282
В шесть утра в магазине было всего три человека. Заспанная продавщица-азиатка, старик, прислонивший к прилавку палку, и девушка.
Старик выбирал консервы, причем так медленно и дотошно, словно назло. Он выискивал на дне банок срок годности и одну за другой отставлял их, недовольно сопя. Девушка попыталась купить сигареты «без сдачи», но старик повернул голову и одарил ее чугунно-тяжелым взглядом сквозь недобрый прищур.
Несмотря на молодость (недавно в клубе «Звёзды Аравии» зажигали в честь ее двадцати шести), Лейла успела нажить изрядный опыт и отлично знала, ч т о такие взгляды означают: не лезь – целее будешь. Она стиснула зубы и отстранилась. Старый черт легко проломит ей темя палкой, а терять ему нечего. Заехать в тюрягу всё одно веселее, чем прозябать остаток дней на консервах.
Минуло не одно столетие, прежде чем старик взял четыре банки тушенки, расплатился и ушел. Лейла купила ментоловых и тоже вышла на улицу, на ходу обдирая с пачки полиэтилен. Открыв дверь «кайена», девушка несколько минут разглядывала панельную девятиэтажку на пригорке поодаль. Когда-то здание по праву занимало место среди прочих новостроек, но теперь, в компании элитных ЖК, выглядело помехой на дороге жизни. В жопу ваши права, озлобляясь, подумала Лейла, наблюдая, как старик с палкой и консервами в авоське ковыляет по тропинке к подъезду. Права, прошлые заслуги, льготы за возраст и прочую чушь.
Старые и немощные обязаны уступить место. Мир ценит сексуальную привлекательность, силу и хитрость. Других ценностей в нем нет.
Лейла давно не задумывалась, какой будет ее собственная старость. Когда-то, в дерзких фантазиях, она избиралась депутатом госдумы, вышагивала на каблуках по кремлевским коридорам или выходила замуж за миллионера. Но однажды, продав по фальшивой доверенности квартиру в сталинской высотке, она отправила бомжевать хозяйку – древнюю, как Москва, старуху. Та подкараулила Лейлу возле банка, где оформлялась сделка. Вынырнула внезапно из толпы, взяла риелторшу за рукав и посмотрела – глаза в глаза. С тех пор картинки будущего померкли, словно кто-то стер их ластиком. Да и пусть. Лучше жить коротко, но ярко, чем долго и тускло.
Девять этажей кутались в пласты серого тумана, словно в грязный саван.
- Да вы и сами все покойники! – громко сказала Лейла. – Ау, ребята, скоро похороны!
Ей повезло выскочить на проспект за минуту до того, как его закупорила пробка со стороны области. Лейла гнала машину навстречу дождю и зеленым светофорам. Ну хоть что-то, а в остальном день обещал быть неприятным и хлопотным. Плетущийся «Спарк» неуклюже подставил ей задний бампер, и Лейла выразила негодование, загудев сигналом, мигая дальним светом и, для острастки, виртуозно выполнив маневр подрезания. «Спарк» испуганно взвизгнул тормозами. В зеркало Лейла увидела растерянное лицо женщины, вцепившейся в руль. «Овца тупая!!!» - рявкнула Лейла и снова утопила педаль газа. Недосуг разбираться. А то бы сучка пожалела, что на свет родилась. Настроение подходящее.
Ей что-то не давало покоя. Взгляд старика, вот что. В этом взгляде была не только откровенная угроза, там похлеще послание. Будто приговор ей прочитал – молча, одними глазами. Как та старая развалина с Котельни. Все они так умеют, что ли, или эти двое какие-то особенные?!
…Два часа спустя она отыскала свою машину на парковке Архстройнадзора и обессилено припала спиной к ее матовому боку. В одной руке она сжимала файл с документами, а другой щипала себя за бедро – не сон ли? Ой… нет, не сон. Но всё равно сказка! Чиновник, известный безупречной честностью и неподкупностью (иными словами, бравший только очень большие взятки и через особо доверенных людей»), согласовал застройку в историческом районе города.
Как и почему сказка стала былью, Лейла даже боялась гадать. Единственное, что приходило ей в голову – чиновник курнул чего-то забористого, и под балдой взялся подписывать всё, что попадалось на глаза. Иных вариантов просто не придумаешь, поскольку найти к нему лазейку не удалось, да и сама идея застройки была авантюрой с большой буквы «А».
«Счастливая ты, Лейлочка!», - похвалила она себя. Недаром Рушан зовет ее «Моя волшебница».
Отдышавшись и выкурив подряд три сигареты, Лейла поехала в офис.
Утром она сжигала нервы, но теперь душа ее парила, и пела, и танцевала беллиданс. В колонках отрывисто позвякивала монотонно-агрессивная мелодия. Лейла обожала арабские песни, гаремные танцы и восточных мужчин. Горячий Восток манил ее так же, как отталкивало всё, чему она принадлежала по крови. В ее паспорте стояло имя Валентина, но быть Валентиной ей категорически не хотелось, и все знакомые называли ее только Лейлой. Рано или поздно она сменит паспорт вместе с ненавистным именем, а пока в душе она всё равно Лейла - восточная женщина, а не Валька, деревенская девчонка из Тверской губернии.
Она нащупала на пассажирском сидении бесценный файл и улыбнулась. Рушан будет в восторге.
- Потрясающе, - сказал Рушан. Он запер документы в сейф и повернулся к Лейле. – Ты родилась под звездой удачи, красавица. Я сильно-сильно в тебя верил, но… всё равно не верил. Ты супер.
Лейла растаяла от его слов, как шоколадка на солнце.
- Помнишь сумму гонорара, который тебе причитается? Так вот – я ее удваиваю. Ты это заслужила.
- А тебя я заслужила? – спросила Лейла, глядя на Рушана блестящими глазами. Свою карьеру она начинала в его постели, когда Рушан был генеральным директором небольшого агентства недвижимости, а она – стажеркой на «холодном прозвоне». В те бурные ночи ей открылся путь к успеху, а заодно она навсегда влюбилась в Восток. Рушан – араб по отцу и татарин по маме – воплощал собой прекрасный Восток и ничем не напоминал аморфную, бессмысленную, вечно в подпитии Россию. Рядом с ним вчерашняя Валентинка уносилась за пламенеющие огнем страсти горизонты.
Рушан чуть заметно качнул головой.
- Еще одно дело осталось не сделанным, - напомнил он. В его речи звучал едва заметный акцент, но по-русски он говорил грамотнее, чем «понаехавшие». – И я хочу, чтобы мы поставили на нем точку – да или нет.
- Дом 107 корпус 12, - кивнула Лейла. – Под снос. Вместо него – фитнесс-клуб, подземный гараж и прочие ништяки.
О своей утренней «разведке на местности» она скромно промолчала, тем более толку никакого.
- По своим каналам я навел справки, - продолжал Рушан. – Мы не первые беремся расселять эту общагу. До нас было минимум три попытки, и занимались не посредники, как мы с тобой, а очень серьезные персонажи. Дважды подкатывали бандиты, один раз – судебные приставы. В последний момент кто-то с самого верха закрывал вопрос.
- Да ну, - недоверчиво обронила Лейла.
- У старичья сильные покровители, и на ура их не подвинешь, хоть предлагай по таунхаусу на рыло. А у нас нет таунхаусов. Меры физического воздействия не канают, жильцов можно только убедить. Я знаю, - засмеялся Рушан, - что дипломатия – не твоя стихия. Но тебе что-то дано свыше. Люди и события тебе подчиняются.
- Но только не ты, - Лейла вздохнула. – Рушан, прости, но ты слишком часто испытываешь мою удачу. У везения есть лимит. Я могу провалить задание.
- Можешь, - подтвердил Рушан. – Скорее всего, провалишь. И больше мы туда не полезем. Но попытаться ты должна. При любом исходе тебя ждут… приятные бонусы, моя волшебница.
Лейла причмокнула в предвкушении второго Чуда за день.
- Ты, я и тропический остров, - шепнул Рушан. – Нам полагается отпуск. Москва – ужасное место.
- Ужасное, - покорно кивнула Лейла, у которой дух захватило от озвученной перспективы.
Рушан провел ладонью по ее волосам.
- Теперь слушай внимательно. – Лейла усилием переключилась с романтической частоты на деловую. – У них там наподобие общины. Есть старейшина, который всем заправляет. Не управдом, а именно старейшина.
Рушан положил перед ней фотографию, и Лейла судорожно сглотнула.
Плешивый седой чертила с консервами.
- К… кто это?
- Станислав Коротилин, майор КГБ в отставке. В семидесятые был разведчиком в Западной Европе, отозван, находился под следствием. Вышел на пенсию досрочно и с тех пор проживает в 107-12. Есть основания предполагать, что остальные жильцы – бывшие его сослуживцы.
- Нууу… - протянула Лейла, - Гэбэ своих не сдает, верно?
- Сейчас не те времена, - наставительно заметил Рушан. – Не сдают тех, кто приносит реальную пользу, а не тех, кто когда-то ее приносил. Да и вреда от майора Коротилина, видать, получилось больше, чем пользы. Нет, в чем-то другом запутка… Почему бы тебе не разузнать о Коротилине… хм… пикантных подробностей?
Лейла издала длинный стон.
- Но нет!!! – воскликнула она. – Только не Глеб! Ты хоть представляешь, что он за это потребует? Да и нету у него доступа к досье периода СССР.
- Никто не просит досье, - отмахнулся Рушан. – Но поспрашивать он в состоянии. Если его мотивировать… Не ломайся, красавица, это отличная идея.
Лейла совершенно не считала это отличной идеей. Глеб – оперативник ФСБ в звании капитана – гордо называл себя «Валькиным мужиком»; сама же она воспринимала его как животное, без чувств и без мозгов. Но видимость отношений поддерживала. Сложная паутина родственных связей среди руководства ФСБ делала Глеба полезным, но со многими побочными эффектами: за каждую мелкую услугу он спрашивал с нее втрое и всё больше наглел.
- Он будет говорить мне гадости про восточных мужчин, с которыми я будто бы сплю! – предупредила Лейла.
- Собака лает – караван идет, - философски отвечал Рушан. – По нашей работе чего только не наслушаешься. Думаешь, мне очень нравится удовлетворять целлюлитных теток за полтос, чтобы получить аудиенцию у их благоверных? Веселее, красавица! Нас ждут паруса, океан и солнце.
Тяжело вздохнув, Лейла пересела в угол кабинета, расчехлила айпад и принялась засыпать Глеба игривыми смсками.
- Опять меня втягиваешь в дебильные игры! – возмутился Глеб, сдвигая к краю стола опустевший глиняный горшок из-под жаркого.
Они ужинали в кафе на Воздвиженке, и за полчаса Глеб заточил две порции. Теперь он непрерывно рыгал, что ничуть не мешало ему бесноваться.
- Сколько раз я тебе, бля, говорил – Контора, бля, это не справочное бюро! За всякие левые расспросы можно попасть, мало не покажется!
Он оглушительно рыгнул, чем привел Лейлу в состояние боевой готовности. Еще одна отрыжка – и об эту квадратную голову разобьются оба горшка.
- Глебушка, - устало прощебетала Лейла. – Какие «левые» расспросы? Не такой уж он и ВИП, этот Коротилин. Сам покупает себе жратву, живет на двух квадратных метрах. Был бы засекреченный – не шастал по магазинам, и я бы за ним в очереди не стояла.
- Ты ему хочешь качели устроить за то, что стояла в очереди? – изумился крайне недалекий в плане интеллекта Глеб.
- Да хотя бы! – с вызовом ответила Лейла. – Старичье реально берегов не видит, надо учить. Глеб, не скромничай, ты можешь всё. Ты всесильный.
- Я всё могу, - не стал скромничать Глеб. – Но совок, к тому же семидесятых годов!... Я даже отдаленно не представляю, к кому с этим пойти.
- Допустим, к дяде, - сориентировала его Лейла. – Твой дядя может быть в курсе.
- Ну да, к дяде, - рыгнул Глеб. – Тебе про Ледовое побоище ничего вызнать не нужно? Наверняка дядя в теме…
- Не надо про Ледовое, - взмолилась Лейла. – Только про Коротилина.
- Ну ты даешь, Валька, - заржал Глеб. («Тварь, убила бы»). – Слышь, а что мне за это будет? Ну так, чисто лично от тебя?
Лейла собралась с силами, делая вид, что сосредоточена на сигарете и зажигалке.
- Всё, - как могла твёрдо ответила она. – Всё, что захочешь.
- Замуж выйдешь? – ухмыльнулся Глеб.
- Не исключено! – чуть не взвизгнула девушка.
- Замётано, Валюх, - Глеб хлопнул себя кулаком по раскрытой ладони. – Вот прям завтра напрошусь к дядьке на пузырь конины и перетру с ним за Коротилина. Если он, конечно, вспомнит, кто это и о чем. Имей в виду, по службе пересекаются не все и не со всеми. А сегодня я хочу романтический вечер. Ты, я и моя большая кровать!
- Любой каприз, - обреченно отозвалась Лейла. – Запомни или запиши: майор Станислав Коротилин.
Глеб отвернулся к окну и торжествующе рыгнул.
Утром, наспех приняв душ и наведя лоск средствами косметички, Лейла отправилась в офис. Полночи она, зажмурившись, представляла Рушана на месте Глеба, но воображение сбоило. На душе было непривычно гадко, и Лейла впервые подумала, что большую часть своего «постельного времени» она проводит с мужчинами, с которыми, будь ее воля, не легла бы в одном морге. От Рушана ждать сочувствия не приходилось: он тоже провел ночь без удовольствия, а, судя по измочаленному виду и болезненным морщинам на лбу – даже и не с женщиной.
Рушан лишь обмолвился, что в полдень его примет один из заместителей мэра, и что встреча очень важная.
- Кстати, - зевая, сообщил он. – Я разослал запрос коллегам из агентств. Было несколько заявок на приобретение жилплощади в 107 корпус 12. Причем на выгодных условиях, с доплатой. Старики риелторов гоняли тряпками, а в одного паренька вообще из обреза шмальнули. Что любопытно – ментовка заявление похерила. Ты там осторожнее, красавица. Такое впечатление, что они золото партии караулят…
Оставшись в одиночестве, Лейла вскипятила воду в чайнике, попила кофе со сливками и сконцентрировалась на задаче. Она решила дождаться информации от Глеба, а уж после учинять «старейшине» переговоры на высшем уровне. Вряд ли на Коротилина сыщется «что-то пикантное», как выразился Рушан, но чем судьба не шутит, а с пустыми руками в гости не ходят… Глеб назначил дяде попойку на сегодняшний вечер; как ни крутись, а ночевать ей опять с Глебом.
У нее мелькнула мысль, не улизнуть ли от него огородами, получив желаемое, но этот план она быстро забраковала. Глеб – настоящий примат, легковозбудимый и в гневе непредсказуемый. В качестве любовника он куда безопаснее, чем в роли врага. Дилемма, блин…
Но прежде нужно еще раз съездить «на объект» и хотя бы как-нибудь там для профилактики освоиться. Потому что переговоры и так будут тяжелыми: бесноватый старик-майор, яростная поддержка соседей... Следует на всякий случай выбрать пути к отступлению. Уж если эти психи в натуре начнут хвататься за обрезы…
Из соображений безопасности она поставила «кайен» так близко к дому, как это позволила узкая, разбитая «пьяная» дорога. Но у подъезда с выломанным домофоном замялась: ей не хотелось туда входить. Хотя – чего бояться-то? Вряд ли в 107-12 садят из дробовиков по всем без разбору. Пострадавший парнишка-агент наверняка очень постарался довести пожилых неуравновешенных людей, вот и напоролся. За два года работы риелтором Лейла убедилась, что к настолько крайним мерам прибегают, как правило, жильцы распродаваемых по долям коммуналок, и то не сразу.
…В подъезде сатанински воняло кошками. Под лестничным пролетом было составлено множество баулов – не иначе, с пищевыми отходами. Интересно, что за маньяки стремились сюда въехать, да еще и доплатить за такой кайф? Панели дверей лифта, как положено, изрезаны и расписаны матершиной и спартаковской рекламой. Критически созерцая убогие холлы, Лейла поднялась по лестнице до девятого этажа, завершив свой путь у прикрученной к перилам консервной банки, набитой окурками папирос. Банка из-под свиной тушенки, сестра-близнец тех, что купил в магазине старик Коротилин. Не здесь ли его логовище?
(И, на минуточку, не он ли стрелял в агента по недвижимости?)
Вызвав лифт, Лейла шмыгнула в кабину, провела пальцем по кнопкам со стершимися цифрами и нажала крайнюю. Кабина заскользила вниз.
Через некоторое время девушка спохватилась, что лифт спускается дольше, чем надо.
«Но я ведь уже проехала девять этажей, нет?»
Скорость хода замедлилась. Сжавшись в комок, девушка ждала, когда откроются двери.
Но движение вниз продолжалось, и Лейла с ужасом поняла, что в щели между панелями больше нет света. Лифт миновал все освещенные уровни здания и теперь опускался куда-то… еще.
Резкий рывок – и кабина застыла. Панели раздвинулись, и Лейла, зажав ладонями рот, чтобы не заорать, увидела перед собой непроницаемую черноту. За порогом лифта начинались недра Земли. Их было не разглядеть, но девушка ощутила близость пустого пространства мгновенно покрывшейся мурашками кожей. Чернота отрывисто дохнула на пассажирку затхлым холодом – словно покойник исторг остывший воздух из легких.
«Господи, Иисусе, верни меня обратно!!!». Лейла называла по именам всех известных ей богов, но те медлили, не то делая ставки, за сколько секунд она сойдет с ума, не то выясняя друг у друга, кому отвечать за этот симбиоз религий. На нее накатил жестокий припадок клаустрофобии.
Но вот Там, Наверху, кто-то подписался в виде исключения ее выручить.
Рука лихорадочно заметалась по кнопкам, нажимая все разом. Двери нехотя сомкнулись, и кабина всплыла прочь от бездны, выпустив свою пленницу на втором этаже. Лейла опрометью кинулась вниз, выскочила на улицу и помчалась к машине.
Она бежала так быстро, что не заметила стоявшего возле подъезда старика с палкой. Но майор Коротилин узнал ее и гипсово усмехнулся вслед.
- Ты че-та какая-то сама не своя, - попенял ей Глеб, когда вечером они расслаблялись бутылкой марочного коньяка. Собственно, Глеб уже от дяди вернулся на бровях, и теперь перед Лейлой забрезжила надежда, что, догнавшись, он завалится в постель и тут же захрапит.
Она сбивчиво скормила ему месячной давности историю про ДТП, в которое едва не угодила на МКАД. Язык ее не слушался, а перед глазами до сих пор стояла бетонная арка за раскрытыми дверями лифта.
- Бля, гоняла б ты своё корыто потише, - велел Глеб. – Ладно, слушай сюда.
- Вся внимание…
- Дядя вспомнил Коротилина, долго плевался. Не знаю и знать не хочу, что у тебя к нему за предъявы, но лучше откажись сразу. Дядя никого не боится, кроме уролога, но тут реально очканул, даже хотел отмолчаться, но я и не таких колол. – Глеб залпом махнул рюмку и рыгнул. – О чем это я? Коротилин… При Брежневе он был атташе в Австрии, а по-настоящему – нелегалом. За ним косяк на косяке. Практиковал горизонтальные связи в добывании…
- Чего он практиковал? – очумело уставилась на Глеба девушка. – В смысле – извращенец?
- Валька, бля, ну ты тупая! – обиделся Глеб. – В смысле – он входил в контакт… нет, ты опять не то поймешь… Короче, менялся агентурными данными с другими разведчиками. Это строго запрещено.
- А, поняла… - Лейла вымучила полуулыбку.
- Московские кураторы считали, что Коротилин вел какую-то свою игру в одни ворота, и даже в разведку пошел с неким умыслом, а не чтобы Родине служить. Правда, он поставлял ценные сведения, никогда не гнал дезу и делал успешные вербовки. Но в семьдесят девятом, в канун Олимпиады, он зарвался. Тогда в Вене проходил какой-то мутный сходняк… были там странные люди, америкосы и латиносы, и был еще мужик из ЦК. Резидентуре дали приказ скрыто оцепить отель, где они собрались, но близко не подходить ни под каким предлогом, если что – сообщить кому-то по телефону об опасности. Коротилин об этом приказе, естественно, знал. Но он организовал прослушку конференц-зала.
- А дальше?
Глеб прервался, чтобы разлить коньяк.
- Дальше Коротилина в течение трех часов вывезли в Москву и сутки допрашивали. В Австрию он больше не возвращался, из органов его тоже выперли. Но под трибунал он не попал. Его и еще человек сорок нелегалов, которые были с ним в том деле, уволили якобы по выслуге и выделили им жилье в новостройке.
- И что это? – осторожно спросила Лейла. – Наказание или поощрение? Я что-то запуталась в ваших санкциях. Всё у вас не как у людей…
- Дядя говорит, - Глеб сурово рыгнул, - пёс его знает, что это было. Та компания, которую прослушал Коротилин в Вене, не из простых. Теневое правительство мира или что-то, очень сильно на него похожее. Но Коротилин явно собрал о них информацию, прежде чем внедрил в отель свои «жучки». А еще дядя сказал – ленты с записями переговоров товарищ майор успел надежно припрятать, прежде чем за ним пришли ребята с инъекцией снотворного. И в Москве прикрылся этими лентами: мол, или вы мне свободу и гарантии безопасности, или завтра расшифровки появятся во всех СМИ. И тогда его отпустили. Его и всю его команду… И еще он выторговал себе какую-то привилегию, но дядя не знает, какую.
«Привилегия, - подумала Лейла. – Право на неприкосновенность? Не в этом ли тайна девятиэтажки? Не потому ли ее так опекают? Но… это значит, что записи на лентах, заныканных Коротилиным, до сих пор актуальны. За тридцать с лишним лет они всё еще несут в себе опасность, раз спецслужбы не отвернулись от Коротилина».
Что-то жуткое было во всём этом. И даже похотливое выражение на лице Глеба, ничуть не сонного, а явно возбужденного, не перебивало ощущения жути.
- Ну, по крайней мере, это всё объясняет, - сказал Рушан, выделяя интонацией подводимый итог. – Да, конечно, объясняет. Сделаем свои выводы – и забронируем два места в лучшей гостинице на Мальдивах. Да, моя красавица?
Он ласково потрепал ее кудри.
- А… какие выводы? – настороженно спросила Лейла, нервным жестом оттолкнув его ладонь. Она провела утро в салоне красоты, где заново выкрасила волосы в иссиня-черный цвет. Мешки под глазами, наметившиеся после очередного перепиха с бравым оперативником, плохо сочетались с появившейся вчерашним днем сединой.
Прежде чем расстаться с Глебом, она исхитрилась найти повод для ссоры, заодно экспромтом выдумав себе срочную командировку. Таким образом, минимум на неделю она избавилась от его домогательств. Но оказалось, это не всё, что нужно ей для полного счастья. И, в отличие от Рушана, ей ничего не объясняла пестрая биография майора разведки Коротилина.
- Как это какие? – всплеснул руками Рушан. – Фитнесс-центру там не бывать. Пусть себе торчит эта девятиэтажка с гэбистами, пока все не перемрут. Клиенту я в общих чертах так всё и изложил. В наших планах это ничего не меняет, хабиби.
- А, по-моему, всё не так просто, - заупрямилась Лейла. Магическое «хабиби» в этот раз ее не зацепило. – Подумай сам, Рушан! Коротилин подслушал какой-то очень важный разговор… может быть, это говорило международное правительство… записал всё на пленку, пленки припрятал… Потом он дал обязательство, что записи никуда не пойдут, но получил-то за это жалкую подачку! Малогабаритку на окраине, ну пусть и с гарантией, что никто его оттуда не вытурит. Тебе не кажется, что он мог потребовать намного большего?
Рушан пожал плечами.
- Дорогая, с разведкой, особенно с той, что была в СССР, в игры не поиграешь. Коротилин знал, что рискует, и губу не раскатывал. Он и так шел по лезвию. Скорее всего, он запряг кого-то обнародовать записи в течение суток – как раз столько он мог рассчитывать продержаться на допросе, не выдав местонахождение компромата. Под пытками или под веществами он бы сознался. Но ему повезло, он получил жизнь и свободу. Себе и подельникам. Их не расстреляли, не замучили до смерти и даже не посадили. Пойми, он добился невозможного.
- И где теперь эти записи? – спросила Лейла. – Ох, прости. Конечно, ты этого не знаешь. Но люди из девятиэтажки должны… должны их где-то хранить. Пока они владеют компроматом, спецслужбы не нарушат паритет.
- Да нам с тобой какая разница? – пренебрежительно ответил Рушан.
- Наверное, - не слушая его, продолжала Лейла, - они прячут ЭТО в подвале своего дома. Прикинь – у них лифт на минус сто этажей вниз ходит. А внизу – тайник.
- Было бы не странно, - согласился Рушан. – Видишь ли, обнаружился еще один нюанс. На здание нет проектной документации. А это значит, его возводило секретное подразделение Минобороны или другая организация спецстроя. Там много чего может быть под фундаментом, но… кажется, я понял.
- Что ты понял?
- Это не дом, моя красавица. Это тюрьма. Коротилин и его люди, они… ну как бы под домашним арестом. Навсегда. До самой смерти. Им позволено выходить на улицу, но не дальше магазина. Это было встречным условием тех, кого Коротилин взялся шантажировать. Именно это делает дом неприкосновенным. Логично?
Лейла не ответила.
- Ладно, не парься, хабиби, - усмехнулся Рушан. – Я сейчас отлучусь по клиентам, а потом мы выберем самое красивое место на планете, где я проведу отпуск с самой красивой женщиной во Вселенной. Чем собираешься заняться?
«Поеду и поговорю с Коротилиным», - чуть не выпалила Лейла, но прикусила язык.
- Поеду домой, - сказала она. – Посплю немножко, а то с этим… Глебом… не выспалась, в общем. Позвони мне, как освободишься, о’кей?
Подъехав к 107-12, она долго отсиживалась в машине, составляя в уме план диалога, который она поведет с майором Коротилиным. Это должен быть очень длинный диалог. Конечно, ей не удастся заручиться его согласием на расселение. Ей важно слушать его голос, анализировать тон, следить за лицом. Люди редко говорят правду. На то есть случайные оговорки, интонации, невербалика, а уж по этой части она эксперт.
Лейла не сомневалась в одном: причины, по которым пенсионеры наотрез отказываются выезжать из девятиэтажки, а кто-то их крышует, лежат много глубже, чем думает Рушан, а то и глубже того днища, куда опускается их сатанинский лифт. А предоставленная им «привилегия» куда значимей гарантии пожизненной прописки и неприкосновенности. И в чем-то она страшнее пожизненного заключения под домашний арест. Рушан не учитывает одной странной детали… Тюрьма? Пусть тюрьма. Но какие-то влиятельные и богатые люди о ч е н ь заинтересованы приобрести квадратные метры именно в тюрьме!
И в этом нет ничего логичного.
Она посмотрелась в зеркало, проверяя, хорошо ли ее выкрасили. Седые волосы могут уличить ее в том, что сутки назад она нажала не на ту кнопку и побывала там, куда ее не звали. Старые жопы, ну что бы не надписать: «В АД»? В нормальных режимных организациях функция ухода на дно вообще задается комбинацией клавиш!
Как-то чересчур доступно. Разве… для того, чтобы самим долго не возиться. Если, к примеру, понадобится срочно перепрятать свои козырные карты в другой рукав.
- Нет и еще раз нет! Девушка, шли бы вы отсюда по добру.
Как она и ожидала, Коротилин не впустил ее в квартиру. Он стоял на пороге, и тусклый свет из прихожей, мешаясь с таким же неярким светом лампы на потолке в холле, скрадывал черты его лица. Коротилин опирался на палку, но оставалось впечатление, что она нужна ему, скорее, как оружие.
Лейла скоропостижно забыла все аргументы, которые собиралась привести, чтобы растянуть беседу по максимуму.
- Но… почему бы вам не согласиться? – выдавила она из себя беспомощную глупость. – В конце концов, застройщик выплачивает вам и другим жильцам здания солидную компенсацию, а так же за свой счет предоставляет ква…
- А я скажу, почему, - отрезал майор Коротилин. – Потому что это – наш дом. Потому что мы прожили в нем всю свою жизнь. И потому что те, кто мнит себя хозяевами жизни – не вы, девушка, вы-то у них шестеркой бегаете – уверены, что могут кроить людские судьбы по своим понятиям. Пусть только сунутся. Кстати, это касается и вас лично.
- Я-то тут при чем, - пробормотала Лейла, окончательно теряя контроль над ситуацией. – Послушайте, Станислав Генрихович! Меня попросили с вами поговорить, я и приехала. Неужели для вас так принципиально…
Коротилин осклабился и чуть-чуть приподнял свою палку. Лейла прикрыла голову ладонями.
«Он меня сейчас пришибет, - сообразила она. – И ему за это ничего не будет. Зря я сюда явилась».
За ее спиной лязгнул замок, из квартиры напротив выглянула пожилая женщина. Палка в руке Коротилина разочарованно стукнула о пол.
- Что у вас тут? – быстро спросила соседка.
- Да вот, еще желающие нашлись наши квартирки расселить, - буркнул Коротилин. Лейла обернулась и с ужасом увидела, что соседка сверлит ее взглядом.
- Стас, - сказала соседка. – Время. Пора.
В тот же миг наверху послышалось шарканье ног. Подъезд наполнился звуками жизни. Преодолев дрожь и слабость в коленках, Лейла ретировалась прочь из коридора, к лестнице. Она еще не спасена. Бывшему майору разведки ничего не стоит догнать ее и ударить палкой.
- Эй, девушка! – окликнул ее Коротилин. Лейла вздрогнула.
- Извините за беспокойство, - пролепетала она. – Я… я сейчас ухожу.
- А вы завтра заходите, - ошарашил ее Коротилин. – Обсужу нынче с соседями. Может, и впрямь надо нам податься отсюда. Куда-нибудь, где воздух посвежее.
- Вы что это, серьезно?
- Зайдете завтра – поговорим, - повторил Коротилин и захлопнул дверь изнутри.
Она не рискнула сесть в лифт. Спускаясь по лестнице, Лейла слышала, как за обшарпанными дверями суетятся люди. «Чертовщина какая-то, - думала она. – Домовое собрание у них, что ли?».
Но внутренний голос подсказывал ей, что жильцы не будут проводить никаких собраний этим вечером. Она еще раз прокрутила в памяти реплику старухи из соседней с Коротилиным квартиры: «Время. Пора». Как-то не обыденно прозвучали эти слова, гулким эхом отозвавшись в пропитанном пылью холле.
И с чего это Коротилин вдруг расщедрился на приглашение?
Нашаривая в сумочке ключи от «Порша», Лейла видела, как в окнах дома вспыхивает и гаснет свет. Постепенно, за несколько минут, все окна погасли, и 107-12 погрузился в темноту.
С трудом вписываясь в извилины «пьяной» дороги, она мечтала о том, чтобы добраться домой. Не к Рушану под одеяло, и уж, конечно, не в трехспальную постель Глеба. Именно домой. И там долго-долго сидеть в одиночестве, не отвечая на звонки и не выходя в онлайн.
До проспекта оставалось с полкилометра выбоин, когда ей позвонил Глеб.
- Солнышко, ну давай, что ли, мир, ладно? Харэ дуться, э! Обещаю, что не буду больше рыгать тебе в ухо, когда ты штукатуришься.
- Это всё, Глеб? – холодно осведомилась Лейла.
- Почти всё. Есть свежачок про товарища Коротилина – эксклюзивно от дяди, спецом для моей невесты. Але, ты слушаешь?
…Она сбросила вызов, когда «Порш» выполз на проспект. Перестроилась в средний ряд и отпустила руль. Теперь она знала свои планы на вечер.
Затем она резко дала по тормозам, остановив машину. Сзади ее обошел «крузер», оглушительно сигналя. Лейла дернула ручник, зачем-то включила аварийку и, вжавшись в спинку сидения, смотрела вперед сквозь лобовое стекло. Потом, как будто вспомнив что-то важное, вытащила из замка зажигания ключ и уронила его себе под ноги.
Автомобили объезжали ее с обеих сторон, водители и пассажиры торопились по делам или просто к домашнему уюту, но Лейла – единственная на всем проспекте – знала Истину: никто никуда не попадет. Абсолютная, бесполезная и при этом исчерпывающая Истина. Лейла знала теперь и еще кое-что: почему старый майор Коротилин так тщательно вычитывал сроки годности на банках с тушенкой.
Она почти не удивилась, когда темно-синее вечернее небо прочертила с запада на восток белая дымная полоса.
«Время. Пора».
«Короче, это не обычный дом. Под ним заложено самое мощное в мире атомное бомбоубежище. С автономными системами жизнеобеспечения и всеми наворотами. Сечешь фишку?».
«Время. Пора. Время. Пора».
Бело-дымный шлейф, фосфоресцируя, уткнулся в центр Москвы.
«А еще – ну это уже, конечно, легенда… Есть слухи, что к одной из квартир на девятом этаже подведен кабель оповещения «Минус один». Знаешь, что такое «Минус один»? Особая связь, по которой предупреждают о нанесении ядерного удара, но за четверть часа до того, как бригады ПВО получают команду. То есть, это связь для самых избранных. Дядя говорит, даже в Кремле такой нету».
Над спальными кварталами небеса забагровели кровоподтеками реактивных выхлопов – ракеты пошли к Атлантике. В обратку. О, как это мило и как утешает.
«Время. Пора».
Кто-то из космоса уронил на город огромный пузырь тонкой оболочки, с жидким огнем внутри. Пузырь лопнул, и огонь из него покатился к окраинам, сжирая всё на своем пути. Огня было больше, чем города.
Лейла зажмурилась, но веки сделались прозрачными, и сквозь них она смогла прочитать номер автомобиля впереди. Она видела, как огонь потёк по проспекту. В столице вдруг наступил день, и стало очень светло. И она увидела еще, как высотные здания падают одно на другое. Она видела даже изумленные лица людей в квартирах.
А потом Лейла в последний раз вдохнула, набирая полные легкие жареного воздуха, и ее не стало.
@Doff
yaplakal.com