157
Дом, который они в Вадимом строили с такой любовью, сгорел дотла.
Все произошло ночью. То ли утечка газа из баллона, то ли какой-то пьяный полуночник бросил хабарик рядом с их домом.
Огонь облизывал все уголки дома, не оставляя за собой ничего. Они спали на верхнем этаже, Вадим, Вика и их новорожденная дочка Соня.
Никто не знает, чья рука разбудила их в ту ночь, кто поднял крик и кто помог им спастись, но с тех пор прошел уже год, а Вадим ходил, сильно прихрамывая – последствия неправильно сросшейся кости на ноге после прыжка со второго этажа, у маленькой Сони были небольшие ожоги рук и ног, а сама Вика после пережитого потеряла несколько диоптрий в зрении.
Но они были живы благодаря высшим силам и собственной удаче, и это было самое главное. Вика не жаловалась.
После пожара все их имущество было безвозвратно уничтожено, и они временно жили в выделенной им комнате общежития. Общежитие было не то чтобы жуткое, но крайне неуютное. Решетки на окнах от воров, скудная мебель, которая была ее ровесницей, и удобства на этаже. В холодное время года его продувало, так что приходилось затыкать окна и подоконник ватой и поролоном. Иногда Вике казалось, что трещин образуется все больше и больше, поэтому вскоре вся стена с окном была заткнута этим самым поролоном и заклеена малярным скотчем.
Жить в таких условиях Вике и Вадиму не нравилось, работать с годовалой малышкой и со своим плохим зрением она не могла, поэтому Вадима почти не было дома. Он то уезжал в командировки, то работал посменно. Приезжал лишь иногда, задерживался не дольше чем на несколько часов и уезжал обратно.
Вика все понимала и не давила на него. Он старался для семьи. Но появившаяся после того пожара отстраненность и неискренность все равно грызла девушку маленьким едким червячком. Вадим слегка поседел, у него появились глубокие морщины на лбу, и постепенно он становился как будто другим человеком – чужим, равнодушным, холодным.
Маленькая Соня в свой годик почти не плакала, много спала, и лишь ночью, иногда Вика просыпалась от ее хныканья, а днем и вовсе молчала, хлопала своими длиннющими ресницами и удивленно смотрела на свою маму.
Так проходили Викины дни. Практически, в одиночестве, она занималась дочкой, показывала ей картинки из детских книжек, ждала Вадима, наводила порядок в их крошечной комнатушке.
Только все больше и больше у Вики щемило сердце и наваливалось чувство необъяснимой тревоги и отчаяния. Казалось , впереди ее ждет какая-то безысходность.
Все разрушил один день. Пасмурный, дожливый, осенний день. Такой же, как сотни других.
Вика, сидя на кровати, привычным движением застегивала пуговицы на кофточке, как вдруг дверь открылась и без стука вошел Вадим.
- Вадик! – радостно бросилась ему на шею девушка. Но он отстранил ее и жестом сказал сесть.
- Вика, хватит. Давай поговорим с тобой. Это глупо. Неужели ты ничего не видишь и не понимаешь?
- Не вижу? Чего не вижу?
Вика повернула голову и увидела дочку. Дочка стояла, держась за боковинку кроватки и улыбалась. Внезапно она начала кричать, и Вика с ужасом увидела, как кожа на маленьком теле ее ребенка сжимается, облезает и обнажает кровоточащее мясо. Ее Соня, ее маленький ангел, горела без огня, кричала и просила о помощи!
Вика метнулась, чтобы схватить дочь, но Соня вдруг безжизненно упала, похожая на мягкий бесформенный кулек тряпья. Все было кончено.
Вика обхватила голову, забилась в угол и стала истошно орать, раскачиваясь из стороны в сторону.
Вадим! Вадим?! Что просходит? Что это за чертовщина? Почему соседка смотрит на меня из-за приоткрытой двери?
Нина Владимировна наблюдала за Викой из-за стекла, пока дежурный врач с седоватыми волосами и глубокими морщинами на лбу вместе с санитарами пытались ввести ей транквилизатор и успокоить обезумевшую девушку. Рядом на полу валялся самодельный грязный сверток размером с годовалого ребенка, сделанный наспех из разных обрезков и ткани.
«Бедная девочка. Врагу не пожелаешь. Из раза в раза переживать такой кошмар. Одним махом дочка и муж. И сама обожглась так, что не видит почти ничего…. Бедная девочка»
Нина Владимировна вздохнула и пошла в свой кабинет. В кабинете она привычным жестом она налила себе немного коньяка, чтобы легче работалось, и начала писать рутинные отчеты для вышестоящего начальства о средней температуре в больнице. Мысли о Вике уже спустя три минуты улетучились из ее головы. Она видела достаточно в своей жизни, чтобы иметь возможность не принимать все близко к сердцу. © Penicillin
Еще один рассказ:
Гоша, война и пироги с капустой
yaplakal.com