266
Что такое дембель? Это когда ты просыпаешься, и вдруг, еще не открыв глаза, всем своим существом понимаешь - что-то не то...
Медленно, боясь, что это чувство окажется обманом, открываешь глаза, и тот час удовлетворенно млеешь от счастья - я дома!
Вот и Паша Епишев вторую неделю подряд открывал по утрам глаза, и замирал в сладострастном придыхании, физически ощущая наслаждение от того, что не надо подрываться по подъему, одеваться по форме два, и с выпученными глазами бежать на улицу, чтобы, обмочив угол казармы, метнуться в тесном строю на три-пять-десять километров (в зависимости от текущих залётов).
Паша потягивался в постели, вставал не спеша, с наслаждением чистил зубы, брился, а то и вообще - несколько минут стоял под душем, понимая, какое это счастье - жить на "гражданке", будучи предоставленным самому себе.
Две недели сплошного расслабления, друзья, алкоголь, рассказы о службе в спецназе, полные лихой бравады, глаза друзей, полные зависти... все это пронеслось сплошным разноцветным калейдоскопом, и как-то неожиданно потускнело на фоне необходимости встраиваться в новую, гражданскую жизнь. Паша не сомневался и ни минуты - нужно идти работать в правоохранительные органы. Почему-то именно туда, считал он, должен пойти работать любой мужик, отслуживший в армии, тем более - в специальной армии.
Паша сходил в местный городской отдел милиции, и ему посоветовали принести из части характеристику.
Ничего не оставалось делать, как ехать в часть, благо, что до нее от родного города было не более полутора сотен километров. Автобус довез его до уссурийского автовокзала, откуда он пересел на автобус, идущий в сторону Новоникольского. Вскоре он уже подходил к воротам КПП бригады специального назначения.
Наряд, состоящий из знакомых "удавов" и "фазанов" беспрепятственно пропустил "гражданское лицо" на территорию одной из самых закрытых воинских частей Дальневосточного Военного Округа, и Паша уверенной походкой зашагал к штабу. Там он нашел начальника штаба, и тот, зная, что Паша большую часть службы провел в неофициальной должности "начальника штаба роты минирования", а если быть точнее, то ротного писаря, просто впихнул его в первый попавшийся кабинет, где была пишущая машинка. Паша привычно вставил в нее три листа бумаги, проложенные двумя листами копирки (современная молодежь не знает такой способ тиражирования документов))), и начал настукивать на бумаге, что-то типа "за время прохождения службы в должности старшего разведчика-гранатометчика зарекомендовал себя...". Закончив создавать документально-художественный шедевр, Паша метнулся к генералу, который на удивление быстро подмахнул характеристику, а строевой отдел поставил печать.
Всё, путь в правоохранительные органы был открыт. Можно было покидать расположение части, в которой он провел два длинных года. Но, выйдя на крыльцо штаба, Паша тоскующим взором посмотрел в сторону родной казармы.
Идти туда он не собирался. Гражданская жизнь, лишенная строгой военной организации, уже увлекла его, и назад он возвращаться не собирался. Но ностальгия, вызревшая за две недели, повернула его ноги в сторону, противоположную КПП.
*****
- Еееепишев!
Стоило Паше только на миг просунуть голову в дверную щель, чтобы посмотреть, что же такое шумное творится в каптерке роты минирования, как он тут же был опознан и обозначен на местности командиром роты.
- Сюда иди, рожа гражданская!
В призыве ротного Паша не уловил злобных ноток, и поэтому, что говориться, повелся. А что теперь майор может сделать гражданскому лицу? Ни-че-го! То-то же, Марьиванна, то-то же! Он полностью просунул голову, и увидел пару столов, сдвинутых вместе, заставленных закуской и алкоголем. За столом сидел весь офицерско-прапорщицкий состав роты специального минирования.
- Оп-па! "Начальник штаба" пожаловал! - сказал лейтенант Вася Иванов, который, почему-то был в погонах старшего лейтенанта.
- Да я тут это... - выдавил что-то такое из себя "начальник штаба", осознав, что в каптерке происходит процесс "проставы" Иванова за очередное звание.
На улице стоял полдень.
Так как Паша уже не являлся прямым подчиненным офицерско-прапорщицкому составу, то оные сочли возможным его присутствие на этом празднике жизни. Кто-то подвинулся, кто-то передал ему вилку и кружку, а кто-то налил ему полную, мол, штрафная.
- Речь, - толкнули его в бок.
Паша встал, и со страхом глядя на свою кружку, из которой водка не проливалась лишь благодаря поверхностному натяжению, проговорил:
- Я, как гражданская рожа, смею высказать свое мнение по поводу присвоения очередного звания товарищу лейтенанту. Да, я привык называть вас так, но, честно говоря, мне теперь насрать на это, я выпью за тех бойцов, которые сейчас будут приучаться звать вас по-новому. Ну, и за вашу карьеру, товарищ, теперь уже старший, лейтенант! Карьеру, которую сделают вам ваши подчиненные - если вы их научите должным образом!
Паша приложился к кружке, и под молчаливыми взглядами своих бывших командиров, выпил всю. До дна.
- Красиво сказал, - произнес ротный.
Кто-то налил Паше еще.
Он повернулся:
- Не, мне хватит, еще домой ехать...
- Ты что, Васю не уважаешь?
- Уважаю!
- Значит, сиди и пей. Понял?
- Понял...
*****
Каждый, кто служил в армии, подтвердит: нет ничего в жизни более омерзительного, чем этот душераздирающий утренний крик дневального - "Подьём!". Этот крик прерывает то единственное наслаждение, которое может получать измученное, задерганное, голодное, холодное и обычно затравленное службой солдатское тело. Только сон, положенный солдату, уносит его от всех этих психо- и физически травмирующих факторов. Только сон помогает ему восстанавливать силы, помогает переживать печали, помогает скоротать время до дембеля. Эх, не зря в армии ходит незабвенная шутка - "солдат спит - служба идет". Она полна глубокого смысла, она отражает всю суть солдатских чаяний, солдатских устремлений и желаний.
И вот этот злобный:
- Подъем! Ну что лежим, как уставшие проститутки! Шевелим заготовками, живее! Выходи строиться!
Паша подорвался по первому крику. Что за служба такая? В других частях дембеля так по подъему не подрываются. Но здесь, в бригаде специального наслаждения... будь ты хоть трижды дембель, а по подъему поднимись, будь мил, да на пробежку выйди...
Первое, что понял Паша, осмотрев себя, - это залёт!
Как баран на новые ворота он смотрел на цивильную гражданскую одежду, которая была надета на его тело, перенасыщенное алкоголем. Видать, вчера в самоходе он так нажрался, что не смог переодеться в каптерке, и завалился спать, в чём был.
Если ротный это увидит, то всё пропало - марш-бросок для всей роты обеспечен. Нужно срочно спасать себя, роту и ситуацию.
Паша подскочил с койки, и обуреваемый ощущением близкой расправы, прячась за спинами одевающихся сослуживцев, что было сил, побежал в каптерку. Влетев в этот кладезь военных ништяков, он быстро осмотрелся, но на видном месте его формы видно не было. Тогда он метнулся к куче подменного фонда, мгновенно выхватывая оттуда и быстро оценивая состояние попадающих под руку штанов и кителей. Вот это, пожалуй, подойдет... он быстро снял с себя гражданскую одежду, и напялил старую, затертую до дыр, "песочку". Таким же образом он нашел подходящие по размерам сапоги, и выскочил на улицу.
Помочившись на угол казармы, он, догоняя, пристроился в хвосте бегущего строя.
- Ты чо, придурок? - спросил его бегущий рядом старшина.
- Не помню, куда свою форму засунул, - честно признался Паша.
- Нет, ты точно придурок, - старшина покрутил пальцем у виска.
А ведь какая-то мысль мелькнула в этот момент. Но Паша не успел её удержать, и она растаяла, как снежинка на ладони.
Возвращаясь с пробежки, рота пробежала мимо своего же ротного, спешащего на службу.
- Епишев! - крикнул ротный. - Ты что, пережрал вчера?
Паша поник: вот дела... ротный уже все знает...
- Никак нет, товарищ майор, - как можно бодрее отозвался Паша, зная главное правило военной разведки - никогда ни в чем не сознаваться.
- Ага, а то я не вижу! - крикнул ротный, но он уже был далеко.
Как ни силился Паша вспомнить, где он вчера так ударно потрудился на фронте борьбы с собственной печенью, так ничего и не вспомнил. Количество выпитого алкоголя не позволяло ему это сделать. Голова натурально раскалывалась.
- Я во сколько вчера пришел? - аккуратно спросил он старшину.
- В обед, - пояснил старшина-контрактник.
- В обед? - это было более чем удивительно. - Я что, проспал весь день и всю ночь?
- Не, спать ты уже ночью упал.
Эта новость вообще обрушила только-только начавшую нарождаться объяснимую версию вчерашних событий.
- А что я днём делал?
- Ты что, не помнишь?
- Нет.
- Ты жрал весь день, как не в себя. Молодежь строил на подоконниках. Потом снова жрал. Вот тебя и вырубило.
Паша прикинул - это он мог.
- А откуда у меня "гражданка"?
- Ты в ней пришел.
- Ни хрена не помню...
Паша по привычке направил двух "удавов" заправлять койку, на которой спал, удивляясь тому, что в расположении произошли некоторые изменения - количество коек уменьшилось, и не было той, на которой он спал целых два года. Его тумбочка оказалась пуста. Он повернулся к копошащейся неподалеку молодежи:
- Это что за номер? Где мои мыльно-рыльные принадлежности?
- Паша, так ты же всё своё забрал с собой, когда уходил... - сказал ему один из "фазанов".
Паша почесал репу.
- Ни хрена себе я нажрался, ничего не помню...
Он наехал на молодежь, и ему выдали новую зубную щетку и одноразовую бритву. Приведя себя в божеский вид, но решил устроить в каптерке более тщательный досмотр. Но получасовые поиски результатов не дали - его формы не было нигде. Зато "гражданка", в которую он был одет, лежала теперь на самом видном месте.
- А ты что в такой форме? - в каптерке появился ротный.
- Да вот, постираться решил, - соврал Паша, спасая положение.
- Постираться? - ротный почему-то сделал удивленные глаза, хотя до этого он всегда с воодушевлением принимал такое стремление личного состава к чистоте.
Паша ждал от майора претензий по поводу вчерашней пьянки, но их почему-то не было. В голове опять мелькнула какая-то мысль, но опять она растаяла как снежинка в теплых ладонях.
- Ну да, постираться, - кивнул Паша.
- Вот это ты хочешь постирать? - майор указал на "гражданку", которую он, против обыкновения, почему-то не кинулся тут же изничтожать.
- Почему это? - спросил Паша. - Форму. А это я не знаю чьё...
- Ты вчера в ней пришел. Это твоя одежда, Паша!
- Товарищ майор, не наговаривайте на меня! - Паша замахал руками. - Я вчера не бухал. Я же не дурак за несколько дней до дембеля, в такой залёт влетать... не моя это одежда, не моя. На меня наговаривают.
- За несколько дней? - спросил ротный, как-то хитро прищурившись.
- Ну да. Вы же не продержите меня до Нового Года... да и начальник штаба бригады обещал отпустить меня скоро.
- Начальник штаба? - спросил ротный с еще большим удивлением.
- Ну да.
- Паша, скажи мне честно, ты точно не помнишь, что вчера было?
- Не помню, товарищ майор. Точно не помню.
- Хорошо... - глаза майора вдруг заблестели каким-то ранее не виданным азартом. - Ты знаешь, что такое дембельский аккорд?
*****
В автобусе, который вез Пашу домой, от него все старались отстраниться. Да нет, от него пахло всего лишь краской.
Краской, которой Паша до самого обеда красил длиннющий забор, окружающий расположение бригады.
- Козлы, - в тысячный раз повторял он про себя. - Какие же вы все козлы...
На руках у него кровоточили мозоли от лопаты, которой он три часа копал яму для нового сортира.
- Не, ну уроды... - не унимался он, заставляя пассажиров автобуса каждый раз вздрагивать.
Голова неимоверно чесалась - на пилораме было полно летающих опилок, и за два часа плодотворной работы по раскройке бревен на нужды роты специального минирования, можно было набить ими не только голову.
- Я вас всех ненавижу, - шептал Паша.
Под ногтями застыл клей, с помощью которого он почти до вечера склеивал новые карты районов ответственности где-то на Кавказе.
*****
Рейсовый автобус шел уже по темноте. Ехать предстояло еще около полутора часов, и Паша попытался расположиться так, чтобы можно было заснуть. Чувство огромной несправедливости затмевало все его сознание. Ярость не давала ему успокоиться.
И тут он вдруг вымученно улыбнулся.
Характеристика, подписанная генералом и скрепленная печатью части, осталась где-то там, в каптерке. Наверное, придется снова ехать. Другого выхода нет.
Главное - не нарваться в бригаде на очередную "проставу".
А то, как бы не пришлось опять, по причине временной потери памяти, пахать во благо Родины сверх установленных лимитов священного воинского долга!
*****
Последнее, что сказал ротный:
- Паша, я даю тебе слово офицера, что если ты за сегодня сделаешь всё, о чем я тебя попрошу, то ты сегодня же вечером поедешь домой!
© Суконкин Алексей
yaplakal.com