146
1.
В обед состоялась казнь, вечером вознесение, а утром (вернее, не совсем уж утром, а как бы после очень позднего обеда) я уже шагал на работу по утрамбованной, покрытой инеем щебенке и жадно глотал кровь пивную. Нет, похмелья не было, то есть оно было, но не в острой, патологической форме. Просто ненормативный метаболизм слегка потряхивал тело и туманил душу. После второй бутылки я понял, что нынче работать предстоит мало или вообще не предстоит. Сегодня 31 декабря, и если бы мы вчера не распиздячили трубу центрального водоснабжения, то… Ну, вы понимаете.
У канавы собрались все преступники и красными глазами смотрели на начальника строительства. Я не захватил его речь полностью и успел только услышать резюме.
— Короче, пять часов, иначе пиздец вашей зарплате и моей должности, понятно? — тихо сказал он, теребя галстук под пальто. — Воду перекрыли на четыре часа, я съебываюсь, а как приеду, бля…
Он махнул рукой как Гагарин и направился к урчащей Волге. В канаве плавали окурки и шапка тракториста Голикова.
— А давай ее бетоном зальем нахуй и закопаем, — честно предложил Ваня Савин. — Пока протечет уж съебемся отсюда.
— Прекрасно. Сам же вчера «глаз-алмаз» тракториста направлял и два стакана раздавил! — воскликнул бригадир Толик. — А сейчас залить и закопать… Согласен, но только закапывать будем вместе с тобой.
— Может, хомут вырежем из «тройки», резину на прокладку и болтами стянем? — скромно произнес подсобник с высшим художественным образованием Игорек.
— Дело говоришь, Пикассо. До лета продержится, а там уж и трубы менять будут один хуй, — согласился бригадир.
Я с тоской посмотрел в мутную воду и увидел модель современного государства.
— Тогда я пошел в магазин? — окончило дебаты мое тело и направилось по соответствующему вектору. За спиной раздались производственные движения и чирканье зажигалки. Прохладно.
* * *
Когда я вернулся с бухлом, хомут был уже готов, а Савин в резиновых бахилах подавал из канавы ведра с мутной водой. Я прислонил пакет к колесу «Беларуси» и торжественно включился в работу.
Резину нашли армированную, болты на 16 с громадными шайбами. Провозившись в грязи примерно с пару часов, мы поставили замечательный хомут. А что б его не разнесло под давлением и коррозией, залили бетоном небольшую опалубку. На это ушло еще с полчаса.
Сидя в канаве победителями стихии, мы пили «Особую» и жрали еще не обледеневшие беляши. Пошел мелкий, приятный снежок.
— Всякая поеботина на свете имеет свой, персональный замок и ключ, — пояснял бригадир после того, как позвонил начальнику стройки и опустошил стаканчик. — Важно иметь запасные комплекты, и все проблемы нахуй. Можно пользоваться отмычками, как в данном случае.
— Заеб ты, «бугор», своими ключами, слышали уже, — отмахнулся тракторист Голиков. — Сегодня Новый год, а мы как свиньи, ик…
— Под Новый год сбываются желания и пьется шампанское, слушается речь главы и пляшется под елкой, — мечтательно высказался я.
— Меня родственники похоронят, если не приду домой или приду, но в «гавно», — сообщил подсобник Игорек.
— Хуясе, ты важный тип, однако, — ехидно произнес Савин.
— А у тебя все родственники по зонам разбрелись и никому ты нахуй не нужен, кроме как бригаде, да и то…
— А не охуел ли ты, дружок? Базар несвежий. За него и по еблету можно легко получить, — вскочил Ваня, расплескивая водку.
— А ты попробуй, товарищ, — Игорек тоже вскочил, но с пустым стаканом.
Как обычно, назревала бойня, но ее прервал испуганный голос тракториста Голикова.
— А это чо за хуйня?! — спросил он таким тоном, что дух войны отлетел куда-то в сторону вокзала.
Мы синхронно повернулись и уставились на рыхлый скат канавы, из которого торчало нечто угловатое, старое и зловещее. Это была часть прогнившего гроба, с которого свисали остатки материи и что-то капало.
— Мамо! — прошептал Игорек, опередив меня.
Мы любовались мрачным объектом недолго. За это время солнце как-то по-быстрому съебнуло за горизонт. Бригадир включил наш производственный фонарь, и канава стала фантастической и необычной.
— Ладно, братва, давай закапывать всю эту хуйню и по домам, праздник встречать, — неуверенно сказал он, глядя на чертов гроб.
— Интересно, а кто там лежит, баба или мужик? — за каким-то хуем спросил Савин.
— Не все ли равно? Пора домой, — гнул свое Толик.
Но даже тракторист Голиков не тронулся с места.
Если б мы не выпили два литра «Особой» плюс пиво, не случилось бы того, что случилось.
Любопытство — страшная вещь, просто караул…
— В этом месте не должно быть кладбища, а тут на лицо гроб. Значит, не криминал. А что? — как бы для себя спрашивал я.
— Может, семейное какое? Тут же частные дома были до 70-х, — высказался Савин.
— Охуел что ли, какие семейные кладбища в СССР? Просто кто-то забыл пустой гроб, а потом его зарыли и забыли, — отбивался бригадир от тех, кто пытался познать тайну.
— Пустой ли? — зловеще произнес тракторист.
— Блядь, на, смотри! — не выдержал Толик и, схватив лопату, по-пролетарски уебал трухлявую домовину.
Доски разлетелись как стекла. Торец гроба открылся, и в темном проеме страшно блеснула макушка гладкого черепа.
— Ни хуя себе пустой… — довольно улыбнулся Голиков.
— Надо посмотреть, — подвел итог Игорек. — Вдруг это поп с золотым крестом.
— Осквернение могил — статья, — возразил ему Савин.
— Но, это хуй пойми что, а не могила, и тем более «бугор» ее уже осквернил.
Толик плюнул в грязь и потянулся к бутылке. Он как бы говорил: «Хуй с вами, валяйте, оскверняйте, только по быстрому».
И мы принялись за дело.
Умение копать и спонтанные приступы трудолюбия позволили нам быстро разворошить захоронение, и теперь мы с нескрываемым доселе любопытством пялились на скрюченный скелет в деревянном ложе. На его костях еще сохранились обрывки какого-то плаща, но, самое главное, в желтоватых фалангах таинственный покойник крепко сжимал большой, блестящий замок и замысловатый, длинный ключ. Похоже, будто бы неизвестный гражданин пытался открыть этот чертов замок, но не смог. Причем пытался это сделать в гробу, похороненный (в этом месте на голове каждого из нас начали шевелиться волосы)… ЗАЖИВО.
— Криминал, блядь, как есть криминал! И закопан неглубоко… — прошептал Игорек.
Все вздрогнули и переглянулись. Потом мы выпили водки и сели на трубу как птицы мира. Надо что-то делать, это факт. Звонить ментам, краеведам, хуеведам… Или не звонить?
— Интересный замочек: не ржавый, прям как из магазина…
Это были слова тракториста Голикова.
— Бригадир, а не про эти ли ключи ты нам тут «втирал» за «Сахалин»? — спросил Савин.
После этого он решительно схватил вышеозначенный предмет, причем мощи покойного явно не хотели терять свою «игрушку». Но Ваня натруженными руками рванул замок вместе с ключом и поднес к фонарю.
— Самодельная штучка, — сказал он, — качественная. Вот делали раньше…
Потом он спокойно вставил ключ в скважину и повернул его. Дужка с мелодичным звоном откинулась, и сразу же в канаве запахло тухлятиной.
— Фу, блядь, кто это сделал, придурки? — возмутился тракторист Голиков.
— Это от беляшей, — предположил я.
— Ну что, посмотрели? А теперь, по-быстрому закапываем, и к праздничному столу, — завел свою песню бригадир.
Мы стояли вокруг Савина, смотрели на замок и понимали, что все интересное на сегодня в принципе закончилось. Вот только когда костяная рука легла на замок откуда-то из-за спины тракториста, мы убедились, что мир полон неожиданных… как их там… коллизий и прочих противоречивых столкновений. Мы повернули головы на определенный градус и увидели нашего нового знакомого, сидящего на краю ведра. По идее у черепа не может быть эмоций, как и у любой, другой, неодушевленной окаменелости, но тут на нем явно читались душевные слова, типа: «Ну вы чего, граждане, чужую вещь берете без спросу? Извините, но это неприлично что ли…»
2.
— А, а, а, бля-а-а-а!!! — кричала наша бригада, не испуганно, но в ужасе.
Если кто смотрел передачу «В мире животных», то видел, как в Антарктиде пингвины из воды на ледник выскакивают. Как торпеды. Ну, видели, да? Так вот мы из канавы вознеслись еще изящней и стремительней. Причем бригадир успел забрать последнюю бутылку водки, стакан и остаток беляша. А вот про фонарь забыл. Да хуй с ним, с фонарем.
— Заводи трактор, Голиков, и закапывай всю, эту поебень! — командовал Толик. Тракторист кинулся к «Беларуси», но споткнулся о колесо и упал в глину с вселенским проклятием. Пока он возился во тьме и грязи, мы с трепетом в печени наблюдали, как свет в канаве дергался и дрожал. Потом на край ямы вылез живой и невредимый скелет без имени и отчества. В зубах он держал наш фонарь, а в руке блестящий, таинственный замок. Опустив светило на землю, покойник с любопытством оглядел нашу рать и спокойно так произнес:
— Вот ведь как вы охуели, братцы. А меня зовут Алеша…
— Bespyatkin, ты опять паленку купил?! — заорал Савин.
— Не, вроде нормальная водка. Это все от беляшей, там не мясо, а жертвоприношение! — возразил Игорек, с интересом уставившись на скелет.
Я молчал и напряженно думал. Думал не о том и не так, как надо. Тем временем скелет Алеша встал и подошел к бригадиру.
— Я тоже пролетарий, не надо боятся, — сказал он и протянул свои кости для рукопожатия.
Видя, что вся ответственность вновь легла на него, Толик рукопожатие принял и сказал:
— Да мы собственно и не боимся, хуле там, бывает...
Ни хуясе бывает! Да прямо в каждую рабочую смену по говорящему скелету! Но, тем не менее, шок прошел, и мы стали адекватно смотреть на окружающий мир. Тем более у нас еще оставались деньги для «посошка».
* * *
— И вы знаете, когда я все это понял, меня прям подбросило возле станка, даже сверло загубил бельгийское, — упоенно рассказывал Алеша. — Ведь сила коллективизма, помноженная на энтузиазм масс, возведенный в куб, способна менять векторы времени и варить яйца. Она реальна, только надо правильно ее словить.
— Магниты? — спросил я, нервно катая в руках гайку.
— Какие в хуй магниты? Резонансная антенна, настроенная на нулевой меридиан, лейденская банка и сепаратор сверхнизких токов! — воскликнул уже поддатый скелет.
— А, бля, убейте меня мауэрлатом! Нихуя не понял, — завыл Савин.
— Хуле тут непонятного — физика, епта! — шикнул на него тракторист Голиков. — Правило буравчика и Архимед.
— Причем тут Архимед? — возмутился Алеша, расплескивая водку. — Человеческое поле как камертон, настроено на геомагнитные поля Земли и отсюда все выводы.
— Во, чешет… — изумился Игорек, забыв о круге семьи.
— Ничего я не чешу! Вот в этом замке я и аккумулировал полученную энергию, — продолжал скелет. — Она способна поддерживать человеческую жизнь ого как долго и даже воскрешать. Ну, вы знаете…
Мы всей новоиспеченной компанией сидели в подсобке и, гламурно «стравливая» «посошок», слушали рассказ покойного Алеши-токаря, который «загнулся» в начале 70-х. Причем сделал это он в целях эксперимента, который прошел не совсем удачно. Он сам притащил в чей-то брошенный огород гроб, который ему пропил сосед-столяр из их похоронной конторы. Там же в огороде Алеша выкопал могилу с хитромудрыми приспособлениями для автоматического сброса грунта. Опробованный на животных замок он взял с собой, чтобы реально разомкнув его, прожить без воздуха в темноте до начала смены. Потом он рассчитывал с помощью открытой им биосоциальной силы, типа, воскреснуть и поведать миру о своем открытии. Но, произошла дурацкая ошибка. Грунт оказался тяжелым, а гроб бракованным. Сдавило токаря как сливу, и не смог он открыть свой волшебный замок. Его открыл Савин, как мы знаем. Так что эксперимент можно было считать удачным, только с поправками. Поддерживать свою жизнь «ого как долго» Алеша теперь мог, но вот с телом была проблема…
— Это хуйня, — подбодрил его бригадирю. — Ты ж не зомби какой иль там хуйпойми кто — водку пьешь правильно и мослы у тебя неслабые.
— Интересно, а почему из тебя бухло не выливается? — задумчиво спросил Игорек.
— Впитывается, наверное… Дополнительный источник энергии, — заплетающимся языком (впрочем, какой там язык) произнес скелет.
— Тебе надо на воздух, товарищ, а то поплыл ты чего-то, — сказал Савин.
— Сегодня ж Новый год, бля! Пошли к елке, — обрадовался тракторист Голиков.
— Точно! Там все бухие, авось не заметят, — подхватил я тему. — Сейчас какие-нибудь шмотки подберем и устроим карнавал, сцуко.
Сказано — сделано.
Конечно, какой-нибудь пидор-кутюрье, осудил бы наше модельное агентство, но почти новые рабочие ботинки, куртка с «пумой», спортивные штаны с четырьмя полосками и шапка стиля «гандон» вполне прилично сидели на Алеше. Ну, может, не совсем прилично, можно сказать, вообще погано, но бляха на солдатском ремне блестела как купол Рождественского собора.
— Заебись обнова! — сказал Савин, отойдя на два метра вглубь подсобки.
— Вы так считаете? — уныло спросил скелет.
— Перманентно, — ответил я.
И мы торжественно вышли на улицу, где шипели петарды и взрывались хохотом горожане. Где-то за хлебозаводом выла пожарная сирена. Пахло серой и выблеванным оливье. Бабские голоса пели о Саратове. Мелкий снег торопливой вьюгой носился от угла к углу как потерявшийся пудель. До центральной елки идти с полкилометра. И на нашем пути числился круглосуточный магазин с игрушками для взрослых. Мы взяли необходимое и еще пакет пряников с корицей. Это попросил Алеша, который вылупившись пустыми, черными глазницами, охуевал от нового мира и проституток в розовых курточках. А вдалеке, на площади гудела неопределенная музыка, и кто-то ревел в микрофон. Ну, все как обычно короче.
3.
Народ прибывал в геометрической прогрессии. С петардами, звякающими пакетами и удалью, которую невозможно наблюдать в Европе и Африке. Вокруг елки топтались семейные, малосемейные, одинокие и пьяные. На перекошенной сцене растрепанный Дед Мороз таскал Снегурочку за руку и выдавал в народ коварные шутки и конкурсы. Его слушали только беспризорники и менты. Остальные вели себя согласно штатному расписанию — плясали под мобильники, пили напитки и толкались в грудь. Отдельные бригады «просаживали» зарплату салютами. Вокруг стояла вонь и витал едкий дым.
Наша компания органично влилась в массовку. Мы пролетарской группой сплотились у сцены и шуршали пакетами. Савин хлопал по спине Алешу и приговаривал:
— Ну, как тебе в стране капитала?
— Весело, пацаны! Но почему малолетки пьяные? — удивлялся он.
— Примета времени — модно и гламурно, — ответил я.
— Чего?..
— Забей. Смотри, сейчас бригадир на сцену полезет, петь за приз, — перебил его я.
Толик как обычно вскочил на сцену и, отобрав микрофон у ведущего, крикнул:
— Раз… Раз!!!
Мы все заорали:
— Давай, «бугор», «Когда меня ты позовешь»!!!
И он завыл Кузьминовскую лирику. Кто-то в толпе вяло подхватил песню, но мы как профессиональная группа поддержки орали за весь город. Даже менты отошли подальше, поправляя шапки.
Наш скелет упоенно слушал певца, и его желтые костяшки пальцев хрустели от волнения. И вообще он очень прилично смотрелся в полутьме, словно в карнавальной маске. И только когда взрывались петарды, неожиданный свет проявлял его реальный череп и пустые глазницы. Он постепенно приходил к состоянию пьяного гражданина, готового совершать героические поступки.
Вскоре Игорек притащил трех проституток и поставил нас пред фактом: свалить на хату, или курнаться в снегу. Решили второе. Новый год один раз, а этого пиздец сколько ждать. Поэтому, когда какие-то менеджеры второго звена завели хоровод вокруг елки, мы включились в это дело.
— «Маленькой елочке холодно зимой…» — ревели гуляки.
Алеша подпевал, насколько позволяла его «биосоциальная» сила. Из-под спортивной шапки неслись вечные слова.
Вернулся Толик с призом — бутылкой шампанского.
— А за связь времен, рабочую дружбу и нашего нового напарника Алешу, ура! — заорал он, брызгая шампанским на куртки и бушлаты.
Когда это он принял скелета в напарники? Впрочем, это было к месту, и все тоже закричали: «Ура!»
Алеша, смущенно расшаркивался, и вдруг совершенно неожиданно сорвал с себя шапку и прокричал в пространство будущего:
— Пролетарии всех стран соединяйтесь!
Половина празднующих шарахнулась в необычные стороны света, давя ментов и пустые баклажки. Эффект был потрясающий, да еще под песню про бабок Ежек. В образовавшемся поле наш новый напарник исполнял жуткую пляску смерти, скинув куртку с «пумой». Он оставался только в штанах (четыре полоски) и почти новых рабочих ботинках. Все, включая пьяного Деда Мороза и Снегурку, смотрели на Алешу по-трезвому и необычно.
— Эх, бля, глупый народ! Наша бригада рулит! — заорал я и тоже пустился в пляс.
После первых же замысловатых па я ебнулся возле опрокинутой урны и влез руками в блевотину. Но веселье уже никто не мог предотвратить. Савин схватил давешних проституток за рукава и втянул в грязные танцы. Тракторист Голиков ходил кругами как пес и подпрыгивал через такт. Бригадир пошел вприсядку, а Игорек «кислотно» дергался. Это длилось не долго, после чего мы одели вконец развеселившегося Алешу и вывели из-под обстрела изумленных взглядов. За нами было сунулись менты, но передумали. И я точно знаю почему.
* * *
Мы с проститутками на двух такси прибыли на квартиру Савина, где в углу валялась связанная как преступник елка и пахло сивушными маслами. Мы накрыли шикарный стол с оливками и красной рыбой. Заначки наши расходились неумеренно, но стоили того. Чтобы показать нашему костлявому гостю гниющую страну, мы включили телевизор. Но Алеша только восторгался «Голубым огоньком» и стилистом Зверевым. Мы не смогли убедить его, что эта губастая женщина — мужик. В конце концов, мы сами стали сомневаться. Полуголые певички и политый маслом Басков прикололи скелета еще больше.
— Это же разврат! — веселился он.
— Не, это не разврат, это норма! Ты разврата не знаешь, — убеждал его Толик.
— Б… Д… С… М… — только и сказал Игорек, и отключился.
Проститутки сидели на тахте и, видимо, думали, что у нас в наличии какой-то необычный китайский робот.
— А что он еще может делать? — спросила одна из них.
— А ебать плечевым суставом! С вас скидка, — сказал я.
— Да ладно, — не поверили дамы.
— Я всех выебу, как на БАМе! — взвился Алеша.
Не успели мы и глазом моргнуть, как он утащил их в соседнюю комнату.
Мы, то есть оставшиеся, мирно сели вокруг стола и по правильному вкусили пищи.
За стеной раздавались звуки непередаваемой сексуальной оргии. Похоже, там творилось беззаконие, хаос, жертвоприношение и детский утренник одновременно. Через час все три мастерицы блуда гуськом вышли из комнаты, подошли к столу и выпили водки.
— Денег не надо, мы поехали спать. Смените батарейки, — сказала самая старшая и самая взъерошенная проститутка.
Какие нахуй батарейки? Мы дали им фруктов и вызвали такси.
Когда они уехали, мы с ужасными предчувствиями зашли в комнату греха.
На широком матраце лежал, раскинув кости, наш новый напарник Алеша. Он был наг, (то есть, без одежды) и левая рука его была пристегнута к спинке кровати его же магическим замком. Судя по царящему беспорядку, игры с наручниками были последним аккордом. Теперь скелет лежал поистине мертво, но зубы его «улыбались», как будто он увидел победу коммунизма в отдельно взятой стране или получил знак «Ударник труда». С батарейками все стало ясно.
Мы долго искали ключ, опасаясь, что какая-нибудь из блядей прихватила его на память. Но все же он был найден в рабочем ботинке.
Савин на правах ключника отпер замок, и через минуту Алеша приподнялся над подушками, источая перегар как самый счастливый скелет во Вселенной.
— Ну, ты чо, как ты их уел, товарищ? — тихо спросил я.
— Как последних сучек, — прохрипел он, явно нуждаясь в выпивке.
— А чем?
— Да всем, и в то числе плечевым суставом. По-моему, они остались довольны.
Потом мы снова сидели за столом и в задушевной беседе встречали рассвет. Проснувшийся Игорек все время допытывался у скелета о тайнах советского секса. Алеша как мог что-то ему объяснял. Мы приканчивали снедь и улыбались раннему солнышку. Отключенные мобилы валялись в пустой кастрюле. Еще предстоят проблемы с родственниками, но они сейчас выглядели незначительными и пустыми. Конечно, их вскоре наполнят, но не водкой. Да и хуй с ними. Ведь мы получили нового члена бригады (без члена) и деньги за исправленный водопровод нам также светят реально.
И вот Алеша встал нетвердо, со стаканом в натруженной кости. Мы притихли, понимая важность этого вставания.
— Спасибо вам, братцы, за новую жизнь! Спасибо, что вы еще не разучились веселиться, и понимаете меня, человека из другого, далекого мира, и мне хочется выпить за то чтобы не кончалась эта вся хуйня как бы ик… Ибо там, во тьме, не заливают опалубки и не поют «Интернационал». Возьмите меня к себе, я хочу остаться! — торжественно и душевно сказал он, после чего опрокинул стакан.
Мы тоже опрокинули и, сдерживая слезы, закусили сладкой кукурузой. Далее последовала тишина, развитие рассвета, и шестеро работяг опустились в теплый, долгожданный сон, в котором каждый увидел свое счастье.
© Bespyatkin
yaplakal.com