126
via 76_82Чистил тут недавно воблу на газете. Воблу я люблю, надо сказать, с детства. И называю ее «вобла», а не «таранька», «барабулька», «чухонька» или как-нибудь еще. Понаехали тут, понимаешь... Таранька-херанька, «я с Москвы», «лавандос», «на раёне»... Пропал город. Ладно, чего уж теперь.
Когда мне было лет двенадцать, я прожил один дома две недели. Как Макалей Калкин в кино, только лучше, потому что взаправду. Конечно же, разъезжаясь в разные концы Советского Союза, родители оставили мне каких-то денег на прокорм и всякие бытовые необходимости. И уж наверняка это была не рваная трешка. Рупчиков тридцать-сорок проинвестировали, как пить дать. Каким образом они закончились уже через три дня — мне это до сих пор немного удивительно. Ведь не пил. По ресторанам не шлялся. На баб не тратил. В карты не играл. Затрудняюсь сказать, короче. Но факт остается фактом: просадил все бабло с поразительной скоростью электропоезда «Сапсан».
Почти вровень с деньгами и еда из холодильника тоже куда-то подевалась. Ну, здесь все существенно проще с объяснениями. Здесь как раз ничего такого загадочного и сверхъестественного. Верные друзья, прознав, что я временно проживаю одиноко, не дали заскучать товарищу. Они стали заходить в гости чаще обычного. Как Бобик к Барбосу, и с теми же примерно последствиями. Салочки, горелки, брызгалки, бег в мешках, танго в киселе, то, сё... Подушечный бой в трех актах с буфетом и шведским столом.
Как-то вот помню, пришел ко мне некто Дёмыч. Дёмыч был тонкий знаток и любитель лагерного шансона (того еще, ядреного, не новодела лесоповального) и постоянно напевал песенку с поистине за душу берущими словами: «Как сядешь на скамеечку, как спустишь малафеечку, так сразу жизнь становится светлей!». Пришел он, значит, ко мне в гости. И еще один господин. Так мы с господином этого Дёмыча в туалете заперли и через щель под дверью напустили ему туда целый баллон злого череповецкого дихлофоса. Туалет в девятиэтажках — так, одно название. Больше похож на коробку из-под холодильника. Натуральный такой газенваген получился. Жалко я тогда не догадался чертежи в «Технику молодежи» отослать — прославился бы на всю страну. Отлично, в общем, повеселились. Все кроме Дёмыча, разумеется.
Он потом сделался как бы слегка не в себе: беспричинно впадал в меланхолию, непроизвольно моргал глазами и какал чем-то подозрительным, не вполне человеческим. И у него даже начались богатые, красочные галлюцинации. По его уверениям, к нему по ночам повадилась приходить Зоя Космодемьянская с подстрекательскими разговорами насчет поджога школы. Мы воодушевляли Дёмыча как могли, но он предпочитал принимать транквилизаторы и посещать сеансы лечебного гипноза. А про малафеечку он с тех самых пор петь и перестал, ага. Как отрезало. Врачи бессильно разводили руками и говорили: «Это, вероятно, у мальчика на нервной почве. Возможно, потом пройдет».
Мама потерпевшего какое-то время выбирала, что ей со мной сделать: то ли в милицию заявление написать, то ли просто убить. Пока она колебалась да раздумывала, некто Клёпыч, лучший друг Дёмыча, очень вовремя додумался прострелить невезучему страдальцу ногу из строительного пистолета, переключив тем самым ее внимание на себя.
Между прочим, когда наступило это самое суровое «потом», Дёмыча не взяли в армию, как уже имеющего огнестрельное ранение и отравление боевыми газами. Военком, не поверив выводам медкомиссии, изъявил желание лично познакомиться с поразительным рекрутом. Осмотрев ужасный шрам от входного отверстия бетоннобойного дюбеля и многотомную карту из поликлиники при Академии химзащиты, товарищ полковник в изумлении подписал акт о списании. При этом он приговаривал, мол, какая это жалость и огорчение — армии до зарезу нужны такие боевые, отчаянные ребята.
Короткое лирическое отступление. Хотя какое отступление, от чего отступление? В общем, как-то в другой раз мы с двумя мальчиками притащили ночью огромное бревно к квартире третьего мальчика. Прислонили его к двери и позвонили в звонок. Двери тогда делали открывающимися вовнутрь. Зачем? Для еще большего удобства проникновения сотрудников милиции в жилища граждан. Смысл всей инсталяции был примерно такой: мальчик открывает дверь и на него падает бревно. Забавно ведь придумали, правда? Дружеская шутка-шарж. Розыгрыш.
Открыл, правда, не наш мальчик, а его отчим, крайне неприятный тип по фамилии Пасько. Ну и бревно ему — х-е-р-р-рак! — сначала по мордульке слегка проезжает, а потом на ногу падает. В кромешной темноте. По итогу перелом носа, сотрясение мозга, два месяца в гипсе и прощай, беззаботная жизнь свободного художника и интеллигента духа возле пивного ларька на улице Мусы Джалиля.
Но нам не было жалко неприятного Пасько. Ничуть. Эта скотина обижала маму того мальчика, а самого мальчика драла по субботам солдатским ремнем как сидорову козу. С такой, причем, невообразимой яростью, что от воплей несчастного люди вздрагивали аж в Зябликово (два километра по прямой). «Так ему и надо, пидару тухлодырому», — приговаривал любящий пасынок, довольно поглаживая свою три недели не поротую жопу. То, что он сам избежал смерти, в сущности, случайно и по стечению обстоятельств, его нисколько не волновало. Главное, что Пасько настигло возмездие.
Хозяин я был гостеприимный, хлебосольный. Можно даже сказать, непуганый. Не то, что сейчас. Сейчас я заматерел, оброс мясцом. Сейчас у меня корки черствой не допросишься. А тогда… Эх, ма, заводи сначала! Свистать всех наверх! В общем, сожрали верные друзья за те же самые три-четыре дня все подчистую, весь мой провиант. Некоторые, кстати, после этого и заходить перестали. Друг познается в еде.
На предстоящие десять дней я располагал суммой в полтора рубля мелочью и мешком первоклассной воблы. Это папе в его «ящике» на «заказ» выдали. Надо объяснить, что такое «заказ», да? Молодежь, твою налево... Жизни не знаете. Хотя откуда вам ее знать-то. Поколение Пепси и бездуховность на марше. Короче, «заказы» — это такие наборы дефицитных продуктов, которые распространялись по предприятиям и трудовым коллективам. Не проще ли бы было купить все это в магазине? Нет, не проще. Обстановка была такая, понимать надо… «Нам счастье досталось не с миру по нитке», как распевал по телевизору один дебильно-восторженный певец с фельдфебельскими бакенбардами и в галстуке-селедке шириной со штыковую лопату. Трудно жили, но интересно.
Советская власть с одержимостью маньяка строила атомные реакторы, ракетные крейсера, чугунные комбинаты и Байкало-Амурскую железную дорогу. Занятия это все, знаете ли, хлопотные, требующие прорвы времени, внимания и ресурсов. Поэтому до таких мелочей, как вопросы питания подопечного населения, руки у Советской власти не всегда доходили. Какое тут еще в трынду население, когда американская военщина спит и видит, как бы ей угробить наше любимое рабоче-крестьянское государство! Ну в лучшем случае, запустят в программе «Здоровье» телегу про то, что мясо есть вредно, что от куриных яиц бывает чесотка и сыпь на мошонке, что сливочное масло медленное самоубийство и первый шаг к могиле, и что вообще, лучше всего питаться собранным на лугу клевером — и все, на том и ограничатся. Это у них называлось «Продовольственная программа».
Хорошо еще, что население попалось Советской власти не робкого десятка — смекалистое, неунывающее, способное десятилетиями продержаться на подножном корме. Это ей свезло с населением, однозначно. Какие-нибудь испанцы или, скажем, шведы в таких интересных условиях уже через год вымерли бы все до единого, как морские коровы ламантины. А советским людям похеру был мороз. Только бодро попердывали на холодке от переизбытка капусты в рационе. Чем питались, чего кушать изволили, откуда брали даже вот эту хотя бы капусту — про то одному Заратустре ведомо.
У нас, например, на рабочей окраине в универсаме какие-нибудь паршивые сосиски не продавали, а «выбрасывали». Это не идиоматическое выражение, это в прямом смысле слова — работники прилавка лениво швыряли харчи пригоршнями на оцинкованные поддоны и потом с ленивым интересом наблюдали через стекло за тем, как граждане разбивают друг другу морды за эти убогие огрызки. В пику меланхоличным работникам прилавка граждане пиздились с большим азартом.
Однако для тех своих подданных, которые непосредственно строили чугунные комбинаты, атомные крейсера и вообще все, что подпадало под понятие «щит Родины», Советская власть предусматривала кой-какие льготы и поощрения. В частности, «заказы».
(Причем надо понимать, что «заказ» — это фигура речи, не более. Игра слов. На самом деле ничего заказать было нельзя. Или берешь что дают или плывешь белой лебедью по речке по Казанке. Впрочем, такие смысловые парадоксы являлись общим местом советской действительности. Например, стоит магазин. На нем написано «Мясо». Казалось бы, логично предположить, что внутри торгуют антрекотами, рубленными котлетами и бараниной на косточке? Большое заблуждение).
Какой набор продуктов входил в «заказ»? Ну… Это сильно зависело от степени вклада конкретной организации в сооружение пресловутого «щита Родины».
Скажем, когда зимой 1991 года я работал столяром в Манеже, то как-то раз нам привезли в «заказ» коровьих хвостов. В натуре, не вру. Коровьи хвосты на вес. Связками, как дрова. Хорошо хоть бритые. Хо-хо! Я думал, подобное издевательство вызовет гнев, беспорядки и революцию. И не угадал. Поразительно, но среди изголодавшихся деятелей культуры хвосты вызвали самый настоящий ажиотаж и слезы радости. Деятели уходили домой счастливые, прижимая эти ужасные фиолетовые обрубки к себе с неподдельной нежностью, как детей или осетрину.
В средний, путный «заказ» среднего, путного «ящика» входили: батон сырокопченой колбасы, банка шпрот, банка еще какой-нибудь рыбы типа сардин, банка югославской ветчины, банка сгущенки, килограмм гречки, чай «со слоном». Перед праздниками могли добавить жестянку снова вошедшего в моду растворимого кофе и синюю, поджарую, как кенийский марафонец, тушку переставшей нестись от старости курицы-несушки. Икры не помню, врать не буду, но, может, и она была. Иногда в ассортименте попадалось и что-нибудь этакое, экзотическое. Например, ананасы. Или копченый угорь. Или вот, как в нашем частном случае, мешок воблы. Очень, я считаю, правильный и мудрый ход. Мешок воблы это как бы последний штрих и вишенка на торте.
Ну, справедливости ради, не всегда папа был такой ретивый добытчик, не всегда. Как-то он, воодушевившись утопической идеей научно-технического прогресса, полгода просидел дома и строчил на пишущей машинке книжицу про насущные проблемы дозиметрии. И все полгода мы питались говяжьей печенкой, которую по специальной цене приобретали у некой тети Зины. Смекалистая как и весь советский народ тетя Зина выносила эту печень буквально на пузе с родного комбината общественного питания, где трудилась освобожденным секретарем профсоюзной организации. Нас она жалела, считала хорошими, но непутевыми и иногда даже отпускала субпродукт просто так, в качестве посильной гуманитарной помощи. Печенку я потом лет десять не то что есть, видеть не мог. Книжка про дозиметрию вышла тиражом 500 экземпляров, под грифом «ДСП» и не принесла существенных материальных дивидендов. На литературном поприще я папашу, стало быть, обскакал.
Так вот. Покинутый неверными друзьями, я сидел один дома, целыми днями смотрел Уимблдонский турнир по техническому каналу и жрал воблу. По идее, я должен был нажраться ее на всю оставшуюся жизнь. Нет. Вот большого тенниса я тогда действительно насмотрелся до отвращения и возникновения идиосинкразии. Теперь даже призывные стоны Марии Шараповой трогают меня не больше, чем крик павлина, живущего для развлечения публики в дощатой будке возле таверны «Джон Сильвер» на Каширке (Не, правда, один раз выхожу ночью из метро, а эта курица вдруг ка-а-а-ак гаркнет внезапно из кустов: «Аааааа!!!». Сука, я чуть не обосрался!).
Но вообще-то, я совсем про другое хотел рассказать. Чищу я, значит, недавно воблу на газете. А газета какая-то прямо удивительная. Оторви и брось. Мордор и Таджикистан. По сравнению с ней даже «Жизнь» выглядит как «The Times». И там большая редакционная статья на тему так называемых курортных романов. Сижу, и от нечего делать читаю про романы. В частности, вычитал такую рекомендацию для смельчака-отдыхающего, решившего вкусить на жарком юге радостей плотской любви: «Внимательно осмотрите гениталии партнера. На них не должно быть сыпи, струпьев, язв, насекомых, мокнущих пятен и каких-либо подозрительных выделений».
Ну а что… Я считаю, очень полезный и толковый совет. Уж пополезнее, чем советы типа: «Дружижче, принимай сиалекс!».
felix_kulakov aka UKROP
yaplakal.com