Вчера по время пресс-конференции Путина, которая полдня работала у меня фоном, я выхватил вопрос какого-то журналиста из Кургана. Журналист спросил что-то про поддержку фермеров. Путин ответил, что фермеров, конечно, поддержим.
Ну, где мы, а где фермеры? Большинство их знает только по фермерским базаром. А я вот лично знаю человека, который Путина на этом месте слушал очень внимательно. Конечно, если у него было время.
Он реальный фермер. Вот уже шестой год.
В те места я повадился по грибы. И как ярый грибник, ну и из уважения к Костиной конфиденциальности, точное место выдавать не буду. Это на границе Ивановской и Владимирской области. Знакомство наше было стремительным и экстремальным.
Представьте себе глухой лес. До ближайшего более-менее обитаемого населенного пункта – километров 10. Я и мой товарищ полны осенней радости – корзины ломятся от белых. В кармане небольшая фляжка (за рулем-то не я), на закуску – брусника. И вдруг – откуда-то из чащи топот. Только потом я вспомнил, что похожий звук я слышал в Памплоне, в первый день открытия корриды. Тогда, в лесу, я подумал о стаде кабанов. Времени бежать не осталось. Когда из кустов появились первая морда, мы с товарищем уже взбирались каждый на свою березу. Под нами проскакало стадо Крупного Рогатого Скота гнедой масти. Голов 20.
Дрожа от страха и неожиданности, мы слезли. Товарищ утверждал, что это были зубры. Я уверял, что это все же коровы. Мы не отошли от шока и еще не начали смеяться, когда из кустов раздался зычный бас: « Григорий, ну ты, мля, совсем, офуел!». И еще много «добрых» слов про Григория. Поскольку друга моего зовут Гриша, он вздрогнул еще сильнее, чем я.
Из кустов появился высокий, сухой, но очень крепкий мужик неопределенного возраста. «Вы млядей-то моих не видели? Они привыкли грибы в лесу жрать, а Гришка их опять на болото повел. Там боровиков море».
Вот так мы познакомились с Костей. В 2010 ему было уже под 70. Григорий – имя молодого бычка. А коровы в тех местах всегда пасутся не только на лугах, но и в лесу. В тот год Костя стал фермером. Как он говорил, попал под «гранд» Елены Борисовны Скрынник. Собственно коров он и раньше держал. Но не столько. И молоко по тамошнему бездорожью приходилось возить в райцентр на гужевой тяге. А в распутицу и на себе. По бидону на плечо себе и жене и вперед до центральной усадьбы. 7 км.
А жена у Кости – бывший колхозный бухгалтер. Собственно, она как-то и разобралась с программой поддержки фермеров. Походила по инстанциям, съездила в райцентр и довольно быстро они стали семейным фермерским хозяйством. Докупили скот, трактор, наняли рабочих, чтобы построить ферму. Так и пошло.
У Кости бываем каждый год. Сначала идем к нему и он дает нам пугач и хлыст. Без них мы теперь за грибами ни шагу: стадо-то растет. Неизменными в Костином интерьере остается сервант с хрусталем и фотографиями Скрынник и Хрущева. Почему Скрынник – ясно. Костя при ней наконец смог стать фермером. Но почему Хрущев?
Оказывается, именно в их местах, в отличие от многих других в России, очень хорошо пошла кукуруза. И колхозник Костя жил зажиточно. Но когда «кукурузника» Хрущева сняли, пришлось колхозу от кукурузы отказаться. При Брежневе Костя даже попал на три года на «химию»: с деньгами и урожаями стало плохо, и Костя стал браконьерить лося. Поймали – посадили. Про времена Горбачева и Ельцина Костя говорить вообще не любит: много пил, дети уехали во Владимир. Короче, между Хрущевым и Скрынник – яма.
И теперь, когда я покупаю где-нибудь фермерское мясо, молоко или овощи, я точно знаю две вещи. Во-первых, фермеры в России теперь есть. Во-вторых, у каждого из них есть своя история
yaplakal.com