Неведомого смысла сигналами мерцает старая маслянная лампа, рождая нечеткие тени на каменных стенах и потолке, покрытом лоснящейся сажей. Скрип-скрип, скрип-скрип, скрип-скрип. Каждый шаг моих деревянных ног рождает этот дурацкий скрип. Зачем я шёл? Куда я шел? Ах, да! Чайник, дружище. Помятый, тусклый, с неоднократно припаянным хоботком носика. Сколько раз твою задницу палил огонь, а? где же ты? Господи, сколько хламу-то..
..едва слышно попискивая по каменному полу, пробежала крыса, с уверенностью частого гостя, выбирая дорожку меж самого разного хлама, сваленного в беспорядке прямо на пол. Остановившись подле темного от времени и сырости трехногого табурета она присела, внимательно вглядываясь своими выпуклыми глазами-икринками в густой полумрак. Тишина. крыса коротко пропищала чуть громче обычного и тут же три других, почти незаметных в свете старой лампы крысы выбежали из укромного места и резво перебирая лапками устремились к ней. Замерев и внимательно осмотревшись ещё раз, они продолжили свой путь, никем незамеченные и остановились лишь у большой, широкой, но низкобортной кадки, стоящей отдельно от прочего скарба на практически единственном незахламленном участке пола маленькой комнаты. Деловито обежав кадку на несколько раз, принюхиваясь, испуганно вглядываясь ежесекундно в полумрак, они, наконец, остановились. Сначала одна, а потом и остальные встали на задние лапы и цепляясь за толстый металлический обруч, обнимающий дубовые доски емкости, неприятно скребя по нему маленькими острыми когтями, начали карабкаться вверх. Кто-то из них едва слышно пропищав сорвался, но тут же снова начал подъем - и вот, сначала одна, потом другая, а затем и третья, и четвертая, родив легкий плеск, перевалились по другую сторону преграды. А в кадке было навалено достаточно сильно уже протухшее мясо, заботливо переложенное виноградным листом и пересыпанное сахаром. Деловито оглядевшись и оценив обстановку, крысы начали свою вечернюю трапезу, не гнушаясь зарываться в глубь тухлятины, выискивая наиболее нежные и лакомые кусочки. Через какое-то время одна из серых, перемазавшись уже по самые уши в вонючей бурой жиже, остановилась около двух особняком лежащих свертков из виноградных листьев. Некоторое время исследовав эти странные комки и заинтересовавшись, она принялась шустро работая челюстями прогрызаться сквозь кислую зелень - и буквально с первых секунд суетливой работы из прорех в листе начало проглядывать что-то светлое и округлое. Подключив когти передних лап в работу, любопытная крыса быстро избавила предмет от виноградных пут: уставившись помутневшим зрачком в оправе неясного от полумрака цвета радужки на неё изучающе смотрел глаз. Взволнованно и с удовлетворением обнюхав находку, крыса поудобнее обхватила лапками неожиданный деликатес и сделала первый, осторожный укус..
..внезапно весь мир взорвался страшным металическим лязгом, грохотом и звоном; раздался громкий плеск и истошный писк одной из крыс, от чего три остальных, тоже отчаяно пища, выскочили из кадки и держа хвосты прутьями прыжками умчались в темноту и спасительную путаницу хлама, оставляя жирные следы на каменном полу..
Проклятые твари! как я теперь буду это есть?! черт их знает - какой только заразы на них нет. И чайник угробил - опять платить лудильщику. Эх, паскудство. Сколько так может продолжаться? Ноги скрипят, еда изгажена.. а, хотя, к черту. Еду достать не трудно. А вот чайника нет. А я так хотел сегодня после еды налить себе горячего чаю и помакать в него нос. Привычка, с детства ещё. Лучше бы курил, честное слово - сгорел бы, быть может и не мучался. Сколько лет уже это продолжается? Сорок? Пятьдесят? Шестьдесят? Темнота, вечный схрон, злоба, судорогой вибрирующие узлы ненависти к людям, к этим нелепым мягкотелым тварям, к этим грязным животным, годным разве только в еду. Ан нет же, неделю назад выбрался, хоть и ночь кругом была, а ведь все равно увидели, кричали, свистели, пальцем показывали и смеялись - "смотри! смотри! это он! тот урод! сын того шарманщика! смотри! а ты правда весь такой? а правда, что отец твой был колдуном?".. и все, что я мог - это злобно огрызаться, пытаясь укусить протянутые в мою сторону пальцы.. благо есть чем - последнее, на что я уговорил отца - вставить мне железные зубы. Он мастер был - до сих пор острые и не шатаются.
Ненавижу его.
Где бы он сейчас не был – ненавижу!
Если ему плохо - пусть будет ещё хуже! Зачем он меня создал?! Зачем?! Сотворил урода, проклятую нелепость о руках и ногах - себе и этим грязным скотам на смех. Ненавижу его. И если я умру и встречу его там - разобью его паскудный череп ещё раз, и ещё раз, и ещё миллиард раз..
..ливень рассерженно шипел на камнях мостовой, гулко барабанил по жести козырьков, звонко бился о черепицу крыш, журчал миллионами струй в водосточных желобах и булькал пузырями в лужах. Шестеро мужчин закутавшись и надвинув на лицо капюшоны длиных плащей забрызганных грязью до поясницы, стояли около крутой лестницы, ведущей в подвал.
- это здесь, Леоне? - спросил один из них.
- да, синьор. Свидетель.. то есть - Луиджи, видел тварь здесь.
- здесь один вход?
- да, синьор. Окон нет.
- Отлично. На этот раз ему не уйти, - с этими словами мужчина достал из-под плаща пистолет и взвел курок, - приготовиться!
остальные мужчины зашуршали плащами, доставая оружие и лампы.
- Помните - тварь очень опасна. Будьте готовы ко всему.. даже к тому, что это сам Сатана.
Люди мрачно переглянулись.
- Пошли!
..тяжёлый молот с шумом выбил дух из старой двери, которая не выдержала натиска, не смотря на металлические полосы, которыми была обита. Грохоча тяжелыми сапогами и держа перед собой фонари и пистолеты, люди ринулись вниз, во мрак подвала - раздался шум какого-то железа, ругань, выстрелы. В соседних домах зажглись окна и в них показались заспанные лица жителей, с осторожным тараканьим любопытством всматривающиеся в дождливую ночь.
- Эта тварь убила Марко! Вырвала ему кадык зубами! Синьор! Эта тварь убила Марко!
Человек мрачно посмотрел на тело мужчины в плаще, лежащее прямо посреди хлама. Под ним скопилась огромная лужа темной крови, ручейком убегавшая по неровному полу.
- Чем здесь воняет?! - оглянувшись, спросил один из людей в плаще. - О, Санта Мария!
Он увидел кадку, доверху наполненную протухшим человеческим мясом - сомнений быть не могло: кисти рук, с аккуратно срезанными последними фалангами не оставляли никаких сомнений.
- Пора кончать с этим. Где тварь?
- Здесь.
В свет ламп вывели упирающееся, норовящее вырваться угловатое существо, молча клацающее стальными зубами в надежде достать хоть кого-нибудь из пленивших его.
- Итак. Властью, данной мне Богом, с благословления Папы и его Кардиналов, за причинение более трехсот доказанных случаев смерти и неизвестного количества недоказанных, за изуверства, за порчу скота, за богопротивную природу, я, Джио Уголини, приговариваю тебя, Буратино, к смерти через исщепление и сожжение. Да будет так!..
Что я мог сделать? Они взяли меня. Ненавидимые мною, презираемые, чинившие мне только боль и страдания на протяжении всей моей жизни.. что ж, я отплатил им, как смог. Я вижу, как они вытаскивают топоры.. и я смеюсь. Смеюсь над ними, смеюсь над их самолюбием, над их слепотой.. будь они все прокляты.
- БУДЬТЕ ВЫ ПРОКЛЯТЫ, ЛЮДИ
yaplakal.com