Ответить на вопрос почему немцы не использовали наши танки, достаточно просто.
Но сначала я отвечу сколько их было.
Всего на момент начала войны СССР имел на воружении 25000 танков всех модификаций. В войсках вермахта на восточном фронте насчитывалось 3200 танков, так же всех модификаций. Сколько именно танков удалось захватить немцам сказать сложно, но точно не мало.
Во первых подбитый танк не значит уничтоженный, спущенная гусеница, заклинившая башня, другие повреждения вынудившие экипаж прекратить бой и эвакуироваться не делают танк безвозвратно утраченным. Кроме того большое количество военной техники было просто брошено при беспорядочном отступлении, по причине отсутствия ГСМ, боеприпасов или из за многочисленных поломок двигателей. Счет потерянных красной армией танков шел на десятки тысяч, соответственно счет попавшей к немцам техники шел на тысячи.
Вот только 1 пример потери 3000 тяжелых КВ-1, в Белоруссии, в составе вдребезги разбитого Западного фронта, их было полтысячи, ещё столько же бесславно сгинули под Смоленском (не считая 4700 «лёгких и устаревших»)
Теперь почему не использовали, если кратко, потому что танки были говно.
Если развернуто:
Танки были практически одноразовые. Героические труженики тыла нередко давали армии откровенный брак, как в военное, так и в мирное время, а прикормленные в тылу представители приёмки этот брак принимали и под резолюции митингов и клятвы в верности Родине и товарищу Сталину передавали в войска. Поэтому заявленные табличные тактико-технические характеристики советской техники, снятые с эталонных образцов, и реальные параметры серийных машин и другой амуниции – это «две большие разницы».
В войну ещё более снизилась строгость приёмки, и нередки были случаи, когда прибывающая с заводов техника тут отправлялась в ремонт или «доводилась» в частях. А на артиллерийском заводе № 92 «Новое Сормово» почти год приёмки вообще не было! Директор А. Е. Елян пожаловался своему родственнику, члену ГКО Л. П. Берии, на то, что шибко принципиальные военные «не понимают обстановки», и военпредов отозвали с предприятия. В результате на фронт стали поступать удивительные боевые машины, у которых вместо пушек торчали из башен железные трубы.
Госприемка порой принимал танки, даже если они не ломались при пробеге вокруг завода и своим ходом въезжали на железнодорожные платформы, это чаще всего не мешало танку произвести одну – две атаки, а в тех условиях танк редко жил дольше… В войну средний танк или САУ жили на фронте от трёх дней до недели, успевая за это время принять участие в двух – трёх атаках и выстрелить из пушки в лучшем случае от половины до одного боекомплекта.
Вот исходя из такой статистики и делались танки – на 2 – 3 атаки, зато числом поболе. Такое под силу только стране с неисчерпаемыми ресурсами. Немецкого танка хватало в среднем на 11 атак.
в США и Великобританию были переданы образцы, естественно самые эталонные, советской боевой техники. На Абердинском полигоне американцы провели испытания присланных экземпляров Т-34 и KB:
«Средний танк Т-34 после пробега в 343 км окончательно вышел из строя и не может быть отремонтирован, – докладывал о результатах испытаний начальник 2-го управления ГРУ генерал-майор Хлопов. – Причина: вследствие чрезвычайно плохого воздухоочистителя на дизеле в мотор набилось очень много грязи, и произошла авария, в результате которой поршни и цилиндры разрушились до такой степени, что их невозможно отремонтировать…
Недостатки нашего дизеля – преступно плохой воздухоочиститель на танке Т-34. Американцы считают, что только саботажник мог сконструировать подобное устройство. Испытания его в лаборатории показали, что воздухоочиститель вообще не очищает воздух, попадающий в мотор, а пропускная способность его не обеспечивает приток необходимого количества воздуха даже при работе мотора вхолостую. На танке KB фильтр изготовлен лучше, но и он не обеспечивает притока нормально очищенного воздуха в достаточном количестве. На обеих машинах плохие стартёры – маломощные и ненадёжной конструкции.
Трансмиссия. Вне всякой критики – плохая. Произошёл интересный случай. Работавший по ремонту трансмиссии танка KB был поражён тем, что она очень похожа на те трансмиссии, с которыми он работал 12 – 15 лет тому назад. Была запрошена фирма. Фирма прислала чертежи своей трансмиссии типа А-23. К всеобщему удивлению, чертежи нашей трансмиссии оказались копией присланных. Поразило американцев не то, что мы скопировали их конструкцию, а то, что была скопирована конструкция, от которой они отказались 15 – 20 лет тому назад. На танке Т-34 трансмиссия тоже очень плохая. Во время эксплуатации на ней полностью выкрошились зубья (на всех шестерёнках).
Вот и получается, что если эталонный образец прошел своим ходом всего 340 км, а это меньше чем зачастую от одного города до другого, то серийный образец имел моторесур 100-200км.
По сути, это одноразовый танк и использовать его как трофей уже не рально.
Вторая причина, по которой немцы наши танки не брали, это жуткие условия для экипажа.
«Тридцатьчетвёрка» имела наиболее устаревшую коробку передач, из всех на тот момент существовавших. Она требовала перемещения шестерён относительно друг друга с зацеплением нужной пары шестерён ведущего и ведомого валов. Смена скоростей в такой коробке была непростым делом и требовала отменной выучки механика-водителя и немалой физической силы. К тому же трансмиссия располагалась в кормовой части танка, рядом с ведущими колёсами. Такое решение, с одной стороны, позволило освободить боевое отделение от громоздкой коробки передач, карданного вала, бортовых механизмов и уменьшить высоту машины. С другой – опять-таки требовало приложения больших физических усилий к органам управления, соединявшимися с трансмиссией уходящими в силовое отделение металлическими тягами, имевшими к тому же большой мёртвый ход. В результате включить рычаг управления одной рукой было невозможно, приходилось помогать себе коленями или использовать помощь стрелка-радиста (для переключения со 2-й передачи на 3-ю требовалось приложить усилие от 46 до 112 кг). Многие механики-водители пользовались киянкой, когда что-нибудь заклинивало. Сама коробка передач была слаба, ненадёжна и часто выходила из строя. При неосторожном обращении зубцы шестерён ломались и выкрашивались.
Немецкие механики водители, привыкшие к комфортным PZ-3 и 4 просто не могли ездить на таком агрегате.
Башня Т-34 была узкой и тесной даже для двух человек. В бою командир, указывая механику-водителю, куда направить или развернуть танк, давая команды заряжающему, какой снаряд послать в казённик, припадая к прицелу, чтобы навести орудие, вычислить расстояние и нажать на спуск, тут же увернувшись от откатывающегося назад орудийного ствола, почти не имел времени посмотреть, что делают другие танки. Т-34 не имел командирской башенки и соответственно кругового обзора. Имевшиеся средства наблюдения были весьма далеки от совершенства и по конструкции, и по качеству – на порядок хуже немецких. Общий обзор должен был обеспечивать панорамный перископ ПТ-6. Прибор представлял собой короб с установленными в нём под углами зеркалами из полированной стали; с превосходной цейсовской оптикой его даже невозможно сравнивать. Причём если первое время перископов в башне было два, то в дальнейшем в целях экономии решили оставить один – у командира танка.
У механика-водителя имелся свой прибор наблюдения: «Триплексы на люке механика-водителя были сделаны из отвратительного жёлтого или зелёного оргстекла, дававшего совершенно искажённую картинку. Разобрать что-либо через такой триплекс, особенно в прыгающем танке, было невозможно». Поэтому механики-водители даже в бою ездили с приоткрытым люком. Но командир танка не мог сделать даже этого. Башенный люк, общий для командира и заряжающего, был тяжёл, неудобен и не откидывался вперёд. В открытом состоянии он просто закрывал передний сектор обзора. Временами командиру танка не оставалось ничего другого, как управлять машиной, сидя верхом на крыше башни.
Для сравнения: на «фашистском» Pz. Kpfw. IV приборов наблюдения было десять, даже если считать командирскую башенку с пятью перископами за один, причём немецкий стрелок-радист располагал оптическим прицелом с двукратным увеличением, откалиброванным для стрельбы на дистанции до 1200 метров, а наш имел «дырочку», через которую совмещал глаз, диоптр, мушку и тулово врага.
Немцы просто не умели целится из этой штуки.
Ещё одной проблемой была повышенная загазованность боевого отделения вследствие проникновения в танк пороховых газов после каждого выстрела из пушки. Для их удаления в передней части башни устанавливался электровентилятор, доставшийся в наследство от БТ с 45-мм орудием, маломощный и неэффективный. В бою нередки были случаи, когда заряжающий угорал до обморока.
Немцы не могли стрелять из такого танка и при этом оставаться в нем.
Установленная только на командирских танках коротковолновая радиостанция 71-ТК-3 в движении обеспечивала уверенную двустороннюю телефонную связь на расстоянии 4 – 6 км, была неустойчива, сложна и часто выходила из строя.
На большинстве танков не было бортовой рации, а так как на всех без исключения немецких танках она была, немцы не понимали как координировать свои действия без связи.
Для связи между членами экипажа предназначалось переговорное устройство ТПУ-3, по воспоминаниям танкистов, совершенно бесполезное. «Внутренняя связь работала безобразно, – вспоминает C. Л. Ария. – Поэтому связь осуществлялась ногами, то есть у меня на плечах стояли сапоги командира танка, он мне давил на левое или правое плечо, соответственно я поворачивал танк налево или направо… Заряжающему под нос сунул кулак, и он уже знает, что надо заряжать бронебойным, а растопыренную ладонь – осколочным».
Немцы просто не додумались до применения языка жестов и потому не могли даже элементарно общаться между собой в таком танке.
Изобретательных и мускулисты мазахистов, способных справиться с советской техникой и желающих на ней кататься, в вермахте оказалось немного, желающих без конца в ней ковыряться в режиме непрерывного ремонта и поиска запчастей, тоже нашлось не много, потому использование ее было минимальным.
Это сообщение отредактировал seoveb - 10.12.2016 - 22:31
yaplakal.com