У Михаила Елизарова в его книге "Бураттини. Фашизм прошел" есть замечательный стёб над кинокритиками:
«Ну, погоди!»
Мир, в котором живут персонажи «Ну, погоди!», – развитая антропоморфная цивилизация, технический уровень которой соответствует государственной социалистической модели семидесятых годов XX века, утопическое общество с решенным национальным вопросом. Звери различных видов мирно сосуществуют друг с другом – что-то вроде рая Свидетелей Иеговы и носовского Солнечного города. Каждый занят своим делом, исходя из природных склонностей: Бобер – строитель, Пес – сторож. Зачем же Волк преследует вечно ускользающего Зайца? В подобном, фактически утопическом, обществе каннибализм был бы предельно маргинальным явлением.
Волк, без натяжек – маргинал этого мира. Он не работает, а подрабатывает (на стройке), подвержен мелким порокам – курению, пьянству. Волк грешит нарушением социалистического дресс-кода: он стиляга с гитарой. Но даже при всех этих социальных минусах Волк тянет всего лишь на обычного городского шалопая, люмпена, хулигана, но никак не на маньяка-каннибала.
Он – поистине Одинокий Волк. У него нет пары. Волчица появляется лишь единожды, как наклейка на мотоцикле, – гламурное сердечко с Волчицей-идеалом, к которому Волк, впрочем, и не особо стремится. Примечательно, что на этом мотоцикле он гонится за Зайцем, мирно катящем на велосипеде.
В мультфильме ярко выражен сексус, остроумно подчеркнутый уже в первом выпуске: на пляже Свинья загорает в трех лифчиках. А там, где сексус, есть и сексуальные отношения.
В каждом сюжете педалируется пищевой интерес Волка. Но мечтания его о Зайце как о еде излишне сладострастны. Он судорожно сглатывает, кряхтит, охает, представляя Зайца, нежно прижимается к нему, щекочет, щупает. Одним словом, Волк вожделеет.
Акт поедания довольно часто выступает в фольклоре как метафора интимной связи. Неслучайно в культурах многих народов понятия полового акта и принятия пищи обозначаются одним и тем же словом – отведать. И Волк, безусловно, хочет отведать Зайца. Вкусить. Заяц – запретный плод. Ради удовлетворения своего маниакального влечения Волк готов на любые сумасбродства. Он использует весь арсенал средств – от агрессивного нападения до «сватовства»: в четырнадцатом выпуске разодетый Волк приходит к Зайцу с букетом роз и сидром (заменителем шампанского).
Заяц – откровенный сексуальный объект. Он – «комсомолка, спортсменка и просто красавица» – кокетливо вскрикивает женским голосом, заманчиво убегает, надевает рыжие парики, платья. Он даже может быть надувным – как продукт секс-шопа (сцена на пляже, когда Свинья в лифчиках надувает зайца-игрушку).
Заяц – мальчик-подросток, а возможно, и лилипут, то есть вечный мальчик с несколько ослабленным выражением пола. В паре с Волком Заяц, безусловно, женская составляющая. Кстати, во время совместных танцев миниатюрный Заяц напоминает Джульетту Мазину из фильма «Джинджер и Фред». Дуэт «Волк и Заяц» – сексуальная клоунада, в которой роль незадачливого «рыжего пидораса» исполняет бедолага-Волк, а ускользающую «белую» педовку – Заяц.
Волк комичен своей гомосексуальной перверсией, выражающейся, в первую очередь, в одежде. Розовые рубашки с глубоким вырезом, костюм «морячка» – также известное гомосексуальное клише. События подчеркивают поврежденную мужскую суть Волка. Заяц, марширующий с барабаном и надувными шариками, Заяц в трусиках – сексуальные раздражители Волка. Шарики, трусики – символические детские аксессуары для педофила.
Волк – носитель доминирующей активной сути, но при случае он охотно с ней расстается. В зимнем эпизоде Волк переодевается Снегурочкой и чувствует себя в женской одежде более чем комфортно. Сотрудник музея Бегемот – фактически опускает Волка, подставив под его голову туловище Венеры – человеческое женское тело в антропоморфном мире! – однозначная метафора. Волк от унижения плачет. Ему снятся эротические сны, где из насильника он превращается в жертву, а мучитель-Заяц становится палачом с ножницами – призрак кастрации и падения.
Развязка каждого сюжета «Ну, погоди!» – сорвавшийся коитус. Волк скалит клыки, вздымает руки (запугивает), но Зайцу всегда удается избежать насилия – это заложено в сексуальной модели их взаимоотношений. Она запрограммирована создателями, только в жанре игровой инфантильной погони.
Что было бы, поймай Волк Зайца? По всей видимости, следующее:
Румянова: Ой, Волк, отпусти, не надо, мне так больно!!! Не надо, я сам!..
Папановский жаркий шепот: Зайчик мой, ну пожалуйста, ну пожалуйста, зайчик мой, сладкий, мальчик мой, хороший, поцелуй меня… Там… По-нежному, языком… Вот так… вот так… А-а-а!!! Сука!!! Тварь!!!
Гадина-Заяц наверняка укусил его. Или сделал какую-нибудь другую пакость. Волк потирает поврежденный орган и бессильно кричит вслед ускользающему Зайцу: – Ну, погоди-и-и-и-и!!!
И музыка: па-ба, па-ба, па-ба, паба-па-па-паа-а-а…
Размещено через приложение ЯПлакалъ
yaplakal.com