Лилия

Начало среднего возраста ознаменовалось прорывающимся наружу протестом. Мама стала молчаливой и раздражительной.
Отец остался мечтателем, теоретиком. Он с воодушевлением рассуждал в обществе приятелей о перспективных направлениях, отстаивал свою точку зрения с остервенением. Зачастую с ним соглашались и кивали утвердительно, но всего лишь теоретические измышления, которым не суждено было сбыться, все более раздражали своей воздушностью.
Однажды прорвавшееся наружу возмущение супруги ошарашило отца:

«Может уже хватит мечтать и возьмёшься за дело? Пока ты тут разглагольствуешь, многие уже построились, а я все тащу на себе» …
«Я дом построил» — возразил отец.
«Нет, ты построил рухлядь, совершенно неприспособленную к нормальной жизни».

Полноценный бунт только созревал, прежде чем сформироваться в окончательную войну. Мама молча ушла к бывшей соседке, отношения с которой переросли в дружбу. Вечером папа с детьми обнаружили то самое, описанное: «лежащую с распростёртыми руками жену — на полу, в белых трусах и чёрном лифе», уничтожившую так и не резвившиеся в полной мере к тридцати годам волоски, точнее девичий пушок. Протест временно погас. Появилось чувство вины.

Подруга, по замыслу дьявола, была матерью Лилии. Она заложила бомбу самоуничтожения в разум мамы. Подобное в последующем проделала Лилия по отношению ко мне и в большей степени по отношению к Даше. Не намеренно. Она не желала нам зла.
Мама все ещё была несмышлёной девчонкой. Вдруг на неё свалилась чужая горечь и жизнь отличная от её, до поры, размеренной и благопристойной. Подруга рассказывала про своё прошлое, про свои любовные похождения и мама с ужасом, но тайным сладострастием окунулась в иной мир — реальный, а не книжного детства: с брутальными рыцарями и настоящей страстью, интрижками и обоюдными изменами и казалось бы должна была убежать сломя голову до тех пор целомудренная, но слушала зачарованная, пленённая чужими секретами и привлекательной цветной жизнью.

Прежде чем произошёл окончательный наш переезд в псевдоквартиру произошло событие, о котором я узнал гораздо позже из уст матери в порыве полупьяного откровения в то же время, когда повторюсь: «сын ещё не превратился в мужчину, воспринимается как ребёнок, возможно собеседник, а точнее свободные уши, духовно не близкий, но совершенно точно не посторонний».
Вероятно, со стороны соседки это было подстроено. В один из очередных посещений к ней в дом заявились два молодых человека. Каждый из них моложе лет на десять, но уже не подростки, а возмужавшие. Подруга сделала удивлённый вид, но не выставила молодчиков за дверь, и удержала встрепенувшуюся и порывающуюся уйти мать увещеваниями, что один из них «её племянник и ничего страшного и даже веселее будет». Мама, поверила и осталась на некоторое время, краем глаза обратила внимание на одного, сидевшего за общим столом вполне пристойно, с некой мужественностью в лице, с ярко выраженными скулами.
В первый раз в жизни она осмелилась выпить спиртное. Живительная влага обожгла её изнутри. Вначале обуял страх, после ударило вспышкой окружающей красоты — мир вдруг преобразовался и стало легко. Сквозь помутнение, словно откуда-то из глубин, издалека, она слушала разговор и все до этого происходившее вокруг неё стало тусклым и скучным, а будущее ясным и лёгким. Она обманывала себя и убедила, что ей подвластно все.
Собеседница — смелая и распутная. Уже одинокая, в порыве необузданной зависти, падшая мама Лилии, замечая заблестевшие от хмеля глаза мамы, несвязное хихиканье при упоминании интрижек и явно выраженный интерес внутренне возрадовалась. Возможно, в полной мере не признавалась себе в этом, но кажущееся благополучие ровесницы раздражало её, не давало покоя.

Мать все же решила удалиться и вышла во двор. Галантно порывающийся молодец вышел вместе с ней. Она искренне порывалась его остановить, но он заупрямился и сопроводил. Ощутив его близость была вынуждена мысленно признать, что почувствовала слабость. Прощаясь, чуть сглотнула слюну и ускорив шаг направилась к себе, в пустующий без супруга дом.
Уже под защитой родного крова, в стремлении унять продирающую дрожь, направилась к шкафчику, достала запечатанную бутылку, налила половину бокала и залпом выпила поморщившись. В очередной раз жидкость согрела тело, дрожь унялась. Молодая женщина перестала испытывать ужас от произошедшего, в очередной раз подумала какой же замечательное изобретение спирт. Через час влитое выветрилось, она поочерёдно опрокинула в себя ещё две стакана, и оба представлялись нахлынувшим оптимизмом наполовину полными.

К моменту нашего возвращения мать была пьяной и ненастоящей. Папа уложил расслабленное тело на отдельной кровати и не подпустил нас к ней. Она протягивала руки в порыве нежности, нахлынувшей в результате помутнения рассудка, плакала, сквозь всхлипы приговаривая:
«Увядаю» — (слишком литературное слово вздумалось ей, но другого подходящего не находилось), — «Не так все должно было быть».
Вдруг папа испугался и накричал защищаясь:
«Заткнись», «Спи», «Не тревожь детей»!
Мама притихла, уснула с влажными глазами и несвязными мыслями.

Отдельные роботы модели «дети» не довольствуются существующим положением, они всегда будут стремиться к тому живительному, что переворачивает сознание. В разгорячённом мозгу вдруг встанет неразрешимая задача — желание выяснить какой же мир настоящий, а какой выдуманный. Все что окружает вокруг — проекция органов чувств. Окружающая действительность — реальность как в трезвом состоянии, так и в лёгком опьянении. Так какая из двух предпочтительнее?

Мальчик и девочка — мечтатели, скрывающиеся в бункере. До поры окружающие этого не замечают. Верят, что у них светлое будущее. Делают вид что живой ум, и прорывающиеся способности определяют дальнейшую судьбу. Лгут всем вокруг и себе. После будет врать школа в процессе воспитания неудачников, где дети разделятся на классы, а классы разделяться на касты. Некоторые будут считаться со светлым будущим, остальным надсмотрщики будут внушать, что они ещё более неудачники, чем остальные, и пусть даже не пытаются прыгать выше головы — нет перспектив. В последующем бесперспективные, те из них кто обладал большей ценностью чем мозги, окажутся отнюдь не таковыми. Жизнь все расставит по своим местам. Перспективность, почитаемая лгунами окажется совершенно ненужной в декоративной точке мира. Безгранично многообещающие мама, отец, я и Даша будем выброшены на задворки жизни.

Я подросток. Несколько лет моей жизни канули в небытие.

Следующим волнующим кадром снова явилась Лилия. Без приглашения. Она все чаще представлена самой себе. Казалось матери нет до неё дела.

Лилия… Она захватила мой разум, до этого переживший совместный просмотр сериала. Таковые экземпляры будоражат сознание, вызывают неподдельный интерес. Разумеется, у обоих персонажей должна быть та самая чертовщинка, о которой я упоминал выше.
Я был старше её, но также ребёнок. Некоторые дети — абсолютные дети и зачастую остаются детьми всегда, обрастая с течением жизни лишь навыками и опытом, чтобы существовать — бессмысленно, тускло, возможно даже обеспеченно. Я, Даша, и Лиля, не принадлежали к числу таковых. Мы той породы, которые «ищут приключений на пятую точку», стремятся отмахнуть посредственность, привнести в своё существование коллекцию яркого, запретного, тоскующие порой и отрывающиеся от реальности.

Я был очарован ею до состояния безумия, вожделел, озабоченный ярким воображением: фантазёр-романтик, доводил себя до такого исступления, что потребность выплеснуться доходила до крайней меры — нестерпимо, подгоняемая пубертатом особенно безжалостно, и я косвенно занимался любовью с ней, моей первой и последней настоящей любовью. Любопытно преследовало ли её то же самое или подобных маленьких шлюшек логическое завершение интересовать в этой фазе развития не может, а волнует лишь таинство, запретное, ощутить каково это, прикоснуться к мужчине? Возможно в протестном порыве миру взрослых.

Она как ни в чем не бывало постучала в один из дней в нашу дверь. Открыла мама. Я находился в своей комнате.
«Лилия» — услышал удивлённый голос и внутренне сжался.

После первой невинной близости я многократно представлял её рядом в разных уголках земли: на острове Баунти (реклама ворвалась в нашу жизнь стремительно), героями «Голубой лагуны», Джейн «Тарзана». Она была моей «Эммелин» и я часто, в моменты нахлынувших эротических фантазий представлял её в образе, вне зависимости от местоположения. Благо внешность и раннее созревание располагали к изумительному сходству и пленили беспощадно обуреваемого желаниями подростка.

«Добрый день. Я хотела повидаться с Камряном».
«Проходи, пожалуйста, Лилия. Конечно. Он дома». И после секундного замешательства: «Даши нет».

Мелькнувшая отчаянная надежда — мама, не впускай её! Но она не сообразила спасти меня, придумать отмашку, что я куда-нибудь умчался с утра.

«Камрян. К тебе пришли. Встречай гостью».

АААААА, черт возьми! Я бросился к окну, прижался щекой к холодному стеклу — сначала одной, потом другой — понадеялся, что от холода покрасневшее от смущения лицо приобретёт невозмутимый вид. Не отвечал с минуту. Может подумают, что меня нет дома и отстанут? Как жаль, что я не могу исчезнуть в любое время.

«Камрян, выходи что-ли?! Я же знаю, что ты дома», — громче позвала мама.

Я готов был провалиться со стыда. Ну почему взрослые не читают мысли своих детей? Далее прятаться уже не было никакой возможности, я вышел в холл, надеясь, что моё лицо такое же обычное, как всегда. Стараясь не смотреть в глаза Лилии выдавил с деланным безразличием:

«Ну кто там ещё?» — (о ужас, лицо охватило пламя, изобразил удивление) — «Лиля? Привет.»
«Решила зайти в гости!» — улыбнулась мило. Удивительно, как может она вести себя как ни в чем не бывало?

Мама смотрела на меня, затем перевела взгляд на девочку. Полуразвитые конусы Лилии, выступающие сквозь майку, подвижные тонкие губки бросились в глаза — её обуяла материнская ревность, некоего рода неуместное соперничество. Она растерялась, осознала, почувствовала во мне полноценное мужское начало и поразилась быстротечности происходящего.
Разумеется, она все поняла и додумалась не оставлять меня наедине с Лилией. Впрочем, за мои возможные действия можно было не опасаться: решительность, представляемая в будоражащих сознание картинах испарилась не оставив и следа. Но Лилия… Угроза исходила от неё, наедине мы переступим черту ребячества, и мама ужаснулась вдруг — ведь ещё слишком рано: «не отнимай его у меня», «он же ребёнок, мой ребёнок, позволь ещё некоторое время насладится любовью к сыну…»

Увиденное заставило приглядеться к детям внимательно. Изменения, происходящие на глазах постепенно, день за днём без перерыва, сглаживают черты преобразований, но они наступают неумолимо, безжалостно. Лиля младше дочери почти на год. Как только Даша вернулась из школы, сбросила портфель и проследовала за стол, мама встрепенувшись заметила округлившиеся бедра, чуть выступающую грудь и ей внезапно вздумалось, что стоило бы обсудить, может быть происходящее беспокоит девушку. Но она опоздала, Даша все знала, все-все, она уже не была наивной девочкой, той малюткой ростом с локоть. Осторожная разведка, оброненная фраза: «бывает небольшое кровотечение» неожиданно встретило резкое: «прекрати мама, у меня уже было» и на несчастную родительницу обрушилась краткосрочная история, как «изверглась красным и обильным на перемене, от чего стыд сквозь ужас вогнал её в краску — она подумала, что умирает». Бедная девочка. Даша не была подготовленной, многие одноклассницы также оказались не готовы, но были заведомо информированные, снабдившие прокладкой, успокоившие, сопроводив хихиканьем — соплеменники одной планеты.
Матери захотелось перемотать время назад, исправить оплошность, подготовить и сожаление об упущенном усадило её резко на стул. Она обняла дочь, глаза заволокло слезами, сказала: «прости меня». Последнее прости!

В семье посторонних не принято говорить о сокровенном. Каждый со своим миром и потаённой страстью. Мы были чужими друг другу — четыре совершенно разных личности, лишь отдалённо и нечаянно имеющих одну две черты характера, скорее от совместного проживания, чем наследием генов.
«Шарик», пятый член семьи — даже он отличался от других питомцев, выбивался из общепринятых собачьих стандартов. Наш милый пёсик, вскоре покинет нас. После того как семья распалась и оставила любимую мною деревянную избушку, он остался. Удивительно, но его привязанность к этому месту оказалась сильнее, чем верность хозяевам. Он подбегал к нам, заслышав детский радостный клич, узнавал по истечении несколько лет, но всегда возвращался в ту самую обитель — верный своему единственному дому, в котором он был хозяином.

Пытаясь загладить свою вину, откупиться, мать раздобыла путёвку в детский лагерь в двухсот пятидесяти километрах от нашего места жительства. Страшившаяся неизвестности Даша была успокоена — её в этом «грандиозном» путешествии будет сопровождать Лилия.

Вернулась Даша несколько загадочной и замкнутой. Впрочем, никто тогда не обратил на это особого внимания. Мало ли какие глупости в девичьей голове.

Возникла срочная необходимость в ещё одной комнате. В тот заполненный ревностью день супруга увела мужа в другую комнату:

«Ты замечаешь, как они повзрослели?»
«Да брось, они всего лишь дети!»
«Ты разговаривал с ним по этому поводу?»
«Нет»!
«А может пора уже?»

В бане, отец краем глаза обратил внимание, что сын уже не ребёнок. Вполне неигрушечное ответвление достигло того состояния, при котором дальнейшее взросление не окажется таким стремительным. Осторожно прощупывая предстоящий разговор, попытался упомянуть о том, как появляются дети. Мальчик смутился, замкнулся, никакой возможности продолжить беседу не было. Пришлось также сконфуженно замолчать и почувствовать насколько далеки они друг от друга, словно сын чужой и не его вовсе. Позже пришло насаждаемое успокоение: «вероятно время ещё не пришло, рано».

Мама встрепенулась вовремя, почуяла опасность: дочь женщина, сын — мужчина. Могло случиться непозволительное, назревало вызванное интересом противоположных полов и жаждой экспериментов, побуждаемое жгучим желанием резко повзрослевших детей.
Происходило то, что и должно происходить. Я уже чувствую её бесцветный запах, предательски источаемый природой, не разбирающей родство; украдкой наблюдаю отвернувшуюся и натягивающую на ночь майку; вижу белоснежные «бикини», наполовину скрывающие тугие ягодицы с натянутой светло-медной кожей (смугла как мать); округлившиеся бедра; некую кошачью грацию, проявляющуюся неосознанно, но неумолимо, как и заложено в чертовскую натуру — коварная богиня Рати , разумеется, не могла упустить жертву и не освоить плоть в ещё одном земном многообразии. Ночью, я просыпался в томительном мучении. Всё моё тело сковывало напряжённое неудобство подросткового максимализма. В некоторых случаях Даша казалось бы спящая, в ответственный момент подозрительно затихала. В это время я боялся шевельнуться и замирал выжидая, но позже все равно заканчивал, обо терпеть не было сил, но к утру организм пробуждался раньше и восстанавливался быстро под впечатлением от десятка эротических сновидений. Разумеется, сестра замечала неестественно выпирающий холм, но быстро отворачивалась, не показывала виду. Это был наш негласный уговор, поскольку со своей стороны я также обращал внимание на несколько прерывистое дыхание, и шорох, и глубокий выдох, и налившиеся кровью горошины, проступающие сквозь тонкую майку по утрам, и особенно блестящие загадочностью глаза в моменты особого переживания.

Лилия явилась нашим спасителем.

Слова вижу. Прозы не вижу.
Тебе бы таблицы составлять. Хотя спорно - ни разметки, ни оглавления...
Оставлю без оценки, как буд-то меня здесь небыло.

А дальше????? Как будто, с автором за бутылочкой коньячка посидел.

Справка.

Период полового созревания у девочек начинается в десять-двенадцать лет. Первый признак — рост молочных желёз, которые сначала только прощупываются, затем околососковый кружок выделяется более наглядно. Постепенно грудь увеличивается, откладывается жировая ткань, и она обретает законченную форму уже к моменту менархе .
В это же время пробиваются волоски вначале на лобке, затем подмышечных впадинах, усиливается рост на голове. Железы, особенно под мышками, выделяют пот со специфическим для женского пола запахом. Усиливается секреция сальных желёз лица, в результате чего во второй половине периода (в отдельных случаях) происходит образование угрей, которые со временем проходят, без лечения. У большинства девочек в двенадцатилетнем возрасте случается кровотечение — основной показатель половой зрелости, указывающий на способность организма к беременности. В это время у девочек повышается чувствительность экстрагенитальных зон, что влечёт некоторую податливость и отзывчивость на сексуальные раздражители.

«Сексологический словарь».

2

Дневник.

Примерно на это же время приходятся первые публикации дневника Даши, который я обнаружил позднее. Гораздо позднее чем следовало бы. Дневник сохранил. Во времена особенно нахлынувшей тоски, в редких попытках расслабиться за бутылкой вина и сбросить хотя бы ненадолго груз ответственности за прошлое, я его перечитываю. На следующий день даю слово не прикасаться к нему более, но неизбежно возвращаюсь. Уничтожить же его я не в силах.

Практически каждая её заметка начинается со слова «Привет». По всей видимости, начать писать таким образом было легче. Может быть она приветствовала свой дневник или же читателя, втайне надеясь, что кто-либо в будущем вникнет и оценит. Её желание сбылось, правда навряд ли она предполагала, что именно я окажусь тем самым читателем.

Изложу всего три фрагмента дневника, более или менее упорядочено и насколько это возможно синхронизируя по времени с течением событий настоящей истории, излагаемой собственным текстом. Передать все в присущем мне стиле изложения не представляется возможным, поскольку ума не приложу как это сделать. К тому же в таком случае измышления моей сестры будут несколько оторванными от реальности.

Период времени, описываемый дневником затрагивает два с лишним года. Я отобрал самые (как мне показалось) значимые. «Приветы» пропущу, чтобы не загромождать лишним. Заметок не много: Даша, как и я особенным постоянством не отличалась.

«Второе февраля.
Настя рассказала, что её родители разводятся, то есть папа отныне будет жить отдельно. По-моему, она ничуть не расстроена — он у неё строгий и жестокий. Мне кажется она даже рада. Как хорошо, что мой отец не такой, я не могу представить, чтобы он поднял на нас руку. Хотя… было ли это или у меня взыгралось воображение? По-моему, папа ударил маму один раз. Надо как-нибудь спросить у мамы.
У нас лучшая семья в мире, я уверена они любят другу друга, хоть и ссорятся часто в последнее время. У Лены вообще нет отца, по крайней мере она его не помнит, а мама у неё работает медсестрой в больнице. Она всегда одевается как будто у них ни на что не хватает денег. Хорошо, что у нас с этим все в порядке. У меня всегда новая и красивая одежда.
P.s. В любом случае папа нас любит и не уйдёт никогда…»

«Десятое февраля.
Сегодня замечательный день, моё день рождения. Мне уже *** лет, и я чувствую себя совершенно взрослой. Мама как всегда приодела меня во все новое и подарила мне… Куклу! Куклу! Представляешь? Она меня считает маленькой девочкой? Я сделала вид, что обрадовалась. В школе, когда я рассказала Насте с Галей, они долго смеялись. Они сказали, что мне пора дарить «гондоны», а не куклу. Я тоже рассмеялась, хотя и не знала, что такое «гондоны». Что это? Надо спросить у мамы…
Мама, в любом случае спасибо за все, хоть ты меня совершенно не понимаешь, мы иногда ругаемся с тобой и мне даже хочется убежать из дома.
P.s. Новые джинсы все же великоваты. Я ужасно тощая и не складная, они на мне висят, а низ приходится заворачивать. Отложу, пожалуй, может быть вырасту…»

«Двенадцатое февраля.
Я была в гостях у Насти. У неё такая замечательная и крутая мама — даёт читать взрослые журналы. Она уже накопила целую коллекцию, и я даже прочитала некоторые из них. Я все же не нашла, что искала и решилась спросить. Настя мне рассказала про резинки, но сначала посмеялась. Было стыдно. Почему она все про это знает, а я нет? Настя предложила мне взять пару журналов домой. Ааа! Настя — это невозможно. Вспомни куклу).

«Двадцатое февраля.
Сегодня был диктант по русскому языку и контрольная по математике. Как обычно Настя у меня списывала. Господи, она не знает, как написать правильно элементарные слова. Кошмар. Мне кажется ничего сложного. Я всегда пишу диктанты на пять.
Настя и Галя такие крутые. Настя стащила у отца сигареты, и мы в уличном туалете курили. Мама меня убьёт если узнает. Правда я сделала всего две затяжки и потом долго кашляла. Фу, какая это мерзость. Для чего люди курят? Я никогда не буду курить и пить.
P.s. Классная сегодня же и проверила. Диктант я написала на пять! Как обычно…»

«Двадцать второе февраля.
Господи, у меня растут волосы. Не на голове, а там. Это вообще нормально? Это конечно же круто, у мамы там есть волосы, но я же вроде как со слов матери ещё ребёнок?! И у меня увеличилась грудь. Почему у Насти и Гали ничего такого не происходит? Впрочем, у соседки Лилии тоже уже есть грудь, а она меня младше. Надо спросить у мамы…
Этот же день, вечер.
Я пыталась спросить у мамы. Она всего лишь посоветовала не обращать внимания и что это нормально и мне рано ещё об этом думать…
P.s. Все-таки какая крутая мама у Насти, она ей все рассказывает…»

«Двадцать седьмое февраля.
На математике со мной за одной партой сидел Вадим. Он красивый и он нравится мне, но он придурок — осмелился тронуть меня за колено. И как раз тогда, когда в нашу сторону смотрела Лариса Васильевна. Я не могла пошевелиться, а он ладонью задрал мне юбку почти до трусиков. Было щекотно и как-то необычно. Я ударила его по руке, и он убрал руку.
В туалете Галя сказала, что видела и спросила меня: «Возбудилась ли я?».
Что за глупости! Было щекотно и все!!!
А ещё он постоянно пялится на мою грудь. И не только он.
Кажется, Галя и Настя мне завидуют. Теперь-то я на них отыграюсь…»

«Пятое мая.
Сегодня случилось страшное. Из меня потекла кровь, и я вспомнила какой-то фильм, в котором истекающая кровью девушка медленно умирает на руках у жениха. Я очень испугалась, мне показалось что я тоже умру. Слава богу Настя и Галя заметили и дали прокладку. Когда я спросила: «Что со мной?» они дружно рассмеялись и спросили в ответ: «Ты не знаешь?». Мне было очень стыдно. Оказалось, что это и есть месячные и я теперь способна родить. Господи, а почему так рано, мне же всего ***? У Насти и Гали этого ещё не было, а они уже знают, что это такое. Да у них даже грудь не появилась. Ну почему мама мне это не рассказала? Было бы не так стыдно. Я чувствую себя лохушкой.
P.s. Грудь у меня уже торчит совершенно неприлично…»

«Девятнадцатое мая.
После школы мы пошли к Насте, и она опять попросила меня показать грудь. Как-то уже ненормально, по-моему, но я показала, и она снова пощупала. После этого мы смотрели порнографические журналы, забытые её отцом, и она меня спросила: «Кончала ли я когда-нибудь?» Я сказала: «Да», хотя и не припомню такого и даже не знаю, как это вообще происходит…»

«Двадцать пятое мая.
Вадим заявил, что проводит меня и взял мой портфель. Всю дорогу он пытался казаться очень серьёзным и взрослым. Вадим, какой же ты ещё ребёнок! Мы дошли почти до моего дома, и я попросила его уйти, иначе может увидеть мама. Я счастлива, кажется я люблю его и весь день он не выходил у меня из головы. У него папа начальник чего-то там, а мама бухгалтер и он красиво одевается, не то что какой-нибудь Николай или Артём. Вадим красавчик…
P.s. Я думаю рано или поздно мы будем встречаться».

«Двадцать девятое мая.
Ураа! Каникулы! Кстати Вадим теперь провожает меня практически каждый день. Мы уже встречаемся? Ха, Настя с Галей завидуют мне однозначно. Мне кажется Галя сама бы не прочь встречаться с Вадимом, хоть и говорит, что он ей не нравится. Галя, бабушке своей расскажи, думаешь я не вижу?
Вадим я буду скучать по тебе.
P.s. А у Насти с Галей грудь так и не появилась…»

«Пятнадцатое июня.
Скучно без шляпы… Упс! Без школы конечно же. Шляпа). Такая красивая шляпка у Брук Шилдс…
Сначала радовалась, а теперь не знаю куда себя деть целыми днями.
Мама сказала, что заходила Лилия. Соседка. Меня не было дома, я была у бабушки. А Лилия приходила вовсе не ко мне, а к брату. Странно. И вообще мне она кажется странной, рассматривает как будто изучает и даже не улыбается. Мне как-то неуютно, когда она на меня смотрит. Хм… она же младше меня. Да и мама, у неё странная, постоянно какая-то грустная и задумчивая. Мама говорит, что она одинокая и легкомысленная. Что значит легкомысленная? Легкие мысли? Мама как обычно ответила, что пойму, когда подросту. Мамочка, я уже подросла, если ты не заметила. Впрочем, у тебя никогда нет на меня времени. Скучаю по Вадиму.
P.s. Надо как-нибудь познакомиться с Лилией поближе…»

«Двадцать второе июня.
Я часто просыпаюсь ночью и слышу, как брат занимается этим. Я и не предполагала, что он делает именно это. А Лиля говорит, что он….
Интересно, откуда она это знает? Сначала я не поверила…
Он что делает это каждую ночь? Плохо что у меня нет отдельной комнаты…
P.s. С Лилией мы подружились и теперь практически все время вместе…»

«Двадцать девятое июня.
Я ненормальная? Я уже ужасно хочу заняться этим с кем-нибудь, да так сильно что я иногда схожу с ума. «Трахаться» фу какое противное слово. Я не буду «трахаться», я буду заниматься любовью. Когда-нибудь… и только с Вадимом. Конечно же мы поженимся.
У Лилии тоже есть грудь, а она младше меня. Мы стояли у зеркала и сравнивали. Все-таки у меня чуть больше. Интересно у Насти и Гали появилась? Они же старше Лилии. Надо как-нибудь сходить к ним в гости.
P.s. Вадим я скучаю по тебе…»

«Семнадцатое июля.
Господи, я извращенка. Ночью… Я чудовище… Надо уничтожить дневник, вдруг кто-нибудь прочитает, я покончу с собой.»
Вечер. Я точно извращенка и видимо Лилия тоже.
Сегодня Лилия сказала, что она хочет переспать с моим братом. Я покраснела. Она спросила:
«Хочу ли я переспать с каким-нибудь мальчиком?».
Я не ответила. Она сказала:
«Хочешь я тебе помогу кончить?»
Я сказала:
«Нет».
И я ушла домой. Больше не буду с ней дружить…»

«Девятнадцатое августа.
Я плюс ко всему ещё и лесбиянка? Мама меня убьёт. Я опять была у Лилии, и мы выпили по половинке рюмки портвейна. Я в первый раз в жизни попробовала спиртное. Я не хотела, а она сказала, что я трусиха. А я не трусиха…
У меня закружилась голова и поначалу очень испугалась. Потом стало так весело и легко, все окрасилось в нереально яркий цвет. Лилия говорила о мужчинах, а я хихикала как дура. Потом мы стали говорить о брате, а она сказала, что обязательно переспит с ним. Я сказала, что он ей «не даст» и мы смеялись, а потом в шутку начали бороться, и она повалила меня на кровать и уселась сверху на грудь…
Кончить, кончить, кончить! От слова КОНЕЦ?
После этого стараясь не смотреть ей в глаза ушла домой. Было стыдно.
Мама ничего не заметила, слава богу.
Не знаю, может быть если я приду домой совершенно пьяной она наконец обратит на меня внимание?
Р.s. Дневник, мне надо тебя уничтожить…»

«Двадцать второе августа.
Лилия зашла к нам в гости. Она ведёт себя как ни в чем не бывало, как будто бы мы и не занимались с ней этим. Она позвала меня гулять, и я согласилась — не хотела показывать маме, что между нами что-то произошло. Мы пошли на вокзал и долго сидели наблюдая за поездами. Лилия сказала, что как-нибудь мы с ней умчимся далеко, в город или даже другую страну.
Я думала… Ты знаешь, а я бы с ней уехала… Но ещё рано. Мама и папа не отпустят.
Скорее бы уже, как осточертела эта дыра. Но я уеду только туда куда поедет Вадим.
Лилия была очень грустной. О чем она постоянно думает? Не рассказывает.
Мама, папа, я буду вас навещать…»

«Первое сентября.
Я счастлива и чувствую себя невероятной красоткой. Мама приодела меня во все новое и модное.
Но есть проблема — я вдруг заметила, что выше всех в классе. Ну разве что некоторые мальчики вровень. Это вообще нормально, что я такая дылда? Мне кажется они все смотрят только на мою грудь. Вадим даже ущипнул на перемене придурок. Но он все равно мне нравится. Интересно если бы у меня не выросла грудь, он бы обратил на меня внимание? Мне кажется все мальчики только об этом и думают.
О моей груди, конечно же, а ты, о чем подумал?
У Насти начала расти грудь, а у Гали все ещё нет). Господи, я чувствую себя рядом с ними очень взрослой, какие же они все дети.
P.s. Джинсы, которые я отложила мне теперь как раз и классно сидят. У меня такая классная попа в них.»

«Третье сентября.
Достала эта Алина. Все пытается втиснуться в нашу тусовку. Как она не понимает, что не ровня нам? Мы самые крутые девчонки в классе. Я, Настя и Галя. Оставь уже нас в покое.
В итоге мы довели Алину до слез. Настя обозвала её словом «колхозница». Она расплакалась. Мне стало немножко стыдно и жалко её, но виду я не подала…»

«Пятнадцатое сентября.
Сегодня случилось ужасное. В туалете Настя и Галя курили, а я была с ними. Вошла Лилия и я с ней поздоровалась. Настя сказала: «Что ты здороваешься с этой малолеткой? У неё мать проститутка!». Они с Галей рассмеялись. Вдруг Лилия молча подошла к Насте и с размаху вмазала кулаком прямо в лицо. У Насти пошла кровь из губы. Я даже дар речи потеряла, а Галя стояла с выпученными глазами. Лиля молча вышла.
Потом Настя стояла как дура и отплёвывалась, а Галя совала ей платочки. И обе молчали…
P.s. Какая же она все-таки крутая Лилия…»

«Пятнадцатое ноября.
Мы опять выпили, и я опьянела. Потом долго разговаривали и Лилия предположила, что мы «нимфоманки», ну то есть гиперсексуальные. Сегодня она разглядывала моё тело и сказала, что я буду сводить мужчин с ума.
Хм. Ну не знаю, иногда я кажусь себе ужасно не складной.
Лилия просто сводит меня с ума, чтобы я делала без неё. Она сказала, что я чуть не раздавила бёдрами её голову, сжимала очень сильно…
Все же я не лесбиянка, я ужасно хочу попробовать это с Вадимом.
P.s. Кстати он опять ущипнул меня за грудь. Иногда он мне кажется дебилом. Ну что за ребячество. Но я все же кажется люблю его…»

«Десятое февраля.
А мне уже ***. И я чувствую себя самой счастливой девочкой на свете. Мама снова меня одела как куколку, и я долго крутилась около зеркала и любовалась собой.
Какая-то она странная в последнее время, да и папа тоже. Постоянно ссорятся. Лилия сказала, что у них тоже так было, а потом папа у неё уехал и больше она его никогда не видела. Хм…
P.s. Нет. У нас так быть не может, не могу представить, что они разведутся…»

«Второе апреля.
А брат оказывается у меня поэт:

«Когда же свет развеется туман?
Ответь же мать, вокруг обман.
Как быть скажи? Как жить? Любить?
Как ненависть в душе изжить?
Как не создать себе кумира?
Ждать не войны, а счастье мира?
Как верный путь, ведущий к ней
Найти, в обход болот, морей.
Болт несчастий и разлуки
Морей тоски, апатий, скуки.
Где верный ключик раздобыть
В ту дверь, где правда может быть?
Как жить?
Живи как барин-не робей!
Коль бьют — не плачь, сильнее бей.
Не можешь сладить-не молчи,
Зубами рви, стреляй, кричи!
Люби себя и процветай,
Гони врагов — врывайся в рай!
Себя не любишь-стань святым
Все для других? Не будь таким
Презренней тот, кто ради бога
Себя забыл — он нищ, убогий.
Ответив за грехи других
Он к богу ближе? Нет! Враги
Все эти люди и себе
И человеку в чьей судьбе
Они посмели роль играть.
А твой удел — удел страдать.
Жизнь коротка и так трудна
Всю горечь выпьешь ты до дна.
Из всей толпы тот человек
Кто исстрадается весь век…»

Я даже переписала!
Сохраню и покажу ему лет через десять, а то он как обычно бросит и потеряет все свои творения».
P.s. Замечательная погода на улице, сейчас напишу и пойду гулять. Они опять ссорятся. Что-то часто это теперь случается, невозможно находится дома. Достали. Перестаньте уже!»

«Двадцатое мая.
Со школы нас отправили в рейд по пожилым людям. Господи, какие же они все артисты. Только я это вижу? Кажется, Настя и Галя ничуть не замечают фальши.
В одном журнале прочитала следующее:
Пожилые люди осознавая, что конец близок становятся весьма религиозными. Не все, но особенно лицемерным выглядит поведение некоторых, начинающих соблюдать все обряды, канонические нормы и т. п. Покупают расположение?! Как глупо, предполагать, что бог подобен человеку и его можно купить.
Мне кажется, что театральное следование религиозным правилам не что иное, как попытка дать взятку всевышнему. Если после смерти человека ждёт загробный мир и создатель в том виде, каком представляется в священных книгах, разумно предположить, что мздоимство также порицается. Там!
Мало того, что в современном мире уже вовсю возродилась практика покупки-продажи индульгенций, так ещё лицемерие по отношению к богу, и торговля за положение на том свете, процветают. Особенно это заметно среди политиков и бизнесменов. Они страхуются и мотивируют тем, что:
«А вдруг там что-то есть? Необходимо подстраховаться, сходить в церковь, раздать милостыню!»
Об истинных благородных помыслах и речи быть не может. Благотворительность, милостыня и другие внешне богоугодные деяния совершаются без какой-либо истинной заботы об обделённых и униженных, а именно с целью обезопасить своё потустороннее будущее и с целью показушной публичности: «Мол, смотрите какой я великодушный и благородный.»
P.s. Как все мерзко кругом…»

«Семнадцатое июня
Мама раздобыла путёвки в лагерь. Круто. Особенно круто что и Лиля со мной поедет. Одной все-таки страшно, я надолго и так далеко ещё ни разу не отлучалась. Скорее бы уже второе июля, жду не дождусь.
Папа, мама! Достали скандалить, каждый день ссорятся. Успокойтесь уже.
Дневник, наверное, придётся оставить дома. Где я его там спрячу?
Сегодня почти весь день провела с Лилией. Мы загорали во дворе, почти голые, у них там высокий забор без щелей. Необычно. Потом мы опять выпили по две рюмки вина, и я боялась идти домой, потому что опьянела.
Р.s. Лилия, мы так сопьёмся))) …»

«Двадцать второе июля.
Как только приехали бросилась к дневнику проверить не обнаружили-ли его.
Боже мой, это случилось. Правда не так как я ожидала. Как же это больно.
Дневник, я не знаю с чего начать…
В лагере городские девчонки и мальчики крутые, это просто нечто. Настя и Галя по сравнению с ними просто лохушки. Они там практически все курят и уже у всех был секс… с мальчиками. Мы там все спали в одной большой комнате, девочки отдельно, разумеется, и они только об этом и болтают. Я страшно возбуждалась, когда они про все это рассказывали. Некоторые вовсю занимаются прямо у себя в квартире и мамы все знают. Как так можно? Я просто не представляю такое же у себя дома.
В один вечер на дискотеке, Лилия сказала, что один парень на меня постоянно смотрит, и я обратила внимание на него. По виду, сравнивая с учениками из своей школы, ему должно было быть лет шестнадцать не меньше. Вадим рядом с ним просто первоклассник.
Он сам подошёл и познакомился с нами. Потом мы ушли подальше в темноту, и он достал бутылку вина, которую мы распили втроём. Я здорово опьянела, а потом Лилия ушла, несмотря на то что я ей сигнализировала страшными глазами, чтобы не уходила. Я тоже хотела улизнуть, но Олег меня схватил за руку и остановил и поцеловал в губы. Я потеряла голову, он был такой… такой… настырный что-ли. Хорошо, что все закончилось быстро. Я ушла, а потом выбросила трусики в туалет, они были в крови.
P.s. Я больше не подпущу к себе мужчину это так больно. А если я забеременею? Он же испачкал своим вонючим потом всю меня и дёргался как паралитик так, что я оттолкнулась. Фуу…
С Лилией все не так. И зачем вообще нужен мужчина?
Лилия, я уже хочу домой…»

Первый фрагмент дневника.

На окраине посёлка начали строить двухэтажные многоквартирные дома. Кусочек городского обустройства появился в жизни сельчан, внёс оживление в однообразный быт скучающих.
Город — другой, сказочный мир, куда редко, но с удовольствием отлучались по острой необходимости словно на праздник. Мосты, под которыми приходилось проезжать на въезде, представлялись нам детям грандиозными сооружениями, началом завораживающей вселенной.

Мать уговаривала отца принять меры и добиться выделения квартиры. Жизнь в квартире — чрезвычайно модно и прогрессивно. Отец, не приспособленный к отчаянному отстаиванию своих интересов воспротивился, убеждая себя, что эти каменные ячейки ему совершенно ни к чему.
Девушка, все же не отступила, сумела выцарапать во временное пользование подобие, а именно четыре комнаты, отделённые в отсек с туалетной комнатой, словно в общежитии, которым это здание и являлось в отличие от других полноценных многоячеистых домов, где более активные мужья с боем и взаимными оскорблениями застолбили место своим семьям.
Началась долгая эпопея с просушиванием четырёх комнат только что построенного дома. В каждой расположился спиральный обогреватель. Мы с мамой по вечерам, в темноте, проверяли. Было в этом так много загадочно-необычного.
Отец, в знак протеста никакого участия в обустройстве не принимал. Он отвергал идею переезда напрочь и возмущался, но уже ничего не мог поделать, поскольку чувствовал, что жена отдаляется от него с каждым днём все более.
Гордость не позволяла прогибаться, он делал вид, что не замечает.

5

Пытаясь отвлечься от томивших меня фантазий эротического содержания, я пристрастился к чтению. Читал взахлёб, поглощал книги разных жанров: «Человеческую комедию», войнушки Ремарка, Хемингуэя и другие, без какой-либо систематизации. Я представлял все ассоциируя с собой — уносился в иные миры, обладатель яркого воображения погружался настолько глубоко, что порой забывал, что реальность, а что вымысел. Бывало зачитывался до наступления стадии временно-пространственной прострации: после очередного захватившего мой разум произведения долго приходил в себя.
Переживая, ассоциируя, я стал категорически самокритичен; сжимался, мямлил; боялся спросить; вёл себя неловко при общении, словно обманывал. Я чувствовал фальшь, лицемерие, примеряя ту или иную роль бальзаковских персонажей. Люди мельком заглядывая в мои бездонные глаза понимали, что я вижу их насквозь, неуютно себя вели и старались удалиться восвояси.

Тем временем однообразный быт неумолимо убивал благородные чувства. Взглянув на болезненно тоскующую маму, я вдруг прикоснулся к её мыслям, возможно не точно, но в общем понятные: «каждый день… одно и то же… промелькнёт жизнь, я увяну не успев расцвести… замкнутый круг… тоска…»
Она вдруг ясно осознала, что ничего не изменится, так будет продолжаться десять, двадцать, тридцать лет. Каждый день, за этим столом, утром и вечером, туда и обратно: работа, дом, дети — ни страсти, ни приключений. Осознание неизбежной посредственности било молотом по её девичьим амбициям — она как подкошенная тяжело опускалась на стул и была в этом невыразимая горечь — казалось вот-вот завоет волчицей, пустится наутёк в неизвестность …

Супруга избегала смотреть в сторону мужа. Как падал взгляд, он ей был до отвращения неприятен. И ведь всегда будет рядом, неопрятный и нежеланный уже. Обвиняя себя, она предпринимала попытки пробудить затухающую любовь (может быть пробудится прежнее увлечение им?). Она его обнимала, прикасалась, целовала, но все очевиднее становилось, что влечение не вернётся и злилась сильнее, он становился ещё ненавистнее.
Мужчина будучи не глупым и правильно растолковывал происходящее. Но упрямая гордость преподносила все в несколько завуалированном виде: он не нашёл ничего лучшего как попытаться приподнять свою ценность и совершил глупость.
Следующей незабываемой вспышкой в памяти явилась миловидная дамочка. Ненароком прогуливаясь рядом с нашим двором она обратила внимание на мальчика, оказавшегося какого-то лешего на улице как раз в тот момент, мигом оценила внешнее сходство сына, уточнила, получила утвердительный ответ, дыхнула лёгким перегаром и всучила мне слегка примятую розочку с просьбой передать, что с любопытством мной и было сделано. (В присутствии матери — не задумано так, оказалась внезапно рядом.)
Отцу того и надо. Но он ошибся. Реакция была обратной желаемому. В ней не проснулось соперничество, она не бросилась защищать своё, лишь рассмеялась со словами: «так, так» и внутренне возликовала — час настал, ничего общего у них уже не осталось.

Протестующий отец снова ушёл к своей матери, делая вид, что все у него в порядке и в меру необходимости выстроится ряд женщин, готовых принять его таким какой есть.
Мать оценила по-своему, собрала вещи, мы перебрались в подготовленную заранее имитацию квартиры в общежитии, единственными недостатками которой были отсутствие права собственности и временное отдаление от Лилии. К тому времени она успела окончательно поработить меня, и неожиданно Дашу, обескураженную ранним созреванием и отсутствием возможности излить свою накопившуюся страсть в обществе ровесника противоположного пола за недостаточной зрелостью такового и наличием строгих предрассудков, которые прощают скандальное поведение мужчине, но никак не женщине.
К тому времени девочки сблизились, как и должно подросткам с общностью секретов и тайных желаний. Они все время проводили вместе. Отличиями характеров двух чертовок были сохраняющаяся порядочность Даши в противовес отсутствию у Лилии, и предположительная склонность к самокопательству первой в отличие от легкомысленности второй. Таким образом, обсуждение чего-либо, за исключением интереса к особям противоположного пола между ними было маловероятным, но, учитывая то, что в этот период таковые интересы первостепенны, то следует сие считать явлением общепринятым, следовательно, допустимым.
Мне же, точно одному из героев книг под авторством Фенимора Купера, оставалось примерить роль краснокожего следопыта и, с подавляемым чувством стыда наблюдать за ними скрытно завидуя Даше, обладающей логичной возможностью проводить время с моим объектом страсти. Сформировавшиеся половые признаки и завершение целомудренного этапа развития, даже невинную мою близость с девчонкой исключали.
Со смущением вспоминаю как я "вождь краснокожих", пробираясь словно обезьянка на подходящие для наблюдений строения, фотографировал глазными окулярами восхитительные картинки с участием терзающих мой разум объектов. Бывало в довольно пикантных положениях, зачастую парой. Похожие снимки сформировали в черепной коробке ценный фотоархив, нестираемый вновь поступающим объёмом информации.

В один из дней, лучник-снайпер, выцеливающий жертву, расположился на горизонтальной поверхности в отдалении. Предо мной предстала потрясающая картина с изображением двора дома Лилии с кузнечно-зелёным покрытием, освещённым лучами летнего солнца.
Фотовспышка с датчиками движения реагирует мгновенно — в головной галерее сохранен снимок двух чертовок: Лилия и Даша, обе в белых трусиках, девичьих лифчиках, загорают, огороженные непроницаемым забором — две служительницы богини Рати не нуждающиеся в совершенствовании тела, и без того смуглые и стройные.

Вспышка! Снимок: потемневшая, окрашенная коррозией бочка. Она спиной ко мне, все в той же белой майке и трусиках, обливается с головы до ног, черпая ковшиком. Раз, два, три раза. Ковш остаётся внутри чана, она оборачивается и ладонями приглаживает длинные волосы, начиная со лба заканчивая затылком — выжимает воду. Сквозь намокшую ткань проступают небольшие холмы с вишенками на торте, ниже сквозь влажное и несколько малое по размеру белье вырисовывается характерный силуэт. Лилия чуть потряхивает отлепляя от тела, засовывает ручку и несколько задерживает что-то там проверяя.

И особенно волнующий, подкосивший меня фотоснимок, который я пытался отогнать, стереть, загнать в рамки разумного, но не осилил. Лежащая на спине Даша, в противовесном положении Лилия (на груди) и вдруг она повернулась боком, её лицо закрыла своей головой…

XIX век. Параллельная вселенная, параллельное настоящее:
Все вокруг пропитано духом свободы выбора партнёра. Жертвоприношение себя ради любимой женщины считается признаком просвещённости и хорошего тона.
Европа, Российская империя. Для высшего света нравы и обычая Франции — эталон (многие дворяне французский язык знают лучше, чем русский).
Лев Толстой, "Анна Каренина":
" Вронский никогда не знал семейной жизни. Мать его была в молодости блестящая светская женщина, имевшая во время замужества, и в особенности после, много романов, известных всему свету. "
" Мать Вронского, узнав о его связи, сначала была довольна – и потому, что ничто, по её понятиям, не давало последней отделки блестящему молодому человеку, как связь в высшем свете..."
Порочные связи для России обычное дело и своего рода выход для дворянки, томившейся отсутствием страсти. Девушки не имели возможности выходить замуж по любви…

После переезда мы в большей степени были представлены самим себе. Мать, освободившаяся от брачных уз преобразилась в независимую даму и казалось несколько расцвела.

Уже знакомый молодой человек часто сопровождал её в пути с работы и более не встречал целомудренного сопротивления замужней женщины.
Он без памяти был увлечён ею. Мама, соблюдающая приличия, до поры до времени осаждающая особый пыл будущего любовника, дома в своей комнате долго не могла прийти в себя: в смятении слушала задушевную музыку и страшилась страсти, пробуждающейся в её истосковавшемся от недостатка впечатлений сознании.

Первоначальный протест общественному мнению вскоре угас. Девушка просила не смущать её более, но неуверенно. Осторожно подобрав слова дала понять, что её беспокоит внимание окружающих, но отнюдь не забота молодого человека и если уж её не удастся в полной мере избавиться от его общества следует выражать свой интерес втайне, вдали от посторонних.

Тем же вечером, а точнее глубокой ночью, она впустила ловеласа в квартиру, побеседовать (убеждала себя в этом). Стараясь делать вид опытной и холодной, сказала:

«Пройдём, кто-нибудь увидит».

Он вошёл, в руках вино. Признался, что совершенно потерял голову и влюбился. Было в этом много романтичного и до этого представлялось многократно, и не требовалось больших усилий, чтобы чертовская натура воспылала жгучим желанием.
После откупорил бутылку, она принесла бокалы.
Тепло разлилось по телу, следующим заходом предложил брудершафт. Недотрога воспротивилась, но он сел рядом на диван. Она покраснела, почувствовала, что не сможет устоять и встрепенувшись подошла к окну, к открытой форточке, скрыть смущение.
Погас свет. Промолчала. Со спины обхватили широким жестом. Она повернулась, но не могла смотреть в глаза. Искуситель поцеловал, рука оказалась на груди. Растрёпанная держалась за подоконник, все её тело превратилось в эрогенную зону, и уже вздрагивала от каждого прикосновения. Видела, как будто издалека — расстёгивают блузку и снимают. Следом юбка. Он опустился на колени, язык внёс совершеннейшую сумятицу в происходящее. Через мгновение выдохнула накопившимся воздержанием и вскоре уже ничего не контролировала. Её развернули, она инстинктивно приняла удобную позу, взглядом в темень стекла. Она вздыхала каждый раз и снова вознеслась выплеснув эмоции (из дневника Даши).

Кончилось. Она оделась и попросила удалиться. Початая бутылка осталась стоять на журнальном столике. После, уже одиночка, осушила её до дна, пытаясь убежать от самой себя и погасить стыд произошедшего.

Каждые полгода нам покупали новую одежду, красивую и подходящую. С правильными чертами лица, отличающиеся нетипичностью, но коварной привлекательностью, в новом облачении — нас всё ещё воспринимали как прелестных созданий, холили и лелеяли.

В тот год традиция завершилась. До этого мать ещё держалась и все выглядело вполне пристойно, несмотря на то, что алкоголь уже поработил её разум, и она частенько прикладывалась к бутылке.
Был период моей беготни к её сослуживцам с записками вроде: «у нас гости, дай, пожалуйста, взаймы вино» чаще водки. Я наивный и не осознающий до конца наступившую фазу алкоголизма продолжал верить, что она «приболела», «это лекарство» и послушно исполнял поручения. Могучий организм хрупкой, но удивительно здоровой женщины довольно долго сопротивлялся, но такого рода люди как она, с мечтающим и тоскующим характером, являются врагами самим себе. В результате спирт взял вверх и сломал окончательно.

Впрочем, я забежал далеко вперёд. До моего вступления в восьмой класс и со дня как мы переместились в квартиру прошло не менее двух лет, в течение которых воздействие алкоголя вносило разрушительные изменения. Частые посещения молодого человека, и всякие другие мелочи не сразу, а медленно, но верно, сместили нас с «сословия» интеллигенции в касту неблагополучных, что нас с Дашей шокировало чрезвычайно. К тому времени мы уже считали себя принадлежащими к элите, если можно такое определение отнести к заднице цивилизации, но ведь негласное разделение есть в любом мало-мальски приличном обществе. Мы, дети родителей из вполне благополучных семей, уже успели освоиться в этой роли.
ООО, я был жестоким подростком, таким каким бывают самовлюблённые и уверенные в своей исключительности люди. Старался казаться крутым и независимым в своём юношеском нигилизме. Много позднее напишу короткую заметку в одном издании, что-то вроде (не помню дословно):
«В воспоминаниях о старших классах школы, послешкольного развития, с некоторым юмором вспоминается поведение отдельных личностей, считающих себя достойнее других, представителями высшего света среди холопов. Припоминаете таких людей? Возможно, некоторые из нас были теми самыми царственными особами?! Признаюсь, мне в настоящем стыдно за свои поступки и самообманчивое мнение. Моментами появляется желание вернуться в прошлое и попросить прощения перед теми, кого возможно обидел. Мы все изрыгаем продукты жизнедеятельности по одинаковому принципу и даже теми же физиологическими путями, что и животные. В этом создатель нас уровнял. В свою очередь, те, над которыми мы пытаемся возвыситься, не поддаются этому чувству. Они истинно благороднее.
Гордыня и властолюбие — никчёмные свойства мутировавшего человеческого разума. Мы считаем себя выше других, забывая при том, какую боль причиняем унижаемым в своём лживом величии.
Многие сожалеют о своих заблуждениях. Однако существует совершенные кретины, которые остаются непоколебимы. Проезжая по улице родного захолустного посёлка, кивком головы приветствуя королевского вида индивидуумов замечаешь с каким высокомерием они окидывают здоровающегося величественным взглядом. Сидят на перевёрнутом ведре во дворе сарая, но все ещё мнят себя чёрт знает кем …».

Молодой человек частенько оставался на ночь. Видится мне он всегда приходил со спиртным. По крайней мере пару раз, по недосмотру матери, я открывал дверь звонившему, в надежде, что это отец. Но это был скрываемый, но уже с неизбежностью знакомый мне, словно не утаившееся шило, мужчина.
Все ещё недостаточно взрослый для протестов (на темы запретные) я удалялся в свою комнату и не мог заснуть. Даже сквозь последующее тревожное забытье до меня доносились заунывное завывание Патрисии Каас и других модных исполнителей.

Целостность ореола благополучия трещала по швам. Но несмотря на это я долгое время играл роль инфанта и не смел признаться самому себе в том, что уже не все в порядке, далеко не все в порядке. Тут и там попадающиеся шальные соседи — свидетели подозрительных посещений, рассказы того самого юнца, обречённого на повествование о своей грандиозной победе над красавицей, не ровней по годам и интеллектом, будучей объектом восхищения многих ребят, давали свои плоды. Мы замечали особые взгляды окружающих, порой сочувствующие, чаще насмешливые.

Разнокалиберная связь не могла продолжаться вечно. Двадцатилетнему негоже иметь отношения с женщиной, имеющей двух детей. Особенно в патриархальном, язвительно-завистливом обществе, где все на виду. В один из дней родительница недотёпы имела серьёзный разговор с моей, при котором звучали фразы из серии: «оставьте моего сына в покое», «имейте совесть», «что за недостойное поведение» и представляется мне, что я несколько завуалировал сказанное рамками приличия.
Мать после этого, терзаемая обуревавшей её любовью, тоской и стыдом особенно часто прикладывалась к бутылке. Дошло до того, что бывало я вынужден был придерживать её и сопровождать до дома совершенно отключившуюся. При этом упрямо пытался скрыть наши лица, все ещё надеясь, что тайное не стало явным. Наивный.

Второй фрагмент дневника (примерно совпадает по времени):

«Шестнадцатое августа.
Мы скоро переедем в новый дом, в квартиру. Папа не хочет, но кажется мама уже все решила. Она сказала, что у меня будет своя комната, отдельная. Я так рада. Одно огорчает, как мы без папы будем жить? Он приедет потом? Мама рассердилась, когда я у неё спросила и сказала отстань. Мне кажется ей совершенно на меня плевать: в последнее время не поговорить, не посидеть вместе болтая о чем-нибудь. У неё что не хватает на нас времени? Или она нас разлюбила?
P.s. Хм. Как же всё-таки с папой?»

«Первое сентября.
Здравствуй школа. Мама купила новые шмотки, а я такая красавица. По-моему, мальчики старших классов пялятся на меня и это так круто. Я правда теперь самая красивая среди ровесников? Интересно, чтобы они подумали если бы узнали, что я не девственница?
Я в классе единственная у которой был секс? У Насти с Галей точно не было, а у других подавно, куда им… А может быть они не рассказывают? Я же не болтаю…
Мы переехали на квартиру. Наконец-то у меня отдельная комната. Все-же круто иметь квартиру. Правда Настя и Галя говорят, что она не наша, а квартиры в которых живут они им принадлежат. Какая разница собственно? Мы же все равно живём в ней.
Плохо то, что они разводятся. Блин. Конечно у многих родители в разводе. Но всё же.
В любом случае папа будет нас навещать — он же любит нас, а мы его…»

«Тридцатое сентября
Я первый раз увидела маму пьяной. Мне кажется она никогда до этого не пробовала спиртное. Хм. Даже я пробовала в свои *** лет.
Зато какая она разговорчивая стала и рассказала мне про секс. Хи-хи. Очень вовремя.
Я вовсе не ожидала от неё. Есть у неё молодой до неприличия ухажёр и она с ним переспала и рассказала мне как это было:
Погас свет, но она промолчала, и он сзади обнял её. Она повернулась, но не могла смотреть ему в глаза. Он приподняв её лицо за подбородок поцеловал, и рука оказалась на её груди. Она держалась руками за подоконник и уже вздрагивала от каждого прикосновения губ. Видела, как будто издалека, что расстёгивают блузку и снимают. Следом юбка. Он опустился на колени и язык внёс совершеннейшую сумятицу в происходящее, так что она через мгновение выдохнула накопившимся воздержанием. Она уже ничего не контролировала, её развернули, и она инстинктивно приняла удобную позу, лицом в окно, и она вздыхала каждый раз и снова вознеслась выплеснув эмоции.
P.s. Она сказала, что безумно любит его, а мне стало обидно — за папу… В *** лет рассказывать такое дочери — это нормально?»

«Тринадцатое ноября.
В моей жизни ничего не происходит. Все время одно и тоже-как же скучно. И кажется маме нет никакого дела до меня.
Сегодня вечером она сидела в своей комнате одна с бутылкой вина. Когда вошла она её спрятала, но я все же успела заметить. Она пыталась расспросить меня о школе, но когда заговорила о мальчиках я ушла. Она была пьяна и мне это не нравится, что-то больно часто она не в себе.
Я хочу уехать в город и никогда не возвращаться. Будешь знать, мама!»

«Двадцать восьмое ноября.
Почему к нам постоянно ходит этот урод? Он же моложе мамы! Что-то я не припомню никого, кто позволяет себе такое. А вдруг кто-нибудь узнает? Да меня в школе засмеют.
Иногда я скучаю по маме, хотя она всегда с нами. Помню в детстве мы веселились с ней, и она постоянно улыбалась и играла с нами. Почему у нас все не так как у других? Настя с Галей так близки со своими мамами, а я с моей даже и не разговаривала никогда по душам. Мама, может быть я лишняя в твоей жизни?
P.s. Я все чаще замечаю, что она немножко пьяна, хотя и старается не подавать виду. А как же мне не заметить? Я же знаю её как облупленную. Мама хватит пить…»

«Пятнадцатое декабря.
Господь ты есть? Почему ты нас оставил? Я хочу встретить новый год, как и все другие полноценные семьи: с папой, с мамой и братом в собственном доме. Почему мы этого лишены теперь? Может быть тебя нет? Наш учитель обществознания на внеклассном уроке говорил так, попробую изложить своими словами:
«Нужно ли верить в бога? Вера в бога — это очень неплохо. Вера направляет человека, даёт ему силу, сглаживает сомнения. Но я не могу. Не могу верить в том виде, каком он представлен в современных религиях.
Самый ярый атеист в глубине своего сознания верит в загробную жизнь, в то, что после смерти он не канет в небытие и что в нем есть смысл. Если к голове, отрицающего напрочь существование высшего разума в любом его проявлении, приставить пистолет? Не думаю, что он про себя не взмолится всем богам в надежде на спасение. Доказывающие обратное — лицемеры. Сломать можно любого: в концлагерях ломали всех, какими бы крепкими не были характер и воля человека.
Я чувствую, что мы не одни во вселенной. Но я не верю в сказки. Ещё ни один священнослужитель мне не смог вразумительно объяснить для чего богу нужно наше почитание, поклонение, молитвы?! В таком виде как он представлен в учениях, священных книгах (в которых утверждается что бог создал человека по своему подобию) всевышний наделён теми низменными качествами, которые присущи нам смертным. Человек приписал своему создателю потребность в уважении и почитании; властолюбие и тщеславие. Человек кощунственен даже в своей священной вере. Он создал бога по своему подобию, а не наоборот. И это возмутительно. Низменные качества человека и всяческие пороки не стоит приписывать высшему разуму. Хватит этой грязи и на земле. Создатель, в том случае если он существует, сумел создать настолько потрясающие творения и неужели вы правда решили, что он нуждается в нашем поклонении и почитании?! Да бросьте.
Убеждён, что через пару тысяч лет, а может и значительно меньше, все современные религии канут в небытие. Прогрессивное человечество будет относиться к ним также, как мы сейчас понимаем невежество людей в древности, поклоняющихся в божественность ураганов, молний и других стихий. По сути своей это то же самое…»

P.s. Прав ли он? Его размышления мне чем-то близки. Похоже, ад мне обеспечен… Бог ты существуешь?»

«Семнадцатое декабря.
Мы со всеми нормальными ребятами и девчонками договорились отметить Новый год вместе. У Вадима родители будут отмечать вне дома и разрешили собраться у него. Круто! Будет весело.
P.s. Маме пока не сказала. А вдруг она мне запретит?»

«Двадцать восьмое декабря.
Пыталась поговорить с мамой, отпроситься, но она была пьяна. Поговорю завтра.

Двадцать девятое декабря.
Она опять пьяная. Это уже не смешно, мама!

Тридцатое декабря.
Мама ты вообще бываешь трезвой? Мне надо отпроситься.»

«Двенадцатое января.
Наконец-то добралась до тебя дневник. Неоднозначные впечатления остались от празднования Нового года. Как-то скучно все было. На двенадцать человек две бутылки вина! Все кроме меня напились. Да что там, им хватило по рюмке, а я сидела трезвая как стёклышко. Господи, какие же они все тупые дети. Нелепые шутки, игра в бутылочку с поцелуями. Вадим первый раз осмелился поцеловать меня в губы, при этом страшно покраснел. Черт возьми, мой мозг кричал в это время «Очнись парень, я секса хочу с тобой». Может быть я ненормальная?
Мне страшно не хватает Лилии, с ней все по-другому, она мыслит по-взрослому.
P.s. У мамы даже отпрашиваться не пришлось. Мне кажется она и не заметила, что меня дома нет.»

Справедливости ради замечу, что отец пытался исправить положение. Он навещал нас и уже соглашался на все требования, ранее выдвигавшиеся мамой, но слишком поздно — о возвращении можно было забыть, ибо разум бывшей жены отравлялся алкоголем и происходящей в её жизни интригой.
Отец понимал, был наслышан. Раз при очередном посещении обнял нас, прижал к себе и зарыдал. Он все ещё любил своих детей, но время лечит и отцовскую любовь. Оно безжалостно.

В течение двух лет спирт полностью уничтожил все то человеческое, что отличает разумных существ. Вернее, патологическая зависимость от него. Мама спускалась со второго этажа по простыне, выламывала дверь, подолгу отсутствовала, лгала, выпрашивала в долг, и черт его знает какие действия ещё предпринимала, чтобы удовлетворить жгучее желание напиться. Я часто ходил по улицам разыскивая её и все ещё надеялся, убеждая себя о неосведомлённости односельчан, что удастся скрыть это в тайне.
В какой-то момент молодая женщина в полной мере осознала своё положение. В порывах пьяных откровений я часто слышал несвязное «мать-одиночка», «алкоголичка» и злился прекрасно зная, что все поправимо. Беда крылась в другом. Отец был настолько неприятен, что она не могла пересилить себя и только раз они приблизились к тому, чтобы все стало как прежде. Он задержался на целую неделю, с молчаливого согласия ослабевшей, потерявшей волю во время жёсткого протрезвления бывшей супруги. Вернувшийся папа кормил её с ложечки, казалось счастье уже близко и скоро весь этот сотрясающий нас ужас пройдёт.
Счастье было недолгим. Запои становились длительнее. Алкоголь уже не приносил те радостные ощущения легкомысленности, а травил организм тягостным призывом. В полунаркотическом забытьи мама выгоняла отца. Он понял, что никакого воссоединения не состоится. Последующее сопровождение пьяного бреда запойных периодов было возложено целиком на неокрепшие детские плечи.

Несмотря на периодические возлияния мать как ни странно сохраняла утончённость фигуры и все ещё была объектом вожделения, в том числе обременённых семейными узами. В одном из перерывов между запоями, она вознамерилась все же создать полноценную семью и познакомилась с мужчиной приличной наружности, на первый взгляд надёжным и непьющим.
Некоторое время он жил у нас, совершенно чуждый детям. Мы практически не разговаривали с ним, а если отвечали, то односложно, без доверия. В один день молодой возлюбленный, не будучи в состоянии забыть свою страсть, с парой своих приятелей подкараулил его и нахлобучил, рекомендовав оставить женщину в покое. Но новоиспечённый собственник оказался не робкого десятка и позднее выследил парня и отомстил.

После, казалось бы, вполне благородное мужское начало вдруг пробудило жгучую ревность. Подонок проявил садистские наклонности и жестоко избил бедную маму, вплоть до перелома нескольких рёбер, челюсти и выбивания зубов. Во время избиения, (вспоминая и представляя эту картину на глаза наворачиваются слезы) она не смела и пикнуть, опасаясь того, что я услышу и брошусь её защищать. Оберегала…

Через неделю после его нашли мёртвым в своём доме, где покойный до неудачного сожительства прозябал в одиночестве. Он наглотался таблеток, по всей видимости на следующий же день как до него дошло то, что натворил.

До сих пор надеюсь, что он горит в аду, сволочь, но я не верю в загробный мир, считаю существование такового нелогичным. Склоняюсь к тому, что смерть — это конец. После выполнения своей функции каждый из нас превращается в ненужный мусор. Рождаемся же мы всего-навсего для обновления системы коллективного разума. Нет ценности в каждом из нас по отдельности. Как и нет ценности во всяких открытиях учёных. Эйнштейн, Тесла, Пушкин и иже с ними в одном ряду никакой индивидуальной гениальности не имеют — их труды плод активности всего человечества. И, возможно, все это или похожее уже существовало на земле или других планетах. Не исключено, что жизнь с начала появления первых зачатков и до достижения пределов своих возможностей появлялась и исчезала многократно. Все было уже открыто, изобретено, существовало.
На все войны и катаклизмы создатели плевали с высокой колокольни, также, как и мы не заботимся о протекающих процессах в мире насекомых. По сравнению с величайшим разумом, создавшим компьютер такого уровня, человек мышлением не выше букашек и когда заблагорассудится разворошить муравейник (уничтожить как занимающий место, неудобный в своём расположении) представления не имеет.

Железнодорожная станция стала нашим любимым местом. Я все чаще заставал там Дашу, устремившую взор в проносящийся состав. Вокзалы замечательное место. Уходящие вдаль поезда притягивают. Это схоже с завораживающим трепыханием лепестков пламени или журчащей воды. О чем в эти моменты думала девчонка? В какие края стремилась удалиться? Загадка. И, признаться, я все ещё относился к ней как к несмышлёной девочке и даже грубил нравоучительно, как бывает братья наставляют малолетних сестёр.

Даша и я осознали, что превратились в изгоев, но мы оставались детьми — мечтателями, стремились оторваться от осточертевшей действительности.

Подобное случается, когда дети рожают детей, и последние становятся обузой.
Заблудшие души, мы провожаем поезда и автобусы, представляя, как они исчезают в дали, все дальше, от наболевшего, от посредственности. Мы пленники железнодорожных станций — дети пригородных вокзалов. Мы жертвы своих родителей, вынужденных строить личную жизнь и невольно забывших об ответственности. Нас не бросали, но мы все равно были чужими.
Я убеждён, что первые из жертв станции — чертовки и заложники своей копающейся натуры. Для нас нет возрастных ограничений и не должны распространяться человеческие законы. Мы размышляем не по годам мудро, но вместе с тем в течение жизни сохраняем житейскую наивность и веру в друг друга. Кто-то из нас умирает рано, многие тоскуют на протяжении всей жизни, жалеют и проклинают тот день, в который явились свету и не увидели смысл, а лишь разочарования и боль.

«Мама, слишком поздно ты поняла, что выбрала не того мужчину, он тебя обманул. Обманул что, казался перспективным, своим загубленным талантом, несбыточными мечтами и обещаниями. Да он по-своему гениален, он порядочен и честен с окружающими (не с собой), но он не твой — не то что ты взрастила в сознании за чтением книг о рыцарях, индейцах и кинозвёздах, терзаемая впечатлительной натурой и мечтательностью, стремившаяся возвыситься и блистать, как того заслуживала. И даже мы — твоя плоть и кровь, были тебе в тягость. Любимые тобой, лелеемые камни, тянущие на дно. Мы обрезали тебе крылья. Одно отец, второе мы. Прости нас за то, что неосознанно свели тебя в могилу.»

Статья: «Брачный союз как пережиток прошлого»

В современном мире следствием кажущейся благопристойности союза становится патологическая ненависть к партнёру. В большинстве случаев таковая связь представителей различных внеземных цивилизаций уничтожает положительные чувства одной особи к другой. Сказочные принцессы и принцы перевоплощаются в реальные персонажи со всеми малопривлекательными физиологическими особенностями, потребностями, процессами. Мужчины перестают вести себя как джентльмены. Девушки, аналогично, уже не считают необходимым поддерживать своё тело в надлежащем виде. В привычной обстановке перестают ухаживать за собой оба супруга — жизнь удалась! В то время как ничего подобного не происходит. Напротив, уничтожается светлое и романтичное. Хорошо, если сохраняется уважение.
Идеальным, но утопическим правилом является запрет супругам на совместное проживание. Со стороны родителей эта инициатива должна исходить совершенно точно. Мужчины теряют интерес к партнёрше с катастрофической скоростью. У женщин интерес может сохраняться дольше.
Вполне разумной видится норма шариата , с представленным мужчине правом содержать четыре жены. Однако, справедливости ради, стоит расширить допущение и разрешить не четыре, а сколько будет угодно. Ну и для пущей справедливости следует разрешить иметь нескольких партнёров и женщине. Почему нет?! Тем более в современном мире множество женщин — лидеры, содержат семью, играют роль мужчины в традиционном понимании. Сексуальные фантазии развиты у обоих полов.
Более прогрессивной представляется модель, именуемая в простонародье «шведской семьёй». Примеряя роль участника нахожу в этом много прелестных моментов. Жизнь небольшой коммуной, со всей вытекающей свободой выбора; взаимопониманием; наличием коллективного мнения; вероятностью достижения мудрых решений большинством; взаимопомощь и взаимоуважение. Эта модель не должна осуждаться, а напротив заслуживает поощрения на государственном уровне.
Обществу пора меняться, традиционные институты брака изжили себя полностью. Соблюдая традиции, будучи жертвами предрассудков, родители обрекают своих детей на несчастливое будущее. Не стоит превращаться в закостенелых фундаменталистов. Главное — простое человеческое счастье, нет ничего зазорного в удовлетворении своих физиологических потребностей.

В скором времени течение нашей с Дашей беспокойной жизни снова разбавила Лилия.
Вечером, после длительного и бесконтрольного отсутствия она заявилась к нам в квартиру вместе с Дашей. Коротенькая юбочка и блузка, с расстёгнутыми до неприличия верхними пуговицами, предстали перед моим взором, иногда пересекающимся в смущении с пристальным и слегка насмешливым взглядом юной кокетки. Впрочем, юной она была всего лишь возрастом. Стремительно развившееся тело уже завершило своё мальчикоразрушительное преобразование и контуры гениального наброска сформировались во вполне законченную картину с идеальными линиями симметрии — подростковая незавершённость и нескладность остались в прошлом.
Внешне развязный, я при ближнем соприкосновении с ней напрочь терял голову и какую-либо решительность. Одноклассники, увидев, мой глуповатый вид в этот момент наверняка бы очень удивились. Заботливо взращённая репутация бабника, который вероятно, не раз пережил самые что ни на есть близкие отношения с особами женского пола, никак не вязалась с моим глуповатым видом несмышлёного птенца в тот момент.

Буркнув: «привет» я удалился в свою комнату в душе чрезвычайно взволнованный. Они укрылись в комнате Даши и сквозь просветы, отделяющие два пространства друг от друга, до меня доносилось редкое хихиканье и неразличимое перешёптывание, чередующееся затишьем. Все это ассоциировалось во мне с тем слайдом (лежащая на спине Даша, в противовесном положении Лилия), что предательски перемещается непослушным разумом на первый план.
Я пытался сосредоточиться на книге (помню «Убить пересмешника»), но каждый эпизод приобретал эротический оттенок и смысл уловить не представлялось возможным, поскольку нейропроцессы сводились к следующего вида размышлениям:

«Могло ли быть у Джима такое же влечение к телу Глазастика, как у меня в порыве неконтролируемой страсти к телу Даши?»
или
«Имел ли Аттикус сексуальную связь с Кэлпурнией?»,
либо
«Играли ли Глазастик с Джимом и Диллом в подобие той игры, в которую мы однажды играли втроём?».

Кстати, я совсем упустил из виду тот момент…
Сколько лет тогда мне было? Возможно семь, восемь. Игра в семью — папа, мама и дочь. Стол представлялся нам домом — с краёв его так уютно свисала скатерть, практически полностью скрывая нас из виду. Естественно я был мужем, а Лилия женой. Протест Даши, также желавшей играть роль супруги, был быстро подавлен авторитетнейшим заявлением Лилии, что она воочию видела, как это происходит, как должны вести себя мужчина и женщина, ведь к её матери приходили — приподнимая край одеяла она наблюдала. В качестве доказательства она приказала мне приложить ладонь к её абсолютно ровной пуговичке груди (из-за жары мы были без маек) … В скором времени наш брачный спектакль был прерван ничего не подозревающей мамой. Она позвала нас пить чай, и мы совершенно забыли о своей задумке. Сладости в то время были более соблазнительным явлением, чем какие-то там скучные игры под столом.

Хм! Не вздумалось ли Вам что я имею интерес к детскому телу? Нет, совершенно не имею. Впрочем, зависит от тех или иных умозаключений о разумных границах возрастных периодов. Женское тело меня интересует только лишь в том виде, в котором оно имеет явные отличия от мужского: наличествует грудь, и сформировались конечности с признаками всего женственного и с присущей спортивной округлостью. Безусловно, служительницы Рати созревают рано, и тот возраст, при котором они способны соблазнять и зачать является периодом детства. Но попробуйте загнать в эти рамки саму природу, которая скрыта в мучительном влечении к противоположному полу?! Что может быть притягательней сформировавшегося и зовущего юного тела — не покалеченного и не успевшего истрепаться тяжестью бытия, искушению чревоугодием? Этот тот самый запретный плод, которого жаждет мужчина. Это нечто уютное, обхватывающее и поддающееся. Оно поглощает и держит крепко-накрепко, так, что мысли уносятся в божественном наслаждении.
Природа придерживается норм, согласно которым каждому организму установлено своё время физиологической готовности. Природа не уравнивает глупыми рамками. Она подстраивает и контролирует неведомым нам смертным образом, по своим мудрым канонам. Человечество же антиприродное, часто безумное и не логичное. Сколько ей было, той набоковской нимфетке, которая оказалась зовущей?! Ей необходимо, она не терпит, она требует, она кокетничает, и она с удовольствием отдаётся и подчиняет. Вовсе ей плевать на глупые восемнадцать. Она хозяйка собственного тела и она поистине свободна от предрассудков.
Разумеется, под установленным ограничением заложена вполне благородная попытка оградить подростков от опрометчивых поступков (мол, человек в таком возрасте не осознает последствия своих действий), но посмотрите вокруг?!
Ограничивать следуют не возрастом, а уровнем сознания. Порой не то чтобы женщина, в общем представители робочеловечества не представляют и не осознают свои возможности будь то в тридцать лет, часто и в сорок, и в пятьдесят. Ясный ум и осознание ответственности не всегда являются следствием принадлежности к определённой возрастной группе. Большинству эти качества вовсе не присущи. Зачастую наличие либо отсутствие интеллекта и в общем приспособленность к жизни не зависят от количества прожитых лет и тысячи зрелых людей ежедневно рожают тысячи будущих несчастных.

Довожу до вашего сведения, что в Аргентине, Буркина-Фасо, Испании, Южной Корее и Японии официально допускаются занятия сексом с тринадцатилетнего возраста. В Мексике и Филиппинах границы ограничены двенадцатью годами.
Все в этом мире относительно.

Лилия была в нескольких метрах от меня. Я старался сосредоточиться на книге.
Сквозь более внятный шёпот, дошедший до той тональности которая указывает на некоторый спор, я различал отдельные словосочетания:

«Да ладно тебе»!
«Не надо»!
«Вдвоём не интересно»!
«Лиля, перестань я прошу тебя»!

Следом с замиранием сердца услышал звук приближающихся шагов и в мою комнату вошла Лилия. Одна.

«Привет».
Я что-то невразумительное буркнул в ответ. Она:
«Чем занимаешься?» — посмотрела на название книги, добавила, — «Давай поиграем в карты. Нам скучно вдвоём».
Я ответил с некоторым подобием насмешки, пытаясь сохранить невозмутимость:
«Так мы сейчас вдвоём».
Она ответила:
«Да она придёт».

Мы уселись на полу скрестив конечности точно буддийские монахи. Во время совершения этой умопомрачительной манипуляции ног, я краем глаза сумел сфотографировать полоску черных трусиков, она же придала себе такой вид, словно ведёт себя абсолютно дружески и даже по-мальчишески.
Разложив карты мы играли нисколько не сосредотачиваясь на самой забаве; игра лишь повод для моего окончательного порабощения. Через некоторое время она привела Дашу, и мы перекидывались картами втроём, предпринимали попытки разговаривать и не показывать виду, что взволнованы.
Наш бессмысленный разговор сводился к коротким замечаниям:

«У меня дама».
Или
«У тебя же есть король, почему ты не ходишь?»
В какой-то момент Лилия сказала обращаясь к Даше:
«Принеси?!» — и в ответ на изобразившую выразительное негодование добавила, — «Да брось ты».

Следующий карточный ход был с её стороны, после которого она не дождавшись действия удалилась в соседнюю комнату (в минуту её отсутствия мы чувствовали себя с сестрой крайне неуютно) и принесла початую бутылку портвейна. Стараясь не быть ханжой, а напротив понятливо-взрослым, я натянул маску безразличия.
Пустили бутылку по кругу. Отпили по несколько глотков. Возмутившаяся неприличием Даша сходила на кухню и принесла бокалы. Сумели выпить все содержимое бутылки, опьянели и уже всякий стыд испарился, у Лилии же его не было и в помине. Растасовывая колоду в очередной раз, она невзначай выпрямила затёкшую ногу, пальцы оказались на моем бедре. После в процессе игры уже теребили мою штанину, совершенно не стесняясь присутствия сестры, которая вскоре проявила благоразумие и оставила подругу наедине со мной, напрочь потерявшим голову.
Лилия прикусила нижнюю губу (видимо видела в каком-то фильме) и глаза её блестели в развратном порыве. Она расстегнула блузку и чуть откинув спину облокотилась на руки продолжая ногой сеять переполох, несколько неумело, но без тени смущения…

В этом месте уместно отступить от текущего повествования и вспомнить восхитительную картину одной из моих интрижек, происходящих регулярно уже в зрелом возрасте:
Познакомился с очаровательной девушкой лет эдак двадцати пяти, однако пребывающий в неведении зритель не смог бы дать ей и шестнадцати. Опытом и решительностью она превосходила меня кратно. Как только мы оказались наедине, она, раздражённая моей скованностью обратилась с вопросом: «Ну? Ты что такой робкий?». Далее решительно взяла инициативу в свои руки, приблизила торчащие соски к моему лицу, слегка толкнула и уложила на спину. Я лежал совершенно обездвиженный, а она на секундочку встала на ноги и разделась вся. Последним штрихом к неизбежному явилось стягивание чёрной полоски, оставшейся лежать бесхозно после того, как новоиспечённая любовница поочерёдно приподнимая колени сбросила их на пол. После этого, она села на меня верхом, чуть не сломав мою мужскую гордость (поморщился, она же слегка выдохнула), опёрлась ладонями в пол на уровне моей груди и двигалась не спуская глаз с нахальной усмешкой, наслаждаясь своей властью и не слезла вплоть до конца, да ещё и задержалась, добила медленными движениями, изучая гримасы на моем лице.
Я остался лежать на спине, она медлила, сжимала слабеющее инородное тело в себе и наконец отпустила, встала на ноги, как ни в чем не бывало воскликнула: «Оп!» и убежала в ванную. Я же в «очередной» раз потерял девственность по-настоящему.

Отец навещал нас все реже. Первоначальная боль утраты сошла на нет. С появлением семьи новой исчезла вовсе. Остались лишь отголоски совести, напоминающие о том, что мы его дети.
Он убедил себя в том, что не бросал, изредка навещал, но инициативу матери обратил в свою пользу и обвинял во всем не только её, но и нас. Это было удобно. Все неудачи отныне объяснялись просто: он оставил нажитое непосильным трудом нам и во всех смертных грехах виновата его бывшая супруга и по молчаливому согласию — дети. Он настолько свыкся с этой легендой, что верил в это. Его совесть, защищаясь, убедила, что кабы не мы у него сложилось бы всё замечательно.
Новая жена при каждом удобном случае не забывала вставить, что дети высасывают у её мужа деньги. Возможно вины очередной супруги в этом нет — муж просто припрятывал, а она самостоятельно приходила к таким выводам, без протестов со стороны отца, разумеется.
Мы его в скором времени перестали видеть не то чтобы месяцами, а даже бывало год и не давал он нам ни копейки. «Я сделал все что, мог, теперь умываю руки» - примерно так его слабая натура успокаивала свою совесть спихнув всю ответственность на детские плечи. Видимо, лучшим выходом из сложившейся ситуации стала бы наша смерть. Тогда бы он вздохнул с облегчением и в минуты откровения, тому или иному собеседнику не запамятовал вставить, что он де сделал все что, мог; был вынужден бросить алкоголичку; пытался забрать нас к себе и прочие удобные легенды.

Тем временем, период начальной стадии алкоголизма перетёк в стадию хроническую. Я взрослый и все ещё надеявшийся на неосведомлённость окружающих превратился в настоящего цербера. Жизнь вне школы протекала в постоянной насторожённости, стараниях уловить характерные звуки, сигнализирующие о намерении матери улизнуть за очередной дозой.
ООО, я превратился в настоящего вертухая. Подобного рвения к возложенной на себя обязанности мало кто сможет проявить: вскакивал при малейшем шорохе; выбегал в прихожую при каждом её посещении туалета или кухни. Никакой возможности прошмыгнуть мимо у неё в это время не было, поскольку противостоял не ребёнок, а подросток выше неё ростом, вполне осознававший происходящее. Но приходилось посещать школу, спать, да и спуститься по одной простыне со второго этажа, в том числе днём!) ничего ей не стоило. Постепенно мать морально опустилась вконец, выклянчивала, умоляла, брала в долг и все чаще с перспективой на несколько дней. К тому же на наше несчастье, проблем с наличием спиртного в более или менее развитых глубинках отчизны не было никогда. Почти на каждой улице есть свои распространители, простые обыватели, подряженные продавать. Частенько участковыми — дёшево, много, доступно.

Подрабатываю вместе с несколькими ребятами своего возраста — отдираю акцизные марки с «палёнки». Нас запирали в огромном гараже, и сквозь множество детских ручек словно по конвейеру перемещались тысячи бутылок. Поскольку марка наклеена поверх крышки, некоторые из них при наличии чрезмерного количества клея открывались. Многие детишки пытаясь разбавить скуку отхлёбывали по паре глотков и заворачивали обратно. Часто к концу смены оказывались пьяными в дрыбоган и уходили домой весёлые и радостные с ничтожно-малыми суммами в кармане.
Водка прибывала фурами с Северного Кавказа. Они проезжали тысячи километров беспрепятственно в сопровождении легкового автомобиля с парой грозного вида мужчин, имеющих характерные удостоверения. Оригинальные акцизные марки стоят дороже, чем содержимое под ними и отдираемые нами отправлялись обратно в горы, чтобы вскоре вернуться превратив суррогат в легальную продукцию.

19

Бывало мы с Дашей голодали. Однажды крепко замотав дверь комнаты велосипедной цепью (чтобы не выбралась) я поднялся на крышу ловить голубей. Не поймал, они быстро вылетали в зияющие дыры. Мать тем временем выбралась, вырвав ручку двери вместе с цепью, и улизнула на поиски.
Частенько мы уходили голодные в школу и тем обиднее было в те дни, когда отец находился поблизости, но навестить не удосужился. При редких встречах он очистки совести ради задавал вопрос: «все ли у нас в порядке?» и резко менял тему, если я пытался дать понять, что: «нет, не в порядке». Изредка он мог вздохнуть с сожалением, сделать многозначительный жест и промямлить что-то вроде: «я же пытался», «вы уже взрослые». В общем, всячески старался не дать нам развивать неприятное течение беседы. Вскоре мы уже не пытались тревожить его ранимую душу, ибо чувствовали, что ему не нравятся наши попытки поделиться своими переживаниями. Дошло до того, что в нравоучительном порыве отец дал мне совет не торопиться с детьми: сначала надо встать на ноги. Оказывается, он в своё время просил мать не рожать, и сделать аборт! Ну а как же?! Его инстинкт самосохранения преподнёс ему дополнительный аргумент для отречения от ответственности — появились мы на свет против воли и по всей видимости были зачаты вопреки его яростным сопротивлениям.

Подростковая гордость не позволяла нам побираться, и мы всё пытались скрыть позор от окружающих. Вместе с тем уже чаще чувствовалось некоторое напряжение при общении – односельчане, разумеется, знали и за спиной перешёптывались. Дружить с нами, тем более иметь близкие отношения, с перспективой, считалось дурным тоном. Мы превратились в тех, кого я считал недостойными, над кем насмехался и перед кем теперь хотел бы просить прощения. Единственным полноценным другом, любовью и успокоением осталась лишь Лилия. Она была подругой по несчастью — такая же выброшенная на задворки обуза своей матери.

В моей юной голове поселилась тревога, постоянное напряжение и ожидание худшего. Редкие моменты радостных событий практически всегда омрачались очередным запоем все ещё близкого человека. Конечно же сын любил её, но порой любовь превращалась в ярость, и тогда я желал ей смерти.
Она и отец, они украли наше детство. Мы были вынуждены повзрослеть раньше ровесников, многим из которых я завидовал и бывало проходя в сумерках мимо незанавешенного окна, наблюдал за семейным ужином и жутко ненавидел. В такие моменты появлялось неугасаемое желание, чтобы произошла катастрофа вселенского масштаба: землетрясение, наводнение, и даже война. Тогда полноценная жизнь ровесников также испарится как моя и все уровняется.
До сих пор я опасаюсь проявлять радость от счастливых моментов. Я все жду, что веселье сменится очередной ловушкой, хотя вроде бы опасаться нечего, но я жду, натренированный насторожённостью прошлого, сигнализирующей, что вслед хорошему обязательно должно наступить плохое.

Чувствовала ли то же самое Даша или относилась ко всему проще? До поры до времени мне казалось, что она переживает все не так глубоко, как я. Но как выяснилось, во многом мы испытывали схожие чувства, с той лишь разницей, что удар для девочки оказался сильнее того, что она могла вынести.

В поисках объяснений происходящего.
Кадр: священник, сомневающийся в своей вере.
Все относительно, без чётких границ.

Заметка: «Философия добра и зла».

Гиены, разрывающие тушку добычи, поглощая мясо ещё трепыхающейся жертвы не совершают злодеяние, а всего-навсего утоляют голод. Разумеется, сожалений, укоров совести и других сентиментальностей они не чувствуют, ибо нет у них таковых способностей. Человек по отношению к животным считает себя вершителем судеб, царём, чуть ли не богом. Он с вышины своего божественного положения, наверное, должен был бы истребить всех хищников, как воплощение абсолютного зла, но не делает это, поскольку понимает, что деяние животных всего лишь законы природы и какого-либо злого умысла не содержат.
Очевидно, человеческие «хорошо» и «плохо» в рамках безграничной вселенной, и с точки зрения высшего разума не имеют никакого значения. Сущность добра и зла, в том виде в каком мы её представляем, всего лишь следствие людских умозаключений, насаждалось веками в целях организации общества, государства и управления массами. Соответственно, никакого ада или рая победителям, либо проигравшим вне зависимости от того, кем они являются не грозит. Отношение высшего разума к тому, что творит человек на земле такое же, как и отношение людей к животным — осознающее неизбежность, закономерность, необходимость.
Жалость, похожее невразумительное, бесполезное чувство. В большинстве случаев лицемерное состояние. Зачастую, под жалостью скрывается неосознанное облегчение или даже радость от того, что нехорошее происходит с кем-то другим. Таким образом, это сродни злорадству, скрывающемуся под личиной благородства. Практически все чувства человека театральны. Честным к самому себе и окружающим быть не представляется возможным, поскольку последует отторжение не принятого в обществе поведения. Жизнь — сплошь декорация. Мы представляемся не тем, кто есть на самом деле, выражаем отношение, не соответствующее действительности: злорадство скрыто за состраданием, предпринимательство за благотворительностью.

Мать всё же периодами, неотравленными алкоголем соображала и могла дать советы. В редкие дни просветления к ней забегали молоденькие соседки.
Чертовщинка свойственная служительницам богини Рати сопровождала меня, как единая частица собственного я. Они — девочки, я — мальчик, но характерные черты этого типа присущи обоему полу, а я яркий представитель противоположного, вне всякого сомнения. Посетительницы независимо от возраста (в разумных пределах конечно же) беспокоили моё сознание и моё тело. По всей видимости (замечал характерный блеск глаз), отдельных интересовала и моя особа, тех, кому "посчастливилось" обладать схожей натурой, не полыхающей уже ярко, но тлеющей всю жизнь, возможно до самой смерти.
Проскальзывающие сквозь тонкие платьица особенности женского тела — оголённая голень, вырез с обозначенной ямочкой и полосой, подразумевающей начало выступов, так пленяющих воображение мальчиков, даже ещё не мужчин, надолго будоражила воображение и завсегда служило наброском картины, дорисовывать которую приходилось самостоятельно, привычно, быстро.
Все соседки замужние. Некоторые симпатичные, но определённо несчастные. Совсем скоро выборочные экземпляры (если не все) повторят судьбу моей родительницы. Не алкогольной зависимостью, так тяжкой долей одиночки. Отчаяние каждой я мимолётом наблюдая определял и мог бы дать вполне дельное напутствие:

«Бегите из этой дыры пока не поздно. Садитесь в поезд и мчитесь куда глаза глядят подальше. Не стойте на месте, не бойтесь менять свою жизнь. Вам здесь не место…»

Но куда им. Решительности не хватало ни одной из них. Почти у каждой муж медленно, но верно спивался. Они бедняжки — худенькие и красивые, тянули семью на своих плечах. Загубленные души, запертые в клетке канарейки. Совсем скоро поселение с чёрной душой погубит их и превратятся они в обрюзгших, покалеченных однообразием бабищ, проплывающих мимо как пароход, еле передвигая ноги; с тусклым лицом и циничными глазами перекатывая необъятные ягодицы; с птичьим гнездом на голове; отполированным маникюром; пытающиеся привлечь внимание к своей безобразной внешности.

Благосклонное отношение не по годам состарившихся девушек вскоре исчезало, поскольку с неотвратимой неизбежностью мужья обращали внимание на мать совсем недобрососедски и хотя она не давала никакого повода со своей стороны, но в любом случае была виновата «шлюха» и мы — «дети шлюхи» — нас постоянно сопровождали косые, полные ненависти взгляды.

В скором времени периоды просветления становились короче — мать могла лежать в бессознательном состоянии неделями, но при этом находила силы добывать себе спиртное во время моего сна или походов в школу. Такое количество спиртного могло убить лошадь, но хрупкая женщина каким-то невероятным образом все это перегоняла через себя. Вместе с тем колокольчик уже бренчал во всю и пару раз мне приходилось вызывать скорую: прибывшие сотрудники, морщась от затхлого запаха в комнате возлежания пациента, вгоняли ей в вену систему с лекарствами. Некоторое время после этого я был вынужден кормить её с ложечки, и она постепенно восстанавливалась, набирая силы для последующих запоев.
С работы уже давно попросили, но она принадлежала к тому типу людей, которые умудряются доставать необходимое: спиртного в нашей квартире в периоды её безумия было достаточно. Я находил тут и там спрятанные бутылки, некоторые открытые, многие ещё нетронутые и, разумеется, конфисковывал. Оказалось, что конфисковывал не только я, но и Даша — замечал её неестественное поведение, да и признаться в периоды «ничегонеделанья» также баловался этим смертоносным изобретением и до сих пор вынужден себя постоянно ограничивать — алкоголь убивает, но в то же время даёт жизнь.

Как бы это не выглядело странным, но я благодарен открывшему процесс брожения. Появилось средство, позволившее представить жизнь с лучшей стороны. Живительная жидкость вдохновляет, преображает, уносит в мир сказки, в измерение лёгкого безумия и воображаемого счастья. Кровь разгоняется в теле, становиться тепло и уютно.
Я выпиваю, чтобы иногда быть человечнее чем есть — душевнее, отчаяннее, смелее. В разгорячённом сознании вдруг встаёт неразрешимая задача выяснить какой же мир реальный, а какой выдуманный?! Всё вокруг — проекция наших органов чувств в мозг. Следовательно, окружающая действительность реальна как в трезвом состоянии, так и в лёгком опьянении. Какая из двух предпочтительнее? Мне нравится больше алкогольная. Она лучше, проще, без тормозов: такая какой я её хочу видеть — я её создаю. Но капкан захлопывается рано или поздно, и я вынужден жить в постоянном ограничении.