99
Она шла по лесу, спотыкаясь о каждую неровность, кочку, веточку, муравейник, бутылку, кострище, одноразовую посуду, консервную банку, презерватив, коробку из-под презервативов..
- Да итить твою налево! - взревела Красная Косыночка, брезгливо отшвыривая клюшкой чьи-то стринги. – Волки́ позорные! То ли в лесу, то ли на помойке живу! Затрахали сволочи! Ой! - схватилась она за поясницу. - Проклятый радикулит...
- Шо ражоряешшя штарая? - вышел из-за кустов скрюченный, так же нежно держащийся за спину Волк. - Шуть што - шражу волки ей виноваты... Будто это мы тут того шамого... Я бы и рад, да вожрашт не пожволяет.... И орешь, жаража, и орешь, и орешь, шил уже нету твои вопли шлушать. Вшю округу перебаламутила, мне теперь из-за тебя голодным три дня шидеть - вшя дичь в шошедний леш умотала.
- Ой, заглохни, Серый. Какая тебе дичь? Змеи разве что, да улитки? Так они глухие, а все остальное ты просто не всосешь своей беззубой пастью, - отмахнулась Косыночка рукой, держащей корзинку, и оттуда ожидаемо вылетели пироги, которые владелица, кряхтя и ругаясь, принялась укладывать обратно, перед этим хозяйственно вытирая их подолом засаленной юбки.
- Шо, опять пироги со штрихнином? Думаешь, ты так легко от меня ижбавишьшя? - ухмыльнулся Волк.
- Сдался ты мне сто лет, - отозвалась недовольно Красная Косыночка, - я бабку всё никак извести не могу, как ни стараюсь - эта падла жрёт всё подряд и кажется, только здоровее становится!
- Шо, вшё на нашледштво жаришьшя? Об твою бабку я еще лет шештдешят нажад жубы обломал, а ей хоть бы хны. Куда уж тебе... Доживай швой век в родной хате, и не рыпайшя, а то добегаешьшя...
- Всё, всё, Серый, надоело мне с тобой болтать, да и времени все меньше, я моложе не становлюсь. Пшел прочь с дороги, беззубый!
Красная Косыночка долбанула Волка по скакательному суставу стоптанной галошей в розочку, и бодро постукивая клюкой, почесала прочь.
- Я фигею, дорогая редакшия! - сплюнул Волк, упрыгивая на трех лапах. - Какая была хорошая Крашная Шапочка, пока не шношила эту шамую шапочку в лошкуты, и не шменила её на кошыночку, жаража штарая...
Красная Косыночка, пригорюнившись, стояла напротив бабкиного особняка, и уныло рассматривала свои, как она очень надеялась, будущие владения. За последние годы бабка значительно расширила территорию вокруг избушки, уничтожив окружающие ее деревья, пустив их на постройку домины, если не сказать - замка, на месте той самой избушки. У входной двери издевательски висела золоченая веревочка, с кистью из золоченых же нитей. Где-то вдалеке, за кустами, мелькнули охотники, но увидев, что Красная Косыночка их заметила, ойкнув, тут же исчезли.
- Трусы, - буркнула им вслед Косыночка, и привычно дернула за веревочку.
- Дерни за веревочку, дверь и откроется – послышался голос, из-за плавно открывающейся двери. – Ой, ты уже? Предупреждать же надо! – возмутился голос. – Вечно ты не по сценарию действуешь, дитя мое. Ну, входи уж, раз приперлась...
Перед внучкой в эффектной позе посреди гигантского зала, выложенного голубым мрамором, на огромной кровати с поднятым балдахином, украшенным знакомыми золочеными кистями, возлежала Бабушка. На ней было изумрудное, расшитое самоцветами платье с кринолином из китового уса, отчего подол красивым полукругом вздымался над бабушкой, открывая обзор на длинные ноги, не прикрытые ничем, вроде панталон. Где-то в глубине платья виднелась полоска стрингов. Красная Косыночка прищурилась, ругая свою близорукость – похожие стринги она видела совсем недавно, буквально только что. А бабка-то, оказывается, не промах! Присутствие охотников поблизости стало более менее понятным... Выглядела старушка лет на 35, не больше.
- Пирожки приперла, родимая? – лениво вопросила она. – Ну, тащи сюда, нравится мне твоя выпечка, вечно ты бабку свою балуешь чем-нибудь эдаким... Остреньким...
Красная Косыночка, спотыкаясь и цепляясь одной ногой за другую, подковыляла к кровати, и, стараясь не заглядывать в бабушкины очи, протянула корзинку. Бабка пошарила в ее недрах, извлекла помятый, грязный с одного бока пирожок, и не глядя, вонзила в него свои зубы.
- Бабушка, бабушка, а отчего у тебя такие большие... Глаза? – дрожащим голосом поинтересовалась Красная Косыночка, нервно поправляя криво сидящую на седых волосах красную косыночку.
- Ну, снова- здорово! – закатила свои большие глаза Бабушка. – Мы же это уже проходили! Чтобы лучше видеть тебя, радость моя! Как ты в своих лоховских галошах по всему лесу таскаешься, да меня позоришь, внученька...
Но внученьку было уже не остановить – она должна была выполнить свою программу, кроме того, ей требовалось заболтать бабку, пока не подействовал яд.
- Бабушка, бабушка, а отчего у тебя такие большие зубы?
- Чтобы удобнее было жрать твои отравленные пирожки! – оскалилась громадными клыками бабушка, и с удовольствием вгрызлась в очередной внучкин шедевр.
- Э... – замялась Красная Косыночка... – но у тебя же раньше не было таких зубов и глаз!
- Правильно, - согласилась, глотая полпирожка разом, не жуя, отозвалась Бабушка. – Изменения пошли не сразу. Да... Пришла пора, видимо, тебе правду рассказать, бо́льшенькая ты у меня уже... Помнишь, как шестьдесят лет назад меня твой приятель сожрал? Сожрал, и в землю закопал, и надпись написал... Сссука... Я ему эту надпись ни в жизть не прощу! А какую он там картинку похабную изобразил, падла!
Красная Косыночка сделала шаг назад и шумно сглотнула – и без того большие клыки, едва выглядывающие изо рта бабушки, потихоньку вытягивались, и вскоре «старушка» уже напоминала хорошего кабана – секача, отчего речь ее стала несколько шепелявой, почти как у волка.
- Ну, а на следующую ночь, на эту замечательную полянку студентики притащились, дьяволопоклонники, ритуалы свои совершать. Кошку на моей могилке угробили, крысу, петуха, еще кого-то... Чего-то там повыли и ушли. А через сутки я и восстала из... - бабушка бросила взгляд на внучку, разинувшую от изумления рот, и продолжила: - Ну... мертвых. Вот такая красивая. Молодая. Попахиваю, правда, немного этим самым... – она подняла руку и понюхала собственные подмышки. – Волчьим, ну да это ничего. И, что характерно – неубиваемая совершенно! Ничто меня не берет! Так с чем, ты говоришь, пирожки?
Красная Косыночка вышла на крыльцо. Почесала свое... Эго. Поняла - от него мало что осталось после нынешних откровений бабули. Вдохнула свежий воздух, и подумала: - «А ну его, это наследство. Что я, в своей избушке не проживу? Чую, сожрет она меня в следующий раз вместе с пирожками... Зубы-то с каждым разом все больше... А интересно, где эта полянка? И остались ли у нас в лесу еще зубастые волки? И как бы заманить на ту полянку студентов – дьяволопоклонников?»
Rasstegaj ©
yaplakal.com