0
Если услышите от кого ни будь:
-Этот парень родился в рубашке,
знайте, это про меня…
Рояль-флеш.
С усилием открываю глаза и медленно возвращаюсь. Чувствую, как по всему телу расползается неприятная ноющая ломота. Понимаю, что лежу на холодном сыром полу. Лицом в какой то липкой луже. Пытаюсь приподнять голову и в этот самый момент её пронизывает невыносимая острая боль. Как будто в висок вогнали длинную стальную спицу, которая прошла навылет, прямо через центр головы от уха до уха. Я никогда в жизни не испытывал ничего подобного.
Голова снова падает на пол, прямо в вязкую жижу, и теперь я могу ясно разобрать запах который от неё исходит. Кисло-солёный и страшный запах крови, судя по всему, моей…
***
Витя ещё тот кадр. Это ж надо додуматься, ехать в июле месяце с закрытыми стеклами, мотивируя это тем, что может надуть. Лучше конечно париться в тридцатиградусную жару. Зато в машине не так пыльно. Но это не главная причина держать окна закрытыми. Дело в том, что Витян комплексует по поводу кондея. Почти у всех есть, а у него нет. А так, с закупоренными окнами все будут думать, что и у него есть. Все, это которые встречные - поперечные.
Им не похуй? Ну кто будет анализировать, есть ли кондей в летящем навстречу авто? Все заняты либо руганью с сидящей рядом половинкой, либо концентрируют всё внимание на разбитых дорогах. Им гораздо интереснее живыми до места добраться, чем теряться в догадках, на предмет комплектации какого-то там «Форда».
Но, с укоренившимися комплексами не поспоришь, поэтому, едем и паримся. Существует даже масса анекдотов на эту тему, и меня эта ситуация просто умиляет. Но не Витю. Он серьёзен и сосредоточен. Как всегда.
Витю в нашей компании не то чтобы недолюбливали, но относились к нему с некоторой долей иронии. Ещё с детдома. У него вечно под матрацем или в тумбочке что ни будь, да было припрятано. Кусочек сахара или краюха хлеба. Всё тащил к себе в норку. Зато и разжиться можно было только у него. Таким образом он друзей себе вербовал. Так по жизни потом и было.
Когда платим в какой ни будь забегаловке в складчину, Витя пытается всех наебать, передёрнуть. Чаевых почти не даёт, но сожрать при этом старается больше всех. В общем-то, мелочь, но неприятно. Правда у Вити бывают и просветления. Моё предложение оплатить бензин 50 на 50, Витя высокомерно отверг. Хотя поездка в Крым дело не дешёвое на сегодняшний день.
***
Виктор предложил мне подработать. Его приятель, или деловой партнёр в Крыму дом недавно построил. Закончили отделку, он переселился, но что-то не то в этом доме было. Как-то неуютно хозяину в нем жилось. Дизайнеры местные ему напортачили. Тут Виктор и вспомнил, что я несколько лет в Останкино проработал. Бездарные декорации ваял для многочисленных и таких же бездарных ток-щоу. В общем, в вопросах интерьера разбирался. По крайней мере, проконсультировать смогу, если что. Вот Витька ко мне по старой памяти и обратился. Ему тоже в Севастополь надо было, по делам. Ну и ещё кое-куда, по Крыму.
Я на то время работал дворником в ЖЭКе. Ну и картинки рисовал на заказ. Мазню разную. Времени свободного валом, денег само собой нет, я и согласился.
Оборачиваюсь через плечо, смотрю, на заднем сидении книжка лежит. «Покер», Евгения Терентьева.
-Вить, ты чо, решил картишками заняться? – Спрашиваю.
-Да нет. Просто последнее время по «спутнику» турниры смотрел международные. Ну, и увлёкся, знаешь. Интересно стало. Играть не собираюсь, просто теорию изучаю.
Нахуя, спрашивается ему теория?! Если играть не собирается, зачем вникать? Но надо знать Витю. Он ко всему относится очень скрупулезно. Чего бы не касалось, Виктор всё просчитывает на десять ходов вперёд.
-А вот тебе, Лёха, не помешало бы теорию изучить. С твоим то фартом…. – Вдруг говорит он мне.
-Ты же знаешь, я не азартный. – Отвечаю. Помню, что действительно мне подфартило пару раз, как сейчас помню, летом дело было.
-Да, именно в середине лета. – Помолчав, добавил я.
***
Я погрузился в воспоминания. Действительно, все самые трагические события, происходили со мной в середине лета.
Я родился 14 июля. Сам по себе этот факт не назовёшь трагическим, если бы не одно но; мама умерла при родах. В тот же день. В ту самую минуту, когда я увидел свет, для неё он померк навсегда.
А ровно через пять лет умер мой отец. Последние годы перед смертью, он беспробудно пил горькую. Опустился, постоянно лупил меня и выгонял из дома. И выгнал таки. После смерти оказалось, что квартира переписана на абсолютно чужих людей, а мы с отцом прописаны в какой то дыре за триста вёрст от Москвы. Других родственников у меня не было, и я попал в детский дом.
Потом этот взрыв. В 82-м году на Октябрьском поле.
Летом. В середине лета.
Мне было тогда лет десять или двенадцать. Дружил с ребятами из шефствующей школы.
Уже возле дома газом воняло так, что дышать было трудно. Я тогда почему-то задержался. Сигареты вроде покупал, не помню сейчас почему, но задержался, и всё тут. Все мои товарищи уже были в квартире, а я только к дому подходил. Еще Саня из окна высунулся и заорал:
-Лёха, давай быстрее. Тебя ждём! Где курево?
Рвануло так, что меня отбросило метров на пять в кусты. Все тогда погибли,… все, кроме меня. В основном дети. Каникулы были. Вот дети дома и торчали. Помню, как помогал пожарникам руки и ноги по двору собирать. И опознавал. Это Санины, это Игоря…
Потом армия, институт. И ещё… ещё я собирался жениться.
***
Сколько времени я пробыл в беспамятстве, не знаю. Когда в моей голове в очередной раз забрезжили проблески сознания, я снова попытался открыть глаза. Голова всё так же гудела, а вот тело болело уже не так тупо, как раньше. Боль локализовалась и стала острее. Я попытался приподняться, но как только пошевелил рукой, боль буквально пронзила меня в области грудной клетки и вверху живота. Было такое ощущение, как будто мне засунули в нутро горящую головню и варварски вращали ею. Я редко плачу, но в тот момент я не смог сдержать слёз. Я лежал в полной темноте, в луже собственной крови, по всей видимости, с переломанными рёбрами. Об остальном можно было только догадываться. Я не знал на месте ли мои руки и ноги, сколько у меня почек. Две или одна? А может быть ни одной?
Наверное, так же себя чувствует свежевыловленный карп, которого потрошат на рынке, ловкими движениями вспарывая ему живот и удаляя ненужные уже внутренности. Отвратительнее всего было то, что я совсем ничего не помнил, кроме обрывков из детства, и частично, последней поездки в Крым.
И ещё меня доводила до отчаяния полная темнота. Вокруг не было даже намёка на свет.
Я решил не тратить силы и закрыл глаза. Попытался вспомнить последние дни. Усилием воли я начал выковыривать из черного и вязкого как деготь недавнего прошлого крупицы воспоминаний. Но чем ближе они подбирались к кромешной тьме моей сегодняшней реальности, тем больше напоминали какой то безумный гротеск. Зоя. Юра. Холдем. Флеш-рояль.
Хорошо, сказал я себе, пойдем по порядку…
***
Казино я всегда обходил стороной. Не потому, что я очень боялся проиграться и не по причине частого отсутствия лишних денег. Мне не интересно играть, хотя я и не проигрываю почти никогда. Эту особенность я заметил ещё с детдомовских времён. Вернее, даже не я а мои приятели. В дурака, в секу, в буру, в козла, мне не было равных. Я никогда не следил за тем, какие карты вышли, никогда не пытался считать. Действовал я чисто интуитивно.
Позднее, в студенческие годы, когда мы нашей детдомовской компанией собирались и проводили ночи напролёт за колодой карт, все хотели играть со мной в паре.
Только один единственный раз я играл в казино. Затащили приятели. Давно не виделись, выпили, кто-то и предложил. Я пошел за компанию.
Играл в «Блек Джек». За пару часов я тогда выиграл полторы или две тысячи. Точно не помню. Надоело смертельно. Остаток вечера просидел у барной стойки угощая каких-то местных блядей. А потом уехал. Никому ничего не сказал. Просто уехал и всё. Не вставляет…
А, ну да! Жена была.
В общем-то, и не жена вовсе. Мы только собирались пожениться. Кольца, свадебный салон. Платье уже было куплено. И какого черта мы тогда сели в эту проклятую машину. Что нами двигало на тот момент? Желание погарцевать, показать всем и себе, в том числе какие мы крутые? Что нам всё похую?
-Давай, Серый пришпорь! – Орал я.
Светка и Жека сидели сзади. В жопу пьяный Серега за рулём, я справа.
Пролетев на красный, Серёга заметил ментов. Слишком поздно. Те метнулись к своей «шахе», видя, что на их жезл кладут хуй. Серёга не останавливаясь, свернул с Народного Ополчения на Маршала Бирюзова, потом резко влево, на Конева.
Улица делает там плавный поворот. Довольно длинный. Я понял, что мы не вписываемся. Серёга тоже понял. Мне даже показалось, что в последний момент он даванул на гашетку…
Я смутно помню сам момент удара. Помню только, как мир завертелся перед глазами. Замелькали по кругу окна, зажженные фонари. На какой то момент наступила оглушительная тишина. А потом второй, страшный удар. И летящие в глаза осколки стекла, и почему-то очень близко от моего лица, несущееся мне навстречу полотно асфальта. А потом шок.
А потом я очнулся.
Без единой царапины.
Без единого синяка.
В компании трёх покойников.
А потом похороны, блять!
Это было 18 июля 95-го года. На самом пике душного лета.
***
После поворота на Бахчисарай, есть короткая дорога. Если ехать по ней через посёлок Передовое, а затем Орлиное, попадаешь почти к смотровой площадке, рядом с Ласпи. По дороге есть на что посмотреть. Матушка Природа не отдыхала в этих местах, а трудилась по полной. Витя то и дело останавливался и тестировал свою новую зеркалку…
Дом мне сразу не понравился. С первого взгляда. Снаружи бессмысленно громоздкий и неуклюжий. А внутри…
Внутри царила эклектика, причем, в самых ужасающих её проявлениях. Надышавшийся здоровым крымским воздухом дизайнер, по всей видимости, решил совершить если и не революцию в искусстве создания интерьера то, по крайней мере, вооруженный переворот. В чем и преуспел.
-Вить, я блять не понял, ты чего меня сюда привёз? – Шипел я на ухо своему приятелю пока хозяин водил нас по комнатам своего жилого паноптикума.
-А чего?
-Да тут валять всё надо к ёбаной матери и заново строить. Какие нахуй консультации?
Но Витя посоветовал мне поговорить с Юрой (хозяином дома), наплести ему шерсти на рога. Деньги у него есть и деньги не малые. Для него пять штук за объемную консультацию вообще не сумма.
Юра оказался довольно приятным в общении человеком. Держался запросто и не скажешь что миллионер. Внимательно слушал всё, что я ему говорил. Он даже и не пытался посчитать, во что выльется реконструкция его позолоченного хлева. Ему был интересен сам процесс. Да и льстило что шоумен с мАсквы к нему приехал. Аж с самого телецентра. (Витя напиздел конечно, как мог).
Кроме Юры в доме проживала его невеста, как он её называл, а как по мне, так обычная блядь, каких немало тусовалось в Останкино, когда я ещё там работал. Возле каждого Диброва и Парфенова крутились стайки подобных блядей, готовых в любой момент оказать всевозможные услуги своему кумиру. От «сбегать за сигаретами» до «отсосать».
Зоя, так звали невесту Юры, слушала меня с недоверием, как мне показалось. А иногда даже с подозрением.
В общем, набросал я за неделю два десятка эскизов по триста долларов за каждый, учитывая мой ниибать какой вес в московском шоу-бизнесе, и вручил их Юре с пояснениями, и письменными рекомендациями…
***
С невероятным упорством стоившим мне остатка своих сил, я сумел приподняться на левом локте, и медленно, стараясь не причинять боли своему телу, пополз. Куда, я и сам не знал. Вокруг меня царила всё та же пустота и чернота. Наконец, я уперся плечом в холодную, по всей видимости, бетонную стену, и уже совершенно обессилев, приподнялся и прислонился к стене. Теперь я мог, по крайней мере, сидеть. Как потом оказалось, недолго. Потому что в сидячем положении боль в грудной клетке и животе только усилилась. Голова была по-прежнему налита свинцом, но всё более и более остро, чувствовалась невыносимая резь там, где находилось моё правое ухо. Я попытался достать рукой до правой стороны головы, но тщетно. Боль в плече позволила мне лишь немного оторвать кисть от пола.
Сидя в этой кромешной тьме, я вспомнил рассказ Эдгара По про заживо погребенных. Я учащенно задышал, чтобы справиться с охватившим меня ужасом.
Юра… Зоя… Покер перед сном,… одна, две партии, не больше…
***
В тот вечер, наконец то пошел дождь. Дневная жара спала. Мы сидели в патио и попивали бренди. Не помню, кто предложил сыграть пару тройку партий в покер перед сном. Витя или Юра. А может быть это была Зоя? Теперь уже не важно.
Мы поднялись на второй этаж, где рядом с биллиардной была еще одна небольшая комната, в которую я лишь мельком заглянул при осмотре дома. Из всей мебели в комнате находился только круглый стол, обитый красным сукном и низкий комод у стены. На комоде лотки со стопками фишек и картонные пачки разнообразных карт. Ну, и конечно же, свечи кругом. Как без них. Меня весь этот нарочитый антураж слегка развеселил, но виду я не подал.
-Садитесь. – Говорит хозяин: - Пара часов у нас есть. А потом, спать. Дел с утра просто море. Да и вам завтра ехать, (это уже к нам с Витей). Ну, мы и сели.
Но вот только встали мы из-за стола не через пару часов, как предполагал Юра, а через четверо суток…
***
Начиналось всё вроде бы вполне невинно. Ставки невысокие, курим Юрины сигары, пьем бренди, я рассказываю, каким я вижу интерьер игровой комнаты. Может быть, всё и закончилось на этом, если бы Витя не ляпнул вдруг, что я везунчик. И что обыграть меня практически невозможно. На Юру эти слова произвели, наверное, такое же впечатление, как красная тряпка на быка. И он предложил немного увеличить ставки. Так, чисто ради спортивного интереса.
-У меня кроме твоего гонорара за эскизы денег нет. Поэтому, более менее серьёзной игры не получится. – Ответил я Юре.
Тут Витя вмешался:
-Леш, у меня с собой пятьдесят штук есть. Могу ссудить. Выигрыш пополам! Согласен?
-А проигрыш? – Спрашиваю.
-Даже и не думай. – Говорит Витя, и я вижу, насколько ему тяжело было произнести такое. Авантюра чистой воды, совсем не в его стиле. Хотя в себе я уверен на все сто.
Юра ржет:
-Що москали, сползаете?
Витя сел за дилера. Время катилось к полуночи, а ставки росли как на дрожжах. К часу ночи я уже удвоил. Причем только на флопе. То ли Юре совсем карта не шла, то ли он блефовать не мог, не знаю. У меня тоже, в лучшем случае было две пары, или сет. Но я его давил.
К двум часам Юра достал из комода футляр и раскрыв его, напялил себе на нос солнцезащитные очки. Никогда не понимал этих понтов. Высший пилотаж, это умение не показывать своих эмоций. А чужие эмоции пытаться увидеть во всём. Не только в глазах. В последнюю очередь в глазах. Руки, уши, волосы на макушке, кадык. Всё это, индикаторы душевного состояния человека. И очки тут не спасут. А только помешают. Потому что глазами можно как скрыть что-то, так и дать понять то, чего на самом деле нет.
И все-таки игра - это не моё. Утром я практически потерял к ней интерес. И чем меньше я интересовался ходом игры, тем лучше шла карта. Я оставался абсолютно спокоен и при этом совершенно не азартен. Игра для меня, это развлечение на время, как кино. Если фильм мне не интересен я могу встать и уйти. Вот и сейчас мне просто хотелось встать и уйти. Останавливало меня только одно. Сумма на игровом столе. В банке было на тот самый момент около двухсот семидесяти тысяч. А у меня на руке две пики. При флопе, Витя открывает пиковую десятку, валета и туза крестей. Я чувствую, как Юрины глаза светятся через затенённые стекла очков. Я повышаю, Юра, тоже. Тёрн оказывается десяткой треф.
На ривере, туз пик. У меня флеш. Забираю банк.
Время остановилось. Игра приняла механический оттенок. Сдача, ставки, торги, и снова сдача.… Казалось, что карты, падая на сукно, издают неприятный металлический лязг.
А в перерывах седвичи, бездарно приготовленные Зоей, и кофе. Бренди мы уже не пьём, а только курим и курим сигары. От едкого дыма мы уже не различаем сидящего напротив. Юра периодически вскакивает из-за стола и названивает по мобильному. Зоя бегает вниз, когда раздаётся звон колокольчика и поднимается наверх, неся в руках то пластиковый пакет, то обувную коробку, то просто плотно стиснутые резинкой прессы банкнот.
***
Передо мной три с половиной миллиона долларов наличными, и приблизительно столько же какими то ценными бумагами, какого-то хуй поймешь, Украинского Газпрома. Как я понял по последним звонкам Юры, он уже давно играет в долг. Птицеферма, завод виноматериалов, виноградники, этот нелепый дом.…
Ну, допустим, дом не жалко. Но куры! Пеструшки, блять! Скоро они перейдут в руки другого владельца. А что у того, другого на уме? Будет ли он их пестовать и лелеять так, как это делал Юра? А может он сварит этих несчастных кур живьём в огромном чане вместе с перьями и потрохами. И набьёт этим варевом пёстрые пакетики украшенные надменными кошачьими рожами. Такие вот мысли о пеструшках и кошачьем корме буравили мою голову.
Впрочем, мы все уже сходим с ума. Всё происходящее кажется мне нереальным. Ещё недавно мы сидели в патио, пили бренди, готовились к отъезду в Москву. А теперь мы все имеем бледный вид. И не понятно, кто выиграл, а кто проиграл. Всё это кажется нелепым сном, который вот-вот должен закончиться.
Я делаю ставку вслепую. Юра уравнял. У меня две дамы. Крестовая и червовая. Не самый лучший вариант. Говорят, что две женщины рядом это всегда опасно. Впрочем, именно умение обращаться с дамами (в прямом и переносном смыслах) и отличает плохого игрока от хорошего. На флопе король бубен, десятка и валет червей. Сильно! Удваиваю ставку. На тёрне открывается червовый король. Юра аж плечами так повёл, когда короля увидел. И на месте ему не сидится.
Ощущение такое, что у Юры никак не меньше чем каре. Он идет ва-банк. Точно, либо каре, либо он просто хочет закончить это всё как можно скорее. Впрочем, я тоже. Но для этого мне необходим бек-дор. Вернее его вторая часть.
Витина рука невыносимо долго тянется к риверу и, наконец, открывает его. Да! Туз червей! Рояль-флеш! Это означает, что я свободен. Могу плюнуть на всё и уйти из-за стола. Что я и делаю.
***
Спешно собираем вещи. «Вещи» лежат грудами зелёных лохмотьев на не застеленной кровати, на ковре, просто под ногами. Мы пытаемся систематизировать весь этот ворох, спешно переупаковываем, перетягиваем резинками, бечевкой, всем, что попадает под руку.
-Вить, а как переправить через границу такую прорву денег. – Спрашиваю я.
-Не знаю пока, но придумаем, что ни будь.
-Может переводом. – Предлагаю я.
Витя смотрит на меня, потом молча поднимает руку и крутит пальцем у виска.
-А чего? – Спрашиваю.
-Таво! Справку о происхождении валюты в обменнике будем брать или в Ялте на рынке продуктовом?
-А сколько тут? Ты не считал? – Спрашиваю Витю.
Уверен, что он считал.
-Три с половиной, плюс в акциях, три двести - три триста, ну и последний твой флеш, тысяч семьсот. Около восьми где-то. – Спокойно так отвечает Витя.
-Ебнуться можно.
-Можно. Но не сейчас. Сейчас на это нет времени.
Я соглашаюсь, хотя и не совсем понимаю, куда мы так спешим.
-А где Юра? – Снова спрашиваю я, просто так, чтобы не молчать, чтобы сказать, что ни будь. Простое и человеческое.
-Наверху в спальне. Отсыпаться пошел,… или стреляться.
-Надо бы ему деньги вернуть за эскизы. Не пригодятся уже, наверное.
Витя снова крутит пальцем у виска и говорит:
-Ему твои шесть штук, как мертвому припарка. Только раздражать человека.
***
Вечером мы съехали от Юры. Нас никто не провожал. Сняли номер замшелый в какой-то затрапезной гостинице у Фороса. До темноты сидели в номере, и пили кофе. Витя звонил всё время, каким то своим приятелям в Ялту, Симферополь, ещё куда-то.
- Мобила у тебя с собой? – Спросил он меня.
-Да, а что? – Спрашиваю.
-Выруби, а ещё лучше, дай сюда.
Я протянул ему телефон, он ударил его о стол, так, что отскочила крышка, затем извлёк батарею, а сам аппарат унес в сортир. Я услышал звук спускаемой в унитазе воды.
-Посиди пока тут, я скоро вернусь. Носа не выказывай, трубку не бери. Я скоро.
Не было его минут сорок. Когда он вошел, глаза его горели каким-то нездоровым огоньком. Он постоял с минуту у окна, потом повернулся ко мне и говорит:
-Нам надо от машины избавиться. Дуй сейчас в сторону Севастополя, там на Балаклаву поворот будет. По карте посмотришь, где-то там есть спуск к морю. Форда искупаешь и на такси обратно. Я тебя тут подожду. Договорился вроде с людьми. Они помогут деньги переправить. И смотри, чтоб за тобой «хвоста» не было.
***
Я поднял руку и потянулся к своему правому уху. На том месте, где оно ещё вчера лихо оттопыривалось, я наткнулся на какие-то липкие и бесформенные лохмотья. Ощупал плечо. Оно здорово саднило. Одежда с правой стороны была насквозь пропитана густой кровью. Я мысленно подтолкнул свои воспоминания, и они потекли сначала медленно, затем всё быстрее и быстрее набирая обороты.
Наконец события последнего дня полностью прорезали темноту моего бетонного склепа, и вот уже перед моими глазами капот Форда, стремительно пожирающего разделительную полосу крымского серпантина.
Дождь не прекращался со вчерашнего вечера. Дорога скользкая, а Фокус совсем не та машина, на которой можно себе позволить идти на пределе в таких условиях. В зеркале заднего вида я вижу два хищных ксеноновых глаза. Они стремительно приближаются. Я притормаживаю, прижимаюсь чуть вправо. Сзади не спешат идти на обгон, практически прижимаясь к моему бамперу. Я перескакиваю на третью и пытаюсь уйти в горку с ускорением. Подкапотные силы видимо, не равны, и преследователь не отстаёт ни на метр. Взобравшись на перевал, врубаю четвертую, потом пятую, и уходя под горку, пытаюсь чуть оторваться. Ухожу чуть вперёд, но меня скоро нагоняют. Впереди крутой левый поворот. Хочу плавно придавить педаль тормоза, но машина непослушно взбрыкнув, пытается уйти в занос. Выворачиваю руль и с трудом выравниваю траекторию. Преследователь чуть отстает, и я выжимаю из Форда его последние силы. Ухожу всё дальше и дальше. Неужели оторвался?
На секунду всматриваюсь в зеркало, и вижу, что радоваться рано. Ксеноновые огни приближаются на огромной скорости. Когда перевожу взгляд на дорогу, понимаю, что совершил непоправимую ошибку. Петля дороги круто забирает вправо. Я резко жму на тормоз, но педаль проваливается в пол. Пытаюсь уйти от столкновения с металлическим ограждением, но понимаю, что уже не успею. Удар был почти под прямым углом. Мгновенно сработали подушки, полностью закрыв мне обзор. Побережье, огромная, как блюдце луна и лунная дорожка на темной водной глади. Всего этого я не видел.
Полёт в никуда.
Я вжался в сидения и вцепившись в руль, ждал, казалось целую вечность. Сначала по металлу затарабанили верхушки неказистых крымских деревьев, потом машина видимо зацепилась за ствол, её развернуло, и в момент первого удара я потерял сознание. Видимо сработал рефлекс…
***
Очнулся я на земле. Дождь уже не хлестал, как все эти дни, а может быть, просто не мог пробиться сквозь густую крону деревьев. Машина, вернее то, что от нее осталось, застряла между деревьями, шагах в двадцати от меня. Водительская дверь была вырвана с корнем, видимо, поэтому я сейчас лежал на земле, а не висел на высоте двух метров в покореженном кокпите.
Попробовал подняться, но тела своего не чувствовал. Даже пошевелить пальцами на руках и ногах я не мог. Кричать тоже не мог, да и был ли смысл? Дышал с большим трудом, как будто на грудь мне опустили огромный бетонный блок. Боли не было, и я не мог понять, почему так тяжело работают легкие.
Через какое то время я услышал голоса и хруст ломающихся веток. Это явно по мою душу, подумал я тогда. Мне оставалось только лежать и ждать. Если меня найдут.… А что будет, если меня найдут? Вопрос только в том кто найдет.
Разговаривали уже совсем близко от меня, и в одном из собеседников я узнал по голосу Виктора.
-Витя-я-н… - Это всё, что я мог из себя выдавить. Не думаю, что меня услышали, так как я сам с трудом мог расслышать свой хрип.
Совсем близко блеснул свет фонаря. Я повернул голову и увидел два силуэта пробирающихся в мою сторону. Направленный в лицо свет лишал меня возможности разглядеть подошедших. Но я точно знал, что один из них, Виктор.
-Вот он. – Неожиданно прозвучал голос Зои.
-Живой вроде. – Это уже Витя.
-Жи-и-во-й. – Проскулил я, пытаясь изобразить на лице радость.
-Давай Витя. Нельзя его так оставлять. – Сказала Зоя.
-Не-ельз-зя. – Вторил я.
Виктор опустил фонарь, и теперь я мог разглядеть их обеих. Попытался улыбнуться.
-Ты ничего не взял с собой? – Нервно спросила Зоя и добавила: - Лопату, например?
-Нет. Я думал, что,… что не придется.
-Придётся, Витя.
-Чем? Поленом, что ли? – Зло спросил Виктор, оглядываясь кругом, и рыская по кустам лучом фонарика.
-Возьми. – Сказала Зоя, и протянула что-то Виктору.
В процессе этого немногословного диалога я уже всё понял. Витя, мой старый детдомовский приятель Витёк, направил мне в лицо ствол пистолета. Вспомнилось вдруг из какого-то старого советского фильма, «Отвороти глаза-то!».
Я собрался с силами и, превозмогая боль, попытался приподняться на локтях. Последнее что я видел, это то, как Витя, перед тем как нажать на спусковой крючок отвернулся в сторону, и на какое то мгновение его рука дрогнула, сместившись чуть влево. В момент выстрела я подался вперёд…
***
Вскоре я увидел едва различимую узкую полоску света чуть ниже уровня моих глаз. Я полз к ней по бетонному полу. Понимая, что времени у меня не так много, я торопился. Спешил насколько мог, насколько позволяли мне силы. Эта узкая полоска была для меня вселенной, внешним миром. Но когда я добрался до неё, меня ждало новое разочарование. Дверь оказалась металлической, и запертой снаружи, по всей видимости, на висячий замок. Я скребся в металлический лист, пытался звать кого-то в узкую щель под дверью, но крик мой скорее был похож на нечленораздельный вой.
В который уже раз я доходил до отчаяния и мне вспомнился Индеец Джо запертый по нелепой случайности в лабиринте пещер. Правда дверь там была деревянная, а у Джо, был, по крайней мере, перочинный нож. Зачем я читал в детстве всю эту поебень? И вот теперь, когда я сам попал в подобную ситуацию, меня по очереди пугают герои произведений Марка Твена и Эдгара По. И авторы не дают никаких практических советов, как из неё выбраться…
Но дверь все-таки открылась. Не сама по себе, конечно. Меня вытащил на свет божий мужичок невзрачной наружности. Он сразу засыпал меня потоком совершенно идиотских вопросов:
-Тю!? А як же ти тут сховався? А де ж твое ухо? Ой, та хто ж тебе так отделал?
-Какое сегодня число, дед? – Было первое, что я у него спросил.
-Чотырнадцатое липня, сынку.
-А по-русски можешь сказать? – Спрашиваю я.
-Чотырнадцатое июля, макушка лита, разумиешь?
-Тогда поздравь меня с днем рождения. И это… врача бы мне.
-Який врач, ти шо? Вин же тибя у могилу загоныть. Нуткась, пишлы до мене.
-Да как я блять, пойду? Дед! Я только ползать могу…
***
Выходил меня старик, на ноги поставил. Если бы не он, я бы, наверное, сдох в какой ни будь придорожной канаве, без жратвы, без документов, и без денег. Спасибо ему.
Вот уже скоро год, как я помогаю Бате в его нехитрой работе на причале. Конопачу посудины, которым самое место на помойке, а не в прокате, ремонтирую лодочные моторы. Покрасить, подновить, поштукатурить. Всё это я теперь умею.
Но время разбрасывать камни прошло. И вот сегодня, может быть в последний раз, мы сидим с Батей на летней веранде и пьём его отвратительный чай. Бате не хочется отпускать такого ценного работника, и он, в который уже раз за последние дни начинает причитать:
-Що тоби эта Москва твоя? Може ни поидэшь?
-Да нет, Батя. Надо мне в Москву. – Отвечаю я и всматриваюсь в морскую даль.
-Дивчина у тоби там, чи як? – Снова интересуется Старик.
-Да какая дивчина, дед? Кому я нужен, с одним то ухом?
Мы смеёмся моей дурацкой шутке, и Батя, похлопав меня по плечу, говорит:
-Ну, як знаэшь. А то… - Снова начал уговаривать меня старик, но я остановил его:
-Друг у меня в Москве…. Старинный друг. Очень мне надо повидаться с ним. Просто обязательно, понимаешь?
***
Ну, вот и всё. Снова пришло моё время, и нагрянула макушка лета.
Ровно год назад, ты сделал свою ставку, Витя. А теперь моя очередь. И я пожалуй удвою, а потом переверну ривер, и ты, Витёк, получишь от меня самый настоящий Рояль-флеш…
2008 vpr
yaplakal.com