Госпитальные круги, Ст. лейтенант Зарипов А.М.

[ Версия для печати ]
Добавить в Telegram Добавить в Twitter Добавить в Вконтакте Добавить в Одноклассники
Страницы: (2) [1] 2   К последнему непрочитанному [ ОТВЕТИТЬ ] [ НОВАЯ ТЕМА ]
Hally
29.08.2006 - 12:08
Статус: Offline


Приколист

Регистрация: 21.08.06
Сообщений: 239
1
Это первые две главы, понравится - выложу остальное...

Повесть "Госпитальные круги... "

Глава первая.

Носилки резко ударились о бетонный пол, и от этого сотрясения я пришел в себя.
-- Где я? -- слабый мой голос спросил черную пустоту вокруг меня.
-- Аэропорт Северный... Госпиталь, -- ответил на ходу какой-то солдат и, шаркая каблуками, направился к выходу.
Отовсюду слышались чьи-то торопливые шаги, людские голоса и другие непонятные мне звуки. Снаружи завелся двигатель автомобиля, который затем развернулся у входа и уехал вдаль.
Сейчас я лежал в просторном, но весьма продуваемом и оттого холодном вестибюле полевого военного госпиталя Минобороны, который вот уже год размещался в сохранившемся одноэтажном здании на въезде в аэропорт Северный.
Это было лишь временным пристанищем для пострадавших военнослужащих всех, без различия министерств и ведомств, которые находились в Чечне. Обычно здесь делали срочные неотложные операции и подготавливали раненых к дальнейшей эвакуации в стационарные госпитали. Я уже давно знал про этот медсанбат.
В сотне метров, стоило только пройти через дорогу, находилась пятиэтажка, в которой проживали наши разведгруппы, с января по март "работавшие" в чеченской столице. Тогда с лестничного балкона я часто наблюдал за тем, как в этот действительно прифронтовой госпиталь спешно доставлялись раненые солдаты и офицеры. Почему-то меня никогда не тянуло подойти туда и удовлетворить свое военное любопытство с близкого расстояния, считая кощунством такой звериный интерес...
Месяца полтора назад я вместе со всеми офицерами батальона все-таки посетил это медицинское учреждение для того, чтобы пройти медкомиссию, а теперь вот и сам угодил сюда в качестве серьезного пациента.
"Попал-таки к ним... "
Брезент носилок прогнулся под моей тяжестью и в одном месте касался холодной поверхности бетонного пола, самым коварным и подлым образом передавая нижней части моей спины всю мерзость отрицательной температуры январского утра.
Толстая грубая ткань подо мной была очень сырой и совершенно не грела. Мне сейчас как раз-то нехватало тепла и я осторожно поерзал на своем лежаке, стараясь сместить центр тяжести на остальную часть полотнища, лишь бы не касаться отвратительно-леденящего пола. Мое обмундирование, предназначенное для летнего использования, тоже было очень влажным, а потому вдвойне холодным и противным. Через некоторое время меня начал бить неприятный мелкий озноб.
Без каких-либо мыслей я просто лежал и ждал неизвестно чего. Со всех сторон меня окружала до ужаса черное и страшно промозглое пространство, в котором я чувствовал себя ничтожной и мельчайшей песчинкой... Всё мое тело, сознание и мироощущение сковало непривычно жуткое оцепенение и только лишь не ровное дыхание настырно доказывало мне то, что я пока ещё живой...
Из какой-то двери с шумом вышло несколько человек, которые быстро направились прямо ко мне.
-- Давайте вот этого сразу же на рентген, -- скомандовал энергичный женский голос. -- Только куртку снимите сначала. Вся в крови.
Меня осторожно приподняли за плечи и стали ловко расстегивать пуговицы на горке. Без особой спешки и суеты выудили мою правую руку из рукава и принялись за левую, но тут я вспомнил про свое личное имущество...
-- Подождите... -- процедил я сквозь стиснутые зубы и залез левой рукой в карман за запасной обоймой.
Мне не мешали и я уже правой рукой достал из внутреннего левого кармана ПСС. И только после этого чьи-то умелые пальцы быстро сдернули с левой руки мою запачканную форму.
Я медленно откинулся назад на носилки, осторожно улегся сначала телом, а только после израненной головой и уже приготовился к дальнейшей транспортировке, но опять вмешалась женщина.
-- Заберите у него пистолет!
"Ага... как же", -- впервые осознанно подумал я и увереннее взялся за теплую рукоятку.
Крепкие мужские руки схватили ствол оружия и начали вырывать его из моей поднятой вверх намертво сжатой ладони. Я невозмутимо молчал, флегматично ни о чем не думал и еще сильнее держался за свой родной "последний, но верный выбор разведчика", к принятию которого вполне осознанно оказался настроен совсем недавно... В моем мозгу в этот миг не находилось ни одной мало-мальски вразумительной мысли насчет происходящей сейчас схватки... В данной ситуации надо мной властвовали какие-то непонятные мне глубинные инстинкты... Хотя... Эта согретая у сердца вороненная сталь была пожалуй, уже единственным, что еще хоть как-то и, главное, осязаемо связывало меня с моим благополучным прошлым, а потому я не собирался " за просто так" расставаться с крайней ниточкой, за которую теперь был готов бороться до самого завершающего мой жизненный путь вздоха...
-- Мы его сдадим в вашу часть..., -- нервно прокричала местная командирша, после чего призвала на помощь кого-то еще. -- Помогите, пожалуйста...
"Знаю я... вашу часть... "- со злой иронией мысленно ответил я, лежа на спине и сопротивляясь уже нескольким мужчинам, которые яростно старались отобрать мое личное оружие.
Силы были неравны: кто-то мощно тянул вперед за ствол, другие старательно и поочередно разогнули мои пальцы, обхватившие широкую, а потому весьма неудобную пистолетную рукоятку. Казалось, что еще немного и я буду побежден...
Но мой средний палец, пропущенный через пистолетную скобу, по-прежнему сохранял мне верность да преданность и не поддавался. Чужие пальцы пытались разжать его, но эти происки были безрезультатны...
В шуме разгоревшейся борьбы внезапно послышался четкий металлический щелчок, отлично мне знакомый по старым временам. Это огибающая спусковой курок скоба, спаянная воедино с моим средним пальцем, не выдержала напора и выскочила из своего паза под стволом. Сразу же ослабла цепкая хватка "вражьих лап" и моя вытянутая до предела правая рука осмелела настолько, что тихонько потянула оружие вниз...
Моя скромная инициатива была замечена и ствол вновь потащило вверх. Но я не сдавался... На этом обе стороны выдохлись и наступила короткая передышка.
Откуда-то слева подбежали женские туфли и я вновь услышал все тот же голос:
-- Пистолет мы сейчас же отдадим вашему офицеру! Вот он рядом лежит! Харин -- его фамилия... Харин!
Это слово мне было почти знакомо и вызывало доверие и успокоенность.
"Не Харин, а Гарин", -- равнодушно поправил мысленно я ее и уже вслух негромко сказал:
-- Ему можно... Забирайте.
Мой верный средний нехотя разжался и выпустил пистолет. Левая рука приподнялась вверх и отдала запасную обойму, заряженную шестью бесшумными спецпатронами.
"Гарину можно отдать. А то ствол здесь про_бется, и хрен потом что докажешь... А в батальоне найдутся ведь... скажут, что Зарипов ПСС с собой на тот свет прихватил"- устало и отрешенно думал я, покачиваясь в такт шагов, несущих меня санитаров-солдат. (* Странное дело! Но действительно... В расположении части замкомбата Каменюка поднял такой переполох по поводу личного оружия раненных офицеров, которое те едва-едва не умыкнули под своими окровавленными повязками... Дежурный по ЦБУ майор Отто через весь Грозный примчался на бронетранспортере в аэропорт Северный, благополучно разыскал в госпитале Гарина и с добрый час допытывался о деталях ночного боестолкновения... Уже уходя, он спохватился и, извиняясь, конфисковал тире изъял у подстреленного Стасюги оба пистолета... )
Борьба окончательно выбила меня из сил и сейчас я не обращал никакого внимания на окружающие звуки и пребывал в отстраненном состоянии, когда слух и мозг лишь фиксировали голоса врачей и медсестер, лязг инструмента и оборудования. Меня тем временем вместе с носилками положили на стол, но спокойно полежать мне не дали... Всё тот же женский голос начал отдавать мне различные приказания повернуть мою подбитую башню то туда, то обратно, которые исполнялись мной медленно и осторожно...
Рентгеновский аппарат сделал снимки моего черепа в фас и профиль, после чего я остался лежать на этом же столе. Через несколько минут затекла шея и я тихонько приподнял голову, чтобы развернуть ее лицом к предполагаемому потолку.
"Много снимков нельзя делать... Мне ведь месяц назад здесь же делали... Хотя тогда это была флю... флю Забыл. Ну и память. Что там болтают?... "
Непонятно отчего радостные и возбужденные голоса врачей, которые сейчас рассматривали еще мокрые пленки, вселили небольшую надежду и в меня. По их репликам выходило, что крупных инородных тел в моей головушке сейчас не наблюдается, механических повреждений черепушки тоже не видно, срочная операция мне не требуется, и вообще я очень даже транспортабелен для дальнейшей переправки в стационарный госпиталь.
"А чего ей там задерживаться... Вошла с одной стороны, с другой вылетела... Нашли чем удивить... Хотя нет... Доктора здесь -- молодцы... ", -- от услышанных фраз у меня появлялись иронично-язвительные поначалу, а затем абсолютно безразличные мысли.
Сейчас мне было совершенно безразлично, что там они собираются со мной делать. Единнственное, что мне хотелось -- это просто-напросто отогреться в теплом помещении, пусть даже рентгенкабинета.
Но мое пребывание в теплых краях было недолгим и по окончании медицинского консилиума меня вынесли обратно в холл.
Горную куртку мне здесь не вернули, но зато заботливо укрыли тонким армейским одеялом. На короткое время я даже согрелся, но потом опять замерз и, по-волчьи лязгая зубами, стал дрожать от холода.
"Надо попросить еще одеяло... Может дадут... Надо как-то сказать или попросить... "
В этот самый момент мимо меня, дробно стуча каблучками по полу, быстро проходила медсестра или даже докторша. Нужно было действовать и я громко сказал первое, что пришло на ум:
-- Холодно...
Женские шаги резко остановились и пошли в другом направлении. Спустя минуту медсестричка быстро вернулась ко мне и стала накрывать чем-то теплым.
-- Я одеяло вдвое сложила... Так теплее будет... Хорошо?
Милый девичий голосок уже давно растворился в окружающем шуме и ее громко постукивающие каблучки исчезли навсегда, но мне было до невозможного приятно от такого проявления теплого женского внимания, участия и заботы по отношению ко мне -- в общем-то постороннему человеку. У меня даже запершило в горле...
"Ах, как хорошо... Молодец... Что-то нужно было ей сказать... Не помню... "
На этих приятных минутах мое сознание дружески помахало мне ручкой и отправилось куда-то погулять...

Глава вторая.

Медицинский УАЗик сильно тряхнуло на ухабе и от этого мое пропавшее на время восприятие мира вернулось ко мне. Натужно ревел двигатель, в щели со свистом врывался ледяной ветер и я еще несколько минут молча пытался определиться в окружающем меня пространстве.
-- Где мы? -- не выдержав, спросил я.
-- Беслан. Сейчас едем в госпиталь... Владикавказ, -- с резким кавказским акцентом громко ответил мне водитель.
"Да я же только что лежал в Грозном, а сейчас уже... А здесь холоднее, чем там... " -- успел вяло сообразить я как раз перед следующим уходом в провал Большого Космоса.
Я вновь пришел в сознание, но это произошло как-то неожиданно и резко и мне никак не удалось понять почему.
Мои носилки опять стояли на бетонном полу холла приемного отделения, в котором было очень холодно из-за открытых дверей. Снаружи доносились обычные уличные звуки: кто-то проходил мимо, перестукивая или шаркая каблуками, изредка доносился шум проезжающих и разворачивающихся автомобилей.
Мое тело непроизвольно содрогалось от крупной дрожи и я попытался накрыть разрезанным рукавом свою оголенную руку. Еле-еле мне удалось это сделать. Затем я попробовал защитить от мерзкого холода свои вытянутые параллельно ноги. Закинув правую ногу на левую, я вроде бы смог выполнить все то, что было в моих силах.
После этого моим конечностям стало чуть-чуть теплее и я приготовился к долгому ожиданию.
Внезапно совсем рядом прозвучала размеренная женская поступь, которая остановилась у моих носилок. Чья-то рука бесцеремонно подняла мой правый валенок и перебросила его обратно на прежнее место. Выполнив свое действо, женщина отошла обратно к своему месту, находившемуся в нескольких метрах.
"Холодно ведь", -- недоумённо подумал я и минут пять пролежал без каких-либо телодвижений. Но морозец был приличный и с некоторым усилием я вновь закинул ногу на ногу чтобы хоть как-то сохранить тепло. Сразу же застучали дамские каблучки и мой уже левый валенок-нарушитель так же беспардонно оказался возвращенным в исходное положение.
Теперь-то я понял, что в сознание-то я пришел именно от того, что мою закинутую ногу подняли и просто бросили на брезент носилок.
-- Что... Вы... Делаете?
Эти слова с очень слабым усилием слетели с моих губ в перерывах между вздохами и выдохами, но они все-таки были услышаны.
-- Больной, так лежать не положено! -- Женский голос ответил мне весьма категорично и, судя по интонации, звучал как боевой приказ. (*примечание автора: сотрудница приемного отделения, как мне потом объяснили, оказывается была права, так как именно в позе со скрещёнными ногами ухудшается кровоток по венам и артериям, от чего снижается кровоснабжение нижних конечностей. )
"Сама ты больная! А я -- раненый и мне холодно... " -- В моем слабо трепыхнувшемся сознании появились первые признаки возмущенного сопротивления этой дочери гор. Я хотел сформулировать какое-нибудь прилично-дружелюбное предложение, но толи из-за контузии, то ли из-за окоченевших губ, я так ничего и не произнес.
Во Владикавказе все-таки стоял крепкий мороз и, словно в знак моей миролюбивой внешней политики, я ещё целых несколько минут совершенно неподвижно и терпеливо располагался на мерзко-холодном полу. Потом дипломатическая пауза была признана мной чересчур уж затянувшейся, а условия-не очень то и гостеприимными. Вследствие сего мой валенок медленно заполз, а затем и взгромоздился на своего левого собрата. Тут же с гор понеслась цокающая боевая конница...
-- Только попробуй!! Я тебе..., -- словарный запас моей агрессии иссяк очень быстро, но этого оказалось достаточным.
Не доскакав метра до цели, амазонка внезапно остановилась, громко фыркнула и подала свой воинственный клич:
-- Фу, больной!! Какой вы...
Атака на этом была отбита и противник с позором возвратился на свое место постоянной дислокации на стуле или кушетке. Я устало вздохнул, мысленно обрадовался достигнутой возможности хоть чуточку согреться и уже без какой-либо опаски поудобнее устроился на своем "царском ложе".
"Что же я такого нехорошего сделал или сказал? Я же ра-не-ный... Может быть, даже тяжелораненый? Не знаю... ГОСПОДИ, ну как так можно?... "
Я еще долго пытался найти ответ на волновавшие меня философские проблемы современного военного страдальца, пока за мной не пришли.
Резко распахнулись двери, ведущие во внутренние помещения, мои носилки подняли и понесли в тепло госпитальных коридоров и процедурных кабинетов.
Через несколько минут я почти уже согрелся, но тут меня внесли куда-то и вместе с носилками установили на длинный стол.
-- Снимите с него валенки! Грязи на них много! -- раздался гортанный голос очередной женщины-воительницы.
"Что они так взъелись на мои... " -- тут я до конца понял ее высказывание и не стал сильно артачиться. Я вытянул ступни и позволил тем самым стащить с них свою национальную зимнюю обувку, которая с грохотом попадала на пол.
-- Положите их по бокам..., -- во мне проснулась рачительность и домовитость и я не мог разбрасывать направо-налево свои единственно сухие вещи.
"А то еще сколько ждать придется на этом морозе... " -- подумал я и с удовольствием ощутил свои драгоценности справа и слева моих голеней.
За меня уже взялись по-серьезному и стали задавать интересующие медицину вопросы.
-- Что у вас случилось?
-- Был взрыв... Сильная вспышка в глазах... Правый глаз выворочен... Сильно шла кровь..., -- я медленно вспоминал наиболее запомнившиеся события сегодняшней ночи и хотел сказать как можно больше.
-- Сознание теряли? -- Задавая свои вопросы, женщина-врач взялась за мою голову и стала её легонько ощупывать.
-- Кажется терял... Точно не помню... -- неуверенно ответил я.
-- Какую помощь оказывали? -- докторша уже нашла кончик бинта и осторожно потянула его. -- Поднимите голову и держите ее на весу.
-- Перевязали... Укололи... Сделали рентген..., -- выговорил я, стараясь поднять свою тяжеленную голову.
Со второй или третьей попытки мне удалось это сделать и я теперь изо всех сил старался удержать ее на весу. Хотя это было довольно-таки тяжело.
Тем временем врач стала разматывать бинт, который с каждым новым запекшимся слоем снимался все больнее и больнее. Подсохшие окровавленные участки материи здесь почему-то ничем не смачивали, но я терпеливо ждал когда же на них польется спасительная и пенящаяся жидкость.
"Перекись... Ну... Где... "
Мое ожидание было пока-что безрезультатным и напрасным... Еще чуть-чуть и я уже не мог удержаться от глухих стонов, когда отдирали несколько последних витков.
Наконец самый последний слой был насухую "убран" и на моих глазницах осталось лишь два прикипевших к ранам тампона. Я с трудом перевел свое дыхание... Наступил самый ответственный момент...
"Ну сейчас-то должны поли-и-а-а-а" -- подумал было я, но как оказалось уже слишком поздно...
-- А-а-а, сука... М-м-м..., -- от дикой и резкой боли я подскочил вверх и тут же упал обратно. -- А-А-ах...
-- Тихо! Лежать! -- Громко прикрикнула на меня "якобы женщина тире врач".
Если бы я мог что-то вспомнить из своего довольно богатого запаса ненормативной лексики, то я не стал скромничать... Но мне теперь оставалось только изредка стонать и приходить в себя после перенесенной только что медицинской процедуры...
Пока я держал свою голову приподнятой, докторица размеренно и равномерно разматывала бинт, лишь слегка задерживаясь на "трудных местах". Когда на моем лице остались лишь тампоны, прикипевшие снизу к свежим ранам, а сверху закрепленные к концу бинта... То она не стала утруждать себя излишними манипуляциями с перекисью водорода и резко рванула вверх повязку, которая потянула за собой пропитанные кровью тампоны... После этого врачевательнице оставалось только грозно прорычать на раненого и на этом процедура удаления ненужного теперь перевязочного материала была закончена. Для нее была закончена...
Для меня же все оказалось гораздо больнее и ощутимее. Когда тампоны понеслись ввысь, то мне сквозь ужасающую боль показалось, что вместе с ними из своих глазниц были с мясом вырваны мои глаза... Вернее то, что от них осталось...
Если там, за валом... В момент ранения я сильной такой боли почти не почувствовал из-за мгновенной потери сознания, то теперь я испытал ее в осознанном состоянии и в полном ощущении всего этого ужаса...
Я еще лежал без движения и все никак не мог отойти от резкого болевого шока, как за меня взялись вновь и дали понять, что испытания еще не закончились...
-- Сейчас я буду светить фонариком, а ты через веки постарайся различить свет! -- послышался четкий приказ.
Женщина уже успела осмотреть мои ранения и теперь склонилась прямо над моим лицом.
Невзирая на продолжающуюся ноющую боль, я подчинился ее указанию и постарался узреть хоть какой-то лучик света... Все мои попытки были бесплодны...
Правый глаз был с корнем вырван осколком еще там, на поле... А левый тогда же зажмурился так сильно, что через еще и залитое кровью веко не было видно никакого света...
Военная врачиха возможно тоже поняла всю бесполезность своих опытов с фонариком и теперь решила действовать гораздо основательнее:
-- Поморгай или попробуй открыть веки на левом глазе... Я их осторожно буду пальцами открывать...
Мое возмущение, гнев и злость от подобного предложения выразились всего в трех словах:
-- Нет! Я сам!
Инстинктивно закусив нижнюю губу, я опять замычал от боли в глазах и попробовал разжать левые веки. Но они были мне неподвластны и ни в какую не хотели раздвигаться...
Тогда мне пришлось медленно поднять левую руку и наложить большой и указательные пальцы на единственный "уцелевший" глаз. Понимая то, что местная докторица опять не будет со мной миндальничать, мне следовало самому приступить к "добровольному" истязанию своего же ока... Сквозь острую режущую боль я стал осторожно пытаться хоть как-то раздвинуть веки и постарался тихонечко отделить их друг от друга. Запекшаяся кровь с большим трудом дала мне это сделать.
Но едва это произошло, как я был вынужден опять зажмуриться из-за яркого света карманного фонаря с сфокусированным в одну точку лучом, направленного мне с очень близкого расстояния прямо в глаз. Хоть он и вызвал уже другую боль, но я успел заметить, что луч света не сразу проявил себя, именно в той форме, как это обычно бывало. Сквозь непонятные черные пятна-облака сначала показался какой-то неясный блик, а затем в образовавшийся проём сразу и сильно ударил луч...
-- Открой еще раз и попробуй посмотреть, -- скомандовала мне врач.
Я был готов выполнять сейчас любые её команды, лишь бы они шли мне на пользу. Точно также поступил бы любой человек, если бы он (Не дай-то Бог! ) очутился на моем месте. И моя персона не являлась каким-то исключением... Я сглотнул набежавшую слюну, опять закусил губу и осторожно потянул веки в разные стороны.
-- Что видишь?
Но я различал только мутно-желтый фон, по которому густо клубились черные тучи. Вернее, это была темнота с редкими тусклыми просветами.
-- Ничего... Свет немного и пятна...
Докторша приблизилась ко мне вплотную и склонилась надо мной:
-- А сейчас что?
Сквозь желтую муть пробилось и стало увеличиваться белое пятнышко. Слыша над собой голос, докторши я постепенно стал различать в этом пятне размытые контуры белого халата, вслед за которым появились и светлый овал ее лица с едва различимыми чертами глаз и губ. Последними показались ее черные волосы...
-- Очень плохо... Вижу женщину в белом халате и лицо...
Едва я рассказал обо всем увиденном, как все детали превратились в удаляющееся от меня размытое светлое пятно, которое окончательно исчезло среди желто-черного пейзажа...
Я убрал свои пальцы от глаза и вытянулся на столе.
Еще с минуту до меня доносились переговоры врачей рядом с собой. Я смог уловить только слова об отправке куда-то дальше и в очередной раз провалился в пустоту...
Меня вынесли обратно в приемник и опять положили на все тот же пренеприятный пол. В соответствии с местными порядками я пришел в себя все также неожиданно и поначалу непонятно...
Мои руки были подняты к подбородку и, лежа в таком положении, я своими пальцами крепко сжимал три слоя накинутых на меня одеял. Повинуясь старой армейской привычке, я и в бессознательном состоянии продолжал удерживать их даже тогда, когда верхнее сложенное вдвое одеяло стало от меня куда-то уплывать. Мои руки вытянулись на всю длину и в этот момент мой разум прояснился, хотя древние инстинкты уже помогли... Мои руки резко дернули полушерстяную ткань на себя, вырвав ее другой конец из чужих загребущих лапок.
Мой голос тоже приобрел грозно-агрессивную интонацию и прозвучал как и следовало:
-- Кто тут?
В гулкой пустоте уже знакомого мне холла послышался голос все той же обладательницы цокающих каблуков:
-- Больной, вам не положено два одеяла!
-- Иди на х_й, сука! Так тебя и разэтак! Это не ваше одеяло! Мне его в Ханкале дали. Так и сяк твою...
В этот момент я практически не отдавал себе отчета и был готов разорвать на кусочки эту медсестру или санитарку, спустившуюся с гор за солью и заодно прихватить мое родное одеяло. Неизвестно сколько времени я еще должен пролежать практически на открытом воздухе при явно минусовой температуре со всеми вытекающими отсюда последствиями... А тут ушлый медперсонал, да еще женского рода пытается меня же и обобрать...
Но видимо подобные выходки раненых здесь не были в диковинку и посему в ответ я услышал все то же самое.
-- Фу, больной! Какой вы грюбый и невоспитанный...
Недовольно фыркающая и громко цокающая всадница ускакала куда-то в никуда... Может быть за подмогой, а может еще для чего... Через две минуты мне стало ясно для чего...
Я стал осторожно укладываться на носилки, стараясь разгадать непонятные мне причины только что случившегося инцидента.
"Я же раненый... Ну как же можно... у меня, раненого воровать мое одеяло? Что-то я не пойму... Может я уже с ума сошел? Чего-то возмущаюсь тут!... А вдруг всё здесь так и должно быть? И с ранеными офицерами разрешено обращаться как со скотом?... Да нет вродебы... Думаю я, как нормальный... Веду себя тоже... И что же я такого плохого ей сказал? Мне было нужно забрать у нее мое же одеяло... которое она хотела у меня украсть! Может так и принято обращаться с ранеными? Или я уже умер и нахожусь где-то там?... Хотя не похоже... Как же здесь холодно! Какая же хорошая медсестра в Ханкале... Дала мне второе одеяло. А я ей спасибо не сказал и даже имя не узнал. А эта... Ой, бля-а-а... "
Я медленно натянул до подбородка спасенные одеяла и вдруг почувствовал, как мои ступни пробрало холодом. Я вспомнил что-то и пошевелил ногами в разные стороны. Не поверил и еще раз двинул икрами в право и влево...
"Нормально! Валенки все-таки с_издили! Как же я буду без валенок на таком холоде? А если надо будет идти? Босеком чтоли? Бедные раненые... Как же им х_ево! Почему им? Мне тоже сейчас будет невесело... Надо согнуть ноги и подтянуть их под второе одеяло... Вот зараза, мало ей валенок, так еще и одеяло подавай... " Не положено... " Вот тварь... Прости меня, Господи... Ведь как будто всё перевернулось сверху в низ! Земля стала небом, а белое-черным... Что за жизнь такая пошла... Если уже и на раненых пытаются нажиться... "
Я поджал насколько смог свои озябшие ноги и, стуча зубами от холода, попробовал согреться. Но моя промокшая ночью летняя форма так и не успела хоть немного просохнуть и сейчас служила неплохим проводником между окружающей средой и поверхностью моего скрюченного тельца. Одеяла, конечно, спасали немного от холода, но до настоящих полушерстяных одеял им было далековато.
"Как же! Станут вещевики хорошие одеяла в Чечню отправлять... Скорее удавятся... Так и окачурюсь тут... "
Но это еще были цветочки... В следующий раз я пришел в себя уже в аэропорту Беслан, когда раненых выгрузили рядом с самолетом. Санитарные автомобили ушли за очередной партией и мне пришлось ждать погрузки в Ан-72 на продуваемой всеми ветрами взлетно-посадочной полосе. Я сжался на своих носилках, но все было впустую.
Когда меня подняли, чтобы отнести к рампе, я уже ни на что не обращал внимания. Но стоило нам троим попасть в теплую струю, отбрасываемую назад самолетными двигателями, как я почувствовал дуновение горячего ветра в африканской пустыне.
Ну а внутри Ан-72-го мои окоченевшие ноги и руки отогрелись настолько, что я смог-таки выпрямиться во весь рост.
Меня положили на пол по правому борту. Я уже ни о чем не думал, а просто лежал и слушал окружающие меня голоса людей, шум движков и просто ждал...
Надо мной, оказывается, были расположены еще одни крепления, куда вскоре установили носилки с другим раненым. По интонации говоривших с ним людей, да и просто по воинскому званию стало ясно, что сверху расположился какой-то генерал.
Я отнесся к такому соседству равнодушно, но затем почему-то вспомнился Хэмингуэй, которого при перевозке в грузовике залило кровью находившегося сверху раненого. Перспектива подвергнуться орошению пусть генеральской, но все-таки чужой кровью меня сначала покоробила и я даже поерзал немного на носилках из стороны в сторону...
Но через несколько минут я уже позабыл о своих опасениях, а потом вообще потерял сознание.
 
[^]
Yap
[x]



Продам слона

Регистрация: 10.12.04
Сообщений: 1488
 
[^]
pol230
29.08.2006 - 12:29
0
Статус: Offline


Ярила

Регистрация: 17.05.06
Сообщений: 1422
Продолжение выкладывай, картина не целостная. Жуть. Правда жизни, блин.
 
[^]
Raider
29.08.2006 - 17:10
0
Статус: Offline


апжора пильменей!

Регистрация: 11.04.06
Сообщений: 2045
аааааааа асилил
писдецова, давай продолжение
 
[^]
Hally
29.08.2006 - 17:15
0
Статус: Offline


Приколист

Регистрация: 21.08.06
Сообщений: 239
Продолжение.
Кстати, забыл упомянуть. Это правда жизни. Это реальные события. Если интересно будет - выложу то, с чего началось. То как этот человек попал в госпиталь и почему. Точнее - описание боя. Штурма села Первомайское.


Глава третья.

В Ростовском военном госпитале меня первым делом уложили на каталку и тутже начали раздевать. Мой торс приподняли в вертикальное положение, после чего быстрые и умелые руки девушек из приемного отделения сняли с меня безрукавку. Я слышал их короткие фразы и никак не реагировал на все происходящее вокруг. Мое тело сейчас напоминало гибкий манекен, с которым можно было делать все, что угодно. Но в сидячей позе его нужно было поддерживать, чтобы оно не завалилось набок или на спину.
Мое сознание включилось и начало действовать как раз в тот самый миг, когда решался вопрос: как же снять два военных свитера, просто вывернуть через голову или же слегка разрезать сзади.
-- Режь! -- скомандовал я обладателю ножниц. -- Режь все.
Может не надо? -- спросил меня мужчина.
-- Режь от верха до низа! -- упрямо повторил я. -- И белье тоже. Не жалей...
Послышался легкий вздох и кто-то из женщин сказал:
Да тебе же оно пригодится... Давай что ли... Мы осторожненько через голову снимем... А потом со склада нашего всё получишь...
-- Мне уже не пригодится, -- устало пробормотал я. -- Только штаны и безрукавку оставьте, чтобы.. А остальное -- вам полы мыть... Ну...
Меня наконец-то послушали: сзади задрали одежду, по спине скользнул холодок металла и острый инструмент стал легко разрезать вдоль позвоночника два свитера и теплое нижнее белье.
Когда вещевой службе армии был нанесен непоправимый урон и кто-то потянул за рукава, то после этого мне оставалось только выпрямить вперед руки, чтобы окончательно освободиться от почти согревавших меня ранее полусырых вещей. Теперь они уже не могли задеть мою повязку на голове при раздевании и тем самым причинить мне новые страдания.
Я молчал когда с меня начали стаскивать окровавленные штаны горного обмундирования. Затем такая же участь постигла соответственно теплые штанишки из комплекта офицерского белья, а в последнюю очередь и трусы...
Из всей одежды на мне остался только лишь тюрбан из окровавленных бинтов на голове и мне теперь могли позавидовать даже туземцы Океании, которые привыкли носить свои повязки всего-то на поясе. Но оное сравнение здесь было крайне неуместным, ибо чутьё старого разведчика подсказывало мне то, что тут имеются почти все признаки какого-то тайного подвоха... Но вот какого именно... Понять оказалось трудновато... Практически автономно функционирующий мозг интуитивно попытался было подобрать какие-то слова возмущения и гнева, чтобы остановить это откровенное издевательство и надругательство над изувеченным российским командиром, но после тщетных поисков по опустевшим извилинам тире закоулкам тире сусекам не подобрал ни одной мало-мальски подходящей мыслишки и затем разочарованный неудачей оставил это бесперспективное занятие. Вот тут-то по причине полного отсутствия каких-либо идей да дум вообще, как таковых, моя правая рука проявила собственную инициативу и решила действовать вполне самостоятельно, причем в отрыве от центрального головой командования, а далее по обстановке... Неосознанно повинуясь смутным мужским инстинктам, она стала осторожно, чуть ли не ползком подбираться к самому уязвимому месту, чтобы "своим телом" накрыть его и спасти тем самым чье-то светлое будущее. Но тут...
-- Куда?! Лежите спокойно! Мы вас сейчас обтирать будем. Ишь ты, какие мы стеснительные...
Крадущаяся рука была наповал сражена очередью слов молодой, но крупнокалиберной медички и рухнула обратно на каталку. Мой разум сделал последнюю героическую попытку сохранить, так сказать, честь не только офицера, но также мужчины, и суметь-таки выдать великую мысль, весьма соответствующую данному моменту, дабы в конце-то концов преподнести какое-нибудь торжествующе-победное изречение типа: "А начхать! Любуйтесь!!! "...
Но, увы, моя настрадавшаяся головушка дала непредвиденный сбой и так и не нашла ничего подходящего...
Скорыми и уверенными движениями сестрички милосердия уже обтирали меня чем-то холодным и мокрым, начав эту процедуру со ступней. Отдельным ватным тампоном осторожно протерли мое лицо, вернее ту его часть, которая не была скрыта слоем перевязочного материала. Обоняние сработало четко и тут же определило особый горюче-смазочный материал, который обычно применяется для ухода за средствами связи и наблюдения, смазки и обогрева замерзающего технического и офицерского состава в различных родах войск. Проигнорировав и это надругательство над спиртом, я дождался того блаженного чувства, охватившего меня, когда на мое тело одели чистые и свежие хлопчатобумажные, пусть солдатские, кальсоны и нательную рубаху.
Только после этого я почувствовал, что в приемном покое достаточно холодновато. Напоследок заботливые и ласковые руки сестричек накрыли меня военным одеялом и я стал ждать дальнейшего развития событий.
-- Марина, ты звонила в глазное? -- послышался голос медицинской сестры гвардейской комплекции. -- Чтобы забрали его...
-- Да мы уже тут, -- произнес молодой мужской тенорок из-за открытой двери.
-- Забирайте! Только повнимательнее на порогах... -- властно распорядилась всё та же сестрица, но последние слова она произнесла тоном помягче. -- У него в голову ранение...
-- Да мы не понимаем что ли? -- немного даже обиделся парень. -- Всё сделаем, как следует...
Ребята действительно сдержали свое слово: аккуратно развернули мое транспортное средство в нужном направлении, после чего оно плавно тронулось с места, а потом незаметно преодолело дверные пороги. И ведь, как я успел заметить, головой вперед... Затем меня на каталке повезли по длинным госпитальным коридорам.
-- Где тебя задело? -- на ходу спросил голос того самого парня, который обещался сделать всё, как следует.
-- Из... Ну... Первое... Мая... -- с трудом вспомнил и с еще большим усилием произнес я.
-- Первомайского? -- подсказал мне он. -- Как там?
Я некоторое время пытался сформулировать коротенькую характеристику всего того ночного кошмара, но попросту не смог... Мое затянувшееся молчание было воспринято, как нежелание разговаривать на неприятную тему...
-- Понятно... -- С тяжелым вздохом сказал мой собеседник.
Дальше мы перемещались в полной тишине. Была уже ночь, все пациенты госпиталя давно спали и по гулким коридорам раздавались лишь шаги двух мужчин, сопровождавших меня, да легкий шорох четырех колес каталки. Минут через десять поездка окончилась в палате и мне помогли перебраться на свободную кроватку.
"Ну вот теперь-то я в настоящем госпитале! " -- облегченно вздохнул я, когда меня накрыли уже другим одеялом.
Негромко захлопнулась дверь палаты вслед за уехавшей каталкой и наступила относительная тишина. Сзади послышался какой-то шум.
-- Есть тут кто? -- осторожно спросил я, обращаясь к пустоте.
-- Есть. Тут еще три человека лежит, -- в ответ послышался уже знакомый мне молодой голос. -- Я тебя от приемника сопровождал.
Я полежал немного, но почувствовал яму в желудке и спросил опять:
-- Ребята... А есть что-нибудь поесть?
Сзади кто-то молча встал с кровати, зашуршал пакетами в тумбочке и затем подошел ко мне.
-- Возьми пока печенье поешь, а потом я тебе дам соком запить.
Я ничего не ел целые сутки и сейчас был готов съесть очень много. Но смог разжевать и проглотить всего четвертушку одного квадратика печенья. Выпив два глотка яблочного сока из поднесенного ко рту металлического носика, я внезапно выдохнул и, окончательно теряя сознание, вновь полетел в черную бездну...
* * *
Очнулся я от того, что меня тряхнуло, когда колеса наткнулись на какое-то небольшое препятствие. Несколько минут назад мое тело переложили с госпитальной кровати на каталку и теперь везли вперед по коридору. Этого я не чувствовал ранее, но теперь, после небольшой встряски, сознание вернулось ко мне. Вокруг слышались чьи-то отдаленные голоса и непонятный шум.
-- Куда меня... везут? -- отрешенно спросил я.
-- На операцию... Не переживай, все будет хорошо, -- послышался мелодичный женский голос откуда-то сбоку.
"Операция -- это хорошо... Может быть, все будет нормально", -- подумал я, ощущая на своем плече чью-то тёплую руку.
-- Ты меня слышишь? -- этот же женский голос вывел меня из забытья.
Мое тело уже переложили на операционный стол, вокруг которого сновало несколько человек. Слышались чьи-то негромкие фразы и металлические постукивания.
-- Слышу, -- бессильным и равнодушным тоном проговорил я.
-- А теперь считай!
На мое лицо положили маску, от которой я попытался инстинктивно увернуться и напоследок все-таки вдохнуть того, еще свежего воздуха, но было уже поздно и мне ничего не оставалось, как медленно выговаривать выученные в далеком детстве цифры.
-- Один..., два..., три..., четыре...
Хлороформ начал действовать и я опять стал проваливаться в глубокую пропасть беспамятства. Но угасающий мозг все еще сопротивлялся и я почувствовал необычайную легкость, будто бы мое тело воспарило и оказалось в невесомости. Я не понимал что же со мной происходит и старался безучастно запомнить все это...
По непонятной мне причине резко и сильно заболело и заныло горло, словно в него попало что-то большое и твердое. Я еще не понял сути происходящего с моей гортанью, как вдруг сначала осознал то, что я всего-то навсего не дышу...
"О Боже... "
Моментально вслед за этим я внезапно ощутил полное отсутствие кислорода в моих легких... Такого со мной не происходило никогда... Я попытался было вздохнуть, но моя грудь продолжала оставаться неподвижной и никак не поддавалась моим невероятным усилиям втянуть в себя живительную смесь кислорода и азота... Вот тут-то меня и охватил панический ужас и страх...
"Я же могу задохнуться... Нужно ведь дышать!!! Я ж не могу вздохнуть!!! Надо им сказать... "
Вдруг надо мной в черном пространстве мгновенно распахнулась белая-пребелая дверь и оттуда на меня полился ярчайший свет. Там, за этим одностворчатым подобием небесных врат всё было таким ослепительно белым, что оставалось только лишь радоваться такой счастливой возможности хоть это обозревать своими собственными глазами... Пусть они даже и болят от сильнейшей рези...
Но от всего увиденного мое сердце как будто оборвалось и рухнуло вниз, а я в миг пришел в такое неописуемо тоскливое отчаянье, что захотелось одновременно кричать, выть и плакать...
"Вот суки... с_издили мои валенки... в этом _баном владикавказском госпитале... и теперь меня в рай примут... Не хочу в рай... Надо что-то сделать... Надо закричать... хоть рукой замахать... На... до... что... то... "
Изо всех оставшихся сил я попытался крикнуть, пошевелить рукой или ногой, но все было бесполезным: голос пропал, я не мог двинуть даже пальцем... И вот мое сознание окончательно исчезло, а вслед за ним и я растворился в черном мраке...
Разбудили меня уже под вечер, когда персонал собирался отправиться по домам.
Меня довольно сильно потрясли за плечо и на некоторое время наркоз перестал влиять на мое существо. Я почувствовал, что лежу на своей кровати и меня уже в третий раз о чем-то спрашивают.
-- Ну как у тебя дела? Ты слышишь меня?
-- У меня все нормально..., почему-то глухим и сиплым голосом ответил я спрашивавшему меня человеку.
Неизвестно отчего болела гортань. Я попробовал откашляться, но меня остановили.
-- Это тебе перед операцией трубку вставляли в горло, для искусственной вентиляции легких. Что бы голова не качалась при естественном дыхании... Скоро все пройдет. Но кашлять тебе сейчас нельзя. Так что потерпи.
Я хотел сглотнуть слюну, чтобы хоть чем-то задобрить истерзанную глотку, но из-за отсутствия таковой мои старания были тщетными...
-- Вы кто? -- поинтересовался я вслух.
-- Я сегодня утром делал тебе операцию. Меня зовут Игорь Владимирович. Я -- глазной хирург.
Я начал медленно подыскивать столь необходимые мне слова, чтобы узнать свою нынешнюю участь:
-- Что у меня с... глазами? Я буду... видеть?
Стоящий напротив доктор негромко кашлянул, затем сказал твердо и жестко:
-- Слишком сильные разрушения... Твой правый глаз пришлось удалять полностью...
-- За правый я знаю... А что с левым? -- Мой голос заметно окреп и спрашивал врача взволнованно и настойчиво.
-- В левый глаз попало очень много металлических и костных осколков. Завтра утром мы тебя отправляем в Москву, в госпиталь Бурденко. Может они там смогут его спасти... Хотя я не уверен...
Я медленно переваривал все услышанное, но спросил про первое, что пришло на ум:
-- Там костные осколки... почему? Там пуля?
Наверное, моему собеседнику уже было пора домой, но он продолжал терпеливо отвечать на мои вопросы:
-- Пули нет. Крупный осколок ударил в левое надбровье и скользнул по виску. Там у тебя сейчас шов, потом потрогаешь. Я натянул кожу и зашил рану. Если бы он пришелся на сантиметр ниже или вправо, то ты бы сейчас со мной не разговаривал. Но этот осколок еще раздробил твою надбровную кость и эти мелкие костные частицы поразили левый глаз. Так что у тебя там не только металлические осколки, но и частицы своей кости.
Военный хирург сказал мне так много и все сразу, что я даже не знал, что же мне делать: радоваться или горевать. Но на всякий случай я осторожно решил уточнить обстановку.
-- А правый чем выбило?
-- Другой осколок, но уже поменьше пробил твое нижнее веко и выворотил все глазное яблоко. Там спасать уже было нечего. Тут за тебя уже похлопотали и завтра ты улетаешь в Москву. Может быть тебе чего нужно?
Мне не было нужно ничего, кроме главного -- ответа на очень интересующий меня вопрос:
-- Ничего не надо. Скажите, я буду видеть?
Военный доктор помолчал несколько секунд и затем сказал мне горькую истину:
-- Не хочу тебя огорчать, но видеть ты больше не сможешь. Держись, старлей... Даже Бурденко не поможет... Если только они волшебники...
"Вот хрен тебе! Я буду видеть! "- Моя жажда зрячей жизни была такой сильной, что моментально выдала эту яростную и нестерпимо-жгучую мысль, которую я в отчаяньи был готов выкрикнуть в лицо своему врачу, сказавшему суровую правду и в общем-то ни в чем не виноватому человеку. Чтобы ненароком это не произошло я изо всех сил сжал свои зубы и замолк...
"Нет. В бурденко работают самые лучшие врачи. Сереге Дракону в лицо попала разрывная пуля. И ничего -- все нормально сделали. Правда это было при Советской власти. А ну и что! Бурденко -- это самый лучший госпиталь страны. Там мне всё сделают нормально. "
Врач за годы работы, по-видимому, уже не раз общался с тяжелоранеными и посему привык к различным реакциям солдат и офицеров, впервые услыхавших страшный диагноз на всю свою оставшуюся жизнь. Он недолго постоял рядом, а затем незаметно вышел из палаты.
Я погрузился в проносящиеся вихрем мысли, даже не услыхав ухода доктора, да и не замечая всего остального вокруг меня.
Иногда мне казалось, что вся моя жизнь уже закончена и впереди меня ожидают лишь леденящий мрак и ужасающая пустота. Но порой возникала слабая надежда на столичных целителей-кудесников, которые могут творить невозможное и тогда... Мир вспыхивал всеми цветами радуги под яркой синевой южного неба... Но только что услышанная горькая правда неумолимо и жестоко расставляла все мои чаяния и мысли по своим должным местам, отчего сама жизнь становилась бессмысленной и никому не нужной...
Неслышно появилась и затем подошла к моей кровати женщина, негромко позвавшая меня по имени и представившаяся старшей медицинской сестрой глазного отделения Инной Васильевной. Она вновь сообщила мне о завтрашнем отлете в Москву, в госпиталь, где мне будут очень нужны предметы личной гигиены, полотенце, теплые вещи и остальные мелочи.
На фоне моего глобального кризиса ее слова о мыле, зубной пасте и щетке поначалу показались мне настолько пустыми и никчемными, что я даже не попытался ответить, а лишь слабо махнул рукой, давая ей понять, что мне сейчас ничего не нужно.
Но женщина только улыбнулась и мягко повторила свою просьбу:
-- Альберт, я знаю, что ты служишь в Ростове... Назови мне номер телефона, чтобы твои родственники привезли тебе все необходимое... А то там, в Москве тебе нечем будет побриться, умыться и помочь тебе будет некому. Давай-ка называй свой телефон. Я постараюсь объяснить все твоим родителям так, чтобы они не расстраивались сильно...
Я сразу вспомнил находящихся за тысячи километров отца, мать и старенькую бабушку, а затем прерывисто и кратко сказал:
-- Мои родители живут в Узбекистане. Вы не дозвонитесь до них. А здесь я просто снимаю флигель... Вместе с сестрой... Телефона там нет...
Инна Васильевна внимательно меня выслушала и предложила уже другой вариант:
-- Ну должны же быть соседи или друзья, которые сходят к сестре.
Её мягкая певучая речь и вместе с тем железные доводы все-таки убедили меня и после некоторого колебания я назвал номер ростовского телефона:
-- Это моя бывшая соседка Светлана... Она знает, где я живу...
Я уже выдохся от постоянной болтовни и просто дожидался момента, когда старшая медсестра запишет комбинацию цифр, после чего она уйдет и, наконец-то оставит меня наедине с моими размышлениями о смысле дальнейшего моего существования.
Но не тут-то было... Инна Васильевна теперь стала проявлять свою поистине сестринскую заботу в том плане, что мне в госпитале может понадобиться женский уход.
-- Альберт, тебе уже не двадцать лет... Может быть есть у тебя жена?
Стараясь скрыть свое раздражение по этому поводу, я всё-таки не сдержался и ответил ей резко:
-- Нету у меня жены. Развелись. И звонить не надо. Только её там еще не хватало...
Инна Васильевна, никак не реагируя на мой слабый голос, но все-таки резковатый тон, мягко сказала:
-- Ну должна же быть у тебя невеста... или девушка.
Хоть эти простые слова и резанули мое сердце острым ножиком, но мой голос прозвучал равнодушно и спокойно:
-- Девушка?... Нету у меня здесь никого... "Ну тетка... Тебе бы в безпеке работать, пленных допрашивать... Такой красавице слепой не пара... Леночка моя... ОХ, как же мне хреново... "
Мои мысли внезапно были прерваны будущей сотрудницей органов госбезопасности, которая продолжала стоять рядом с моей кроватью. Она сразу уловила мое небольшое волнение и еле заметный вздох, всё осознала своим чутким женским умом и вновь напомнила о себе мелодичным голосом:
-- Не обманывай и меня и себя... Есть у тебя девушка. Ты её любишь и поэтому не хочешь говорить мне о ней. Но ты пойми, что она тоже тебя любит и станет переживать, если о тебе не получит никаких известий. Поверь моему опыту. Будет гораздо лучше, если она сразу все о тебе узнает. Если примет тебя, то это навсегда. А если нет, то и мучаться потом не придется. Пожалуйста, какой у нее телефон?
-- Нет..., -- я тоже был упрям и процедил сквозь зубы только одно это слово.
Но она недаром была старшей медсестрой отделения офтальмологии Ростовского военного госпиталя и не ушла бы ни за что, даже если бы я стал орать на нее матом, затем швырять всё, что только может попасться мне под руку. Она говорила, что моя бывшая соседка Светлана вместе с сестрой обязательно найдут мою девушку. На что я прямо отвечал, что они её и в глаза-то никогда не видели.
"Ну сестра-то встречалась с Леной, но не знает где она живет", -- как-то отстраненно подумал я, но вслух говорить это не стал.
-- А единственный друг, который её знает, так он тоже раненый где-то лежит, -- этими словами я легко отбил натиск женщины в белом, когда она попыталась было обойти меня с другого фланга.
Затем я проявил полное безразличие к истории о старшем лейтенанте из Новочеркасска, поначалу тоже отказывавшемся вызвать жену в госпиталь. Верная супруга не бросила искалеченного мужа и теперь они счастливо живут в новенькой квартире. Совершенно слепому офицеру недавно предоставили собаку-поводыря, с которой он даже может самостоятельно ходить в магазин за продуктами. Недавно он лечился в глазном отделении и как раз занимал мою кровать.
"Тоже мне счастье привалило -- собаку дали бесплатно... Да он всему вашему госпиталю подарил бы по породистой псине, лишь бы остаться зрячим. "- Упрямый мозг механически констатировал ситуацию с моим предшественником и не находил практически ничего общего с моим положением.
-- Это жена ему хорошая попалась..., -- тихо произнес я, от усталости с трудом разжимая сухие губы.
Сильно хотелось пить. Иногда меня подташнивало и начинала кружиться голова. Наркоз постепенно отходил и раны напоминали о себе все больнее и больнее. Сейчас у меня практически не осталось сил даже просто голосом прогнать из палаты до смерти надоевшую медсестру. Настроение и без нее было поганым, а с Инной Васильевной, которая бередила мою искромсанную душу, мне становилось еще тоскливее и тяжелее на сердце...
Я понимал, что она очень даже права, но по-прежнему молчал и старался не обращать внимания на ее журчащие майским ручейком речи...
Больнее всего меня задевали слова о страданиях любящей меня девушки, о сердечных муках в отсутствии какой-либо информации обо мне, о горьких слезах бессонными длинными ночами. На все эти женские слова, сказанные от всего сердца, я не мог ничем ответить и только лишь сжимал челюсти...
Старшая медсестра знала куда наносить свои удары и через пять-десять минут боя без правил я сдался и назвал-таки телефон и имя.
-- Говорите только правду, -- сказал я устало своей сопернице, которая доконала меня окончательно.
"Будет что будет", -- флегматично подумал я после ухода Инны Васильевны. -- "Чего зазря девчонку мучить? может сказать ей, что у меня не была, а по-прежнему есть жена и она уже едет ко мне?... Нет. Это будет настоящим предательством... Слишком тяжелым станет удар для неё. Я же её никогда не обманывал... Да и не смогу... "
Как оказалось, кроме меня в палате еще находилось несколько пациентов, которые отлично слышали нашу игру-пытку "скажи- не скажу". Слева от меня заскрипела койка, с которой встал пожилой мужчина, подошедший затем ко мне шаркающей походкой.
-- Слушай, парень. Ты ведь в Аксайской бригаде служишь? А ты не знаешь такого Диму Рябчикова?
Я попытался вспомнить имя и отчество моего недавнего сослуживца, но не смог и ответил старику медленно и устало:
-- Диму не знаю. А капитана Рябчикова знаю хорошо. Он у меня зампотехом батальона был. Больше не помню...
Этого было достаточно моему соседу, который обрадованно воскликнул:
-- Да-да! Это он и есть! Я с ним в Аксае на одной улице живу. Хор-роший мужик.
-- Да... Нормальный парень..., -- у меня уже совсем не было сил разговаривать и я произнес эти слова почти не слышно.
Добродушный старикан видимо тоже понял это и отошел куда-то в сторону. Оттуда он на всякий случай предложил мне поесть.
Вежливо поблагодарив его, я отказался от еды, но зато попросил воды. К моим запекшимся губам поднесли какую-то странную емкость в форме солдатской железной кружки, но с носиком как у чайника, откуда потекла прохладная живительная влага. Меня хватило всего на три глотка и я отстранил от себя эту кружку-чайник.
Мои сотоварищи по госпитальной палате еще некоторое время переговаривались между собой, но их негромкие голоса не помешали мне опять то ли уснуть, то ли вновь потерять сознание...

Глава четвертая.

Очнулся я рано утром, когда меня кто-то взял за руку.
-- Альберт, к тебе пришли, -- негромко сказала молодая медсестра, дежурившая всю ночь в отделении.
-- Кто? -- Резко и гортанно спросил я.
-- А ты возьми за руку и сразу поймешь, кто к тебе пришел, -- негромко ответила сестричка и вышла из палаты.
Вокруг послышался легкий шум и, не говоря ни единого слова, все мои соседи вышли в коридор.
По словам медсестры я уже догадался, но все-таки вытянул левую руку и нащупал потянувшуюся к ней тонкую девичью ладошку с хрупкими длинными пальцами. Я вдруг почувствовал, как во мне появилось такое огромное напряжение, смешавшееся с сильнейшим волнением, что понадобилось какое-то усилие воли, чтобы заговорить именно так, как и было необходимо.
-- Лена..., -- Мой голос произнес дорогое имя хрипло и немного неуверенно, но затем окреп и оставшиеся фразы выговаривал по-военному четко и холодно. -- Слушай меня внимательно! Я полностью потерял зрение! Ничто мне уже не поможет! Тебе всего двадцать два... Ты молодая и красивая и еще найдешь себе хорошего парня! А между нами все кончено! У нас все было очень красиво, но этого больше не будет! Обо мне забудь и чем быстрее -- тем лучше!
Заключительные выражения я произносил уже не так размеренно, словно боясь того, что у меня не хватит сил сказать все то, что уже твердо обдумал и решил. Моя рука то крепко сжимала, то разжимала замерзшую ладошку Леночки на всем протяжении этого монолога, а когда я закончил говорить, то в полном смятении, словно прощаясь, сжал ее пальцы и затем отпустил ее кисть.
Красивая девушка вновь взяла мою руку и прошептала:
-- Не надо так говорить... Ты лучше подумай сейчас... о своем здоровье...
По теплой капле, случайно упавшей на мою ладонь, и по прерывистому голосу Леночки мне стало понятно, что она неслышно плачет, стоя рядом со мной. Просто стояла, смотрела на бинты, покрывающие мою голову, измазанное зеленкой и копотью небритое лицо, заострившийся подбородок и впалые щеки еще совсем недавно целого и невредимого человека и просто молча плакала...
С трудом проглотив предательский комок в горле, я ощутил какое-то странное облегчение от того, что смог-таки выговориться. Захотел сказать Елене что-то ласковое и ободряющее, но не успел...
Её родители в это раннее время сидели в коридоре и ожидали прихода врачей. Все пациенты еще спали и рядом с ними находились покинувшие первую палату пожилые больные.
-- Он такой парень... Видно, что ему больно... А он молчит и терпит. А ночью, когда он без сознания был, то только тогда стонал... Но чуть слышно. Весь трясется, как будто от холода и стонет еле-еле. Ну мы собрали еще три одеяла и накрыли его. Потом немного затих. Эх, как его жалко... Такой молодой..., -- негромко рассказывал один из них.
-- А вчера-то... Доктор ему говорит, что глаз больше нет, а он молчит, только зубы сжал..., -- вступил в диалог другой сосед. -- А до него на этой кровати другой раненый лежал. Так он криком кричал, когда узнал о своей... ну что он совсем не будет видеть. Мы его вчетвером не могли удержать -- раскидывал нас во все стороны. На ноги ему ложились и все равно вырывался... Пришлось его к кровати привязывать...
Подавленные родители молча слушали и соглашались с мнением говоривших.
-- Да вот мы-то уже пенсионеры, а ведь лечимся здесь, потому что очень даже видеть хотим. А им в двадцать лет каково узнать, что полностью ослеп и на всю оставшуюся жизнь в кромешной темноте придется провести?
-- Да что ты людей пугаешь? -- возмутился старикан. -- Может у него хоть один глаз видеть будет? Зачем же тогда его в Москву отправляют?
-- Да ну тебя! Я же говорю, что парень отличный, и характер у него крепкий. Может тебе туда нужно, где слух лечат?
В отделении появился врач, при виде которого больные затихли и направили к нему отца и мать Лены.
В ординаторскую они входили со слабой надеждой на хоть какое-то исцеление.
Но Игорь Владимирович был честен и правдив до конца:
-- По своему опыту могу сказать, что никаких надежд нет. Однозначно -- зрение потеряно полностью и его нельзя будет восстановить.
-- Ну может, хоть что-то? -- спросила мать. -- Один глаз ведь остался. В Москве может операцию сделают?
Военный доктор отрицательно покачал головой:
-- Оставшийся левый глаз весь, буквально весь иссечен мельчайшими осколками, которые нельзя удалить хирургическим путем. А в Бурденко я его отправляю, потому что есть возможность. Может быть там что-нибудь получится. И я камень с души снимаю, так как сделал для него все, что только мог...
Когда я уже в который раз, прийдя в чувство, опустился на землю, то рядом находилась не только Елена, но и ее родители. Мне сразу вспомнился мой решительный настрой предельно прояснить истинное положение вещей в этом жестоком мире и предварительно извинившись, попросил Леночку выйти из палаты.
После некоторого сопротивления она все-таки покинула нас и я обратился к её отцу и матери с твердым желанием расставить все точки...
-- Мне очень жаль, что все так получилось. Вас это ни к чему не обязывает... Елене я уже сказал, что она теперь свободна и это же я хочу сказать уже вам... Можете забрать её отсюда прямо сейчас. Я тоже хочу, чтобы она жила счастливо... Чтобы у нее была нормальная семья... А я как-нибудь справлюсь... без нее.
Я устало проговорил последние фразы и замолчал. Леночкин папа начал говорить что-то, но был прерван своей супругой.
-- Не надо так говорить пока... Тебе предстоит операция в Москве...
Я отрицательно махнул левой рукой и мой голос стал жестким и непреклонным:
-- Операция -- это хорошо. Но мне доктор уже сказал..., что зрение потеряно окончательно. А жить со слепым... Я такого не хочу для Лены... Она молодая и красивая. У нее все еще впереди.
Мое сознание опять стало предательски слабеть и постепенно угасать, отчего их голоса начали затихать и я на какое-то время перестал ощущать окружающую обстановку.
Меня осторожно взяли за руку и мой мозг тут же включился в работу. Услышав, что ко мне пришли, я спросил:
-- Кто?
-- Что это вы, Альберт Маратович разболелись? Вот мы с сестрой пришли вас проведать.
Я узнал нарочито бодрый тон соседки Светланы и попробовал ответить ей в тон:
-- Да вот как-то получилось... Подхватил где-то...
Я хотел казаться непринужденным, но вдруг зашелся в негромком кашле. Сглотнув тягучую слюну, подождал, пока утихнет ноющее горло.
-- А мы тут тебе принесли мыльно-брильное, костюм спортивный. Короче, всё то, что нам сказали...
-- Спасибо тебе большое, Света... А где...?
Сестра, оказывается, стояла рядом с ней, но ничего не могла говорить и только плакала. В последнее время наши отношения были натянутыми. Сейчас же мне стало ее жалко и я постарался быть помягче:
-- Спасибо за вещи. А теперь слушай меня повнимательнее. Будешь ездить в часть и получать там мою зарплату. Тебе на жизнь хватит, но постарайся много не тратить. Еще неизвестно, как все получится. Домой не звони. Я сам это сделаю из Москвы.
Сквозь всхлипывания сестра попыталась мне возразить, но я оборвал ее:
-- Ты поняла, что я сказал? Не дай Бог, если сообщишь обо мне маме! У нее и так сердце больное. Ты слышишь меня?
В этот момент со скрипом отворилась дверь и в палату вошло несколько человек.
-- Это я -- Дима Пономарев. Я с отцом пришел.
Я был очень рад их визиту и молча пожал поочередно им руки. Владимир Иванович как старший по званию сразу же взял инициативу на себя и с ходу произнес короткую, но очень проникновенную речь о моем мужестве, отваге и других положительных качествах, которыми оказывается я обладал.
-- ... Ты не переживай! Все будет у тебя нормально! У Кутузова тоже один глаз был и вон как воевал! И ты еще повоюешь и заработаешь такую славу! О-го-го!
Мне стало приятно и радостно на душе от его добрых и искренних слов. Улыбаясь, я поблагодарил его и еще раз пожал крепкую руку.
-- Главное -- что живой остался. Могло быть и хуже. В такой мясорубке...
-- Это уж точно.
С минуту мы все молчали. Затем я первым нарушил эту тягостную тишину.
-- Дима, а ты как узнал про меня?
Пономарев-младший, друживший со мной уже год, в ответ сначала рассмеялся.
-- Ты что, забыл где я работаю? Я еще два дня назад читал сводку. Вчера к тебе не пускали. Ты не волнуйся! Мы вышли на начальника медслужбы округа Девяткина и он сделал все, чтобы тебя срочно переправили в Бурденко. Там тебя уже ждут.
-- Большое спасибо за помощь. А я-то думаю, кто же...? -- произнес я и задал ему мучивший меня последние дни вопрос. -- Кто из наших погиб? В сводке были фамилии?
Молодой капитан стал серьезен:
-- Я точно знаю, что погиб начальник разведки Стыцина и ваш доктор. Фамилий остальных не помню, но еще убиты один старший лейтенант, один лейтенант и один контрактник. Из ваших погибло пять человек.
-- А солдаты?
-- Нет. Среди бойцов потерь нет, -- уточнил Дима. -- Погибшие -- только офицеры и один сержант контрактной службы.
-- Слава Богу, что солдаты живы... А кто же?... -- Мне из-за сдавленного горла стало трудно говорить. -- Может вспомнишь? Лейтенант Винокуров? Сержант-контрактник Бычков? Они из моей группы.
-- Не помню. Кажется, старший лейтенант -- связист. Там еще разбираются с нашими погибшими, -- ответил он. -- Убитых духов еще полностью не сосчитали.
-- А сколько их завалили? -- живо спросил я.
-- Восемьдесят два.
-- Сколько-сколько? -- От удивления я даже слегка приподнялся на кровати, опершись на локтях.
-- Восемьдесят два боевика, -- повторил Дима. -- Шестьдесят два духа нашли перед твоими позициями и еще двадцать лежат прямо на самих позициях.
-- Вот это да! А я-то думал... Шеренги идут и идут. Я их с огнеметов... А они все идут..., -- я невольно вспомнил весь ужас той ночи и от волнения даже не мог говорить. -- Потом гранаты...
Я устало откинулся на кровать и в палате опять стало тихо.
В себе я продолжал прокручивать некоторые эпизоды ночного сражения и в конце сопоставил потери с нашей и чужой стороны.
-- Да... Восемьдесят два-пять... Хороший счет, -- в своей горячке и в азарте вновь пережитого боя я медленно произнес страшные цифры, но тут же понял весь ужас этого кощунства. -- О Боже, прости меня...
-- Среди убитых боевиков искали Радуева, но пока не нашли, -- начал рассказывать Дмитрий, но оглянулся на звук открываемой двери и чей-то голос. -- Да-да. Мы уже заканчиваем... Алик, мы тут тебе пакет оставим. Там палка колбасы-сырокопченки и другие продукты. В Москве тебя уже ждут. И ребята-ГРУшники обещали помочь. А нам пора уже идти...
Мы тепло попрощались и я остался в палате один.
"Сержант-контрактник -- это наверняка Бычков Виталий. Яковлев -- он рядовой контрактной службы. У Златозубова есть контрактники, но его группа почти не участвовала... Это Бычков погиб. Виктор-Виталий... Жалко, если именно он. Может успел отойти? В восьмом батальоне тоже был один лейтенант, но они далеко находились от боя. Неужели это Винокуров? О Господи... "
Меня кто-то взял за руку и по узенькой ладошке я понял, что это была Леночка. Стараясь сдерживать свои эмоции, я медленно высказал мысли вслух:
-- Там... Лейтенант перетащил меня на нашу сторону... А я его опять отправил к пулемету... Неужели это он?...
Она начала говорить что-то успокаивающее, но я через несколько секунд вновь потерял сознание...
Затем я уже в который раз возвращался из небытия, чтобы спустя какое-то время опять провалиться в забвение... Когда я мог говорить, то вспоминал свою участь и уговаривал Елену уйти... Но мне в ответ слышались ласковые и ободряющие слова...
Иногда я бредил и тогда спрашивал свою судьбу и окружающий меня мир о том, как же мне жить дальше и что я смогу делать? Ведь у меня уже нет обоих, (слышите? ОБОИХ!!! ) глаз...
В горячечном полузабытьи я даже нашел себе какое-то применение:
-- Вот поставлю себе один голубой стеклянный глаз, а второй -- зеленый... И пойду банки грабить... Хотя...
Сидящая рядом девушка тогда вновь говорила что-то обнадеживающее и я на некоторое время успокаивался...
Видимо мое состояние в этот день совершенно не представляло собой эталонный образец здоровья российского кадрового военнослужащего... Почуявшее полнейшую свободу, вкупе с бесконтрольностью да вседозволенностью, сознание действовало по своему собственному графику: то медленно отползающим удавом либо мгновенным отключением рубильника покидало мое бренное тело на никем не определенный и ничем не ограниченный срок, то постепенно или стремительно возвращалось ко мне обратно, словно побаиваясь оставлять надолго вроде бы свое законное место пребывания... Но и в эти считанные минуты просветленного и немного ослабшего мироощущения мои мысли иногда путались в непредсказуемых проявлениях высокой температуры борющегося с недугом организма...
Я уже не помнил, как и в какой момент покинули палату отец и сын Пономаревы, бывшая соседка Светлана с моей сестрой... Мое внимание было абсолютно безучастным к тому, что скоро меня должны отправить на очередном самолете в уже следующий военный госпиталь, что все мои необходимые вещи сложены в два полиэтиленовых пакета, которые сейчас находятся у меня под кроватью, а в дороге за ними и за мной лично присмотрит контрактник Володя из Владимирской области, что это тот самый парень, который вез меня на каталке от приемного отделения до палаты в первый день, после чего разламывал для меня печенье и осторожно вливал вовнутрь моего немощного пищевода, чтобы я ненароком не поперхнулся... Что в госпитале Бурденко меня уже ждут самые опытные офтальмологи, предупрежденные сегодня утром по телефону о моем прибытии... Что сейчас меня оденут в новое летнее, а также в зимнее обмундирование, на ноги обуют парадные ботинки рядового состава, солдатскую шапку положат в мой пакет, но по приезду всё это вещевое имущество мне следует сдать сестре-хозяйке по накладной, которая находится в правом нарукавном кармане куртки... Что самолет уже готов к вылету, который состоится после того, как все отъезжающие и отправляемые раненые смогут поесть...
Я рассеянно слушал всё то, что мне говорили окружавшие меня люди: врач Игорь Владимирович и старшая медсестра Инна Васильевна, остальные медицинские сестрички и соседи по палате, сопровождавший меня контрактник Владимир из такой же области и родители Леночки... Порой я даже вежливо кивал головой, насколько мог это сделать, чтобы дать им всем понять то, что внимательно их слушаю и старательно всё запоминаю... Хотя все слова проносились мимо моей перебинтованной головушки, так и не найдя даже входа в одно ухо, чтобы затем спокойно вылететь из второго...
Хоть я и не мог отслеживать течение времени, но в эти пролетающие мгновения для меня главнейшим являлось именно то, что я, периодически теряя сознание и приходя в себя, всегда ощущал в своей полураскрытой ладони теплоту пальчиков моей Леночки...
Были моменты, когда я попросту молчал и мы оба находились в полной для нас тишине... Я остался жив после этой страшной мясорубки, пусть ранение оказалось серьезным и впереди меня ожидало длительное лечение... Но я не думал о предстоящем будущем, ибо самым важным являлось то, что я лежу изувеченный, зато рядом со мной сидит на стульчике моя Елена Прекрасная...
Только вот... Даже тогда, когда мой разум воспринимал всё вокруг с предельной ясностью и четкостью, я всё никак не мог вспомнить нечто особенное и ценное, что так старательно берег все эти дни... Мои мысли проносились в мозгу то бурными вихрями, то вяло бредущими идейками... Но это было не то... Истина таилась где-то на недосягаемой для меня глубине между правым и левым полушариями...
В окружающем мире, понемногу нарастая, воцарило всеобщее оживление: шарканье многочисленных ног, проплывающие по коридору людские голоса, тарахтенье небольших тележек да слабое позвякивание посуды... Боевые действия были приостановлены по всем фронтам и ходячие пациенты Ростовского госпиталя потянулись на приятственный запах из общей столовой... Принесли обед и в нашу палату, но проглотив пару ложек теплого жидковатого супа, я отказался от пищи. Было не до этого...
Наступали тягостные минуты неминуемо приближающегося расставания...
Вскоре дежурная медсестричка принесла новую форму и меня под нервозные поторапливающие возгласы сестры-хозяйки стали одевать. Я облачился в летнее обмундирование и теплую куртку, но зимние штаны попросил не одевать, а просто подложить их мне под голову.
Я уже лежал на носилках и готовился к дальнейшей транспортировке. Но тут вновь забежала визгливая бабка и заявила, что одеяла мне не положено и поэтому теплые брюки лучше одеть сразу. Это мне что-то напомнило и я лишь недовольно поморщился. Но выполнять её дурацкие приказания я не стал. На моей голове сейчас была одета вязаная шапочка и чувствовать затылком мягкий сверток брюк было неплохо...
Солдаты подняли носилки и собрались выйти из палаты, но тут в коридоре послышались чьи-то возгласы и предупреждения о том, что сейчас сюда идет сам генерал для проверки подготовки раненых к отправке в Москву. Мои носилки сдали назад и меня переложили обратно на кровать.
Я терпеливо перенес эти ефрейторские замашки медперсонала, но когда военно-транспортная операция "туда-сюда-обратно" повторилась еще два раза, то не выдержал.
-- Так и сяк да еще разэдак! Вы что, никогда генерала не видели? Или несите, или положите меня...
Мои возмущенные возгласы были услышаны Богом и возможно местным генералом, который не стал инспектировать глазное отделение, и мои носилки наконец-то понесли вперед по длинным коридорам.
Все это время рядом шла моя Леночка и держала меня за руку. Я мучительно пытался вспомнить что-то важное и главное, что никак не мог сказать раньше... Но оскудевшая память никак не могла найти нужную мысль или хотя бы слово...
Тем временем мы уже вышли из госпитального корпуса и носилки осторожно опустили на асфальт. Шел мелкий снежок и температура воздуха опять была минусовая.
Ходячие раненые осторожно подтягивались к автобусу и медленно протискивались со своими костылями и гипсовыми конечностями во внутрь ПАЗика. Лежащие на носилках изувеченные солдаты и офицеры ожидали прибытия нескольких санитарок, которые уже направлялись в нашу сторону. Но пока подъехало только две машины... Скрипнули тормоза и все стали ждать появления остального автотранспорта.
Кроме раненых здесь же присутствовало несколько десятков человек, которые провожали своих мальчиков-мужчин. Одна из женщин громко всхлипывала и прощалась с "родненьким сыночком Сереженькой"...
Остальные родственники или стояли и курили, или же отдавали короткие напутствия сидящим в автобусе бойцам.
-- Что за безобразие? Все раненые одеялами укрыты, а наш...
Разгневанная вероломством и крохоборством сестры-хозяйки, мать Елены побежала внутрь здания и спустя пять минут я уже отогревался под солдатским одеялом.
-- А я с твоей же кровати взяла... Вот старая карга, еще орет что-то... Пусть в своей неврологии командует... А мы из глазного отделения и одеяло нам тоже нужно... Неизвестно, сколько вам здесь ждать придется... Да и на аэродроме... -- говорила мама Леночки, накрыв меня одеялом.
Мне было приятно ощущать заботу и внимание Лены и её матушки, подтыкающих под меня свободные края одеяла. Но все-же чувствовалось, что времени осталось совсем немного и нам сейчас придется расстаться...
Вокруг уже слышалось шарканье чьих-то подошв по асфальту. С шумом распахивались и захлопывались дверцы санитарных машин. Раздавались негромкие голоса провожающих...
Вот и мои носилки подняли и понесли к следующей санитарке.
Минуты две рядом шла Леночка, держала мою правую ладонь и что-то говорила и говорила. По ее прерывистому голосу я слышал, что она плачет... Где-то глубоко в моем сознании затаилось что-то такое важное и огромное, которое имело прямое и непосредственное отношение к моей залитой слезами красавице... Но...
Я с трудом сглотнул комок в горле да опять ничего не вспомнил и не сказал...
Вот девичья ладошка осторожно выскользнула из моей руки и только теперь я понял весь безграничный ужас этого горестного расставания...
И тут мое сознание словно пробудилось от спячки и мгновенно выплеснулось наружу подобно огненной лаве, поднявшейся вверх от мощного взрыва изнутри вулкана...
-- ЛЕНА!!!
От моего крика в образовавшуюся страшную пустоту двое солдат остановились и я с радостью услышал, как ко мне подбежала именно ОНА...
Крепко сжав ее руку, я с каким-то нечеловеческим усилием и отчаяньем выкрикнул самое нужное и главное:
-- ПОМНИ... Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ!!!
-- Да... Я помню... -- чуть слышно ответил родной мой голосок... -- Я тоже...
Мгновенно ослабев, я медленно отпустил маленькую ручку... Тут же надо мной дрогнувший голос санитара произнес какую-то команду, носилки плавно качнулись вперед и меня понесли дальше...
Через несколько метров медбратья загрузили меня в УАЗ и закрыли заднюю дверь... Санитарка медленно тронулась с места, но этого я опять не почувствовал...


КОНЕЦ

Это сообщение отредактировал Hally - 29.08.2006 - 17:19
 
[^]
Peccator
29.08.2006 - 17:45
0
Статус: Online


Гость


Главное: Регистрация
Вопросы: Помощь
Важное: Правила
Сообщения: Поиск

Да уж...Осилю позже.Но первое впечатление - up.gif

Теперь осилил.Ре-спек-ти-ще! bravo.gif
Когда я постил "О красном..." намеренно опускал эту грязь и жуть,потому что не это считал главным.А здесь иной подход.Тоненькая и слабая надежда в конце...Отлично написано.Публикуй предысторию.

Это сообщение отредактировал Peccator - 29.08.2006 - 18:21
[^]
Hally
29.08.2006 - 23:52
0
Статус: Offline


Приколист

Регистрация: 21.08.06
Сообщений: 239
Я запощу, но чуть позже. И это не предыстория, а как раз основная часть.
Что бы не строили надежд - лейтенант Зарипов полностью потерял зрение. Восстановить невозможно. Но это ему не помешало, а подтолкнуло к описанию вышеизложенных событий...
 
[^]
Mitton
29.08.2006 - 23:55
0
Статус: Offline


проста Митричъ...

Регистрация: 6.09.05
Сообщений: 1210
Понравилосц... Очинь...
Почему еще в инке?
 
[^]
Евген
30.08.2006 - 01:25
0
Статус: Online


Гость


Главное: Регистрация
Вопросы: Помощь
Важное: Правила
Сообщения: Поиск

пость еще.

Добавлено в 01:30
до дрожи...колотит просто...
[^]
Yakoff
30.08.2006 - 10:19
0
Статус: Online


Гость


Главное: Регистрация
Вопросы: Помощь
Важное: Правила
Сообщения: Поиск

Душевно написано.
Пости остальное bravo.gif
[^]
grishcoff
30.08.2006 - 12:46
0
Статус: Online


Гость


Главное: Регистрация
Вопросы: Помощь
Важное: Правила
Сообщения: Поиск

Респект.
[^]
MrPioner
30.08.2006 - 14:59
0
Статус: Offline


Шутник

Регистрация: 25.08.06
Сообщений: 79
впечатляюще!!!!!!!
bravo.gif bravo.gif bravo.gif bravo.gif bravo.gif
 
[^]
Mixerrr
30.08.2006 - 21:42
0
Статус: Online


Гость


Главное: Регистрация
Вопросы: Помощь
Важное: Правила
Сообщения: Поиск

ВЫСШЕ! hi.gif
[^]
hardi
31.08.2006 - 12:04
0
Статус: Offline


убийца

Регистрация: 10.12.05
Сообщений: 2912
Просто нет слов, так же как и нет предела риспектам. Лейтенанту Зарипову низкий поклон за Первомайское. Жду продолжение повести.
 
[^]
МузаНичейная
31.08.2006 - 12:37
0
Статус: Online


Гость


Главное: Регистрация
Вопросы: Помощь
Важное: Правила
Сообщения: Поиск

Цитата (Hally @ 29.08.2006 - 12:08)
"Госпитальные круги... "

..круги ада..?
Цитата (Hally @ 29.08.2006 - 12:08)
Это первые две главы, понравится - выложу остальное...

о-бя-за-тель-но! bravo.gif
[^]
Zhe
31.08.2006 - 13:01
0
Статус: Online


Гость


Главное: Регистрация
Вопросы: Помощь
Важное: Правила
Сообщения: Поиск

.......... bravo.gif bravo.gif bravo.gif
[^]
brem
31.08.2006 - 15:20
0
Статус: Offline


Весельчак

Регистрация: 23.06.06
Сообщений: 162
Просто нет слов!

bravo.gif bravo.gif bravo.gif
 
[^]
AVAR
31.08.2006 - 17:23
0
Статус: Online


Гость


Главное: Регистрация
Вопросы: Помощь
Важное: Правила
Сообщения: Поиск

Спасибо всем тем мужикам, которые воюют за нас
[^]
Hally
1.09.2006 - 00:56
0
Статус: Offline


Приколист

Регистрация: 21.08.06
Сообщений: 239
Я рад, что на вас эта глава произвела именно такое впечатление...
Другого, в общем то и не могла...
а продолжение исчезает в инкубаторе... ибо кто-то сказал что "первомайка" - баян... мда пожалуй... вас там не было, и кто-то это уже рассказал)
баян, что ни говори...
 
[^]
Евген
1.09.2006 - 00:59
0
Статус: Online


Гость


Главное: Регистрация
Вопросы: Помощь
Важное: Правила
Сообщения: Поиск

Цитата
а продолжение исчезает в инкубаторе

ссылку.
[^]
Hally
1.09.2006 - 01:04
0
Статус: Offline


Приколист

Регистрация: 21.08.06
Сообщений: 239
http://www.yaplakal.com/forum3/st/0/topic9...=&#entry1121602
я выложил на следующий день, после прочтения комментариев
 
[^]
Евген
1.09.2006 - 01:06
0
Статус: Online


Гость


Главное: Регистрация
Вопросы: Помощь
Важное: Правила
Сообщения: Поиск

Hally
пасип. agree.gif

Добавлено в 01:07
да, и ставь каперайты. на всякий.
[^]
Hally
1.09.2006 - 01:10
0
Статус: Offline


Приколист

Регистрация: 21.08.06
Сообщений: 239
хм.. мне казалось... из сабжа вытекает... копирайт...
и... Евген... я никогда... слышишь? никогда не присвою подобное...


напоминаю о копирайте - текст принадлежит самому ст. лейтенанту Зарипову... написан после вышеизложенных событий...


Это сообщение отредактировал Hally - 1.09.2006 - 01:21
 
[^]
Евген
1.09.2006 - 01:11
0
Статус: Online


Гость


Главное: Регистрация
Вопросы: Помощь
Важное: Правила
Сообщения: Поиск

дело не в присваивании, а в том, чтобы не было вапросов, типа "афтар хто?".
[^]
Сказочник
3.09.2006 - 12:20
0
Статус: Offline


Приколист

Регистрация: 24.04.06
Сообщений: 216
Хотелось бы продолжения.
 
[^]
Hally
3.09.2006 - 20:29
0
Статус: Offline


Приколист

Регистрация: 21.08.06
Сообщений: 239
Выше давал я ссылку на начало, вроде как...
 
[^]
Понравился пост? Еще больше интересного в Телеграм-канале ЯПлакалъ!
Только зарегистрированные и авторизованные пользователи могут оставлять комментарии. Авторизуйтесь, пожалуйста, или зарегистрируйтесь, если не зарегистрированы.
1 Пользователей читают эту тему (1 Гостей и 0 Скрытых Пользователей) Просмотры темы: 3814
0 Пользователей:
Страницы: (2) [1] 2  [ ОТВЕТИТЬ ] [ НОВАЯ ТЕМА ]


 
 



Активные темы






Наверх