34
– И что же, светлый владыка, ты сразу подаришь мне целую неделю наедине с собой? И будем мы вдвоем в садах на острове любви, и никого более? И ты лишишь себя удовольствия видеть каждое утро своего любимчика Эорве, и не будешь испытывать изжогу без его утренних докладов? – Среброволосая Финниваэль задумчиво крутила розовым пальчиком завитки волос на обнаженной груди светлого владыки Иллеорна, и, наклонив прелестную головку, недоверчиво заглядывала в его смеющиеся глаза.
– Любовь моя, наши с ним утренние встречи были нужны только на время войны. В мирное время в них не будет необходимости, Совет Сынов Ши прекрасно обойдется без меня. По крайней мере, я очень на это надеюсь! – Владыка Иллеорн, смеясь, обхватил любимую за талию и, осыпая поцелуями, посадил себе на колени. – Финни, девочка моя милая, все будет хорошо, я тебе обещаю! Главное, завтра мы прекратим эту бессмысленную бойню, и смерти больше не придется каждый день снова и снова собирать богатый урожай.
– И у нас, наконец, будет время заняться только друг другом, как ты обещал? Целую неделю! – Красавица улыбнулась мужу. Внезапно тень набежала на ее высокий чистый лоб. Финниваэль нахмурилась, ее прекрасные фиалковые глаза помрачнели. Такие перемены, от радости к печали и от тоски к беззаботному смеху происходили с ней последнее время несколько раз на дню.
– Илле… Я больше не могу жить, не зная о тебе ничего неделями и месяцами. Каждый миг ожидаю вести о том, что тебя больше нет… Ты не знаешь, каково это – не находить себе места во всем дворце, бояться, даже находясь в наших покоях, знать, что в любой момент сюда может ворваться бледный, запачканный твоей кровью Эорве и сказать, что... Что – всё. И тебя больше нет и никогда не будет. И… наш сын будет расти без тебя. И без меня, ведь я не переживу твоей смерти, любимый… – Финниваэль вдруг осеклась, прикрыв рот ладошкой и бросила испуганный взгляд на мужа, на её прекрасном лице появилась виноватая улыбка.
– Финни, малышка, я же сказал – завтра всё будет кончено. Мы навеки покончим… – Иллеорн замолк на полуслове, осознавая только что услышанное.
– Стоп! Что ты сказала? Сын? – Владыка непонимающе глядел на любимую, его темные глаза медленно расширялись.
Внезапно владыка вскочил с ложа, сгреб смеющуюся Ши’Руа в охапку и закружился с ней по комнате в бережном танце, не веря своему счастью.
– Финни, милая, как, почему, почему ты раньше молчала? Ты же знаешь, как это важно для меня! И для всего нашего народа, от старейшин до последнего менестреля!
– Любимый, я подозревала уже давно, но ритуал твердого знания Ну’Айя можно проводить только за три дня до праздника Самхейн. Как мы и сделали вчера… Да, Илле, у нас будет сын… – Прекрасная дочь Ши, мечтательно улыбаясь, закрыла глаза и положила голову на широкую грудь правителя народа холмов.
Иллеорн, наконец, остановился у окна, нежно гладя волосы любимой тонкими пальцами. Взгляд его был устремлен вдаль, в спокойное мирное будущее народа Ши.
– Мы объявим о сыне завтра. После подписания Договора о Мире. И позовем на Праздник Наследника императора людей, Куэннана. И он станет Небесным Отцом нашего с тобой сына! Такова моя воля.
– Ты позовешь императора людей? Правителя тех, кто убивал детей Ши вот уже пять сотен лет? Тех, кто сжигал наши леса? Срывал наши холмы? – Финниваэль недоуменно подняла глаза на Иллеорна. – Ты думаешь, это правильное решение?
Владыка склонил голову и помолчал, собираясь с мыслями.
– Финни, малышка… Куэннан - император тех, кого дети Ши тоже убивают те же самые пятьсот лет. Тех, чьи земли мы тоже предаем огню и мечу, чьи деревни мы разрушаем, а детей продаем в рабство народам моря. И он тот, кто, несмотря на все это, подпишет завтра с нами Священный Договор.
– Я не знаю, Илле… Подписать Договор, сохраняющий жизнь народу холмов – это одно, а породниться с грязными… прости, с теми, кто сотни лет сдирал кожу с твоих подданных, это совсем другое, Илле.
Впрочем, мне сложно все это понять, я не друид и не вхожа в Совет Сынов Ши, я просто любящая дочь Ши. Всё это неважно. Я приму любое твое решение, мне главное, чтобы ты был со мной. И с нашим сыном, о светлый владыка!
Правитель народа Ши улыбнулся, нежно проведя кончиками пальцев по щеке любимой.
– Девочка моя, политика точно не для тебя. К тому же, мы точно так же сжигали его подданных в ясеневых клетках, мы точно так же разоряли их пашни и посевы. И, к слову, император Куэннан тоже терял близких – когда мой брат Иллатар прорвался с боем в императорский дворец, погибли люди из семьи Куэннана. И хорошо, что самого императора в тот момент не было во дворце, иначе, если бы он погиб, кто бы теперь понял всю бессмысленность этой войны? Кто бы принял решение прекратить ее? Не зря у людей Куэннан носит имя «Справедливый».
– Справедливый? Он же лично казнил всех захваченных в том рейде. Всех двенадцать сынов Ши. Он сам вонзил меч в грудь каждому и омыл лицо их кровью! – Хрупкая эльфийка пожала изящными плечами. – Если это справедливость, то что же тогда жестокость?
Иллеорн вздохнул полной грудью, вспоминая события давно минувших дней. Боль потери лучших сынов Ши жгла его даже сейчас, спустя годы.
– Финни, его можно понять. Жестокости и справедливости иногда приходится идти рука об руку. Куэннан потерял членов своей семьи. Он имел право на месть. И он воспользовался этим правом. Хоть и не в полной мере – ведь он сохранил жизнь Иллатару, моему брату, пусть и единственному из того рейда.
Среброголовая Финниваэль подошла к окну. Встала к нему спиной, присев на резной подоконник и зябко обхватив плечи руками.
– А кто у него погиб? Кого убил Иллатар?
Светлый владыка поднялся с ложа и подошел к жене. Улыбнулся, взяв ее лицо в свои руки и шепнул, приблизив губы к её губам:
– Я не знаю, Финни. Ходили слухи, что… Впрочем, это уже и неважно. Всё равно с войной покончено, милая. Вернее, завтра будет покончено. Навсегда.
Он прижал палец к ее губам, счастливо улыбаясь.
Тонкие пальцы Финниваэль уже теребили завязки бриджей владыки, её губы жадно искали губы любимого и время вопросов кончилось. Наступило время любви.
В саду пели жаворонки.
***Парадный зал дворца Линканнор был переполнен. Весть о том, что люди и Ши сегодня договорятся больше не убивать, облетела всех. От войны, вспыхнувшей больше пятисот лет назад, устали все.
В ней, как в бесстрастных жерновах судьбы, были перемолоты жизни тысяч людей и тысяч Ши. Да, людей гибло больше. Но они и плодились быстрее, и жили меньше. И были слабее Ши, взяв свое только количеством.
Ши всегда смотрели на людей, как на низших существ. Грязные, вонючие, слабые, глупые, люди плодились, как крысы, отбирая жизненное пространство у народа холмов. Люди выжигали леса Ши под свои пашни, сажая репу, которой у Ши брезговали даже кони. Люди срывали холмы Ши, ставя на их месте свои грязные города и сажая вокруг ту самую репу. Иногда брюкву. Ши не замечали разницы между этими сортами сорняков, питаясь благородными ростками пшеницы и тем немногим, что давала им Мать Дан’у, сама природа.
Места силы народа холмов слабели год от года. Ши отступали, не желая иметь никаких дел с этим отребьем, даже когда оно отбирало у них очередной акр земли. Высоким было проще отдать оскверненную землю низшим как подачку, чем запятнать себя сварой с ними.
И вот настал тот самый момент, когда воняющие дегтем сапоги людей вступили под сень Священного Леса. И Ши, наконец, поняли, что если они опять отдадут часть своего, то через два поколения отдавать будет уже нечего.
И началась резня. Высокие, сильные, быстрые сыны холмов резали людей, как скот. Выжигали их урожай репы, убивали всех, кто мог собрать остатки. Тех, кто смог уцелеть, продавали в рабство бородатым шумным пиратам с морских островов за гроши. Просто, чтобы люди страдали. И чтобы поняли – земля Ши принадлежит Ши.
Люди поняли урок. И оставили земли зеленых холмов их детям. Чтобы через время вернуться стократной силой, неисчислимой, как саранча.
И резня началась вновь. Только резали, как скот, уже сынов Ши. Навалившись сотней на одного. Пройдя железными тысячами по лесным полянам, как катком по пашне с брюквой. Продавая тем же пиратам уже сынов и дочерей Ши. Так же, для баловства. Правда, не за гроши – задорого. За местью люди не забывали и о выгоде.
История повторяется, идя по спирали. Теперь отступили дети холмов. Надолго.
Но они тоже вернулись.
***И вот, спустя пятьсот лет после первой пролитой крови, потомки тех самых первых воинов стояли лицом к лицу со старым недругом, чтобы покинуть этот зал уже не врагами.
Делегация детей Ши стояла перед одним человеком – императором людей Куэннаном Справедливым. Высокие Ши из народа холмов надели свои самые лучшие одежды, сотканные лучшими рукодельницами, украшенные узорами лучших мастеров Ши. Их изящное оружие выглядело созданным для парадных шествий, а не для битвы.
И только светлый владыка народа холмов Иллеорн и его возлюбленная жена Финниваэль были одеты в простые белые одежды и не несли оружия.
Император Куэннан, невысокий и мускулистый, стоял в тех же доспехах, в которых он водил армию в бой. Правда, он хотя бы отмыл их от крови. На боку висел легендарный Фуэх, родовой меч императора. Шлем Куэннан не надел, на его черных с проседью волосах покоилась императорская корона.
– Я приветствую тебя на своей земле, сид! И рад, что нам обоим достало разумения договориться и прекратить бессмысленную бойню. Эта война вела наши народы только к одному – смерти лучших из Ши и лучших из людей. И в живых остались бы худшие.
Император помолчал.
– Ты спросишь, когда я это понял, сид? В тот самый вечер, когда резал, как баранов, тех твоих длинноухих, что убили мою молодую беременную жену, вместе со всеми ее няньками и фрейлинами. После вашей атаки на этот самый дворец. Когда, узнав, что я увел гвардию за пределы столицы, твои солдаты тайно пролезли внутрь и начали убивать всех встречных и поперечных… Знаешь, сид, я тогда понял две вещи, одну за другой.
Первая – что я не насытился кровью той дюжины воинов твоего брата, когда казнил их.
И вторая – что даже если бы я убил их пятьдесят раз по пятьдесят, я не насытился бы все равно. Но это никак не вернуло бы мне мою Беатрис, даже всади я меч в глотку каждому из вас по десятку раз. И вот тогда я подумал – а какой вообще смысл в этой войне? Месть за павших? Так месть не вернет тех самых павших, она только породит новую месть. И так будет по кругу.
И именно тогда я понял, что месть непродуктивна, хотя и сладка. Что надо уметь отказаться от нее во имя высшей цели.
И именно поэтому я отпустил твоего родного брата, зарезавшего мою Беатрис, хотя мне очень хотелось содрать с него кожу живьем.
И поэтому сегодня мы подпишем Священный Договор и забудем все зло, что чинили наши народы друг другу последние полтысячи лет.
Глухой негромкий голос Куэннана, казалось, заполнял каждый уголок парадного зала. Каждое слово, произнесенное императором, тяжеловесными каплями, жгучими, как расплавленный свинец, падало на души людей, собравшихся в зале.
Взгляд его черных немигающих глаз не отрывался от лица светлого владыки, как будто стараясь проникнуть в его мысли или донести свои. Говорили, что никто из людей не выдерживал тяжелый взгляд императора дольше двух ударов сердца.
Иллеорн выдержал. Хотя внутренний озноб пробежал по спине владыки Ши, он не отвел глаз и так же, не отрываясь, смотрел в глаза Куэннана.
– Я благодарен тебе, о Куэннан Справедливый, император людей, за проявленную мудрость. Мудрость во всем – как в отказе от законной мести, так и в том, что ты сам предложил заключить мир между нашими народами. Признаюсь, вряд ли мне достало бы твоей мудрости сделать первый шаг.
Светлый владыка Ши сделал легкий поклон в сторону Куэннана, испытав, к своему недовольству, почти постыдную радость от того, что ему удалось опустить глаза, хотя бы и ненадолго.
– Давай же скорее скрепим наш Договор подписью обеих сторон, о Куэннан!
– Не торопись, сид. Ждали полтысячи лет, можем подождать и еще пять минут. Или ты боишься передумать? – Куэннан усмехнулся одной стороной лица, вторая была обезображена длинным шрамом, тянувшимся от скулы до выбритого подбородка.
– Нет, император, не боюсь. Нет на свете ничего другого, что так же страстно желал бы мой народ, кроме как мира между нами. Думаю, ты и твой народ думают так же, – твердо ответил Иллеорн.
– Да, сид, ты прав. Людям нужен мир не меньше, а может и больше, чем народу Ши. Остался один момент. Самый важный. И мы подпишем договор.
Темные глаза Куэннана требовательно смотрели на светлого владыку Ши, как будто чего-то ожидая. Эльф вопросительно поднял брови, но ничего не спросил.
– Я должен быть полностью уверен в твоих намерениях сохранить мир, эльф. Любой ценой сохранить мир. Несмотря ни на что. Я должен быть уверен в том, что ты, как и я, отказался от самих мыслей про месть. Месть людям.
– Я это обещаю, Куэннан. Мой народ отказывается от мести вам. Как это уже сделал ты.
– Да, сид, ты снова прав. Я это уже сделал. Доказал делом. Отказался от мести тебе, отпустив твоего брата. С твоей же стороны это только слова. Пока.
Иллеорн мягко улыбнулся.
– Конечно, Куэннан. Я готов. Давай поставим свои подписи под Договором, это и будет доказательство делом.
– Нет, сид. Доказательством будет не это.
Император сделал неуловимое движение, свистнул меч, покидая ножны, и голова среброволосой Финниваэль, красивейшей из дочерей Ши, отделилась от плеч.
Капли теплой крови брызнули на лицо Иллеорна. Он их не почувствовал. Владыка, еще не осознавая случившееся, смотрел, как удивленно шевельнулись пушистые ресницы на любимых глазах, как начали раскрываться коралловые губы, словно желая что-то сказать, но не сумев. Краем сознания отметил завиток непослушных волос, выбившийся из вычурной прически, такую знакомую родинку под виском…
… и тугую струю алой крови, брызнувшей из шеи.
Хрупкую тишину разбили два звука: глухой удар упавшей на пол головы Финниваэль и звонкий треск меча, переломленного Куэннаном об колено. Мгновением позже мягко осело обезглавленное тело.
– Откажись от мести, сид! Откажись во имя вышней цели! Покажи, что твое слово чего-то стоит! Покажи, что благо своего народа ты ставишь выше всего! Откажись от мести, сид! Откажись от мести! Откажись!!!Звенящий голос императора бился в голове Иллеорна, вызывая почти физическую боль. Владыка Ши не понимал, кто это барабанами звучит в его голове, чего он хочет, хотя сейчас важно только одно – понять, почему локоны Финни из белокурых вдруг стали алыми. И куда уплывает вдруг потолок и почему кружатся стены зала.
Последнее, что он помнил – близко к лицу отчаянно-черные глаза Куэннана и его шепот, почти неслышимый: «Теперь я насытился, Иллеорн…»
***Иллеорн Мудрый отвернулся от распахнутого настежь окна, за которым давали представление гастролирующие человеческие жонглеры.
Люди нисколько не изменились за прошедшие с подписания Договора пятьдесят лет. Они так же воняли, так же сеяли брюкву, остались такими же глупыми в своей человеческой массе.
Империей правил уже внук Куэннана Справедливого, Кархайд Долговязый. Когда император Куэннан покинул сей бренный мир, Иллеорн не испытал ровным счетом ничего. Ни торжества, ни удовлетворения, ни сожаления, ничего.
Все его чувства погибли, отрубленные ударом меча пятьдесят лет назад. С момента Договора Иллеорн правил народом Ши мудро и взвешенно, все решения принимая разумом, а не чувствами и эмоциями.
Он помнил, что заставило его все-таки поставить подпись, а не начать немедленно новую, теперь уже последнюю войну.
Это были глаза императора. Перед тем, как окончательно потерять сознание, Иллеорн наоборот, полностью пришел в себя. И увидел близко перед собой глаза Куэннана.
В них совсем не было торжества, злости или превосходства. Это не были и глаза зверя, только что насытившегося досыта.
Иллеорн увидел в них лишь понимание. И еще дикую, отчаянную тоску смертельно раненого зверя. И желание разделить боль Иллеорна и еще более глубокую боль от невозможности сделать это.
Владыка закрыл окно, за которым пели жаворонки.
© моё.
yaplakal.com