57
Я старый человек.
Очень старый... Прожитая мною долгая жизнь была порой насыщена не самыми радостными событиями. И некоторые вызывают у меня не очень радужные воспоминания.
Вот одно из них.
То, которое грызёт меня изнутри, словно голодная крыса. Вроде – ничего особенного, но почему-то именно этот фрагмент моей памяти не даёт мне покоя, будит совесть и терзает разум. За прожитые годы мне не раз приходилось вступать в конфликты с законами, порой приходилось идти на сделки с совестью, а всплыви на поверхность некие мои делишки – и вовсе пришлось бы сильно краснеть, а то и иметь бледный вид.
Но тут... С одной стороны – моя вина. С другой...
Вам судить.
***
В возрасте уже вполне зрелом, довелось мне побывать в одном из окраинных миров нашего пространства. В то время я был уже волен сам выбирать, в каком направлении перемещаться и чем заполнять досуг. Вот и занесло меня на ту планету в системе зведы Аида, что ныне известна как вполне себе респектабельный полигон для скучающих бездельников, решивших пощекотать себе нервы в мало цивилизованном, почти диком окружении. Именно вот таким вот скучающим бездельником и явился я почти двадцать лет назад на Харон, населённый самыми отчаянными колонистами и имевший собственный мир, весьма суровый и неприветливый.
Согласно реестру, на тот момент на Хароне проживали 3078 мужчин, 1465 женщин и 77 детей обоего пола, родившихся в пути к этой планете и уже на ней. Землянам, жившим тогда в единственном городке-колонии, Тартаре, изо всех сил выживавшим в суровом климате и боровшимся с сопротивляющимся чужому вторжению животным и растительным миром Харона, было не до детей. Это были суровые, крепкие и сильные физически и духовно люди, достойные всяческих похвал и, что греха таить, даже восхищения. Согласно опять-таки тому же реестру, 21,7% взрослого населения занимались исследовательской деятельностью, 55% – латники и городская охрана, остальные – специалисты-технари и прочий обслуживающий персонал.
Судно, что доставило меня в этот мир вместе с грузом необходимых колонистам вещей, покинуло планету сразу после разгрузки; капитан пообещал забрать меня через год, следующим рейсом и, пожелав удачи, отключил связь. В импровизированном космопорту, куда я был доставлен в бронированной танкетке на шести толстенных колёсах, встретили меня неприветливо, но минимальное внимание уделили: охранник выдал комплект экипировки, аптечку и маячок. Поскольку меня никто не встречал и не ждал, то на жительство я решил определиться попозже и собрался идти осматривать Тартар, оставив вещи в ангаре-космовокзале. Ещё на стадии планирования этого путешествия я изучил информацию о Хароне и его жителях, поэтому нисколько не удивлялся ни простоте местных нравов, ни ветхозаветному образу жизни колонистов. Спросив у охранника, где можно переодеться, я получил от собеседника лишь недоумённый взгляд и не удостоился никакого ответа. Слегка улыбнувшись и кивнув сам себе, просто отошёл в угол ангара и, кинув там свой багаж, принялся напяливать латы и шлем. Для ног мне выдали высокие, почти до колен, сапоги со множеством петель, разъёмов и колец – для крепления оружия, датчиков и прочих мелочей. От предложенного мне собственно оружия я неосмотрительно отказался, посчитав, что взятые с Земли принадлежности удобнее и легче местных. И, что немаловажно, привычнее.
Из ангара я вышел весьма довольным собой и направился, что называется, куда глаза глядят. Укрепленный на голове лёгкий и прочный шлем я украсил видеодатчиком и аудиофиксатором, управляемыми оральным манипулятором, который я привычно носил за правой щекой. Это очень удобно: руки свободны и управлять работой приборов кончиком языка намного удобнее, чем каким-либо иным образом.
Надо сказать, что в то время я развлекался тем, что делал репортажи о тех местах, куда меня заносило желание моей левой ноги. Что-то вроде хобби. Обычно я снимал на видео и записывал аудиофайлы всего подряд, практически безо всякого планирования, чтобы после, на Земле, в покое и тишине создать краткий, яркий и бьющий в сознание репортаж, который привлечёт к месту моего рейда поток таких же путешественников. Повторюсь: это не было моей работой. Просто делая такие репортажи, я убивал несколько зайцев сразу: развлекался сам, развлекал других и попутно зарабатывал бонусы от турагентств, направлявших увлечённых моими репортажами людей по следу моих квестов. Словно нештатный разведчик, я служил неким проводником и указателем неизведанных маршрутов, поэтому эти агентства устраивали меня на любое судно, летящее в любой мир.
В тот день я начал свой квест с того, что отправился бродить по городу Харонских колонистов. Накопитель послушно фиксировал мои наблюдения и комментарии, всё шло вполне привычно, до тех пор, пока я не решил побеседовать с прохожими. Проблема состояла в том, что их не было! Я вообще не встретил ни одного человека с тех пор, как вышел из ангара у посадочной площадки... Ни детей. Ни стариков. Ни-ко-го. Местная, с позволения сказать, архитектура вскоре прискучила: однообразные строения, расположенные строго в продольно-перпендикулярном порядке, ничего, кроме зевоты, не вызывали; широкие и совершенно одинаковые улицы, покрытые пыльными петролитовыми плитами, напоминали одна другую настолько, что отличить одну от другой просто не было никакой возможности. Слегка приуныв, я начал продумывать вариант похода за периметр, когда на глаза мне попалось здание с вывеской «Бар».
Внутри бара обстановка оказалась даже не спартанской, а скорее, минималистично-аскетичной: напротив входа – стойка, у правой стены – униплэй, у левой – стойка связи. Меж этими четырьмя объектами – столики на троих. По периметру, у стен. Народу было немного, за столиками сидели три пары, каждая пара у своей стены и одинокий латник – рядом со стойкой. Я подошёл и принялся изучать ассортимент. Всё оказалось незамысловато: берёшь стакан, суёшь его под кран со спиртом, дозатор выдаёт порцию. Воды доливаешь по вкусу... Можно добавить сироп на выбор. Я пригляделся к публике – все пили сладкую воду с алкоголем. Себе в стакан я попытался набрать две дозы спирта, но автомат отказался повторять. Долив воды, задумался над сиропом и решил завязать разговор с латником-одиночкой.
– Привет. Я приезжий, меня зовут Анатолий. Не подскажешь – тут хинин есть или только сладкое? Ну или хоть лимон бы, что ли...
Латник, не проронив ни слова, показал пальцем на нишу в стойке, на которую я не обратил внимания. Оказалось, что можно получить не только пастообразный сироп, но и порошковый концентрат тоника с хинином, лимонную кислоту, растворимый кофе и даже соль и сахар. Я поблагодарил, насыпал порцию хинина и порцию лимона. Размешал пластиковой трубочкой и глотнул. Напиток получился премерзкий – спирт был явно кустарный, с химическим привкусом. Но не бросать же – неудобно как-то. Сделав ещё глоток, я вновь попытался заговорить со здоровяком, хоть он и выглядел неприветливо.
– Извини за навязчивость, просто я только сегодня прибыл, впервые на Хароне...
– Слушай, приезжий, – латник повернул ко мне лицо, – мне не нужен собеседник. Моего напарника ужалил наездник. Сегодня его увезли на Землю. То, что он не выживет, я знаю. Но от одной мысли, что его распустят на лоскутки, чтобы попытаться найти методы нелетального извлечения личинок наездника, меня одолевает тоска.
Речь его была негромкой, спокойной, голос – скорее приятным, вопреки моим ожиданиям. Да и выражение лица латника, его светлые, чистые глаза – всё давало понять, что я имею дело не с солдафоном грубым и неотёсанным, а с человеком довольно-таки воспитанным и неглупым. И совсем молодым притом. Извинившись, я отошёл в угол, сел у пустого столика и начал прихлёбывать свой коктейль. Настроение у меня сильно упало и я просто непроизвольно начал продумывать хоть приблизительный план мероприятий в Тартаре в частности и на Хароне в целом. Обычно я стараюсь попасть на экскурсию – для общего ознакомления. Затем – беседую с людьми, чтобы узнать о том, о чём не расскажет гид. Затем я посещаю те места, куда нормальные туристы стараются не заглядывать. При удачном раскладе – записываю местные байки и легенды, участвую в традиционных мероприятиях... И всегда стараюсь раскрутить местную красотку на съёмку в откровенном виде. И обычно мне это удаётся.
Мои размышления прервали новые посетители. Вошли трое латников, причём была среди них и женщина... Она резко отличалась от всех присутствующих как внешне, так и поведением: фасон лат сразу выдавал её пол, кроме того она первым делом подошла к латнику-одиночке и положила ему руку на плечо. Молча постояла и направилась к своим спутникам. Они устроились неподалёку от меня, немного поговорили и один из мужчин направился к стойке за напитками. Я допил свой коктейль и тоже подошёл к стойке. Намешал растворимого кофе с лимонкой и пошёл пробовать наладить разговор с этой троицей – ну не побьют же они меня, в конце-то концов?
Как выяснилось, я заблуждался. Избили меня почти сразу и очень тщательно. Два весьма сильных латника старательно молотили меня по экипировке до тех пор, пока я не выхватил свой нож и не начал им размахивать, стараясь защититься. Единственное, что я помню из дальнейшего – что я воткнул его в чью-то ладонь... Потом меня оглушили табуретом и выкинули из бара. Лёжа в госпитале, я пытался восстановить причину возникновения драки и пришёл к выводу, что подсаживаться к столику без разрешения тут не принято. Время шло, мои синяки и внутренние кровоизлияния (от переломов уберегли латы) постепенно проходили и вынужденное безделье я заполнял размышлениями о способах продолжения рейда. Медперсонал разговорчивостью тут как-то не отличался, да и живые люди ко мне, поскольку я шёл на поправку, заглядывали всё реже. Просмотрев свои скудные файлы, я подсчитал активы: на экскурсию по городу можно не рассчитывать, на дружескую беседу – тоже. В месте, куда соваться не следовало, я успел побывать, но во время драки голова моя так моталась из стороны в сторону, что использование видео с этого файла представлялось весьма проблематичным. С байками и легендами, скорее всего, ничего не получится, как и с ритуалами. Итого: четыре минуса из шести возможных. Один плюс, маленький и весьма условный. И шанс на мучительную смерть при попытке раскрутить кого-то на сессию...
При выписке мне вручили предписание явиться в штаб правопорядка, что было логично связно мною с тем, что я устроил в баре поножовщину. Найдя у стойки связи координаты сей конторы, я понуро направился на поиски местных держиморд, надеясь на то, что каким-нибудь чудом не угожу в местную каталажку. Поиск нужного здания на свежем воздухе несколько взбодрил меня; немного поплутав, я смог разобраться в местной планировке: от улицы Центральной шли поперечно, в шахматном порядке, Южные и Северные улицы с номерами. А параллельно с Центральной – Западные и Восточные, на север от Центральной – Восточные, на юге – Западные. Тоже с номерами. Нумерация домов – по нарастающей от центра по Северным и Южным улицам и по нарастающей с востока на запад – по Восточным и Западным. Госпиталь располагался в здании по второй Южной, дом два. А штаб – по четвёртой Западной, дом семь. Совсем рядом. Поскольку Центральная начиналась от посадочной площадки и свернул я направо, то бар, судя по всему, располагался или на третьей Северной, или на второй Восточной...
С этой мыслью я и вошёл в штаб правопорядка, где меня встретил неожиданно маленький и субтильный мужчина примерно моего возраста, одетый в простую штатскую одежду.
– Э... Здравствуйте. Я Анатолий Зорин. У меня предписание...
– Здравствуйте. Садитесь. – Мужчина указал мне на стул, куда я тут же и прихаронился. Хозяин поводил пальцами по столу, ища нужный файл, потом углубился в его изучение. Не выдержав, я нарушил тишину:
– Простите, с кем имею честь?
Мужчина мельком глянул на меня и, вернувшись к своему занятию, буркнул:
– Курт Камловски. Начальник штаба правопорядка. – Он помолчал, затем выпрямился и, глядя мне в глаза, спросил:
– Жалобу подавать будете?
Испытав невероятное облегчение, я отрицательно замотал кистями и запричитал:
– Ну что вы-что вы!.. Ни в коем случае! Мне б только...
– Нож вам сейчас вернут.
– Даже так?.. Это хорошо, но...
– Свенсен и Мёрдок принесут вам свои извинения.
– Даже не знаю. Нужно ли...
Камловски глянул в файл и добавил тем же бесстрастным тоном:
– Бельска находится под стражей.
– Бельска? Та дама? А она-то при чём? – я просто ошалел от этой новости!
– Она вас табуретом ударила.
Невольно замолчав, я начал соображать – а в кого же это я тогда ножом угодил? В Свенсена или в Мёрдока? Или мне это и вовсе почудилось? Словно прочитав мои мысли, Курт произнёс:
– вы ей руку проткнули, она психанула и взялась за табурет.
– С её рукой всё нормально, я надеюсь?
Начальник штаба слегка усмехнулся.
– Зашили. Швы уже сняли.
– И долго ей ещё под арестом находиться?
– Ну... Если вы и вправду не предъявите ей претензий – то ещё неделю. У нас не принято бить людей табуретками. Особенно – по головам. А если предъявите – полгода.
И тут меня осенило. Прямо-таки накрыло, можно сказать! Если выгорит, то можно и поблагодарить случай за эту драку...
– Скажите, Курт, – осторожно начал я, – а можно наказать эту самую Бельску иначе?
– Каким образом?
– Я ведь тут новичок. Мне нужен кто-то, кто сможет потаскать меня по городу, по прочим местам... Кто расскажет местные байки и враки. Кто прикроет от зверья. От насекомых. От растений. Мне нужен проводник! Я не стану предъявлять ей претензий, если она согласится побыть моим проводником. Неделю!
– Зорин, вы понимаете, что у неё есть работа? И что на Хароне людям есть чем заняться и без ваших причуд?
– Э-э-э, стоп, начальник! Ей так и так неделю сидеть в кутузке. Я ничего не путаю? Или полгода... Если верить вам. Не злитесь, Камловски, я не собираюсь вас шантажировать. Просто подумайте вот о чём: вернувшись на Землю, я сделаю классный репортаж, который привлечёт туристов на Харон. Со всеми вытекающими...
– То есть – к нам припрётся целая толпа вот таких, как вы, идиотов с игрушечными пистолетиками и перочинными ножиками? Увольте, Зорин, увольте.
Я оскалился в улыбке. Этот канцелярский крысёныш начинал мне нравиться.
– Курт, взгляните на это дело шире: больше кораблей, больше грузов, больше переселенцев. Туризм поможет развить инфраструктуру... Будете устраивать сафари скучающим идиотикам. Это повлечёт развитие дорог, авиации, лесных и степных охотничьих баз, наконец. Да тут на одной рыбалке можно ещё один город построить! А там, со временем, Харон превратится из глухой дыры в нормальное место. И наука сюда охотнее потянется. И медицина улучшится. И детям вашим больше не придётся играть в каменных колодцах, глядя на Аиду через сеточку. Камловски, ведь не секрет, что несколько колоний, хоть вот на Урудине, например, получили толчок к развитию именно таким образом.
– Не слыхал, если честно.
– А вы посмотрите, посмотрите файлы про Урудин. А заодно и узнаете – кто именно дал старт этому развитию...
– Вы?
Я скромно кивнул. Камловски пожевал губами и пожал плечами. Было видно, что я заставил-таки его задуматься...
– Вот что, Зорин. Сейчас я вызову сюда Селену. Ну Бельску, Селену Бельску. Скажете ей сами. А я прослежу, чтоб она не доломала вам голову. И учтите: она не согласится. А как только вы уедете...
– Через год?
– Через две недели. Это тот корабль сюда попадёт через год. А через две недели стартует грузовик-автомат с астероида Jz 909. Это рядом...
– Но...
– Никаких «но», Зорин. Года вы здесь просто не протянете. Та вакцинация, что вам сделали на Земле – почти бесполезна на Хароне. Стоит наезднику всего лишь проползти по вашей коже – и вы труп. Даже если он и не загонит вам личинок в мышцы.
– Послушайте...
– Нет! Это вы послушайте! Зорин, независимо от того, что скажет Бельска, вас никто не выпустит из Тартара. вас даже к периметру не подпустят. Даже если вы с ног до головы обвешаетесь пищалками, амулетами, ладанками и осыплетесь дустом. вы что, всерьёз решили, что начитавшись на Земле бодрых отчётов и радужных перспективных планов по освоению Харона, сможете вот так просто взять и остаться тут на год? И не сдохнуть?
Я молчал и слушал. Вызвать у меня раскаяние Камловски не удастся. Две недели? Прекрасно! Отлично! Я заставлю эту бешеную Селену таскаться со мной не одну, а две недели... Или я не Толик Зорин. Дождавшись перерыва в причитаниях начальника штаба, я тихо, но твёрдо произнёс:
– Зовите Бельску. И верните мой нож. Это кустарная ковка, с рукоятью из рога урудинской сайги и гардой из золотого имперского дублона. Весь ваш милый Тартар стоит меньше этого ножа. И кое что ещё: у меня природный иммунитет к большинству известных токсинов...
Камловски раздражённо фыркнул и потыкал пальцем в столешню, где располагалась его панель связи. Минуты три спустя в кабинет вошла латница с забинтованной рукой. Она встала у двери и молча прищурилась на Курта. Тот же, не глядя на Селену, вынул из-под стола мой нож и протянул в мою сторону. Забрав оружие, я повернулся к Бельской и поздоровался. Та промолчала.
– Селена, меня зовут Анатолий Зорин. Постарайтесь трезво воспринять то, что я вам сейчас скажу, хорошо?
Латница даже не посмотрела в мою сторону и я продолжил:
– В любом раскладе вам придётся провести под арестом не менее двух недель – раньше меня с Харона выгнать не удастся... Не хмурьтесь, не стоит. Потому что я могу заартачиться и тогда вам светит полный срок. И тогда я пробуду здесь, на Хароне, целый год, а вы – полгода в кутузке. И я буду навещать вас там каждый день. Просто, чтоб убедиться, что вы не сбежали. Да-да!
Бельска скрипнула зубами и скосила на меня глаза. Мышцы на её лице напряглись, губы побелели. Но ни единого звука она так и не издала.
– Продолжим разговор. Я предлагаю вам поработать моим проводником эти две недели. Да, Камловски, да! Именно две недели! – Курт закрыл открывшийся было рот, а я вернулся к Селене. – вам не придётся сидеть в каталажке, сдыхая от скуки. А о том, чтоб вам было не скучно на воле, я позабочусь. Поверьте, у меня получится. И, поскольку вы примете на себя полную ответственность за мою безопасность, вам не удастся покалечить меня ещё раз. А после моего отдёта на Jz 909 можете убить Курта Камловски. Потому, что это он отдал вас мне в рабство. Вопросы? Пожелания?
Селена фыркнула и прошипела сквозь зубы:
– Курт, я в камеру. Распорядись.
Начальник штаба побарабанил по столешне и подозвал меня. Я подошёл.
– Прижмите тут любой палец, Зорин. Это ваше заявление о причинении вреда здоровью средней тяжести. Бельска, прижми любой палец сюда – это решение о наложении полугодового ареста. Что стоишь? Чего ждёшь? Раз не можешь отличить, где у человека голова, а где жопа – иди под арест.
– Курт...
– Палец. Любой. Сюда. Быстро!
– Зорин...
– Селена, вы можете согласиться на роль проводника.
Латница порывисто подошла к столу и сжала кулаки. Шёпотом помянула собачью кровь, холеру и курву, потом сникла и спросила:
– Курт, если по-евойному варианту – куда палец?
Камловски сменил файл, что-то поправил в нём – скорее всего изменил срок с одной недели на две. И показал, куда нам приложить пальцы. Мы поставили отпечатки на документ. Курт нашёл файл с предписанием на охрану и содействие и мы вновь одновременно приложили пальцы к столешне, при этом я отметил, что латница приложила средний палец. Вот так я и заполучил душу Селены Бельской со всеми её потрохами...
***
Первые дни она просто водила меня по Тартару. И начальным нашим пунктом стала полуподпольная аптека, где мне всадили кустарные местные вакцины и выдали репеллент с настолько ядовитым запахом, что я начал всерьёз опасаться за своё здоровье. На следующий день, пока меня ещё слегка лихорадило от вакцинации, Селена повела меня по фасадной стороне Тартара. Она показала мне местную Академию с библиотекой, небольшой, но аккуратный клуб, спортивный комплекс. В тире я даже слегка поразил её, выбив 78 из 80 возможных, стреляя из своего пижонского ультралёгкого унипистолета. Строго говоря, восьмая пуля вошла в границу девятого круга, но я согласился с восьмёркой... После обеда мы побывали в своеобразном местном детском саду, вызвавшем у меня странные и весьма противоречивые ассоциации. Ближе к вечеру Селена отвела меня к какой-то местной энтомологине, устроившей у себя дома небольшой музей насекомых Харона. Хозяйка любезно показала мне свою коллекцию и в подробностях рассказала обо всех последствиях контактов с этими тварями. И как избегать таковых контактов. Особенно мне не понравился наездник: мерзкая тварь, имеющая привычку не просто убивать свои жертвы, а вгонять в их мышечные ткани своих личинок, которые с великим энтузиазмом начинают жрать носителя, попутно отравляя его своим дерьмом. И, как выяснилось, наездники имеют ещё одну гадкую особенность: они переносят на своих лапках трупный яд. Именно на это и намекал мне Курт в своём штабе...
Вечером, поужинав в одном из приличных баров (тот, где мы с Селеной познакомились, приличным, как я понял, не был), мы пришли к Бельской домой. Именно там я и расположился на жительство на эти две недели. Просто для того, чтоб нам не приходилось терять время на встречи и прочие коммуникативные мелочи. Тут надо отметить, что проводница моя в прошлом была спортсменкой, а поскольку, будучи латницей, она продолжала поддерживать спортивную форму, то выглядела весьма привлекательно, несмотря на некоторую грубоватость черт лица. Природа наградила её весьма заметными (даже под латами) женскими достоинствами: и грудь была хороша, и бёдра широки, и в талии излишних отложений не наблюдалось. А вид её мускулистых ног и аппетитных ягодиц наводил меня на мысль о том, что каким-то образом надо раскрутить эту бой-бабу на эротическую съёмку... Никаких соображений на счёт того, как это сделать, у меня ещё не было, но мысль в этом направлении начала работать.
Справедливости ради надо сказать, что никаких дамских штучек с её стороны я не замечал. Селена не пользовалась косметикой, не делала причёсок (свои прямые волосы цвета соломы она просто собирала в хвост), не украшала свои латы никакими побрякушками (что практиковалось её соратниками сплошь и рядом, в независимости от пола и возраста). Она просто честно отрабатывала повинность и ни разу не дала мне ни намёка на возможность каких-либо иных отношений. О сексе я и не помышлял, да и смешно было бы надеяться на то, что Селена позволит мне какие-то поползновения в этом направлении. Приходя домой, она просто удалялась в свою комнату и до утра мы с ней больше не виделись...
На следующий день мы сходили к периметру. Поскольку Тартар был построен в степной части, далеко от леса, каких-то особых инженерных сооружений тут не было. Участок земли под город просто выжгли и на этом пепелище устроили сплошную петролитовую площадку. А на её поверхности уже и возвели здания. А по периметру этого гигантского каменного квадрата установили несколько сетчатых заборов разной высоты и с ячейками разной степени проницаемости. Наружные ограждения находятся под током и местами увешаны обгоревшими останками трав и животных. Как рассказала мне Селена, местное зверьё достаточно быстро сообразило, что приближение к периметру смертельно и почти не делало попыток проникнуть в город. Практически все местные насекомые также утратили интерес к Тартару, поскольку в городе постоянно работают низко и высокочастотные излучатели, отпугивающие летучих и ползучих гадов. Лишь изредка сильный ветер заносит за периметр насекомых, но те практически сразу дохнут в жутких корчах... А попавшие на ограждение – просто сгорают. Периодически снаружи периметра производится термическая обработка, а между ограждениями распыляются гербициды. Но те же ветра приносят немало комков местного перекати-поля, имеющего паскудную привычку распылять свои токсичные споры. А те, в свою очередь, имеют не менее паскудную привычку прорастать на живых организмах, питаясь их влагой из воспалившейся от яда плоти. Селена показала мне старый шрам на шее, где у неё проросла такая спора. Врачу пришлось дважды вырезать куски кожи и мышц, чтоб удалить все корни пакостного растения! Люди, работающие за периметром в сезон созревания спор, наносят на кожу толстый слой специальной мази, а возвращаясь с работы, проходят тщательнейшую проверку на предмет наличия спор на этом покрытии. А одежда и латы просто протравливаются в газовой камере... Насмотревшись на бескрайнюю и столь неприветливую степь, я невольно обратил внимание на вышки и спросил про них у Селены.
– Там установлены расстрельные автоматы. Пернатые, Зорин. Они настолько тупы и агрессивны, что регулярно устраивают налёты на Тартар. Камикадзе какие-то. Хочешь посмотреть, как это работает?
– Хочу. А где взять камикадзе?
– Камнем обойдёмся.
Селена нашла у забора приличный, с кулак, булыжник и направилась к ближайшей вышке. Я шёл чуть позади и разглядывал её задницу. Не для получения личного эстетического удовольствия, а для записи на файлонакопитель. Пластины лат, прикрывающие зад латницы, весьма органично передавали все движения её ягодиц...
– Смотри.
– Куда?
– Не на мою же жопу, в конце-то концов... Я камень кину, смотри, что с ним будет.
– Так! Стой-стой-стой! Селена, на какую высоту и в какую сторону?
Бельска посмотрела на меня с каким-то подозрением, скосилась на видеодатчик и кивнула.
– Ясно. Меня сзади тоже снимал, старый ублюдок?
– Э-э-э... Да. Но не вздумай меня снова бить за это!
– Если бы сказал, что не делал этого – избила бы. А раз не соврал... Хрен с тобой, подонок. Ладно! Вон туда кину. Чуть выше забора. Готов?
– Да.
Селена взвесила свой булыжник и, сильно замахнувшись, кинула его поверх периметра. С вышки донеслось гудение и камень с треском разлетелся на облако мелких осколков! Словно в него попала микроракета!
– Лазеры, – прокомментировала латница, – мощные очень. Сектор обстрела – почти полная сфера. Заметил, что камень сперва развалился на три или четыре части, а их по отдельности тоже расстреляло?
– Нет... Но на файле же будет это видно? Если замедлить и сменить спектр... Можно будет и лучи разглядеть!
– Меня тоже будешь с замедлением разглядывать?
– Вот же... Селена, давай пойдём в бар. Пообедаем и я постараюсь тебе всё объяснить.
– Объяснить что? Ты что, всерьёз думаешь, что я ещё не заметила твоих взглядов? Да хрен с тобой, пялься. Не ты первый... Просто мерзко это.
– Ну...
– Гну! Ещё, блин, записываешь... Тьфу! Пошли жрать. Тут неподалёку, на восьмой Северной, есть загрызочная. Не шибко приличная, но сойдёт.
В кафе мы набрали разной снеди к обеду и заняли столик в углу. Это позволяло сидеть не напротив друг друга и исключало приход третьего. Особого аппетита у меня не было, но с первого же куска я понял, что готовят тут куда как приличнее, чем в «приличных» местах! Расправившись с едой, я принёс нам коктейли и принялся за рассказ.
– Давай расставим точки над всеми буквами, где им положено быть. Селена, я делаю репортаж. И в этом репортаже должны быть самые разные вещи, способные привлечь к нему внимание зрителей. Не буду врать – мне нравится, когда мои репортажи собирают сотни тысяч просмотров. И если я и снимал сегодня твою попу, то вовсе не для личного своего мелкого удовольствия. Я не хочу сказать, что она у тебя некрасивая, напротив. У тебя очень красивая и волнующая попа. Можешь начинать меня бить!
– Потом. – Селена крутила в пальцах свой стакан и изучающе разглядывала меня. – Скажи, Зорин, а ты делаешь эти репортажи с целью набрать сотни тысяч просмотров или ещё зачем-то?
– Хороший вопрос. Правильный!
– Так зачем?
– Селена, мои репортажи смотрят люди, склонные к путешествиям. И если мне удаётся возбудить их интерес к тем местам, о которых я рассказываю – они едут в эти места. Тебе надо объяснять, чем это полезно для таких мест?
– Нет. Я может и простая латница с красивым задом, университетов не заканчивала, но дурой никогда не была.
– Вот что ты попрекаешь меня? О детях местных... О стариках вон – нынешних и будущих лучше подумай. Если на Харон потянутся корабли – им не придётся больше сидеть в каменных коробках, глядя на мир через перископы.
– Сказала же, что объяснять не надо. Просто противно такое отношение. – Селена допила свой коктейль и поставила стакан на столик.
– Вот и славно. Курту вот, например, пришлось всё разжёвывать.
– Зорин, Курт – киборг. Он туп, как полено.
– Твою мать...
– А ты, выходит, не лучше его, раз не отличаешь машину от человека...
Я помолчал и не смог сказать ничего, кроме этого:
– М-да... Малоприятно чувствовать себя идиотом.
Селена презрительно усмехнулась. А меня разобрала такая досада, что я решил, что из шкуры вылезу и вывернусь наизнанку, но раскручу эту Бельску на нужный мне файл! Какого она там о себе навыдумывала, в конце-то концов?
– Ладно. Куда тебя ещё сводить?
– За периметр.
– Позже. Надо будет ещё раз показать тебя медикам, анализы сдать. Если всё нормально будет – пойдёшь со мной на работу, латником.
– Тогда никуда сегодня больше не идём. Сидим тут, пьянствуем и разговариваем. Пить мне можно?
– Пей... О чём вот с тобой разговаривать только?
Я сходил у стойке за напитками и попутно выбросил тарелки в утилизатор. Вернувшись, спросил:
– А вот скажи: чем занимаются латники? Какие у вас обязанности? Функции?
Селена отпила немного и наморщила лоб.
– Ну как сказать? Мы сопровождаем учёных, лаборантов. Геологов, биологов. Они работают, а мы их прикрываем. Следим, чтоб они не вляпались куда... Помогаем. Таскаем ихнее барахло с места на место... Пробы собираем, результаты фиксируем, показания приборов снимаем... Всё делаем. А основное и главное – защита и прикрытие, конечно.
– А часто неожиданные вещи случаются?
– Каждый день по несколько.
Мы немного помолчали и я всё-таки задал вопрос, ответа на который в другом месте не смог бы получить:
– Селена, а как получилось, что у того парня напарника наездник ужалил?
Она вздохнула и хорошенько приложилась к стакану.
– У лаборанта свисток сломался.
– То есть?
– Ультразвуковой отпугиватель насекомых. Он его то ли повредил, то ли ещё чего... Юрка отдал ему свой свисток. У лабов-то латы лёгкие, не то, что наши. Им без свистка вообще край... А Юрка не доглядел – наездник ему на волосы сел, он и не почувствовал даже. А эта падла нащупала место, где мази не было и впилась, сука. И всё... Вот представь, Зорин, там полоска между мазью и шлемом – три миллиметра длиной и полмиллиметра шириной нашлась! А когда наездник бьёт в шею – это смертельно. Потому, что голову нельзя отрезать. Если в кисть жалит – там просто палец или всю руку можно отрезать, жгут наложить и жив останешься! А когда в шею...
Мы помолчали. Надо было как-то менять тему разговора...
– Селена, а третий стакан когда можно будет набрать?
– Тут можно сразу – парни процессор подломали. Можно и двойной спирт сделать – это ж не в центре...
– Тебе двойной сделать?
– Ага...
Я сходил за новыми коктейлями и поймал за самый краешек тень мысли. Мы с Бельской ещё посидели, поговорили о том о сём, а я всё наблюдал и постепенно понимал, что на теме алкоголя, возможно, удастся сыграть – Селена, в отличие от меня, пьянела. И пошёл ва-банк:
– Селена, а давай заключим пари!
– Какое?
– Кто больше выпьет.
Латница криво усмехнулась, я состроил осоловелую рожу. Она внимательно оглядела меня, а я пару раз промазал рукой мимо стакана.
– Что на кон?
– Если я свалюсь раньше тебя – ты свободна. Я съеду от тебя и ни единого разу больше не потревожу.
– А с меня чего хочешь, болезный?
– Эро... Ик! Эросесь... сию.
– А посношаться в ладошках тебе не принести?
– Эт птом. А счала – сесь... сию. Прукам?
– Добро. Подождём, чтоб нас кто-нибудь разбил – чтоб всё по правилам!
– Хршо...
Мы успели приговорить ещё по стакану, когда в кафе наконец-то зашли два городских стражника. Я к их приходу уже перестал прикидываться пьяным – латница моя сама уже лыка не вязала. Объяснив свидетелям суть дела (не вдаваясь в подробности ставок), попросил их зафиксировать как пари, так и результат состязания, поскольку камеры в этом заведении были направлены строго в пол. Парни отнеслись к нашей затее с энтузиазмом и, после выполнения всех формальностей, принесли нам с Селеной ещё по стакану выпивки. А мой природный иммунитет к алкоголю обеспечил полное и безоговорочное поражение Бельской...
Утро следующего дня выдалось хмурым. И не только для страдающей с перепою латницы – погода стремительно портилась. Я сходил в душ, побрился и хорошенько потёр своё всё ещё крепкое, хоть и немолодое тело суровой вихоткой. Вытерев волосы лохматым полотенцем, навернул его на манер юбки и направился в гостиную, чтоб попить кофе и поработать с накопившимися файлами. Хозяйка появилась спустя минут двадцать – сильно помятая и с растрёпанной мокрой шевелюрой. Без лат. До того мне приходилось видеть Селену в домашнем халате только мельком и в то утро, строго говоря, я имел счастье лицезреть её не латницей, а простым человеком впервые.
– Зорин, я сейчас сдохну.
– Не смей. Селена, ты про пари помнишь?
Она прошла к дивану и тяжко рухнула на него задницей. Потёрла лицо ладонями и, не отнимая рук, спросила:
– Ты выиграл, да?
– Да. Но... Сегодня и сейчас, я полагаю, нам не стоит...
Селена отняла руки и тихо, но очень сочно произнесла:
– Курва!
– Право же, не стоит так расстраиваться...
Она снова не дала мне договорить.
– Холера! Пся крев!!!
– Селен...
– Чтоб ты сдох, старая сволочь.
Я молча поднял руки, словно сдаваясь на милость победителя.
– Хорошо. Я непременно сдохну в своё время.
Бельска порывисто встала, окинула меня недобрым взглядом и прошипела сквозь зубы:
– Я не сделаю этого. Не стану потакать твоим мерзким прихотям, ясно?
– Да успокойся же ты, ну право-слово. Вернёмся к этому разговору через неделю или позже... Перед моим отбытием с Харона.
– Нет.
– Вернёмся, Селена. А пока просто забудь об этом. Просто забудь. Клянусь – я не буду напоминать тебе ни словом, ни намёком. Куда-нибудь сходим сегодня? Селен?
Она стиснула зубы, крепко обняла сама себя за плечи, словно прикрываясь от моего взгляда и молча ушла из гостиной, громко сопя. Я проводил её взглядом, невольно оценивая восхитительную женственность... Старый самодовольный упрямец! Я просто не понимал тогда, насколько гадко и подло поступал с этой гордой и свободной женщиной, загоняя её в совершенно безвыходное положение своими иезуитскими уловками!
***
Мы шлялись по улицам Тартара под проливным дождём. Порывистый ветер то и дело швырял в нас снопики водяных струй и влага стекала ручейками с наших лат. Время от времени сверкали молнии и небо раскалывалось от раскатов грома... Потки воды стекали в дренажные колодцы и петролитовые плиты сверкали, отмытые от залежей пыли. Прохладный воздух, тоже словно бы омытый дождём, приятно освежал. Наше бесцельное блуждание наконец успокоило латницу, буйство стихии помогло ей взбодрится и словно бы отодвинуло каким-то образом неприятное ощущение необратимости выплаты долга по нашему пари. В какой-то момент я увидел здоровенную лужу, скопившуюся из-за того, что решётка дренажа забилась. Приняв суровый вид, я с театральным мужеством ринулся вперёд и, нащупав в мутной воде место стока, наклонился и принялся чистить решётку руками, откидывая мусор во все стороны. Уровень лужи начал понижаться, но в решётке всё ещё оставались какие-то застрявшие комки, вынуть которые не сняв перчаток, не получалось. Продолжая играть роль спасителя мира, я манерно вынул свой нож и принялся «жуткими» ударами проталкивать мусор... Селена смотрела на меня со стороны и откровенно смеялась от моих дурацких ужимок. Когда основная масса воды ушла в дренаж, я убрал нож, вынул унипистолет и, широко расставив ноги, встал над решёткой. Выпятив грудь и целясь с двух рук, расстрелял травматическими зарядами остатки мусора. Одна из пуль всё-таки попала в металл и отрикошетила, ударив меня сперва во внутреннюю сторону колена, а оттуда – прямо в промежность! Никакой боли я, естественно, не испытывал, но старательно ухватился за свои «повреждённые» пулей гениталии, рухнул на «простреленное» колено и затем грохнулся мордой вперёд, уперевшись шлемом в плиту. Подрыгал в агонии ногой и замер в этой нелепой позе... Представление кончилось, обезьянка сдохла.
Селена, проржавшись, подняла меня на ноги и повела в бар. Там мы нормально поели, я выпил пару стаканов лёгкого коктейля, а она напилась чёрного кофе. Хрупкий мир восстановился и мы принялись обсуждать дальнейшие планы.
– Короче, Зорин. Есть тут у нас пара мест... Не то, чтоб совсем подполье, но какая-никакая, да веселуха. В казино сейчас делать нечего, туда ближе к ночи народ подтягивается, а вот в дурку можно сходить прямо сейчас.
– В дурку?..
– Ага. Наркотики, порно, стриптиз... Я туда не хожу, но парни иной раз заглядывают, когда драться надоедает.
– Во как. То есть вы били меня не за что-то конкретно, а для развлечения, да?
Селена выкатила глаза в недоумении и откинулась на спинку стула.
– Ну да. А ты что подумал? Это ж просто – кулаками по латам... Какой от этого ущерб? Если б ты за нож не схватился – всё вообще бы иначе закончилось.
– О небо. Селена, я же не знал, я же приезжий! Мне показалось, что вы убить меня хотите! Нет, мне не впервой драться, но парни так колотили меня, что чуть кишки не вылетели! А я немолод, мне страшно стало... Вот и защищался, как мог.
– Поня-а-атно...
– Кстати, прости меня, за то, что порезал тебе руку.
– А ты... Ладно, за табуретку тоже извиняюсь. Надо было по латам бить, а не по шлему. Так что? В дурку?
– В дурку!
В притоне мне было откровенно скучно, но файлы могли пригодиться. Ни грибы, ни плесень, ни синтетические наркотики на меня не подействовали, лишь кальян с какой-то местной травой вызвал лёгкое головокружение. Селена же напротив, оттягивалась по полной, то жуя поганки, то нюхая порошок. Вскоре она уже глупо хихикала, глядя на дуркующего у шеста парня, который принялся исполнять для неё стриптиз. Я старательно пыхтел кальяном и разглядывал с некоторой завистью мускулистое тело танцора. Его движения, несмотря на лёгкую неуклюжесть, были довольно-таки гармоничны, а рельеф переразвитой мускулатуры напоминал мне про моё собственное, весьма скромное отражение в зеркале, навевая лёгкую грусть по ушедшей молодости...
Ближе к ночи мы пересекли почти весь город по диагонали – от северо-заподного угла к юго-восточному. Там, в совершенно неприметном с виду здании, располагалось казино. Ни шлюх, ни блэкджека в заведении предусмотрено не было, ставки были на желания и различные мелкие предметы – кулончики, цепочки, часы, органайзеры... Основная масса игроков просто тупо терзала всевозможные униплэи и гоняла шары на бильярде. Периодически то тут, то там вспыхивали стычки, раздавалось буханье кулаков по латам и вопли спорщиков. Мы с Селеной засели за карты, перекинулись для разгона пару раз просто так, без ставок, а потом она предложила:
– Толик, давай на интерес. Свою ставку ты знаешь: в случае выигрыша я отмазываюсь от проигрыша в пари. Что хочешь, если я снова проиграю?
– Не надо, Селена. Хуже проигрыша только попытка отыграться...
– Не умничай, Зорин. Называй ставку.
Я искренне не хотел этой эскалации. Я уже жалел, что попёрся в это чёртово казино – мог бы и догадаться, старый дурак, что латница использует любую возможность избежать сессии. И совершенно искренне не понимал – почему Селена так упорно не желает сделать мне такую маленькое и простое одолжение... Ведь я не принуждал её к сексу, не заставлял делать какие-то опасные для здоровья или жизни вещи. Я не требовал выполнения невыполнимого!
– Хорошо. Я просто хочу, чтобы в случае проигрыша ты больше не предпринимала попыток каким бы то ни было способом отменить съёмку. Это твоя ставка.
– Зорин... Я согласилась нянькаться с тобой до самого отлёта. Я смирилась с тем, что ты компрометируешь меня, живя в моём доме. Да будь ты проклят – я согласна даже переспать с тобой, всё равно все думают, что это уже произошло. Но. Не заставляй меня делать то, что ты задумал. Всё, что угодно: любое унижение, любая боль – я согласна. Но не это.
– Извини, нет. Ты настаиваешь на своём, я – на своём. Теперь для меня это уже принципиально. Сдавай карты. Играем три раза, победивший дважды – получает своё.
– Я получаю отмену проигрыша в пари. Ты – получаешь выигранное.
– Да.
Она проиграла. Наша с ней драка как-то естественно переросла во всеобщее побоище и свалку; обиды, скопившиеся у проигравших, нашли выход и вскоре все, присутствовавшие в тот вечер в казино, азартно лупили друг дружку и всех, до кого могли дотянуться. Бельска остервенело колошматила меня по латам, слёзы текли по её лицу, а в воздухе то и дело пролетали стулья... Кто-то шарахнул её кием по плечу, мне перепало пультом от униплэя. Подоспевшие киборги из штаба охраны правопорядка принялись фиксировать драчунов, не забывая при этом поколачивать особо буйных. А мы с Селеной ринулись к запасному выходу – ей повторное попадание в штаб грозило серьёзным сроком лишения свободы. А меня такой расклад совершенно не устраивал!
Дома, куда мы добрались уже за полночь, мы мирно приготовились ко сну и, прощаясь, Бельска обронила:
– Анатолий, было бы лучше, если б ты сам отказался от выигрыша. Правда. До завтра.
– До завтра.
В душе моей появилось дурное предчувствие, но я решил довести свою затею до финала, в своей упёртой тупости не желая даже задумываться о причинах и последствиях.
Утром мы навестили врача, делавшего мне вакцинацию. Он сделал экспресс-анализы и дал добро на выход за периметр. Всю дорогу от дома до аптеки и оттуда до базы латников Селена молчала, погружённая в раздумья. Я тоже тактично помалкивал. На базе меня обмерили, выдали тяжёлую экипировку и обработали необходимыми препаратами. От местного вооружения я вновь отказался, полагая, что мой крутой нож и лёгкий унипистолет вполне способны выполнять те же функции, что и тесаки и штурмовые мультистволы латников. К нам подошли ещё четверо: лаборант и метеоролог в лёгких латах и пара здоровенных детин в полной экипировке. Мы загрузились в танкетку с лазерной авторасстрелкой на крыше, за управлением которой сидел киборг Герман. На КПП охранники проверили работу наших свистков, осмотрели на предмет обработки и, велев опустить забрала, дополнительно обрызгали несанкционированным репеллентом.
Герман доставил нас к метеостанции, где я, Селена и метеоролог вышли из танкетки. Остальных он повёз дальше – снимать показания и отбирать образцы для биологов. День выдался погожим, Аида – местное солнце – старательно пекла нас своими лучами. Го, метеоролог, занимался своими делами: запустил рактный зонд, снял показания с приборов на станции, ещё что-то там делал... Селена ходила за ним по пятам, а я разглядывал небеса, прикрывая от вероятного нападения пернатых. Оружие мы держали наготове, я старался изо всех сил быть полезным или хотя бы не мешать остальным, но вокруг ничего не происходило и это моё бесполезное бдение начало меня утомлять. Получив от Селены разрешение, я немного отошёл в сторонку и уселся на какую-то кочку. Естественно, по закону подлости, почти тут же из-за моей спины, из сектора, выпущенного мной из обзора, прилетела какая-то пернатая сволочь и спикировала на меня! Спас меня Го, вовремя заметивший эту летучую дрянь. Он показал в мою сторону Селене и та немедленно выстрелила из мультиствола. Труп твари, размером с кошку, просто врезался в мой шлем и плюхнулся наземь. Я подскочил, прокрутился пару раз во все стороны и, не заметив больше ничего подозрительного, вернулся к трупику. Это была какая-то помесь археоптерикса с крысой: перья на крыльях, но шерсть на голове, совершенно куриные ноги и зубастая, хищная пасть. И длинный, голый хвост.
– Селена, это кто?
– Птерокрыса. На Земле их как-то мудрёно назвали, по-латыни. А мы тут так зовём...
– А птерокошки тут есть?
– Неа. Птеродоги водятся. Почти такие же, как это, но крупнее. А ещё тут летают стрекоящеры и сезонные клюворылы. Но сейчас не сезон...
– Ага. А стрекоящеры – это такие полустрекозы-полувараны?
– Зорин, займись делом, а? Поговорим потом, дома. Если увижу стрекоящера – покажу, поснимаешь.
Я пошевелил труп птерокрысы носком сапога и принялся прохаживаться, периодически крутя головой во все стороны. Шлем раскалился и пот начал скапливаться на диафрагме, плещась у самого рта. Прикинув так и сяк, я откинул забрало, выплеснул его и с облегчением втянул воздух полной грудью... Го в этот момент скрылся в будке с аппаратурой, а Селена лишь косо посмотрела и отошла прочь. Примерно через полчаса она подошла ко мне и внимательно осмотрела моё лицо. Вынула пинцет и сняла что-то со щеки. Но ничего не сказала. Бельска ещё дважды подходила и повторяла эту процедуру, причём в последний раз что-то не желало сниматься и было оторвано с немалым усилием. Я видел, как оттянулась моя кожа! Но она вновь ничего не сказала и я решил не заморачиваться. Просто натянул москитную сетку.
Спустя пару часов вернулась танкетка. Мы сгрузились и направились к Тартару. Киборг вёл машину, Го с лаборантом о чём-то переговаривались, а один из латников рассказывал Селене про то, как они сегодня весь день отгоняли дроноподу – огромное, медлительное травоядное. Один я молча разглядывал окрестности сквозь узкие бронеоконца танкетки, почёсывая укушенную щёку. В какой-то момент мне показалось, что с пейзажем происходит нечто непонятное, но орать решил подождать, чтоб не показаться глупым. И почти тут же Герман велел пристегнуться и приготовить оружие!
– Атака вормопод. Вероятность опрокидывания – высокая.
Почти тут же танкетка накренилась сперва на один борт, затем вздыбилась, а следом опрокинулась на другой борт. Огромные, с доброго удава размером, вормоподы принялись царапать зубами броню и толкать неподатливый предмет своими сильными телами, выискивая хоть какой-нибудь изъян в обшивке. Эти хищники, перемещающиеся под грунтом, скорее всего приняли нашу танкетку за бронедона. Нам ничего не оставалось, кроме как висеть в сиденьях на ремнях – снаружи работал лазерный расстреливатель. А он не разбирает мишени по принципу свой-чужой, он лупит во всё, что шевелится... Беда в том, что установка на танкетке имеет исходно ограниченный сектор обстрела, а уж при условии опрокинутости на бок – и вовсе швах. Поэтому мы просто висели и ждали, когда вормоподы нажрутся погибшими под лазерным огнём собратьями и оставят в покое нашу танкетку. Тогда можно будет выйти и попытаться вернуть её в нормальное положение...
– Селена, я а я ведь раньше Германа заметил шевеление земли.
– Тю... Эти кибы ещё тупее охранников. Это же просто водитель! Да и какая разница? С червями всё равно ничего сделать нельзя. Излучения им безразличны, запахи – тоже.
– А как они находят добычу? Пси-волны? Биотоки?
– Ну ты загнул. Телепатию бы ещё приплёл... Да они просто дрожь земли чувствуют! В периметре есть подземные виброэлектроды – черви к ним под землёй подбираются и... Чпок! Биологи говорят... Слышь, Смит, сколько червей в цепь укладывается?
– Третий может доесть второго до начала второй трети... Ну, по длине там... От размера зависит. Первый и второй дохнут гарантированно, третий почти всегда. А четвёртый жрёт до отвала.
На Земле я читал про вормопод, но вот такая подробная информация мне не попадалась. И этот файл мог добавить немало просмотров моему репортажу с Харона!
Черви наконец нажрались и оставили нас в покое. Выждав некоторое время, Герман открыл дверцу и вылез наверх. И тут же был атакован молодой вормоподой, притаившейся на броне! Ближайший к двери латник закрыл замок двери и грязно выругался. Я обмер – что же теперь делать? Что будет с киборгом? Селена заметила моё состояние и помотала головой.
– Да не паникуй ты, Зорин. Гидравлика Германа ядовита. Червь обожжёт себе хлебало и сдриснет. А танкетку можно и втроём перевернуть, она весит меньше тонны и центр тяжести низко.
– А что будет с кибом?
– Кинем на броню и привезём на базу. Технари починят.
Весь остаток дня я ловил на себе изучающие взгляды Бельской. Мне даже показалось, что в баре, за ужином, она хотела меня о чём-то спросить, но промолчала. Вечером, когда я сидел в гостиной и изучал файлы, Селена вошла ко мне в своём домашнем халате до полу с длинными рукавами.
– Не помешаю?
Это было что-то новенькое, поэтому я отключил накопитель и со всём вниманием приготовился к беседе. Хозяйка присела на диван, поправила полы халата и спросила:
– Как самочувствие?
– Ну... Денёк выдался суматошным, но в общем и целом – хорошо!
– Зорин, я сняла сегодня с тебя трёх клещей. Ты уже несколько часов должен быть мёртвым.
– Да? Странно, правда?
– Толя, ты киборг?
Я хотел съехидничать, припомнив ей насмешки в свой адрес, но решил не накалять атмосферу.
– Нет. Ты же видела – кровь из меня течёт самая что ни на есть обычная, красная. И лечили меня не технари, как Германа, а обычные людские медики.
Селена кивнула и задумчиво почесала макушку. Элегантненько так – одним мизинчиком. На лице её читалось недоумение...
– Зорин, я ни хренышка не пойму. Третий клещ успел впиться в тебя так, что я его едва выдрала. Даже учитывая то, что ты дважды вакцинирован, к этому времени для тебя самое логичное было бы – валяться при смерти и сраться в подгузник. Токсины в слюне клеща смертельны. И никакая вакцинация тут не помогает.
Я с минуту молчал, раздумывая – соврать или сказать правду. Будь я моложе – наплёл бы что-нибудь про автоматическую аптечку-анализатор, вшитую внутрь организма и вырабатывающую любые противоядия. Или ещё чего-нибудь погероичнее. Но почему-то с годами перестал любить это безвредное и бестолковое сочинительство, потому и рассказал всё, как есть.
– Селена, тут всё просто и сложно одновременно. Скажу правду: у меня природный иммунитет к большинству токсинов. Не иммунитет даже... В общем как-то так: в детстве, а родился и вырос я не на Земле, на Регенде в детстве прозябал... Так вот, я развлекался тем, что дразнил ядовитых животных и насекомых, позволяя им кусать и жалить себя. И это всегда сходило мне с рук. Однажды на это всё-таки обратили внимание сначала медики, потом и учёные посерьёзнее. Меня достаточно долго исследовали. Периодически приглашают для исследований и сейчас, на Земле. Словом, выяснилось, что у меня в организме присутствует аномалия развития: мои железы внутренней секреции вырабатывают антидот практически к любому яду. С чем это связано – неизвестно, что послужило толчком к развитию этой аномалии – тоже.
– Холера... А я-то как дура пялилась на тебя в дурке, всё понять не могла – как ты умудрился выкурить два кальяна и не упасть? Так... Ты... Алкоголь тоже не действует, да?
Я отрицательно помотал головой. Селена едва не заплакала от обиды и разочарования, а я почувствовал себя самым распоследним негодяем...
– Как... Как ты мог так поступить?! Ты же обманул меня! В казино – тоже какая-то аномалия развития тебе помогла выиграть, да? Мошенник! Старая сволочь! Чтоб ты сдох, ублюдок... Убирайся отсюда ко всём чертям! Видеть тебя больше не желаю! Завтра с утра пойду в штаб и сяду на полгода, но выполнять твои мерзкие прихоти не буду!!! Всё! Пошёл вон!!!
Я поднял глаза и посмотрел ей в лицо. Потом отрицательно покрутил головой и тихо напомнил:
– Селена, в казино ты проиграла любую – любую! – возможность избежать или уклониться от выполнения условия пари. Я могу уйти или остаться, ты можешь сесть под арест или продолжить работать моим проводником. Это ничего не меняет. Просто перед отлётом я приду к тебе в тюрьму и тебя там принудят выполнить свои обязательства. Ты этого хочешь?
– Будь ты проклят...
Она встала и ушла к себе. А я сидел и грустно размышлял о том, что мог бы отыграть всё назад, что мог бы просто отказаться от своего права. Что мог бы сходить в штаб и нотариально зафиксировать свой отказ... Но были причины, которые удерживали меня от такого шага. И количество просмотров репортажа с Харона тут было на одном из самых последних мест.
***
В один из дней Камловски связался со мной и сообщил дату вылета челнока на Jz 909. У меня осталось три дня. Все дни после того вечера, когда Селена выгнала меня из дома, мы встречались с ней на базе и выезжали на работу в степь. А один раз отправились на бронелёте в горы. Там, в живописнейшем ущелье, я наснимал столько пейзажей, что впоследствии не смог даже толком просмотреть все файлы! А посмотреть там было на что: и ручьи, и водопады, и прекраснейшее озеро с неописуемо чистой водой... Камни, каменюки, булыжины самых необычных форм и расцветок; растущие меж них деревья, похожие на сосны и пальмы одновременно, опутанные тонкими и жёсткими лианами, похожими на колючую проволоку... И совершенно немыслимые хищники, имеющие такую расцветку, что разглядеть их на фоне скал просто невозможно! Уже дома, на Земле, просматривая файлы, я так и не смог как следует разглядеть их, пока не обработал видео, удалив неподвижные объекты. Ни в одном источнике мне не попадалось ни единого нормального видео этих саблезубых барсопод – их способность сливаться с местностью просто уникальна! К счастью, горные хищники оказались умнее степных обитателей – они не нападали на группу людей, понимая, что такая охота небезопасна... Там, у горного озера, я едва не погиб – задержался, стоя у воды и не заметил, как хищные водоросли вылезли из воды и опутали мне ноги. Растерявшись, не сразу сообразил, что делать; когда же упал и закричал, латники прибежали на помощь и в четыре ножа нам удалось рассечь эти жёсткие живые верёвки. Позже, на обратном пути, парни-латники объяснили, что нельзя неподвижно стоять у водоёмов: водоросли принимают тебя за падаль и пытаются переварить.
И где бы мы ни бывали, каждый день происходили разные ЧП, не было ни одного раза, чтоб ничего не произошло. Ярче всего врезалось в память то, как напоследок на меня напал бронедон. Собственно, напал он на нас всех...
В тот день мы снова работали с Го. Танкетка ушла с геологами, а мы разбили временный лагерь возле метеостанции – камушники могли провозиться и до завтрашнего утра. До обеда всё обошлось парой сбитых птерокрыс и перестрелкой со стрекоящером. Назойливый гад с прозрачными крылышками ловко уходил с линии огня и метко гадил нам на латы. Бельска, доведённая животным до белого каления, настроила мультиствол на конический разряд поля и шарахнула так, что у стрекоящера оторвались и сгорели крылышки. Он упал и попытался улизнуть в траву на лапках, но латница настигла «холеру» и добила в упор гиперзвуковой пулей... Кое-как отчистившись от смрадных фекалий, содержащих кислоту, мы собрали метеопричиндалы и залезли под купол – пообедать. В разгар трапезы снаружи послышался топот крупного зверя. Нападения вормопод мы не боялись, поскольку метеостанция была построена на участке, где из-под почвы выглядывали скальные пласты. Не живут черви в скальнике. И не охотятся на камнях. А вот этот топот нас насторожил – купол лагеря непрочен и присутствие поблизости крупного зверя было совсем лишним.
Го осторожно выглянул и осмотрелся, потом резво спрятался внутрь и озабоченно проговорил:
– Бронедон. Крупный. Самец...
– Может быть он уйдёт?
Селена дожевала галету, запила соком и отрицательно крутнула головой.
– Вряд ли. У них сейчас бескормица, они злые. Будет тут околачиваться из вредности. Надо в него гранатой шандарахнуть, чтоб сбежал.
Я взял мультиствол, нацепил на него гранату и переключил в режим гранатомёта. Вышел наружу, поймал в прицел зверя и нажал спуск. Дымный шлейф прочертил пологую дугу и яркая вспышка с громким хлопком расцвела на боку бронедона. Он заревел и кинулся наутёк, оставляя в воздухе дымный след от догорающей в его панцире взрывчатки. Привычно уже изучив небеса, переключил шмалер на картечь и саданул в высоколетяшую птерокрысу. Та каркнула и спикировала, лёгкий шлепок подтвердил её встречу с поверхностью Харона... Когда я вернулся, Го и Бельска спокойно продолжали обедать.
– Сбежал?
– Да. И крысу ещё сбил.
– Снайпер, куда деваться...
Ближе к вечеру бронедон вернулся. Это был тот же самый крупный самец с дырой в боковом панцире... И настроен он был весьма решительно.
– Селена, какого чёрта ему надо? Он же травоядный.
– Носороги вон тоже травоядные. И бегемоты. Просто – нрав дурной.
Я вставил в рукоять своего унипистолета край патронной ленты, снаряжённой гиперзвуковыми зарядами. Бронедон пока не приближался, бродя в отдалении вокруг метеостанции и латница не стала насаживать на свой шмалер гранату – воздушные цели и мелкие грызуны пока что представляли более серьёзную опасность. Пока Го обрабатывал и передавал в город полученные данные, мы успели настрелять немного крупных пауков, пару-тройку суркопод и разогнать стаю птеродогов. Напал зверюга на закате, от Аиды. Мы слышали его топот, но не сразу обнаружили, с какой стороны надвигается угроза. Я успел выпустить в него очередь, но малокалиберные гиперпули, прошившие бронедона навылет, не задели жизненно важных органов... Единственное, что мы смогли сделать – разбежаться в разные стороны и живой броневик промчался мимо. Метрах в пятидесяти от купола он остановился, развернулся и попёр обратно. Я прекрасно понимал, что попасть в его крошечный мозг не удастся, пробить все три сердца – тоже, поэтому присел и приготовился стрелять по ногам. Что делала в это время Селена, я не знал, а смотреть было некогда: с тяжким топотом ко мне приближался полуторатонный зверюга... Огонь я открыл на расстоянии двадцати метров. Бронедон заметно захромал, но не остановился и не свернул, продолжая нестись прямо на меня. Переведя оружие на одиночный огонь, я принялся методично всаживать пули в приближающуюся тушу. Было прекрасно видно, как гиперпули пробивали пластины, разламывали челюсти и отрывали куски панциря с передних ног, но зверь всё не останавливался! Последняя, семьдесят пятая пуля вышла из раскалённого ствола и вошла промеж ноздрей. Этот выстрел и свалил-таки бронедона. В шести метрах от меня... Я поднялся с колена и нашёл взглядом Бельску. Та стояла в десятке метров от меня, опершись обеими руками на гранату, насаженную на мультиствол. Выражения её лица я не мог видеть, но готов был заложить дом и землицу впридачу, что она вовсе не была восхищена.
Геологи забрали нас уже после полуночи и всю дорогу нашу танкетку преследовали и бодали антилоподы. Одна, особо ретивая, угодила под колёса и танкетка с хрустом раздавила её, но остальных это как-то не насторожило. Лишь в полукилометре от КПП стая дебильных копытных оставила нас в покое и умчалась назад, в степь. Выйдя с базы, я привычно направился в сторону постоялого двора, где обитал после ссоры с Селеной, на ходу пытаясь вспомнить что-то очень важное. Уже у самого строения под номером пять на первой Северной улице, меня наконец-то осенило: у меня осталось чуть больше суток до отлёта. В номере я тщательно собрал и упаковал свои вещи, сходил в душ и хорошенько вымылся и побрился, ещё раз проверил всё и лёг спать, отключив будильник. Решил для себя так: придёт сама – сделаю сессию. Не придёт – отмечусь в штабе и вечером покину Харон. И пусть сами тут разбираются, как хотят.
Проснулся я поздно. Сходил в душ, выбросил свои принадлежности в утилизатор и, надев одежду и латы, направился обедать в ближайший бар. Тот самый, где меня гостеприимно отколошматили Свенсен с Мёрдоком. И где латница Бельска угостила меня табуретом по голове. На душе у меня было покойно, лишь изредка какая-то приблудная кошка скреблась где-то в самой глубине души кончиками когтей. Как любили мы говорить в дни молодости – нагаженное закапывала. В баре в это время было пусто, я взял порцию огненного чили и сделал пол-стакана хинно-лимонного пойла. Сел прямо у стойки и принялся лениво наполнять утробу всей этой отравой. Покончив с чревоубийством, неспешно направился к держимордам, чтоб отметиться и с чистой совестью и почти лёгким сердцем убраться с Харона на Jz 909, где уже разводил пары громадный космический танкер-автомат.
Курт встретил меня так же равнодушно-вежливо, как и в первый раз. Осведомился о здоровье, поинтересовался состоянием репортажа. Сделал все необходимые пометки и уже в спину мне, когда я был в дверном проёме, лениво бросил:
– А Бельску придётся-таки упечь. И теперь – с депортацией и лет на пять минимум. Такие вещи рассматриваются в суде. На Земле.
Я замер, ожидая продолжения. И услышал:
– Небрежное исполнение обязанностей проводника и неисполнение обязательств по пари.
– Курт, первое – спорно, претензий по этому пункту нет и не будет. А второе ещё вполне может быть урегулировано. Как вы считаете? Время же есть пока.
– Анатолий, зафиксировано несанкционированное...
– Я сам. Сам это сделал.
– А вот это определит следствие. Прощайте, Зорин.
– Прощайте.
В номере меня ждала Селена. Против обыкновения она была слегка подкрашена и с распущенными волосами. Сердце моё заныло... Как же чертовски хороша была эта молодая женщина, годящаяся мне в дочери! Безо всяких предисловий она молча сняла с себя верхние латы, стянула через голову подлатник, обнажив свою великолепную грудь, сквозь незагорелую кожу которой трогательно просвечивали голубые вены. Затем, глядя мне в глаза, расстегнула застёжки бронештанов и спустила их вместе с лосинами, оставшись в чём мать родила. Глубоко вздохнув, я вынул видеодатчик и принялся за съёмку. Селена послушно принимала нужные позы – садилась, ложилась, сгибала руки и ноги... Когда я лёг на ковёр и попросил её сесть напротив, обняв притянутые к груди колени, она слегка всхлипнула. Когда попросил расставить ступни пошире, чтоб стало видно самое сокровенное место её тела – расставила и первые слёзы выкатились из её светло-серых глаз. Она безропотно выполнила всё, что я ей велел. Сделав в завершение несколько кадров со стороны попы, я отключил датчик и убрал его в сумку. Не спеша разделся и обнял женщину... Селена не оттолкнула меня.
До самого позднего вечера мы занимались с ней любовью и в этом была какая-то странная, совершенно неуместная печаль. Селена проводила меня в космопорт, там мы вместе поужинали и после прощального поцелуя я поспешил на борт челнока. И всё, вроде, было нормально, но какая-то тревога не покидала меня, а приблудная кошка принялась рыть новую ямку для справления большой нужды в мою душу. Уже на борту танкера, дрйфовавшего у астероида Jz 909, капитан челнока передал мне сообщение от Камловски: Селена Бельска покончила с собой, проглотив споры перекати-поля...
Мой репортаж с Харона набрал почти полтора миллиона просмотров. В нём не было ни единого кадра с последнего файла – я посчитал это кощунством. Но и без того мой рейд вызвал практически взрыв интереса к Харону: поток скучающих бездельников и искателей острых ощущений устремился в этот окраинный мир, выводя его из разряда заштатной научно-исследовательской экспедиции в ранг супермодного сафари-центра.
***
Теперь, когда жизнь моя подходит к концу, я всё чаще и чаще возвращаюсь к этому проклятому квесту. Никогда и никому, ни единой живой душе я не рассказывал о Селене. Ничьи глаза, кроме моих, не видели последнего харонского файла...
Что я ещё могу сказать? Вы, мои читатели, можете обвинить меня в жульничестве, лжи, эгоизме, душевной чёрствости и даже жестокости. И я соглашусь с вами: моя вина, что Бельска умерла. Моя вина!
У меня есть одно оправдание. Одно-единственное: в первый день выхода за периметр Бельска выключила мой свисток. Селена не знала, что я прекрасно слышу ультразвук. Она снимала с моего лица клещей одного за одним и ждала, когда я умру.
В последний день, когда бронедон пытался растоптать меня, она равнодушно наблюдала со стороны и даже не пыталась как-то вмешаться. Не могу утверждать, что она была разочарована тем, что я остался в живых, но и опровергнуть это невозможно.
А теперь положите на одну чашу весов убийство, а на другую – принуждение к интимной съёмке.
И не вините меня сверх меры. Потому, что даже я сам не могу себя оправдать. Потому, что и представить не мог, что Селена убьёт себя.
Моя вина.
Моя.
Июнь 2015, Бердск.
via
yaplakal.com