288
Тут у нас на районе открыли новый магазин для нищебродов — не запомнила как называется, но как-то вроде «Универмаг для нищебродов» и называется. Поэтому я туда сразу и зашла, само собой. А там этсамое… Ну вот что-то типа стока, или магазина, где продают арестованный контрафакт. Короче, там весь ассортимент Черкизовского рынка, Царствие ему Небесное и вечная память, только это всё в одном магазине: и шмотки, и обувь, и сумки из кожзама, и игрушки, и косметика, и лифчики-трусы, и кастрюли-утюги-подушки-сервизы. Короче, восторг и ностальгия. Невозможно оттуда уйти, не прикупив какого-то шикарного ненужного говна: я вот, например, купила там карандаш для глаз, футболку с куклой Чаки, и энергосберегающую лампочку. Хотела ещё хапнуть здоровенную садовую скульптуру в виде злой сисястой бабы, в бигудях и со скалкой — чисто дома в прихожей поставить, чтоб Лёша с работы пришёл и обосрался, но эта баба очень уж здоровенная и тяжёлая оказалась. А в такси с ней ехать как-то стыдно.
Короче, пока я по всему магазину шарахалась, пробуя весь ассортимент на зуб, мне на глаза раз десять попадался молодой парень с сыном лет четырёх-пяти, который с убитым видом ходил туда-сюда безо всякой цели, а ребёнок бежал за ним как Пятачок за Винни Пухом, и всё время спрашивал: «Папа! Папа! А где мама? Папа! А куда мы идём? Папа! А где бабушка? Папа! А когда мы домой пойдём?»
И папа монотонно ему отвечал: «Мама где-то здесь, сынок. И бабушка тоже где-то здесь. Пойдём-ка их найдём»
Не знаю: находили они маму с бабушкой, или нет, но мимо меня они ходили туда-сюда каждые три минуты. А я уже и в отделе косметики обе руки себе карандашами изрисовала, и в отделе с посудой казан для плова на ногу себе уронила, и к дверному коврику приценилась, и дошла до отдела со всякими лифчиками. Но чо там вообще за лифчики продавались — даже посмотреть было невозможно, не говоря уж о попробовать на зуб: две мясистые и мощные женщины с плечами молотобойцев загородили и собою и весь проход, и вообще даже все углы обзора ассортимента. Поэтому об ассортименте можно было судить только по недовольным комментариям тётенек: ассортимент там был одно говно, непонятно на кого рассчитанный: бюстгальтеры придумали для того, чтобы сиськи в ногах не путались и ходьбе не мешали — подобрал их с пола, уложил удобненько в лифчик, и прям красота! А вот эта микроскопическая х&йня ваша — для чего вообще нужна-то? Прыщи надо зелёнкой мазать — и они пройдут! Нет, бл&от, лифчики им тоже подавай, как будто у них есть чо в них класть! И ты глянь: на нас-то шьют, как будто мы прям и не люди — мешки какие-то страшные, а для досок бессисечных на их прыщи — вон сколько понашили-то всякого! И такие, и сякие, и красные и зелёные, и кружевные и поролоновые, и в горошек и в клеточку! А для нормальных женщин с большой красивой грудью одно говно страшное шьют, как будто нам кружева с горошками не положены! Как будто мы сами горошков не хотим! О, глянь чо нашла! Так-то вроде должен на меня налезть, да? Ну, к застёжке вот тут можно широкую резинку пришить, а спереди как-нибудь красиво всё утрамбовать. Да, мам? Ну чо ты такое лицо-то сделала? Ай, ну тебя в жопу, я щас у Владика лучше спрошу. Влаааааааад! Чо ты там шляешься и за ребёнком вообще не смотришь? Сюда иди! Смотри: тебе такой лифчик нравится? Мне идёт? А лучше какой: розовый или фиолетовый?
Тут вступает женщина-мама: Фиолетовый — вдовий цвет. Плохая примета такой цвет носить: мужик твой помрёт. Хотя твой глист малокровный всё одно помрёт, хоть ты розовый носи, хоть сразу траур. Ты погляди на него: он и на мужика-то даже не похож. Каким-то чудом умудрился ребёнка тебе сделать — и на этом все силы в нём сразу и закончились. Фиолетовый бери, может, быстрее отмучается твой чахоточный.
Женщина-дочь пять секунд думает, а потом принимает решение: Розовый возьму, если налезет. Фиолетовый слишком мрачно, а розовый — это гламурно и сексуально. Слыш, Владик? Щас домой придём, я к лифчику резинку пришью, и буду у тебя как Барби! Чо молчишь-то? Буду я как Барби? Вот! Всё, идите с Мишкой ещё где-нибудь походите полчасика, мы с мамой ещё посуду посмотреть хотели и постельное бельё.
Минут через десять выхожу я из магазина, а на крыльце стоит и смотрит куда-то вдаль великомученик Влад, и вокруг него всё так же скачет ребёнок-Пятачок.
Обычно я никогда не подхожу к незнакомым людям с какими-то словами сочувствия, или с советами своими, или просто с комментариями. Мне вообще пофиг на незнакомых людей, если только с ними на моих глазах не произошёл несчастный случай. Но тут я прям не знаю что на меня накатило, и я такая сбоку от него встала, и говорю: Влад, ты это… Держись, парень. Держись и не умирай, назло тёще. Вот прям из принципа не умирай, пусть она бесится. Хотя, конечно, и жизнью это тоже не назвать, но у тебя походу железные нервы и здоровье. Ну, или Боженька тебя любит и бережёт для какой-то великой цели.
И Влад, даже не повернув голову в мою сторону, отвечает: Я вот тоже так думаю. Что есть где-то там Бог, и у него на меня есть какие-то свои планы. А раньше я был атеистом и в Бога вообще не верил. Знаете, когда поверил? Пять лет назад, когда жене всю беременность УЗИ показывало девочку, прям вот до последней минуты, а родился Мишка. Представляете: их могло бы сейчас быть трое, а я бы уж пять лет как умер. Но я узрел Божье чудо, и теперь каждый день думаю: когда ж уже за мной придут люди, чтобы прибить меня к кресту? У меня нет других вариантов: а для чего ещё-то я ему понадобился живым?
А вы, когда из магазина выходили, случайно не видели, где там мои два ламантина застряли?
Видела, — говорю, — косметику они пошли смотреть.
А… — отвечает, — ну да… Барби же. Значит, сегодня она ещё и накрасится… Господи, отче наш, иже еси на небеси, спаси и сохрани, и укрепи, и помоги, или хотя бы зрения меня лиши. Пойдём, Мишка, маму с бабушкой поищем.
И ушёл обратно в магазин, так и не взглянув даже в мою сторону./
Л. Раевская
yaplakal.com