128
Ботинки.
Святочный рассказ
Тема, скорее всего, далеко не нова, но так хочется новогоднего чуда и добра …
Петрович шёл в магазин. Запросы его были более чем скромные – килограмм картошки, кило лука, батон белого, буханку чёрного, подсолнечное масло («нерафинированное!», как было особо оговорено в выданном супругой списке), а также незатейливые ингредиенты для традиционного новогоднего блюда «оливье», имеющего такое же отношение к известному французскому ресторатору, как финский Йелопукки к отечественному Деду Морозу, а также пакет молока и кое-что по мелочи и, вне списка, втайне от суровой благоверной - четвертинку «беленькой», только тссссссс!
Поскальзываясь на заледенелом тротуаре, не обработанном куда-то девшимися представителями братского таджикского народа, Петрович двигался в магазин. Эконом-класса. Поскольку его пенсии револьверщика шестого разряда с трудом хватало на оплату квартиры, лекарства вечно больной супруге и питание семьи.
Проходя мимо обувного магазина, Петрович в очередной раз с вожделением глянул на его витрину, где красовался дивный образец сапожного мастерства – ботинки! Обувь была всем хороша – и прочной кожей цвета каштана, и крепкой рифлёной подошвой, и настоящий мех внутри, казалось, так и манил согреть там замерзающие ступни. Эти ботинки давно притягивали Петровича, очаровывали его, всё в них было хорошо, практично, кроме несообразно высокой стоимости… Цена была явно заоблачной и составляла ровно две трети петровичевого пенсиона.
Петрович вожделенно-грустным взглядом приласкал привлекательную обувку и продолжил путь.
В продуктовом магазине, который важно назывался супермаркетом и в предновогодние дни прямо-таки кишел покупателями, сметавшими с прилавков продукты, как будто будучи в расчёте нажраться от пуза на всю оставшуюся жизнь, Петрович завладел тележкой, и стал бродить меж рядов с товарами, постоянно сверяясь со списком.
Наполнив тележку яствами и напитками, Петрович направился к кассе, где хозяйничала узкоглазая красотка с трудночитаемым именем «Базарайым» на бейджике.
Когда подошла очередь Петровича, восточная чаровница довольно споро просканировала продуктовый разврат Петровича, и объявила итог:
- Шестьсот девятнадцать рублей сорок копеек!
Петрович подал тысячерублёвую купюру, взамен Бзым.. Брым..., короче, девушка ловко отшуршала ему сдачу (легко и непринуждённо обсчитав на двадцать рублей), и вместе с чеком дала какую-то красную бумажку с надписью «Акция!!!»
Петрович сложил покупки в оставшуюся со «времён очаковских и покоренья Крыма» сеточку-авоську, довольно метко звавшуюся в народе «нифигаськой», и машинально положил в карман красную бумажку, вспомнив о ней только на выходе. Он достал непонятный листок и прочёл: «Акция!!! При покупке товаров у нас на сумму 500 рублей у вас есть уникальный шанс выиграть автомобиль, поездку в страны Западной Европы, холодильник, пылесос и ещё сотни призов!»
Петрович не доверял рекламным акциям. Давно, лет пятнадцать назад, он сходил с женой на рекламное сборище - презентацию какой-то фирмы, где с них после длительной езды по ушам содрали триста долларов на якобы льготную поездку в Испанию, но контора оказалась надувательской, и им пришлось довольствоваться летним отдыхом на своих шести сотках в загородной бытовке, которую супруга важно и до тошноты бразилисто именовала «фазендой». Самому Петровичу претил отдых в положении оверкиль на грядках с корнеплодом морковь, вызывал отвращение полив огурцов (хотя в солёном виде и под закусь в холодные зимние вечера он их очень уважал), и доставка всеъх продуктов натурального хозяйства домой в невдолбенных размеров рюкзаке в забитой, как банка шпрот, электричке, но спорить с супругой он был не в состоянии.
Петрович уже хотел было выкинуть никчёмную бумажку, но его взгляд упал на надпись над чёрным квадратиком: «Сотрите здесь»,
- А, не убудет! – махнул рукой Петрович, достал мелкую монетку и начал соскабливать защитный слой. Под сдираемой поверхностью появился нолик, потом ещё один. Сердце Петровича резко увеличило систолический объём. По мере стирания ноликов становилось всё больше, их стало сперва четыре, потом пять, вот и показался шестой, предваряемый единицей в самом начале.
- «Миллион!» - зазвенело в ушах.
- «Миллион» - пискнул кассовый аппарат.
- «Миллион!» - влекущее зашуршали купюры.
Воображение услужливо подсунуло радужную картину, на которой были белый мелкий песочек, синева тёплых вод атолла, зелень солидных пальм и развратная улыбка сисястой блондинки в розовом «кадиллаке» на фоне роскошного бунгало.
Петрович, сдерживая волнение и не веря своим глазам, напрягая зрение, проверил ещё раз.
Нет, ошибки быть не могло – да, была единица, и шесть нулей после неё, а для таких же тупых, как Петрович, был и текст: «ОДИН МИЛЛИОН РУБЛЕЙ».
Петрович схватился за сердце, потом за карман, где лежала упаковка спасительного нитроглицерина.
* * *
Спасибо прессе, о везении Петровича узнали все – его фотография с радостно-растерянной улыбкой и увесистыми пачками купюр была опубликована во всех местных СМИ.
Вот тогда-то и начались беды.
Сперва к Петровичу подвалили крепкие ребята с бычьими шеями и бритыми затылками, в спортивных костюмах и с внушительными золотыми крестами на массивных цепях. Что-то в их облике говорило Петровичу, что к Русской православной церкви данные индивидуумы явно не имеют никакого отношения. Парни в кратких, но доходчивых фразах объяснили Петровичу христианский принцип «Бог велел делиться», причём выражения их лиц были доступны для понимания даже амёбе, периодически делающей это добровольно, а сумма, полученная Петровичем после этого разговора, похудела ровно наполовину.
«Ничего!» - утешал себя радостный Петрович. – «И на ремонт в квартире хватит, и жене на операцию, и детям подкину, соседям праздник устрою, и на ботинки останется!»
На устроенном по случаю нежданно свалившегося богатства Петровичем фуршете для соседей, которые жрали выставленные Петровичем водку и коньяк, закусывали шпротами, салатами, восхитительно приготовленным женой Петровича мясом по-французски, холодцом, молочным поросёночком в золотой корочке, икрой красной, икрой чёрной, невиданными доселе мидиями, французскими виноградными улитками, для пущего форсу купленными Петровичем, каменным пармезаном и разукрашенным плесенью рокфором, нежнейшей тихоокеанской селёдочкой, о политой маслицем и обильно припорошенной нарезанным зелёным лучком, сёмгой слабосолёной, осетринкой копчёной, шпиком, благоухающем ароматом чеснока и перца, присутствующие произносили поздравления, говорили правильные и душевные речи, основным лейтмотивом было то, какой хороший и замечательный даже человек Петрович, но в глазах их явственно читались зависть и злоба.
Умудрённый опытом Петрович поставил новую металлическую дверь, по уверениям мастера, покруче, чем её аналоги в американском форте Нокс, но несчастья продолжали сыпаться.
Сперва позвонил сын, которому до этого момента Петрович был глубоко параллелен, и стал горестно вздыхать, что требуется сто тысяч на ремонт раздолбанной машины. Петрович внял слёзным речам отпрыска и ассигновал требуемую сумму. Затем приехала дочь, которая до сего дня относилась к любимому папе как одна из дочерей короля Лира в одноимённом произведении Шекспира, и горестно поведала, что у мужа-бизнесмена проблемы с налоговой и ментами. Петрович дал сто пятьдесят.
Потом, потом… В итоге у Петровича оказалась куча родственников, о которых он знать не знал, и среди них безвестные дядя Толя из Конотопа, племянник Улугбек из Самарканда, а также двоюродный племянник жены Резо из Телави и брат третьего мужа средней сестры Изя из Биробиджана. Вся родня хотела одного – денег, щедро сдабривая свои просьбы рассказами об ужасных напастях и пуская слезливые нотки в голоса. Петрович по доброте душевной слушал, огорчался, сам пускал слезу и отправлял болезной и неимущей родне деньги, причём столь часто, что стал легко узнаваем в местном отделении связи.
* * *
«Ну, сегодня-то уж точно куплю ботинки!» - решительно сказал сам себе Петрович, открыл секретер, достал из него шкатулку, поднял крышку… На дне шкатулки сиротливо лежали две сотенные купюры, причём отнюдь не с портретами американских президентов.
«Вот тебе и купил..» - огорчённо подумал Петрович. – «А, легко пришли, легко и ушли! Пожалуй, на бутылку с закуской хватит!»
Он уже одел растоптанные ботинки, которым местный умелец-армянин Арам дал уже не одну жизнь, с кряхтением стал одевать пальто, как вдруг в прихожей раздался звонок.
Петрович открыл замок и распахнул дверь. На пороге стояла Янка, внучка, единственная, пожалуй, кто ничего не просила, весёлая, с трогательной чёлкой и длиннющими – своими, а не от «Буржуа»! – ресницами над карими лучистыми глазами, очаровательными ямочками на румяных щёчках, и милой девичьей улыбкой.
- Привет, деда! – она звонко чмокнула старика в небритую щеку. – С наступающим!
- Заходи, внученька!
- Ой, деда, я на минутку, спешу, сегодня в ЗАГС со Славиком заявление подаём! А это тебе, - протянула она ему полиэтиленовый пакет.
Петрович достал из пакета коробку, обмотанную пёстрой бумагой, развернул её, открыл крышку…
В коробке лежали, заботливо укрытые полупрозрачной бумагой, ТЕ САМЫЕ ботинки, на которые он долгое время смотрел с вожделением…
© Штурм
yaplakal.com