Сказки дядюшки Олега ©olegpel

Да пожалуйста, девочка Анечка, младшим всегда уступаю. ;)
Продолжение драконицы и принцесс выставлю завтра.



Взгляд на тайны

— Чиполлино, разве я разрешал тебе лазить по полкам стеллажа для взрослых?
Библиотекарь Пастернак был ещё совсем молодым, но при этом очень умным и образованным. Его все уважали, и даже самые непослушные дети беспрекословно подчинялись его распоряжениям.
Чиполлино вздохнул и медленно поставил томик обратно на полку.
— А что там такого, в этих книгах, что мне нельзя их читать?
Пастернак на мгновение оторвался от утренней газеты и покосился на Чиполлино.
— Тебе моего слова уже недостаточно?
— Достаточно-достаточно, — поспешил уверить друга Чиполлино. — Мне просто интересно.
— Интересно — это хорошо... — задумчиво побарабанил пальцами по столу Пастернак. — Плохо — когда неинтересно.
Он одним глотком допил стакан нитратного компота и подошёл к стеллажу.
— Ну вот, смотри, идём подряд. "Гибрид зелёного ренклода с терносливой" Мичурина — жёсткий эротический роман, его же "О межродовой гибридизации" — разные извращения. "Вегетарианская кухня" — ужасы, сплошная расчленёнка и надругательство над трупами; поверь на слово, неподходящее чтиво даже для такого много повидавшего мальчишки, как ты. "Генетически модифицированные продукты" — это развёрнутый анализ проблемы мутантов; в принципе, могу дать, но ты его и сам читать не будешь, слишком много формул и заумных рассуждений. Лучше возьми вот это, — Пастернак протянул руку к соседнему стеллажу и снял с него толстый истрёпанный том. — «Путешествие на корабле "Бигль"» Чарлза Дарвина, отличные приключения, сам в детстве зачитывался. Два отпрыска капитана Гибискуса разыскивают своего отца и объезжают вокруг света на корабле своих друзей, в компании одного мудрого учёного.
— И как, нашли? — спросил Чиполлино, медленно пролистывая последние страницы.
— Конечно. В самом конце пути, на далёких Галапагосских островах, — мечтательно закатил глаза Пастернак.
— Ну хорошо, — согласился Чиполлино и спрятал Дарвина в сумку. — Допустим, детям такое рано читать. А взрослые эти книги часто берут?
Библиотекарь задумался.
— Да я бы не сказал... — признался он наконец. — Но определённая польза от них иногда бывает. Например, адвокат Горошек однажды заподозрил свою жену в измене, когда она родила не только жёлтую тройню, но и одного зелёненького ребёнка. И если бы не эта книга... — Пастернак любовно погладил старую обложку фолианта "Законы Менделя". — Еле разыскал в запаснике. Зато теперь Горошек рад и счастлив, и его жена может спать спокойно, никто дальше копать уже не будет.
— Копать? Не понял, так она изменила или не изменила? — спросил озадаченный Чиполлино.
Щёки Пастернака густо позеленели.
— Ну, честно говоря... Слушай, это касается только семьи Горошков, — раздражённо бросил молодой библиотекарь и взял со стеллажа следующую запретную книгу.
— Это вот о пчёлах и другие приспособлениях для... э-э... для наших органов размножения. Хотя на самом деле всё это фигня. Кроме пчёл, конечно.
— А почему кроме пчёл? — тут же переспросил любознательный Чиполлино.
— Станешь взрослым — узнаешь, — ответил Пастернак. — Впрочем, тебе о них ещё раньше расскажут, в следующем году, на уроках биологии. И о пчёлах, и о семядолях, и о завязях... Можешь, кстати, прямо сейчас один интереснейший учебник почитать. Не думаю, что тебе будет нанесен непоправимый вред, если ты ознакомишься с теорией эволюции на год раньше. Мне она в руки попала в ещё более раннем возрасте, но я читал запоем и по ночам. Всё очень толково разложено по полочкам: сначала были простейшие организмы, которые питались растворёнными в воде химическими веществами; эти существа постепенно усложнялись, росли в ширину и в высоту, со временем появились настоящие гиганты — трицераэнты, диплоэнты, хищные тиранноэнты. Ты, кстати, читал историческое произведение "Бобовый стебель и Джек"? Недавно выдвинули гипотезу, что бобовый стебель был ныне вымершим секвойяэнтом...
— Пастернакушка, а у тебя есть книги, где рассказывается, откуда берутся дети? — как бы невзначай перебил его Чиполлино и ткнул пальцем в книгу с заманчивым заголовком. — Наверное, здесь?
Пастернак с сомнением уставился на пособие "Выращивание рассады" и покачал головой.
— Не думаю. Это для воспитателей детских садов.
— Может, тогда сам вкратце расскажешь? А то отцу всё время некогда, а у мамы неудобно спрашивать...
Пастернак безразлично пожал плечами.
— Чего ж нет. Могу. Как ты знаешь — по крайней мере, я на это надеюсь, — на свете есть мальчики и есть девочки. Мальчики — это, например, мы с тобой, девочки — это, допустим, твои подружки Редиска и Земляничка...
— Ну кончай издеваться, — скривился Чиполлино. — Я же тебя серьёзно, как друга спрашиваю.
Пастернак хмыкнул и протянул приятелю начатую пачку минеральных конфет.
— Да я практически серьёзно. Чем отличаются мальчики от девочек, знаешь?
На этот раз позеленел Чиполлино. Он пробормотал что-то неразборчивое и отвернулся.
— Если не знаешь, рассказываю, — безжалостно продолжал Пастернак. — Отличие состоит в том, что у мальчиков есть тычинки, а у девочек — пестики. В тычинках созревает особый порошок, который называется пыльца. Когда в твоих медовых железах вырабатывается нектар, пчела садится на твой орган размножения и, помахивая жалом, запускает свой хоботок в... Погоди, что-то мне твой вид не нравится. Ты хочешь, чтобы я продолжал?
— Спасибо, не надо, — выдавил из себя зелёный, как авокадо, Чиполлино. — Лучше я потом учебник почитаю.
Пастернак от души расхохотался.
— Не обижайся, приятель, — бросил он через плечо, расставляя книги по полкам. — Я просто хотел показать, что каждой тайне своё время и своё место. Старики просто не смогут осознать красоты цветного стёклышка и ценности вкладыша от жвачки, как и детишки никогда не поймут радости присмотра за внуками и удовольствия от дрёмы перед телевизором. Женщинам неинтересны таинства служения футбольной мессы, а мужчины не придут в восторг от раскрытия секрета новой маски для лица. - Пастернак на мгновение запнулся и добавил: - Большинство, по крайней мере.
Он окинул мальчика назидательным взглядом и подытожил:
- Так что давай не будем торопить события. Со временем ты обязательно узнаешь всё, что может представлять для себя интерес.
Чиполлино помотал головой, вытряхивая остатки воображаемого пчелиного кошмара, и задумался над словами друга. Тем временем библиотекарь бросил в рот очередную конфету, уселся за стол и углубился в чтение.
Чтобы не мешать ему, Чиполлино молча двинулся к двери, но, привлечённый необычной картинкой на обложке одной из книг стеллажа "Для домашних хозяек", остановился и снял книгу с полки.
— А эту можно взять? — спросил он, рассматривая цветную иллюстрацию.
Пастернак прищурился, вчитываясь в название на корешке, и кивнул.
— Можно.
— А что это вообще за книга? Название какое-то непонятное...
— "Камасутра" — это, считай, наша "Икебана", только для млекопитающих, — рассеянно пробормотал библиотекарь, отмечая что-то карандашом на полях газеты.
— А что такое "Икебана"? — с любопытством оглянулся от двери Чиполлино.
— Иди уже! — с притворной строгостью рыкнул на него Пастернак и опять склонился над столом.

© olegpel

Это сообщение отредактировал ZM87 - 19.07.2017 - 14:29

спасибо за сказочку, спать пошла

Спи, моя Ктулхочка, спи!
В Р'Льехе Дагон - на цепи,
Ньярлатотеп не скрипит,
Хастур на Йугготе спит,
Птички из Лэнга - во сне,
Шогготы дремлют на дне,
Глазки по телу сомкни,
Спи, моя радость, усни.

Добавил в закладки... афтор - жги

Сказки отличные, наткнулась на тему, прочитала запоем. Жду продолжения с нетерпением.
Домовых жалко, надеюсь кузнец как-то вернёт им ребёнка.

Спасибо всем, сказок еще надолго хватит!
Кузнец обязательно вернет ребенка, они правда спецы были в делах нелюдских, да и сами хозяева, когда обнаружат Васятку, устыдятся.
Сегодня - наверно, самая короткая рассказка, но я ее компенсирую. ;)



— А следующее слово, по-моему, "вешалка"...
Снежная Королева сверилась с Бесконечным Словарём, кивнула Каю и смешала льдинки небрежным движением руки.

Это сообщение отредактировал ZM87 - 19.07.2017 - 14:30

Продолжаю переносить из другой темы



Лихо с ними
из серии "Как это было на самом деле"

Обещанный иноземный ведун, охотник за чудовищами, поначалу вызвал у сельчан сомнения: уж больно хитрой у него была рожа, небритая и вечно перекошенная от кривой улыбки, да ещё и волосы рыжие, словно ржа на древней железяке. Однако дотошность, с которой тот выспрашивал все подробности об одноглазой напасти, а пуще всего мешок с диковинными бутыльками, коробками и плетёнками убедили в конце концов даже самых недоверчивых, что намерения у чужака куда как серьёзные.
— Значит, никто о нём ничего определённого рассказать не может, — разочарованно подытожил ведун. Вопреки опасениям старшого объясняться на местном наречии у него получалось очень даже неплохо.
Старшой, кряжистый мужик лет сорока, с сожалением помотал головой.
— А откуда же тогда известно, что у этого вашего Лиха всего один глаз, если его никто не видал? — прищурился рыжий.
— Да как же не видал? — воскликнул старшой. — Бортник видал, несколько лун назад, аккурат когда последний снег сошёл.
— Но если видал, чего ж тогда не расскажет? — удивился ведун.
— Я б посмотрел, как бы ты соловьём разливался после встречи с этим Лихом, — тихо проворчал, отвернув голову в сторону, старшой.
Ловец заинтересованно вскинул бровь.
— Споткнулся он неудачно на ровном месте и язык себе до половины откусил, — нехотя пояснил старшой. — Видать, Лихо в тот день доброе было: вон, у него на болоте Третьяка в прошлом годе нашли с перекушенным горлом.
— Тоже, наверное, неудачно споткнулся? — участливо предположил чужак.
Старшой зло скрипнул зубами, но промолчал.
— Дядя, давай по-серьёзному, — примирительным тоном предложил рыжий. — Я сюда как раз и приехал, чтобы с этим вашим Лихом встретиться, и мне, коли случай выпадет, любая мелочь может жизнь сохранить. Выкладывай всё, что слышал, пускай и явное враньё: я сам буду важное отделять от пустого.
— Бабы судачили, что Лихо — дух бесплотный, — после долгого молчания сообщил старшой. — Воды не колыхнёт, травинку не пригнёт. Но здоровенное, чуть ли не с сарай. Глаз у него, дескать, один от рождения, а не то что в драке выбитый. Скотину не трогает, наоборот: в его топи ни одно заблукавшее животное не погибло, всегда все домой возвращались — ровно их гнал кто невидимой хворостиной.
— Во-от, — удовлетворённо протянул ведун. — А говоришь, нечего рассказать.
— Ага, а ещё ходят слухи, что оно народилось от водяного и утоплой дурочки Уськи, — не меняя тона, продолжал старшой. — Что бодалось оно с кузнецовым быком, и тот ему рог обломал. Что это из-за него Редя сел на ежа, когда отошёл в кусты по нужде. И ещё...
Мужик рассказывал и рассказывал, мстительно подкидывая одну нелепость за другой и всё время ожидая, что собеседник взмолится "Хватит молоть эту чушь!" Однако рыжий, против ожидания, слушал очень внимательно и даже задавал иногда странные, вроде бы ничего не значащие вопросы.
— Да, вроде всё сходится, — наконец заметил ведун, откидываясь назад и прислоняясь спиной к печи.
— Что сходится? — не понял старшой.
— Ну, что бесплотный, и что от водяного... ну да, от водяного, и что скотина... да и вообще... — Рыжий неопределённо повертел рукой.
— Ты хочешь сказать, что встречался с ним раньше?
— Нет. Но теперь я точно знаю, кто это. И знаю, что могу с ним справиться.
— И кто же это? — спросил старшой наудачу, не особо надеясь на ответ.
— Как — кто? Лихо одноглазое, — с непроницаемой улыбкой ответил рыжий. — Мы с тобой на него пойдём, ежели не забоишься.
— Не забоюсь, — буркнул старшой, отводя глаза. — Когда идём? Утром?
— Утром. Только не завтрашним, а через пару дней. Тебя ещё подготовить надо.

На подходе к болоту потянуло сыростью. Солнечные лучи едва пробивались сквозь утренний туман, и старшой невольно подумал, что в своём тулупе, надетом овчиной наружу, он выглядит не так уж и глупо. Чужак невозмутимо вышагивал рядом, высоко задирая ноги. Позади них плёлся с мешком ведуна на плече Глот, грузный молодой парень, напросившийся в помощники по причине вечного неутолимого любопытства.
Ведун внезапно остановился возле маленькой, в рост человека, осинки.
— Вот эта вроде пойдёт, — задумчиво пробормотал он, огляделся по сторонам, вытащил тяжёлый засапожный нож и знаком подозвал Глота.
Парень бросил несмелый взгляд на старшого, медленно приблизился к рыжему и, опасливо косясь на чёрное лезвие, протянул мешок ведуну. Тот долго рылся внутри, высматривал что-то в тёмном брюхе мешка и наконец с победным возгласом извлёк из него запечатанную склянку, к которой были привязаны простые полотняные рукавицы и небольшой веер.
Пока рыжий возился с узелками на склянке, неугомонный Глот тихо подобрал мешок и заглянул внутрь, прищурив глаз. Изнутри на него уставилось жёлтое горящее око. От неожиданности Глот отшатнулся и открыл второй глаз. В мешке тут же проклюнулось другое око, за ним третье, а ещё через мгновение до ушей парня донеслось тихое сопение, неприятно похожее на звук, с каким крупный хищник нюхает воздух в поисках жертвы. Испуганно взмахнув руками, Глот выронил мешок; тот упал на травяную кочку, и его бока опали с еле слышным разочарованным вздохом.
Тем временем ведун справился с завязкой, бережно закрепил нож между веток осинки, с величайшей осторожностью откупорил флакон, облокотил его о большой острый камень, выпиравший из травы, зажал подмышкой веер, натянул рукавицы, поднял склянку обеими руками и брызнул из неё на верхушку деревца.
Из горлышка вылетели искристые брызги — то ли жидкость, то ли порошок. Зависшие в воздухе над кроной капельки продолжали дробиться на лету, и вскоре осину окутало сверкающее облако. Ведун несколько раз махнул веером, направляя серебристую дымку на оголённый участок ствола, затем бросил веер на землю, быстро окунул обе руки в облачко, выхватил из него нож, присел на корточки и несколькими мощными ударами перерубил деревце у основания.
Налетевший откуда-то сверху порыв ветра в одно мгновение разогнал диковинную пелену, раскидал капельки по траве, и ошарашенные сельчане застыли на месте. Несмотря на то, что осина лежала на земле, беспомощно подрагивая листиками, из обрубка торчало её точное подобие — полупрозрачное, бестелесное.
Ведун опустился на колено над торчащим из зелёной поросли камнем и с неожиданной силой переломил нож у самой рукояти об острый каменный гребень. Лезвие отскочило в сторону и бесшумно кануло в траву. Старшой уже почти без удивления наблюдал, как ведун перехватывает поудобнее рукоять, из которой торчит бесплотное лезвие — бледное, словно скованное из лунного света, как от ударов сломанного ножа содрогается уже срубленное, но каким-то чудом стоящее дерево, как мелкие щепки пролетают сквозь зелёные стебельки, как рушится в траву едва заметная тень кроны, и кончики травинок пронизывают узкие осиновые листья, не сгибаясь и не отклоняясь в сторону ни на чуточку.
Глот с шумом втянул слюну, закрыл рот и потёр кулаками покрасневшие глаза. Умелые руки чужака и его призрачный нож быстро превращали дважды срубленный ствол осинки в подобие серебристого копья.
— По-хорошему надо бы его обжечь, — заметил рыжий, осматривая заострённый конец оружия, — но зелья на дрова слишком много уйдёт.
— Ты собираешься убить Лихо этим? — хриплым от волнения голосом спросил старшой.
— Убить? — Ведун окинул взглядом копьё. — Не думаю, что получится. Он слишком большой, ты же сам говорил.
— А как же тогда?.. — выдавил из себя Глот.
Вместо ответа рыжий достал из мешка небольшую дощечку и кожаный стаканчик с крышкой, в котором что-то перекатывалось.
— Умеете в кости играть? — спросил он.
Старшой, поколебавшись, кивнул.
— Вот и хорошо, — отметил рыжий, с усмешкой глядя на озадаченную рожу Глота. — Расскажи по-быстрому этому увальню правила и начинайте. Если я не ошибся, Лихо обязательно нагрянет: в игру невезения добавить — это ему как семечки лузгать, превеликое удовольствие. Только колпаки наденьте, — жёстко добавил он. — И не снимайте ни в коем разе. Что бы ни произошло. Одна надежда, что он теперь видит не так хорошо, как раньше.
Хмурые сельчане, всё ещё опасаясь подвоха, нахлобучили овчинные колпаки, почти полностью закрывавшие лица. Чужак последовал их примеру; его колпак отличался парой нашитых сверху бараньих рожек.
Выбрав место посуше, ряженые расселись кружком на земле. Высокая трава полностью скрыла от глаз копьё, которое рыжий не выпускал из руки. Старшой наскоро объяснил Глоту, как должны выпадать кости, и затряс стаканчиком над дощечкой.
Глоту игра не понравилась: опытный старшой раз за разом его обыгрывал. Если бы чужак начал подшучивать над парнем, Глот плюнул бы на все эти приготовления и отказался притрагиваться к этому нелепому стакану. То ли дело — рюхи или хотя бы бабки. Однако рыжий не следил за игрой: его внимание было полностью сосредоточено на редких болотных зарослях. Глаза ведуна поблёскивали в прорезях колпака, голова медленно поворачивалась из стороны в сторону.
Тёплый от летнего солнца воздух растворил в себе остатки тумана. Трава застыла в сладком томлении, слушая, как состязаются в громкости хор лягушек и хор кузнечиков.
— Да что за невезуха такая! — в сердцах бросил старшой, тоскливо глядя на дощечку. — Пятый раз кидаю и пятый...
— На карачки! Быстро! — спохватился ведун, упёрся в землю ладонями и коленями и наклонил рогатую голову к траве.
Мгновением позже к нему, тяжело сопя, присоединился старшой; последним на землю, раскорячившись жабой, бухнулся перепуганный Глот.
В ладонь ведуна вонзилось что-то острое; он переложил руку на другое место — и ожёг голую кожу крапивой. Почти тут же Глот приглушённо охнул, шлёпнул себя по толстой шее, и на лист калужницы свалилась убитая оса. Старшой застыл в напряжении, вслушиваясь в стрекотание кузнечиков.
Текли тягучие, как мёд, мгновения. Солнечный зайчик прямо перед глазами старшого поблёк и исчез, по спине пробежал неприятный холодок, и она отчаянно зачесалась. Мужик поёжился, чуть наклонился вбок, но не успел он поднять руку, как рыжий прижал его ладонь к земле, прошипел прямо в лицо что-то непонятное, но явно ругательное, а затем вдруг заблеял — громко, гнусаво и очень усердно. Глот тотчас поддержал его на удивление тонким голоском. И тут старшой заметил на расстоянии нескольких шагов от себя серую полупрозрачную ногу, заканчивавшуюся копытом.
По виду Лихо напоминало беса, каким его описывал пришлый христов человек Онфим, только раза в три больше ростом самого Онфима. Единственный рог торчал над единственным оком, широченные плечи были сгорблены, мохнатые ноги чуть расставлены. Лоб мужика покрылся холодным потом, и он забекал ещё старательнее, чем ведун. Лихо озадаченно обвело прогалину глазами, затем склонилось над овцами, что-то прогудело и неуверенно подтолкнуло старшого призрачной рукой пониже спины. Словно порыв ветра ударил мужика в зад — не сильно, но неожиданно и очень обидно. Старшой взвизгнул совсем не по-овечьи, но тут же взял себя в руки и начал блеять как можно более тонким голосом. Лихо раздражённо рыкнуло и опять шлёпнуло мужика по мохнатому тылу, направляя в сторону тропки. Старшой с возмущением мекнул и покорно двинулся вперёд по примятой траве. Краем глаза он заметил, как рыжий, перебирая руками и ногами, ползёт за ветвистую ольшину в сторону восходящего солнца.
Убедившись, что одна овца направляется куда надо, Лихо развернулось к Глоту. Тот стоял, широко расставив конечности, и дрожащим от страха голосом блеял так громко и протяжно, что заглушал кузнечиков и лягушек. Лихо погладило парня по курчавой спине и неожиданно певучим голосом заговорило на незнакомом языке. Слова старшому были непонятны, но он вдруг ощутил, как напряжение отпускает его, нервная дрожь в членах понемногу унимается. Тело Глота обмякло, парня чуть повело в сторону, но он устоял на четвереньках и медленно направился вслед за старшим.
Сзади послышался громкий шлепок — словно большая жаба шмякнулась о воду всем своим брюхом. Старшой быстро обернулся и тут же прикрылся рукой от слепящих солнечных лучей. Словно во сне он следил сквозь пальцы, как Лихо разворачивается навстречу солнцу и тут же зажмуривает глаз, как из-за ольшины показывается тёмная волосатая фигура со съехавшими набок рогами, как прозрачное, еле видимое копьё отрывается от руки в серебристой рукавице и глубоко входит в бесплотную глазницу, как рыжий рыбкой прыгает вбок и катится по траве, мимо чёрной дыры на месте острого камня...
Дикий рёв сотряс окрестности. Одним движением чудовище вырвало копьё из головы и отбросило его в сторону, затем, оскалив зубы и выставив перед собой когти, прыгнуло в сторону ольшины и обхватило её своими ручищами.
Деревце жалобно зашуршало. В одно мгновение листья покрылись нездоровым белёсым налётом, затем неведомо откуда появившиеся жучки заскрипели челюстями, жадно пожирая зелёную мякоть. Чёрная, похожая на смолу жидкость заструилась по коре. Ветки скрючивались на глазах; с обречённым шорохом они отрывались от ствола и повисали на серых лубяных струпьях. За какой-нибудь десяток ударов сердца с ольхой было покончено.
Не в силах и пальцем пошевелить, старшой глядел на серую слизь, сочившуюся с веток злосчастной ольшинки. Лёгкий удар по плечу вывел его из оцепенения. Ведун приложил палец к губам, решительно махнул рукой в сторону леска и осторожно начал ступать по кочкам, выверяя каждый шаг.
Ослепшее Лихо шарило вокруг себя и яростно принюхивалось. Внезапно оно махнуло перед собой ладонью, и делянка травы в несколько аршин мгновенно покрылась инеем, почернела и пожухла. До слуха старшого донёсся отчаянный писк какой-то незадачливой болотной зверушки. Лихо мгновенно развернулось и снова отвело руку чуть назад. Старшой хотел было крикнуть, но страх удавкой сдавил горло. Ведун уже начал приседать, явно собираясь перепрыгнуть невидимую волну, однако чудовище в последний момент передумало и шагнуло вперёд — туда, где всё ещё стоял на четвереньках и без умолку блеял скованный ужасом Глот. Схватив парня за курчавую спину, Лихо отшвырнуло его прямо на тропу и опять повело кистью. Мёртвая полоса пролегла всего в нескольких шагах от старшого. В замешательстве взмемекнув по-козлиному, мужик бросился к оглушённому падением Глоту и вместе с подскочившим ведуном потащил его прочь, подальше от слепой смерти, мечущейся за спиной.

— На, держи, — послышался знакомый голос с лёгким иноземным выговором. — На память.
Старшой разлепил веки. Ведун протягивал ему камешек с дыркой, через которую был продет кожаный шнурок. Мужик принял подарок, повертел его в пальцах, поглядел на свет. Камень показался необычно тёплым; в прозрачной, медового цвета толще виднелись золотистые искорки.
— Защищает от наведенной порчи, — пояснил рыжий. — Вдруг тебя на болото сдуру понесёт.
— Неужто от Лиха оборонит? — усомнился мужик.
Ведун усмехнулся.
— Если ты ему прямо под руку попадёшься — свернёт шею и камнем не подавится, не надейся. А так, на расстоянии — хороший оберег, сильный, чего ж нет.
— Дорогой, небось... — с сомнением проговорил старший, разглядывая висящий между искорок пузырёк воздуха.
— Ерунда, — пренебрежительно махнул рукой ведун. — У нас в... там, откуда я родом, всё есть, а уж такие камни из земель пруссов целыми телегами привозят.
— А откуда ты родом? — тут же поинтересовался разомлевший, но не утративший любопытства Глот. — И имя своё скажи, мы же теперь други не разлей вода!
Рыжий ухмыльнулся и протянул парню похожий оберег, чуть светлее и поменьше размером.
— Ну тогда хотя бы расскажи наконец, что такое это Лихо, — разочарованно проговорил Глот, когда стало ясно, что ведун о себе докладывать не собирается.
— Сын бога, — просто ответил чужак.
— Это какого? Перуна? Стрибога? Или того, о котором Онфим толковал?
— Нет, совсем другого, — мотнул головой ведун. — Он на моей родине старшой над всеми морями. Когда мой предок к этому его сынку-пастуху на остров приплыл едой разжиться, одноглазый и предка, и всех его спутников в пещере с овцами запер, а потом по одному жрать начал.
— Фу ты, страсти какие, — скривилась жена старшого, ставя на стол ещё одну миску с кусками жареного мяса. — Это вы с умыслом за столом такие разговоры ведёте?
— Цыц, хозяйка! — шикнул на неё старшой и подвинул миску к гостю. — Ну давай же, рассказывай!
— Предок его тогда обожжённым колом глаза лишил, а потом под брюхом барана из пещеры выбрался. За ним и другие похватали овец, за шерсть поцеплялись — только так и спаслись.
— Во умный какой! — восхитился Глот. — Прямо как ты, старшой!
Рыжий улыбнулся и неторопливо потянулся к ближайшему шмату мяса.
— Что умный, то умный, — согласился он, откусывая небольшой кусок. — Можете себе представить ярость одноглазого, с которым так несправедливо обошлась его еда. Он тогда выпросил у отца умение наводить порчу, как-то перебрался через пролив и начал опустошать соседний полуостров. И бесчинствовал, пока его не заманили в ущелье и не завалили каменной лавиной.
— Туда ему и дорога, — с облегчением заметил Глот.
— И вот тогда началось самое страшное, — словно его и не прерывали, продолжил рыжий. — Сила ненависти одноглазого к людям была такова, что, смешавшись с силой божественной крови, лишила его вечного покоя. А так как увечий у обитателей Нижнего мира не бывает, одноглазый восстал из мёртвых целым и невредимым, да ещё и сохранил подаренные отцом способности к тёмной ворожбе.
Примостившаяся на краю лавки хозяйка охнула и зажала рот руками.
— Вот зараза! — стукнул кулаком по столу раскрасневшийся старшой. — Он в наших местах такого натворил... Несколько хат сгорело, в колодцах вода сперва протухла, а затем вообще ушла, на мельнице оба жернова потрескались — ой, да много чего.
— Это ты скажи спасибо, что с годами у него сила всё-таки уходит, — пренебрежительно скривился ведун. — Он раньше на подобные мелочи не разменивался. Я подозреваю, что без его участия Эллада в своё время не покорилась бы Македонии... ну то есть он судьбами целых стран ворочал, — поправился рыжий, глядя на вытянутые в недоумении лица сельчан. — Этот неубиваемый выродок по всей земле странствовал и гадил без устали, тем более что ему было всё равно, на ком из людей свою злобу вымещать. У вас во всём крае не найдётся столько живых душ, сколько у него за плечами погибших.
Ведун налил себе ещё немного сбитня, опустошил чашку одним глотком, крякнул и заел кусочком пареной репы.
— Короче, удружил предок, ничего не скажешь. Я частенько думаю, что у иных отцов подобный должок перед детьми стократ перебивает ту малость, что дети должают родителям. Мы в этот мир приходим уже с обязанностью оставить его потомству хотя бы в таком же порядке и согласии. Ежели ты не задолжал по этому счёту — значит, не зря прожил век. Я вот сейчас рыскаю по разным землям, за предком подчищаю, и отец мой невесть сколько лет отдал этому занятию, и дед в стороне не стоял — и всё из-за одного слишком деятельного охламона. А ведь могли бы столько хорошего сделать... Теперь вот на Сицилию отправлюсь — там страшный мор уже который год не утихает. Говорят, его призраки божественных коров разносят, которых предок со своими матросами схарчил не задумавшись. А с душами троянцев, что из-за этого хитроумного погибли, я за свою жизнь, пожалуй, разобраться не успею, это уже для сына будет работа. А как тут сына заведёшь, с такой-то занятостью...
После обеда ведун собрал пожитки в мешок, уложил сверху собранные хозяйкой харчи (Глот готов был поклясться, что услышал внутри мешка тихое чавканье) и вышел на крыльцо. Во дворе уже собрались все оставшиеся жители села. Старшой благодарно поклонился гостю и протянул ему руку.
— Воевал? — неожиданно спросил рыжий, отвечая на крепкое рукопожатие.
— Было дело, — не стал скрывать старшой. — С ушкуйниками ходил. Десятником.
— Заметно, — одобрительно кивнул ведун. — Как воину могу подсказать, что теперь вашу деревню оборонять — одно удовольствие. Заманил врага на болото — и спи спокойно. Лихо оттуда теперь точно никуда не уйдёт.
— А и правда! — радостно вскричал захмелевший Глот и хлопнул шапкой оземь.
— Я уже думал об этом, — сдержанно кивнул старшой.
— Ну а коли думал, то мне здесь больше делать нечего. Тебя как зовут-то?
— Сусаней кличут, — с лёгким удивлением ответил мужик. — Онфим для чего-то уговаривает в Валентина переделаться, а по мне и так хорошо.
— Ну и правильно. Бывай, Сусаня, — хлопнул его по плечу рыжий. — Бывай, Глот. И не жри столько! Прощайте, люди.
Ведун опустил голову в поклоне, подмигнул смазливой девахе, выглядывавшей из-за плеча Глота, и быстро зашагал по дороге.

© olegpel

Это сообщение отредактировал ZM87 - 19.07.2017 - 14:30

офигенно.
эх, петь то некому пока

Паласатое, проверено - любому взрослому заходит на ура. И спасибо! 8)
Кстати, стихотворное тоже буду выставлять.

olegpel

Ждём! Сил нет!

Тогда стихи завтра выставлю, а сегодня продолжение про драконицу и принцесс, как и обещал.



=3=

Против обыкновения, на плато для выгула принцесс было безветренно. Осовелая от июньского тепла чёрная драконица сидела на рыхлой каменной плите, грелась на солнышке и от нечего делать рассматривала надписи на разных незнакомых языках, которые покрывали плиту причудливым узором. Одна из её принцесс, худенькая брюнетка, как раз заканчивала выцарапывать кристалликом кварца последнюю букву очередной надписи "Папа, спаси меня".
"Ещё минута и усну", — лениво подумала драконица, сковырнула концом хвоста комочек земли, приставший к самой большой и красивой надписи "Кунигунда дура!" и опустила веки.
— Эй, эй, милочка, смотрите, ваша в шкоду полезла! — раздался рядом скрипучий голос.
Драконица вздрогнула и открыла глаза.
Рядом стояла толстая серая драконица и возмущённо указывала на коренастую блондинку, которая втихаря вскарабкалась на ограду и уже почти дотянулась до красивой грозди ягоды-взрывучки. Судя по растрёпанному виду и грязному платью, это была не первая попытка принцессы, но гроздь, к счастью, висела довольно высоко.
Чёрная драконица подскочила к ограде, схватила девушку за шиворот, надела на неё поводок и привязала другой конец к каменному столбику у плиты. Принцесса надулась, отвернулась в сторону и начала ожесточённо лизать свежую царапину у локтя.
— Вы, я вижу, только недавно начали заниматься разведением принцесс, — заметила толстуха.
— Ну почему же... — нерешительно начала чёрная драконица.
— Бросьте, милочка, это очевидно. Вы только поглядите на вашу замухрышку...
"Замухрышка" подавилась слюной и резко развернулась к обидчице. Она была настолько возмущена, что не могла сказать ни слова и лишь хватала ртом воздух.
— ...а теперь — на мою красавицу.
Рослая толстухина принцесса действительно была хороша: ровные мелированные пряди, почти достигающие поясницы, мастерски наложенный макияж, со вкусом подобранное платье, корона тонкой работы с огромным сапфиром спереди... Увидев, что её разглядывают, она приосанилась, повернулась к драконицам профилем и незаметно показала коренастой блондинке язык. Та зло тряхнула растрёпанными кудряшками и зарычала. Мелированная принцесса демонстративно набрала букет цветов и начала его обнюхивать с блаженной улыбкой.
Толстуха довольно ухмыльнулась, отчего её густо намазанные охрой губы собрались сердечком:
— Ох, милочка, вы ещё не знаете, сколько приходится тратить, чтобы добиться такого результата. Хорошие мастера нынче дороги. Кстати, рекомендую, через две горы отсюда работает одна китаянка — коротконогая, крылья кривые, но такая умелица! Моя северяночка готова в салоне хоть целый день просидеть, и при этом никогда не капризничает. А когда я её забираю, она так скулит и плачет, вы бы только слышали! Впрочем, у меня не поскулишь. С ними надо строго, запомните, дорогуша.
Блондинка сверкнула глазами, полными слез, в сторону соперницы и укоризненно посмотрела на хозяйку. Чёрная драконица виновато потупилась и погладила девушку по голове. Принцесса дёрнула плечом, уселась прямо на траву и начала раздражённо грызть поводок.
— Вы только посмотрите, какая она игривая! — воскликнула толстуха, указывая когтем на свою любимицу. Та, наскоро объединившись с другими мускулистыми девахами, гнала по кругу жалобно визжащую принцесску, низкорослую и косоглазую.
— Это оттого, что я её правильно кормлю, — небрежно заметила толстуха, полезла в сумку и вытащила пакетик с надписью "Oriflamme Health Food. For Pedigreed Princesses".
— Да что вы такое говорите! — вклинилась в разговор худая рыжая драконица, как раз проходившая мимо. — Ваш сухой корм — верный способ угробить животное! Если хотите, чтобы ваши девочки всегда были весёлыми и здоровыми, давайте им только натуральную пищу!
Она протянула ближайшей к ней принцессе шоколадную косточку в серебряной фольге, однако та, обнюхав предложенное, высокомерно сморщилась и отвернулась.
— Правильно обученные принцессы от чужих еды не берут, — фыркнула толстуха. Рыжая презрительно посмотрела на неё, спрятала косточку в косметичку и достала оттуда такую же, но в золотой фольге. Принцесса встрепенулась, схватила лакомство, оторвала кусок фольги, попробовала на зуб, затем ободрала всю обёртку, скатала её в шарик и спрятала глубоко в декольте, а шоколадку швырнула на траву. Не ожидавшая такого результата рыжая заметно приуныла и начала копаться в косметичке, стараясь не встречаться взглядом с толстухой.
В это время сзади к привередливой принцессе тихо подкралась черноволосая худышка, подняла брошенную шоколадную косточку, зажала в кулаке и быстро убежала в укромный уголок между скалами.
— Ну, что я вам говорила? — оживилась рыжая драконица.
Толстуха в раздражении встопорщила припудренную тальком чешую, раскрыла пасть, собираясь высказать наглой соседке всё, что о ней думает, но тут же осеклась и выронила сумочку.
Сверху, с посадочной площадки, неспешно спускался мускулистый дракон с изумрудной чешуёй; небрежно наброшенная тренировочная накидка колыхалась в такт тяжёлым шагам. На поводке у него трусил рысцой мордатый принц в строгом ошейнике, бросавший вокруг грозные взгляды.
Плато на мгновение замерло и дружно выдохнуло "А-а-аххх..." Драконицы, густо облепленные восторженными принцессами, с умилением глядели на приближающихся красавцев.

© olegpel

Это сообщение отредактировал ZM87 - 19.07.2017 - 14:31

Одиссей из последних сил подтянулся, тяжело перелез через борт и рухнул на бухту каната вниз животом.
Испуганные матросы тут же окружили его со всех сторон.
- Что с тобой? - встревоженно спросил Еврилох. - Тебе плохо?
Одиссей злобно замычал сквозь зубы.
- Этот циклоп... Этот проклятый пастух-отшельник...
Не закончив фразы, герой двинул плечом; завязка лопнула и баранья шкура сползла на палубу.
- Оказывается, он действительно любил этого барана. Если б вы только знали, как он его любил...
Глаза у Еврилоха полезли на лоб. Одиссей осторожно дотронулся до ягодицы, скрипнул зубами от боли и надрывно вздохнул.

© olegpel

Это сообщение отредактировал ZM87 - 19.07.2017 - 14:31

Продолжаю переносить из другой темы



...вращайся, веретёнышко, крутись-вертись, проворное, свивай в седую ниточку часы, недели, месяцы, что отнимаю чарами у тварей всяка облика - людского и животного, пусть время серебристое уляжется колечками, как перстеньки на пальчике, как мясо вокруг вертела, готовое к съедению, пускай держава мерзкая, что так меня унизила, замрёт в немом безвременьи, уже покой безжизненный застлал периной плотною поля, дороги, рощицы, деревни, части города, лишь только в замке каменном ещё житьишко теплится: снуют лакеи, стражники, слышны шаги на лестнице, привет тебе, высочество, да вот, сижу, работаю, веретено, конечно же, да что ты, что ты, милая, конечно, безопасное, подумаешь — царапина, стекает кровь из пальчика и падает на пряслице, девичья кровь горячая по пряже растекается — и сводит мышцы старые желанною ломотою: чернеют мои волосы, спина прямой становится, морщины все разгладились — привет, вторая молодость, отнятая у дурочки!.. ползёт короста тёмная по локтю глупой женщины, в безмолвном крике корчится принцессы тело дряхлое и прахом рассыпается, как фитилёк обугленный: непросто голод времени насытить плотью нежною, но нити серебристые не прекращают двигаться и оплетают талию мою искристым обручем, перенося в грядущее за краткое мгновение: чтоб за сто лет не выцвела краса приобретённая, сжигаю жизни целые, не жаль мне крыс заносчивых, теперь сказать уж некому, что я не дочь правителя... всё ту же вижу комнатку, сырую, обветшалую, и кучку праха серого на прикроватном коврике, и ржёт уже под окнами конь белый королевича, поспешно опускаюсь я на ложе потемнелое, теперь пусть губы юноши поставят знак невидимый на оболочке времени, скрепляя чары чёрные, чтоб долго длилась молодость — моя, за счёт красавчика... мне сон чудесный видится?.. божественно целуешься... конечно, очень нравишься, с тобой хоть на край света я готова путешествовать, вези меня отседова в державу тридесятую из этого свинарника... принцесса... есть сомнения?.. ты что так смотришь, лапушка?.. прости девчонку глупую, со сна не отошла ещё... ты помоги подняться-то, теперь надень мне туфельки, они в шкафу припрятаны, и там же плащ с перчатками, под шляпкой — драгоценности, давай сюда, и вот ещё: ты отряхни, мой суженый, с сапожек эту пыль...

© olegpel

Это сообщение отредактировал ZM87 - 19.07.2017 - 14:31

Принцессы в домашних животных это свежо.
Но чего ж они такие тупенькие? Прям как из яйца вылупились.
И все самки. Несправедливо.

А последнее очень красиво.

Эээ... Это то, о чем я подумала?

Паласатое:
1. Да нет, это они с точки зрения драконицы такие тупенькие. Человеческая мотивировка у них нормальная, я еще покажу.
2. Спасибо. 8)
3. *покраснел до корней волос* Ну а что, для пастухов (а Полифем действительно был пастухом) это было в порядке вещей... %)

Это сообщение отредактировал olegpel - 17.07.2017 - 20:42

Как и обещал, сегодня стихи ;)



Сказание о государстве Датском и окаянных деяниях его властителей

Как во княжестве далёком, в стылой Дании,
В стольном граде Эльсиноре сталось бедствие:
Приходил ночами дух неупокоенный
И смущал отважных кметей-караульщиков.
И покликали тогда младого княжича,
Что у немцев обучался чернокнижию:
Дескать, он покажет духу беззаконному,
Как командуют учёныи лукавыми.
Но изрёк печально дух неупокоенный:
— Ой ты гой еси, премудрый отрок Гамлет-свет,
Не сади меня в бутылку с дымом-смородом,
Не вгоняй меня в ловушки эктоплазменны!
Я ж твой батюшка, пущай и невещественный.
Ты помстись за мою смертушку безвременну
Супостату, что гнетёт престол седалищем:
Он мне в ухо капнул зелья ядовитого.
Вообще-то лишь болваны стоеросовы
Так травить кого-то до смерти пытаются,
Но на лихо в моём ухе приключилося
Прободенье перепонки барабанныя...
Обещался духу Гамлет страшной клятвою:
— Уж помщуся за тебя твоим обидчикам,
Надеру им их предательскую задницу!
Рассупонилось наутро красно солнышко,
Расталдыкнуло лучи по белу светушку —
На взопревшие озимые и протчая.
Ворвалась в покои к батюшке Офелия
И рыдает, и стенает, безутешная:
— Горе горькое настигло мово милого,
Вовсе Гамлету снесло худую кровлюшку —
Завалился ко мне в ночь совсем расхристанным
И высматривал чегой-то на обличии.
Может, усикам по-прежнему завидует?
Ведь мои-то явно гуще, и не рыжие.
Отвечал Полоний дочери встревоженной:
— Выкинь, милая, из дум дурного княжича!
Вот я жалобу подам на окаянного,
Чтоб не мерялся усами с юной девицей!
— Да уж, тятя! Вот письмо ещё срамнючее,
Что прислал он мне намедни перед ужином:
Тут лишь пошлости: размеры, груди, идолы
И иные эвфемизмы да метафоры...
Тут Полоний не на шутку озаботился
И к Гертруде с сей эпистолой отправился.
Как послушала боярина княгинюшка,
То, вестимо, сразу крепко призадумалась
И решила проследить за своим отроком
В его личном ареале обитания.
Всяко пыжились вельможи с ним беседовать,
Но ни каверзный Полоний с самомнением,
Ни другие розенкранцы с гильденстернами
Не смогли добыть ни чуточки толкового
Из головушки студента-академщика.
В общем, плюнули тогда уста Полония
(Вместе с ними — розенкранцы с гильденстернами)
На ковровую дорожку эльсинорскую
(К недовольству старой замковой уборщицы)
И позвали для насмешки над убогоньким
Развесёлую ватагу скоморошию
С представленьем, что ни разу не менялося:
"Сказ о глупом письмоносце Габриэлюшке,
Коий был примерным мужем своим жёнушкам".
От обиды той в головушке у Гамлета
Альфа-ритмы чуть на пульс не наложилися,
И как только после стресса он опомнился
То окрысился вконец на датских умников:
"Будет вам ужо забава тиятральная!
Кто с сатирой к нам придёт, помрёт от пасквиля!"
Погрозил он паучку, в углу сидящему,
И пошёл актёрам роли переписывать.
Долго ль, коротко ль писал он ту сценарию,
Только ставят уж в палатах декорации
(К недовольству старой замковой уборщицы)
И выходят на подмостки эти ряжены...
Клавдий первый был, кого перекорёжило:
Он привычен был к Ронсарам с Лабрюйерами,
А ему вещали слогом "Наша Daniya".
Загрустил он из-за этого нешуточно
И отправился в свои покои каяться:
— Это, знать, за прегрешения нелёгкие
Мне такое довелось сегодня выслушать,
Наказание суровое положено
За дырявое, как сито, ухо братово.
"А то как же, — из-за ширмы Гамлет думает, —
И к тебе придут Авадушка с Кедаврушкой..."
Королева оказалась терпеливее,
Но концовки и её душа не вынесла —
Начались пред сном у женщины видения:
— Защити меня, сынок! — кричит Гертрудушка. —
Тут по комнате гуляет крыса с дудочкой
И меня куда-то сманивает, подлая!
Гамлет входит, достаёт булатну саблюшку
И ширяет понарошку крысу мнимую.
Тут слегка не посчастливилось Полонию
(Из-за продранной шпалеры он подсматривал,
Как княгиня на ночь мылась полуголою):
На пути чрезмерно вострой сабли княжича,
Что пронзила стенку тонкую, обманную,
Оказались его внутренности дряблые...
.Закручинилась княгиня, запечалилась:
"Эдак Гамлету боярей не настачишься!".
И решила она с Клавдием злокозненным
Фехтовальщика услать в далёку Англию —
Дань сбирать с жестоких юнитов манчестерских.
Как услышал княжич новость огорчительну,
Так и вправду головою чуть не двинулся:
То вопит "Вооружайтесь против морюшка!",
То орёт "Со злом мирись, коли поссорился!";
"Быть иль небыть ты?" — пытает он Офелию,
Пересказывает сны ей и грехи свои
И в обитель её шлёт словами грубыми.
Не снесла обиды девица ранимая
Метров на пять углубилась в реку чистую
И примерно в полуметре под поверхностью
Вниз отправилась спокойно по течению.
Тут узнал тиун Лаэрт о смерти родичей,
Взбеленился страшно: "Ах ты, морда княжеска!
Я ж тебя, подлец, за батюшку с Офелией
В твою Англию пошлю в драккаре цинковом!"
Испужался его Гамлет, заколбасился
И на судно, в порт манчестерский идущее,
Погрузил он розенкранцев с гильденстернами,
Второпях загримированных под Гамлета...
С того времени во всей огромной Дании
Не водилось гильденстернов с розенкранцами —
Всех повывел злобный недруг экологии.
После этого злодейства беспримерного
Он на кладбище смиренное отправился,
Где шуты отцовы были захоронены.
На расправу с дураками крут был батюшка:
Скажет слово шут не в рифму, с диссонансами,
Иль верлибром над Евтерпой надругается,
Или суржиком норвежским слух испакостит —
Вмиг в корзину для бумаг летит головушка,
А останки для обмазки стен используют,
Как то водится с эпохи князя Цезаря.
Да, так вот: на этом кладбище могильщики
Нелегальный кегельбан себе устроили
(Благо тратиться на инвентарь не надобно:
Костяных шаров и кеглей — предостаточно).
Княжич был у тех мерзавцев завсегдатаем,
Выбивал десяток страйков он на дюжину.
Приютили его с радостью приятели,
Предложили поразмяться — крона партия.
Только взял любимый шар он (череп Йорика),
Как в воротах показалася процессия —
То везли в обитель бедную Офелию,
Чтоб по случаю её канонизировать.
Не успел он от Лаэрта перепрятаться,
Получил перчаткой прямо в морду княжеску.
Ну, конешно же, такое оскорбление
Только кровушкой смывается (иль водкою;
Но последней в преотсталом Датском княжестве
Было меньше, чем ткемали в Мавритании).
Ранним утром в тронной зале собиралися
Все придворные, и гости с приглашеньями,
И заезжие купцы с абонементами,
И, само собой, японцы с фотопушками
(К недовольству старой замковой уборщицы).
Между ними тихо рыскали букмекеры;
Приглашён был даже опытный эннаунсер,
Что растягивал слова до невозможности.
Наконец там появились поединщики
И, как водится, пред битвою полаялись.
После вынули рапиры, поклонилися
И опасливо в высокой стойке замерли.
А тем временем княгиня вся упарилась
И от зноя потеряла, видно, бдительность —
Прикупила лимонада у разносчика
В многоразовом замызганном стаканчике.
— Стой! Не пей, Гертруда! — Клавдий тут опомнился,
Да уж поздно — вмиг беспечную княгинюшку
В архимедов винт скрутила злая колика,
И Гертруда прямо тут же и преставилась.
Гамлет, сразу обезглавивши разносчика,
Обвинил во всём на всякий случай Клавдия
И, шепнув "А шо робыть?", прикончил отчима.
Все, конечно, закричали и забегали,
А противник в суматохе тыкнул княжичу
В ягодицу остриём, отравой смазанным.
Взвыл от боли разъярённый Гамлет матерно,
Отобрал у поединщика рапирушку
И Лаэрту сунул... я уж промолчу, куда.
Дальше сказывать-то, собственно, и нечего,
Сами видите, что все в итоге померли.
В общем, княжество злосчастное досталося
Фортинбрасу-идолищу с его ордами
(К недовольству старой замковой уборщицы),
Ну а Гамлета нойоны на погост снесли.
Тут ему в школах и славу поют.

© olegpel

Это сообщение отредактировал ZM87 - 19.07.2017 - 14:32

Продолжение серии о драконице и принцессах



=4=

Черноволосая принцесса лежала на пеногранитном ложе хозяйки пещеры и почти не дышала. Глаза её были полуприкрыты, скулы заострились, на щеках проступил нездоровый румянец.
Над ней склонилась большая чёрная голова: драконица была всерьёз озабочена состоянием своей зверюшки. В изголовье ложа стоял повелитель гоблинов и внимательно рассматривал тонкую серебряную диадему на голове принцессы. В нескольких шагах от них вынутые из принцессариума девушки сбились в стайку и о чём-то встревоженно шушукались, похрустывая между делом печеньем и овсяными хлопьями из большого хрустального таза.
— Давно она так? — поинтересовался гоблин.
— Четвёртый день. Вызывала ветеринара, говорит — непонятно: кости целы, опухолей нет, заразой не пахнет, но и здоровьем тоже. Полчаса её нюхал, ничего не вынюхал. Разве что лапка, говорит, подвёрнута, но от этого, говорит, не умирают. Великий Драк, чего я только для неё ни делала: и серными палочками окуривала, и мумиё прикладывала, и выжимкой из гнилых мокриц растирала, и пещерных паучков по телу пускала — мне они лучше всего помогают, когда лихорадит, — ничего не помогает, вроде даже хуже становится. Лежит, дрожит и плачет.
Повелитель гоблинов сочувственно покивал головой и промолчал.
— Вообще-то это выбраковка, мне её в нагрузку спихнули, — грустно сообщила драконица. — И масть неправильная, и экстерьер подкачал — видишь, какая тощенькая. Но жалко: тоже всё-таки живое существо.
— Ну да, мы все живые, — рассеянно протянул гоблин, рассматривая маленький опал на диадеме.
— Мама, кстати, с первого взгляда сказала, что это она по дому скучает.
— Да ну, какое там скучает, — не согласился гоблин. — Наоборот, такие молодые особи в период созревания всегда из дома убежать пытаются.
В это время от группы принцесс отделилась их нынешняя предводительница, рослая княжна с мелированными волосами. Девушка подошла к ложу, достала из кармана крупный рубин, заныканный во время последней прогулки, и неловко вложила его в согнутую ладонь черноволосой принцессы. Рука больной дрогнула, разжалась, драгоценный камень покатился вниз и застрял между нетёсанными плитками пола. Княжна возмущённо фыркнула, задрала нос и гордым шагом прошествовала к негодующим подружкам. Пользуясь тем, что принцессы отвлеклись, одна курносая и толстощёкая царевна воровато огляделась, подскочила к рубину, цапнула камень короткими пальчиками, молниеносно спрятала его за пазуху, протиснулась между девушками и начала громче всех возмущаться заносчивостью брюнетки.
Драконица проводила зверюшку глазами и понуро опустила голову.
— Может, себе возьмёшь? — убитым голосом спросила она.
— Нет, я такого сейчас не ем, — небрежно отмахнулся гоблин.
Драконица поперхнулась и как бы невзначай загородила от него принцессу лапой.
— Ты её лучше выпусти на природу, — продолжал гость. — Она обязательно какую-нибудь травку найдёт, погрызёт и выздоровеет. А тут ей не жить.
— Думаешь? — с сомнением поджала губы драконица.
Повелитель гоблинов со значением пожал плечами.
— Моему питомнику, между прочим, уже пятьдесят шесть лет, какой-никакой опыт имеется. У меня ещё ни один единорог не сдох. Поверь, я знаю, что и когда животным требуется.
Драконица подняла принцессу, осторожно прижала к груди (от горючих слёз в изношенном платье тут же образовалось несколько дырок) и понесла к выходу.
День был тёплый и погожий. Зелёное море с островками холмов, расстелившееся от подножия горы до самого горизонта, радостно шумело. Несмотря на смурное настроение, драконица поневоле залюбовалась прекрасным видом. Рядом повелитель гоблинов не удержался от блаженного вздоха и с улыбкой прикрыл тяжёлые веки. За ними стояли и восторженно глазели на мир девушки, изредка попискивая от избытка чувств.
Драконица отошла на десяток шагов от входа, положила на траву обмякшее тело и опасливо потрогала его когтем.
— Вроде дышит, — неуверенно констатировала она. — Ты точно уверен, что выживет?
— Непременно, — махнул рукой повелитель гоблинов. — Эти всегда выживают. А вон, кстати, и её сородичи, — ткнул он вправо корявым пальцем. По дороге, прорезавшей лес тёмной нитью, действительно двигалось несколько крохотных фигурок. — Подберут, помогут, ежели чего.
— Ну вот и славно, — облегчённо выдохнула драконица. — Пусть бежит. Сейчас за это и выпьем. Эй, а ну все на место! Чего столпились? Вперёд, вперёд! Место, говорю!..
Когда всё затихло, черноволосая принцесса с огромным трудом поднялась, внимательно всмотрелась в фигурки на дороге, болезненно скривила губы и заковыляла налево в сторону чащи. Длинные спутанные волосы лезли в глаза, подвёрнутая нога отдавала болью при каждом движении, желудок стонал от голода, силы были на исходе, но попасться на глаза конной шайке разбойников ей очень не хотелось.

© olegpel

Это сообщение отредактировал ZM87 - 19.07.2017 - 14:32

— Как вы почивали, кум Горошинка? — осведомился кум Тыква.
— Ужасно, — поёжился кум Горошинка. — Мало того, что меня на голые доски уложили, а тюфяками и перинами привалили, так потом ещё и сверху кто-то взгромоздился...

Продолжаю переносить из другой темы.



Форум

Корабль Одиссея медленно приближался к самому большому из Сиренузских островов. Грести никто не хотел, все моряки столпились у борта и отчаянно щурились в сторону холмика, на котором сидели сирены. Время от времени мужчины, забывшись, отпускали скабрезные шуточки и тут же с досадой цокали языками: как только острова показались на горизонте, предводитель приказал залепить уши воском. Все с завистью поглядывали на двух ионийских матросов, владевших языком жестов: те оживлённо махали руками, складывали пальцы в замысловатые фигуры и гнусно хихикали.
Одиссей ёжился и шевелил затёкшими конечностями. Стоять у мачты было весьма неудобно: шероховатая поверхность успела натереть спину, и от солёных брызг саднило кожу, а ремни врезались в запястья и лодыжки. Но волшебная музыка нептуновой арфы, расположенной где-то у берега, заставляла забыть о мелких неприятностях. Волны, словно ласковые пальцы музыканта, перебирали сухожилия неведомого морского зверя, натянутые поперёк костяного ящика; чуть приглушённая мелодия порождала в сознании колдовской мир океанских глубин, населённый красочными причудливыми обитателями…
Нежные голоса сирен становились всё более отчётливыми, уже можно было разобрать отдельные слова. Наконец днище зашуршало по песку, корабль чуть покосился и замер. Одиссей мельком отметил, что чайки, клубящиеся в небе над другими островками, держатся от этого берега на почтительном расстоянии. Однако обдумывать подобную несуразность у него не было ни малейшего желания: итакийца ждало редкое удовольствие, недоступное для других смертных.
Изголодавшиеся по общению с женщинами моряки пожирали глазами пышные формы обитательниц острова, но приказ своего предводителя выполняли беспрекословно: на берег ни ногой. Сирены тем временем сидели рядком, спокойно нанизывали ракушки на тонкие водоросли и пели так красиво и слаженно, что дух захватывало. Одиссей затаил дыхание, навострил уши и начал вслушиваться.
— …прыщик белёсый вскочил на моей ягодице, на левой… — разобрал он слова одного из самых пленительных голосов. Озадаченный герой встряхнул головой и вытянул шею в сторону певиц.
— Это субстанций обмен, — начала выводить в ответ другая, — виноват, коль ты в тягости долго…
— Надо ль снимать чешую на осмотре, коль лекарь — мужчина? — затянула своё сидевшая рядом приземистая смуглянка. — Всеми местами краснеть мне приходится в каменном кресле…
Её напев тут же перекрыли другие голоса изумительной красоты:
— …и от испуга тотчас мышцы знаете где сократились?..
— …в грудь заложила она для объёма четыре медузы…
— …прямо по коже угри, в серых точках, расширены поры…
Брезгливо скривив губу, Одиссей отвёл взгляд и от души сплюнул на палубу. Он уже начинал жалеть о своей хитроумной идее. Остальной экипаж с удовольствием любовался стройными фигурками, а вкрадчивые голоса сирен в это время медленно заползали через ухо в голову героя и ощупывали изнутри его череп своими клейкими усиками, вызывая нервную дрожь…
— …как поцелует меня, сразу ниже пупка сладко ноет…
— …ощупью не распознать, где там груди, а где ягодицы…
— …нет, не бывает, увы, у тритонов растяжек на бёдрах…
— …раньше волосики тут, на подмышках, курчавыми были, а от бальзама того распрямились они в одночасье…
Багровый от смущения Одиссей громко завопил, пытаясь докричаться сквозь воск хоть до кого-нибудь из команды, но воины в кои веки проявили усердие и запечатали уши крепко-накрепко.
А голоса всё не смолкали:
— …там, где потело весь день, к ночи мелкая сыпь появилась…
— …значит, дельфины всегда от массажа простаты шалеют?..
— …мой сладко-липкий малёк, медовунчик мой масенький, сюсик…
— …ох, у меня над хвостом во-от такой целлюлит, посмотрите…
— …всё-таки как хорошо, что у нас есть сообщество бабье…
В голове у бедного Одиссея помутилось, и голова бессильно склонилась на грудь. К счастью, рулевой случайно оглянулся и увидел, что с хитроумным героем творится что-то неладное. Всполошённые матросы изо всех сил упёрли в песок длинные рукоятки вёсел, затем начали понемногу выгребать на глубину. Как только корабль отошёл от острова достаточно далеко, воины отвязали своего предводителя от мачты, бережно уложили на палубу и смочили ему губы на редкость кислым вином с острова Эола. Одиссей чуть шевельнул ресницами. Перед глазами мелькали светло-серые тени вперемешку с тёмно-серыми, в висках пульсировала тянущая боль.
— Что с тобой? — спросил обеспокоенный рулевой. — Неужели напевы сирен повредили твой рассудок?
— Поверь, наш рассудок не в силах вынести их песни, — прошептал Одиссей, и его глаза опять закатились под лоб.



Чуть спустя:
— Девки, а может, они, мужики — не козлы временами?..
Фальшивая нота в общей мелодии прозвучала настолько неожиданно, что все оцепенели и медленно повернули головы. Широкоплечая сирена, сидевшая посередине каменной площадки, соскочила со своего насеста, подхватила с земли увесистую дубинку и быстро заковыляла к крайней участнице посиделок. Та боязливо съёжилась и закрыла лицо ладонями.
Подойдя к нарушительнице гармонии, сирена внимательно осмотрела её со всех сторон.
— Значит, хотите сказать, что вы нашего, женского полу? — грозно вопросила она.
— Да! Разумеется, да! Я… э-э… настоящая… то есть… э-э… реальная ваша подруга!.. — проблеяла подозрительная особа неестественно тонким голосом и незаметно поправила сползшие чешуйки. Бдительная сирена поджала губы, покачала головой и постучала по ладони дубинкой.
— Кто вам пароль сообщил и за пол ваш хвостом поручился?
Крайняя покраснела, втянула голову в плечи и промолчала. Сирена нагнулась, сильно дёрнула за хвостовой плавник, и тот остался у неё в руках, обнажив волосатые ноги.
— Видите, как мужики к нам на форум мечтают пробраться? — воскликнула сирена, держа хвост на отлёте брезгливо растопыренными пальцами. — Знайте же: каждый козёл здесь бессрочным карается баном!
И она так приложила самозванку дубинкой по лбу, что та без чувств выкатилась за пределы площадки.

© olegpel

Это сообщение отредактировал ZM87 - 19.07.2017 - 14:33

Драка с драконом

Молодой и главный герой шёл по дороге. У него был меч и было трудно его тащить. Потому что меч был очень тяжёлый. Меч был из волшебной стали, поэтому он надрывался изо всех сил.
И вдруг на дороге показалась гора. Вокруг горы была пустыня, как в фильме "Белое солнце пустыни" и дальше дороги не было. Гора была очень высокая, каменная и нагретая ярким летним солнцем, до того, что пальцем дотронуться нельзя было. А посредине горы была чёрная-пречёрная как космическая ночь, пещера и оттуда дуло. Герой мужественно вздрогнул и побежал к ней широкими прыжками.
И вдруг, когда герой забежал всередину пещеры и крикнул так, что на него гавкнуло эхо, в самом низу пещеры что-то страшное заворочалось. Герой понял, что дальше дороги нет, и мужественно стал на винтовую лестницу посредине пещеры и начал идти вниз. Но меч был очень тяжёлый и тянул назад, но он ему не подчинялся и шёл по ней всё дальше и дальше. А она была ужасно тёмная и ничего не было видно - чем дальше, тем темнее. Но герой был и колдун тоже. Он нажал на амулет и вдруг в глазах побелело. Это было колдовское зрелище или зрение (не знаю точно как будет правильно, потом можно будет лишнее убрать, когда печатать будете).
И вдруг внизу у него стало что-то подниматься. Это был лютый гнев на злого короля, который будучи уполномоченным на право царствования заставляет его шастать по пещерах и искать ему артефакты (люди, а что такое артефакт??? а то его всегда все ищут и никогда не помню чтоб нашли и использовали в каком-нибудь артефактном колдовстве или хоть на голову надели или чтоб просто на шкаф поставили!!!). И вот он шёл и злился себе молча, потому что лестница была долгая. Короля звали Фернандель кстати, он был эльфом, но только злым.
И вдруг когда он уже дошёл до самого низу, перед ним теперь стояла бронированная дверь. В смысле очень крепкая и толстая, типа пластмассовой, но только из железа и чёрная. Он прошуршал по ней глазами и понял, что она не откроется просто так. И тогда он решил туда постучать. Только всё равно ничего не слышно было. Но потом в двери открылось окошечко и оттуда высунулся глаз. Это был дракон.
- Кто там? - спросил дракон.
- Дракон, гад, это я!!! Давай выходи драться!!!
- Сам сволочь!!! Облезешь чтоб ещё с тобой драться!!!
Герою стало стыдно и он извинился. Дракону тогда стало приятно и он ему открыл дверь.
- Входи, сказал дракон. - Чего тебе хочется?
Они пришли в большую светлую пещеру и увидели очень большую кучу. Там было и золото, и алмазы, и вазы хрустальные, и другие драгоценные металлы, и разные полезные ископаемые. Дракон на них спал.
Герой сказал "Отпусти принцессу!!! Ты её нечесно себе забрал, это не простая девушка!!!" и меч светиться начал воинственным ярким и холодным как лёд из морозилки пламенем.
- Шо?! - заорал дракон. - И ты ещё хочешь меня победить? Он был похожий на покемона Чармандера, только с тремя головами. И ещё он с акцентом разговаривал, потому что враг.
- Шо?! - заорал дракон. - И ты ещё хочешь меня победить? И кидатся начал.
Но герой был опытный. Он вдруг пальцами хруснул, бросил меч в угол и начал его приёмами месить. А потом закрутил мечём как пушинкой и изо всех сил гагахнул им его по голове. И тогда вокруг полилась кровищща. А потом по другой голове. И вдруг дракон разозлился и начал огонь в него пулять шариками. А кровищща залила всю кучу. А он по стенкам начал бегать и прыгать, потому что у него был пояс по кунфу, только дома остался.
И вдруг он дракона пяткой садонул с развороту случайно, и тот сразу так жалобно: "Ой блин!!!". А принцесса как заплачет и к дракону кинулась и по голове начала гладить. А на героя закричала "дурак!!!". Ой, я ж забыл, она ж ещё в середине драки появилась и видела всё по порядку. И меч у героя забрала. Принцессины горькие светлые слёзы полились на жестоко раненого до крови дракона и тому было совсем плохо и больно. Ей дракона стало жалко и она решила с ним остатся. Как Светка с третьего подьезда - стерва такая. И стала у них любовь, свадьба и по усам текло. А герой так и ушёл. Потому что дурак. И за меч ему влетело, потому что за оружие даже расстреливают.

© olegpel

Это сообщение отредактировал ZM87 - 26.07.2017 - 03:17

От ведь..женское коварство
Вспомнилось в связи с этим:

.."Женщины любят только мерзавцев, это всем известно. Однако быть мерзавцем не каждому дано. У меня был знакомый валютчик Акула. Избивал жену черенком лопаты. Подарил ее шампунь своей возлюбленной. Убил кота. Один раз в жизни приготовил ей бутерброд с сыром. Жена всю ночь рыдала от умиления и нежности. Консервы девять лет в Мордовию посылала. Ждала...
А хороший человек, кому он нужен, спрашивается?.. " ©
Довлатов

Про принцессий питомник славная серия.
А почему таки она болела?

От любой простуды при таком лечении, как сообщила драконица, загнуться можно.