Ловцы грез: репортаж из белорусского рыбхоза

Святослав Яцевич живет в Париже, а работает в «Новинках». И это не то, о чем вы подумали. Париж — белорусская деревушка в Поставском районе, «Новинки» — самый старый в стране рыбхоз. Святослав пришел сюда молодым специалистом по распределению, пять лет он ловит рыбу и кормит семью. А его предприятие — страну. О рыбном бизнесе, дотациях и перспективах, о тяжелой мужской работе читайте в нашем фоторепортаже.

48 фото и немного текста
источник в конце

Раннее утро, будний день. Вместе с директором рыбхоза Александром Лихомановым мы едем по узкой земляной косе. Слева и справа от нас — дамбы, прудики и пруды. В них плещутся карп, толстолобик, амур.

— В следующем году у нас юбилей. Рыбхозу будет 75 лет, — говорит Александр. Он за рулем, внимательно смотрит по сторонам. — Это одно из самых старых предприятий страны. Среди всех рыбхозов «Новинки» занимают 10-е место по площади и 6-е по объему производства. Каждый год выращиваем более 1000 тонн товарной рыбы. Мы ОАО, но все акции находятся у государства. Я здесь восемь лет.

Над вырастными и нагульными прудами курсируют чайки, лениво смотрят на копошащихся внизу людей. Чайкам столько рыбы не надо, а у рыбхоза план. В эти дни здесь горячая пора. В «Новинках» начали массовый осенний облов.

Нам говорят, что это риск. Вода не остыла, еще теплая. Есть вероятность, что может быть замор. Но куда в бизнесе, пускай и государственном, без риска?

— После обеда стартуем, — говорит кому-то по мобильнику директор.

Над старой советской кормушкой «Рефлекс 1500», напоминающей ржавый катамаран, пролетел лебедь. «Рефлексы» стоят здесь лет тридцать и могут простоять еще столько же, потому что сделаны из добротного металла. Новые кормушки делает белорусский производитель, решивший на металле сэкономить, снизив цену и выиграв тендер. Эти кормушки, говорит директор, быстро гниют и тонут.

«Новинки» — полносистемное карповое прудовое хозяйство. Основную долю производства занимает карп, меньшую — толстолобик и амур. В небольших объемах выращивают также щуку и сома.

Перед тем как попасть на сковородку, рыба проходит несколько стадий развития. В инкубационном цехе получают икру, потом личинку, малька. На определенном этапе из стационарных ванн их перемещают в пруды, где начинают подкормку. Рыбу растят два или три года. В начале сентября цех не работает, а ванны стоят пустыми.

А вот пруды забиты под завязку. На одном из них мужики грузят в лодки комбикорм. Его предстоит разбросать по кормушкам — по полторы тонны на каждую. Мотор «Ямаха» заводится легко, «Ветерок» гремит и кашляет — поплыли. Корм работники будут вскоре выгружать лопатами, вручную.

— В рыбхозах степень механизации крайне низкая, — замечает Александр Лихоманов. — Можно было бы купить кормораздатчики, но они стоят бешеных денег — весь наш бизнес потеряет смысл.

07

08

09

10

Сегодня предстоит выловить около 30 тонн рыбы. Больше не нужно, ведь карп без промедлений должен уйти в торговую сеть. Вот-вот будем начинать.

В тесной «сторожке» собираются с окрестных прудов работники, занятые до этого на подкормке, очистке водоемов. Одни играют в тысячу, другие мастерят сачки. В коробках от «Орифлейма» лежат гвозди. В бутылки из-под пива налит компот. Дымится чайник. Весело горит костер, плещется в паре метров от нас рыба, а в ведре аппетитно булькает похлебка. Варят не уху, а рассольник. Есть уху каждый день рыбоводы устают.

12

13

«Парижанин» Святослав Яцевич пишет что-то в тетрадке. Он — мастер участка, ответственен за все здешние пруды. Святослав окончил академию в Горках, получает около 5 млн. Супруга — 2 млн, она только-только после декрета. Слава купил за $4900 кирпичный домик в Париже, ездит на Scenic 2001 года выпуска. В окрестных колхозах, говорит нам, мрак и страх. А «Новинки» — пока не утонули.

Рыбак Валера, грузный мужчина в полосатой майке, спрашивает о том, что там нынче творится в Минске. Мы рассказываем про свежий улов белорусского правосудия, про Баумгертнера и компанию, но Валере это явно неинтересно.

— А вот и Роман идет. Хавайтесь в бульбу! — перебивает он.

Мужики дружно смеются, мы вскоре понимаем, в чем дело. Роман — местная звезда и балагур, заводной дядька, любитель травить анекдоты.

— Поспорили как-то заяц с медведем… — начинает он, не церемонясь. — Слышали? Нет? Ну так я расскажу!

За полтора часа Роман рассказывает сотню анекдотов, не останавливаясь ни на минуту. Он водитель трактора, получает гроши, но смог поднять на ноги двух сыновей и дочку. Дочь Романа учится на юриста, будет работать на таможне. В перерыве между байками тракторист говорит нам, что выбор ее одобряет.

Директор Лихоманов победил в «Новинках» пьянство, увольнял алкашей без жалости, объявил войну браконьерам. Каким-то образом он умудряется сохранять старый рыбхоз одним из лидеров в отрасли.

Директор говорит:

— Рыбная отрасль находится в тяжелом финансовом положении. Наше хозяйство последние четыре года занимает первое место по итогам работы среди всех организаций. Фактически, мы последние, кто еще может работать без государственной поддержки. Она у нас составляет меньше 10%.

Почему мы еще держимся? За счет высокой производительности труда: она в 2,5 раза выше, чем средняя по департаменту мелиорации. В штате 70 человек — с учетом сторожей, водителей, администрации. Не много.

И всем этим людям стоит сказать спасибо, что они еще здесь. Средняя зарплата у нас где-то 4,9 млн. Самая высокая в рыбной сфере. Но я прекрасно понимаю, что людям надо платить как минимум в два раза больше. Потому что у них непростой труд. Когда зарыбление, облов, работаем ночами, без выходных. Многие подолгу в воде. Мои работники не держат личных хозяйств: у них просто нет времени! Да, им надо платить больше, но сделать мы этого не можем.

В советские времена отрасли дотировалась на 70%. Сейчас поддержки почти нет. Но цены поднимать нельзя. Наоборот, в этом году все рыбхозы были вынуждены пойти едва ли не на демпинг — снизить стоимость продукции на 3—4% по сравнению с 2012 годом. И это при том, что стоимость топлива, комбикорма увеличилась на 30%. Ведь если бы мы подняли цену, рыбу бы никто не купил.

Карпа среднего продаем на рынках по 21 150 рублей, карпа отборного — по 26 300. Есть ли прибыль? Сложно сказать. Ориентировочно расчетная себестоимость выращенной рыбы составляет сейчас 19 000 рублей (прудовая рыба, кстати, во всех странах обходится дороже морской, дело в кормах). Плюс транспорт, логистика, топливо, чтобы доставить рыбу в торговую сеть. На транспортные расходы в каждом килограмме заложено 4 тыс. рублей, а в этом году будет все 5 тыс. Поэтому не в убыток, наверное, выйдет только карп отборный.

Где выход? Надо пересматривать нашу дотационную модель. Вводить прозрачный механизм дотирования. Не по принципу «у тебя нет денег на зарплату рабочим, мы тебе выдадим, а если барахтаешься, выживаешь — не получишь ничего». Надо помогать тем, кто может и хочет работать! Сейчас, например, мы не можем конкурировать со свининой и птицей, ведь эти отрасли государство поддерживает.

— А если признать, что денег у государства нет и не будет?

— Без денег работать можно. Но для этого в рыбхозе нужно выращивать порядка 300 тонн рыбы. Штат нужно сократить до 20 человек. Часть рыбы будет получена на естественных кормах. При такой оптимизации будет и прибыль. Но на такой шаг никто не даст пойти… Есть программа продовольственной безопасности. И есть планы, которые нужно выполнять.

Для облова воду из пруда спускают. На это уходит две недели. За несколько часов до начала процесса в специальной камере открывают проход, рыба, чувствуя свежую воду, валит внутрь. Потом камеру закрывают, воду спускают, начинают наполнять емкости.

18

Работники рыбхоза облачаются в комбинезоны и лезут в камеру. Грузовики уже прибыли, можно начинать. Валера становится за пульт управления краном, виртуозно ворочает громоздкую штуковину. Кран, говорит он, называется «Пионер», а почему так, Валера не знает. Какая к черту разница?

20

21

22

23

24

25