Однако позабавило:
5 февраля. Ландесшютцен Майер расстрелян за то, что покинул свой пост. Мы взяли пленных. Они думают, что их расстреляют. Мысли о доме. Враг опять ворвался в город. Мы бросаем ударную группу на врага, и его удалось оттеснить. На перекрестке улиц лежат убитые товарищи.
9 февраля. Уже 14 дней не мылись и не брились. Фу ты, черт, снаряд разбил дом рядом. Говорят, что к нам идет подкрепление. С воздуха нам бросают боеприпасы и продовольствие. Ландесшютцен убегает.
т.е. Ландесшютцена 5го растреливают, а 9го он убегает?!!!
Дальше:
29 марта. Вечером русские опять говорят по немецки. Чисто. Чисто – значит Шейнцвит.
1 апреля. Получили почту. Русские стреляли из какой-то новой ужасной пушки. Непонятно, что это за пушка. Много домов сразу загорелось. А возможно, много пушек? Что-то одновременно покрыта большая площадь. Много убитых.
4 мая. Бесконечный обстрел. Опять поет сталинский орган. Наступление танков на севере. Русская передача.
Через месяц до них дошло, что это не ужасная пушка, а РСЗО!
Еще:
3 февраля. Клаус Штразе подсчитал, что у нас 56% потерь. Наш дом находится под огнем. Выход из дома завален. Проламываем стену. Рядом 13-летняя девушка и 23-летняя женщина. Они говорят по-немецки. Соседей расстреливаем. Вот так буднично, без эмоций, как «тянем провода» или «обморозил пальцы ног». Знают немецкий? Значит, русские шпионы. Ни на одном допросе в этом не признался бы. А дневнику доверился.
21 апреля. Сожгли у русских 25 домов. Еще подожгли у русских 30 домов.
23 мая. Дождь. Беседовал с Оттен на тему: переход в плен и солдатский долг. Интересно, что он скажет. Русская радиопередача.
31 мая. Ночной марш в Беляево… В половине домов жителей нет. Они ушли в партизаны. Зачем?
Странный вопрос задает себе после предыдущих событий.