94
Это случилось средь бела дня. Во втором часу. Андрей Анатольевич заскочил пообедать — совсем рядом с домом был на переговорах у генподрядчика. Если бы Соня, жена, не позвонила, да не сказала, что «Такие щи с грибами сварила, будешь вечером возвращаться, купи сметанки!», он, может, и проехал бы мимо, а тут…
Соня обрадовалась и стала суетиться, накрывая на стол.
— … и ты, понимаешь, Андрюша, я ей говорю, маме твоей, что, мол, смысла нет сейчас вот везти два мешка картошки на дачу за сто км, — Соня сопровождала каждое свое движение новыми антидачными аргументами, — это… корячиться там, на поле… потом, осенью, собрать три мешка неизвестно еще какой бульбы этой… а бензина сколько сожжем, пока туда-сюда, туда-сюда… Да и Андрюшу, говорю, пожалели бы своего — он и так сутками на работе своей пропадает, а тут вы со своей картошкой. А она… Ну, что ты молчишь? — рассердилась она на мужа, — «Ля» запало? Или ты со мной не согласен? Да выключи ты эти новости — все брешут, по всем каналам. Задрали со своими войнами и революциями. Я уже начинаю верить в конец света. Наслушаешься тут за день… Да не молчи ты! Я на работу хочу, скорей бы. Моешь, моешь эту посуду, а через пару часов — опять гора, блин…
Андрею было смешно. Да он слышит ее, слышит свою Соньку – щебетуху. А как ответить, если его уже минут пять, как нет. Ну, то есть, он есть. Вот он. Все видит, слышит. А она пока не знает этого. Она с ним, живым, еще разговаривает. Сейчас обернется. Хоть бы не испугалась — с ним все нормально.
А чувство, и правда, необычное, интересно все так! Точно все описывают в литературе, не придумывают — летаешь над самим собой, своим телом. Все видишь, слышишь, можешь дотронуться, сквозь стены проплыть можно, можно обнять кого-то, а тебя не слышат, не видят и уже не осязают. И все замедленно, и так спокойно, и так хорошо! И почему мы так даже само слово «смерть» при жизни боимся? Вот только что сидел перед телевизором и думал, как Ленин о революции, о том, чтобы объект вовремя сдать, чтобы сварщика Уткина попугать сильно, но пока не увольнять, потому что без него — никак. А еще постоянно стучит в виске, что за учебу Сережки в универе в последний раз заплатить надо, и — баста, пойдет уже на свои хлеба, работу ему хорошую приготовил, да и сам Сергей — не дурак, не пропадет, молодец.
Соню пригласили в художественный салон преподавать ее любимую соломку, зарплату дают больше, чем он, глава семьи, сейчас в дом носит. Раза в полтора. Подумать только — он дома строит, а она какую-то ерунду плетет, а ее труд соломенный прибыли приносит больше! Смешно…
Андрей подумал, что вот не случайно все эти мысли приходили перед смертью только что, да и сейчас в голове сидят, продолжают думаться. Говорят, это называется «жизнь пронеслась, как одно мгновение». Говорят, что человек подводит итоги всех дел, завершенных и не завершенных. А у него, если так разобраться, незавершенных и нет: матушка еще в порядке, пенсия у нее хорошая, дача есть, внук любимый есть, с невесткой до драки не доругиваются; жена — огонек, молодая, здоровая, с работой, с независимостью под мышкой, как с красной папкой «дело» носится — не пропадет. Сын Серега, вообще, —гордость, надежда и опора — умный, духом крепкий, трудяга. Женится на такой же «соне», сто процентов. А значит, сто процентов — тоже не пропадет.
А работа… да халера ее бери. В лес не убежит, с собой не заберешь, на яхту все равно не заработаешь, так чего и пыхтеть — на небесах еды, уже понятно, не надо, а на земле остались не нищими ни жена, ни мать, ни Сережка: и движимого, и недвижимого хватает, слава богу.
— Слушай, Андрей, хорош дремать, давай, давай, кушай и поговори со мной, — Соня, наконец, обернулась из кухни, — Иди, остывают уже щи твои. Адре-е-ей?! Оглох, что ли…
Подходит… Все! Началось «да на кого ж ты меня покинул»…
— Андрей! Андрюша! — Соня подняла выпавший из рук мужа пульт, — Андрей, что с тобой? Господи, ну ты что?! Андрей, что такое?! — Cофья стала бить по щекам, трясти бездыханное, обмякшее тело мужа, — Ой, ой, ой… Андрю-ю-ю-ша, ну ты что? Тебе плохо? — она схватила его мобильный и стала набирать «03».
Андрей слышал, как коротко и противно там квакают гудки. «Скорая» — а не дозвониться! Софья дрожащими руками стала щупать пульс, зачем-то попеременно: то на запястье, то где-то на шее.
И чего она так суетится?! Какая «скорая», если он уже здесь, над всеми «скорыми», Соней, щами, которые, оказывается, и тут пахнут.
— Ну, мать, не шебурши так, не плачь, чего ты так испугалась? Я в порядке, — он обнял жену, но она этого не понимала, не слышала и все продолжала щупать его, полулежащего в кресле. И поглядывала на телефон — дозвон крутился снова и снова, показывая «абонент занят».
— Господи, да что ж это такое! — Соня рванула в коридор, и оттуда послышались резкие рывки стационарного диска: раз-два, ноль-три, раз-два, ноль-три…
И там занято, во дают — человек умер, не успев даже сообщить об этом врачу!
Спокойствие тут такое, что даже зевнуть хочется. Интересно. А тела, кстати, нет никакого у души, даже воздушного, как в ужастиках про мертвецов показывают. Ну вот — ни рук, ни ног, а все ощущаешь. А говорят, душа долго от тела не улетает. Это что, и похороны эти, венки, гробы видеть придется? О, господи! Зачем это вообще нужно… Мать сейчас приедет, будет тут валерьянку пить, плакать, причитать, вспоминать, каким он маленьким был хорошим, Соньке не скажет, но подумает, что та, мол, мужа не берегла, не холила, вот довела до приступа сердечного.
Автодозвон прекратился. Лимит, видно, вышел. И раздался звонок. Андрей подлетел, не спеша, думая о том, кто это его решил побеспокоить: сварщик Уткин или шеф, мать или Сережка, или…
«звонит: Валик» — светилось на экране. И фотка дурацкая друга в трусах и в прорабской красной каске. С шампуром в зубах, в позе скачущего лизгинку грузина. На даче прошлым летом сделал. Напились, придуривались, позировали, смеялись. Да…
Андрей нажал на зеленую кнопочку, но она отскочила назад — ага, с того света звонить, значит, нельзя. Теперь проверено на себе.
Пришла смс-ка. Андрей хотел еще раз попробовать, но и так увидел — словно лента телетайпа по воздуху побежала строчка телефонного мелкого шрифта: «Андрюха, ты где? Выручай — закипела моя тарантайка, стою под Молодечно, телефон разряжен, спасай, друг, буксируй, рыдаю».
Андрей ни за что бы ни поверил, что его теперешнее спокойствие и безмятежие что-то может нарушить, но зевота и лень прошли мигом.
Он набрал номер и услышал «Ну, наконец! Андрюха, а я тут…».
— Валик, ты где конкретно? Ща выезжаю, а я тут домой заскочил, закемарил… и что-то так серд-це прихвати-ло… — еще сильно задыхаясь от такого внезапного перемещения назад в тело, ответил тихо и почти по слогам Андрей.
— Да, не знаю, пульса нет, срочно… он, умер, навер… — Софья выпустила из рук трубку телефона, и та брякнула по плитке пола так звонко, что Андрей вздрогнул — давно резких звуков не слышал, показалось, что вечность.
— Господи, Андрюша! Ты жив?! Я с ума сошла, что ли… у тебя пульса не было! Тебе плохо? — Cоня подбежала, присела на корточки перед креслом, — Что это было? Сердце?! О, господи…
— Сонь, щи давай. Не знаю, что было. Сердце, вроде, и, правда, как-то зашлось.
Андрей встал, вздохнул, потянулся и посмотрел куда-то не то в потолок, не то в небеса сквозь потолок — нет, ничего не видно, хотя осталось какое-то странное чувство раздвоенности.
— Ты никуда не поедешь! У тебя был какой-то криз, тебе только что было плохо, не пущу!
— Сонь, перестань, а?! Погрей щи, я — пару ложек и полечу — Виталик застрял на своей колымаге. Надо ехать.
— Ну, как же… тебе бы лучше остаться… вечно этот Виталик с проблемами. Я тут «скорую» вызываю, а он… Когда ж это кончится?
— Давай, будем думать, что никогда, — Андрей хлебнул пару ложек, поправил перед зеркалом галстук и, поцеловав уже в дверях бурчащую Соню, вышел из дома.
Всю дорогу до Молодечно в голове крутилось «… дру-у-у-г мой верный со мной всегда будет, к плечу плечо…».
©vesnyanka2007 Наталья Корнилова
Это сообщение отредактировал vesnyanka2007 - 16.04.2011 - 12:56
yaplakal.com