Конкурс Коротких Креативов №12 - Голосование, Кто лучший?

Время для написания закончилось, отложили клавиатуры и приготовились читать.
Итак, токмо волей пославшей мя жены удалось завершить первый этап конкурса, жюри прочитало присланное и поставило оценки.
Однако.
В связи с крайне малым количеством присланных рассказов а также с несколькими другими причинами которые будут озвучены в финальном топеге с награждением непричастных - в топик с голосованием будут выложены ВСЕ присланные крео. Это мое решение как орга.
У вас есть три голоса. Выбирайте.

1.Волков бояться — в лес не ходить.
У страха глаза велики.

Помню в году так 1993, переехали мы на новую квартиру. Местность не изведанная, мало ли что. И обстановочка криминальная та ещё. Денег ни у кого нет, грабежи, разбои, по телевизору целый день чернуха. Тут убили, там забастовка, тут ограбили.

Иду спокойно от метро до дома. А так сказать, пути было 2. По проспекту и дворами. Я конечно же ходил дворами, и быстрей и удобней. Заворачиваю за угол, и слышу в арке бьют кого-то. Причем так смачно, с криками, с матами. Удар, глухой такой, знаете как человека лежащего ногой по животу.
Тут я задумался, запаниковав, что делать? Просто уйти вторым путем? Так это трусость и вдруг там человека убивают? С другой стороны, тут пойду, и меня ограбят/изобьют. Решив что я не трус. И будь что будет. Зашел в эту арку, хоть увидеть, кого и за что там бьют.
С самыми плохими мыслями, заныкав деньги в носок, завернул за угол, у которого я так долго тупил. Четыре пацана лет 10 играют в «стенку» футбольным мячом.
А да, «стенка» - один пинает в стену мяч, второй должен с одного отскока пнуть мяч опять в цель. Проигрывает тот, кто не смог сделать этого в одно касание, либо не попал мячом по стене.

2 - Сколько волка не корми, а он все в лес смотрит

-Ты, студент, не отлынивай! Наливай давай! Стакан пустовать не должен, а то мухи, мать их ети, стакан засеруть! – Дядя Павел Никанорович, а именно так он изволил представиться, многозначительно мотнул небритым подбородком в сторону опустевшей тары. Пришлось нырять в рюкзак и являть на свет Божий очередной шедевр вольного творчества местных виноделов. Ну а что делать?

Неожиданный собутыльник, свет очей моих Дядя Павел Никанорович был единственным в селе, кто в легкую согласился пустить на ночевку усталого туриста. То бишь меня. Вполне за умеренную плату. Плата так именно умеренно и называлась: «Только выпей со мной». О том, сколько придется пить, радость моя Дядя Павел Никанорович предпочел тактично умолчать, но по моим прикидкам, стоимость панцерной, провисшей кровати в его хибаре уже стремительно приближалась к стоимости номера с видом на «Аврору», которая, в смысле, корабль и памятник. Но в довесок прилагался стол за домом, лавка и вид на закат над рекой, а количество выпитой бормотухи склоняло меня к мысли, что «Аврору» я тоже увижу. Вот прям здесь. В реке. И с другой стороны, а не хрена ли нам? Один раз живем и прожить надо так…

Как раз сейчас Дядя Павел Никанорович эту мысль и развивал…
-Вот живем? Да? Совсем опаскудились, обленились и остаканились… Где цель? Где стремления наши, мать их ети, в светлое будущее? Где дела наши на благо человечества? А хренушки… Нету ничего… Вот я, да? Вот этими самыми руками сделал эту лавку и этот стол, - селянин гордо хлопнул ладонью по столешнице, - Красота?

Неожиданно мне вспомнилось, что Родину мою часто аллегорично сравнивают с садовой скамейкой – жестко, занозы, дует, но на ней вырезаны наши имена… Я скосил глаза на лавочку. На лавочке криво и с детской непосредственностью было нацарапано «ПИСЯ»…

-Вот этими руками… Ты же пойми, студент! Мы же все можем! Нет ничего неподвластно нам, человекам! Мы же этими руками можем мир перевернуть, если только захотим! Нам же яблони на Марсе обещали… Так и должны мы их вырастить! Вот такие, - обветренные руки Дяди Павла Никаноровича изобразили небольшой арбузик или, вполне ничего себе такие сиськи, эт кому как, - И вырастим! И в других мирах и галактиках! «Несите бремя белых», а? Слышал? Знаешь?

Сивушные масла неожиданно сформировали в моем усталом мозгу апокалиптическую картину восставших сипаев на звездолетах…

-Киплинг? – тупо уточнил я.

-Хуиплинг, - ласково разрушил мои видения Дядя Павел Никанорович, - Это идея! Великая идея человечества! Цель, мать ее! Как мудрость народная гласит? Аааа…Э…

-Баба с возу-кобыле легче? – брякнул я первое пришедшее на ум, с трудом фокусируясь на том, как Дядя Павел Никанорович шевелит в воздухе пальцами, тактильно выбирая из вечерней свежести народную мудрость…

-Что не делает баба, кобыле похрену! – веско возразил очнувшийся Дядя Павел Никанорович, - Это я тебе как дважды вдовец говорю! А мудрость наша народная гласит, что «сколько волка не корми, он все в лес смотрит»! Вот!!! Волк! В лес! Тьфу, бля! То есть, мы! Мы! К звездам, мать их ети! Там наша цель! – заскорузлый палец уткнулся в небосвод, а остекленелый взгляд замер на вечной дороге Млечного Пути…

Доев кильку из баночки и, вконец разуверившись в вероятность того, что мой проводник по далеким мирам перестанет сверлить взглядом звездное небо и обратит на меня внимание, я поднялся. Впереди меня ожидал умопомрачительный квест «доберись до кровати пьяный в чужой хате». Обогнув по сложной траектории угол стола, я, напоследок, для очистки совести и коррекции вероятного маршрута на завтра, решил уточнить – Дядя Павел Никанорович, а что у вас там, за поворотом реки?

-А хрен его знает. Я там ни разу не был. – Неожиданно твердым голосом ответил Дядя Павел Никанорович и, вполне ожидаемо, рухнул лицом в стол.

3 - Кто любит, тот не потакает

Лето у меня ассоциируется с жарой, отпуском. Когда мы начинаем думать о лете, нам предстают картины, где мы едем на дачу, чтобы поесть шашлыки в веселой компании хороших друзей; О юных прелестницах, что обязательно встретятся нам на пляже; О том, насколько наши собственные телеса готовы к сезону...
Зима - с морозом, чистотой. В нашем сознании появляются воспоминания о снежинках, что оповещают о приходе зимы; О бесконечном белом одеяле из хрустящего под ногами снега; Воспоминания о том, как мы бросаем снежки друг в друга и делаем «снежного ангела»; С Новым годом, очередным обращением президента и с боем курантов; Скорее всего, так же, мы вспомним о простуде и о том, как приятно принять горячую ванну после того как пришли с мороза...
Весна ассоциируется с бесконечной вереницей луж на дорогах и с «чавкающими» из-за них ботинками; Со слякотью, несмотря на которую, на лицах людей часто можно увидеть искренние улыбки; Мы вспомним, что «весна - пора любви»…
...Осень - весьма странное время года. Я иду по тем же самым дворам, по которым хожу на работу и летом, и зимой, и весной, но я не чувствую каких-то особенных эмоций. Это состояние мне не по нраву: пасмурная погода каким-то образом влияет на мое мироощущение, на мое восприятие окружающей действительности. Я ненавижу осень.
Меня иногда посещают странные мысли во время моего пешего променада...
Кто живет за тем окном, с красивой аппликацией в виде туманного города на стекле?
Летом, я бы подумал о художнике - небогатом студенте, который живет в одной квартире со своей матерью и учится в художественном ВУЗе, изредка перебиваясь заработками в каких-нибудь массовках и мечтающем о том, чтобы накопить на поездку в Италию...
Зимой, едва направив на это окно свой взор, я бы представил жильцов этой квартиры женатой парой. Как вариант: почтенный и размеренный добрый дедушка, что любит хорохориться перед внуками, коллекционирует марки и на все имеет собственное мнение. И его жену - ворчливую, склочную, но добрую в душе старушку...
Весной я бы обязательно подумал о том, что за этим окном происходит первый неловкий поцелуй какой-нибудь красивой пары...
Осенью... Сейчас, в данный конкретный момент, я хочу бросить в это окно камень - оно слишком сильно выделяется на общем фоне этого двора. Оно кричит о том, что ему нет места среди бесконечной сырости и унылой серости моего города...
Что происходит в доме с закрашенными окнами и вереницей фургонов перед ним?
Лето - и я представляю молодого предпринимателя там внутри. Как будто он приехал из другого города, арендовал помещение и делает там ремонт, чтобы уже в августе открыть свою собственную пекарню. «Свое дело», о котором он так долго мечтал, под которое не побоялся взять кредит. И все ради того, чтобы быть хозяином собственной жизни и радовать наш небольшой городок свежей выпечкой.

Зима - яркий образ, в котором рабочие выращивают вешенки. «Предприятие на коленке», как говорится. Электричество экономят, поэтому и закрасили окна - чтобы как можно больше света досталось грибам. Период сбора урожая, фургоны снаружи готовы развозить товар по магазинам...
Весна - пожалуй, я решил бы, что дом ушел с городского аукциона и новые хозяева - например, агентство недвижимости, - решили вывезти все то полезное, что там может быть, чтобы потом дать отмашку на снос. Тут будет небольшой супермаркет. Или построят офисное здание... Это место будет жить.
Осень - я не понимаю, почему это обветшалое здание до сих пор портит общую картину... Картину серого и унылого города. Моего - серого и унылого, но добротного и ухоженного города...
Кто этот человек, что каждый день в 7:30 утра, стоя на балконе, тянется к небу и что-то шепчет глядя в него?
Быть может, он каждый день благодарит Бога за то, что тот дал ему второй шанс? - подумал бы я летом. Его спасли при пожаре, или он одолел свой рак предстательной железы. Думаю, у каждого верующего найдется пару причин сказать всевышнему: «Спасибо».
Аккуратно обойдя заледеневший участок, и мельком взглянув на балкон того незнакомца, зимой я бы решил, что это обычный трудяга, что просит у неба дать ему наконец-то небольшую прибавку к зарплате, которую он бы мог утаивать от жены, чтобы через годик накопить на долгожданный отпуск.
Конечно просит Господа о том, чтобы тот направил взор его возлюбленной именно на него, пускай на среднестатистического, но безумно влюбленного, порядочного и с добрым сердцем - именно такая мысль пришла бы мне весной.
Но сейчас осень. Поэтому я просто прохожу мимо, размышляя о том, что этот товарищ явно не здоров психически...
...Почти дошел. В запасе еще полчаса. Каждый день я преодолеваю одно и то же расстояние, иду по одному и тому же маршруту. После того, как меня перевели на новое место, с первого дня я хожу именно по этим дворам. Почему я всегда так целеустремленно иду мимо хоть и знакомых, но абсолютно мне неведомых зданий... Так много мыслей... Почему именно сегодня я задаю себе так много вопросов? И что там, за тем поворотом, куда никто никогда не сворачивал на моей памяти? Почему все всегда выглядят такими естественными, но стараются пройти это место быстрее, с опаской мимолетом пытаясь заглянуть за угол?
У меня есть 25 минут. Я должен посмотреть что там. Сегодня. Сейчас. Я... Я должен...
***
- Это всего лишь страшилки. Не бойся ничего, тем более, когда я рядом. Проходи. Кстати, хочу заметить - эту квартиру я купил ниже рыночной цены! Невероятное везение. И теперь точно хватит на ремонт, так что пригласить тебя в тот милый ресторанчик - я просто обязан!
- Просторно... И много света. Сейчас строят так, что окна больше напоминают бойницы, а эти... Красивые. Мне нравятся, правда. И эта аппликация в виде туманного города на одном из окон... Думаю, ее нужно будет как-то обыграть.
- У тебя карт-бланш на изыски в интерьере. Ну, в пределах разумного, конечно: не хочу, чтобы в моем кабинете были обои в горошек.
- Ну что за глупости. Ты же знаешь, что я такого никогда бы не сделала. Слушай, а что за дом с закрашенными окнами и вереницей фургонов перед ним? Тот, который перед поворотом?
- Ты бы еще спросила кто тот человек, что сегодня в 7:30 утра, стоя на балконе, тянулся к небу и что-то шептал глядя в него...
- И об этом хотела узнать... Это же маленький город. Мы собираемся пустить здесь свои корни. Неужели тебе не интересно?
- Не настолько, чтобы приставать к местным с вопросами.
- А я вот обязательно все разузнаю. Ты прав насчет одного - с этой квартирой нам повезло. Ладно, пожалуй, нам пора.
***
Тупик. Да уж... Наверное, судьбой мне уготовано было сегодня увидеть этот чертов тупик. Лето, зима, весна... Я ходил каждый день мимо, но у меня хотя бы было ощущение какой-то неизвестности. Не зная что за поворотом, у меня была возможность фантазировать, придумывать истории о том, что ждет меня здесь или о том, как круто изменится моя жизнь, если я поверну сюда... А тут всего лишь чертов тупик. Почему я вообще решил сюда пойти? Почему ни вчера, ни позавчера мою голову не посещала эта мысль? Почему именно сегодня? Что за... Эй, парень, аккуратнее! Отойди оттуда!

***
- Милый так мы заедем в тот ресторан?
- Он будет еще не скоро.
- Нет же, он буквально за следующим поворотом.
- Мы едем другой дорогой, ты путаешь.
- Нет! Что я, по-твоему, географическим кретинизмом страдаю? Он тут, за тем поворотом!
- Топографическим… Милая, ресторана там нет, он намного дальше.
- Я точно знаю, что повернув, мы попадем именно туда, где я видела тот ресторан!
- Ладно, сейчас я поверну куда ты сказала, и у тебя будет прекрасная возможность убедиться в том, что ты не права.
***
- Господи, Господи… Ты… Ты сбил его?
- С тобой все в порядке, ты не пострадала?!
- Не знаю. Нет, кажется, нет.
- Сиди в машине, я пойду посмотрю. Ведь нужно помочь… Нужно как-то помочь…
***
- Вы в порядке? Я... Я не знаю как это произошло... Тот мальчик, я не видел его...
- Он жив?
- Да, вы успели его оттолкнуть... Черт... Я сейчас вызову скорую... Не отключайтесь... Слышите?! Нет! Не вздумай... Дыши! Дыши, твою мать!!!
- Я… Ненавижу осень...
***

4 - Дитя не плачет — мать не разумеет

Правый сандаль начал натирать уже давно.
Ещё когда вышли из универмага. Пока были внутри, бродя между расставленными телевизорами и приёмниками, было всё хорошо. Даже когда мама придирчиво рассматривала ткань на втором этаже, я уверенно прыгала через одну ступеньку, хватаясь за папину ладонь обеими руками. Тяжёлая каменная лестница была вытерта посредине бесчисленными парами ног. От неё несло холодом и опасностью. Потому что можно было запросто поскользнутся и упасть, как в прошлый раз, больно ударившись коленкой и локтями. Зелёнка тогда противно щипала. Хорошо, хоть папа спас, пообещав, что если он подует, то я совсем-совсем ничего не почувствую. Так оно и произошло, на локте я слышала только холодный воздух, сильно вырывающийся из его плотно сжатых губ. Однако, подумав, я всё-таки расплакалась. Но не просто так. Пусть знают, что я не притворялась. И мне было действительно больно.
Прямо возле универмага, если повернуть за угол, всегда стоит лоток с пирожками. Каждый раз, когда мы гуляем неподалёку, папа покупает мне здесь беляши у тётеньки в белом переднике и белой высокой шапочке, прикрепленной к волосам заколками. Тетенька была одна и та же. Она отрывала от рулона маленькую бумажку, оборачивала ей пирожок и протягивала мне. И ничего не было вкуснее этого беляша, который пах луком и дрожжами.
Как только мы зашли внутрь этой громады с красиво расставленными на продажу вещами, мама тут же направилась в отдел тканей на втором этаже и заняла место в огромной очереди. Я же сразу начала проситься к игрушкам или в спорттовары. В спорттоварах даже лучше, там много непонятных вещей и штук , которые так интересно рассматривать, а кроме того, там странно пахнет. Пахнет удочками, футбольными мячами, коньками и надувной лодкой, стоящей прямо в центре зала. В прошлом году здесь мне купили четырехколесный велосипед: зеленый с блестящим крылом и фонариком на руле. Папа сказал, что я уже большая и научил меня на нем ездить.
Не успела я вдоволь насмотреться на шахматные фигурки в виде рыцарей, как папа, заговорщицки подмигнув мне, присел рядом и тихо сказал на ухо: «Пойдём. Выберешь себе подарок».
Когда мама нас настигла около кассы, у меня в руках был огромный тигр у которого не было одного глаза. Он был очень мягкий и выглядел совсем как настоящий. Продавщица уговаривала меня отказаться от бракованной игрушки, мама к ней с воодушевлением подключилась. Один глаз у тигра был темно-зеленый с черным продолговатым зрачком, а на месте второго была светлая пластмассовая блямба. Я наотрез отказалась отдавать его. Во-первых, потому что его никто больше не купит. А раз он никому не нужен, его выбросят. А во-вторых, он мне очень понравился.
Становиться на ногу было всё труднее и труднее. Не спасал даже молочный коктейль, который в стакан мне налила некрасивая тётка за прилавком. У неё была высокая причёска в несколько этажей и сильно напомаженный рот. Она долго смешивала что-то в большом блестящем металлическом стакане, улыбалась и каркающе говорила с моим папой обо мне. Несколько раз приторно кривляясь, спросила меня в каком я классе и как учусь. Я подумала, и решила не отвечать, спрятавшись за папину ногу. Тётка сунула свой железный стакан в какой-то прибор, который начал жужжать. Подошла мама с только что купленными свёртками в цветастой сетчатой сумке. Тётка стала ещё некрасивее. А коктейль был неожиданно вкусным. От его холода, правда, заныли зубы. Но я попросила ещё. Мама вдруг забрала папин кошелёк, пообещала, что я заболею, и пошла к выходу. Немного поразмышляв, я решила обидеться. Себе, вон, накупила всякой всячины целую сетку. А мне пожалела.
Я попробовала наступать только на пятку. Болеть стало меньше, но долго так идти не получилось. И так приходилось делать три шага на один их, взрослый, а сейчас и того больше.
-Ну что случилось? Чего ты отстаёшь?
Мама сгрузила отцу все покупки и шла, красуясь своим «выходным» платьем в красных маках.
Нести здоровенного тигра было очень неудобно. Он был тяжёлый и неуклюжий. А кроме того, я решила, что никому его не отдам.
-Догоняй! А то уйдём без тебя.
Стало почему-то очень обидно. Проклятая нога болела в районе мизинчика. Сделав пару шагов, я снова остановилась. Резало как тогда, когда дверью прищемила.
-Ну?! Мы долго будем тебя ждать?
Слёзы брызнули из глаз. Больше всего на свете я хотела попасть в цирк. Там было много зверей и внутри сильно ими пахло. А я обожала их. Самых разных. И слона, большого и неповоротливого, и зебру, похожую на разрисованную лошадь дяди Лёши, и страшных львов, и даже пуделей, ходивших на задних лапах. А сегодня обещали представление с тюленями. Мне очень хотелось на них посмотреть, с их смешными ластами. А тут эта нога…
Подошёл папа, протягивая огромную, как совковая лопата, ладонь.
-Ну, что такое? Пойдём.
Положив тигра на асфальт, я спрятала руки за спиной. Одиночные капли из моих глаз начали превращаться в тоненький ручеёк.
-Что случилось с моей девочкой? Почему ты плачешь?
Он присел на корточки и внимательно посмотрел мне в глаза. Он был очень красивый и от него пахло одеколоном после бритья.
Я схватила его за рубашку и быстро-быстро, стараясь окончательно не разреветься, зашептала о своей ноге, и о том, чтобы он меня не бросал, что я обязательно дойду. Только немного передохну. Главное не говорить маме. Меня даже на руки брать не надо. Я сама. Только пойдём в цирк!
Папа нахмурился и внимательно посмотрел на сандалик. Затем расстегнул его, вынул мою стопу. Посмотрел внутрь маленькой кожаной обувки, слегка тряхнул, после чего перевернул подошвой вверх.
Из него выпал маленький камешек.
-Видишь? Конечно, мы пойдём в цирк.
Он посадил меня на колено и рассматривал мою ступню.
-И ты столько терпела?
-Папочка! Я очень хочу посмотреть на тюленей!
-Ну скоро вы? – мама в отдалении присела на лавочку.
Папа снял и второй, подмигнул: «Ничего ей не скажем?», подбросил меня вверх, усадив на плечи. Я обеими руками крепко-накрепко схватила его за голову.
Всё-таки мама у меня красивая.
А папа красивее.

Это сообщение отредактировал Озверин - 18.11.2014 - 18:20

5 - Искав чужого, свое потеряешь.

У нас дома, в 90-х, жили две собаки – пудель Нэнси (Рейган) и доберман Нерон (император).
После очередных посиделок с гостями, часика этак в 24 или позже, жена решила вывести собачек погулять. Зима, дворы безлюдны, на жене дубленка и соболья шапочка. Обходя вокруг дома, очередной раз сворачивают за угол и Нэнси, увидев мусорные контейнеры, решила покрутиться около них. Нерон решил обследовать видневшуюся невдалеке кучу земли от каких-то свежих раскопок. Жена покуривает рядом с Нэнси.
Вдруг откуда-то появляется припозднившийся прохожий и любезно интересуется у жены, показывая на Нэнси, собачка ваша не кусается? Такой же любезный ответ – нет, что Вы, она добрая и ласковая.
Расспрашивал мужик про Нэнси не без злого умысла. Услышав такие положительные характеристики, недолго думая, он сдергивает с головы у жены шапку и делает ноги.
Нерон, услышав крики своей хозяйки, срывается с кучи земли, в несколько скачков догоняет грабителя, укладывает его на землю и прихватывает за горлышко. Эх, и не поздоровилось бы горе-грабителю, но, во время столкновения с землёй с его головы слетает собственная шапка.
Нерон, услышав от жены строгую команду – фу, бросает свою жертву и переходит к трофею, шапке мужика и начинает её терзать. Мужик в три секунды с дикими воплями, разносящимися эхом по пустому двору, исчезает, бросив шапку моей жены.
Нэнси, как и положено благовоспитанной особе, не мешая Нерону наслаждаться добытым трофеем, обследует контейнеры дальше и скрывается в их тени.
В это время из-за угла дома выбегает знакомый по двору собачник, тоже выгуливавший свою собачку и, запыхавшись, спрашивает у жены:
– Что случилось, почему кричите?
– Да, вот, какой-то бандит решил шапку увести.
– А как дело-то было?
– Подошел, спросил – собачка не кусается? Услышав ответ, сорвал шапку и бежать. Нерон этого не стерпел, вон, забавляется трофеем.
– Что? Это он про Нерона спрашивал?
– Да нет, он его не видел, он про Нэнси спрашивал. Нерон вон на той куче был, а его, черненького, на фоне земли было не очень заметно.
Жена говорила потом – такого хохота очень-очень давно не слышала…
Нерон заходил в дом с высоко поднятой головой, держа в зубах заслуженный трофей. Вернуть шапку хозяину не удалось, так как он не оставил визитку.

6 - Для бешеной собаки - семь верст не крюк

Секретный агент никогда не должен забывать, кто он. Ибо, очень велика вероятность быть рассекреченным. Неверный кивок, взволнованный взгляд или неправильный жест могут привести к провалу многоходовой операции.
Максим Самохвалов, расконсервированный специальный агент на службе Её Величества, протянул руку к зазвонившему мобильному телефону.
– Семнадцать. Зеленый. – Прозвучало из динамика и, абонент отключился.
Семнадцать часов до начала операции. Зеленый свет на любую модель поведения. И это значило, что ему необходимо покидать этот уютный отель, с номером, имеющим выход к бассейну прямо сейчас.
– Кто звонил? – поинтересовалась Марта, длинноногая блондинка с грудью третьего размера, загорающая топлесс в шезлонге рядом.
– Это по работе, детка, – ответил Макс, допивая свой мартини. – Я буквально на пару часов. Ты не успеешь соскучиться. Ни в чем себе не отказывай. Когда вернусь – мы продолжим.
Макс наклонился к блондинке, протянувшейся к нему губами, небрежно чмокнул её и сквозь раздвижные двери вернулся в номер. Открыл шкаф, взял один из висящих там костюмов, придирчиво оглядел на предмет складок или пылинок и кивнул, удовлетворённый осмотром.

Из гостиницы Самохвалов вышел абсолютно непохожим на богатенького мажора, приехавшего проматывать наследство скоропостижно скончавшейся двоюродной тёти, роль которого разыгрывал последних несколько дней.
Это был сосредоточенный, серьёзный молодой человек, отмечавший мельчайшие детали обстановки, от расположения чашек на столике в кафе, за которым ворковала влюбленная парочка, до выкриков мальчишки-газетчика, неспешно бредущего по улице и призывающего купить свежий выпуск "таймс".

Самохвалов присел за свободный столик. Тут же подле него возник услужливый официант, поинтересовавшийся со слегка заметным французским проносом:
– Мы рады видеть вас в нашем кафе, мистер...
– Самохвалов. Максим Самохвалов.
– Чего изволите, мистер Самохвалов?
Сначала Максим хотел заказать двойной бурбон со льдом, но передумал и сказал:
– Кофе. Просто кофе.
– Сию минуту, господин Самохвалов, – кивнул официант и пошёл к стойке.
Самохвалов огляделся. Парочка за соседним столиком мало походила на потенциальных связных. Бармен тоже. Возможно, как и прошлый раз, ни о чем не догадывающийся официант принесёт кофе, между чашкой и блюдцем которого будут инструкции на небольшом клочке бумаги.
– Свежая «таймс»! – кричал мальчишка газетчик. – Президент соединённых штатов распорядился не закрывать аэропорты, утверждая, что вирус эбола не несёт угрозы!
Самохвалов усмехнулся. Он был невысокого мнения об интеллектуальных способностях большинства сильных мира сего. О президенте США в первую очередь.
– Семнадцать представителей партии зелёных – продолжал мальчишка-газетчик – приковали себя к клетке с пандами в зоопарке Си-чу-ань, в Китае!..

Ключевые слова. Семнадцать. Зелёный. Спецагенты Её Величества и не должны были повторяться. А мальчишка, наверняка, торгует газетами не первый день и даже не подозревает о том, какую важную миссию на него возложили. Самохвалов поманил мальчонку пальцем. Приобрёл у него свежую таймс и развернул на странице со статьёй о Гринписовцах. Выбирая буквы из строчек статьи, по схеме известной только ему и шифровальщику штаба, сопоставив полученные данные с подписью под фото, Самохвалов узнал время и место встречи с человеком, который должен был передать ему все необходимые инструкции. Угол Семнадцатой и Драйв-авеню. Четырнадцать ноль-ноль.

Самохвалов бросил небрежный взгляд на циферблат роллекса, подаренного Её Величеством в знак особого доверия и благодарности за годы безупречной службы. Часы показывали 13 часов 40 минут 51 секунду.
Он вполне успеет выпить кофе и выкурить сигариллу. Ну, в крайнем случае, и он не видел в этом ничего предосудительного, докурит её на ходу.
Кофе, как всегда был отменным и некоторое время Самохвалов, отложив газету на край стола, просто наслаждался его вкусом вкупе с ароматом сигариллы.

Что ж. Время. Положив купюру под блюдце Самохвалов встал и зашагал к перкрестку указанных в шифровке улиц, попыхивая сигариллой. Плевать, что здесь разрешено курить только в специально отведенных местах. Он игнорировал недоуменные взгляды прохожих и уверенно шёл к месту встречи.

Вот и поворот на Драйв-авеню. Самохвалов свернул за угол и на него накинулись люди в полицейской форме. Безусловно, с его подготовкой и при зеленом доступе, не стоило труда раскидать их как слепых котят. Но Самохвалов предпочел не раскрывать себя раньше времени. А потому не стал оказывать сопротивления. Если связной был рассекречен, драка наверняка раскроет и Самохвалова. Так что, лучше спокойно проехать в участок, ответить на вопросы и спустя пару часов, когда в базах данных на него ничего не найдут и, извинившись отпустят, приступить к плану "Б". Лишние телодвижения и потерянное время… но для бешеной собаки семь вёрст — не крюк. Единственное, что его беспокоило – пакет с уликами, лежавший во внутреннем кармане пиджака.

***

– И часто у него так? – спросил капитан у одного из обноновцев?
– Всегда, как накурится – улыбнулся в ответ обноновец. – Если прошёл между наркоманами слушок, что Максимка опять барыжить начал, не надо бегать и его искать. Достаточно набрать его номер с незнакомого телефона и сказать любую ахинею.
– И чего? Всегда срабатывает?
– А то! Как швейцарские часы! – обноновец усмехнулся. – У него среди бзиков еще и то, что он свои электронные часы мейд ин чина с 12ю мелодиями, роллексом называет. Вот смотри. И обращаясь к сидящему на заднем сидении парню, недоуменно озирающемуся вокруг – Самохвалов, который час?
Парень взглянул на часы, звякнув при этом наручниками.
– Мой роллекс показывает четырнадцать часов, одиннадцать минут, пятьдесят две секунды.
– Спасибо, Самохвалов – поблагодарил обноновец и продолжил, обращаясь к капитану. – Видал? Выйдет из дому, папироску с дурью закурит и прямиком на это место.
– Чудеса, да и только. – Удивился капитан в очередной раз. – И чего у него в голове-то творится, если он как ахинею слышит, сразу костюм-тройку надевает и сюда с наркотиками?
– Ну, с костюмом, это как повезёт. – Возразил обноновец. – В прошлый раз, вон, мы ему "кавабанга" сказали. Так он в костюме ниндзя черепашки явился.

7 - На бога надейся, а сам не плошай.

Мужчина осторожно шёл по самому берегу Речки. Он слегка пошатывался, но упорно продолжал свой путь в потёмках. Порой вода вытягивала язык ему под ноги и тогда он старался ступать осторожнее. Он не боялся вымочить ноги, его кожаные полусапоги без каблуков надёжно защищали от воды. Он боялся быть услышанным. От воды тянуло холодком, мужчина ёжился и кутался в длинный шерстяной упленд коричневой шерсти, он то и дело оглядывался по сторонам, придерживая берет, отороченный собачьим мехом, потёртым и клочковатым.
Речная вода несла с собой запахи не самые приятные — считай, пол-города выше по течению опорожнили в неё ночные горшки, течение несло падаль и всякую прочую дрянь. Но мужчина не обращал на это внимания — от Речки всегда пахло помойкой. Он сосредоточенно прислушивался к ночи - ему не было нужды высматривать дорогу, он всю свою жизнь прожил в этом Городе, но вот то обстоятельство, что его могут увидеть на берегу в неурочное время, заставляло осторожничать.
Что привело его в столь позднее время к Речке, почему он не шёл по городу, как ходят все и всегда? От кого он прятался? По его виду было видно, что он не стражник, не разбойник, не бродяга. И не загулявший пьянчуга. Так зачем же забрёл он к самой воде, прячась от посторонних глаз? Какая-такая нужда выгнала доброго христианина и примерного гражданина из дому в начале ночи?
Мужчина шёл на Выселки. Туда, где жили, надо сказать, не самые приличные люди. Вороватые, недобрые мужчины, промышляющие на городском рынке - то поднести чего, то тележку перекатить через лужу, то украсть, то покараулить... Блудливые, нечестивые женщины, которых в Город и не пускают, а коли и удастся какой пробраться — так будет бита добрыми горожанками и выпровожена взашей стражниками. На Выселках торговали своими зельями знахарки, там прятались беглые преступники, там обитали бродяги всех мастей, порой туда забредали даже и цыгане.
И горожане туда по доброй воле не ходят - если и возникает такая нужда, то собираются втроём-вчетвером, привязывают кошельки покрепче к поясам, да нацепляют длинные ножи поверх своих уплендов. И всяк готов поручиться за своего компаньона, и каждый может засвидетельствовать, что цель похода была благовидна, а поведение товарищей — достойно и похвально.
Мужчина шёл не к девкам за любовью ценой в кружку эля, не к ворам, готовым выполнить любую подлость за медяк-другой. Не было у него нужды и к ростовщику, готовому хоть краденое купить, хоть ссудить под залог. И знахарские отравы его интересовали меньше всего в эту ночь... Ему нужно было найти Старого Мартина.
И вот потому-то и шёл он ночью, один и не улицами, а прячась, берегом Речки, таясь и оглядываясь. Ни к чему доброму христианину якшаться с выселковским отребьем, худо это, а того худее, что за то могли и в церкви епитимью наложить, и в страже допрос учинить. А коли даже и удастся тайком пробраться на Выселки, посчастливится не получить там нож в печёнку и вернуться домой целым-невредимым - нет ведь гарантии, что глупая жена не поведает о том по секрету соседке, а та — кумушке, а та — всем желающим послушать. А там и неприятностей жди! Пусть и не накажет церковь, пусть и стража не вывернет на допросе все пальцы, а слава-то пойдёт дурная...

***

Часом ранее.

- ...Ты думаешь, что молитва поможет?-
- Нужно молиться, Николаус... Ни лекарь не помог нашему сыну, ни брат святой — теперь всё в руках Господних.
- Я готов неделю молиться! И две недели! Сколько надо будет! - Николаус отхлебнул дешёвого кислого вина из глиняного кувшина. - Только вот я хочу быть уверен!..
- Не гневи Господа, бестолковый пьяница! Это же ересь! Как ты можешь чего-то требовать у Всевышнего, греховодник?.. - Эльза залилась слезами и спрятала лицо в фартук.
- Дура, - он снова отпил из кувшина и продолжил: — Ничего ты не понимаешь. А я вот тебе никак объяснить не могу... Надо было звать не лекаря, не монаха, а Старого Мартина. Если кто-то и может помочь — это Старый Мартин с Выселок.
Женщина перестала плакать и испуганно огляделась по сторонам.
- Не надо так говорить — ещё беду накличешь! Ты же знаешь, что этого колдуна ищут и мирские власти, и церковники... Нельзя ходить на Выселки, если не хочешь, чтоб тебя в чём-то заподозрили! А уж про то, чтобы колдуна привести в дом... Забудь! Костры для всех готовы!
- Трижды дура! - перебил Николаус жену. - И ещё трижды! Ты пять детей родила и ни один не дожил и до пяти лет! Четверых схоронили. Вот теперь и Карл при смерти...

Женщина утёрла глаза передником и смиренно произнесла:
- Видно Господа мы прогневили...
Хозяин покрутил головой, глядя в пол. Трезвый ли, пьяный — он гнул своё:
- Ты после рождения Карла так больше и не смогла забеременеть... Если мы и его похороним — я уйду от тебя, Эльза. Лучше подамся бродить по городам и сёлам с комедиантами, чем ждать тут смерти без наследника. - Николаус опрокинул кувшин, выливая в рот последние капли. - Всё равно лавку не на кого оставить...
- Нет, Николаус. Нет!!! Не надо... Правда твоя, старый пьяница — я уже не рожу больше... Иди на Выселки! Прямо отсюда и иди за колдуном. - Эльза посмотрела на висящее на стене распятие и прошептала: - Пусть я буду гореть в аду всю вечность, но Карл может быть и выживет...

***

Вот и рыбацкий сарай. Дальше прятаться негде — пустырь, поросший дроком, да тропа, протоптанная вкривь да вкось, да Луна, вылупившая свой жёлтый глазище на божий мир. Мужчина последний раз оглянулся на Город, прислушался — ни шагов, ни шороха, лишь отдалённый брёх псов и едва слышный шелест дрока. Он прошёл вдоль стены сарая и остановился, не дойдя до угла пары шагов. Тяжко вздохнув, мужчина опёрся пальцами о шершавые доски...

Если вернуться — никто не упрекнёт его ни в чём, но последняя надежда на спасение сына будет потеряна. Если продолжить путь — один господь знает, что будет дальше. Он может дойти до Выселок и получить нож под рёбра. Или не получить ножа, но не найти Старого Мартина — ведь ни одна живая душа не может точно знать, где его искать. Или он даже и найдёт колдуна, но тот запросит за услугу бессмертную душу, кошель золота или чёрт знает, какую мерзость выполнить велит! Или того хуже — просто прогонит прочь...

Мужчина с тоской посмотрел на воды Речки. Рыбачьи лодки, привязанные к кольям, слегка покачивались на невысокой волне. Сколько ни стой, сколько ни гадай — а идти надо. Надо... Но так страшно выйти из спасительной тени сарая! Что ждёт его за углом? Нож разбойника? Огромный, голодный бродячий пёс? Стражник в шлеме и кирасе под уплендом, вооружённый стальным клинком и пикой? Небо пресветлое, будь благосклонно, пусть за сараем будет лишь пустырь, дрок, да петляющая в лунном свете тропа, ведущая к Выселкам!

- Ave Maria,
gratia plena;
Dominus tecum:
benedicta tu in mulieribus,
et benedictus fructus ventris tui, Iesus.
Sancta Maria,
Mater Dei,
ora pro nobis peccatoribus,
nunc et in hora mortis nostrae.
Amen. *
Оттолкнувшись слегка от стены, мужчина глубоко, шумно втянул носом холодный и кисло пахнущий помойкой воздух, выдохнул обречённо и сделал шаг, другой, третий. Свернул за угол и, прищурив глаза, насупленно посмотрел вперёд — никого... И уже с некоторым облегчением поспешил по тропе. Лишь бы найти старого нечестивца. Лишь бы не творить по его велению непотребства. Лишь бы не прогнал...

***

Час спустя.

- Николаус, Эльза, вы идите к образу — помолитесь... Не надо так смотреть на меня. С Карлом всё хорошо будет, вы не бойтесь... Я посижу тут с ним и тоже помолюсь. Вы не верьте, я не колдун, я с позволения Божьего людей исцеляю! Оставьте мне вот свечку... И ступайте.
Супруги послушно ушли. Эльза встала на колени у распятия, а Николаус, усмехнувшись, показал Всевышнему язык и приложился к кувшину с вином, прихваченному в гнилом кабаке на Выселках.

А в маленькой спаленке Старый Мартин держал ладошку мальчика в своей руке и тихо бормотал по латыни:

- Pater noster,
qui es in caelis,
sanctificetur nomen tuum.
Adveniat regnum tuum.
Fiat voluntas tua, sicut in caelo et in terra.
Panem nostrum quotidianum da nobis hodie.
Et dimitte nobis debita nostra,
sicut et nos dimittimus debitoribus nostris.
Et ne nos inducas in tentationem,
sed libera nos a malo.
Amen.**
___________________________________________________________________________
* Радуйся, Мария, благодати полная! Господь с Тобою;
благословенна Ты между женами, и благословен плод чрева Твоего Иисус.
Святая Мария, Матерь Божия, молись о нас, грешных,
ныне и в час смерти нашей. Аминь. (молитва, лат.)

** Отче наш, сущий на небесах!
Да святится имя Твое;
да придет Царствие Твое;
да будет воля Твоя и на земле, как на небе;
хлеб наш насущный дай нам на сей день;
и прости нам долги наши,
как и мы прощаем должникам нашим;
и не введи нас в искушение,
но избавь нас от лукавого. Аминь. (молитва, лат.)

8 - Где дорога, там и путь.

Лахуб Нидо брел по заснеженной дороге, оставляя за собой тонкую цепочку следов.
Мимо проносились одинокие транспортные средства, а однажды его чуть было не сбил низколетящий вертолет без опознавательных знаков и бортовых огней. Лахуб выхватил бумеранг и метнул вслед винтокрылой машине. Геликоптер, наддав газу, скрылся в легкой дымке. Бумеранг вернулся назад.
– Повез пьяных геологов – подумал Лахуб, грустно выругался по-эстонски и пошел дальше.

На семьдесят четвертый день он услышал голос.
– Кто ты есть на самом деле?! И на каком основании все это происходит?! – гулко прозвучало откуда-то оттуда. Лахуб настороженно огляделся вокруг, прицелился и плюнул в голос. Попал. Голос исчез, и больше его не беспокоил.

Примерно через 2637 километров, ему встретился человек с лопатой, стоящий у дороги.
– Что он собирается копать? Нет же никакого полнолуния! – удивился Лахуб и подошел поближе. Человек был в кедах, но почему-то молчал.
– Гагауз! – мысленно предположил Лахуб, но тут же отбросил данную версию, поскольку никогда в жизни не видел гагаузов, а значит, не имел права быть уверенным в этом на сто процентов. От своей неуверенности ему вдруг стало стыдно. Лахуб снова грустно выругался на фарси и продолжил движение.
Через десять шагов он обернулся. Человека с лопатой не было.
– Бедняга закопал сам себя – констатировал Лахуб. – И правильно сделал. Что еще остается неизвестному страннику, белым днем, на пустынной дороге, в таком виде, да еще без какой-то конкретной национальности? Безысходность и забвение. Так будет лучше всем.

Как раз в день всеобщего противоречия, слева, в кипарисовом перелеске, тяжело ухнул филин в перьях, и было даже слышно, как с веток упало где-то 3 - 4 заиндевевших дровосека.
– Везет же некоторым – недовольно буркнул Лахуб. – Имеют в своем полном распоряжении собственное, отдельно взятое дупло, без каких-либо оговорок и ссылок на непредвиденные жизненные обстоятельства и метафизические процессы. Никто никому ничего не должен, а если кого-то что-то не устраивает, так нужно начинать, прежде всего, с себя, а не кивать на дядю, мол, «все в говне, а я на белом коне».
Печально матюгнувшись по-немецки, он проследовал далее.

По истечении определенного промежутка времени, Лахуб наткнулся на некий предмет, слегка припорошеный снегом, и чуть было не наступил на него, но вовремя глянув вниз, остановился.
Лахуб сдул снег и увидел что-то, напоминающее дрючок. Он вынул морской бинокль и присмотрелся. Это был протез правой передней коровьей ноги серого цвета с мелкопористой структурой.
– Хорошенькое дело! – ухмыльнулся Лахуб. – Это ж как надо не следить за собой, чтобы разбрасывать части тела, где попало?! Какое неуважение!
Он поднял протез и пару раз врезал им себя по голове. По звуку, протез внутри был полый.
– Ну, все ясно. Китайский ширпотреб. Вечно экономят на всем, жлобы! – заключил Лахуб и принялся пилить протез ножовкой. Ножовка визжала и «гуляла» по поверхности.
– Чугун! – внезапно догадался Лахуб. – И литье неплохое. Таки научились делать вещи, косоглазые! Скоро весь мир раком поставят!
Он швырнул коровью ногу подальше в кювет, смачно выругался на латыни и зашагал вперед.

Ранним вечером, отойдя по малой нужде, Лахуб обнаружил в кустах балалайку.
– Стоп! А где медведь?! – он опасливо зыркнул глазами по окрестностям, но медведя не обнаружил.
Тогда Лахуб несколько раз тренькнул по струнам, что-то на мотив либретто «Кармен», и затаился. Косолапый дядя не появлялся.
– Инструмент расстроен – понял Лахуб, и, подтянув струны до нужного звучания, шаркнул по ним еще пару раз в том же духе. Воцарилась акустически - гробовая тишина.
– Что ж получается? Значит он, все-таки ушел на восток, охотиться на кальмаров! – восхищенно решил Лахуб. – Каков молодец!
– Это вам не какая-нибудь сраная речная форель, или проходной лосось! Там – сплошные щупальца и дорогостоящее нежнейшее мясо, плюс – голова. Опять же – калий, минеральные вещества, витамины, особенно группы «В», и другие микроэлементы. Во, хитрожопый зверь! Губа не дура!
Заметно осмелев, он забросил балалайку на плечо, неприлично выразился по-татарски, и потопал по обочине.

Лахуб уже начал терять последнюю надежду, когда внезапно увидел слона.
Слон стоял поперек дороги, как большая арка, только по нему не вился плющ – в этом и было, пожалуй, их единственное различие.
Задние ноги животного располагались с одной стороны дороги, передние, соответственно, с противоположной. Хоботом слон вяло ковырял что-то в придорожной канаве.
– Почему его никто не контролирует?! – возмутился Лахуб и осмотрелся. Никого нигде не было.
– Бесхозный слон – это уже не просто халатность, а вопиющий бардак и должностное преступление! И, как всегда, не найдешь крайнего! Сплошь и рядом – вседозволенность, круговая порука и кумовство! Как лезть до корыта, так ломятся толпами, а случись что – я не я, и хата не моя! А те, кому положено компетентно разбираться – тянут волынку и спускают все на тормозах, потому, что, видите ли, уважаемый человек! Гниды продажные!
С этими словами Лахуб походил под слоном туда-обратно несколько раз. Слон оказался самкой.
– Тем более! – размышлял он, отдыхая в тени слонихи. – На всех углах кричат про равенство полов и непредвзятый подход к самореализации каждого индивидуума, а здесь налицо имеем махровый тоталитарный матриархат, что и требовалось доказать! Пусть потом не воют!
Еще раз, задумчиво взглянув вверх, Лахуб на прощание похлопал слониху по ноге, загнул матом на иврите и потащился дальше.

Через полтора с лишним года дорога закончилась. Дорога уперлась в стену. В глухую высоченную стену, простирающуюся в обе стороны за горизонт.
Лахуб поскреб шершавую поверхность шпателем. Это был камень. Или гранит. Или гранитный камень, что для таких обстоятельств уже неважно.
– Начинается морока! – недовольно буркнул он, вытащил кирку и с размаху всадил в стену. Раз, потом еще раз. И еще раз.
В стене остались три маленькие щербинки, а острие кирки немного загнулось и потупело.
– Так недолго и подпортить точный инструмент – отметил Лахуб, доставая кувалду.
Он поплевал на руки, и, что есть силы, гахнул по стене. У кувалды треснула ручка.
– Тут нахрапом не возьмешь – взвешенно рассудил Лахуб. – Нужно применить иную методу. Попробуем подкоп.
Он отошел от дороги на несколько шагов, туда, где почва была помягче, и вонзил штыковую лопату прямо у подножия стены.

Спустя два часа непрерывной работы Лахуб понял, что еще немного таких усилий, и он уже не сможет выбраться из ямы без помощи лестницы, которой при себе не имел.
Под землей была та же самая стена. Без вариантов.
– Надо думать, надо думать… – повторял он, отлеживаясь после земляных работ.
Через трое суток решение пришло само собой. Он даже весело матернулся на арабском.
– Все гениальное – просто! Оказывается, нужно идти вдоль стены, пока она не закончится! Вот и все! Только вопрос, в какую сторону?! И тут Лахуб вспомнил про ногу, вернее, про протез коровьей ноги.
– Протез был с правой передней ноги, значит идти нужно направо – дискутировал он сам с собой.
– Логично? Логично. Тем более – попутный ветер.
И он бодро зашагал вправо, вдоль стены.

Через десять месяцев стена закончилась. Не веря своему счастью, Лахуб сел прямо перед собой, и, впервые за все путешествие, громко и победно рассмеялся.
Утерев слезы радости, он поднялся и решительно завернул за угол.
За углом была точно такая же стена, уходящая за горизонт.
Он бился в эту стену головой, пинал её ногами, царапал ногтями и ревел, как раненый зверь. Его стошнило, потом вырвало.
Придя в норму на пятые сутки, Лахуб начал торопливо собираться.
– Ничего-ничего! – успокаивал он себя. – Никто не застрахован от ошибок. Надо просто вернуться и зайти с другой стороны. Мы еще повоюем!
И грязно выругался по-польски.

Обратный путь до дороги занял немного больше времени из-за встречного ветра, но Лахуб бодро вышагивал к цели.
Выйдя на дорожное полотно, он подошел к стене, похлопал по ней ладонью, многозначительно изрек – Ну-ну… – и начал быстро удаляться в левую сторону.

Через год Лахуб дошел до края стены и разбил лагерь.
Спустя неделю, он, наконец, решился, и, выгнув шею, осторожно заглянул за угол. Постояв так пару минут в оцепенении, безвольным кулем повалился набок, и тихо заплакал.
За углом была аналогичная стена, подпирающая собой горизонт.
Душевных сил на матерщину не осталось. У него случился понос.

На десятый день Лахуб решил взять себя в руки, попытаться здраво оценить ситуацию, и, как следствие, найти выход из неё.
– Что такое стена? – рассуждал он, сидя на корточках, с листом лопуха в руке.
– Стена – это тупик по своей сути.
– Что такое тупик? Тупик – это конец! Конец всему. Окончательный и полный конец всем надеждам, мечтам и устремлениям. Конец настоящему и будущему. Это разочарование, тоска, депрессия, длительные запои, алкоголизм и полнейшая деградация, угасание, а может быть даже и смерть. Духовная, или физическая – это уже несущественно. Стена – это деградация и последующая смерть!
– Что такое дорога?
– Дорога – это путь!
Путь куда-либо, а, возможно, и куда-то конкретно, если знать, куда идти. Короткий он, или длинный, легкий, или трудный – не суть важно. Главное, что это – движение, живой процесс, познание, развитие и возможная перспектива, а может быть даже и цель. Дорога – это жизнь, развитие и перспектива! И цель!
– Нужно возвращаться на дорогу!
Он решил было цветисто выматериться по-фински, но передумал опошлять и обгаживать положительное начинание.

Спустя три месяца, запыхавшись от бега, Лахуб стоял на дороге перед стеной.
Он достал зубило и молоток, приставил рубящую кромку к телу своей мучительницы, и несколько раз, вполсилы, ударил молотком. В стене образовалась глубокая борозда. Стена сдалась, но Лахубу теперь было наплевать на неё.
Через час работы, на шершавой поверхности появилась надпись большими буквами на русском языке: ЗДЕСЬ НИЧЕГО НЕТ.
Лахуб отошел назад на несколько шагов, оценил свое творение, потом, немного поразмыслив, вернулся к стене.
Несколькими ударами молотка по зубилу он исправил точку на запятую, после запятой высек еще одно исконно русское слово, а в конце вырубил большой восклицательный знак.
Последнее слово на стене было матерным.
Лахуб развернулся, и, наигрывая на балалайке, зашагал по заснеженной дороге, в известном только ему одному направлении. Теперь он точно знал, куда и зачем ему идти. Впереди лежал путь.

Он так ни разу и не оглянулся, поэтому не мог видеть, как тонкую цепочку следов, оставляемых им, присыпает внезапно пошедший снег.

9 - Зима бредет понурив голову, лето бежит вприпрыжку.

Раньше я жил окнами во двор. Да и Интернета не было. Даже слова «Интернет» не было. Дальше будет как-то бессвязно. Что вижу – то пою. На всяческие ништяки не рассчитываю – просто поделюсь.Потом поменялись квартирами с соседкой – и началась социальная активность. Постоянные тусовки школьников с «ягуаром», сосед с вечно незаводящимся «жопорыгом»…
Аккурат на Рождество - заехал ко мне товарищ. Работает он водителем – пешком ходит мало. Приезжал он ко мне в гости впервые (на педеральном транспорте), поэтому я пошёл его до метро проводить. Вот щас верьте-не верьте. Водки не было, практически, выпито. Были тогда финансовые проблемы. Просто пообщались.
Идём к метро. Стоят двое около кустовной заросли.
Они нам: «Курить есть, пацаны?» - «Спарцмены не курят» -«Ну и ладно»
Дошли до метро, взяли на двоих полкило джин-тоника синебрюхого, расхлебали. Товарищ уехал. А я - понурив голову – домой побрёл. Но далеко не убрёл. От метро – до подъезда – три минуты, докурить не успеваю обычно. В этот раз шкрёбся полтора часа.
Просто тупо без понтов - пизданули по затылку. Последнее, что видел – здоровенные люверсы на «гадах».
Очухался. Ни хрена не соображаю. Как до дома добрёл – до сих пор загадка. Наверное, случайно мотануло в нужную сторону. Тупо смотрю на домофон, а что с ним делать? Допёрло свернуть за угол и постучать в окно. Супруга сначала нахер послала – не узнала. У меня хлебало – только вытянутыми руками ощупывать, глазёнки заплыли… та ещё картинка.
Старшенький мой в те времена с местной гопотой якшался. Разбудил соседа, вдвоём они ещё какую-то кодлу собрали. Пошерстили близлежащие блат-хаты, на какие понятий хватило. Глухо.
Потом ещё подобные эксцессы по району попёрли. Оказалось – из Шушар какие-то упыри к нам «на гастроли» ходили. Недалеко же.
С тех пор иногда «на краю зрения» искорки бегают. Сейчас привык уже, а раньше казалось, что за спиной реклама световая,а в очках блики отражаются. Особенно в лесу это стремает.
Вот как бы и всё.
Берегите с ебя.

10 - Время разум дает

Как много всего, боже, как много, – нашептывал я, да шагал, а дождь все шел, весь год он, казалось, шел, и вся эта грязь, ты знаешь. Осень. Почти и голову не поднимал, куда-то под ноги смотрел себе, да двигался, вверху эти тучи, и день будет серым, как всегда, и я, что же нового в нем, ты видишь? В общем, уныло это все и грустно, не чувствовать бы, разучиться. Как-то уж очень круто все вышло, навалилось разом, не мой это выбор был (как будто) – и кредит этот, и ипотека. И крики дома (кричи). На работе все то же, и дни, дни, дни – сыпятся каплями: колючими, жгучими, мертвыми. И в сторону не глянуть даже. Много.
Поднял все же взгляд, а дальше – лужа, черт, всегда она здесь, чуть больше только (на этот раз), трубу прорвало или что. Обойти бы, куда там, только во двор заходить, за угол этого дома обшарпанного, столько воды. Я хотел было плюнуть, напролом двинуть, как и раньше, и пусть я промокну, но потом одумался все же. Слишком глубоко, целый день сидеть еще – в мокрых носках, с моей-то удачей, простыну ведь, устану, дома торчать потом, с головой, да всеми мыслями этими. Свернул. Незнакомый двор, и ладно, странно, что не был я здесь, не видел, он же из прошлого будто, трехэтажки эти, веревки бельевые, шины, что в землю вкопаны. Я потер глаза, я зевнул, но все взаправду было, словно в детство вернулся, в таком же дворе мы жили, лет двадцать прошло, не меньше, военный городок, шесть домов и люди. Обернулся – чудо? Нет, все то же место, вон и лужа видна, и город тот же, утро, прошел чуть дальше, просто дома, они стоят тут чуть дольше, уцелели, смогли, сохранили побольше. Уселся на шине, посмотрел вокруг, небо.
Я снял перчатку, потрогал резину с облупившейся краской, посмотрел на следующее колесо, вспомнил, как в детстве прикидывал – смогу ли перепрыгнуть с одной шины на другую, бывало, весь день так проводил, прыгая или прячась. Положил портфель с документами на землю, залез повыше, х-оп, почти получилось, соскользнул, правда, запачкал пальто. Надо бы еще попробовать, снова поднялся на шину, прыжок, отлично, еще парочку – получается. Дождь все так же шел, о своем мыслил, а я весь уже вымок, но отчего-то не думал, просто прыгал здесь, в этом дворе заброшенном, как будто цель какая-то была, представить себе, достичь. Допрыгав до последнего колеса, я слез, посмотрел вперед, подъезд, двери заколочены, стекла разбиты. Я вернулся за портфелем, снова подошел к подъезду, вот бы внутрь попасть! Подергал за дверь, еще сильнее – без толку, чуть в стороне увидел дерево, когда-то давно мы с пацанами лазали по таким, сидели на них, говорили о чем-то. Я взобрался на дерево, так просто, ты знаешь, помню, по ветке – в окно, и вот я внутри, запах этот, в таких домах он всегда один, кусочки обоев, газет на стенах, какая-то кровать. Я двинул дальше – по коридору, тут даже игрушки были, какие-то вещи, странно, кто же жил здесь однажды, почему ушел?
Поиграл с машинкой немного, вернулся в комнату – ту, что с кроватью, да с окном разбитым. Снаружи привычно шумело, вода, она свои пути искала, а я на кровать прилег, устал, и пыль поднялась, много пыли, я снял ботинки, устроился здесь. Уснул.
Мне снился двор мой и детство, конечно, что еще? Мне где-то пять (чуть больше, возможно), солнце – где-то там, высоко, а вот и мама, она белье вешает, прямо тут на улице, какие-то дети вокруг, да старики у подъездов, в тени попрятались. Улыбка, и все как в жизни, вот только странно было – мне вроде бы пять, а я большой такой, так высоко стою над всеми, будто лечу, не чувствую землю, лишь тепло, лучи (или счастье), что это? Мне нравилось здесь, так сладко, так просто стать на миг БОЛЬШИМ, когда и боли нет, и бед так мало, еще.
Гром. Где-то там, в небе, он от молнии бегал, прятался, разбудил меня.
Я очнулся, привстал, неуклюже так, пальто намокло, одежда прилипла – к рукам, к телу, надел ботинки свои, сел у окна. Покорно так, завороженно – сидел с портфелем своим, смотрел чуть выше, в небо, еще, там чувства были, там молнии прыгали, свет, и сила, так много силы. И плавились тучи, и дождь – бесконечным краном поливал, думал. Он верил в нас, верил, я понял что-то, всерьез, закинул портфель на плечо, я вылез наружу – по дереву снова, вот и земля. Как раньше. Я под ноги глянул, что это, чуть выше будто стал, ладно. Достал телефон, четыре пропущенных (ладно), набрал им, с работы ребята, сказал, что болен, что завтра буду, соврал. Вернулся к шинам своим, смотрел, сколько мне здесь?
Домой пришел к вечеру, никто и не знал, я к жене спешил, к ребенку, снова кричали что-то, но проще мне было (уже), как-то быстро мы ссориться кончили, сидели вместе, смеялись. И вечер приятен был, легок.
Теперь я раньше вставал – на час или около, мне нужно было обязательно в этот двор проникнуть, каждый день (непременно, каждый) – туда попасть, знать, что есть это время, сидеть, так просто, знаешь, и думать, думать, думать. Порой удивляться, представить. Какие там беды были, скажи? С деньгами что-то, с работой. Мне почти и не видно было, так далеко, так просто их двигал я – сверху. ПРОСТО. Без спешки, вот оно, мне и часа хватало, я шел на работу, я был другим, иногда и совсем под ноги не заглядывал, до земли все дальше было, я шел, я бежал, я смеялся. Дождь теперь все реже лил, иногда и совсем его не было, а порой – он грел, и грел так сильно, как будто бы всех согреть пытался. Я чувствовал это, знал (иногда и вверх смотрел – проверить).
Сколько же дней? Много. К зиме все ближе было, когда я заметил, осознал, что теперь все иначе будет, в то утро, тот двор перекрыли, сносить собирались или что. Я вокруг прошел, все эти стены, ворота, замок, нет, не было шанса, постоял немного. Теперь-то что? Опять к земле? Опять все ближе? Нет, пожалуй, свыкся, ухмыльнулся, осторожно так, и дальше пошел, сколько еще дворов этих, сколько дней? На небо глянул – все то же. Я шел все дальше, мне нравилось теперь по сторонам смотреть (изменилось столько), ходить, встречать людей, да свет ловить. Я все таким же большим был, зря я боялся, работа эта и дни, вечера или так – с погодой что-то, неплохо ведь, хорошо, сколько же нужного вокруг, чистого. Всего другого – мало. Вокруг столько лиц – тех, что тоже большими стали (а, может, и были всегда?), иных не замечал, а эти, эти улыбались мне и дальше шли – вперед, только вперед, конечно.
Зима. Мы тогда с дочкой во дворе играли, горку лепили, смеялись, я со стороны иногда смотрел, да радовался, она у меня тоже большая была, даже больше меня, бегала, веселилась. Как хорошо здесь, боже, как хорошо. И вот она ко мне несется – на всех парах, улыбаясь: «папа, папа» и вдруг падает. Прямо в снег лицом, а еще мороз этот... Тут я, конечно, расстроился, не сейчас, дочка, не сейчас, прошу, не становись меньше, вставай. Я боялся, по-настоящему так, что заплачет теперь, всерьез все примет, она вставала так медленно, еще же, ну. Я верю в тебя, слышишь, верю. Она подпрыгнула резко, распрямилась. Улыбнулась мне (так ясно), отряхнулась от снега и побежала дальше. МОЛОДЕЦ. Она обняла меня: «папа». Все такая же большая, а мне в глаз что-то попало, возможно, мороз причиной был, слеза по щеке потекла, доча, моя доча, если ты справилась, если ТАКИЕ беды решаешь, то и мне теперь грех бояться (чуть выше), нам всем теперь бояться не стоит. Да? Она улыбнулась мне. Что может быть проще, что может быть легче? Все это понять.
Я взял ее на руки, мы прокатились с ней вместе – с горки, с той самой, что построили только, а вокруг – вокруг детвора, крики. Долго катались, пока совсем не стемнело. Мы собрали игрушки ее, да домой пошли, тут уж близко было.
Осталось лишь за угол дома свернуть.

11 - «Живут, душа в душу»

Весна, как много в этом слове. Еще вчера ты шел понурый, грустные мысли не покидали тебя, а сейчас ты счастлив. Душа стремится любить, душа летит, душа цветет. Ты встретил ее. Ту единственную, которая будет навсегда с тобой. Именно так и случилось с Сергеем.
Как-то выходя из дома в ближайшее кафе, дабы провести очередной вечер с друзьями, он завернул за угол и встретил ее. Милая девушка, лет двадцати, в сиреневом платьице, задорно смеясь, играла в «Классики» с соседними девочками. Платье ее при каждом прыжке развивалось и поднималось вверх. Сергей встал как вкопанный. Неизвестное доселе чувство, пронзило его сердце. Что это? Смятение, робость, страх? Он мелкими шагами подходил к ней.
-Привет!, - Сергей встряхнул головой. Это она поздоровалась с ним. Она первая? Он покраснел.
-Здрасьте…
Теперь уже и не вспомнишь того разговора. Полгода прошло все-таки. Да и волновался Сергей. Но это не главное. Главное они теперь вместе. Каждый день. Вечер, проведенный отдельно, заставлял страдать молодые сердца. Зато усиливал радость встречи. Назначили день свадьбы, вся жизнь впереди, вечность.
А через год они умерли. Вирус Эболы. И сосед, дядя Митя тоже умер. И его кот, Бегемот. Но он умер не от вируса, а от голода. Потому что дядя Митя умер и кормить его стало некому. А те кто не умер, превратились в зомби. И их уничтожил спецотряд полиции. И весь город умер. И еще много городов по всему свету.
А солнце все так же светило, но уже по осеннему, раздавая последние теплые лучи, и было необычайно красиво от этой яркожелтокрасной падающей листвы…

12 - Кто ищет – тот всегда найдет.

Казалось, что он плыл целую вечность в бурлящей воде. Плечи жгло огнем от усталости, сердце вовсю колотилось, дыхание совершенно сбилось и во рту нестерпимо пересохло. В бока и бедра постоянно что-то мягко било – то ли какие-то нетяжелые обломки, несомые потоком воды, то ли сам поток воды словно отталкивал его от берега обратно в сторону водопада. Сил больше не было, и он решил сдаться. Лег на спину, закрыл глаза и лениво подгребал руками и ногами, чтобы не пойти ко дну. Не хотелось думать о смерти, не хотелось совершенно ничего. Он только слушал приглушенный под водой гул водопада, разъяренный стук своего сердца и хрипящее дыхание. Неожиданно его накрыло сверху потоком ледяной воды. Он зацепился за какой-то ненадежный каменный уступ и, задыхаясь и захлебываясь, стал искать положение без воды, без этого грохота и тяжести. Уткнувшись носом в какую-то нишу, он пытался отдышаться и подумать, что же делать дальше. Очень хотелось пить. Он повернул голову и начал жадно глотать льющуюся сверху ледяную воду, она обжигала горло, зубы стало неприятно ломить, потоки больно били по плечам и спине, но не было и мысли остановиться… Вода рокотала, шелестела и словно нашептывало его имя…Серега... А он все никак не мог напиться …Серега…

- Серег! Да вставай уже!
На фоне слепящего незанавешенного окна темный силуэт, тормошащий Серегу. Так вот кто его бил. Взгляд сфокусировался, подправил баланс белого – утренним злодеем оказался Игорь. Слева тоже что-то темное среди простыней. Олег.
- Светке на работу пора. Надо собираться. Ты как? Ехать-то сможешь? – все еще почему-то шепотом, несмотря на то, что все уже проснулись, вещал Игорь. Судя по мокрым волосам и более-менее бодрому виду, он уже освежился в душе и даже был обернут в неподобающее для мужчины полотенце с цветочками. – Давайте, парни. Встаем.

На кухне гремела посудой измученная бессонной ночью и алкогольными возлияниями Светка, интернет-любовь Игорька:
- Ну как вы, котятки, себя чувствуете? Антибиотик, ты живой?
Все взгляды тут же устремились на ничего не понимающего Серегу. Игорь хмыкнул и кокетливо поправил цветастое полотенце.
- С чего это я Антибиотик? – сморщившись, спросил Сергей.
- Ну ты ж вчера не хотел пить, все соседи, наверное, уже в курсе, что ты антибиотики пьешь и у тебя гайморит, - Света протянула Сереге кружку чая. – Только потом отчего-то забыл. Но, к твоей чести, ты довольно быстро догнал и перегнал Америку. Ладно, быстренько допиваем и расходимся, у меня через 15 минут автобус.

- Слышь, ловелас, больше во время пьянки никуда не срываемся. Захотелось любви – вызывай такси и поезжай, за каким хреном МЫ поехали? - Серега, Игорь и Олег стояли у подъезда Светкиной хрущевки и, улыбаясь, как те пингвины, махали вслед то и дело оглядывающейся девушке.
- Да ладно тебе, нормально же посидели.
- Так-то мы и у меня нормально сидели. Ладно бы девчонки были, а то улеглись с Серегой спать. Не по-православному все это, я считаю. – Олег не стесняясь зевнул и измученно потянулся. – А ты кстати, рулить-то сможешь?
- Да потихонечку доедем… тока че-т машину не найду. Где я ее поставил-то?
Все трое принялись сканировать пространство двора на предмет наличия в нем красной «матрешки». Из красного на улице была только крыша детской горки и запыленная копейка на спущенных колесах, эдакий недвижимый памятник советского автопрома.
- Ты ж трезвый был, не запомнил что ль, где машину оставил? – резонно заметил Игорь.
- Да я сейчас не помню, как мать родная выглядит, а ты про машину спрашиваешь…Ща…. Точно, мы ж во двор заехали, а тут все занято было, мы дальше проехали, искали место где встать. А потом долго еще возвращались к дому. Туда мы поехали. – Серега неопределенно махнул рукой направо. - Погнали.
- Там еще арбузы были. Я помню. Минералочки бы, пацаны. И кофеечку. В этом славном городе есть макдак? – Олег снова широко зевнул. – Пипец.

Несмотря на относительно раннее утро в воздухе стояла духота, которая, смешиваясь с и без того нехорошим самочувствием героев, превращала их турне по дворам района в ад. Они беспорядочно петляли по кварталам, глазами вырывая из картинки красное. Мазды нигде не было.
- Слушай, а может ее украли? – Игорь присел на лавку, закурил и похлопал по крашеной деревяшке, приглашая коллег-поисковиков присесть рядом. – У Костяна так его шкоду увели. Прям у подъезда.
Серега поник. В животе поселился нехороший холодок, а голову словно окатило кипятком. Как он теперь без машины? Это ж сколько копить надо на новую. Кредит не дадут.
- Да я вам говорю, арбузы там были. Арбузная палатка с хачиками. Я еще подумал – с утра хорошо будет арбузиком подлечиться. А мы сколько ходим, ни одной арбузной палатки не видели. Позвони Светке своей, спроси, где у них сетки эти стоят на районе, она-то всяко лучше нас в этом Мухосранске ориентируется.

- Ага, щас, погоди…. – Игорь оценивающе оглядел друзей, затем встал, поднял палочку и начал чертить на вытоптанной у лавочки земле одни только ему ведомые схемы с квадратиками, стрелками, буквами и кружочками. – Ясно, спасибо. А? Да так, арбузика захотелось. Серьезно. Давай, я позвоню потом.
- Ну и что ты тут нарисовал? – молодые люди столпились вокруг схемы, пытаясь разобраться в хитросплетениях линий.
- Вот короч дом ее, вокруг три палатки арбузных есть. Одна за остановкой, вот куда она шла. Еще одна возле школы, вот так к ней идти надо – видите тут спортплощадка какая-то, тут Пятерочка и за ней уже арбузы ваши. И третья за Домом Пионеров. Надо к дому ее вернуться и оттуда плясать. Погнали.

Была жара, жара плыла. Герои вернулись в исходную точку, страдая одышкой и депрессивным состоянием.
- Что-то мне совсем хреново, пацаны, - Серега бросил в урну только что закуренную сигарету.
- Ну так не зря ж на антибиотиках пишут, что их алкоголем нельзя запивать. Антибиотик. Отказывает-с печень. Итак, что мы имеем. – Игорь прочувствовал всю важность поисковой операции и окончательно возомнил себя командиром. – А имеем мы три арбузных точки. Нас тоже трое. Идеально, я считаю. Разделимся, быстро прочешем. Я иду к автобусной остановке.
- А можно я к магазину? – измученно выдал Олег. – Пить хочется – Родину бы продал вместе с Лениным и его мавзолеем за ессентуки.
- Не вопрос. Ты к магазину. А ты, Сергей, как лицо, допустившее столь досадную потерю, пойдешь к Дому Пионеров. Интеллекта набираться.
Раздав друзьям задания для квеста, довольный собой, Игорь развернулся в сторону автобусной остановки и бодро пошел. Он уже увидел зеленый тент овощной палатки и шел на взятую цель, когда сзади его окликнули:
- Слышь, интеллектуал хренов. А карта?
Перерисовать или хотя бы запомнить карту не догадался никто. Решение казалось таким близким, что про перенесение наземной живописи на иной носитель герои не подумали. Пришлось звонить Светке и делать дубликат. Снова на земле.

Игорь снова шел к намеченной цели. Листва дворовых деревьев и тень домов уже не прикрывали его от солнца и жара словно придавила его. Остро пахло асфальтом и теплой пылью. Противно. А вот и сетка. Действительно арбузы. За прилавком увлеченно играл в телефоне усатый неславянин в хрестоматийной кепке. Им их на границе что ли выдают? Или это реально национальная форма одежды как сомбреро у мексиканцев и треугольная соломенная шапочка у китайцев? Вопросы…вопросы… так. Маздушка. Где же ты, наша потеряшка? Кис-кис-кис… Светке что ль позвонить, а то скучно..

Ох, холодненькая! Олег приложил ледяную бутылку минералки ко лбу, наслаждаясь животворящей прохладой. Подождал немного, представляя, что холодок, как в учебниках физики, плавно переходит от клеточки к клеточке и пройдя через весь мозг, замирает на кончике волоска на затылке. Как это называлось? Диффузия вроде. Он аккуратно, в три захода, открутил крышку на бутылке и стал пить.
- Ну вот и подлечились мы, Олег Алексеевич. Пора и за дело, - пробормотал он сам себе и стал оглядываться. Пятерочка есть. За ней должны быть арбузы.
Олег обогнул раздражающе красное здание и по ходу стал выискивать глазами приятный красный цвет серегиного авто. Арбузная сетка есть, очереди не наблюдается. Только четверо бравых выходцев из южных краев нашей необъятной Родины топтались сбоку, оценивающе оглядывая каждого прохожего и тем более прохожую. А вот и красная машинка во дворе! Олег ускорил шаг, какая-то невероятная бодрость и радость овладела им. Он нашел ее. Минут 20 на созвоны и сборы - и они помчат домой в прохладной машине к прохладному душу и холодненькой окрошке. Он остановился у красной мазды. Буквы сходятся – УСТ. На чистеньком капоте и крыше играли отражения листвы. И когда Серега успел ее помыть? Всю неделю работал допоздна. Шикарная все-таки тачка, зря про нее гадости всякие говорят. Это все от зависти.
Олег взял телефон и начал искать в контактах номер Сереги, дабы обрадовать друга долгожданной находкой. Губы его сами собой расползлись в самодовольной улыбке, да и мазда счастливо пиликнула и подморгнула аварийками, словно радуясь тому, что скоро воссоединится с хозяином. Стоп. Серега значит рядом и открыл машину? Олег стал оглядываться по сторонам, пытаясь выискать в малочисленных прохожих фигуру друга.
- Ищете кого-то? – приятный, но неожиданный женский голос заставил молодого человека вздрогнуть. Рядом с машиной стояла симпатичная темноволосая девушка с сумкой и ключами от машины в руках.
- Да я …да….а это разве ваша машина девушка?
- Ну вообще-то я ее только что открыла вот с этого самого брелка – незнакомка стрельнула иронической искоркой в стальных глазах прямо в сердце Олега и нажала кнопочку на брелке. Мазда подмигнула и спрятала кнопочки. - Может вам еще документы показать, товарищ начальник?
- Да нет, не надо. Извините. – Олег отошел чуть в сторону и стал набирать Сергея.
- Серег, а у тебя какие номера? А то я гуманитарий, только буквы запоминаю. Ага. Нашел, да не ту. А у тебя как дела? Ясно. Ну давай. – Олег закурил и задумчиво стал оглядывать двор и выходы из него.
- Так что все-таки потеряли? – брюнетка тоже закурила и подошла к Олегу. Чертовы искорки. Не оторваться.
- Да машину мы потеряли. Приехали ночью из Н****, сначала у меня сидели пили, потом решили к подруге друга съездить. Водитель не пил. Он эти…антибиотики пьет. Поставили и забыли где. С 8 утра ищем. Помню, что возле арбузов. И вон арбузы, и вот мазда красная. Буквы такие же просто, вот я и думал… – путанно пытался донести Олег суть дела до брюнетки со все разгорающимися ироническими искорками в глазах. Не оторваться.

Второй раз за день Серега шел теми же дворами. Жара давила, из воздуха словно кто-то выкачал кислород и малейшее дуновение ветерка воспринималось как манна небесная. Вон за той хрущевкой будет Дом Пионеров, а за ним уже дорога и прилегающий к ней мини-рынок. Нравился ему запах этих дворов, тихих и укромных. В старых березах стоят семейкой лавочки и сколоченный стол, за которым, судя по чистоте, играют летними вечерами в настольные игры. Веет чем-то добрым от подобных мест, открытостью, честностью и временем. Как от этого Дома Пионеров. Сколько разумного, доброго и вечного сеялось в этих стенах… сколько поколений «пионеров» мечтательно глядели в окна через верхушки тополей в нестерпимо голубое небо, ожидая, пока клей схватит фанерные детали… Другие были времена, и люди другие…
За углом Дома Пионеров шумела двигателями и голосами улица. У большого магазина через дорогу образовался стихийный рыночек – аккуратные бабушки продавали урожай с огорода, небритый мужчина неопределенного возраста, но что характерно – в пиджаке, несмотря на жару, – распродавал фамильную библиотеку. А вот и арбузная сетка. Рядом машины нет. Сергей начал глазами искать отходящие от сетки дороги, по которым можно бы проехать горе-путешественникам вчера ночью. Дорог было две, и вели они за сетку и магазин в высотные дома.

- Ну что, ты идешь? Мы с Олегом уже стоим ждем тебя на площадке детской. Нет, тоже ничего не нашли. А где ты? Угу, вижу – Игорь вытянулся как по струнке и стал махать рукой вынырнувшему из-за угла Сереге.
Хозяин потерянного авто заметно приуныл и смотрел куда-то вглубь себя.
- Надо наверное милицию вызвать. Или гайцов? Кого положено хоть вызывать? Покатались блин, - Серега отобрал у Олега почти выпитую полторашку ессентуков.
- Милицию наверное, это же потеря или кража, они этим занимаются, - Олег достал последнюю сигарету из пачки. – Надо в пятерочку сгонять, а то сигареты кончились. – Серега вернул ему пустую бутылку. – Угу. И минералка. Все равно ж сейчас писанины до конца дня.
- Мда… - Серега рассерженно пнул какой-то камушек. – И на кой черт мы сюда приехали?
Олег и Сергей вдвоем посмотрели на Игоря, сидящего на лавочке и увлеченно переписывающегося с кем-то в телефоне. Лицо его напоминало объевшегося сметаной кота и было видно, что до беды друга ему нет совершенно никакого дела.
- Слышь, Хьюстон, у нас тут вообще-то проблема, - Олег пнул Игоря по ноге.
- Да ща, ща! – Игорь дочитал что-то в телефоне, убрал его в карман и встал. – Пошли.

- Теперь я знаю, что такое бабочки в животе, - Серега никак не мог насмотреться на свою матрешку. Все трое стояли у красной машины, не сдерживая счастливые улыбки.
- А я ей рассказал, она так долго хохотала. А потом номера попросила. Сообщество у них какое-то есть городское в этом вашем контакте. – Игорь самодовольно рассказывал историю находки. – Она там и написала, что так и так, приехали ребята из другого города, потерялась машина во дворах, номера такие-то, марка-цвет, все написала, даже про арбузы твои. Ну народ там поржал, конечно, но декретница одна во дворе чужую машину приметила и откамментилась. Тока арбузы отсюда ой как далеко. Не дошел ты, Олежка, от своей пятерочки до нужного двора. Так бы приз тебе достался, а теперь придется мамочке молодой тортик покупать. Ибо заслужила.

- Прохладный салон, прекрасная музыка, что может быть прекрасней, да Олежка? – Игорь оглянулся на сидящего сзади друга. – Че ты там написываешь-то?
- Да пока искали, с девушкой познакомился…
- Ах ты ж ловелас какой! Это…Серег, останови-ка тут. – Игорь выскочил из машины и подбежал к арбузной сетке. Он долго выбирал подходящий, о чем-то весело препирался с усатым продавцом в кепке и, наконец , вернулся к машине. – Надо ж отметить находку. А с арбузиком самое то.

13 - Копейка рубль бережет.

Последний раз копейку в руках я держал лет пять назад. Где то со мною рассчитались. Подержал, вынув из монетницы, и бросил в ящик с ручками, карандашами скрепками и прочей дребеденью. Припомнил, что где-то лежат также припрятанные «на память» советские копейки и несколько «красненьких», рубли и трёшки. Вдруг, этак через лет двадцать попадут эти старые денежные знаки в разряд нумизматических ценностей. Вдруг Ванька заинтересуется нумизматикой. Да уж. Нафиг это ему не надо, для себя любимого, на самом деле, это барахло храню. Вот наступит когда-нибудь такой день, когда ! Ладно, маниловщину потом культивировать будем. Сейчас я – мачо! Не путать с чмо!

- Денис Ильич! Мне это уже давно не нравится. Эти копейки, по Вашему, из-за которых я переживаю, мне рубль берегут, во-первых, во-вторых, я уже месяц жду от Вас следующего платежа. В-третьих, косяк у меня был, не отрицаю, но я его за свой счет исправил. Соответственно, Ваш ход, ДЕНЕГ ДАЙТЕ!

- Лёша, мы же тут всё учли с тобою, ты очень подвел меня, я понадеялся, думал у тебя всё будет так, как ты рассказывал, я пошел на большие расходы, общая сумма затрат в два раза превышает прошлогодние.

Поток сознания Ильича нудным шелестом начал меня обтекать. Раз, а то и два раза в неделю происходило сие действо. В диалоге случались изменения, менялась количественная составляющая в моей части прений – одна неделя, две недели, три. И росло напряжение и требовательность в моем голосе. По крайней мере, я так думаю. Ну сколько же можно слушать одно и то же, и как можно одно и то же говорить каждый раз?

- А? Ааа. Да, буду. Черный.

Денис Ильич внезапно прервал страдания и предложил чаю. Наверное, почувствовал, что я запинговал.

Поднявшись, он прошел к двери своей комнаты отдыха – мечта советского функционера – и пропал там на минуту. Дверь осталась приоткрытой на ладонь. Видно было, как Денис Ильич, зайдя в комнату, сразу свернул за угол, направо, и пола его пиджака периодически мелькала в щели.

Что у него там? В его кабинете мы за этот год провели много времени, но ни разу меня не удостоили чести посидеть на диване, стоящем в комнате отдыха и манящим уютными подушечками, разбросанными по нему. Через приоткрывавшуюся дверь был виден, также, и кондиционер на стене. Но! В самую жару, в июле, мы пили очередной чай в кабинете, и я, оставив надежду насладиться прохладным потоком воздуха, обливался потом сидя на стуле перед стойким к высокой температуре Ильичом.

Недели две назад я почти проник в его логово. Главбух принесла ворох бумаги на подпись в разгар только еще начинающегося очередного бурного обсуждения суммы задолженности и вариантов погашения. Возникла пауза. Я прихлебывал чай, хрустя сушками, и соображал, что мне говорить Игорю, оправдываясь в который раз за задержку оплаты. Денег Денис Ильич обещал расплывчато, с фантазией подходя к мотивировке отсрочки. Иногда даже хотелось зафиксировать на бумаге неожиданные ходы его мысли, неизменно приводящие к выводу, что мне еще чуть-чуть нужно подождать.

«Самсунг» Ильича дилинькнул, он извинился и закрыл за собою дверь в тайную комнату.

Через пару минут он вышел и вместе с главбухом переместился к кадровику. Дверь осталась открыта! Во мне незамедлительно проснулся исследователь быта руководства мелких и средних компаний! Исследователь, хрустнув еще одной сушкой и наплевав на приличия, приступил к обследованию интерьера. Предвкушая радость открытий, я обошел стол и приблизился к двери. Звонок телефона в кармане заставил вздрогнуть. Тонкая и ранимая натура исследователя испытала стресс и коллапсировала. Чуть позже вернулся Денис Ильич с новой идеей отсрочки и мы вернулись к обсуждению дел насущных; очертания чего-то, висящего на стене комнаты отдыха и ощущение тяжелого пряного запаха были временно забыты.

А сейчас снова всплыли в памяти.

Денис Ильич прошелся по комнате, звякнули чашки, он вынес и поставил их на стол передо мною, принес чайник и сел напротив. Воздух приобрел запах, пряный оттенок вновь удивил меня.

- Тани сегодня нет, отпросилась, сегодня сам буду тебя потчевать.

Ильич наполнил мою чашку, я сделал глоток. Хороший чай. Терпкий вкус порадовал. Неисчерпаемая корзинка ванильных сушек подверглась нападению, хруст сушек не мешал Ильичу полоскать мне мозги.

- Лёша, у нас с тобою ещё немало работы. В следующем сезоне я хочу увеличить долю твоих услуг, наберешь пареньков хороших, студентов, к примеру, нормальных, поможешь мне. Мне, если честно, понравилась твоя идея. Я несколько лет пытаюсь наладить производство своими силами, а народу не хватает в пик сезона, ты сильно меня выручаешь. Вот только качество бы поднять, а то затраты немалые. Да и отсрочка нужна, месяца на три.

- Денис Ильич, ну какая может быть отсрочка? Где я оборотку возьму? Мне же, чтобы сотрудников нормальных набрать, надо зарплату им платить, нормальную!

Полчаса перепалки. Не меньше. Надо прощаться.

Садясь в машину, пытался понять, что беспокоило меня. Посидел, подумал. Вклинился в поток, впереди двигался КАМАЗ-мусоровоз.

Ладно, я потерплю. Игорь потерпит, еще неделю можно. В арбитраж пока рано. Таких клиентов, как Денис Ильич, не много, к сожалению. С трудностями все сталкиваются, он хотя бы фирмочку свою не сливает, всеми силами трепыхается. Закроет он задолженность, есть у меня уверенность. На следующий сезон, кроме него, еще прирастут объемы, работать станет веселее, жить станет лучше.

Мусоровоз заморгал правым поворотником и сместился, дымнув от души. Несмотря на фильтры, в машине запахло непередаваемой смесью дизельной гари и мусорного аромата, я задержал дыхание. Через мгновение меня осенило – чай пах чаем и ничем другим! Но вначале пахло пряностями!

14 - Даровой огурец, лучше купленной дыни

«Огурчики»

-Замуж выходила за любимого, самого лучшего… А теперь что? Амеба с претензиями на мировое господство. - Думала Рита глядя на своего мужа. - Как же ты меня бесишь и твоя козлиная бородка меня бесит… Чмошник в китайском пиджаке… -Ритка, что жрать то будем? Котлеты остались? Я работал целый день, а ты мне тарелку супа налить не можешь? Тоже мне жена называется - Крикнул Олег из комнаты. -Хрен тебе на всю морду а не котлеты… Работал он, штаны протирал на стуле - подумала Рита и сказала - Иди, погрето уже давно все. Он ел… Нет он не ел а просто жрал: чавкал, сербал, пыхтел, кряхтел…. “Бесишь…” - подумала Рита, присев на шатающуюся табуретку и закурив сигарету… “Хорошо бы тебя травануть” - подумала она делая глубокую затяжку - “А что будет если подсыпать снотворного, да по больше, чтоб не проснулся или напоить водкой, а потом уксуса подсунуть вместо очередного стопаря?” -Чо-то ты на меня не добро смотришь. - Олег заерзал на стуле. -Живешь долго. вот и смотрю. - Рита заржала и затушив сигарету пошла в комнату. Она его ненавидела. Можно было и развестись, но кредиты, родители, знакомые, общее имущество нажитое за десять лет, которое придётся делить, тоскаться по судам. Это все было не для нее, да и не могла она простить своему мужу: баб, водку, неустроенность и мечты, которые так и не сбылись, а ведь они хотели поехать в Турцию по путевке “все включено”... -Где она Турция то? - Злилась Рита. -Ну где, где? В п… На карте дура- отвечал Олег и смеялся, думая, что это очень веселая шутка. - Нет я тебя все таки порешу.- размышляла Рита. - Не прощу эту Светку-шмару, на которую ты наши сбережения потратил и пер ее на нашей койке, как она еще дала тебе... Кабелина, а ведь на коленях ползал прощения у меня просил, а через месяц опять к ней тоскаться начал. А что будет если я поганок пожарю на ужин с картофанчиком, потом поди докажи, что это я его, того. Скажу по незнанию набрала, думала съедобные… Нет, не станет он есть грибов. Матушка его стерва в детстве этого придурка опятами перекормила. Лучше б он тогда сдох, чем мне встретился… Каждое утро Риты начиналось с этой мысли. Она даже стала более ласковой, представляя, как пришьет мужа и что будет если она свернет с пути законопослушной жены и ступит на кривую дорожку. Рита смаковала каждый способ, но больше всего ее забавлял тот где можно было подпоить Олега и пока он курит вытолкнуть его в окно. “А кто докажет то? Стоял пьяный, курил, упал” - Рита даже ярко себе представляла, как Олег летит с восьмого этажа ударяясь о соседские балконы. -Ритка! Что-то ты все время довольная ходишь - любовника что ли завела? Покажи мне этого смельчака, который на тебя полез? - и Олег противно захихикал. -Откручу тебе болты на колесах посмотрим, как ты посмеешься - подумала Рита. “Интересно, а если я его закажу? Вон, Вовка сосед за пузырь пришьет и глазом не моргнет. Нет, за два пузыря. А за три так и вообще следов не найдут. Нееет так нельзя, менты понаедут, начнут опрашивать, он с похмелья все и разболтает. Червяк проспиртованный. Меня посадят и весело будет. Этот дохлый, я в кутузке, а Вовка имеет тысячу поводов бухать не просыхая”. Этим утром Рита встала в хорошем настроении пока Олег еще спал. Ведь сегодня был день Х. Она наконец-то продумала все до мелочей: Олег должен был нажраться в дугу заранее припасенной водкой, потом отправиться полежать в ванну и благополучно захлебнуться по пьяне. Она уже представляла, как его одутловатое тело будет безвольно лежать в воде, а потревскавшийся кафель трагично дополнит картину. А после она будет изображать безутешную вдову и рыдать следователю в погоны. С этой радостной мыслью она открыла холодильник и взяла огурец. - Да, тогда я точно заживу, одна в хате, со всеми привилегиями. Меня будут жалеть... - Рита откусила огурец и захрипела… -Сука! Не в то горло... - последнее о чем успела подумать Рита. На кухню вошел Олег и посмотрев на мёртвую жену задумчиво произнес: -Даааа хороши огурчики, молодец все таки моя матушка, как в воду глядела. Правильно говорят “Даровой огурец, лучше купленной дыни”.

15 - Любовь зла – полюбишь и козла

«Был обычный серый питерский вечер» - назойливой мухой бился в голове отрывок из песни. Анжела даже встряхнула головой, словно надеясь, что песенка вылетит из скворечника, но вместо этого вспомнила следующую строчку: - «Я пошел бродить в дурном настроении». Девушка раздраженно топнула ногой и грустно вздохнула.
Этим утром она проснулась с ощущением, что должно произойти нечто очень важное. И события посыпались одно за другим. Собираясь в спешке на работу, она сломала ноготь. В метро лысый противный мужик порвал ей своим зонтом новые колготки. На работе на неё наорал босс, доведя до слёз, а возвращаясь домой, вляпалась в свежее собачье гавно. И сейчас она размышляла – все ли важные события уже произошли или у судьбы за пазухой припрятано ещё несколько булыжников. Единственным решением в данной ситуации было мартини. Желательно с водкой. И не важно, будет это взболтано или просто смешано. Главное – побольше. Анжела быстро оделась и выбежала на улицу.

Моросил мелкий промозглый дождь. Пронизывающий осенний ветер гонял опавшие листья и бездомных собак. Первые, смирившись с судьбой, тихо шуршали по асфальту. Вторые, поджав мокрые хвосты, искали теплое убежище. Девушка взглянула на часы – до часа Х, часа, когда в магазинах прекращают продавать лекарство от душевных ран, оставалось совсем немного времени, и Анжела решила пойти дорогой, по которой она ещё никогда не ходила. Через пустырь. Свернув за угол, она остановилась как вкопанная. Перед ней, широко расставив ноги, стоял козел.

Стоял, опустив голову и выставив вперед рога. Капельки дождя на его шкуре и рогах отражали свет фонарей, создавая мерцающий ореол. С седой всклоченной бороды струйками стекала вода. – Козел Баскервилей – мгновенно мелькнула догадка в девичьей голове и с криком: - Помогите! Убивают… Ебут… Бодают – Анжела бросилась прочь. Она мчалась не разбирая дороги и перестук каблучков, смешиваясь с топотом копыт, разрывали тишину пустынной улицы.

Так они и бежали: впереди – Анжела, сзади, чуть отставая, козел. Девушка уже совсем выбилась из сил, но хриплое дыхание рогатого чудища за спиной гнало её вперед. Наконец впереди показался родная многоэтажка.
-Лишь бы была открыта дверь парадной! – сейчас это было её единственным желанием. И оно сбылось. Дверь была открыта. Анжела влетела внутрь и бросилась к своей двери. Трясущимися руками вставила ключ и распахнула дверь в квартиру. В этот момент она получила такой удар рогатой головой пониже спины, что прихожую пролетела на бреющем полете, и совершив совсем не мягкую посадку у противоположной стены, потеряла сознание.
Когда она очнулась, в прихожей было темно, но пятое чувство подсказывало ей, что рядом кто то есть. Переборов страх, наша героиня медленно встала на ноги и, нащупав выключатель, зажгла свет. Мерзкое чудовище никуда не исчезло. Оно стояло перед ней и, склонив голову набок, смотрело на Анжелу. И как ей показалось – слегка насмешливо. Так продолжалось несколько минут, в течении которых парочка внимательно рассматривала друг друга. Козел к тому времени высох и уже не казался таким ужасным. Скорее наоборот.
- А он ничего. Мимими. – решила девушка. Огромные печальные глаза, седая борода, утонченные черты лица. Вернее морды, но слово «морда» по отношению к этому козлу было неуместно.
- Вот если ему немного подстричь бороду, то он будет выглядеть даже интеллигентно – пришла в голову нелепая мысль.
-Господи, да о чем же я думаю, он наверняка голоден! – и Анжела решительно взяв козла за рога, повела его на кухню.
На козлиное счастье она уже несколько дней была на диете и холодильник был забит овощами, которые очень быстро перекочевали на стол и вскоре козел уже аппетитно хрустел ими. Хозяйка же квартиры, подперев голову рукой, с умилением смотрела на жующего. Ей всегда нравилось смотреть, как едят мужчины, правда трапезу козла ей пришлось наблюдать впервые. Зрелище было настолько завораживающим, что в какой то момент Анжеле даже захотелось поцеловать его. Она уже вытянула губы трубочкой и подалась вперед, но в этот момент зазвонил телефон в прихожей.

Звонила Вика – давняя подруга, с которой они были знакомы еще с детства.
- Представляешь, - затараторила подруга – Попросила своего купить мне Айфон, а он сказал, что его еще насосать нужно. Вот сволочь! А если бы я попросила его купить мне машину?
Кое как успокоив разъяренную подругу, Анжела вернулась на кухню и второй раз за вечер застыла как вкопанная. Козел срал на чистый кафель, продолжая жевать. Жрал и срал. Срал и жрал. Не помня себя от злости, девушка подскочила к козлу и вцепившись ногтями в козлиную морду, потащила его за собой. Козел, слегка изумленный и сильно охуевший от такого женского непостоянства, сопротивлялся как мог. К тому же, на столе оставалось еще много вкусного. Но силы на этот раз были неравны, и вскоре Анжеле удалось вытащить козла на балкон. С криком :
- Ф Бабруйск, жывотное! – она смачным пинком отправила козла в полет.

Из воспоминаний козла:
Выворачивающая наружу все внутренности круговерть и нестерпимая боль в суставах. В глазах темно. Сколько это все продолжается? Секунду или вечность? Хлопок. Где я? Совершенно незнакомое место. Скорее всего город. Вокруг ни души. Кто я? Посмотрел вниз – заросшие волосами ноги с копытами. В луже увидел ужасную рогатую морду. Я – козел? Ну, колдун, ну сука вербованная! Подожди. Земля – она квадратная, за каким - нибудь углом, да встретимся. Холодно и страшно. Слышны чьи то легкие шаги, похоже девушка. А она ничего так, я бы, как говорится вдул! Побежала. Кажется здесь опасно, нужно бежать за ней – уж она то наверняка знает куда бежать. Ну и несется! Спортсменка штоле? У меня уже нет сил, но и отставать нельзя. Что она копается с замком? Ладно, помогу, как могу. Ух ты, хорошо полетела, но низко. Наверно к дождю. Ога, включила свет и пялится на меня. На вид ей лет двадцать пять. И что, до сих пор ни одного козла не видела? Как говорил товарищ Станиславский: - «Не верю!» Куда она меня тащит? О, кухня! Только сейчас понял, насколько голоден. Достает овощи. Правильное питание! Никаких хамонов и фуа гра. Капуста – наше всё. Почему она смотрит как я ем? Считает штоле? Похоже, она собирается лезть с поцелуями. Может быть сначала капуста, а поцелуи потом? Как вовремя зазвонил телефон. Ушла, можно спокойно поесть. Кажется, передряги последнего времени дают о себе знать. Или это капуста просроченная? Нестерпимо хочется срать. Идти искать туалет в темной незнакомой квартире – не самая лучшая идея. К тому же, здесь может оказаться еще один козел и пока я, как последний придурок, буду искать туалет – он все съест. Нет уж, буду срать здесь, авось хозяйка не заметит. Вернулась. Орет. Расцарапала всю морду. Вот бабы, вот дьявольские создания! Пару минут назад готова была расцеловать, а сейчас я для нее хуже Гитлера. И куда она меня тащит? Ой, блядь, выкинула с балкона. А я так и не успел сказать ей, что я – заколдованный принц, и меня всего лишь нужно поцеловать…

16 - Час в добре поживешь — все горе забудешь
(или «Седьмое марта»)

День не задался с самого утра. Точнее, еще 6-го вечером. Перед окончанием рабочего дня шеф зашел в отдел и бодрым голосом объявил: «Девочки! По распоряжению Правительства днем отдыха будет только 8-е Марта. Так что девятого будьте как огурчики! Всем привет». И вышел танцующей походкой. Видимо, в предпраздничный день не хотел портить нам настроение таким антигуманным сообщением… Ну конечно! Мужчинам на 23 февраля дали три дня, чтобы расслабиться по полной, а женщины пусть ухитряются все успеть в один-единственный день! И отдохнуть, и в порядок себя привести, и принять гостей, и сходить в гости, и встретиться с подружками, и нанести визит свекрови, и заглянуть к маме наконец-то… А еще говорят, что у нас нет дискриминации! Как все-таки права Хакамада.
В расстроенных чувствах я отправилась домой.
По дороге моя старенькая «Калина» стала задыхаться, и пришлось, пока не поздно, вместо оплаченного на месяц вперед места на стоянке, отправиться в автосервис. Дома я появилась только в восемь вечера, уставшая и злая. Подходя к подъезду, с досадой увидела, как к модному ночному клубу, что находится по соседству, стали подтягиваться на «суперкарах» молодые люди всех возрастов с приятельницами и приятелями. Видимо, в соответствии с любимой русской пословицей «Кто празднику рад - гулять, так гулять накануне…». А это значит, что нам с Мишкой предстояла бессонная ночь.
Утром, взглянув на себя в зеркало, я поняла, что «мэйк ап» займет гораздо больше времени, чем обычно. Надо было поставить будильник на полчасика раньше, хотя… Я, наверное, за всю ночь только эти последние полчаса и поспала по-настоящему. Мишка тоже не выспался и скрипел, как несмазанная телега. Он прекрасно понимал, что в садик пойти ему все равно придется. Но, в глубине души, надеялся на чудо. Чуда не случилось. Последним усилием воли я натянула на брыкающиеся Мишкины ноги узкие колготки и посмотрела на часы. Время было в сговоре с Мишкой, Правительством, ночным клубом и шефом. Все были против меня.... Даже очень дорогие и любимые сапоги. А может быть, они договорились с городской администрацией? Куда делись все дворники? Ау! Они, наверное, вымерли, как мамонты. Тоже от холода…
До садика я дошла, держась за Мишку. А вот до остановки потом пришлось добираться короткими перебежками, хватаясь за столбы и прохожих. Ноги пытались вспомнить все шпагаты, на которые я научилась садиться двадцать лет назад, когда училась в хореографическом классе. От гололеда меня отвлекла жуткая мысль: если начали вымирать дворники, кто же следующий? Наверное, пешеходы… Так, кажется, скоро выборы? Видимо, есть смысл, голосовать за того кандидата, который пообещает выделить деньги на снегоуборочные машины. А что, у нас на Урале зима – полгода. Отсутствие автомобиля и гололед явно содействовали формированию моей гражданской позиции. Фу! Наконец, я на остановке. И, надо же, новая гримаса судьбы: пошел снег.
Собственно, к снегу я отношусь положительно: лыжи, коньки, санки… что там еще? Сугробы, горки, Новый год, наконец. Но снег в городе в марте – это нейтронная бомба. Он легким пушком прикрывает гололед, вводя прохожих в состояние некоторой беспечности. Если вы, расслабившись, поскользнулись и, не успев опомниться, со всего размаха пошли на жесткую посадку, этот белый и пушистый снежок облепляет вас мокрой грязью. При этом в сумочке ломается все, что может сломаться.
...Что-то я сегодня совсем раскисла. Надо срочно найти что-нибудь положительное в ситуации. А, вот! «У природы нет плохой погоды», как распевала Алиса Фрейндлих в любимом мамином фильме «Служебный роман».... Ну конечно, когда человек находится в состоянии острой влюбленности, ему все представляется в розовом свете!
Сравнивая обстоятельства своей жизни с судьбой киногероини, я постепенно превращалась в снежную бабу… Дождавшись переполненного автобуса, я с боем вырвала для себя три сантиметра у окна. Тут оказалось, что автобус набит такими же снежными существами, как и я. Все мы дружно таяли и тут же становились похожими на облезлых кошек. На оптимистический лад настроиться явно не удавалось: на работу я безнадежно опаздывала.
Перед зеркалом в вестибюле тоже пришлось задержаться. Волосы, уложенные с огромными потерями мусса, времени и самих волос, после утреннего марафона стали похожи на мочалку. Блузка из модного жатого шелка, надетая по случаю праздничного корпоративного чаепития, пострадала меньше (недаром она стоила как небольшой подержанный автомобиль). Зато я была как выжатый лимон. Прорепетировав оптимистическое выражение лица, я впорхнула в отдел. «С наступающим!»- пропела я, и, как можно более непринужденно, направилась к своему рабочему столу. Ответом мне было напряженное молчание.
- Да, я опоздала! Но у меня неожиданно сломалась машина, и я добиралась до работы…
- Пешком?! – прервал меня саркастический голос главного бухгалтера. Как я ее не заметила! – У некоторых машины почему-то всегда ломаются внезапно. Вы, Никитина, лучше скажите, как дела с договорами? Мы с вами определились, что все будет оформлено до понедельника, а сегодня что?
- Вторник, Вера Ивановна.
- Вот именно! И где эти… договора?! - Вера Ивановна была в своем репертуаре.
- Честно говоря, я не успела. Вчера принесли срочные документы от шефа, пришлось все отложить.
- Так надо было взять домой на вечер! Мы сегодня работаем до обеда. Попрошу подсуетиться, если хотите попасть на вечеринку! – Главбух гордо выпрямилась, и удалилась с видом оскорбленного достоинства. Черт возьми, да брала я эти договоры с собой, будь они неладны. Но закрутилась с машиной, устала, и совсем забыла о них, придя домой. Они так и лежали у меня в сумочке. Хорошо, что я не надела демисезонное пальто, и не взяла к нему другую сумку. Чего доброго, оставила бы их дома. Вот старая мымра, вспомнила я выражение все из того же «Служебного романа». Решила напугать меня недопуском на вечеринку. Не очень-то и хотелось!
Я принялась за работу. На столе возвышалась гора бумаг. Все они, конечно же, были срочными. Но, в первую очередь, нужно доделать эти чертовы договоры. Открываю сумку. Вот они, родимые. И тут рука попадает во что-то липкое. Папка с договорами, как и остальное содержимое сумочки, оказалась вымазанной … Господи, что это? Неужели… Точно, мороженое. Как оно сюда попало? Собственно, чему я удивляюсь? Кто купил Мишке мороженое, пока мама возилась с автомобилем? Тетя Надя не обязана развлекать соседского ребенка, если мать не приходит домой вовремя. Скажите спасибо за то, что не отказывается забирать из садика. Правда, садик находится не так уж далеко от дома. Страшно подумать, кто бы выручал меня, если бы он был на несколько кварталов дальше. А я, непутевая мамаша, даже не купила тете Наде подарок. Надо срочно занести в список напоминаний, и сегодня же после работы купить ей, хотя бы, цветы и шампанское.
Продолжая себя ругать, я протерла папку носовым платком. Это помогло мало. Пришлось идти в дамскую комнату, и заодно привести в порядок все вещи, которые пострадали от крем-брюле. Нет никаких сомнений – это оно, любимое Мишкино мороженое. Я и сама его люблю…, или любила до сегодняшнего дня? Эх, я же обратила внимание на то, что у Мишки липкие руки! Надо было срочно вести его в ванную, не дожидаясь, пока он проведет ревизию моей сумки в поисках чего-нибудь вкусненького. Отмывая косметичку, я краем глаза увидела, что в комнату зашла Вера Ивановна. Черт, как некстати. Сейчас опять начнется. «Никитина, - подозрительно ласковым голосом сказала она. – А я вас везде ищу. Уже запачкали ручки? Вас, между прочим, ждет шеф». «Нажаловалась» - решила я. И спросила: «Прямо сейчас?» Главбухша презрительно хмыкнула и вышла, хлопнув дверью.
Шеф даже не предложил присесть.
- Ольга Викторовна, горим! Ведь Вы занимаетесь новым объектом? Съездите со снабженцем к партнерам. Там какие-то неувязки. Между прочим, Сергей Борисович уже давно Вас ждет.
- Но, Петр Антонович – я решила не реагировать на намек. – У меня срочные договоры!
- Ничего, договоры подождут. – Он снял трубку. – Аллочка! Поднимите Юру. Пусть подает машину.
Сколько времени я приводила в порядок сумочку? Минут десять? Я посмотрела на часы. Ого! Без десяти одиннадцать. А я еще даже не включила компьютер. Поездка займет не меньше двух часов. Видимо, действительно, вместо посиделок придется заниматься документами.
У входа меня ждал запыхавшийся Сергей Борисович. Под мышкой он держал огромную коробку конфет. «Неудобно прийти сегодня с пустыми руками», - промямлил он. «Подстраховался», - уточнила я про себя, а вслух сказала:
- Я готова. Документы со мной. – Для убедительности я помахала папкой перед его глазами. Единственное, что утешало меня в данный момент – я-то успела привести себя в порядок, а вот Сергей Борисович!
Мы сели в припаркованный к самому крыльцу офиса автомобиль. Сергей Борисович достал расческу и три раза провел по взлохмаченным волосам: разочек по правому виску, разочек - по левому, и разок по затылку. Все! Прическа в порядке! Снабженец, как будто уловив мои злорадные мысли, дунул на расческу. Тонкий рыжий волосок полетел в мою сторону и опустился на сиденье рядом со мной. «За что мне все это?» - про себя спросила я, обращаясь неизвестно к кому.
- За это он и погорел, - услышала я веселый голос водителя. Юра был завзятый балагур, и наверняка рассказывал Сергею Борисовичу новую байку. Пока мужчины хохотали, моя тоска, видимо, перешла в новое качественное состояние. Я чувствовала, как постепенно начинаю закипать изнутри.
Водитель разошелся и тараторил, размахивая руками и вертя головой. Видимо, чтобы вдохновляться реакцией Сергея Борисовича. Анекдоты я слышала с пятое на десятое, так как рядом со мной стояли динамики, из которых несся любимый Юрин шансон. Поскольку соль анекдотов дойти до меня объективно не могла, я принялась смотреть на дорогу. Теперь я могла показать гололеду нос. Это несколько меня утешило. И вдруг…Бац! Наша представительская «Тойота», гордость шефа, со страшным визгом и глухим звуком удара, остановилась посреди потока несущихся машин. Меня резко качнуло вперед, и я чувствительно ударилась лбом о спинку сиденья, на котором сидел Сергей Борисович.
Так, кого-то помяли. Этого еще не хватало! Теперь начнутся выяснения обстоятельств. Милиция, страховые агенты, зеваки… Юра, чертыхаясь на чем свет стоит, вылез из автомобиля. Снабженец, видимо, предпочел не вмешиваться.
- Что будем делать, Сергей Борисович? – поинтересовалась я. Меня, кроме аварии, волновало задание шефа.
- Да! Попали... Не знаю, как и быть, – спустя полминуты отреагировал снабженец.
- Позвоните Петру Антоновичу! – предложила я.
- То-то он обрадуется, - отозвался Сергей Борисович.
Надо было срочно что-то предпринимать. Сергей Борисович воспринимал все случившееся несколько индифферентно. Во всяком случае, попасть домой он сегодня явно не торопился. А может быть, это шоковое состояние вследствие аварии? Какой-то червячок внутри меня ехидно шептал: «Состояние шока у него пожизненно». Отгоняя от себя недобрые мысли, я предложила добираться до места назначения на городском транспорте. Все равно водителю необходимо было остаться на «месте преступления».
С грехом пополам, к двенадцати часам мы добрались до фирмы-партнера. Нас давно ждали и тоже нервничали. Выяснилось, что по нашей заявке было изготовлено намного больше модулей, чем нам было нужно. Параметры модулей были нестандартны, и изготовители настаивали, чтобы мы оплатили всю партию. Сергей Борисович достал из портфеля свои бумаги, а я только сейчас обнаружила, что свою папку оставила в «Тойоте». В итоге крыть нам было нечем - не хватало аргументов. Я молчала, как Сергей Борисович в послеаварийном шоке. Внутреннее закипание вернулось в прежнее состояние беспросветного уныния. Нет, мне вообще не стоило сегодня выходить из дому.
Конфеты пришлось отдать не только по поводу праздника (а какой, вообще, у нас праздник?), но и по поводу нерационально нанесенного визита. Несолоно хлебавши, мы удалились восвояси. Сергей Борисович глядел на меня волком, и я предпочла вернуться на работу отдельно. Конечно же, троллейбус, на который я села, ни с того, ни с сего пошел в депо.
Когда я появилась в офисе, было почти два часа. Девчонки из отдела весело щебетали и хихикали, подкрашивая губы и поправляя прически. А меня ждал непочатый край работы. В довершение всего, на практикантке Марине красовалась та же блузка, что была надета на мне. Только, в отличие от моей, совсем свежая, и на фигуре сидела идеально. Чем я, к этому времени, уже похвастать не могла. Настроение окончательно испортилось, и я, испытывая уже какие-то садомазохистские чувства, уткнулась в экран компьютера. Машинально проверила свою почту. Там валялось письмо от приятельницы. Она сообщала, что не сможет прийти ко мне завтра, так как ее благоверный внезапно решил сделать ей подарок – свозить в Москву на концерт итальянской знаменитости. Вот тебе, бабушка, и канун 8-го Марта. А мой Никита уже месяц в экспедиции, и неизвестно, когда появится. Мы с ним даже по телефону не можем общаться – такая там глушь.

Дома я появилась в состоянии вселенской скорби. Нажала на кнопку звонка и приготовилась выслушать выговор от тети Нади. Я стояла, опустив голову, когда дверь открылась.
- Ну, наконец-то! – услышала я до боли родной голос. – А мы с Мишкой тебя заждались!
Никита едва успел подхватить меня на руки, а то я сломала бы ему шею, повиснув на нем, как тяжелая олимпийская медаль. Мишка с удовольствием ползал по полу, собирая раскатившиеся яблоки, и разлетевшиеся во все стороны цветы и пакеты с продуктами.
- Ты что, кирпичи носишь? Тоже в археологи готовишься? – ойкнул Никита, когда ему на ногу упал один из пакетов. .
- Там же шампанское для тети Нади! Она так выручала меня с Мишкой.
- А мы ее уже поздравили, - Никита снял с меня пальто и расстегнул сапоги.- Пойдем пить чай!
Он потянул меня в комнату. Накрытый стол украшал золотой фейерверк моих любимых хризантем.
- С нашим юбилеем, любимая! И наступающим праздником!
И от его поцелуя все неприятности этого дня улетели прочь легким облачком.

Это сообщение отредактировал Озверин - 18.11.2014 - 18:33

17 - Без одежды, но не без надежды


Ангел-хранитель мой, идем со мной.
Ты впереди, я за тобой.


-Как он мог!? Как он мог так поступить со мной!? Подлец, скотина! Скотина, скотина, скотина! Тварь! – в горле беззвучно гудел пароходный гудок горя и гнева, огромные слезы капали на сухой тротуар. Анна быстро шла, низко наклонив голову, чтобы никто не видел перекошенного, заплывшего лица с размазанной тушью.

Все начало рушиться пару месяцев назад – странные смс-ки, ночные звонки, длинный белый волос в машине. Он юлил, говорил, что любит только её, что ей показалось, что подвозил по пути барменшу из ночного клуба – конечно, подвозил, он же с ней спал, урод! Полчаса назад он во всем сознался и ушел. К другой. А Анна осталась в маленькой съемной однушке. Она сидела и выла о потраченном времени, грядущем одиночестве и сорока кошках, которых ей теперь предстояло завести. А потом встала и пошла в аптеку.

Было пасмурно, холодный резкий ветер гонял опавшую листву, листья шушукались между собой как родственники на похоронах. Внезапный порыв ветра кинул под ноги ярко-желтый фантик от конфеты. Она резко остановилась, подняла его - с обертки ей улыбнулся маленький смайлик - и сунула зачем-то в карман. Потом огляделась. Прямо перед ней мерцал и расплывался в мокрых от слез глазах неоновый зеленый крест. Анна с трудом открыла тяжелую дверь аптеки. Там царили тишина и чистота, разноцветные коробки с витрин сулили радость жизни с потенцией и без геморроя.
Подавая в окошко листочек с написанными названиями лекарств, Анна вдруг испугалась – если аптекарь, молодой белесый парень с глазами-пуговками, поймет, что она задумала и вызовет полицию…. Но нет - он почесал нос, выбил на компьютере легкое стаккато, извлек из недр аптеки три пузырька с разными таблетками и, не глядя на неё, назвал сумму:
- С вас сто пятьдесят три рубля пятнадцать копеек.
- Дешевая смерть, - подумала Анна, - ага, это если не считать сил, лет и денег, потраченных на учебу - саркастично отозвался внутренний голос. – да пошел ты! - парировал еще один. (Это было на четвертом курсе меда, будущие эскулапы затеяли игру – кто найдет самый эффективный способ умереть, Анна придумала смертельное сочетание простых и безопасных лекарств, но проиграла. Техническую победу одержал автомат Калашникова.) Через пару минут она вышла из аптеки, в сумке, завернутые в розовый пакетик, лежали пузырьки с таблетками. Дикие мысли метались в голове как голодные вороны:
– Он приползет, он пожалеет, он поймет, какую страшную ошибку совершил… А если нет? – царапнуло внутри затылка, покрывая плечи мурашками.
– Нет так нет! Мне без него не жить! – решительно подумала Анна и завернула за угол, до дома осталось идти несколько метров.

За углом висели трусы.
Большие женские трусы, на взгляд размера XXL, розовые, с кружевами были аккуратно накинуты на голую, покинутую листьями ветку, прямо перед её глазами. Анна опешила: – Может окна кто-то моет. Ага - кружевными трусами? - она оглядела двор, все окна и балконы закрыты, ни одной живой души. Анна пошла дальше.
Через пару метров, в еще не облетевших кустах вдоль тротуара, кто-то зашуршал.
- Девушка, пст, де-ву-шка, эй! – Анна обернулась – из кустов на неё ярко-голубыми глазами смотрела женщина неопределенного возраста. Её молочно-белые короткие волосы стояли дыбом, кое-где в них застряли опавшие рыжие листья.
- Милочка, – сказала женщина, – там на ветке мои трусы висят, подай, пожалуйста.
Анна, как зачарованная, вернулась назад, сняла с ветки трусы, и принесла их женщине.
Та неловко зашевелилась, раздался легкий треск сухих веток и мадам в трусах, приглаживая волосы и доставая из них листья, вылезла из кустов на тротуар.
- Тебя как зовут? – бодро спросила она и обхватила себя руками, прикрывая грудь.
- А-анна.
- Далеко живешь?
- Во-во втором подъезде, - Анна начала слегка заикаться.
- Идем! Чего встала как соляной столб? Голых старух не видела? Холодно!
- К-куда идем?
- К тебе. Нальешь мне горячего чаю, дашь одежду. Иначе я замерзну насмерть, меня увезут в психушку, забьют камнями и сожгут на костре. А ты добрая девушка, не можешь допустить такого, тебя будет мучить совесть. – Женщина улыбнулась широкой озорной улыбкой, вокруг небесно-голубых глаз тонким веером легли морщинки. Она была маленькая, почти на голову ниже Анны и очень худая, нелепые трусы висели на ней как коротенькая юбка.
Анна пошла к своему подъезду, незнакомка семенила за ней и что-то бормотала. До Анны долетело: «старый маразматик», «цирк» и «гнилые яблоки»

Зовут Анна, в сумке лекарства, в квартире собака, Лю сканировала Анну, её любовника, месяц назад, месяц вперед, секунды хватило, чтобы накрыть весь город легкой внимательной сетью. Что делать? Где искать? Что искать? Как свести? Три часа, нет времени на разговоры. Не мог дать больше! Никогда не дает больше. И никому. С тех пор как ушла АнгелА.

Анна достала ключ из кармана пальто, провернула его в замке:
- Сейчас я напою Вас горячим чаем, поищу одежду, а Вы расскажете что случилось, хорошо? – Она обернулась, но женщины рядом не было. Анна растерялась, посмотрела по лестнице вверх, вниз. На верхней площадке был выбит кусок стекла, под окном лежали вездесущие желтые листья. На нижней расплылось какое-то розовое пятно.
- Бред. У меня галлюцинации, - пробормотала Анна, по спине волной прошел озноб, она попятилась в квартиру, не сводя глаз с нижней площадки, и закрылась на все замки.

Дома было тихо. Бедный Йорик дремал в углу на подстилке и не торопился её встречать. Может, заболел, подумала Анна. Подошла, погладила собаку по длинной шерсти. Накатили воспоминания – Йорика он подарил ей на годовщину их знакомства, собака была как ребенок, которого они не могли завести, пока не закончат учиться. Она начала плакать и не могла остановиться, слезы лились и лились, в горле снова появился ком, стало тяжело дышать.
Анна взяла сумку, прошла на кухню, выудила из шкафа открытую бутылку красного вина, отпила залпом несколько глотков. Села. Старый стул тихонько скрипнул под ней. Анна открыла сумку, достала из розового пакета один флакон с таблетками, достала телефон, набрала номер. В безжизненном ритме гудков в голове пульсировали слова:
- Я не могу так жить. Я не хочу без тебя жить.
Она была как перетянутая струна, от дрожащих коленей до сведенных скул, каждый гудок гулял по ней как скрипичный смычок, вызывая волны ноющей боли и бессильного гнева. Казалось, еще одно касание, струна лопнет, и она развалится на части. Анна нажала отбой и набрала смс - «Я не могу без тебя жить. Через полчаса я усну». Она перечислила названия таблеток, которые купила. Если он успеет вовремя, её откачают. Если нет…

В коридоре бешеным лаем зашелся Бедный Йорик, и тут же завизжал. Анна уронила телефон, выскочила в коридор. Перед Йориком сидела большая белая кошка и внимательно смотрела, как на морде собаки расцветает красная полоса, начинаясь от глаза и теряясь в намокающей от крови шерсти.
- Что за…!?!?! А ну пошла отсюда! - кошка подняла на Анну голубые глаза. Белые кошки с голубыми глазами глухие – пронеслось у нее в голове. Анна открыла дверь, брать кошку голыми руками было страшно, она оглянулась в поисках палки, но кошка сама юркнула в дверь и побежала вниз по лестнице. Йорик жалобно подвизгивал и тер морду лапой.
Анна промыла рану, края расходились под пальцами. Собака печально смотрела на нее и скулила. Ветклиника была недалеко, минут пятнадцать ходьбы. Ладно, пошли, успею еще умереть - решила Анна, приложила Йорре чистый носовой платок к ране, взяла собаку на руки и вышла из дома. Белой кошки нигде не было видно.

В клинике была небольшая очередь. В ожидании приема Анна читала прайс на услуги – гуманное усыпление вашего питомца, без боли под наркозом от пяти до десяти килограмм – одна тысяча рублей. Кремация – от пяти до десяти килограмм – одна тысяча двести пятьдесят рублей. Бедный Йорик, измученный переживаниями, спал у неё на коленях.
- Ну а куда его? Кому он будет нужен, когда меня не будет? Будет болтаться по подворотням, попадет под машину, сожрут бомжи, – думала Анна, к горлу снова подкатили слёзы, – Ну не усыплять же его, собака то чем виновата.
На приеме морду Йорику подбрили, но шить не стали, наложили пластырь и отпустили.

На улице Анна присела на скамейку, солнце осторожно выглянуло сквозь тучи, позолотило Йоркину шерсть. Она сидела и думала, что вся её жизнь проскочила как щепка, пущенная по быстрой лесной речке, и скрылась за поворотом, исчезла за старой упавшей корягой. Йорик вдруг загавкал, сорвался со скамейки и побежал, Анна не успела схватить поводок, и он волочился за собакой, оставляя в пыли тонкий след.
-Йорра, Йорра, стой! Ко мне! – закричала Анна, ей показалось, что где-то перед ним мелькнул пушистый белый хвост. Анна побежала. Собака пересекла детскую площадку и скрылась за углом соседнего дома. Анна перед поворотом остановилась, ей стало страшно. Она часто бывала в этом дворе, видела и проход и старый дом за ним, но там был тупик, в который она никогда не сворачивала. Собачий лай захлебнулся вдали. Анна поколебалась немного и повернула за угол.

Во дворе было безлюдно, ветер обрывал листья со старой яблони, кидал их в мусорку напротив, и они стелились поперек дорожки желтыми ручейками и лужицами. Скрипнула дверь подъезда, словно приглашая войти. Анна зашла. На первом этаже все двери были плотно закрыты. Она поднялась выше. Дверь справа была приоткрыта – простая, деревянная дверь, обитая голубым выцветшим дерматином. Где-то за ней растерянно тявкнул Бедный Йорик. Анна постучала и крикнула в глубину квартиры:
– Ау! Здесь есть кто-нибудь? К вам забежала моя собака, могу я её забрать? – никто не отозвался.
– Йор, Йор, Йорра, иди ко мне – позвала Анна. - Могу я зайти, чтобы забрать свою собаку?
Тишина. Анна решилась войти.
- Чертова псина, чертова кошка, будь оно все неладно, - ворчала она пробираясь по темному коридору.
- Чтоб тебя! - Анна ударилась ногой о какой-то угол и, наконец, зашла в комнату.

Мягкий солнечный свет падал сквозь окно, подсвечивая танцующую пыль. В углу, в резной деревянной кадке, веером раскинулась большая пальма. Справа, вдоль стены выстроились стеллаж, набитый книгами, и сервант на тонких ножках, за стеклами которого блестела посуда. Слева на большой кровати кто-то лежал, Анна слышала тяжелое дыхание с тихим присвистом на вдохе. Посередине комнаты с застывшим лицом, никого не видя и не слыша, стоял старик. В руках у него было ружье. Бедный Йорик сидел у его ног.
- Йор, Йорик, иди сюда – прошептала Анна помертвевшими вмиг губами. – Йора…
Собака повернулась на её голос, коротко тявкнула. Человек на кровати застонал, старик вышел из забытья, повернулся к Анне, дуло ружья качнулось в её сторону, девушка быстро отступила в коридор.
- Извините, пожалуйста, моя собака заскочила в вашу квартиру, я могу её забрать?
В комнате повисла тишина, потом хриплый мужской голос произнес:
- Да, конечно… - Анна выглянула из-за угла. Старик положил ружье на пол.
- Простите, я вас напугал… - он с трудом подбирал слова. – Она так кричит… я больше не могу…
Анна прошла в центр комнаты, взяла на руки Бедного Йорика, намотала поводок на запястье.
- Она так кричит – его слова падали тихо и сухо – Она каждый день просит бога о смерти, а он не дает. Что мне делать, что мне остается делать? Как мне помочь ей…
Старик сел на кровать, он шептал и гладил рукой по одеялу, напряженно всматриваясь в лицо на подушке в поисках ответа на свой мучительный вопрос.
Анна подошла к серванту – на рюмках золотились маленькие знаки зодиака, подвески на тонких проволочках. Из глубин памяти всплыло – так же были расставлены рюмки у её бабушки, с такими же подвесками. Лев, овен, скорпион, рыбы. Полкой ниже стояла большая старая фотография – молодая черноволосая красавица с задорными глазами и пухлыми губами, сложенными в полуулыбку, опиралась одной рукой на статного офицера в форме, другой на раскинутые крылья бронзового орла. Под фотографией стояла подпись – Пятигорск, 1958г. Анна обернулась к кровати.
- Что у вас? Рак?
- Да… последняя стадия. - старик закрыл руками лицо и согнулся, словно из него выпустили воздух.
- Что мне делать, что мне делать? – шептал он в сложенные ладони. Анна смотрела на ружье, лежащее на полу, – у него был деревянный, темный от времени приклад, и ей казалось, что оно было заряжено…
Анна присела перед стариком на корточки, тронула его за колени
– Послушайте, послушайте меня минутку. Очень внимательно.
Она дождалась, пока старик перестанет бормотать, и снова зашептала в его седые волосы:
– У меня есть таблетки, если вы смешаете их и дадите ей, она уйдет тихо, без боли, просто уснет, никто ничего не узнает. Вы слышите меня?
Старик не отнял руки от лица. Анна достала из сумки розовый пакетик с таблетками и положила на пол, рядом с ружьем.

Домой она вернулась пустая и холодная как выпотрошенная рыба. Не было мыслей, эмоций, сожалений. Не было горя, не было ни-че-го. Бывший любовник казался ей маленьким и далеким. Словно его и не было, словно все кончилось много лет назад, перегорело, распалось в труху, ушло в землю и перегнило. Она сидела в стареньком кресле у окна, пила вино из бутылки, слушала дождь. В голове крутились слова песенки, которую в детстве пела мама – «кап-кап, падают капли, с неба на землю, на мокрый асфальт».

Дождь. Что-то дернуло её из прострации. Дождь. Когда она вернулась домой, дождь уже шел. И там, под дождем, что-то было. Странное. Анна накинула пальто, вышла на улицу. Под тонкими призрачными струями осеннего дождя сидела мокрая белая кошка и смотрела в мутное, нависшее над головой, небо.
- Кыс-кыс, позвала Анна. - Кошка не шевелилась. Глухая, вспомнила Анна, и подошла ближе. Кошка посмотрела на неё.
- Кыс-кыс, пойдем, я дам тебе колбаски.
Дома, пока Анна закрывала Йорика в ванной, кошка прошла в комнату. Анна накинула на неё махровое полотенце, но трогать побоялась. Ушла в кухню, нарезала колбаски, налила в блюдце молока.
- Милочка, ты что, не знаешь, что взрослым кошкам молоко вредно, у них случается понос и рвота?
Блюдце выпало из рук и разбилось вдребезги о кафельный пол. Анна с трудом заставила себя обернуться. В дверном проеме, закутанная в Аннино полотенце, стояла маленькая худая женщина с белыми волосами и голубыми глазами.
- Аннушка, закрой рот!– женщина расхохоталась.
Анна попятилась, уперлась спиной в кухонный стол.
- Стой, дурында! Ноги порежешь, - Лю подошла, бесцеремонно оттянула Анне веки, осмотрела глаза, коснулась лба.
- Ммм, все у тебя будет хорошо! Окончишь институт, выйдешь замуж, родишь мальчика на четыре килограмма, будешь прекрасным врачом и спасешь тысячу жизней. Хорошая работа! – Лю улыбнулась. – Плюс пятьсот мне в карму, – и снова рассмеялась серебристо и звонко.
- Кто вы? – хрипло спросила Анна.
- Да неважно! Ну… Меня зовут Лю, я Ангел Хранитель первого ранга – ффу, терпеть не могу этот пафос. У меня было три часа на решение поставленной задачи, и я справилась с ней в полном объеме. Дай мне печеньку! Вон ту, из зеленой банки. Нет, давай всю банку! И вот эту бутылочку – Лю достала из воздуха недопитую Анной бутылку вина, отпила залпом, захрустела печеньем и замурчала - Господи, как вкусно!
- Ангел… - Анна собирала разбросанные по пустой голове мысли – какой ангел? А крылья где? Почему? Я не понимаю…
Лю ела печенье и с любопытством наблюдала за Анной. Допив вино, протянула:
- Ладно, спрашивай.
Анна выпалила первое, что пришло в голову.
- Бог есть?
- Если я есть, то и бог есть, логично? И сегодня у нее было отвратительное настроение.
- У неё? Бог - женщина?
- Женщина, мужчина, какая разница, у нас на небесах нет различий по половому признаку, – отмахнулась Лю.
- Все? Я полетела.
- Нет, стой, пожалуйста! Почему все так нелепо… трусы эти…
Лю скривилась
- Я же говорю - паршивое настроение. Понимаешь, это у вас тут – эмоции, трагедии, сиськи, котики. А у нас скучно. Благостно. Порой от этого просто… сатанеешь! Вот сегодня, например, у нас был доклад на тему «Было ли грехопадение необходимым шагом в развитии человечества» с последующей дискуссией. В результате, я отправилась сюда, трусы мне кинули вдогонку, а перед вознесением я должна еще и прокукарекать три раза. Стоя на одной ноге. А потом улететь в потолок как супермен в пузырящихся трусах. Цирк!!! – Лю повысила голос и посмотрела вверх.
- Все, пока-пока! Мое время истекло, живи счастливо, никогда не теряй надежду, а я буду за тобой присматривать.
Она тепло улыбнулась Анне. Потом задумалась, добавила:
- Собаку сегодня старику унеси. Ему теперь надо о ком-нибудь заботиться. Тебе все равно от неё радости не будет, плохая память.
Лю скинула полотенце, под которым обнаружились все теже розовые кружевные трусы, поджала ногу и исчезла, согласно заявленным канонам, – с кукареканьем и пузыреньем.


Наутро Анна плохо помнила события прошедшего дня.
А через день и вовсе всё забыла.
И было все у неё ха-ра-шо!
Может потому, что желтый фантик со смайликом кочевал из кармана в карман её одежды, и, якобы, приносил удачу.

18 - Погостили-пора и честь знать

Курили и болтали в его стареньком Фольксвагене. Обо всем на свете и ни о чем конкретно. Олег шутил, она смеялась. Казалось, они знакомы всю жизнь.Затем пошли гулять. Нет, не так. Она повела его.
Грациозная фигурка девушки порхала, будто не касаясь земли, лишь крохотные каблучки выдавали невесомую поступь. Цок-цок, волшебная музыка. Сердце пыталось подстроиться под этот чарующий ритм. Олег чуть прибавил шагу, и когда повернули за угол, робко коснулся бархатного предплечья нимфы. Она чуть замешкалась и повернула голову, слегка задев длинными русыми прядями его лицо. Столько эмоций нахлынуло разом. Легкая прохлада изящной руки, пьянящий аромат волос - мята и пряности.
Лицо девушки тронула улыбка.
- Ну вот, пришли, - произнесла она тихо, словно зашумели ветви райских садов.
Олег молча любовался ею. Просто смотрел. Красивая...
- Ты здесь живешь? - Спросил он, оглядываясь вокруг.
Просторный холл выложен мрамором, витражные стекла во всю стену, тянутся вверх насколько хватает взгляда, где-то очень высоко они переходят в сводчатый потолок. Светлая обивка кресел резко контрастирует с длинной стойкой из черного дуба. Воздушная легкость и разнузданная роскошь. Дворец.
- Нет, конечно, - улыбнулась она, - как можно жить в таком месте?!
- Действительно, нельзя. Работаешь тут?
- Ага, присядь, - прикоснувшись к его груди, она слегка толкнула Олега в одно из кресел. - Сейчас заполним документы.
Девушка быстро выудила из кипы бумаг на стойке пару листков скрепленных степлером и погрузилась в изучение их содержимого,
изредка, внося правки и вписывая его данные.
Олег дотянулся до массивной, хрустальной пепельницы и блаженно закурил, разглядывая улицу сквозь огромные окна. По затененной вязами аллее прогуливались молодые мамочки с колясками, спеша и сигналя проносились автомобили, чуть подпрыгивая на неровных рельсах, громыхал обшарпанный трамвай.
Странно. Он сотню раз бывал на этой улице, по дороге на работу и просто проездом. Никогда не обращал внимания на гротескное сооружение, окруженное ажурным заборчиком и увитое диким виноградом. Никогда не хватает времени встать и оглядеться. Просто, заглянуть за угол.
Прохладная, мягкая ладошка легла ему на руку. Олег взглянул на девушку и улыбнулся.
- Ну, что готово?
- Да, - она провела ладонью по его непослушным, жестким волосам.- Волнуешься?
- Нисколько, - он поднялся и поймав изящную кисть, нежно приложился к ней губами, - ты ведь со мной.
Вдруг, что-то изменилось. В глазах потемнело, а грудь свело судорогой. Девушка удивленно отстранилась и веселые искорки в огромных глазах, сменились разочарованием. Она отняла руки от Олега.
- Не в этот раз, прости... - потухший взгляд из-под длинных ресниц.
Вторая судорога, как сокрушительный удар в грудь. Парень будто начал проваливаться в призрачную, бездонную воронку.
- Не! Оставляй! Меня! - Слова болью слетали с губ.
- До встречи…
Полет в воронку неожиданно прервался.
Удар!
Все органы внутри будто оторвались. От сокрушающей боли распахнулись глаза.
- Разряд!
- Есть контакт! Заработал моторчик!- Дородный санитар с раскрасневшимся лицом аккуратно смахнул тампоном пот со лба доктора.
Олег огляделся сквозь слезы, застилающие глаза, судороги еще били его изодранное рваным металлом тело. Огромный грузовик импортного производства, казалось, не пострадал вовсе. Картину портил лишь перемолотый в железный фарш Фольксваген, затерявшийся где-то между задними осями фуры, да сбитые столбики ограждения, бетонным крошевом разбросанные по трассе.
Пожилой мужчина с благородной проседью, стоял на коленях перед окровавленным телом. Побелевшие костяшки пальцев намертво сжали электроды.
- Ну, с днем рожденья тебя. - Мужчина шумно выдохнул и устало опустился на грязный асфальт. - Ещё бы чуть-чуть…
- Да пошли вы, - прохрипел захлебываясь кровавой пеной Олег, - суки...

19 - «Где любовь, там и Бог»

«Качество мысли определяет окраску, природа мысли определяет форму, определённость мысли определяет ясность очертания» (1)
(Выдержка из руководства по мыслеформированию факультатива по предмету грёзоплетение в Обители Знаний и Самоопределения).
Кроме Ромки на факультете энергетики в Обители Знаний и Самоопределения по Ленке сохла почти вся мальчишеская половина учащихся. Многие пытались подкатить к белокурой красавице с чудесными голубыми глазами, отличнице и лучшей ученице потока. Да только гордячка в лучшем случае оставалась без внимания к попыткам мальчишек, а в худшем соглашалась на свидание, после которого остроумная девчонка поднимала очередного неудачливого ухажера на смех, да так, что бедолага не мог найти себе места, когда под дружный хохот студентов на следующий день входил в аудиторию.
Конечно же, Ромка опасался сесть в лужу и быть осмеянным однокурсниками, но пронзительный взгляд лазурных Ленкиных глаз удивительным образом туманил его сознание, учащал сердцебиение и напрочь лишал его чувства самосохранения. Когда Ленки не было рядом, Ромка не впадал в то странное дурацкое состояние сладостной безвольности и был способен мыслить рационально. В такие минуты Ромка размышлял, как найти оригинальный подход к девушке. Ответ подсказал случай. Однажды слоняясь по улицам, Ромка завернул за угол дома и буквально носом уперся в старомодный афишный столб, на котором среди нескольких современных афиш красовалась одна, выполненная под старину из пластика, имитирующего бумагу. Плакат приглашал ценителей искусства посетить открытую трансляцию грёзы. "Ну, что еще может быть романтичней, чем создание и передача красивых лирических мыслеобразов", - осенило Ромку. Чтобы не облажаться на свидании, парень решил подготовиться более основательно, нежели другие мальчишки потока и в этот же день записался на факультатив грёзоплетения.
Телепатия была освоена людьми за долго до рождения Ромки. Несмотря на то, что передача мыслей на расстояния от мозга к мозгу без использования технических средств оставалась невозможной, термин прижился. Нравственно-интеллектуальный уровень развития общества достиг того уровня, который позволил людям правильно распорядиться новой технологией и не повторить печальный опыт прошлого, как например, в случае с бездарным использованием потенциала Интернета на заре его появления. Телепатию применяли повсеместно, начиная от мысленного управления машинами, до лечения душевнобольных в психиатрии. С помощью техники люди научились точно передавать не только мысли, но и индивидуально воспринятые ими целостные образы предметов или явлений. Мечтать и фантазировать свойственно каждому из нас. Люди, обладающие уникальным воображением и необыкновенно богатой фантазией, стали создавать сложные сюжетные мыслеобразы из собственных воспоминаний и переживаний, возведя это в степень мастерства. Так появилось новое направление в искусстве.
Ромка всегда относил себя больше к физикам, чем к лирикам, но, как известно, любовь изменяет законы природы, что уж тут говорить об образе мышления двенадцатилетнего мальчишки. На выпускном экзамене факультатива Ромка, представил почти что шедевр грёзоплетения, в который вплел все самые яркие воспоминания и ощущения связанные с Ленкой. Ромкина работа оказалась настолько искусной и столь мощной по энергетике, что своим выступлением он просто порвал выпускную комиссию и так растрогал шестидесятилетнюю преподавательницу, что она, сорвав с головы сетку лого-приемника, сразу же предложила ему перевестись с факультета энергетики на факультет искусств, от чего Ромка тактично отказался и поспешил откланяться. Пусть эти недопонятые чудики-лирики и вселили в него уверенность, но для дальнейшего достижения цели они ему были больше не нужны.
Настал день, и Ромка, стараясь не смотреть в зачаровывающие глаза Ленки, краснея, бледнея и заикаясь, пригласил предмет своего воздыхания на свидание. Из невнятного бормотания сокурсника девушка поняла, что тот приглашает её в Дом искусств на открытую художественную трансляцию грёзы, сплетённой популярной гастролирующей звездой, мастером классических романтических грёз. Уникальный интерес посещения такой трансляции состоял в том, что грёза транслировалась не в записи, а плелась мастером непосредственно в момент её переживания участниками. Событие было из ряда вон выходящим, поэтому билеты на трансляцию просто так купить было нереально. Тот факт, что Ромка сжимал в руках две пластиковые пластины билетов, подсказывал Лене, что подкат к ней планировался давно. И это более чем устраивало покорительницу мальчишеских сердец и любительницу розыгрышей. «Тем веселее будет финал этого свидания», - подумала она. К тому же, ей ужасно хотелось посетить трансляцию, о которой в один голос восторженно отзывались известнейшие критики и драматурги современности. Уж больно редкое и интересное событие, когда еще выпадет такой шанс. Ленка согласилась, и Ромка с облегчением выдохнул. Самая сложная часть плана была выполнена.
Собираясь на свидание, Ромка еще раз прогонял в голове детали предстоящего события. Амур с безумием часто шагают рука об руку, и то, что задумал влюбленный, содержало значительную долю безрассудства. По своей сути, трансляция сложных сюжетных мыслеобразов мало чем отличалась, скажем, от просмотра фильмов в кинотеатре 21 века. Люди также приходили в просторный зал и занимали свои места в креслах, которые в отличие от обычных мест для сидения были оснащены специальным оборудованием, способным транслировать поток образов непосредственно в сознание воспринимающего. Преимущество коллективного посещения такого мероприятия заключалось в том, что посредством тех же принимающих устройств люди могли делиться эмоциями, что усиливало эффект восприятия. Чем больше отдельных переживаний сливалось в общий поток, тем живее и красочнее воспринималась общая картина трансляции для каждого в отдельности. Хитрость Ромки заключалась в том, чтобы на гребне волны профессиональной трансляции, в момент её кульминации, вплести в неё созданный им романтический мыслеообраз, посвященный Ленке. То, что Ромка был не в состоянии произнести вслух, он собирался представить девушке в виде чувственных картин его внутренних переживаний, многократно усиленных эмоциями зала.
Из зеркала на Ромку смотрел стройный мальчишка среднего роста с серыми глазами, прямым носом, большим, но правильным ртом, широкими скулами. Смог бы он понравится такой девушке как Ленка? Может да, а может и нет. Как вообще понять этих девчонок, если они такие странные и своенравные? Рассуждения о тонких механизмах психики женщин, внезапно привели Ромку к ошеломительной мысли. На лице его проступило выражение крайнего изумления. А что, если его мыслеобраз покажется ей глупым и наивными и только развеселит насмешницу Ленку?! За час до начала трансляции Ромка, холодея, осознал, что в его план требовал внесения коррективы.
Шагая взад и вперед по коридору, юный авантюрист лихорадочно искал решение. При очередном витке карусели мыслей, Ромка вдруг ухватил одну, самую очевидную. Как же он не догадался сразу?! Сломя голову он бросился в комнату брата.
Семнадцатилетний старший брат Романа, Виктор, имел приличную коллекцию лого-кристаллов с записями грёз, сплетенных профессиональными авторами. Для спасения своего плана у него-то Ромка и решил тайно позаимствовать один, помеченный абсолютно (как показалось Ромке) однозначной подписью Romantic. По всей видимости, этот кристалл был очень ценен для Виктора, потому как хранил он его не в общей коллекции на виду, а отдельно, под матрасом. Ромку давно разбирало любопытство и желание ознакомится с этой загадочной записью, от просмотра останавливала лишь Ромкина воспитанность. Но теперь, когда его многодневная работа могла оказаться напрасной, он готов был поступиться принципами.
Голографические цифры хронометра, парящие над площадью, подсказывали, что до трансляции оставалось двадцать минут. Стоя на мраморных ступеньках Дома искусств, Ромка почти не сомневался, что теперь план сработает. Кристаллы успокаивающе оттягивали нагрудный карман его куртки.
Ленка подошла к первому звонку, вещающем о скором начале трансляции, и молодые люди, влившись в неспешный поток посетителей, вошли вовнутрь Дома искусств. Они прошли через холл, который представлял собой галерею с изображениями звезд различных направлений искусства, и попали в большой зал круглой формы. С потолка помещения свисала громадная сияющая люстра, по сравнению с которой люстры холла выглядели маленькими светильниками. Ряды кресел сужающимися концентрическими кольцами обрамляли небольшой подиум с консолью управления трансляцией в центре зала. Планируя поход в Дом искусств, Ромка неслучайно приобрел билеты на места в первом ряду. Аппаратная часть кресел посетителей за ненадобностью не обладала гнёздами для подключения лого-кристаллов. Поэтому Ромка намеревался воспользоваться входами на консоли управления, которая должна была оказаться свободной, ведь трансляция велась вживую, без использования записей.
Однокурсники заняли свои места, как раз в тот момент, когда гул голосов посетителей стал стихать, а яркое освещение зала сменилось мягким приглушенным светом, погружая ожидающих трансляцию в атмосферу спокойствия и умиротворения. На подиум вышел мастер грёзоплетения, и многочисленная публика разразилась приветственными аплодисментами. Маэстро, облаченный во фрак, переливающийся в ярком свете люстры всеми цветами радуги, церемонно поклонился, поправил тугую накрахмаленную манишку и уселся в свое кресло-ложе. Еще до того, как свет стал меркнуть, Ромка бегло осмотрел консоль и убедился, что она почти не отличалась от той, что использовалась на занятиях факультатива. После третьего звонка посетители почти синхронно стали одевать на головы сетки лого-приемников.
Когда зал стих, Ромка с замиранием сердца на цыпочках подкрался к подиуму и, дотянувшись до консоли, осторожно вложил кристаллы в гнёзда. Затем также тихонько занял свое место и в последний раз взглянул на Ленку. Девушка полулежала в мягком кресле, прикрыв глаза. Черты ее лица расслабились, пушистые ресницы едва заметно подрагивали. Белые волосы обрамляли ее ангельское личико с красивым подбородком и по-девичьи румяными щечками. Сеточка устройства связи казалась дополнительным элементом ее прически, состоящей из хитрого сплетения косичек. Ленка была само очарование и однозначно стоила того, на что он отчаянно решился еще полгода назад и собирался провернуть через несколько минут. Ромка оказался последним в зале человеком, одевшим на голову гарнитуру мыслесвязи.
Грёза была основана на старом как мир библейском сюжете об Адаме и Еве. История об Эдеме, описанная в Библии, бесчисленное множество раз волновала воображение художников, поэтов, режиссеров, пытавшихся хотя бы на холсте, бумаге или на экране воссоздать образ покинутой людьми колыбели жизни. Описать неописуемое, именно с такой проблемой сталкивались все они. Возможности мыслепередачи выводили задачу отображения картины рая на иной, ранее недоступный искусству уровень.
Итак, все сидящие в зале оставили бренную землю и перенеслись в обитель Бога. Отовсюду в этом мире шел свет – струящийся и яркий, чистый и прекрасный. Светились даже перволюди Адам и Ева. Их ауры, словно в такт биению сердец, пульсировали мягкими вспышками. Растительность сада, почва, небо, водоемы, сам воздуха Эдема имели лишь отдаленное сходство с реальными земными прообразами. Каждый экзотический цветок, каждая диковинная зверушка были похожи на что-то знакомое и в тоже время абсолютно не похожи ни на что ранее уведенное. Описание запахов, вкусов и звуков этого мира буквально вертелись на языке. Это странное балансирование восприятия на грани распознавания ощущений от буйства красок, удивительных запахов, манящих звуков в сочетании с разнообразием жизни и величием красоты открывающихся пейзажей порождало чувство трепетного блаженства и благоговения даже у неверующей части аудитории.
Совершенная детализация и реалистичная прорисовка всех граней иного мира создавали абсолютный эффект присутствия. В один момент Ромка даже поймал себя на мысли, что в ходе переживания действа забыл, зачем пришел в Дом искусств. Но вкус яблока, который попробовала Ева, показался Ромке каким-то, ну очень уж мирским. Неоправданность ожиданий позволила ему ненадолго вырваться из плена грёзы. И вовремя, ведь сюжетная линия подходила к своей кульминации. Коварный Змей уже убедил Еву вкусить запретный плод Дерева познаний, а Бог изгнал своих любимцев из Эдема. Рост эмоциональной волны, нагоняемой сотнями отдельных человеческих эмоций, собирался достигнуть своего апогея как раз в тот момент, когда Адам и Ева, взявшись за руки, стали бы признаваться друг другу в вечной любви и верности.
Теоретически изменить курс трансляции мог любой человек, владеющий навыками ментальной работы с моделирующей консолью управления. Но в обществе современников Ромки люди наделяли процесс создания художественной грёзы почти сакральным смыслом. Вмешательство в открытую трансляцию рассматривалось бы непомерно циничней, чем разговор зрителей в полный голос во время представления в театре. Такой поступок просто находился за гранью морали. К тому же, доступ к гнёздам консоли имел лишь оператор трансляции, а самостоятельно плести грёзы вживую умел далеко не каждый. Может быть, поэтому инженеры, работавшие над технической частью зала, не подумали о каких-либо мерах предосторожности. Идея завоевать Ленкино расположение всецело овладела Ромкой, сделав его почти одержимым, и не оставила в его голове места размышлениям о моральной стороне его поступков.
Чтобы влиться в трансляцию Ромка, использовал канал обратной связи, по которому участники действа могли обмениваться эмоциями. Факультативные занятия не прошли даром, он легко подключился к ментальному интерфейсу консоли и активировал свои заготовки, обе сразу.
Желтая полоска вечерней зари разделяла темно-синюю воду и багровое небо. Аудитория трансляционного зала Дома искусств вдыхала прохладный воздух побережья, благоухающий морской солью и травами первозданной Земли. На возвышенном берегу моря под сенью развесистой ивы, приникнув друг к другу, стояли Адам и Ева. Ева подняла голову и посмотрела Адаму в лицо. Молодой человек ждал ответа. Глаза девушки увлажнились, она была тронута его признанием. Её взгляд, легкая улыбка, все её существо выражало любовь. Сотни посетителей трансляции, переживая чувства влюбленных, словно свои собственные, зашлись в бессознательно-эмпатическом экстазе. «Когда ты рядом у меня внутри горит огонек, мне нравится его тепло, и то, как он меня согревает, – проникновенно начала ответную речь девушка. - Сейчас, когда ты меня обнимаешь, я понимаю, что ты – мой мир, который не заменит мне ни Эдем, ни вся Вселенная! Я люблю тебя, Адам! И этим все сказано!». Волнение членов открытой трансляции грёзы достигло своего пика. Из уголков сомкнутых глаз самых впечатлительных из них выступили слезы. Ева приподнялась на цыпочки, чтобы поцеловать Адама. И вдруг… ее лицо начало меняться. По замыслу автора Ева изображалась взрослой девушкой, сейчас же ее лицо обретало мягкие юношеские черты. Менялся цвет глаз с зеленых на голубые, распущенные волосы укладывались в современную прическу. Не преображались лишь шикарные пропорции сформированного женского тела. Изменения коснулись и Адама. Он тоже стремительно молодел лицом, стремясь в пубертатный возраст. Перекрывая шум прибоя и крики чаек на берегу моря, раздались бурные аплодисменты. Зал воспринял неожиданные изменения внешнего вида героев как оригинальный авторский прием и выражал свое восхищение таланту мастера.
Маэстро был обескуражен. Подобное происходило с ним впервые в жизни. Ему вдруг вспомнились до смешного вздорные прогнозы медиков о вероятном развитии психоневрологических аномалий у людей его профессии. Теперь эти предостережения не казались такими смешными. Грёза зажила своей жизнью, и он ничего не мог с эти поделать, как ни старался. Образы главных героев неконтролируемо менялись. Они превращались во взрослых с лицами детей. Эти безумные превращения были совершенно чужеродны творению мастера. То, что стало происходить с его произведением несколько секунд спустя, навсегда выбило автора из колеи и впоследствии заставило до конца жизни отказаться от мысли сплести хотя бы одну самую незатейливую грёзу.
В режиме управления и программирования трансляцией мыслеформы маэстро ощущались Ромкой мощным живым потоком, в который вливались струйки эмоций посетителей. Сам сюжет трансляции Роман наблюдал как бы со стороны без погружения в мир переживаний. Любовь, помноженная на отчаяние, вкупе с одержимостью, совершили невероятное. Юноша смог переключить управление отдельными линиями этого потока мыслей частично на себя. Сначала трансляция подчинялась Ромкиным ментальным командам, и ему удалось наделить Еву чертами Ленки, ну и Адама - своими для пущей убедительности. Но затем все пошло не совсем так, как он предполагал.
За то мгновение, что Ева или Ленка (в один момент для Ромки они стали одним и тем же существом) тянулась к Ромкиным губам, он ощутил её запах, удивительный и волнующий. Именно этот женский аромат выдернул Ромку из режима управления обратно на берег моря и ввергнул в то странное безвольное состояние, которое стало причиной произошедшего в следующую секунду. После поцелуя Евы-Ленки та часть мужского Ромкиного мозга, которая заведовала неосознанными реакциями, инстинктами желаниями и страстями подавила все другие устремления организма, кроме проснувшегося сейчас древнего, могучего инстинкта размножения. Граница между реальностью и вымыслом бесследно испарилась, и юноша всецело отдался стремительному и неконтролируемому больше никем течению мыслепотока, теперь берущего свой исток из кристаллов, уставленных им несколькими минутами ранее в гнезда консоли управления.
Трансляция кардинально свернула за угол, неожиданно изменив свой чувственный и романтичный тон на гадкие, крамольные сцены разврата. К такому повороту сюжета высоконравственные современники Ромки оказались, мягко говоря, не готовы. Обстановка берега моря резко сменилась на интерьер спальни, окрашенной в оттенки красного. Приторно сладкие, густые вибрации грязного вожделения прокатились по залу, создавая жуткий диссонанс в общем мыслеполе. Адам и Ева спаривались в немыслимых позах. Они переплетались телами, словно змеи в брачный период. Ауры молодых людей теперь не пульсировали вспышками, а полыхали яростным желтым пламенем. Еще большей невыносимо гнусной сюрреалистичности происходящему предавало то обстоятельство, что с небес, скрестив руки на груди, на всю эту картину взирал Великий Вечный старец. Лик его немолодой и спокойный был переисполнен вселенской любви и мудрости. «Где любовь, там и Бог» - эта древняя поговорка сегодня обрела для посетителей трансляции еще один, совершенно неожиданный смысл.
Психика людей подверглась шоку как раз в тот момент, когда вся аудитория находилась на пике эмоционального резонанса. Трансляция, окончательно запутавшись в несвязанный клубок обрывков мыслей и эмоций, самопроизвольно прекратилась, и в зале на несколько секунд воцарилась потрясённая тишина. Потом разразилась массовая истерика. Одни рыдали в голос, другие выкрикивали что-то нечленораздельное, третьи, вскочив со своих мест, бежали к выходу из зала. К особо слабонервным и лишимся чувств, на помощь уже спешили люди из персонала Дома искусств.
Сильно раскрасневшаяся студентка Обители Знаний и самоопределения со странным неоднозначным выражением лица смотрела на однокурсника. Девушку одолевала сложная смесь чувств из страха, стыда и невероятно сильного сексуального возбуждения, утихающие волны которого все еще заставляли конвульсивно вздрагивать ее тело. Такого Лене за её недолгую жизнь не доводилось испытывать никогда. Находясь в состоянии отрешенной меланхоличности, вдруг наступившей от пережитого, Ромка с безразличием вспомнил снисходительно ироничную улыбку на лице Ленки в тот момент, когда она давала свое согласие на свидание с ним. Теперь она не улыбалась. Кто же мог подумать, что его затея закончится вот таким мелодраматичным образом. Ромка растерянно пожал плечами, сокрушенно вздохнул и устало посмотрел девушке в глаза.
Потом все завертелось и много чего приключилось. Работала целая комиссия по расследованию данного происшествия. Откуда взялся запрещенный кристалл с архаичной порно записью, и как он попал к Роману, комиссия так и не выяснила. Обладатель богатой коллекции записей мыслеобразов брат Романа, Виктор, признать себя хозяином злополучного кристалла отказался, и вообще, отрицал свою причастность к этому делу. Позади остались неприятные разбирательства, и долгие нравоучительные беседы с родителями. Но, несмотря на последствия, Ромка был счастлив, что всё так вышло. Ведь после случившегося они с Ленкой были обязаны полгода посещать совместные сеансы психо-коррекции. А за это время Ромка обязательно выдумает новый план по завоеванию сердца девушки своей мечты.

Примечания:
(1) А. Безант и Ч. Ледбиттер, "Мыслеформы"

20 - Игра не стоит свеч

- Ставки сделаны, ставок больше нет!
Я сжимаю руки в кулаки, не замечая, как ногти впиваются в кожу.
Секунды тянутся бесконечно долго, стягивая нервы в дрожащий комок.
Колесо рулетки беззвучно вращается, только шарик прыгает, отщёлкивая доли моего везения. Цвета и цифры сливаются в сплошное месиво.
Игроки почти легли на стол, гипнотизируя взглядом ход маленького снаряда.
-Десять черное!
Я чувствую соленый привкус крови во рту и с холодным отчаянием гляжу на оставшиеся фишки. Языком провожу по искусанным губам, глядя, как лопатка крупье двигается по столу, забирая фишки у одних и раздавая другим. Моя ставка присоединяется к куче жетонов, увеличивающих доход казино.
- Делайте ваши ставки, господа!
Лихорадочно промокаю лоб рукавом рубашки, подсчитывая оставшиеся фишки.
Ставлю на двадцать семь, тридцать и двадцать девять. Оставшуюся мелочь отправляю на цифру тридцать шесть. Тридцать шесть недель Юлькиному животу. Наш сын... Я должен выиграть!!!
Колесо вновь раскручивается.
- Тихий шум вращения резко нарушает хруст пущенного шарика. Замираю, не в силах оторвать взгляд от стола. Щелк, щелк, щелк…
- Ставки сделаны, ставок больше нет!
Шарик теряет скорость и застревает в какой-то ячейке. Колесо медленно останавливается. В волнении подаюсь вперед...
- Зеро, господа!
- Блядь!!! - не могу сдержаться и со всей силы бью кулаком о край стола. - Почему я не кинул фишку на зеро?! Хотя бы одну!!!


- Молодой человек, покиньте заведение! – на плечо опускается тяжелая рука.
Паша. Двухметровый амбал - администратор. Совмещает свою должность с обязанностями вышибалы. Неплохой парень. Они здесь, в общем-то, все хорошие. Особенно, когда удача на твоей стороне.
Ощущая спиной, сочувствующий взгляд Паши, понуро бреду к двери.
- Спокойно, Ден, не кипятись, - добродушно бурчит мне в затылок Павел. - Не в первый раз проигрываешь, с чего так задергался?
- Паш, поговори с Михалычем насчет кредита? - игнорирую вопрос, пытаясь с надеждой заглянуть в глаза администратора.
- Извини, братан, - рассеяно гудит Павел, - свой лимит кредитов ты выбрал.
- Да знаю я, знаю! А ты не выручишь, а? - ненавижу себя за этот лебезящий тон. - Отыграюсь, отдам!
- Нет, Денис! – не терпящим возражения голосом отвечает вышибала и многозначительно распахивает входную дверь.
Обреченно машу рукой и вываливаюсь из душного помещения на свежий воздух.
Поднимаю воспаленные глаза к ночному небу, - прости меня, Юлька, не знаю, как это вышло. Я должен был выиграть...
На душе настолько паршиво, что хочется выть от безысходности.
Вспоминаю, как много раз приходил, проигравшись подчистую. Она и сейчас не упрекнет меня. Просто посмотрит огромными печальными глазищами и молча, уйдет в комнату.
Трясущимися руками прикуриваю сигарету и в несколько затяжек ее приканчиваю. Тут же закуриваю вторую. Прохожу пару шагов, сворачиваю за угол и вижу яркие фары несущегося на меня автомобиля.
Громкий рёв мотора и визг шин по асфальту оглушают меня. Тут же ощущаю резкую боль в левом боку.
В абсолютном вакууме угасающего рассудка огненной строкой взрывается единственная мысль: «Вот и всё..!»


- Эй, ты живой? - ощущаю пару сильных хлопков по щекам и разлепляю глаза.
Сквозь туман проясняющегося сознания пытаюсь разглядеть лицо, склонившегося надо мной человека. Принимаю сидячее положение, упираясь руками в землю. Эти прикосновения возвращают меня к реальности. Снизу вверх, пристально смотрю на чувака, чуть не отправившего меня к праотцам.
Тот ослепительно улыбается и протягивает руку, помогая подняться.
Сразу чувствую к нему необъяснимую симпатию.
Стройный, темноволосый. Густые ресницы обрамляют невероятно выразительные глаза: радужка настолько чёрная, что сливается со зрачком. Высокие скулы, прямой нос, тонкие губы. Мельком отмечаю стильную одежду.
Поднимаюсь, опираясь на предложенную ладонь. Сдавленно охаю от боли в боку и хватаюсь руками за капот ярко-красного спортивного автомобиля.
Парень сочувственно склоняется ко мне.
– Куришь? – спрашивает он, протягивая мне пачку Treasurer.
Непроизвольно улыбаюсь в ответ. Внешний вид темноволосого и его сочувственный взгляд полностью к себе располагают.
Благодарно киваю, осторожно беру сигарету из упаковки, прикуриваю и с наслаждением затягиваюсь. Мягкий, чуть сладковатый дым приятно щекочет ноздри.
- Слушай, друг, прости, а? Я тебя не заметил! - его голос полон раскаяния. Он кладёт руку мне на плечо и пристально заглядывает в лицо. В глубине темных глаз ярко вспыхивают золотые искорки. На душе становиться на удивление легко и спокойно. Даже тупая боль в левом боку исчезает.
- Да ладно, - машу я рукой. Сам виноват, что по сторонам не смотрел.
- Что ты бродишь, как неприкаянный? – он тоже закуривает и пристраивается рядом со мной на капоте автомобиля.
Бросаю быстрый взгляд на неоновые огни казино. Мычу что-то маловразумительное.
- Всё просадил?
- Ага…
- Игра – наркотик! Азарт – игла! – назидательным тоном произносит он, и, не удержавшись, фыркает от смеха.
Я пытаюсь сохранить серьезное выражение лица, но мне это не удается. Несколько секунд заливисто ржём.
- Во что играл? – отсмеявшись, спрашивает он.
- В рулетку.
- Классика! А я только покер признаю. – Жестом фокусника достает из кармана новенькую колоду карт. - Может раскинем?
- Не на что! - развожу я руками. - Думаешь, я бы ушел, если б было на что играть?
- А мы на твою душу сыграем! – хохочет темноволосый и хлопает меня по плечу. – Проиграешь, она моя!
Улыбаюсь ему в ответ. Шутник!
- Зачем тебе такая никчемная душа? - пытаюсь острить в ответ. - Игра не стоит свеч!
- О цене свечей договоримся! - подмигивает он и вытаскивает из кармана внушительную пачку банкнот, перетянутых обычной красной канцелярской резинкой. – А как насчет этого?
- У меня нет таких денег, - меня так и тянет прикоснуться к корешку пачки.
- Считай, что я дал тебе в долг! Я всё-таки чуть тебя не угробил, - смеётся темноволосый. – Отыграешься, отдашь! – Он пристально смотрит мне в глаза, - ну так как?
Кажется, что меня затягивает в гигантскую чёрную дыру. Чувство реальности пропадает. Странное оцепенение охватывает всё тело. Вдруг в глубине этих глаз на мгновение появляется Юлькино лицо. Перекошенное от ужаса, разевающее рот в безмолвном крике... Мотаю головой, отгоняя наваждение. – Я согласен!
- Молодец! - парень вновь от души хлопает меня по плечу. – Сдавай!


Желтый свет фонаря отбрасывает на капот причудливые пятна света.
С тихим шелестом карты ложатся на наш импровизированный покерный стол. От соприкосновения с ними кончики пальцев приятно покалывает от возбуждения. Я больше не в силах сопротивляться охватившему меня чувству азарта. О, Игра, ты воистину наркотик!
Смотрю свои карты – двойка, пятерка, валет, тройка и десятка. Мдаа, не густо… Кошусь на своего противника. Он хмурится, рассматривая свои. Меняет две. Теперь его лицо абсолютно равнодушно.
В надежде на стрит*, откидываю две карты и киваю на лежащую колоду, - меняю?

Темноволосый согласно машет рукой. Чувствую, как рубашка прилипает к спине. Сердце пропускает удар…
Пятерка и король. Мечты о стрите рассеиваются, как дым. Пара! И куда мне с такой слабой рукой** соваться?! С сожалением смотрю на пачку банкнот, - не судьба…
Мой противник кидает на меня вопросительный взгляд, - вскрываемся?
Руки дрожат, когда я открываю свою слабенькую пару.
Темноволосый с сожалением прищелкивает языком и швыряет карты рядом с моими. Король, туз, двойка, семерка и шестерка. Всего-то!
Не могу поверить своим глазам – я выиграл!!!
От того, чтобы сбацать чечётку на капоте автомобиля меня удерживает донельзя расстроенный вид парня. На мгновение его черты искажает едва уловимая судорога, которая тут же сменяется широкой улыбкой. - Поздравляю, Денис! – темноволосый подталкивает ко мне пачку денег.
Все еще не веря в удачу, пытаюсь засунуть выигрыш в карман рубашки. Руки не слушаются. Краем, пребывающего в эйфории мозга, отмечаю, что не называл парню своего имени. Тут же отбрасываю это за ненадобностью. Мыслями я уже в казино. Из приятных размышлений меня вырывает решительный голос темноволосого, - я иду с тобой!
Панибратски обхватываю его за плечи, - конечно! Ты должен увидеть, как я отыграюсь!
Обнявшись, словно закадычные друзья, идем ко входу в казино.


Завидев меня, Паша становится у нас на пути.
- Спокойно, братан, я при деньгах! - демонстрирую ошарашенному вышибале увесистую "котлету". А он со мной... - киваю в сторону своего спутника, но администратор уже распахивает перед нами дверь.
- Вот она - обитель порока! - усмехается мой неожиданный знакомый.
- Слушай, а как тебя зовут? - запоздало интересуюсь я.
- Зови меня Вел, - после секундного замешательства говорит он.
Мельком отмечаю необычное имя, но тут же переключаюсь, растворяясь в царящей вокруг атмосфере азарта.
Люстра низко нависает над рулеточным столом, тусклым светом освещая зеленое сукно. Силуэты игроков сливаются в темную, движущуюся массу, их лиц я не могу разглядеть.
- Я бы посоветовал, начать с простого, - раздается над ухом едва слышный шепот Вела, - красное-чёрное или чет-нечет.
- Не беспокойся, я профессионал! - даже не поворачиваюсь в его сторону.
Бросаю быстрый взгляд на табло, накрываю свою любимую третью дюжину и кладу горку фишек на тридцать шесть.
Шуршание колеса, стрекот шарика...
- Тридцать шесть красное!
Вскидываю руку в победном жесте, - вот оно!!!
Крупье вновь произносит ритуальную фразу о ставках.
Быстро двигаю фишки в центр, попутно, накрывая, попадающиеся под руку цифры. Кидаю пару жетонов на зеро... Движение колеса, щелканье шарика...
- Есть!!!
Игроки бросают на меня завистливые взгляды. Мне все равно. С головой ухожу в игру. Такое со мной впервые. Пульс бешено стучит в висках, адреналин в крови зашкаливает, ощущение расплавленного металла в венах… Гора фишек передо мной растет.


- Казино закрывается!
Бросаю взгляд на стол, прикидываю сумму выигрыша, - ого!
Вспоминаю о Веле, оглядываюсь. Он сидит за стойкой бара, неторопливо потягивая коктейль. Зубоскалит с официанткой. Та хихикает, бросая на него влажные взгляды.
Иду обменивать фишки на деньги. Кассир с кислой миной на лице поздравляет с выигрышем.
- Я смотрю, все в порядке? – Вел, неслышно возникает за моей спиной.
- В полном! - радостно скалюсь я, располовинивая пачку.
Протягиваю часть темноволосому, - Твоя доля.
- Деньги меня не интересуют, - отмахивается он.
- А что тогда? - Подозрительно кошусь на него.
- Ничего особенного, Денис! Всего лишь партия в покер.
- Еще одна?! С удовольствием! - азарт продолжает бушевать в крови. – Ставка?
- Все та же!
А, точно. Помню. Душа. Что-то красивое, но совершенно ненужное. Смехотворная ставка. С наслаждением поглаживаю толстую пачку денег в кармане. Вот то, ради чего стоит жить и играть.
- Я согласен! – слышу свой голос как будто издалека.
Обвожу взглядом опустевшее помещение. Никого. Тишина и мрак. Лишь на покерном столе горит толстая, черная, слегка оплывшая, свеча.
Располагаемся друг напротив друга. Распечатываю новенькую колоду, сдаю по пять карт себе и Велу.
Взгляд цепляется за пару тузов. Внимательно смотрю на темноволосого.
У того полный покер-фейс***, даже завидно. Свои карты он не смотрит. Киваю на лежащую колоду, показываю три пальца. Вел, согласно улыбается.
Меняю карты и с довольным видом откидываюсь на спинку стула, - каре****!
Сегодня удача определенно на моей стороне!
Кошусь на темноволосого, - вскрываемся?
- Помни, Денис, ты согласился! - он поднимает вверх указательный палец.
- Да помню я! - мыслями я далеко. Где-то в теплых краях с Юлькой и нашим сыном.
По одной карте выкладываю четырёх тузов и победно смотрю на темноволосого.
- Недурно! – небрежным жестом Вел швыряет свои карты на стол. Те веером рассыпаются передо мной. В глазах рябит от пиковой масти.
Король, дама, валет, десятка и девятка…
Не верю своим глазам… Стрит-флэш!*****..
- Смотри внимательно, Денис, - голос Вела заполняет мою голову.
Карты увеличиваются в размерах, изображение Дамы идёт рябью, и я вижу на картинке Юльку. Валет трансформируется в пухлощекого, светловолосого карапуза, а на лице Короля медленно проступают мои черты.
На спине выступает холодный пот, а в тишине пустого помещения вдруг раздается адский хохот. Карта с моим изображением вспыхивает и остается лежать на столе горкой белесого пепла... Краем угасающего сознания успеваю заметить, как меняется облик, сидящего передо мной человека.
«Крылья… Такие огромные… Куда он их прятал?» – последнее, что успеваю подумать я…
...

Пустота… У меня больше нет тела, но все же я существую. Мне осталась память, прежние чувства и ощущения.
Иногда, подлетая к окну, я подолгу наблюдаю за Юлькой...
Она обнимает высокого черноволосого мужчину. Годовалый карапуз неуклюже семенит по комнате и лопочет: "папа".
Темноволосый улыбается, но я вижу, как в его глазах мелькают алые искорки.
Он подхватывает малыша на руки и кружит его по комнате. Ребенок весело хохочет, и я замечаю под пухлой верхней губкой малыша заостренные клыки. Ответные огоньки зажигаются в его глазах, когда он смотрит на Вела.
Юлька счастливо смеется и нежно гладит себя по округлившемуся животу...

____________________________________________________________________
* Стрит - покерная комбинация, состоящая из карт разной масти, достоинства которых идут по порядку.
** Рука - одна полная раздача в покере.
*** Покер-фейс - в терминологии покера выражение лица, не выдающее эмоций, а также мимические уловки, вводящие оппонента в заблуждение.
**** Каре - покерная комбинация. Состоит из четырех карт одного и того же достоинства.
***** Стрит–флэш - покерная комбинация. Состоит из 5 карт одной масти, следующих друг за другом по достоинству, причем старшая из карт не является тузом.

21 - «С утра выпил- весь день свободен»

Жан-Трувье Криводрищев, был великим литератором- писателем и поэтом (ну во всяком случае он так думал), доказательством его великого гения служило то, что современники его абсолютно не воспринимали

С самого утра, часов в пол-шестого, его разбудил домофон- какая-то сволочь забыла ключи и не нашла ни чего лучшего, чем позвонить в его квартиру. Криводрищев, абсолютно и самозабвенно ненавидел этот мир, так-же как тот не понимал его великого гения. Но выпить ни чего не осталось.

Продавать алкоголь начнут только часа через два, что делать!? Патетически воскликнул наш главный герой. Чешская «хрустальная люстра в ответ зазвенела и обронила пару своих висюлек. Жан-Трувье оделся и бросился в объятия ещё ночного города.

Он шёл по с детства знакомым улицам, здесь у него отняли первый телефон, а в этой подворотне просто первый раз в жизни по серьёзному набили морду, причём низа что. - Как поганен этот мир, - в который раз подумал Криводрищев.

Но вот угол… Тот самый угол, тот мимо которого он так много раз проходил мимо, тот про который детские страшилки, тот… Он ни когда не решался за него повернуть! Криводрищев постоял, подумал, закурил и решил – Была-не была- и повернул…

Мир изменился- ярко светили фонари, спешили на работу люди, а рядом с круговым движением была стоянка такси. От этой стоянки отделился человек явно кавказской внешности и подойдя к Криводрищеву спросил – Водка нада?- Да!- выдохнул Криводрищев! Мир был прекрасен!

В позе горниста он выпил всё сивушное содержимое бутылки и через пару минут потерял способность к равновесию, упал спиной на мокрый асфальт и смотрел в бескрайнее небо. Вокруг него шли на работу люди, куда-то летели машины, а в глубокой вышине, из просторов открытого космоса, ему махал рукой дважды герой Советского Союза товарищ Леонов…

22 - Долг платежом красен

Это было тогда, но как будто сейчас.
Вижу все наяву я уже в сотый раз.
И опять меня память находит.
Эхо взрывов гремит где-то там, вдалеке.
И кричит лейтенант у меня на руке
Он уходит, уходит, уходит.
Это мой лейтенант, я с ним в рейды ходил.
Это мой лейтенант, он меня заслонил.
Он мне больше, чем друг,
Он мне ближе, чем брат.
Это мой лейтенант !
А. Газалиев

Максим Эдуардович вышел из бизнес-центра, сел в машину и не спеша вырулил со стоянки на проспект. Усталость рабочего дня навалилась на плечи, хотелось скорее домой, где его ждала семья - жена Мария, непутёвая дочь Светка, стремительно вышедшая замуж за никчёмного алкаша, которого он лично спустил с лестницы, и, пожалуй, самый дорогой человек на свете - трёхлетний внук Алёшка. Максим невольно улыбнулся, представив, как пострелёнок, только он откроет дверь, бросится к деду и, умильно глядя своими огромными голубыми глазами, спросит: "Деда, а что ты мне сегодня принёс?". Максим часто баловал потомка игрушками и вкусностями, вот и сегодня он вёз ему в подарок лежащее на приборной панели яблоко - огромное, ярко-красное, налитые бока которого отражали свет придорожных фонарей. Плюшевые медведики, зайчики и "киндерсюрпризы" поднадоели, Максим покупал маленькому хитрюге гоночные машинки, фломастеры, раскраски, конструкторы, но никогда не приносил в дом игрушечные пистолеты, автоматы и прочую имитацию оружия. Никогда.
Навигатор посулил долгую и скучную пробку по пути следования, Максим беззлобно выругался и свернул с проспекта в лабиринты улиц. Осенний вечер не баловал - промозглый октябрьский ветер срывал с придорожных деревьев последние лохмотья осеннего наряда и швырял в лобовое стекло мокрый снег. В колонках мурлыкал Дассен:
"...Nancy au printemps, ça ressemble au Midi
Elle m'aime et je l'aime aussi
On marche en parlant, on refait la philo
Je la prends mille fois en photo
Les petits bistrots tout autour de la place
Au soleil ont sorti leurs terrasses
Mais il y avait trop de lumière et de bruit
On attendait qu'arrive la nuit

On se voyait au café des trois colombes
Aux rendez-vous des amours sans abri
On était bien, on se sentait seuls au monde
On n'avait rien, mais on avait toute la vie..."

…Да, как раз за углом этого дома то самое кафе, правда, уже неоднократно перестроенное с советских времен, где Макс, тогда ещё бравый дембель, герой-"афганец", сделал хрупкой голубоглазой блондинке Маше предложение, которое она благосклонно приняла вместе с цветами и скромным золотым колечком. А потом они пошли, взявшись за руки, вот по этому переходу…
Макс боковым зрением увидел старика, медленно переходящего дорогу по "зебре", потом перевёл взгляд на дорогу. Старик, одетый бедновато, но не маргинально, ковылял, тяжело опираясь на палочку, а навстречу ему стремительно нёсся черный "хаммер", сверкая хромированными "кенгурятником" и решёткой радиатора. Мгновенно поняв, что сейчас случится непоправимое, Максим вжал педаль газа в пол, проскочив переход, круто заложил руль влево, и врезался в правую половину «кенгурятника», уводя трёхтонную махину со смертельной траектории. Гулкий звук страшного удара, звон бьющегося стекла и скрежет рвущегося металла… Яблоко вылетело из машины и покатилось по мокрому асфальту, калейдоскоп огней перед глазами - и чёрная, жуткая, безмолвная тишина...
Максим пришёл в сознание от острой боли в груди - наверное, одно или несколько сломанных рёбер проткнули лёгкие. Кровь из рассечённого лба заливала глаза, и он с трудом открыл слипшиеся веки. В неверном свете мигалок полицейских машин и "Скорой помощи", сквозь кровавую пелену он увидел лицо того прохожего, чью жизнь он спас, подставив бок своей машины под удар бешеного "хаммера", - обычное лицо пожилого человека, и вдруг... На морщинистом лице блеснули знакомые глаза!
Эти стального цвета глаза... Да, всё те же, только усталые и грустные. "Ротный... Но ты же погиб тогда..." - прошептал Максим, и сознание ушло, улетело из существующей реальности, перенесясь в то жаркое лето восемьдесят седьмого года...
Шла рутинная, в общем-то, работа - зачистка маленького кишлака от возможных "духов". Хотя аллах пойми этих афганцев - днём декханин с мотыгой в руках, трудолюбиво обрабатывающий свой клочок каменистой, высушенной беспощадным восточным солнцем земли, ночью же - свирепый моджахед с автоматом в тех же мозолистых от мирного кетменя руках. Но пока всё было спокойно, на улицах ни души. Макс шёл в паре со своим ротным, старшим лейтенантом Савельевым, с которым их объединяла не только совместная служба, но и то обстоятельство, что они были земляки - оба из Воронежской области, и, наверное, поэтому ротный, так давно не бывший дома, взял под своё шефство «земелю». Они продвигались не спеша, отрабатывая дом за домом. Везде одно и то же - грязь, нищета, оборванные дети, женщины и старики.
Ночь наступила сразу, как обычно бывает в этих широтах, и на бездонном чёрном небе выступили звёзды, яркие, лучистые, сейчас казавшиеся злыми и чужими.
Они шли, негромко переговариваясь, и уже подходили к другому концу кишлака, когда на неподвижном дереве вдруг качнулась ветка. Приглядевшись в темноте, они увидели маленькую скрючившуюся фигурку. Пацан. Макс подошёл к мальчишке, порылся в кармане под бронежилетом и протянул ему кусочек рафинада, который постоянно таскал с собой, - говорили, что сахар прибавляет остроту зрения в тёмное время суток. Паренек схватил сахар и быстро спрятал его под рубаху.
Савельев и Макс пошли дальше. Вдруг позади раздался знакомый каждому военному щелчок предохранителя, и старлей мгновенно обернулся. Пацан, только что сидевший на ветке, целил в Макса из автомата. В момент выстрела Савельев в невероятном прыжке оттолкнул Максима, перекрыл директрису, и очередь прошила его бронежилет и незащищённую шею. Макс упал, и обернулся через какую-то долю секунды, когда командир уже падал на спину, прошил щуплое тельце дьяволёнка короткой очередью и бросился к Савельеву. Одна пуля пробила трахею, разорвала сонную артерию, и кровь, казавшаяся чёрной при неверном свете звёзд, пузырилась на горле, размеренными толчками фонтанировала вместе с ударами сердца. "Товарищ старший лейтенант! Алексей Иваныч! Командир!!!" - раненый открыл глаза, захрипел, вялым жестом показал, мол, всё, хана. "Нет! - рявкнул Макс, - Я вытащу, сукой буду, вытащу! Сына Алексеем назову, а если дочь родится - то внука!" Он лихорадочно рванул обёртку бинта индивидуального пакета, перевязал, липкими от крови руками вколол обезболивающее...
Он долго волок ротного, оступаясь и падая, потом взглянул в лицо старлею и понял, что волочет труп...
Он мучился, переживал, ночами скрипел зубами, чтобы не дать волю слезам. Потом он сам вызвался сопровождать "груз 200" на Родину и отрешённо стоял на похоронах, слушая дежурные речи военкоматовских чиновников; в полной прострации глядел, как цинковый гроб опускают в землю нетрезвые могильщики под троекратный салют, бросил сырой комок глинистой земли в последний окоп командира и неверными шагами покинул кладбище, пошёл куда-то не разбирая дороги. Ему казалось, что со смертью Савельева жизнь стала иной, серой и безвкусной, что он живёт за счёт погибшего, ругал себя последними словами, терзался, что не мог спасти старлея, а теперь, по прошествии лет, перегорел, но на всю жизнь осталась тупая боль, как заноза в сердце…
Те же стальные, усталые глаза… "Спокойно,танцуем дальше! - снова зазвучал в ушах голос старлея, так он всегда приговаривал на операциях, - Макс, очнись! Всё, не терзайся, мы в расчёте. Слышишь, живи!"
Максим открыл глаза. Образ командира пропал, и осталось лицо спасённого, незнакомого пожилого мужика, вытирающего слезящиеся старческие глаза.
- Отойди, дед! - спасатели МЧС споро разрезали кузов машины, бережно достали Максима, осторожно положили на носилки и запихнули в нутро реанимобиля.
"Живи, Макс!"
- Спасибо, командир!
- Что вы говорите? - над ним склонилось лицо молодой врачихи.
Максим лежал, морщился от боли, но улыбался.

Это сообщение отредактировал Озверин - 18.11.2014 - 18:40

23 - Что в руки не дадено, то и неведомо

Взрослые сидели за столом и вспоминали умершего дедушку Самвела. Говорили о том какой он был мудрый и справедливый человек, а на маленького внука Давида никто не обращал внимания. Побродив по комнате, мальчик решил пойти на улицу.
Ребят во дворе не было, все находились в детском саду. Только Давид был сегодня особенным. «У нас завтра похороны, - неловко улыбаясь, объяснял он воспитательнице, - У нас дедушка Самвел умер», - гордо заканчивал предложение ребенок. Он думал, что люди не умирают, а переезжают жить в другой мир.
Давид походил по пустому двору, повисел на турнике, разогнал стаю голубей и вновь заскучал. Тут его взгляд остановился на заброшенных сараях.
Мальчик подошел к старым постройкам, поковырял пальцем отверстие от сучка в деревянной плахе, и пошел в сторону дома. Вдруг он услышал чей-то голос:
- Не уходи, - Давид обернулся – сзади никого не было, но голос продолжал звать его, - Иди сюда, я за углом.
Мальчик развернулся и уверенно зашагал к сараю. Заглянув за угол, он ничего не увидел, кроме старой коробки из под телевизора. Давид рассердился от такой наглости, топнул ногой и закричал:
- А ну выходи! – из коробки неуверенно стал появляться маленький человечек. Похож он был на гнома: большой нос «картошкой» и зеленый сюртук, еле сходившийся на пузатом персонаже.
- От тебя пирожками пахнет - гном погладил свой большой живот и взглянул на Давида. – Меня зовут Кики, я гном из рода Фифедов. А ты?
- А я Давид, мама зовет меня Доооодик, - мальчик скорчил рожицу и вытянул шею вперед, изображая маму
- Нам пора идти, Доооодик,- Кики засмеялся, передразнивая мальчика, - нас ждут в моей стране.
- В твоей стране? Но мне нельзя, меня мама потеряет, - Давид разволновался
- Она даже не заметит твое отсутствие. А Великий Самвел говорил, что ты храбрец, каких еще поискать.
- Дедушка Самвел? – Давид очень обрадовался, что ему удастся увидеть любимого деда. – А вот и не боюсь я никого! Пошли.
- Да, да, смельчак. Коробку видишь? Залезай туда
- Я не влезу в нее, она маленькая - Давид пнул коробку ногой.
- Залезай, тебе говорят! - Кики недовольно цыкнул и замахал руками.
Только Давид наступил в коробку, как его резко потянуло вниз, как будто засасывало в водоворот. Вскоре Давид упал на землю. Мальчик отряхнулся и решил осмотреться.
Вокруг расстилались зеленые луга, пахло молоком и солнцем. Давид был уверен, что не знает, как пахнет солнце, но теперь он отчетливо ощущал его запах. Справа от мальчика текла небольшая речушка, она была настолько прозрачна, что можно было посчитать камни, лежащие на дне. Чуть поодаль, по течению реки стояла мельница, вокруг нее были аккуратно разбиты цветочные клумбы. Таких красивых цветов Давид еще никогда не видел: синие колокольчики, красные и белые розы, радужные ромашки. Он подумал, как было бы хорошо подарить эти цветы маме. Но тут мечты мальчика прервал истошный крик Кики:
- Дооооооооодииииик!– гном растерянно смотрел по сторонам.
- Да здесь я.
Гном сделал пару больших прыжков и уже стоял рядом с Давидом:
- Чтобы попасть к Великому Самвелу, ты должен преодолеть два княжества и переплыть реку, - гном достал из своего сюртука маленькую дудочку, взмахнул ей, и дудочка превратилась в огромную деревянную трубу. Кики сел на большой камень и стал дуть в свой инструмент. Звук был похож на рев слона. Тут из мельницы вышел другой гном. Одет он был по-крестьянски: холщевые шаровары, белая рубаха и соломенная шляпа, отбрасывающая тень на худощавое лицо.
- Эй, чего ты тут шумишь, брат? - крестьянин был явно недоволен, - мог бы просто покричать.
- Я привел мальчика. Нам нужно доставить его к великому Самвелу, - Кики радостно заулыбался.
- Это тот самый мальчик?
- Да-да, тот самый, Бофур. Я должен это сделать. Великий Самвел наградит меня, и я, наконец, смогу жениться.
- О, мой бедный брат Кики. Я с радостью тебе помогу, но что мне сделать для этого? – Бофур жалобно запричитал.
- Нам нужен транспорт, чтобы добраться до княжества Ветра. Там я рассчитываю встретиться с лордом Гимбургом.
- Не вздумай обращаться к этому жестокому человеку! Люди никогда не помогали гномам! – Бофур поднял указательный палец вверх, чтобы подчеркнуть важность момента.
- Не бойся брат, я ведь веду к Великому Самвелу внука, неужели лорд Гимбург посягнет на родственные связи короля?
- Хорошо. Я дам вам своего ездового шимпанзе. Только будьте осторожны, в лесу полно диких зверей.
- Я знаю. Спасибо тебе, Бофур. – Кики поклонился и громко свистнул. Из леса выпрыгнул огромный шимпанзе. Размером он был со слона, а на его спине был закреплен большой деревянный ящик, вроде седла. Давид от удивления раскрыл рот, он никогда не видел ездовых обезьян.
Гномы пожали друг другу руки, Кики приставил лесенку к стоящему на четвереньках шимпанзе и залез в ящик-седло.
- Мой мальчик, у тебя все получится, - Гном подбадривал Давида, пока тот не взобрался на спину обезьяны.
- Доберешься до Лучэль, отправь почтового голубя! – крикнул на прощание Бофур и помахал рукой.
Шимпанзе ловко прыгал по дороге, седло мирно покачивалось. Давид смотрел по сторонам и любовался природной красотой этой удивительной страны. Чудесные синие бабочки то и дело пролетали рядом, а красные птицы с желтыми клювиками кричали «пора-пора».
- А кто такая Лучэль? – неожиданно спросил Давид.
- Это моя невеста. Но я не могу жениться на ней, потому что я очень беден.
- А почему именно ты ведешь меня к дедушке? Почему не лорд Гибмбург, например?
- Видишь ли, Додик, только гномы могут приходить в ваш мир и приводить вас сюда. Когда твой дедушка умер, мой брат привел его к нам. С того дня прошло уже пятнадцать лет.
- Как же пятнадцать? Ведь дедушка умер три дня назад! – воскликнул от негодования мальчик.
- Это у вас прошло три дня, а в нашем мире время течет гораздо быстрее.
- А как дедушка стал Великим? – Давид с любопытством посмотрел на своего проводника.
- Когда Бофур привел его к нам, были тяжелые времена. Тогда впервые королевством правил человек, Оливер Блэйк, захвативший власть силой. Когда он взошел на престол, гномы пали в немилость нового короля. Нас сажали в тюрьмы, отбирали урожай, нам было запрещено появляться в столице королевства. Перед тем, как брату отправиться в ваш мир , дух воды сказал мне, что Бофур приведет мудрого старца, который освободит наш народ от притеснений. На следующий день брат привел Самвела. Он был очень мудр и красноречив, гномы поверили ему. В течение пяти лет Самвел организовывал подполье, и в один прекрасный день, Оливер Блэйк был свергнут и заточен в самую высокую башню королевства. Решением Верховного Совета Гномов, Великий Самвел был назначен властителем королевства
- А почему ты бедный? Ведь ты помог дедушке Самвелу взойти на престол, - не унимался Давид.
- О, мой мальчик, я все потерял в одночасье по своей глупости. Великий Самвел предлагал мне свою помощь, но я решил отказаться. Чтобы на всю жизнь запомнить, как не стоит поступать в своей жизни. Я проделаю долгий и опасный путь с тобой до короля и тогда искуплю свои грехи, - Кики погладил Давида по голове.
Вдруг мальчик услышал гул, доносившийся из леса.
- Пригнись! – крикнул Кики, - Это пчелы!
Давид вжался в седло и задрожал от страха: огромная пчела, размером с собаку, летела прямо на них. Шимпанзе испугался и прибавил скорость.
- Развяжи скорее! – гном швырнул Давиду маленький бархатный мешочек с розовой пылью. Мальчик ловко сдернул шнурок и кинул мешочек обратно гному.
Кики набрал горсть пыли и сильно дунул на ладонь. Порошок засверкал в воздухе розовыми блестками и попал на пчелу . Насекомое закрутилось на месте, потом сложило крылья и упало на землю.
- Уффф, как же я испугался, - гном вытер пот со лба рукавом.
- Вот это да!– Давид с восторгом хлопал в ладоши.
Дальнейшая дорога прошла спокойно, без приключений. Путники к вечеру добрались до княжества Ветра.
В городе казалось вполне безопасно. Вдоль узких улочек располагались магазины и фруктовые лавки. Дороги на улицах были вымощены булыжниками. Двухэтажные дома украшены лепниной в форме фруктов и ягод. Ставни на окнах были выкрашены в голубой цвет, и на каждом окне стоял горшок с розой.
- Нужно сменить шимпанзе на лошадь, ему тяжело ходить по мостовой, - Кики оглядывался по сторонам, будто что-то искал.- А вот и наш трактир, - Кики потер ладони и указал на дом через дорогу.
Над домом горели фонари, от которых исходил теплый оранжевый свет. Справа от крыльца был виден бревенчатый колодец, а слева – журчал искусственный водопад. Вода утекала в небольшой пруд, на берегу которого, прикорнули две утки.
Гном поднялся по ступенькам и постучал в дверь. Ему открыла молодая девушка в фартуке:
- Кики! – воскликнула она и бросилась ему на шею.
- О, милая моя Лучэль. Я привел к тебе гостя, - гном отстранил от себя девушку и кивнул в сторону мальчика, - это Давид, внук Великого Самвела.
- Это большая честь для меня, - Лучэль присела в реверансе, - Что я могу сделать для вас, ваше высочество?
- Я не высочество, - непонимающе поправил мальчик, - нам нужно поесть и поспать.
- Тогда милости прошу, - девушка проводила странников в дом.
Внутри было чисто убрано, на окнах висели голубые занавески. Вдоль правой стены расставлены дубовые столы, накрытые кружевными скатертями.
- Присаживайтесь, - Лучэль щелкнула пальцами, и на столе появились две чашки с грибным супом и хрустящий хлеб в плетеной пиале, - Приятного аппетита, ваша комната 21Б. – Лучэль снова сделала реверанс и удалилась.
На следующее утро Кики отправился к лорду Гимбургу. Нужно было договориться о сопровождении по территории княжества Ветра. За пределами города находиться было опасно, сильные ветра и смерчи сметали все на своем пути. Люди ветра обладали специальной магией, с помощью нее они могли останавливать ураганы.
Добравшись до дворца, Кики отдернул сюртук и постучал в ворота.
- Кто там? – ответил грубый мужской голос.
- Это Кики Фифед, я с визитом к лорду Гимбуругу.
- Ваши документы, - в двери открылось маленькое окошечко. Кики передал документы стражнику. – Проходите.
Ворота отворились, и гном вошел во дворец. В огромной зале на высоких окнах висели портьеры из красного плотного шелка. Мраморные колонны были украшены древними фресками. В конце залы находилась лестница с золотыми перилами. По этой лестнице к Кики спустился лорд Гимбург.
- Кики, как рад я тебя видеть в своей скромной обители. Что привело тебя в наши края?
- Я веду к Великому Самвелу мальчика, которого он хочет увидеть. Нам нужно сопровождение.
- О, милый Кики, ты же знаешь, любая услуга стоит денег, а ты беден, как сам черт, – лорд ехидно рассмеялся, - что ты можешь предложить взамен?
- Я могу предложить Вам только милость нашего Великого короля, за помощь его внуку. Этого будет достаточно?
- Что ж, расположение Великого короля – это немало. Ты настолько жалок, что помогая тебе, я еще сильнее чувствую свое превосходство. Два стражника будут ждать вас у трактира Лучэль. А теперь катись отсюда, пока твой запах не успел заполнить весь мой дворец. – Лорд надменно указал Кики на выход.
После того, как гном покинул дворец, лорд вызвал к себе двух стражников:
- Мы к Вашим услугам, хозяин, - мужчины поклонились, сняв шляпы.
- Нужно сопроводить гнома с мальчишкой до Плавучего Города. Но после того как они пересекут границу княжества, убейте гнома, а мальчика приведите ко мне. Думаю король будет более щедр, если я получу козырь такого ранга, - лорд погладил подбородок и задумчиво взглянул в окно.
- Все сделаем, лорд Гимбург.
- Вот и славненько.
Кики шел по улице и представлял, как они с Давидом зайдут в королевский дворец, как обрадуется Великий Самвел, как будет он плакать от счастья. Добравшись до трактира, гном увидел у крыльца двух людей в черных одеждах:
- Что вам надо? – спросил Кики.
- Нас послал лорд, для сопровождения важного гостя, - невозмутимо ответили мужчины.
Гном кивнул головой и зашел внутрь дома.
Лучэль складывала еду в холщевый походный мешок. Давид молча смотрел в окно.
- Милая моя Лучэль, нам пора в путь. Нельзя терять ни минуты, - Кики крепко обнял невесту.
- О, мой бедный Кики, будьте осторожны в лесу.- Лучэль вытирала слезы подолом фартука.
- Когда мы доберемся до короля, я отправлю к тебе почтового сокола с письмом– Кики с Давидом вышли из трактира, сели на лошадь и отправились в путь за черными стражниками.
Как только путники въехали в лес, Давиду стало не по себе: от земли исходила сырость, листва на деревьях была темно-зеленой, почти черной, крики ворон разрывали тишину.
- Кики, почему здесь так страшно? – спросил Давид.
- Видишь ли, мальчик мой, этот лес очень стар. Деревья растут здесь не одну тысячу лет. За это время они выросли очень высоко, и кроны их раскинулись до невероятных широт. Но ты не бойся, граница с Плавучим Городом совсем близко, – гном погладил мальчика по голове.
Дорога шла своим чередом, ближе к границе ветер усилился и сорвал с дерева ветку.
- Приближается ураган, всем спешиться! – крикнул один из стражников.
- Это всего лишь ветка, молодой человек. Стоит ли поднимать панику? - возразил Кики, но его сбил с лошади воздушный поток, созданный стражником.
- Я сказал спешиться! – громко крикнул сопровождающий.
Давид слез с лошади и помог гному встать. Вместе они спрятались под огромной елью.
Стражники встали по разные стороны дороги. Через мгновение резкий толчок повалил дерево на противоположной стороне дороги, и путники увидели смерч Стражники стали плавно выводить в воздухе ладонями разные геометрические фигуры, потом повернулись друг к другу лицом и подняли руки вверх. В воздухе появился небольшой шар, он был как будто из стекла. Затем шар начал расти, и люди направили его в сторону урагана. Смерч столкнулся с шаром с такой силой, что казалось, земля уходит из под ног. После чего ураган резко стих. Шар как будто заточил смерч внутри себя. Стражники разбили сферу на тысячи мелких капелек, которые осели на листьях деревьев.
- Можем продолжать путь, - холодно сказал человек в черном.
Кики и Давид вновь сели на лошадь .До границы оставалось совсем немного. От мерного покачивания седла и всего пережитого, мальчик уснул, облокотившись на гнома. Кики запел колыбельную:
«Спи, мой малыш
Не страшны тебе буря и ветер
Много дорог
Предстоит повидать нам на свете….»
Вдалеке показалась граница между княжеством Ветра и Плавучим Городом. Стражники ловко спрыгнули с коней и закричали:
- Спешиться! Быстро!
- Что случилось? – Кики в недоумении стал слезать с лошади.
- Быстрее толстяк! Мальчишка пусть подойдет к нам, - один из стражников обнажил меч, и приставил его к горлу гнома.
-Ребенок пойдет с нами, - второй стражник схватил Давида за руку.
Давид пытался вырваться, но силы были неравны. Тогда мальчик стал кричать:
- Помогите!– стражник зажал Давиду рот ладонью.
- Не ори, все равно тебя никто не услышит!
Вдруг в шею стражника вонзилась острая игла, прилетевшая из леса. Мужчина резко ослаб и упал на землю. Со вторым стражником произошло то же самое. Кики и Давид от недоумения замерли на месте.
Из леса появился молодой парень. Его темные нестриженые волосы торчали в разные стороны.
- Я Гур, - парень протянул руку Кики..
- Как ты тут оказался? – Гном с удивлением рассматривал паренька.
- Я беглый заключенный. Лорд Гимбург посадил меня в тюрьму за то, что я вел подпольную торговлю книгами. Вы знаете, что в княжестве Ветра нельзя читать? А все объявления выкрикивают со стен дворца глашатаи?
- Нет. А разве Великий Самвел позволил бы такое самоуправство? – Кики от удивления выпучил глаза на Гура.
- А король об этом ничего не знает. Те люди, которые пытались добраться до королевского дворца, бесследно исчезли. После чего лорд объявил их всех жертвами сильных ураганов. Но в лесу нет ураганов. Я, не видел ни одного природного смерча.
- Но мы сами сегодня видели! – крикнул Давид.
- Эти смерчи создает охрана лорда. Как только они слышат приближение человека, то создают ураган, один раз они сделали сильную грозу, после которой начался лесной пожар. Я тогда еле ноги унес.
- Теперь все становится на свои места, - задумчиво сказал Кики, - как нам найти тебя, Гур?
- Я почти всегда нахожусь вблизи границы с Плавучим Городом. Вам достаточно только крикнуть.
- Спасибо тебе. О твоей храбрости я обязательно скажу королю, - Кики сделал глубокий поклон.
- Берегите себя, - парень взобрался на дерево и исчез.
Гном и мальчик сели на лошадь и двинулись в сторону границы. Добравшись до места, странники спешились и оставили лошадь при входе в Плавучий Город – дальше можно было передвигаться только пешком.
Плавучий город был необычайно красив. Находился он на реке Сознания, а состоял из деревянных платформ, соединенных между собой подвесными мостиками. Путников заставили разуться и сложить свои башмаки в специальные ящики под номерами. Дерево, из которого сделаны все постройки в городе, являлось нежнейшим материалом, чтобы его не повредить, ходить по нему разрешалось только босиком.
Кругом шумела вода и пели птицы. Платформы плавно покачивались на волнах реки Сознания. Город представлял собой шестиугольник, соединенный с берегом четырьмя дощатыми помостами. В центре шестиугольника располагался квадрат, отделенный от основного города рекой Духа. В этом квадрате и располагался королевский дворец.
Кики повел Давида к внутренней набережной, которая выходила на реку Духа. К удивлению мальчика, эта река оказалась безжизненной: по ней не плыли лодки, над водой не летели птицы, рыба здесь не плескалась.
- Кики, почему здесь так пусто? – Давид с осторожностью стал оглядываться.
- Потому что это – река страха. Тот, кто плывет во дворец короля, сталкивается со своими страхами лицом к лицу. Только сильный духом выдержит такое испытание.
- А как мы переплывем реку? – Давид уже дрожал от волнения.
- Мы с тобой сядем в эту лодку, - Кики дотронулся ладонью до ржавой посудины, - и поплывем во дворец.
- Но эта лодка старая, мы на ней утонем!
- Вот и твой первый страх, не стоит судить о вещах по внешнему облику. Эту лодку я смастерил сам, и она верно служила мне все десять лет правления твоего деда.
Гном помог Давиду залезть в судно, а сам стал сталкивать лодку с берега, - Ну что, ты готов к опасному путешествию?
- Готов, - мальчик крепко ухватился за поручни.
Этот трудный путь гном проделывал не один раз, ему мерещилось всякое, но он был бесстрашен перед лицом опасности.
Давид молча сидел и смотрел на воду. Брызги от весел радужно переливались на солнечном свете. Вдруг мальчику послышались голоса:
- Давид, спрыгни с лодки, этот гном тебя убьет…
- Да, Давид, тебе нужно бежать…
Сначала мальчик понимал, что это река играет с ним злую шутку, но голоса становились все отчетливее и Давид перестал осознавать реальность. Он запрыгнул на бортик лодки и, уже было, хотел спрыгнуть в воду, как Кики успел схватить ребенка за рукав рубашки.
- Додик! Очнись, мой мальчик! – гном хлестал Давида по лицу мокрыми ладошками.
- Где я? Мама! Мама! – мальчик сильно размахивал руками и все время бессвязно бормотал.
Гном понял, что Давид не справился с натиском реки и впал в беспамятство. Река не прощала ошибок никому и не возвращала память проигравшим. Кики поднял руки вверх и взмолился:
- О, великий Дух Воды! Ты всегда помогал царству гномов! Сжалься над маленьким мальчиком! Ты велик и всемогущ, так прояви же свое величие и мощь, верни ребенку сознание! - гном обнял бредящего Давида и заплакал.
Вдруг поднялся ветер и лодку начало раскачивать. Тучи сгустились над городом и пошел сильный дождь. Крупные теплые капли падали с неба на путников. Волны подхватили суденышко и понесли его в сторону дворца. Как только лодка причалила к берегу, дождь прекратился, и выглянуло ясное солнце, озаряя своим светом целый мир! Давид пришел в себя.
-Спасибо тебе, о, великий Дух Воды! Сила твоя и щедрость безграничны! – гном вытер слезы.
- Кики, что произошло? Почему ты плачешь? – Давид в недоумении смотрел на друга.
- Произошло великое чудо, мой мальчик. Ты снова с нами – это огромное счастье. А теперь нам пора во дворец.
Путники сошли на берег и поднялись по деревянной лестнице. Перед ними раскинулась красивейшая площадь, сплошь украшенная цветами и стеклянными фигурами. А за площадью возвышался дворец, потрясающий воображение своим величием и красотой. Кики и Давид вошли внутрь, их, поклонившись, встретил дворецкий:
- Ваше высочество, позвольте приветствовать Вас в нашем королевстве. Я провожу Вас к Великому Королю, он сейчас в тронном зале. – Дворецкий вновь поклонился и пошел в северное крыло дворца. Странники двинулись за ним.
Проходя по коридору, Давид обратил внимание на картины, висящие вдоль стен: на них были изображены все предшествующие правители и запечатлены важнейшие моменты истории королевства. Дворецкий остановился и отворил дверь в тронный зал.
Давид на троне увидел деда, и побежал к нему по красной бархатной дорожке.
- Дедушка Самвел! Как я скучал! – мальчик бросился на шею королю, - я так долго шел к тебе!
Самвел крепко обнял внука и заплакал, именно так представлял себе эту встречу в своих мечтах Кики.
Весь вечер Давид рассказывал дедушке о своих приключениях: о пчелах, о лорде Гибурге, про ураган и стражников, про то, как Кики спас его. Но вдруг мальчик услышал знакомый голос, зовущий его:
- Дооооодик! Доооодик! – это мама звала нашего героя домой.
- Тебе пора, мой мальчик, - Самвел обнял внука, - Береги себя и маму.
- До свидания, дедушка, - Давид помахал рукой, и в один миг картина дворца растаяла, как наваждение.
Мальчик вновь оказался возле старых сараев, рядом стояла старая коробка из под телевизора.
- Мам, я здесь, я уже иду, - Давид помахал рукой коробке и пошел к маме.
Дома, сунув руку в карман, он нащупал что-то тонкое– это оказалась маленькая деревянная дудочка Кики. Давид улыбнулся - теперь он точно знал, что люди не умирают.

24 - Не буди лихо, пока оно тихо

Однажды в зоопарке Семен Ильич
Пнул маленького слоника под жопу.
Слоник затаил обиду, вырос, поступил в цирк…
И когда Семен Ильич пришел на представление
Слон задушил его хоботом.
Мораль – Сеня, оно тебе было надо!?



Не буди лихо, пока оно тихо.
Старенькая Нива белого цвета с треснувшим лобовым стеклом тихо плелась в крайней правой полосе огромного проспекта, расцвеченного рекламными огнями. За рулем сидел высокий худощавый мужчина, одетый в клетчатую рубашку, светлые джинсы и кроссовки. Тонкие черты лица, темные волосы, дорогие очки в тонкой оправе…. Сергей Алексеевич Кривцов (так звали мужчину) работал учителем истории, преподавал в обычной общеобразовательной школе. Что о нем еще можно рассказать? 42 года, открытый и доброжелательный человек, проживал в доме на Зеленой улице, в маленькой двухкомнатной «хрущевке», оставшейся после смерти родителей. Жены и детей не завел, как-то пока не сложилось, всё свободное время посвящал своему хобби, о котором речь пойдет немного позже. Сергей ехал не спеша, обдумывая планы на предстоящие выходные и не зная о том что провидение приготовило ему весьма неприятный сюрприз, до которого оставались считанные секунды.


Темная иномарка с тонированными в «ноль» стеклами некоторое время следовала параллельным курсом с автомобилем Сергея, затем ускорилась, перестроилась вправо и внезапно затормозила. Кривцов ударил по тормозам и резко вывернул руль в сторону обочины, но от столкновения это не спасло. Нива врезалась в иномарку, бампер треснул, задняя фара осыпалась на асфальт дождем пластиковых осколков. Иномарка по инерции проехала несколько метров и замерла. Захлопали двери, из нее вышли трое и направились к машине Сергея. Как уже догадался читатель, эти три образчика человеческой расы относились к определенному слою российского общества. Их можно охарактеризовать одним выражением – застрявшие в девяностых. Бритые головы, массивные подбородки и отсутствие мысли в глазах. Из тех, которые порезавшись во время бритья орут на станок – «Э, слышь, бля!!», а друг друга уважительно называют «братэлло». В их лексиконе никогда не встретится слово «изумительный», а большинство людей на земле они считают «терпилами» и «лохами».


Кривцов хотел извиниться и вызвать ДПС, но его второпях заготовленная речь разбилась о стену непонимания вместе с очками, которые один из «братков» смахнул с его лица. Через мгновение он же хорошо поставленным ударом вогнал кулак в солнечное сплетение Сергея, взял его за шиворот и приложил головой о капот Нивы. Второй бугай стоял рядом и ласково объяснял Кривцову, что его место «по жизни» находится где-то между зеленой плесенью в углу деревенского сортира и задницей таракана. Третий тем времени нырнул в машину Сергея, достал из бардачка паспорт и спросил:

- Слышь ты, по прописке живешь или еще где?
Кривцов кивнул, морщась от боли.
- Короче слушай. Попал ты конкретно. Знаешь сколько наше время стоит? Мы из-за тебя на важную встречу опоздали, придется возместить убытки. Согласен? Молодец. Завтра вечерком часиков в восемь мы к тебе подъедем, отстегнешь пять штук. Да не ссы, не баксов. Евро!

Вся компания заржала, веселясь остроумной, как им казалось, шутке. - Только давай договоримся. Если завтра бабок не будет, послезавтра тебя не будет. Ты понял, чепушила!?

Сергей снова кивнул. Сейчас он был согласен на всё, лишь бы это унижение скорее закончилось. Братки сели в свою машину и уехали, на прощание обдав новоиспеченного должника облаком выхлопных газов. Кривцов нашел на асфальте разбитые очки, трясущимися руками кое-как одел их, опустился за руль своего автомобиля и некоторое время сидел, положив голову на скрещенные руки. Было больно, горько и очень обидно……


Иван приехал в редакцию, опоздав на пятнадцать минут. Офис-менеджер Ниночка, поджав губки и покачивая красивой и пустой головкой, сказала ему с плохо скрываемым злорадством что Голубчик его спрашивал уже два раза, и если Иван не придет к нему через три минуты то ему оторвут хрен, сделают из него свисток и заставят насвистывать мотив из телепередачи «В мире животных».


Обойти такую примечательную личность как Федор Иванович Голубчик было бы преступлением перед читателем. Главный редактор газеты еженедельника с оригинальным названием «Кап оф ти» с тиражом десять тысяч экземпляров без сомнения должен быть хваток, грозен и энергичен. Голубчик был именно таким, только все эти качества были умножены на десять. В городе его знали все мало-мальски значимые люди, причем половина из них его люто ненавидела за едкие статьи в их адрес, размещенные на страницах его газеты. Зато вторая половина готова была носить на руках за статьи напротив хвалебные. Причем и в первом и во втором случае информация подавалась правдиво и честно, "желтизны" редактор не признавал категорически. На этом балансе добра и зла Федор Иванович и держался, как серфингист на гребне волны. Его энергия была неукротима, деятельность кипуча, его девизом была старинная пословица - «Ради красного словца не пожалеет мать-отца». Слава богу природа внесла соответствующую правку, заключив этот реактор в оболочку жира и мышц. Голубчик весил ровно сто пятьдесят килограммов. Оно и понятно, ведь если бы вес был меньше, то от избытка этой энергии Федор Иванович закрутился бы волчком, взмыл в космос, врезался в солнце и оставил бы всю планету без света.

Иван услышал рев редактора уже на подходе к его кабинету, шеф разговаривал по телефону. Иван зашел без стука, Голубчик жестом приказал ему сесть и ждать.
- Ты на кого крайнюю плоть топорщишь, мерин!!?? А? Что?! Да я еще на твоей могиле в полнолуние чечетку отобью, оборотень!! Мне насрать что ты подполковник, я генералов раком ставил!!

На этой фразе шеф бросил трубку на телефон, стилизованный под старину, и обратил свой горящий взор на журналиста, сидящего на стуле. Ване стало неуютно. Шеф улыбнулся, стало еще неуютнее.
- Ванятка, мать твою через сковороду, уволю на хрен я тебя, честное слово. Другого бы уже уволил, но нравится мне как ты работаешь – шеф взял листок бумаги, что-то написал и протянул Ивану – Возьми редакторскую машину и езжай по этому адресу. Мне маякнули буча там вчера произошла несусветная, больше на бред похожая, чем на правду. Материальчик собери в кучку и на мыльце мне брось вечерком, если он того стоит. Понял, рожа твоя небритая?
Иван взял листок и побыстрее вышел из кабинета.

Приехав вечером домой и наскоро поужинав он сел за стол, собирая мысли в кучу. Случай был конечно из ряда вон. И смех и грех и теще бантик, как говорится. Теперь предстояло диктофонные записи перенести на виртуальную бумагу и отправить редактору. Иван решил прослушать материал еще раз и нажал кнопку диктофона….. Щелк-щелк.....

- Федулова Варвара Осиповна, 76 лет, пенсионерка. Варвара Осиповна, расскажите, что вы видели вчера вечером в своем подъезде?
-А? Говорить уже!? Я слышу плохо, а как муж в прошлом годе помер от пьянки так вообще ноги не ходят и спина болит всегда. Я б не ходила никуда, так соседка позвонила, говорит печенку в магазин дешевую привезли. А кошка у меня печенку любит, а с молока дрищет. А со сметаны нет. Пенсия маленькая, хорошо хоть дочка помогает старухе, так я и......
- Если можно ближе к делу. Вы вышли в подъезд, что вы там увидели?
- А? Так я и говорю ж... Дверь запираю, у меня замок новый, заедает. Слышу со второго шум. Кричит кто-то, шумит. Смотрю - бегут двое вниз, по лестнице то. Морды здоровые, у одного башка в кровишше..... А за ними, свят-свят, рыцарь грохочет,весь железный, на голове рога, плащ белый с красным крестом, в одной руке топор здоровенный, в другой шар шипастый на цепочке. Я к стене то прижалась, думаю пиздец тебе, Варвара пришел, извините за грубое слово. А он мимо пробегает и говорит изнутри то, голос сташна-а-а-й - "Здравствуйте, баба Варя!". Я и сползла по стенке то. Хорошо Мишка-наркоман, сосед мой, на площадку вышел, водой отпоил. Вода то у нас какая? Тут аппарат внучка подарила...
- Спасибо вам, до свидания.

Щелк-щелк.....

- Ширяев Виктор, 47 лет, в миру Ширяй, местный алкоголик. На безымянном пальце правой руки татуировка перстня с пятью камешками. Стал быть мотал "пятерку" на зоне.
- Э, ты чего там бормочешь? Я на аппаратик базарить не буду, иди в пень. Знаю я вас, журналюг... Ну сколько-сколько, литр и закусь, ну и курить пачки три. Дашь? Во!! Другой базар!
Короче сидим мы с Жоржем на лавочке у подъезда, культурно отдыхаем. Че ты лыбишься? Милославский его фамилия, потому и Жорж. Потом такое случилось! Я давно так не ржал. Последний раз полгода назад помню Петрович с соседнего дома с третьего этажа на джип выбросился, как кит на берег. Не веришь?! Натурально тебе говорю, у кого хочешь спроси. "Белку" поймал, на балкон в трусах вышел. "Смерть роботам!!" кричит, и на джип - хренак!! Его еще менты пакуют, а он орет - "Уйдите, дроиды! Свободу джедаям!?". Весь двор неделю валялся...

Короче мы отдыхаем, тут дверь в подъезд открывается, доводчик с петель, вываливают двое. Конкретные такие быки, по метр девяносто в холке, у одного калган разбит. И бегом к тачке, бэха пятерка старая их видать ждала с водилой. Один на бегу кричит - "Серый, доставай ствол, вали его!!". Мы сидим невпонятках. Кого его-то? И тут епта за ними вылетает мать его Айвенго! Натурально рыцарь, я тебе говорю, как из фильма. Весь расписной, шлем с рогами, доспехи. На поясе килорез болтается полметровый, в руке топор, в другой хрень эта, как ее..... Короче шар с шипами. С понтом в плаще.. И к тачке ломится. Водила-то видать резкий, волыну достал и давай в него шмалять. Раз шесть. Мы с Жоржем за скамейку схоронились...

И чего ты думаешь, завалили железяку? Угу, хрен там. Звук был, как будто в таз картошку бросали. Бум-бум-бум... На нем вмятины, ему хоть бы хер. Я пульку-то подобрал потом, травмат это был, железка в резинке.... Короче эти в тачку залезли, давай заводить... Уехали, итить-колотить... Айвенго им топор свой в капот с размаху по самую деревяшку загнал. Стартер маслает, толку хрен, перебил видать он чего-то там. А сам перед машиной встал и с понтом так кричит - "Примите смерть во имя господа нашего Иисуса Христа, проклятые сарацины!!!". И шаром своим в лобовуху - хренак! Вдрызг. Нинка с третьего этажа ментов вызвала. К тому времени как они прилетели, Айвенго уж им всю тачку разлохматил. Бандюки внутри визжат как телки, забздели, падлы, в крыше килорез торчит, ни одного целого стекла, мы с Жоржем ржем как кони.... Достал бы он их, как хорьков из бочки, да мусора его под стволы поставили... Шлем сняли... Бля!!! Ботан со второго этажа, учитель из восемнадцатой школы. Сергеем чтоль зовут, не помню точно. Тихий такой все время ходит, в очечках. Я охренел если честно. Посадят мужика, как пить дать посадят. Ты короче эта, бабки давай на литр, дела у меня еще есть.....

Щелк-щелк....


- Осип Натанович Шифман, 81 год, доктор исторических наук, близкий друг Сергея Кривцова.
- Проходите молодой человек, надевайте тапочки. Сейчас мы с вами чайку попьем. Сахару правда нет, зато есть сушки, с Нового года остались, угощайтесь....
Я вас прошу, вы уж посодействуйте в деле Сереженьки. И я схожу, есть у меня знакомый в милиции. Простите, полиции, никак не привыкну.
- Расскажите пожалуйста о Сергее.
- Ну что говорить, Сережа это очень хороший человек. Мы дружим уже, дай бог памяти, лет двенадцать. Очень вежливый, умный и тактичный человек. И знаете что, он совсем не просит занять денег, напротив, немножко помогает старику. Иногда мы устраиваем посиделки, в последний раз он принес замечательный кальвадос. Боже мой, что это за напиток! Недавно я стал замечать что он немного грустный. Сами понимаете, в его возрасте уже пора обзавестись семьей, обрасти потомством и слушать по ночам детский плач. Да что там говорить, я сам никогда не был женат, и детей у меня нет, и мне тоже бывает иногда немного грустно. Зато родни половина вагона, и глядя на их оборванцев я совсем ни о чем не жалею. Знаете, как в том старом анекдоте - "Идите к черту со своей водой!" - кричал умирающий отец семерых девочек.

Извините, я отвлекся. Так вот, Сережа состоит в четырех обществах исторических реконструкций, в одном даже является председателем. По сути он взрослый ребенок, который в детстве не наигрался в рыцарей. Турниры, Крестовые походы, тайные ордены - от всего этого он просто теряет голову. А какой он кузнец! Вы знаете, у него за городом есть небольшой клочок земли и мастерская. Так я вам скажу что заказов у него на год вперед. Какие он кует доспехи, боже мой! А оружие! Не надо на меня так смотреть. Я вас уверяю, вся деятельность законна, у него есть все разрешения, иначе я не стал бы об этом говорить. Я вам сейчас расскажу маленькую историю, вам будет интересно, вы многое поймете.

Вы же знаете что такое историческая реконструкция? Берется конкретная битва, имевшая место в прошлом, и проводится так сказать в меньшем масштабе. И Сережа очень любил в них участвовать. История Крестовых походов насчитывает массу битв, в которых крестоносцы как правило побеждали. То есть что? Он всегда оставался победителем. До тех пор, пока позапрошлым летом мы не реконструировали битву при Хаттине. Вы конечно знаете о ней?
- Извините, нет.
- Ну что за молодежь, не знает простых вещей.... 4 июля 1187 года крестоносцы были разгромлены мусульманскими армиями под началом Саладина. Мы ставили из нее маленький кусочек, там, где Раймунд Триполийский со своим отрядом попал в плотное кольцо превосходящих сил мусульман и потерпел сокрушительное поражение. Спастись удалось немногим. Не мне вам говорить что Раймундом был Сережа. Соотношение сил в реконструкции было такое. Восемьдесят человек на стороне мусульман, тридцать на стороне крестоносцев. И что вы думаете? Рыцари победили вопреки историческому факту! Он бился так, что враг бежал! Бежал позорно, побросав все свои причиндалы. Уже после боя в медпункт обратилось двадцать три человека!! Вы представляете? Хорошо что он никого не убил, мама дорогая! В него просто вселился зверь. Дело удалось замять с огромным трудом, но с тех пор Сереженька был отстранен от непосредственного участия. Да он и сам не горел особым желанием, если честно. Сильно переживал.Теперь он простой оружейник. Вот такой это человек. Скажу вам как родному, мне кажется, мальчик родился не в то время. Скажите, моя история будет вам полезна?
- Да, звучит впечатляюще и очень интересно.
- Обещайте старику что замолвите за него слово, если дело не дай бог дойдет до суда.
- Я обещаю.

Щелк-щелк......

Анонимный источник из полиции:

- Хех, Ванька, вот это чудик! Мы вторые сутки ржем. Палыч в шлеме по отделению бродит, шлюх в клетке пугает! А знаешь что самое веселое? Данные по этим трем обезьянам сегодня пришли по запросу. Елки-моталки, чего там на них только нет. Весь букет, от наркоты до мочилова! Один даже по Интерполу светится. Я тебе так скажу - если бы не отменили смертную казнь, их нужно было бы валить прямо в отделении. Так что глядишь этого Ричарда Львиное сердце еще и наградят. Хех!!
- Раймунда Триполийского...
- Чего?
- Да неважно. Спасибо тебе, дружище...
- Сочтемся. Кстати Катерина наша телегу катает в защиту мужика этого, Кривцова. На всякий пожарный. Все подпишем. Твою мать, банду мокрушников повязал учитель истории с топором! Я кому говорю, никто не верит.

Эпилог.

Вся эта история действительно закончилась хорошо. Кривцова не только не посадили, но и наградили почетной грамотой "За помощь полиции и находчивость при задержании особо опасных преступников". Голубчик не поскупился на место в газете и выдал в печать статью на целый разворот, где в красках было расписано это происшествие. Я вам скажу по секрету вот что, дорогой читатель.... Одна весьма недурная особа слегка за тридцать, восхитившись его поступком, взяла крепость старого холостяка таким стремительным приступом, что в ближайшей перспективе замаячили обручальные кольца. Но это совсем другая история....