Глава II.
«Homo homini lupus est» («Человек человеку волк»)
Латинская пословица
Снова Чечня, неизвестно какой район – Снова Москва.
Адски затекло тело, ноги, казалось, окаменели, и стали не свои… Где я? Мозг уже затерялся во времени и пространстве, всё кажется ненужным, напрасным... Для чего? Я, ещё относительно молодой, красивый (тоже отностительно!) валяюсь в вонючем, тесном багажнике, чтобы спасти нескольких маргиналов? Совесть напоминает: долг! Долг говорит: ты опер! И ты присягал, не жалея себя, давить нечисть, ты офицер! Не правительству присягал, будь оно неладно, а просто людям, которых ты от пули защищал, хоть государство тебя и не баловало… Жена? Бывшая уже, и к чему она? Когда дох в госпитале, подала на развод, забрала сына… И то правда, тяжко, ох, как тяжко ждать, ждать, ждать… Терпи, терпи, мать твою!
… Машина остановилась.
- Вылезай, э! – багажник распахнулся, и ыв глаза ударил дневной, точнее, вечерний, кровавый свет.
Я неловко вывалился из багажника, оцарапав щёку об каменистую землю.
Над головой раздался смех.
Я поднял взгляд – нависая надо мной, искренне, сверкая белыми и коричневыми от табака зубами, ржали несколько бородатых людей в камуфляже, «разгрузках» и с автоматами.
Хруст щебня под подошвами. Подошёл кто-то ещё, кого я не вижу, что-то прокаркал властно.
Меня взяли за руки ,и потащили в какой-то сарай, где грубо бросили – морду оцарапал! – на вонючую солому, даже не обыскав, мол, что, руки марать об быдло? Я окинул взглядом антураж – в непонятном тряпье копошились какие-то люди, разбуженные внезапным вторжением и светом.
Я устал… Помимо воли, глаза сами сомкнулись, и я погрузился в какой-то мутный, тревожный сон… В полусне-полузабытьи мерещились то званый раут у графа Когановича, где ел устриц и чёрную икру ложками, запивая шампанским «Вдова Клико» и изображая крутого коммерса, то Надька «Ураган», бомжиха, из той компании, куда внедрялся, полуседая, с всклокоченными волосами и трофическими язвами на ногах, блудливо подмигивала, предлагала «пообжиматься» на грязных, залитых дешевым вином, спермой и полуистлевших матрасах в подвале.
- Слышь, ты, мент…- вывел из забытья хриплый шёпот.
По спине пробежал холодок.
- Ты кто-о-о-о? – я разлепил спёкшиеся, треснувшие губы.
- Не ссы… - хриплый и смрадный шёпот полз в ухо. - Я тебя сразу срисовал! Ты не спалился перед чурками, но взгляд у тебя такой… мусорской… Майор или полкан целый, судя по возрасту, хотя вряд ли полкан.. Таких не отправят на задание… Я ж девянадцать лет зоны топтал, меня хер наколешь!
Вот и всё, и хана… Сейчас вломит, и всё, арриведерчи, аста маньяна… Но как? Видок тот ещё, грязь под обломанными ногтями, немытое тело, вши… Ах, да, вот глаза…
- Не ссы.. – повторил голос. Я открыл глаза и скосил их направо. Рядом валялся мужик лет пятидесяти, заросший сивой, с обильной проседью, растительностью.
- Я тебя не вломлю, мент… - мужик хрипло, с надрывом, закашлялся. – Выручи мужиков, будь добр… Мне терять нехер, «тубик» доконал, а там ещё молодые, щенки совсем, может, спасёшь…
- Который час? – прохрипел я.
- Примерно восемь вечера… А я - Мазут, слыхал, наверное, а, мент?
Такой клички я не знал, но согласно кивнул. Но, чёрт возьми, где же группа захвата? По идее, мой «маячок» должен был показывать стационарные координаты, и уже примерно с час, как спецназ должен быть здесь! Слили? Кто????
- Схавали тебя, парень… - «утешил» Мазут, как будто влез в мои мысли. - Слили нахер… Но не бздюме, прорвёмся! - помолчав, добавил: - С тобой…
- Да? – я был слегка ошарашен.
- Да… Чую, мужик ты правильный, боевой… - лился в ухо хриплый шёпот. – Охрана – всего трое «чичей», остальные – «фон-бароны», паханки, не мараются. Ближе к рассвету… Один вертухай шмаль смолит, другой – «нас» постоянно в пасти катает… В общем, смотри сам!
Глаза сами закрылись… И снова дикий калейдоскоп людей, событий, мест…
Разбудил пинок под рёбра.
- Ну, мент! – насмешливый, с хрипотцой, голос заставил открыть глаза. – Разрабатывать нас вздумал, э?
- Я не мусор! – получилось хрипло, с переходом на фистулу.
- Ай, не пи..ди! – вошедший свежевыбритый, разящий дорогой туалетной водой мужчина в цивильном костюме оскалился. – Мы всё про тебя знаем! «Важняк», подполковник полиции, так? – он снова коротко хохотнул.
«И какая падла вломила?» В такие минуты уже не до лексических красот! Пиздец, как говорили древние, хотя никто их слова не подтвердит – всех убили, всех зарезали…
- Мочить будете? – после того, как вышел облом со спецназом, уже всё равно, нахлынуло тупое безразличие.
- Зачем, э? – снова осклабился хлыщ. – Мне и отцу будет лестно, что на благо Ичкерии работает целый подполковник! А как минует надобность – отправим под хвост шайтану, понял, кафир?! А пока дрыхни, мусорок!
Мужчина вышел, неся за собой шлейф мужского«Мадам Роша», а мои глаза сами закрылись.
* * *
Мозг, как за заводной пружине, включился сам, и, главное, вовремя.
Вовремя! Я выглянул в скудное оконце сарая, где храпели мои «сопленники». Рассвет едва только покрасил в нежно-розовый цвет снежные шапки гор. Стояла ледяная, я бы сказал, тишина.
Я толкнул в бок Мазута:
- Вставай, чувак!
Мазут открыл глаза:
- Не, ребята, вы бегите, а я уж тут сдохну!
- Вставай, падла, я тебе говорю! – злобно прошипел я. – Или все, или никто! Вставай, и буди ребят!
Мазут, покряхтев, поднялся.
Я выглянул из сарая.
Первый охранник, от которого ощутимо несло сладковатым дымкеом конопли, даже не обратил внимания на шорох за спиной. Ох, зря!
Одна рука автоматически легла на его затылок, вторая мягко обхватила подбородок, резкий рывок, хруст-писк ломающихся хрящей – и «воин Аллаха» обмяк, нелепо и неестественно свесив голову на грудь.
Так, второй. Второй, подёргивая ногами, расхаживает по двору, от скуки пиная овечьи какашки. Дождался, пока повернётся спиной… Эх, слишком высокий, не придушить! Но вспоминаю, что на груди, на кожаном сыромятном шнурке –
клык медведя! Рву, что есть силы, шнурок поддался, в руке зажимаю оправленное в потускневшее серебро кость, подбегаю, и вонзаю необычное оружие в затылок! Дэн, Данила, спасибо тебе, если вырвусь, буду по гроб жизни водкой поить! Охранник падает и дёргается в короткой агонии – клык проломил ему череп.
Неподалёку, под навесом, стоит чёрный «Фольксваген Туарег», малость потрёпанный, но, на первый взгляд, «живой».
- Мужики, вали сюда! – свистящим шёпотом.
К автомобилю потянулись серые тени.
- Пакуйся!
Двери внедорожника никто и не думал закрывать. Народ набился в салон, притащили и Мазута.
Завести автомобиль без ключа? Да плёвое дело! Пара минут – и двигатель заурчал. Поворот за угол, ещё – ворота! Перед воротами довольно бодрый «чич». Помахал ему рукой через тонированное стекло, он махнул в ответ, мол, подожди, сейчас открою. И только он стал открывать ворота, как из-за угла, держась за окровавленный затылок, выбежал, спотыкаясь, второй охранник. –
- Стоооой!
Поздно. Нога до отказа вдавила в пол педаль газа, и «фоксик», выбив недораскрывшиеся ворота, выскочил на свободу.
Захлопали выстрелы.
- Командир, быстрее, быстрее! – сидящий рядом, на переднем сидении, «кавказский пленник», в лохмотьях «комка», совсем ещё салажонок, скорее всего, из набранных по призыву, тянется к рулю. Грубо, ребром ладони бью ему по горлу:
- Не мешайся, парень!
Парнишка как-то всхлипнул, и обмяк.
Автомобиль, надрывая передачи, с трудом карабкается на косогор, и выезжает на серпантин.
Выстрелы. Несколько пуль впиваются в корпус чуть выше бампера.
«Нас не догонят…» - с подвизгом звенит в ушах песенка двух юных лесбиянок.
- Жми, командир! – это уже Мазут.
Жму.
В зеркале заднего вида замаячили силуэты двух внедорожников – ещё один «Туарег» и «Джип Гранд Чероки». «Лада Приора» с заниженным клиренсом – это, извините, для кавказских понтов в городе, здесь же всё по-взрослому!
Снова пальба. Судя по тому, как легли пули, «чичам» удалось прострелить бензобак, и сейчас, вероятно, бензин хлещет из него, с каждой каплей уменьшая нашу надежду на освобождение или даже жизнь. Впрочем ,последнее вернее.
- Жми, мусор, жми! – орёт воспрявший Мазут, и замолкает, откинувшись на плечо соседа. В его лбу зияет выходное пулевое отверстие, и уже вставшее солнце мелькает через дырочку в крыше. Левая рука вдруг онемела. Бросил искоса взгляд – на плече расплывается тёмное кровяное пятно. Сильно закусил губу, аж до крови, остановил машину, пихнул локтем очухавшегося Салагу:
- Машину водить можешь?
Испуганный кивок в ответ.
- Перебирайся за руль!
Парень перелез через меня, неловко задев раненое плечо. Боль раскалённой плазмой пронзила мозг. Только бы не вырубиться!
- Жмииииииии!
Рванул шнурок от капюшона куртки, помогая себе зубами, накладываю жгут. Только бы не потерять сознание! На «контингент» надежды мало – забитые, ослабленные люди, доверившиеся Мазуту и мне. Только бы…
Снова выстрелы. Но теперь, когда дорога лежит под уклон, пули проходят над крышей, только несколько слегка задевают металл.
Господи, неужели ты есть? Впереди строение – блокпост, перед ним шлагбаум.
Не может быть!
Пули вновь хлестнули по машине, сзади кто-то захрипел. Салажонок резко затормозил, чуть не врезавшись в полосатую балку, из-за мешков с песком в сторону летящих за нами машин очередь из пулемёта, они резко разворачиваются, и скрываются за холмом. К нам бегут какие-то люди в камуфляже и с автоматами, кто, свои, или эти, из «Терека»? Остатками уходящего сознания улавливаю чей-то до боли знакомый взгляд серых глаз из-под чёрной «балаклавы»… Кто? Стёпа «Бет», «Бетховен»? Паша «Змей»? А сознание уходит, вяло цепляясь лапками, уходит, и я проваливаюсь в колючую чёрную мглу…
* * *
- Господин генерал, - голос в трубке был тих и вежлив, но таил в себе скрытую опасность и угрозу. – Мне кажется, что несмотря на исчерпывающую полноту предоставленной вам информации, вы не до конца осознали опасность сделанных вам предупреждений…
Голос замолк в ожидании. Генерал прекрасно узнал его, несмотря на АнтиАОН – это был голос главы производственно-строительного холдинга «СтройОлимпСнаб Лтд.» Бермана.
Холёный генерал, вытерев судорожно выхваченным из кармана форменного кителя платком обильный пот со лба, почему-то привстал в кресле.
- Вы понимаете, - продолжал бесстрастно и безжалостно голос – что операция, проводимая вашей конторой, - в голосе появились брезгливые нотки - вы поставили под угрозу весь наш совместный бизнес, особенно – поставки строительных материалов, производимых дешёвой рабочей силой, на строящиеся олимпийские объекты. Вы понимаете, что такое срыв поставок, нет? Что в деле - весьма влиятельные и уважаемые люди, которые не простят вам, лично вам, допущенной халатности? Понимаете?
- П-понимаю… - генерал с трудом проглотил слюну, и во рту внезапно стало сухо. – Д-да, Аркадий Натанович, понимаю! Но…
- Никаких «но»! Если понимаете, значит, вы знаете, что делать! Вашего человечка нейтрализовали или нейтрализуют в ближайшее время, а вам стоит подумать, как вы будете оправдываться, причём не только за срыв проводимой вами, - голос подчеркнул это слово – вами, милейший, операции, ибо в .
Запикали короткие гудки. Генерал хрястнул об пол кабинета ни в чём не повинным смартфоном так, что полетели осколки пластмассы. В Обширный кабинет заглянул помощник, но генерал лишь раздражённым жестом прогнал его, и полез в ящик стола, где лежал до случая совсем не табельный «Вальтер»…
Эпилог. Москва. Полгода спустя.- Ну, мужики, вздрогнули! - снова неприспособленные под крепкие напитки бокалы для шампанского, наполненные водкой, поднялись над столом и как-то обречённо звякнули.
Официант, уже не тот, что в прошлый раз, а седой, всё понимающиё, почтительно принёс закуску – нарезанную осетрину, салаты, маслины на шпажках.
Бокалы звякнули.
- Ну, чтоб в нас промахнулись! – Андрюха поднёс бокал к губам, крякнул, залихватски выдул водку, и виновато покосился на мой пустой рукав.
- Не промахнулись, Энди…
Андрюха, чтобы скрыть секундное замешательство, полез за платком, как будто поперхнувшись водкой, закашлялся.
- Ерунда! Скажи спасибо, что жив остался! И что «Бетховен» тебя вытащил, сперва гнал, что есть мочи, в Моздок, чуть не под стволом уговаривал врачей в госпитале оперировать тебя, а те бодались, мол, не жилец, острая кровопотеря…
- Кстати, где «Бет»?
- Да он теперь твоё место в госпитале занял, контузило его под Урус-Мартаном…
- Ну, за его здоровье! – хорошо, что я левша, и левой рукой сподручней тару со спиртным поднимать! Только.. Хорошо ли?
«Маленький Джон» молчал и сумрачно жевал пучлок петрушки.
- Кто???
- «Змей».. Теперь «Змей»…
- Что с ним?
- Банальщина… Как комиссовали, запил по-чёрному, официально диагноз «аспирация рвотными массами», говоря по-русски, захлебнулся в блевотине…
Выпили, не чокаясь.
- Слышь, Вован… - «Старый», хмельно покачнувшись на стуле, упёрся в меня совершенно трезвым взглядом и положил немалую длань на моё плечо. - А тебе, наверное, Данилкин подарунчик помог, да? Без него из тебя б дуршлаг сделали…
Я молча достал из-под рубашки клык медведя…
* * *
Когда шёл из кабака домой, в квартиру, где меня ждала Неля, не побоявшаяся принять полунищего инвалида и пенсионера МВД, настроение было двоякое: вроде бы и друзей встретил, и в то же время щемящая, вцепившаяся когтистой лапой в сердце грусть…
Эх, они ещё на службе, пусть не все, а я? А я… Эх…
Внезапно выпавший в самый разгар весны снег похрустывал под ботинками, мысли скачками неслись в голове, и, может быть, поэтому я не услышал шаги сзади.
Рывок за капюшон. Я поскользнулся на натоптанном снегу, под вечер превратившемся в лёд, потерял равновесие, и упал. Тут же – удар ногой по голове. Не успел опомниться – ещё один. И ещё.
Лежу на спине. Густая, липкая кровь из ран на лбу и надбровья заливает глаза. А неизвестный тупо играет моей головой в футбол, время от времени вопрошая:
- Денги давай, денги!
Ой, дурра-а-а-к! Откуда ж у меня «денги»? В кармане позванивает какая-то мелочь, и всё… А он молотит и молотит… И я, выходит, дурак, что прозевал, спецназовец хренов! Расслабился, кулёма! И теперь обкуренный чурка мне вышибает мне вполне рабочие мозги! Ой, б…!
Устал, сука. Присел на корточки, расстёгивает «молнию» на куртке. Эх, мне бы две руки! Свернул бы шею уроду! А так…
Вот, открыл с трудом, задумался, в какой карман лезть в первую очередь.
Окровавленная рука сама собой метнулась к шее, рванула талисман, ремешок не выдержал, лопнул, и клык медведя впился в безумный глаз наркомана…
- Ваааай! – жалобно завопил бывший владелец глаза, и, почему-то петляя, бросился бежать.
С трудом встал, пошатываясь, огляделся. Две лужи крови на снегу, одна большая – моя, вторая, с удаляющимися каплями – злодея.
Так, слева – забор детского сада, справа – кусты, из которых, по всей видимости, и выпрыгнул нарик…
Счастье то какое – до травмопункта всего каких-то двести метров! Сплюнул кровавую слюну, взял пригоршню снега, вытер кровь – снег стал тёмным при тусклом свете ночных фонарей. Ещё одна пригоршня. Вот, так…
И осторожно, хватаясь за забор, до травмопункта.
* * *
- Доктор, там, у входа, мужчина лежит, весь в крови!
- О, правда! Кто же его так, а? Вытри кровь, и на рентген! И «скорую» вызови, да…
* * *
- Где я? – стены, крашеные казённой салатовой краской. Надо мной – лицо пожилой женщины в зелёном медицинском балахоне. Она бинтом, смоченным в чём-то вонючем, вытирает мне кровь с лица.
- Ты в больнице, парень… - мягкий голос ласкает уши. – Похоже, ты выпил?
- М-м-м… - утвердительно.
- Тогда, уж извини, бровь зашивать буду без наркоза, не возьмёт с алкоголем… Впрочем, как вижу, тебе не привыкать! – косой взгляд на пустой рукав куртки.
Острая, но милосердная боль в надбровье. Укол – и стежок. И снова.
- Не больно?
- Не очень, мама…
- Ничего, сынок, потерпи…
Сознание вновь куда-то уплывает, и рука, коричневая от запёкшейся крови, сжимает
клык медведя…
© Штурм
Это сообщение отредактировал Штурм - 12.04.2014 - 14:39