100
Вера Михайловна уже почти зашла в трамвай, как вдруг кто-то сильно дернул ее за подол пальто. Женщина пошатнулась и буквально вывалилась назад, попав тут же в чьи-то объятья.
- Вы что, женщина, с ума сошли? – Она замахнулась на свою обидчицу, но тут же сама стала махать радостно руками и обнимать эту старушку –разбойницу.
- Кузьминишна! Милая моя! Ты откудава на меня свалилась, голубушка?! – Чуть не плакала она от неожиданной встречи.
- Верочка, подруженька моя золотая! Сколько лет, сколько зим? Вот уж не думала, что встречу тебя! Ну, как ты? Совсем не постарела, гляжу! Красивая какая! Настоящею москвичкой заделалась!
- Оля, ты как здесь? Откуда?
- Да, приехала в гости к своим. Иван мой теперь живет в Москве, военный он у меня. Внук родился. Глебушка. Уже агукать начал, а я, бабка такая плохая, вот только и смогла выбраться навестить. Хозяйство ж не кинешь… А ты-то как? Как Кирилл поживает? Небось, уже знаменитым художником стал?
- Ай, Оля, ты со мной на эту тему лучше не разговаривай… Ни с кем не хочу говорить про это. А с тобой бы и вовсе не стоило- приедешь, нашим всем расскажешь, позору не оберешься… В гости б зашла, тогда бы и поговорили.
- А чего ж не зайти? Если приглашаешь, так я всегда пожалуйста. Мне тут в Москве еще три дня болтаться.
- Так поехали? Одну остановочку только и проехать. А можем и пешком пройти через парк вот.
- Как скажешь, подруга.
- Пошли пешком, по дороге и побалакаем…
О чем говорить давним подругам, которые выросли и прожили всю жизнь в маленьком провинциальном городке? О знакомых, о здоровье… Тут и трех дней не хватит.
- А ты чего, Верунь, в шапке-то такой теплющей – весна на дворе?
- А… Вот ездила писать жалобу в министерство бытового обслуживания…
- Аж в само министерство? А что случилось такое министерское?
- Пошла на прошлой неделе в парикмахерскую. Дай, думаю, химзавивку сделаю к весне, душу порадую, да подмоложусь чуток. А они там надо мной эксперимент, сволочи, сделали. Какой-то препарат новый, китайский, небось, решили на мне проверить. Ой… Без слез не расскажешь… Короче, вместе полотенцем, да мешком целлофановым сняли с меня всю мою шевелюру…
- Да ты что? Как это? А ты не почуяла, что печет или что…?
- В том-то и дело. И не пекло, и времени отсидела сколько положено – сорок минут… И толку сейчас не добьюсь никакого… Моральный ущерб хочу хоть взыскать, да и растратилась как из-за них, девок этих… Купила вон себе парик. Самый дешевый, а все равно, не по карману мне, пенсионерке. Да еще с локонами, как у принцессы… Придем, покажу…
- Да, свои теперь нескоро отрастут, не тот возраст у нас, когда косы ростют…
Подружки не заметили, как подошли к дому. Сначала парик примеряли, да ухохатывались сами с себя – принцессы, ни дать ни взять! Настоящие старушки – королевы!
- Со спины, Верунь, ты прямо Золушка! Ты спиной вперед ходи, от мужиков отбоя не будет! Очки темные на крайний случай надень! – Хваталась за живот Ольга Кузьминична. – Дай-ка, дай-ка еще разок полюбоваться перед зеркалом!
И они опять по очереди надевали шикарный парик русого цвета, крутились, говорила «хо-хо!», смеялись каким-то задорным детским смехом.
Пока пили чай с медом, успели добрую половину знакомых обсудить. Потом вдруг Ольга Кузьминична изменилась в лице, прокашлялась, и каким-то заговорщическим полушепотом сказала:
- Верочка, раз уж наша такая случайная встреча случилась, я тебе кое-что расскажу…
- Господи, Олька, не пугай ты меня! Что уже придумала-то?
- Ты знаешь, я тебя первое время даже разыскать пыталась, а потом, негодяйка, что-то и перестала об этом думать… Твой Кирилл-то что, не в порядке каком, что ли?
- А Кирилл мой при чем? Господи, не томи… Сердце аж прихватило у меня…
- Тихо, тихо… Не волнуйся, ничего такого уж страшного, щас… щас расскажу… Чаю еще наливай, а я стану с самого начала… Кирилл-то твой женат?
- Какой там! Женат! Кому он такой нужен? До диплома с горем пополам дотянул, чуть не поперли с пятого курса за пьянку. А уж как закончил, так совсем закрутило его: творчество, поиски и мучения, натурщицы круглые сутки, пьянки- гулянки, друзей караваны день и ночь… И понеслось…
- Да, что ты! А такой красавец, такой же ж парень одаренный был!
- А он и есть одаренный, только всю свою одаренность поменял на это дело… Бомжует, можно сказать. Живем вместе, а живу фактически одна. Скитается где-то. Раз в месяц зарулит, покормлю, отмою, проспится, новую жизнь решает начать… Да все никак! Как только дам денег, да пошлю в магазин продукты купить или ботинки с носками, так и с концами… Опять месяц не показывается. По вокзалам, по каким-то трущобам шляется с такими же «художниками»…
- Да, зараза эта всех мужиков косит… Наших тоже добрая половина поспивалась… Ты, Вера, помнишь Татьяну, что жила с вами в бараке вашем? Ну, Кирилл ее все рисовал?
- Это полненькая такая, с косою?
- Ну, да. Она теперь где-то не то в Дании, не то в Голландии живет.
- Да ты что! Вот молодец девка! Да, она такая бойкая была, помню, помню ее хорошо.
- Так вот эта бойкая наша Танька родила девочку. Ой, такая девочка, красавица, умненькая, Инной назвали… Года еще дитенку не было, она по рабочей визе надумала ехать гувернанткой или сиделкой за границу. Мы Евдокии, матери ее, говорили, что это ненормально как-то, бросать маленького ребенка. Да, куда там! И Танька по боевому настроена, и Дуся ей подпевает, что, мол, иначе ребенка на ноги не поднять. Без мужика денег на жизнь тут не заработаешь, надо ехать, и все тут!
- А она что, развелась или так нагуляла?
- Сама спросила! Слушай теперь, бабушка! Татьяна Инночку родила от Кирилла твоего. Аборт делать и не хотела, и признаваться ему не захотела тоже. Это мы потом узнали, позже. Она сама и не рассказала бы, это Евдокия потом «раскололась» мне по дружбе.
Вера Михайловна чуть не села мимо стула – новость такая была для нее куда громче, чем гром с ясного неба…
***
Кирилл не пошел бы домой, может, и в этот день. Чего идти, чтоб опять материны нотации слушать? И так тошно: сегодня никто нигде не наливал, на бутылки пустые – тоже неурожай, как обычно в будний день, да еще из подвала от теплой батареи менты погнали среди ночи. Спину ломило так, что казалось, сейчас упадет и умрет…
-И чем они так по спине саданули? Наверное, дубинкой… - думал он, направляясь в сторону своей улицы. Не домой он шел, его опять, как магнитом, тянуло к тому комиссионному магазину, что в квартале от дома. И на кой ему эта фарфоровая кукла сдалась? Придет, постоит у витрины, пока продавщица опять не выскочит, не отматерит, да не натравит охранника, своего хахаля, судя по всему. Все лижится с ним за прилавком там…
Когда он впервые ее увидел, он стоял часа два, как вкопанный и все смотрел и смотрел на нее. Кукла хоть и дорогая, почти двести баксов, а, видно, особой ценности этим антикварщикам не представляет, потому, как буквально запихали ее в пыльный угол за стеклом. Ее за картинами, да статуэтками сразу и не увидишь. Она стояла, прислонившись к стене, как стеснительная маленькая девочка, и на нее, наверное, попадала какая-то влага по стене, потому что и платьице было с подтеками, и локоны явно раньше были покруче завиты. А на этикетке с ценой было написано имя Марина, в котором буква «М» уже порядком поистерлась. Издалека, вообще, читалось только « арина» уже.
Кирилл решил исправить положение маленькой девочки –куклы и стал стучать по витрине, пытаясь обратить внимание продавщицы.
- Девушка, кукла портится! Слышите меня! Кукла отсырела тут ваша! – кричал он через толстое стекло. Войти в магазин и спокойно сказать не получилось бы: и не впустят, и могут под зад дать за вид такой бомжатский.
В конце концов, по губам продавщицы он прочел все «ласковые» слова, что та сказала в ответ. Понял, да и пошел подальше от греха.
Потом еще не раз он стоял, прижавшись к витрине и все разглядывая эту красавицу ростом в маленького ребенка. Платье с одной стороны стало совсем уже другого цвета: и выгорело на солнце и пропиталось влагой вовсе. На этикетке теперь уже читалось « рина».
- Ну что, красавица? Теперь только мы с тобой знаем, что ты – Марина, а другие могут думать, что ты – Ирина или Карина, да? – разговаривал через стекло с куклой Кирилл.
Он смотрел на нее и не мог вспомнить, где он видел это лицо, такое родное, такое знакомое. Если бы ему сейчас дали кисти и краски, он бы, наверное, вспомнил… Да, об этом пора забыть, художник из него теперь никакой, хреновый.
Продавщица выходила на крыльцо и даже не успевала рта раскрыть, как Кирилл "сматывал удочки" от витрины- получить по бокам от здоровяка охранника совсем почему-то не хотелось…
А сегодня случилось несчастье. Кирилл буквально прилип к стеклу, шаря глазами слева направо, справа налево… Кукла как испарилась! Нет ее!
- Кто ж тебя купил? Ты же такая уже потрепанная стала, ты же такая дорогая! Кто ж тебя забрал у меня?! – буквально рыдал Кирилл.
- Ну что, господин покупатель? За куклой, может, пришел? Денег, никак, заработал? - Ядовито хохотала на крыльце противная продавщица, прикуривая тоненькую сигаретку. – Вон она! В корзине уже, на уценке. Так и быть, не рыдай, посмотри на свою красотку ободранную. Уценка дикая, между прочим, - было двести, стало двадцать! Иди, бутылок настреляй, да покупай! Отложить может?
Охранник, подпиравший входную дверь, тоже заржал, хватаясь за свой пивной живот: ”Пошел вон! Нечего тут глазеть! Извращенец! На малолеток потянуло? Пошел вон, придурок»!
Кирилл развернулся и уже почти завернул за угол, когда продавщица его окликнула:
- Эй, мужчина! Иди-ка сюда! – она его догоняла, цокая шпильками по разноцветной плитке тротуара.
- Чего? – Буркнул Кирилл, ожидая какой-то пакости от этой «милой» антикварши.
- Подработать не хочешь?
- Не хочу… - ответил художник, отдергивая рукав из рук ухватившей его продавщицы.
- Ну и зря, я бы тебе заплатила хорошо. Тем более, ты сегодня какой-то более-менее трезвый.
- А что делать надо?
- У нас переучет, надо на складе коробки с товаром из зала в зал перегрузить, там ремонт будем делать. Если к утру не напьешься, приходи. Пятьдесят долларов дам.
- Ладно. Если не напьюсь, приду. А во сколько?
- Ну, к девяти, давай.
- К девяти уже могу напиться. Раньше нельзя?
- Раньше никак. Еще и перебирает, гляди-ка ты! – и она, махнув рукой на Кирилла, пошла назад к магазину.
- Приду я!- крикнул ей в след Кирилл, но она уже никак не отреагировала на это.
***
- Так вот, Веруня… Как уехала Танька, так и с концами. Первое время деньги присылала, да все приехать собиралась. В каждом письме все новые и новые сроки называла. А потом познакомилась там с таким же гастарбайтером, как сама, с испанцем каким-то, и все… И деньги стала реже и реже присылать, и письма закончились вместе с ними. Что там и как, не знаем… Евдокия извелась вся, и как искать дочурку свою, дуру эту, не знает, и Инночка уже совсем про мать забыла. Да, она ее и не помнит совсем. А ждет как, сердечная… Мимо их дома проходить невозможно – как в телевизоре торчит в окошке головка детская кучеряшками- ждет маленькая, на дорогу смотрит с утра до ночи…
А сейчас вот Евдокия с нею тут где-то в Москве. У Инночки заболевание какое-то, что-то с кровью серьезное, направили сюда на лечение. Очереди ждали больше года, а сейчас девочка в клинике, а Евдокию мой Иван в общежитие МВД пристроил. Ей на ее пенсию нигде не устроиться. Иван вчера повел целую сумку фруктов, йогуртов ей, чтоб девчонку побаловала. А то ж она яйца варит, да колбасу подешевле какую покупает, так и отведывает малышку… Бедная Дуся…
***
- Куда ты ломишься, зараза?! – Ольга Кузьминична брезгливо оттолкнула бомжа, который, воспользовался случаем и протискивался в открытую вдруг входную дверь подъезда. – Ходят тут… Ну, пока, Веруня, адрес теперь есть, буду знать… Да, не провожай ты меня, сама до остановки дойду, что тут идти-то…
- До свидания, дорогая. Ты дверь не захлопывай, Кирилла впусти… - выходя следом за Ольгой Кузьминичной на улицу, подавленно сказала Вера. – Кирилл это, не бомж…
Кузьминична ответить не нашлась что, только закивала головой, осматривая помятого, потрепанного Кирилла.
- Здрасьте… - почти шепотом сказал тот, и пошел по ступенькам к полуоткрытой двери квартиры.
***
- Кирилл! Выключи воду! Выключи воду, говорю, а то ничего не слышно! – постучала в двери ванной Вера Михайловна. – Ты почти трезвый, вижу… Быстрей смывай с себя всю вонищу, да выходи, поговорить надо. Слыш?
Кирилл выключил кран и красноречиво вздохнул: «Выйду! Дай, мать, отмокнуть… Успеешь лекции почитать…"
- Лекции… Ученый, видишь ли… - ворчала Вера Михайловна, наливая чай в две кружки и вытирая кухонным полотенцем все сползающие и сползающие одна за другой по щекам крупные слезы…
***
Это был не разговор. Это был монолог- чаепитие, если можно так сказать… Вера Михайловна издалека не начинала- пока трезвый нужно успеть сказать главное: что есть дочь у него, что мать неизвестно где, что Инночка больна и здесь, в Москве, и что у нее, самое главное, есть, оказывается внучка. Лысая, зареванная женщина не обращала внимание на то, что сын- алкаш не может держать чашку в руках так, чтобы та не тряслась и не колотилась о блюдце, она не смотрела ему в лицо, она плакала куда-то в пол, не имея никакой надежды на то, что вот сейчас пробудит в нем какие-то чувства, какое-то осознание такого события…
Кирилл пил чашку за чашкой несладкий горячий чай и, казалось, ничего не слышал…
***
- Куда? Куда ты эту рвань свою на чистое тело? – Михайловна стала вырывать из рук Кирилла его штаны с порванными коленками и висящими веревочками из того места, где должна быть ширинка. – Куда уже собрался? Останься ты дома! Я скоро с ума сойду с тобой! Не пущу! – Она встала у входной двери.
- Мне грязное надо. Потом переоденусь. Пусти, мам, мне надо. Очень надо. Я вернусь.
Кирилл застегивал вторую из трех разнокалиберных пуговиц на байке- рубахе. Он отодвинул аккуратно, но одним уверенным движением, мать от входа, и побежал по ступенькам на улицу.
Он никогда еще так не спешил. До закрытия магазина оставалось двадцать минут…
Противная продавщица с противным именем Илона, едва завидев Кирилла, сменила улыбку, адресованную какому-то редкому в своем магазине покупателю, на ехидную мину.
- Ну, что, до утра не доживешь? Уже за авансом на выпивку приперся?
- Девушка, а нельзя мне сейчас, вечером, начать работу на складе?
- И что ж ты сделать успеешь? Я уже закрываюсь, я здесь полчаса максимум пробуду, а аванса никакого просить даже не пробуй, знаю я вас, вам только рубль дай, потом днем с фонарем не найдешь!
- А ночью нельзя? – Почти уже опускаясь на колени, продолжал запыхавшийся Кирилл.
- Ночью?! Ишь, чего придумал! Во тебя приперло, братец! Нельзя! Ночью закрыто. Хотя… - она обернулась к своему хахалю, который разгадывал кроссворд на стеклянном прилавке. – Алик, а кто ночью сегодня?
- Вовка Зыкин. – Ответил тот, перекатив по рту жвачку с одной стороны челюсти на другую.
- Ну, ладно. Так даже лучше. Иди, погуляй полчасика и подходи. Сейчас придет ночной сторож, он тебе все покажет и закроет тебя на складе. Ты там до утра под замком будешь, так что перекуси чего-нибудь, воды с собой возьми. Только не пей много, там туалета нет. Понял?
- Понял, понял, спасибо.
- Сделаешь все по - человечески, добросовестно, и потом сможешь иногда подрабатывать, так что старайся. Утром приду, сама тебя выпущу и работу проверю.
Кирилл отошел от входа и так и простоял, пока его не позвали внутрь. Идти ему было некуда, денег ни копейки в кармане, другие нужды тоже полностью притупились, понимая, что не до них сейчас...
Сторож Володя провел Кирилла в подвал, показал, что нужно сделать. Перенести коробки с товаром из одного огромного помещения в другое и сложить их в определенном порядке сможет любой дурак, ума на это не требуется много, сил бы вот только хватило. Кирилл, как принявший хорошего допинга, легкоатлет, рванул с первыми ящиками - коробками раньше, чем сторож хлопнул входной дверью.
Предполагалось, что сделать эту работу он должен за два дня. Но уже часам к пяти утра, совершенно не уставший и, казалось, даже расстроенный тем, что работа закончилась раньше времени, Кирилл присел на порожек, разделяющий помещения, да так в этой позе и просидел до тех пор, пока не заскребся ключ в металлической входной двери.
Илона осталась довольна тем, как качественно и даже красиво все сделал этот грузчик - бродяжка. Он даже сложил коробки так, что все этикетки были расположены по фронтальной стороне, видны хорошо, и нет необходимости их ворочать, чтобы найти нужную.
- Молодец! Слушай, какой ты молодец! Креативный грузчик, прямо художник, мастер – завхоз, я бы сказала. Тебя как зовут хоть?
- Кирилл.
- Идем со мной, я тебе заплачу. А ты через неделю опять подойди, может, строителям тут поможешь. Хорошо?
- Спасибо.
Илона полезла в сумочку за деньгами. Она достала обещанные пятьдесят долларов, но Кирилл замотал отрицательно головой.
- Извините, а нельзя мне заплатить куклой, а остаток – деньгами?
- Ах, да… Кукла… Кукла уже твоя. Я тебе ее и так подарю. У нее и волосы отвалились, и одежка никакая, она у меня проваляется все равно, пока не выкинем. Ты забирай куклу и пятьдесят долларов, а в следующий раз сделаешь что-нибудь со скидкой. Лады? Ты кроме, как грузить и складывать красиво, умеешь еще что-нибудь делать?
- Нет, не умею, наверное… Я бы вам мог помочь как-то витрину привести в божеский вид, а то она у вас…
- Видал, советчик какой! Чтобы витриной заниматься и смыслить что-то, художником надо быть!
Кирилл не осмелился выпалить тут же, что, мол, он как раз и есть художник… Он забрал свою ненаглядную красавицу, на оборванной этикетке у которой остались только три буквы «ИНА», и побежал домой так же стремглав, как делал это по пути сюда.
Вера Михайловна не ждала сына, тем более не ждала она его ранним утром. Думала, что пропал, как обычно недели на две.
- Мама, я помоюсь и переоденусь, а ты пока приготовь мне ножницы, нитки, иголку и клей «Момент», по-моему, я его где-то в кладовке видел. И я штору, которая в моей комнате, немножко почикаю, ладно?
- Что ты еще удумал, Кирюша? Штору-то на кой резать такую красивую? – Покорно запаниковала Вера Михайловна, доставая со шкафа коробку со швейными принадлежностями. – Кирюша, а что это за кукла такая страшненькая, зачем она тебе?
- Она была красивою, ее зовут Ина.
- Инна? Так дочку твою зовут, ты помнишь, о чем вчера говорили-то?
- Дочку мою зовут Инна, и я только об этом и думаю. И кукла для нее, и зовут ее Ина, с одним «Н», понимаешь?
- Нет такого имени, Кира.
- Будет!
Он вышел из душа выбритый, свежий, совсем не похожий на бомжа, только недавно вошедшего в квартиру.
- Пошли купаться, красавица! – сказал он кукле и бережно взял на руки этого купленного за заработанные деньки малыша, ободранного, пыльного, облысевшего с одной стороны. Ну, точная копия его самого недавнего.
Вера Михайловна приготовила все материалы и инструменты для работы: парчевую штору сняла и вытряхнула на балконе, сложила аккуратно и положила на столе, отрезала сантиметров двадцать турецкой тюлевой занавески с блестками прямо с окна в зале, нитки с иглами, ножницы, клей, сантиметровая лента… Она уже давно знала весь этот необходимый набор для Кирюшиного творчества. Когда он был только начинающим и по-настоящему творческим художником, то частенько она засиживалась с ним по ночам- Кирилл делал декорации для театра, в том числе и кукол, она помогала и советами и руками.
Когда Кирилл ободрал распустившиеся и грязные белые локоны с головы Ины, Вера Михайловна вздохнула, встала и пошла в свою спальню.
- Отдаю без сожаления, даже с радостью, так что можешь не возражать!У меня волосы еще отрастут... – сказала она и положила перед сыном свой, только что купленный, парик из натуральных волос.
К ночи на третьем стуле за круглым столом сидела маленькая девочка Ина с широко открытыми серо-зелеными глазами. Она подперла бородку руками и будто бы говорила: «Ну, я готова! Пошли знакомиться с моею хозяйкой!»
Платье из шторы получилось просто шедевральное! И подюбник из турецкой тюлевой занавески, и волосы, такие красивые, настоящие!
- Интересно, какая она, наша Инночка… - все вздыхала Вера Михайловна, укладывая в пакеты горячие пирожки, яблоки, конфеты и завернутую в фольгу печеную курочку. – Вот ты сходишь, проведаешь, а потом и я. Не надо девочке так много впечатлений за один раз. Ты только ее о маме не спрашивай. Она и не знает ее, и грустит по ней, говорила Оля, сильно… Бедняжка, бросили все, да еще болеет так сильно…
- Мам, ну не говори ничего ты под руку, прошу. И так волнуюсь. Я боюсь идти. Может, все-таки, сразу вместе сходим, а? Большая уже такая, взрослая, седьмой год… Может, и не захочет видеть меня… А во мне чувств тоже никаких нет… пока… Или есть? Или это и есть чувства, когда ужасно хочется увидеть, а так страшно… Я ее не могу даже представить, какая она, дочка моя… Дочка… Вот это да, у меня и дочка…
По дороге в клинику Кирилл твердо решил, что сегодня он не будет знакомиться с дочкой. Он решил, что для первого раза будет ребенку достаточно передать эту огромную и красивую куклу… Тем более, возможно, лучше вообще не знакомиться пока, а то вот пойдет в очередной запой-загул-бомжевание, а девочка будет ждать…
Он зашел по дороге на почту, устроился поудобнее за стойкой, купил конверт и бумагу и написал короткое письмо:
«Здравствуй, моя дорогая Инна!
Так случилось, что это письмо пишет тебе твой отец. Да, да, прости, милый маленький ребенок, я –твой отец. Зовут меня Кирилл, и я знаю, что твое отчество Кирилловна. Это – не совпадение. Жизнь моя сложилась так, что я вовсе и не знал о твоем существовании. Меня просто часто не бывает… дома. Даже не только дома, а в жизни. Я часто отъезжаю. (Он хотел слово «отъезжаю» взять в кавычки, но потом передумал.). Но я надеюсь, я скоро буду жить здесь постоянно. В Москве. А, если ты захочешь, я могу жить и не в Москве, а там, где живешь ты, в твоем городке. Мы все с тобой решим. Только прошу тебя, милая дочь, ты выздоравливай. А мы с тобой обязательно встретимся.
Твой папа Кирилл. Можешь просто называть меня Кириллом, потому что папой я плохим оказался. Прости меня, родная. Не болей».
В приемном покое столи люди в ожидании медсестры, которая разносит передачи в закрытые блоки. А Инна Счастная находилась именно в закрытом 103-м блоке. Потому Кирилл даже обрадовался, что посещения не разрешены. Он, по примеру других родственников, подписал огромный свой пакет с куклой и угощениями, положил в кармашек платья свое письмо и подписал: «Счастная Инна. Блок 103».
Медсестра вышла и стала укладывать в огромную тележку очередную партию передач больным. Когда очередь дошла до Кирилла, она посмотрела на улыбающуюся через прозрачный пакет Ину и сказала: «Можно было и не подписывать, сразу видно, кому передача-то!»
- Как Вы определили? – Смущенно поинтересовался Кирилл.
- А чего тут определять-то? Кукла – вылитая Инночка! А Вы, может, папаша? Бабуля только ее тут днюет и ночует…
Пока Кирилл решался, признаваться или нет, она догрузила тележку и направилась к грузовому лифту.
Кирилл вышел во двор больницы и медленно побрел к калитке в конце сада.
- Ой! Ой! Кирюша! Смотри! Она сейчас выпадет! Они обе сейчас выпадут из окна!- Вера Михайловна бежала ему навстречу откуда-то от стены здания больничного корпуса, махала руками, оглядывалась на окна здания. – Они обе в окне! Обе плачут! Стучат! В окно бьются!
- Мама! Ты тут откуда?! Кто плачет? Куда бьется?
- Смотри! Смотри! Лети! Лети назад! Срочно в палату! – и обернувшись назад на окна, она побежала к ним: «Инночка, детка! Слезь с окна! Папа! Папа к тебе побежал!
В огромном окне одной из палат третьего этажа стояли две девочки, одна настоящая, вторая- кукла! Они что-то кричали, казалось, обе. И обе, казалось, плакали и стучались в это огромное витринное окно больничной палаты … По губам читалось единственно возможное: «Папа! Папа!»
***
- Не плачь, не плачь, Инночка, я и завтра приду и послезавтра. Ты же уже и не плачешь, я вижу, ты же мне обещала…- утешал Кирилл, прощаясь с дочерью до завтрашнего визита опять. – Доктор сказал, что анализы у тебя такие хорошие, ты так быстро идешь на поправку, что до выписки остались считанные дни. Ну, Новый год, мы точно встречать будем все вместе, вчетвером: и бабушка Вера, и Евдокия твоя любимая, и мы с тобой…
- А Ина? – погрозив пальчиком отцу, спросила Инна.
- Фу, ты … забыл… Впятером! Конечно же, впятером, дорогая!
***
- Ольга Анатольевна! - громким шепотом позвала завуч учительницу математики 2-го "А" в щелочку приоткрытой двери класса.- На минуточку можно? Извините… Вы Инну Львову сегодня не отмечайте, пожалуйста. Ее папа забрал на денек только... ну, наш Кирилл Владимирович, учитель рисования… Они поехали в аэропорт маму встречать из заграницы, она там много лет в командировке какой-то, что ли, была… Короче, девочка здорова, все нормально, не ставьте в журнале «Н», ладно?
- Хорошо. А то я думаю, что это Инны нет сегодня… Так, у них все в порядке?
- Абсолютно! Продолжайте урок, извините…
©vesnyanka2007 Наталья Корнилова
yaplakal.com