- Так значит, если я фотограф и меломан…
- Совершенно верно, никто вам не запретит наслаждаться музыкой и любым другим хобби. Хотя это всё человеческое, мелкое, иногда хочется вспомнить.
- Это больно?
- Переход? Нет, это никак. После укуса вы можете оставаться человеком столько, сколько посчитаете нужным. Вряд ли вам захочется долго оставаться в нынешнем состоянии. Вы сами поймёте, почувствуете. И уснёте, а проснётесь хозяином мира.
- А как вы днём? Ведь ещё день…
Он ухмыляется.
- Сказки и предрассудки. Ультрафиолет неприятен, не более, поэтому мы предпочитаем ночь.
Я снова отпиваю. И снова. И ещё. Пытаюсь залить ужас, сидящий во мне, как партизан в засаде. Это страх не перед вампирами. Это страх перемен, страх неизвестного и бесповоротного.
- Скажите.… Только не смейтесь. Душа моя…потом попадёт в ад? Я, конечно, не верующий, но, мало ли, а вдруг и правда, рай и ад существуют. Это я так, гипотетически.
- У меня нет ответа, я так же не знаю, есть ли такие места, как рай и ад, но меня это меньше всего беспокоит. И вас не будет беспокоить. Всё, до встречи. Не буду мешать. Трапезничайте.
Он встает с кресла, и выходит из комнаты, даже не оглянувшись.
- Подождите, - выскакиваю я следом, - У меня к вам одна просьба. Последняя, так сказать. Можно?
- Любой каприз, если это в наших силах.
***
Я упился в хлам. Проснувшись, я увидел, что все пять бутылок пусты, мясо варварски изгрызено, но чувствовал я себя превосходно. Ничего не болит, даже во рту, вместо вкуса кошачьих экскрементов, мятно – виноградный привкус. Смотрю на часы – семь часов. Окон в кабинете нет, поэтому выхожу в зал, отодвигаю штору и вижу сереющий рассвет. Утро. Утро!!! А я ещё жив и здоров. Никто меня не укусил, никто не превратил меня в упыря, не выпил мою кровь. Но почему? Выхожу на улицу и вдыхаю свежий морозный воздух. Я давно не чувствовал себя так хорошо, тело налито силой и энергией, кажется, при желании, я мог бы даже взлететь. Прислушиваюсь к своим чувствам – вчерашние страх и сомнения улетучились, уступив место оптимизму и пофигизму.
Набираю полные ладони хрустящего снега и умываюсь им, растирая лицо и шею. Снег сыпется за воротник, но это даже приятно, освежающе. И тут замечаю розовые пятна на руках. Кровь? Рассматриваю запястья, ладони – ничего. Ощупываю шею и обнаруживаю над левой ключицей две ранки. Они совсем не болят, лишь слегка кровоточат. Совсем чуть-чуть, пара капель крови остаётся на пальцах. Но от их вида замирает сердце, я чувствую их запах, подношу пальцы ко рту, слизываю кровь, пробую на вкус. Чувство дикое, древнее, дочеловеческое, неконтролируемое рождает во мне крик. Сонные галки недовольно снимаются с веток и шумно кружат над домом.
Свершилось. Я один из них. Почти вампир. Осталось только умереть. Мысль о смерти совсем не пугает, а наоборот манит. Придаёт уверенности. Умереть и воскреснуть богом. Почти, как Иисус. Смерть прекратила его земные мучения. Смерть прекратит мои неприятности, избавит меня от проблем и подарит бессмертие. Приятный парадокс.
Но, сначала дело. Звоню Славику. Ждать ответа не приходится. Не сомневаюсь, что они не спали всю ночь, ожидая звонка.
- Приезжайте. – Говорю я, отключаю телефон и выбрасываю его в сугроб за забором.
Возвращаюсь в кабинет. Мысль пить вино даже не приходит в голову. Мясо одним своим видом вызывает отвращение, и я прячу его в ящик стола. Хочется чего-то сладковато-солёного. Тёплого и липкого. Красного.
Слышу шум двигателя. Через минуту скрипит входная дверь, эхом отдают торопящиеся шаги. Внезапно всё смолкает и вновь тишина, словно никто не заходил в дом. Слышу шум падающего тела. Выхожу на лестницу и останавливаюсь, рассматривая три замершие фигуры. Море волнуется раз. Славик лежит, раскинув ноги. Море волнуется два. Опираюсь о перила и ищу того, кто остановил этих парней. Да вот же он. Водитель-вампир выходит из ниши, в которой стоит орган, и идёт к замершей в пантомиме композиции. Подходит к Славику, опускается перед ним на колени и, склонившись, приникает к шее. Внезапно с потолка слетает тень, я даже не понял, как она оказалась возле троицы. Женщина в чёрной накидке с капюшоном хватает за волосы одного из стоящих и жадно впивается ему в горло. Они похожи на целующуюся пару.
На меня никто не обращает внимания. Тут я замечаю новый персонаж. Неестественным перемещением по залу, похожим на несколько стоп-кадров, к агентам приблизился долговязый тип в шляпе, старинном сюртуке, жокейских штанах и высоких сапогах. Он хватает одного из оставшихся, валит его на пол и накрывает своим телом, жадно присосавшись к запястью.
Странно, но меня совсем не шокирует эта сцена, скорее это похоже на то, как лет в двенадцать я подглядывал за совокуплением в кустах недалеко от пляжа. Интерес, сладострастие, зависть, томление – вот те чувства, которые владели мною.
Шофёр поднялся над жертвой и резким ударом в грудь вырвал у Славика сердце. Затем, взяв труп за ногу, поволок его квыходу, открыл дверь и вытащил мертвеца на улицу. Вернувшись, он направился ко мне.
- Солнце его сожрёт. Мы выполнили то, что ты просил. Поздравляю тебя с посвящением. Приветствуем тебя в наших рядах. После перехода получишь все нужные знания.
- А тот? – показываю на оставшегося, незанятого трапезой мужчину, застывшего в неудобной позе.
- Он будет ждать тебя. Он твой, можешь выпить его, можешь сделать из него пса. Не задерживайся, тебя уже ничего здесь не держит.
***
Шнурок пытается вспомнить, где он меня видел. В комнате воняет мочой, мусоркой и медициной.
- Чего надо? Ты кто? – спрашивает он безразлично.
- Кто-кто. Агния Барто. Вставай, на выход.
- Ты мент? Гуляй, я чистый. Я завязал, начальник. Клянусь.
- Пошли, не бойся, я не мент.
- Тогда тем более гуляй.
- Ну, как хочешь. Я пошёл.
- Я не понял, в чём дело? – Он встаёт с раскладушки, заглядывает мне в глаза.
- Пойдём, покажу.
- Ну, пойдём.
Выходим на улицу. Шнурок щурится от яркого солнца. Я показываю ему на “Паджеро”, выглядящий на фоне перекошенных облупленных домов контрастно и вызывающе.
- Забирай, он твой. – Отдаю ему ключи с массивным брелком. – Только помыть нужно салон. Немного запачкан. Ну и… сам разберёшься.
Я не стал ему говорить о трупе майора на заднем сидении. Такая мелочь не особо испортит настроение наркоману. Продав тачку даже за десять процентов стоимости, он сможет позволить приличный передоз и отправиться к ангелам, или же лечь в клинику, вылечиться и начать новую жизнь. Меня это уже не касается. Я ухожу, не оборачиваясь и спиной чувствую, как Шнурок пялится на внедорожник, не веря своим глазам.
Выхожу на людную улицу, вижу гирлянды на деревьях, бумажные снежинки, наклеенные на витринах, ёлку на площади, и понимаю, что сегодня тридцать первое декабря. Этой ночью наступит Новый Год. Люди будут пить шампанское, поздравлять близких, танцевать, взрывать петарды, дарить и получать подарки. И первый раз в жизни мне совершенно наплевать на этот праздник, да и на людей тоже. Вся эта суета кажется такой пустой, ненужной, мелкой. Как и жизнь в целом представляется бессмысленной, глупой и несущественной.
Новый Год. Как символично для моей ситуации. Новая смерть, новая жизнь. И ничто меня уже не держит. Почти ничто.
Одна только мысль не даёт покоя – как Ленка будет без меня. Кто защитит её, кто будет любить её так бескорыстно, как я? И эта мысль раздражает, даже бесит. Отпусти меня, сестричка, отпусти.
КОНЕЦ.