Мемуары советского мальчишки ©Посевный

Мемуары советского мальчишки 21

Потому, потому, что мы пилоты,
Hебо наш, небо наш родимый дом,
Первым делом расхуячим самолёты,
Ну а девушек мы выебем потом.

В кабинете труда, седой дедуля напевал пошленькую версию популярной песенки, мелко тряс головой и пускал длинную слюну уголком рта. Он сидел с большим альбомом в руках и рассматривал его, или дремал. Олежка подкрался, заглянул в альбом, и увидел там красивое, цветное изображение немецкого самолёта.
— Это вы авиамодельный кружок? — спросил школьник.
— Ох, тыж партизан, бля, подкрался, — довольно комично подскочил дедушка, видимо он всё-таки дремал. — Я лётчик – истребитель, Николай Степанович, а кружок вот, — и дедушка указал на сиротливый шкафчик за спиной.
— А это Мессершмит? Вы такой на войне видали? — осторожно завязывал разговор Олежка, он ещё не понял, нравиться ему человек или нет.
— Видали?! — оживился ветеран.
Дед что-то сделал рукой с челюстью и посмотрел на Олежку, нижняя челюсть была вывернута наружу, обнажая редкие зубы. От этой картины Олежка аж отскочил. Николай Степанович снова что-то сделал руками с челюстью и принял человеческий вид.
— Полгода через жопу киселём кормили, — совершенно искренне засмеялся старик. А через паузу грустно добавил: — не приведи господь опять.

Николай Степанович был довольно стар и нездоров. Он предпочитал рассказывать истории о войне, а не заниматься с мальчишками, тем более что ходил один Олежка. А Олежка умудрялся и истории слушать и собирать модели. Запустив несколько ракет, и собрав пару кордовых моделей, Олежка стал вспоминать о своей давнишней задумке, потрогать облако.
— Николай Степанович, а вы можете помочь построить настоящий самолёт, по журналу? — спросил Олежка как бы невзначай, перелистывая подшивку журнала «Моделист-конструктор».
Ветеран почесал затылок. Он был истребителем, а не инженером, а в школе не было ни материалов, ни оборудования, не было отдельного помещения.
— Давай я тебе записочку напишу? Сходи в Дом пионеров, к Хабибулычу, ему такие парни с шилом нужны. А здесь у тебя не получится, настоящий самолёт дело серьёзное.

Олежка пришёл вовремя в Дом пионеров. Хабибулыч, преподаватель авиамоделизма, подвижный и некрасивый мужик неизвестной национальности, как раз затеял строить в своём кружке БРО-11 по журналу. В его кружке были все необходимые станки и материалы: была бальса миллиметровая фанера, эмалит, эпоксидка, стеклоткань; были листы алюминия, и даже отдельные блоки управления с Як-18, как раз с тех, которые погорели в местном аэроклубе. Там были и качалки на подшипниках и обжатые тросы, и море болтов и прочих мелочей. Всё это требовалось школьнику на самолёт. А вот чего катастрофически не хватало, так это обычной строительной сосны. В авиамодельный поставляли лишь мелкопиленное сырьё, а для самолёта требовались длинные бруски.

Олежка сразу предложил Хабибулычу взаимовыгодное сотрудничество: Он станет помогать строить БРО в качестве бесплатной практики и добудет столько сосны, сколько нужно на самолёт, (на балконе уже была запасена партия брусков, мама работала в строительстве, а дома шёл ремонт). Взамен, Хабибулыч даст доступ к станкам, и будет учить его расчётам и технологиям, Олежка намеревался сконструировать самолёт сам. Хабибулыч был немного удивлён борзости школьника, но остро нуждался в древесине.

В библиотеке Дома пионеров Олежка, провёл много часов за книжками с формулами и математическими расчётами, которые он ненавидел с того самого дня как получил первую пятёрку по математике. Олежка сочинил самолёт сам, со своими, особенными характеристиками. Это была авиетка. Полноценный самолётик с монококковым фюзеляжем и остеклённым кокпитом. Двигатель располагался строго в центроплане, а ось винта располагалась на полухорде крыла и направлена была строго на перекрестье киля и стабилизатора. Стойки основного шасси были почти под винтом, и самолёт мог вращаться вокруг оси, на стоянке, только за счёт потока воздуха от винта, и ещё это делало самолёт невероятно чутким к управлению, возможно и избыточно, но, не построив не узнаешь. Хвостовое оперение имело активный профиль и, обещало, по расчётам, снизить сопротивление и увеличить скорость на пару километров в час, но имело более сложную конструкцию. Монококковый фюзеляж, тоже был сложнее, чем у БРО, но снижение потерь на кручении и сопротивлении добавят остроты управления. А то, что это потребует значительно больше работы Олежку не напрягало.

Работа кипела. В кружке Олежка не пропускал ни один технологический процесс постройки, дотошно изучая все подробности. На станках напиливал рейки, вырезал алюминиевые качалки (настоящие с Яков Хабибулыч не дал), а дома собирал всё это на простеньком стапеле, которым ему служил стол-книжка, применяя новые навыки, отработанные на чужом самолёте. Олежка уже изготовил фюзеляжную балку, кресло пилота, киль и стабилизатор. Были изготовлены блоки управления и тросовые передачи. Всё лето и осень Олежка работал, не вылезая на улицу.

Мальчишки со двора и с кружка смеялись и говорили, что самолёт он в одиночку не построит. Юному инженеру было насрать, но, сложности-таки были. Не было двигателя. Самый доступный из пригодных «Привет-22» стоил полтинник на барахолке, и ещё столько же нужно заплатить слесарю за переделки. Круглый стольник, где его взять?! А от двигателя зависело, какой профиль ставить. Хабибулыч советовал ЦАГИ 14%, но это толстый лобастый профиль с высоким сопротивлением, скорость с ним будет километров семьдесят, а что это за самолёт, если он машину не обгонит?! Олежка хотел NASA 11%, который сулил крейсерский стольник, но тогда мощности «Привета» могло не хватить. Дилемма.

Так как с деньгами на мотор, и с профилем крыла было ещё не ясно, проект пришлось приостановить до весны. Мама не разрешила хранить самолёт в квартире, оно и понятно и так места мало. Пришлось хранить на балконе. Олежка тщательно упаковал конструкции полиэтиленом и клеёнками, плотно перематывая шнурами, чтобы ни капли воды не попало. Уложив всё на балконе, и пристраховав шнурами, Олежка продолжал строить БРО в кружке. А тут взрослый друг в РВВАИУ поступил, удачно, с ним Олежка и отправил чертежи на проверку. Уж там точно скажут, какой профиль ставить.

Очередной генсек отъехал на лафете, а из Риги пришло приятное письмо: конструкция авиетки нетипичная, но интересная и работоспособная. Вот только профиль инженеры рекомендуют ЦАГИ 14%. Ладно 14%, значит 14%, решил Олежка. К тому же, в кружке готовый шаблон на этот профиль есть, это облегчит работу.

4 марта 1984 года, страна выбирала. Ну как выбирала? — голосовала. Олежка был ещё юн, и ему не нужно было голосовать, он как обычно проснулся к обеду, и пошёл в кружок, строить самолёт. А кружки не работали, в «Доме пионеров» был избирательный участок. В холе стояли длинные столы, обитые алой холстиной. Алыми полотнами были завешаны и стены, толи ради торжественности, толи ради того, чтобы скрыть ветхость помещения. Было полно посторонних людей. Олежка уж было собрался обратно, домой, но тут его заметил Хабибулыч.
— Остаться нужно, подольше, одну операцию закончить, для достройки самолёта, — как-то весьма неоднозначно и таинственно сообщил он. А Олежка только рад.

Педагог предложил комплект ткани на обтяжку крыльев, в обмен на пару часов помощи, и молчание. Это была достойная сделка, ускоряющая оба проекта. Когда здание опустело, Хабибулыч запер его изнутри, он подрабатывал сторожем. Двое решительных мужчин, вошли в холл, вооружённые пассатижами и гвоздодёрами.
— У Грина были алые паруса, а у нас будут алые крылья, — хихикал Хабибулыч.
Вскоре вся холстина была демонтирована и аккуратно припрятана в помещении кружка, под слоем старых чертежей. Так Олежка впервые совершил воровство государственного имущества. Удивительно, но никто эту пропажу не обнаружил, будто её никогда и не было. Не обнаружили пропажу и тогда, когда, через месяц, в этом самом холле кружковцы произвели окончательную сборку самолёта с алыми крыльями.

Алый БРО, ревя на максимальных оборотах, неспешно разгонялся по рыхлому полю. Пару раз он подпрыгивал и, подпрыгнув третий раз, продолжил лететь! Он летел мимо восторженно молчащей толпы на высоте пары метров и, пролетев метров триста мягко сел. Братья Райт не ведали такого успеха. Все кинулись к самолёту, это был триумф. Это был абсолютный триумф. Очевидно, что доделки требовались, и мотор работал на грани разрушения, но самолёт полетел с первого раза. Самолёт, собранный мальчишками из фанеры и рояльной проволоки. И Олежка лично изготовил пару ключевых узлов управления. Опыт был невероятно сильным и вдохновляющим.

К сожалению, денег на свой мотор всё ещё не было, но было определено с профилем, работа над крыльями всё лето займёт. Ну а к осени, стольник как-нибудь да насобирается, кое-что в копилке уже позвякивает. Пора продолжать работу. Олежка затащил в квартиру фюзеляж, именно с центроплана надо начинать работу. Он размотал куски клеёнки и полиэтилена. Под ними плохо пахло. На светло-бежевой ошкуренной фанере, в местах потёков казеина образовалась чёрная плесень. Сердце Олежки похолодело. Бесконечные замерзания и оттаивания в течение всей неконкретной астраханской зимы привели к накоплению конденсата. Казеин загнил. Не ожидая ничего хорошего, Олежка упёр конец хвостовой балки под батарею отопления и нагрузил кокпит своим весом. Вся конструкция издала серию щелчков потрескиваний и вздохов. Он затащил в дом хвостовое оперение, размотал, и увидел там туже картину. Пятна чёрной плесени и запах амбара. Вся работа насмарку. Всё лето и сотни часов кропотливого труда, измерений, расчётов, взвешиваний, проверок на прочность, переделок и доделок, всё это теперь нужно просто снести на помойку.

Олежка сидел в квартире заваленной кусками сложновыпиленной древесины и плакал. Скоро придёт мама и станет ругать за беспорядок. Как ей объяснить? Он ненавидел себя, за то, что его возможности не обеспечивают его амбиции. Снова нужно ждать, взрослеть и откладывать свою мечту.

Олежка грустно глянул с четвёртого этажа. Обычно за подстанцию заходят только поссать, и сейчас там не было никого. Он уложил фюзеляж на поручень балкона и сильно толкнул. До мусорки короче тащить. Через пару секунд раздался треск фанеры, это был короткий полёт. Так, видимо, звучит крах амбиций. Вслед полетел киль и стабилизатор. Внизу на сером бетоне были видны следы крушения. Крушения надежд. Бля, вот бы ещё сейчас это поджечь, для полного драматизма, — подумал Олежка. По крайней мере, есть и положительная сторона этой беды, решил пионер-неудачник, как минимум отпал вопрос со стольником, и даже появилось несколько свободных рублей из копилки. Вот только во что инвестировать их Олежка не знал.

© Куська Посевный

Это сообщение отредактировал ZM87 - 5.04.2017 - 11:28

а продолжение?:)

Очень интересно, а почему рассказ оборван на полуслове? Или надежды разбиты и писец, так настоящие пацаны не поступают.
ЗЫ: сам ходил в авиамодельный.

Это сообщение отредактировал mitya79 - 10.01.2017 - 12:22

Мой первый кружок куда меня записал батя в Доме пионеров -авиамодельный. Первые дни мне приставили наставника бывалого старшеклассника , который часто упоминал о какой-то важной детали под название мотог , часто у него мелькало это слово мотог, мотог..
Я всё думал, что это такое, как оказалось парнишка просто букву Р не выговаривал..

Это кусок длинной телеги, она еще пишется. Всё будет.

Голдмембер или Мои десять копеек в копилку патриотизма (из бесконечного романа «Мемуары советского мальчишки»)
Начало где-то на Удаве

Голдмембер
или
Мои десять копеек в копилку патриотизма
(из бесконечного романа «Мемуары советского мальчишки»)

— Кошаков, ты сдал десять копеек?
— Какие десять копеек? — возмутился Олежка, он не был меценатом вовсе, мама не давала карманных денег, просто потому, что давать, особо нечего было, приходилось добывать самому, а это, иногда кончалось печально.
— На членство в ДОСААФ, ты как всегда всё пропустил. Со всех собирают, — ответила учительница.
— А зачем?
— Что значит зачем? Ты, как мужчина, должен быть сильным и смелым, есть такая организация, ДОСААФ, все кто в ней, такие. Там учат ходить строем, стрелять, прыгать с парашютом…
— С парашютом?! Тогда я согласен.
После того, как Олежкин воздушный змей улетел за облако, Олежка дал слово, что сам научится летать. Прыжок с парашютом не совсем полёт, но, всё-таки, шаг в нужном направлении. Олег отдал деньги и получил взамен марку.

Прошло несколько недель после сбора членских взносов. Никто не пришёл в школу и ничего не говорил про прыжки с парашютом, Олежка немного нервничал. Чтобы развеять сомнения он спросил у учительницы:
— А когда можно будет уже прыгать с парашютом?
— Когда тебе исполнится восемнадцать лет, — довольно сухо ответила учительница, Олежка опешил.
— А зачем с меня сейчас деньги взяли?
— Чтобы когда тебе станет восемнадцать лет, ты бы мог прыгать бесплатно.
Конечно, о таких вещах стоит предупреждать заранее, но учителя в школе люди занятые, могут что-то упускать. Ладно, в восемнадцать, значит в восемнадцать, не скоро, но судя по всему жизнь так устроена, — ждать положенного тебе времени.



— Кошаков, ты сдал десять копеек?
— Какие десять копеек? — спросил Олежка.
— На членство в ДОСААФ.
— Так я уже давал.
— Ты давал в прошлом году, а взнос платят ежегодно, понимаешь, Кошаков. Давай десять копеек.
Олежка прикинул, что до восемнадцати лет он отдаст, как минимум, целковый. Бесплатные прыжки с парашютом получались не такими уж и дешёвыми.



— Кошаков, ты сдал двадцать копеек?
— А почему двадцать? — возмутился Кошаков.
— Десять за ДОСААФ, и десять за Всесоюзное Добровольное Общество Любителей Книг.
— А я не люблю книги.
— А должен любить и читать, Кошаков, потому и двоечник, что не читаешь, не мотай мне нервы, сдай двадцать копеек, и приклей марки в дневник, чтобы видно было, что ты оплатил.
Олежке ещё не приходил в голову вопрос: почему богатейшая страна в мире, где всё бесплатно, как говорят учителя, отнимает мелочь у своего молодого поколения, просто потому, что он был ещё молод и занят другими, более важными размышлениями. Но Олежка понимал, что со школой пора заканчивать, свой целковый он уже отдал безвозвратно. Интересно, как там с прыжками в ДОСААФ, тоже развели?! но, восемнадцати ещё не наступило.



— Кошаков ты сдал десять копеек? — подкатил член комсомольской ячейки училища.
— Нет.
— Почему?
— Экономлю на стрижку.
— Кошаков, если ты не оплатишь, тебя исключат!
— Ну ладно, будет на взносы, вступлю снова.
— Тебя не примут снова, я дам отрицательную характеристику.
— А чо ты её сразу мне не дал, когда заставлял идти вступать в это г..? Ладно, тогда займи мне до восемьдесят восьмого, я всё отдам.
— А что будет в восемьдесят восьмом, — поинтересовался комсюк.
— Как что, в армию забреют, надеюсь бесплатно.



Весна. Астраханская весна восемьдесят девятого. Сад, школа, училище, а даже армия, всё далеко позади. Не нужно больше выполнять нелепых требований нелепых людей. Живи и зарабатывай на своё человеческое счастье. Получив свои двадцать рублей аванса, Олежик первым делом отправился в фирменный магазин «Мелодия». Олега в магазине знали, он был требовательным покупателем, но покупал регулярно, и часто по несколько пластинок.
— Есть что новенького?
— Вот, глянь, только сегодня поступила в продажу.
На прилавок легла двойная пластинка в красочном конверте.
— Одиннадцать рублей, бля?! — в голос воскликнул бывший студент.
Он знал всего две цены: два, пятьдесят за советских исполнителей, и три, пятьдесят за иностранных, в глянцевом конверте. Были ещё по рубль, сорок пять, с речами генсеков, но их никто не брал, кроме активистов комсомольских ячеек.
— Сборы идут на защиту природы и прочее такое.
Природу Олежек любил. Он, привычным, красивым движением достал пластинку из конверта и положил на диск магазинного проигрывателя. В колонках взревел многотысячный зал. Совершенно незнакомые острые гитарные рифы и простые, но гармоничные аккорды заполнили пространство магазина, продающего, преимущественно, плохую музыку и речи советских генсеков. Тысячи счастливых голосов вторили солисту и совершенно искренне взрывались аплодисментами и восторженными воплями. Ничего подобного в Советском Союзе не было. Только за первый день в СССР было продано полмиллиона пластинок, невзирая на конскую цену. Так советские люди познавали культуру запада. Олежик ничего об этом не знал, он просто хотел наслаждаться красивой музыкой.
— Беру.

В конверте с пластинками обнаружился буклет, из которого Олег узнал о Гринпис. В буклете перечислялись подвиги членов организации на поприще защиты природы, и предлагалось, всем кто захочет, вступить в эту солидную организацию, в московский департамент. Это не комсомольская ячейка по сбору взносов, решил юноша, он очень хотел быть полезен, просто не хотел заниматься хернёй, как комсомольцы. Олег быстро накатал письмо, в котором он восхищался музыкой и деятельностью организации и предложил своё участие для совершения безумных подвигов. Он сообщил, что молод, здоров, не обременён обстоятельствами, имеет опыт (тут он слегка припизднул) и готов завтра же упаковать рюкзак.

Почта сработала довольно быстро, и вот, в почтовом ящике оказался пухлый конверт. В конверте были глянцевые буклеты, красивый, зелёный значок «Greenpeace» и письмо. В письме предлагалось заплатить членский взнос, один рубль, или белее, если есть такая возможность, и таким образом оказать содействие организации. Квитанция прилагалась сразу. Олег, почесал макушку, он уже достаточно заплатил взносов, и пока, никакого толку от этого не видел. Он был уже взрослым, чтобы понимать это, и просто выбросил конверт, не стал платить. А красивый значок прикрепил на куртку. Там уже красовались два больших значка: с одного, слал привет восемнадцатилетний Матиас Руст; на другом было знаменитое рукопожатие иллюминатов в Рейкьявике. Времена стремительно менялись.



— А ты чего тут без сменки ходишь? — довольно грубо, наехал какой-то лысеющий молодой человек на Олега, когда тот пришёл к товарищу в институтский спортзал.
— Кто этот нервный чувак? — спросил Олег у товарища.
— Слышал про фамильные пещеры на Богдо, про которые никто не знает? Это Илюша, его отец типа их открыл.
— Ну так отец открыл, а он чего такой борзый?
— Он Член Географического Общества, и младший секретарь астраханской ячейки. Это он заявки на вступление принимает.
История Географического Общества СССР была напичкана героическими подвигами прошлых лет, и поэтому не могла быть обделена вниманием будущего, всемирно известного героя. Олег некоторое время знал о существовании отделения ГО в Астрахани и собирался туда наведаться по вопросам сотрудничества. Он был уже продвинутым фотографом и вполне опытным туристом, хорошо знающим регион.
— Тогда нужно познакомиться, подведи, — попросил Олег.
— Извините, Илья, я просто не учусь здесь и был не в курсе правил, я буду иметь виду. Я очень наслышан о вашем отце, и я планировал подать заявку, собственно, ради этого я сюда и пришёл, просто не знал, кого искать, а мне друг показал.
— Это другое дело, — прогундел секретарь по нос.

Отгуляв новогодние праздники, солнечным днём девяносто второго, Олег отдал свои кровные три рубля и получил на руки твёрдую корочку действительного члена Географического Общества СССР. Не было торжественных мероприятий и дружеских рукопожатий: Илюша привёл Олега в угрюмый кабинет, где немолодой мужик с седыми бровями, принял трёшку и вклеил карточку в удостоверение. Формально, совок уже рухнул, но седой дяденька сообщил, что корочки старого образца действительны до замены на новые. Главное что в удостоверении значилось «действительный» член, а Илюша взахлёб уверял, как Географическое общество станет помогать молодому фотографу и путешественнику развивать навыки и становиться полезным. Три рубля сумма немалая, учитывая времена и глубину провинции, но заради помощи родной стороне не жалко ни разу, главное, теперь это настоящая организация, а не общество по сбору взносов.



Жарким октябрьским утром, двести двадцать четыре русских души разлетелись по Синайской пустыне, по воле бога, дополнив историю библейского «Исхода». Выпив горькой за упокой их душ, Николаич осознал, что очередной проект неюного путешественника пошёл по пизде. Новоиспечённому дайвмастеру пришлось вернуться на историческую родину. Что ж, серьёзный повод повидать старых друзей.

Илья наливал чаю Олегу в своём доме. Мужики не виделись лет десять. Олег рассказывал, где бывал, что видал, Илья как обычно молча лыбился.
— А я монографию издал, наконец, там есть даже одно твоё фото. — Гордо похвастался доцент.
Одно фото за двадцать пять лет сотрудничества, конечно маловато, но и это было чертовски приятно. Илья принёс большой фотоальбом в твёрдом переплёте и сразу нашёл нужную страницу: Илья Владимирович, младший научный сотрудник стоит с палкой у края огромного провала. Олег с минуту молча смотрел на фотографию, он видел её впервые, но он в деталях помнил, как делал этот кадр. Зрение фотографа может подводить, но зрительная память, нет. Под фотографией красноречиво написано: О. Кошаков, 1995г. Это событие Олег никогда не забывал.

— А где плёнка с этим негативом сейчас? — спросил помрачневший Олег, кажется, он узнал что-то новое о друге.
— Да я не знаю, не я же печатал.
— А разве эта плёнка не пропала на Баскунчаке двадцать лет назад?
— А я не помню, это давно было.

Когда Илья включал идиота, с ним не имело смысла разговаривать. С ним вообще не имело смысла разговаривать теперь.



Улугбек суетно рулил стареньким колхозным ЗИЛом по свежезаасфальтированной трассе Верхний Баскунчак – Нижний Баскунчак, он немного опаздывал от графика. Турсунбек, его напарник, смолил горькую самокрутку из «Волги» и безучастно пялился в лобовое стекло. Вдруг, сразу за поворотом в сторону гипсового карьера задрожала дорога и впереди, метрах в тридцати от трассы разверзлась земля. Улугбек, что есть дури ударил по тормозам, Турсунбек уёбся лбом в лобовое и поломал самокрутку.
— А чо эта, Турсембэ?
— А я хуйво знает, чо, Улубэ. Наверна военная ракета ёбнулась.
Рядом был секретный полигон, и периодически, оттуда что-то прилетало и взрывалось. Ещё ближе был гипсовый карьер, где взрывали почти каждый день. Колхозаны вышли из грузовика и огляделись. Облако пыли резво уносилось ветром. Посреди степи, рядом с новенькой трассой зияла пропасть, метров двадцать в диаметре, дна её не было видно, а подойти к краю было сыкотно. Однако, ни дыма, ни огня.
— Турсембэ, не ракета эта нихуя, кагда ракета жерге кулайды земля наружа кидает, а эта вниз упал.
— Улубэ, а ты помнишь, в клубе кино про дрожь земли показывали?
— Да ну тебя нах, Турсембэ, поехали председателю сообщим, мало ли чо. Заодно скажем, что из-за этого опоздали.

Десятилетия, малоконтролируемых взрывных работ в карьере расшатали земную твердь, которая в том регионе и не твердь вовсе, сваливание пустой породы в гигантский террикон привело к тому, что гипсовая плита под ним не выдержала его массы и проломилась, грунтовые воды начали искать новые пути, в регионе начали происходить регулярные провалы земли. У селян повсплывали закатки в подвалах.



Илья вызвал Олега и сообщил, что нужно срочно ехать на Баскунчак, пришла информация о новых карстовых провалах. Два года назад, в пещере, утонул Вовчик и провалы, вероятно имели отношение к грунтовым водам. Илье нужно было осмотреть и описать провалы для комитета, а у Олега был шанс сделать уникальные фотографии. С солекомбината сообщили, что карьерная техника уже готова засыпать воронки и времени изучить и сфотографировать было в обрез. Денег у Олега тоже было в обрез, как всегда, но дело касаемо дружка, чья смерть стала местной легендой. Илюха-то про деньги не ноет.

Палатку разбили в порушенном пионерлагере. До посёлка далековато, зато на природе, и не слышно праздных корсаков пропивающих скромные заработки. Ходили много, и чтобы как-то облегчить работу, большую часть оборудования оставляли в палатке. Так делали всегда. В этот раз, палатку вскрыли. Не просто ограбили, а зачем-то ещё и порезали. Когда Олег увидел свою новенькую палатку с ножевыми ранениями, он на секунду потерял дар речи, в палатке вся его фототехника. Но, к ещё большему изумлению, мужики обнаружили, что всё ценное на месте. Вообще не похоже, чтобы что-то пропало, если не считать новенькой, самопальной и дорогой, сука, палатки. А вот когда Олег начал готовить ужин, обнаружилось что пропала вся жратва.

— Чо, Олега, в посёлок нужно идти, в гостиницу, а то нам ни спать негде, ни жрать нечего.
— Кабы не на вокзал нам топать, Илюша, у меня ни копейки нет, кроме обратного билета.
— Ну у меня есть командировочные, — как-то стесняясь сообщил Илюха.
— Так ты на командировочные сюда приехал? — удивился Олег.
— Да нет, я имел ввиду что экономлю командировочные, и у меня есть деньги на гостиницу и еду.
— А чего мы тогда в степи живём, с дорогой фототехникой?
— Так здесь же приятнее чем в посёлке, сам говорил.

В поселковой гостинице действительно было маловато звёзд, ни в какое сравнение со звёздами в небе Баскунчака. Но не этим оказалась плоха гостиница, в гостинице обнаружилась ещё одна пропажа: отснятые плёнки с уникальными кадрами, они пропали. Олег перетряс все свои вещи, но ничего. Неотснятой плёнки больше нет, нет денег на новую, и в этой жопе мира она не продаётся. Карьерные самосвалы начали засыпать провал. Домой Олег приехал без снимков. Без денег. Без настроения.

P. S.
С парашютом Олежка всё-таки прыгнул, и не раз. О чём обязательно напишет.

Взносы платил: Куська Посевный

Это сообщение отредактировал ZM87 - 5.04.2017 - 11:37

ДОСААФ или Мужчины со стальными зубами (из бесконечного романа «Мемуары советского мальчишки»)

К восемнадцати годам у Олежика была девушка, он занимался фотографией и велосипедом, ходил в походы и играл в группе. На парашют не то чтобы не хватало времени, он просто не успевал вспомнить про это. Он вообще-то хотел летать, а не прыгать, и тут:

Первого мая девяносто второго Олег, уже традиционно, был на Богдо. На Первомай в Суриковской балке собиралось неприлично много местного турья, праздничный алкотуризм, это весело. У горы был лагерь незнакомых людей, а у лагеря лежали дельтапланы. Вот они, эти люди, которых Олег искал. У палатки сидел на заднице кудрявый мужик, напевал песенку и пошивал дельтаплан. Он ловко орудовал огромной иглой и шилом. Шило, чтобы не потерять в траве он втыкал в… ляжку. Олег был йогом и умел контролировать боль, но вот так запросто тыкать в ляжку портновским шилом, это странно и гротескно.

— Да она деревянная, — увидев смущение, весело засмеялся человек, — я Тучкин, одноногий дельтапланерист, можешь звать меня инвалид, только не перепутай с «урод», а то в морду дам.
Тучкин оказался очень подвижным и шумным одноногим дельтапланеристом. Поняв из разговора что молодой человек теоретически подкован, Тучкин сам предложил Олегу слететь на его «Славутиче».

(Далее: обширный текст посвящённый 25летию первого отрыва жоппы Кошакова от планеты на летательном аппарате. Будет написан к 25летию первого полёта. Это надо написать, блябуду:)

А ровно через год, на том же месте, Олег познакомился с Хвалёным, инструктором дельтаклуба ДОСААФ, прапором из Ахтубинска, до рези увлечённым детьми и небом, видимо, потому что сам он был не лётчик. В части все знали, что Хвалёный таскает конфеты со столовского склада, но мало кто знал, что конфеты он раздавал пацанам на полётах. У Хвалёного в клубе был папарлан СПП. Дружба была неизбежной. И когда у Олега, наконец, сформировался план освоения неба, через параплан, он решил сходить в ДОСААФ и несколько раз прыгнуть, чтобы привыкнуть к высоте и заодно освоить парашют, у дельтапланеристов и парапланеристов он тоже есть. К тому же, членские взносы Олежка платил исправно всю школу, да и Хвалёный советовал: сходи в клуб, прыгни раз несколько, не будешь коллапсов бояться.



Как положено Олег два месяца ходил на занятия и писал под диктовку ненужные тексты. К маю, как просох асфальт во дворе ДОСААФ, начались укладки. Это происходило по армейскому принципу: инструктор показывал одно мероприятие, после чего все должны повторить, а он лично проверит у каждого. Скорость укладки была один парашют за полдня занятий. Ну ладно, зато бесплатно, как обещали в школе.

Автобус выгрузил курсантов на пустыре у дачного посёлка, это была местная дропзона. Курсанты вывалили свои сумки и валенки. Многие жевали соломинку. Народ ждал своих первых прыжков. Наконец в небе послышалось узнаваемое девятигоршковое бульканье, это летит клубная АНнушка.

Самолёт, подпрыгивая, подкатил прямо к укладочному столу, некоторые курсанты от нетерпения и избытка адреналина даже вскочили было грузиться но, команды не последовало. Первым к самолёту выстроились инструкторские машины. Инструктора беззастенчиво, на виду у полусотни курсантов сливали бензин из самолёта по своим бензобакам, отсасывая через шланг. Олег вскипел, он бля, всё детство платил взносы не ради того чтобы эти лоси воровали его бензин.

— Мужики, а вы не пробовали хотя бы не на виду у всех это делать? — Спросил Олег у увлечённых отсосом инструкторов, один аж выронил сигарету, хотя вообще-то, курить у самолёта не стоило бы.
— Курсант, ты чо?! тебя страна бесплатно учит прыгать с парашютом, а ты ещё недоволен, нам бензин положен по работе, угомонись.
Надо ли говорить, что среди инструкторов друзей Олег не снискал?

Наконец, после третьего подлёта для спортсменов, инструктора дали приказ, облачаться перворазникам, народ уже давно загорал под весенним палящим солнышком и многие разделись до белья. Тут Олег и подружился с Настей. Всё в Насте было привлекательным, и круглая весёлая мордашка и ладная рельефная фигура, но её размеры разочаровывали, она была полнофункциональным клоном взрослой женщины с кропфактором на полтора. Она была оочень маленькая.

Самолёт сделал несколько кругов над пустырём, отсюда с высоты восемь сотен метров особенно красноречиво видно в какой жопе мы живём. Олег смотрел через поцарапанный иллюминатор на бесконечные промзоны, свалки и пустыри солончаков. Где-то вдали, в дымке горизонта белеет величественный собор Успения. Пречистенские ворота блеснули циферблатом часов.
Ещё недавно, полчаса назад, башня Пречистенских ворот была самым высоким местом в городе, где побывал Олег, а просто мест выше не было, ну разве что труба ТЭЦ, но вот она, она прямо под ним сейчас проплывает. Олежка удовлетворился. Восемьсот метров это высоко. Это на самом деле высоко.

В салоне загорелась красная лампа, инструктор, сквозь золотые зубы кивнул Олегу, он самый крупный, уходит первым. Олег встал в проём двери, как учили, и в тот момент, когда инструктор занёс кроссовок возмездия за наезд перед курсантами, Олег уже был в небе. Ритуальный пинок обломался. Ровный рокот салона сменился оглушительным рёвом ускоряющегося ветра.
— Сто двадцать один, сто двадцать два, сто двадца…ть... — ветер заглушал даже мысли, однако пора. Олег дёрнул за кольцо, за шиворотом клацнул замок, казалось, секунду, ничего не происходит и вдруг, валенки необычайно потяжелели и стали сползать, Олег плотно сдвинул ступни, и в этот момент в паху натянулись ремни. Стало необычайно тихо. Откуда-то снизу доносились голоса и пение птиц. Все-таки прыжок не полет, решил Олег, и валенки бесят, но занятие чертовски бодрящее. Приземлившись довольно близко к укладочному столу, Олег быстро скомкал купол в сумку и стал наблюдать.

Настя выходила последней. Вообще-то армейский Дуб рассчитан на здорового советского десантника в полной выкладке, с автоматом, магазинами, гранатами, сухпаем и агитационной литературой на языке предполагаемого противника. Парашют был катастрофически недогружен. Видно было, как кромка постоянно заминается внутрь и купол колышется как медуза, в девочке веса было не более сорока килограмм с валенками и косметикой. На земле были уже все. Все, включая самолёт. А девочка висела на полукилометре, периодически повизгивая что-то вроде — хочу домой, и снимите меня, мне надоело. РП запретил подлёт до приземления последнего курсанта.
— Блять, говорил, не нужно кидать разников в полдень, — сетовал выпускающий, наблюдая как девочка-облачко медленно но верно, не снижая высоты, дрейфует в сторону дачного массива. Наконец боги термических потоков наигрались всласть с женским визгом и отпустили. Парашют сел на даче, строго на дерево. Однако, Настю это не остановило и она продолжила занятия.



Девяностые преодолели экватор. Новой весной в клуб пришли новые люди и начались новые проблемы. Страна переставала финансировать сверхубыточные предприятия, бензина выделяли всё меньше, а парк инструкторских машин прирос. Когда в клубе все разошлись и остались одни инструктора, Олег подошёл:
— Мужики, а давайте, с этого года, организуем группу коммерческих, я вам клиентов на платные прыжки буду поставлять, а на выручку мы будем покупать бензин для всего клуба? (времена-то самоокупаемости давно начались)
— Ты Кошаков окончательно ёбнулся, мы никогда денег не брали, это государственная организация, а не частная лавочка. И схуя люди будут платить, если тут бесплатно прыгают?
— Так альплагеря уже перешли на окупаемость, это не запрещено, и ради одного прыжка не нужно два месяца конспекты писать, час предпрыжковой подготовки на поле и в небо.
— Это у вас парапланеристов через час и в полёт, а мы организация серьёзная, у нас безопасность.

Но было в новом сезоне и приятное. Калмычка Риза. На смуглом анимешном лице порхали огромные чёрные бабочки ресниц, охраняя жемчуг цвета горького шоколада. Волосы были чёрные, жёсткие, и прямые как леска на марлина. Но более всего ласкала взоры окружающих её фигура. Такую газель редко сыщешь в голой на красоту, калмыцкой степи. Она была совсем юна и не очень спортивна, но когда она, в облегающем спортивном костюме, приступила к занятиям по укладке, во дворе клуба, скорость укладки парашютов снизилась вдвое.

— Зачем ты здесь, — знакомился Олег, — тут же одни мудаки и мужланы.
Большая часть курсантов и все инструктора были именно такими.
— Я замуж вышла, за десантника, контрактника, — и Риза показала фотку, на карточке был раскосый боец с габаритами атланта, настоящий Ойрат. — Мне, чтобы в его часть устроится укладчицей парашютов, нужно норматив сдать и три прыжка сделать, вот я и пришла. Я хочу жить и работать с мужем в одной части.
Видно, что девочка не сильно спортсменка, но её решительность понятна, в армии у неё роскошный самец, и если есть возможность жить и зарабатывать рядом с любимым, то очевидно это нужно сделать.
— То есть ты здесь на три прыжка?
— Да.
— А ты инструкторам рассказывала, зачем тебе прыгать?
— Конечно, они же нормативы принимают и характеристику в часть пишут.

Солончаки подсохли и перед первыми прыжками инструктора собрали курсантов на плацу.
— В связи с переходом на самоокупаемость, мы разработали… короче, у нас новые правила, курсанты теперь платят за прыжок или приводят двоих коммерческих, которые платят.
— А чем ваша разработка отличается от того, что я вам месяц назад предлагал? Ах, ну да, теперь платят все, — выступил Олег.
— Кошаков стой, не выёбывайся.

Многие курсанты, вскоре, отказались от дальнейших занятий. Риза тоже перестала появляться, видимо уехала в часть. Но Настя ходила упрямо и методично. Она не пропускала ни одного субботника, выметала кладовую, перекладывала сотни парашютов, и переукладывала десятки. Она давала понять инструкторам, что их методология отсева курсантов на ней спотыкнётся. Неизвестно откуда Настя приводила странных персонажей, непонятно ради чего решивших прыгнуть с парашютом за деньги. Настя была адским манипулятором. Настя хотела прыгать.

— Настя, а ты чего на «УТ» не переходишь, у тебя уже достаточно прыжков?
— Да не знаю, сегодня Санёк сказал остаться, обсудить продолжение моей карьеры. Мутные они блин.
Больше Настя не приходила на прыжки.



Катаясь на велосипеде по городу, Олег увидел на лавочке знакомую фигуру и чёрные волосы.
— Риза, а я думал ты уехала.
— Я тоже думала, — сразу разревелась девчонка и повисла на большом бородатом парне.

Саня, Коля и Казлоф сидели в майках, в хранилище, у заваленного бычками стола, у всех троих было множество металлических зубов, сальные взгляды, и кривые татухи «ВДВ», на столе стояла водка.
— Риза, ты вероятно не в курсе, но у нас тут есть правило, и если тебе нужно работать в армии, то тебе придётся как-то приспосабливаться, — вступил Саня.
Риза очень хотела жить с мужем, просто она была реально молода и глуповата.
— Понимаешь, программа на укладчицу довольно длительная, а ты сама видишь, бензина не хватает, ты так можешь свои три прыжка пару лет ждать.
— Но у меня нет денег, мне нечем платить, — начала понимать Риза происходящее.
— Ну почему нечем, пуская слюни, продолжал Санёк, ты красивая и молодая, мы можем пойти навстречу, не вижу особых проблем.
— Я должна дать? — Риза была корсачка, но всё-таки не идиотка.
— Ну если ты хочешь по-русски без намёков, то да, ты взрослая и всё понимаешь. К тому же, традиции никто не отменял.
— И сколько нужно раз дать?
— Тебе сколько прыжков нужно? — красноречиво кивнул Коля.
— И если я каждому по разу дам, то…
— То ты получишь корочку, хоть с тремя, хоть с тридцатью тремя прыжками, и можешь даже не прыгать, и отличную характеристику укладчицы получишь.
Риза молчала. Что стоит дать по разу троим некрасивым мужикам, за счастье всю оставшуюся жизнь жить с любимым бойцом? Перспективы ещё год или два ходить на занятия и сидеть под палящим солнцем в степи не радовали. Девочке хотелось к мужу. Жить-то ей в городе всё равно негде. Она была красивая, но глубоко-провинциальная селянка без перспектив.

— Дала им, прямо там, в парашютной, все трое ебли меня как куклу, и по очереди, и хором. Я мужу так никогда не давала. В этот день я больше не разговаривала с ними, мне было стыдно, а утром я пришла и Санёк мне сходу, — мы шалавам никакие характеристики не подписываем, в армии, такие как ты не нужны. Выебали и кинули.
— И что теперь?
— Теперь коплю деньги, поеду в волгоградский ДОСААФ, может через тот клуб получится, в этом городе мне уже тошно. Не люблю я его, прости.
— Я тоже не люблю. И ещё, прими совет: ищи другой способ, не нужно тебе в Волгоград.
— Почему?
— Инструктора на одних сборах бухают. Все друг друга знают.
Риза ничего не ответила, просто разревелась ещё сильнее.



Астрахань город маленький и многие сообщества взаимнопроникнуты контингентом. На туристской тусовке Олег встретил Настю.
— А ты чего из ДОСААФ исчезла так неожиданно?
— Чего исчезла, чего исчезла? А ты Ризу, случайно, не встречал? — как-то неожиданно перескочила Настя.
— Да, видал, с месяц назад. Ты что тоже?
— Ага, щас. Я же не сельская дурочка, это рост у меня маленький, а опыт общения с мудаками большой. Мне, когда этот уеблан с золотыми зубами предложил перейти на «ПО-9», хоть со следующего раза, я сразу поняла, что он хочет. Сидят эти трое говноедов и лыбятся, суки. Но я-то не Риза, я говорю: ну давайте, давно бы так, хули меня как малолетку, заставляете бычки за курсантами подметать. Хоть женщиной себя почувствую. Назначили день, я заставила купить шампанского и конфет. Они сами подметали кладовую, я велела распушить три УТшки, и подушить их одеколоном, чтобы потятиной не воняло. Знаешь, как прикольно наблюдать, как три уёбка с мокрыми штанами носятся с вениками по складу?! Всё сделали, как велела, идиоты. Выпили шампанского, попиздели о спорте, — говорят, астраханские парашютисты самые слабые в стране, схуя ли им вообще быть? Короче, обожралась конфет и пошла в уборную, но перед этим, незаметно ключ от кладовки прихватила, и попросила музыку включить. Ну и вышла и заперла их, а ключ в унитаз спустила. Сам понимаешь, мне туда больше приходить не стоит.

Выкурив по сигарете, трое мужчин со стальными зубами поняли, что маленькая сучка развела их как щенков. Но ещё больше они расстроились, когда осознали что придётся ночь провести в подвале, стальную дверь парашютного хранилища плечом не вынести, а в здании уже никого.



Находить новых одноразников было всё труднее и труднее, Олег уже вынудил прыгнуть почти всех своих друзей и знакомых, но всё ещё приводил двоих на каждый прыжковый день.
— Кошаков, а ты оплатил? — неожиданно спросил Коля, когда проверял курсантов, уже в строю перед посадкой в самолёт.
— Так я двоих, привёл, как обычно.
Из строя выглянули два человека и дали знак.
— Ну это круто конечно, но мы решили что теперь все платят независимо от клиентов.
— Ну раз решили, тогда заплачу. Только я уже одет, можно после прыжка?

Тридцать седьмой прыжок прошёл штатно. Олег спокойно положил сумку с парашютом на стол, сел на велосипед и уехал с аэродрома навсегда. Книжка парашютиста и долг за один прыжок остались в ДОСААФ. В жопу такие прыжки.

С парашютом прыгал Куська

Это сообщение отредактировал ZM87 - 5.04.2017 - 11:31

Вещь!!!

Эх, на моих глазах умирал клуб в 90-е...
Накатили воспоминания.
Жалко. Такую замечательную структуру похерили.
Крайний прыжковый год -95. На 50 Победы готовили показуху.

Продолжение: http://www.yaplakal.com/forum3/topic1536691.html

Ода Гравитации или Всем живущим в панельках — посвящается

(из бесконечного романа «Мемуары советского мальчишки»)
(пятилетнему юбилею события посвящается)
(вспоминал Куська Посевный)



Это была первая практика молодого сантехника. Можно было со всем училищем, а можно было самому найти место практики, Олег не хотел с однокурсниками по причине их дебиловатости, и поэтому попросил дядю устроить его в управление строительством УВД. Как оказалось, есть общества менее приятные чем однокурсники. Основной контингент строителей: — зэки, разной степени сидлости. Процентов шестьдесят зэки, процентов десять вольные специалисты, и остальное: — смотрящие, мимикрирующие под низкоквалифицированных вольников, и собственно редкие вольники, вроде Олежика. На стройке, разумеется, царит атмосфера зоны, со всеми правилами и феней.

В первый же, обеденный перерыв, голубоглазый хазырь, в соответствии с правилами, послал Олега с ведром за квасом на фабрику, которая неподалёку. На этой же территории располагались и кондитерские цехи. В вафельном, разумеется, пекли вафли, круглые для тортов, Олег их не раз уже оттуда таскал, он всё это знал, ибо местный. Зэки знали только про квас. Практикант вернулся с ведром кваса, а в руке держал приличный кусок вафли, от которого смачно отхрустывал.

— А это откуда? — спросил голубоглазый хазырь указывая на вафлю, вид у него был ужасно тщедушный для такой роли. Живущим на поселении не выдавали деньщину на руки, от этого у них в принципе не было денег, а кормили в казарме так себе.
— Это вафли, там ещё вафельный цех, где пекут вафли размером с…
— Эй, эй, эй, заткнись щегол, ты чего несёшь? Нельзя так в приличном обществе выражаться.
— А что я сказал не так? — хитро лыбился студент, у него было преимущество, он был вольный.
— Говорить надо не вафли, а печенье в клеточку, так в приличном обществе принято. Объяснять не буду, жизнь объяснит. Понял?
— Понял.
— Давай-ка сгоняй на фабрику и принеси нам печенья в клеточку, а то квас пустой пить надоело.

Студент ушёл на фабрику, проваландался там с час (стройка без него идёт, спешить некуда) и вернулся ни с чем, сам обожравшись печеньем, там оно тоже пеклось в изобилии, но зэки были не в курсе. Вернулся он на стройку с обломком вафли.
— Ну и где печенье то? — Спросил голубоглазый.
— Ну, я пришёл, кароче, и у тёть спросил печенье в клеточку. А они сказали, что это вафельный цех и тут только вафли. Я вот кусок вафли себе взял, а больше не стал, вы-то есть не будите. А печенье в клеточку на фабрике не делают, тётки так и просили передать.
— Тьфу ты, бля… вот же попался пострел хитрожопый. — Сплюнул главный.
Больше Олежика ни за квасом, ни за печеньем в клеточку не посылали.

Освоившись на стройке Олежик стал изучать и другие профессии, мало ли, что оно в жизни может пригодиться. В один из логистических перекуров Олежик поднялся на восьмой этаж девятиэтажки, больше ещё просто не построили, и стал наблюдать, как работают монтажники. Сильные парни с татуировками прикручивали панель арматурной проволокой и слегка прихватывали сваркой, ставили раскос, и тут-же снимали с троса панель, и тут-же ставили следующую. На сбор этажа уходило совсем мало времени. Пока Олег наблюдал, начали ставить уже третью панель. Крановщики были вольные и получали за количество установленных панелей, а зэкам не платили вовсе.

— А когда вязать арматуру будете? — спросил Олег у голубоглазого, он был бригадиром монтажников.
— А зачем её вязать? Что с ней не так.
— Так зачем арматура такая толстая в бетоне?! чтобы конструкцию усилить, там и места обвязки подготовлены. Прочность обвязки должна соответствовать прочности арматуры!
— Ты сынок не слыхал? гравитация лучший клей. Поставили, бетоном забили и следующую, видишь у них пазы, они как кубики, их можно даже не сваривать.
— Да нельзя их не сваривать, мужики.
— Таскай фасонину по квартирам, студент, и не еби мозги. Нам их каждый вечер в казарме ебут без тебя. — После случая с вафлями голубоглазый невзлюбил Олега.
— Так может рухнуть.
— С чего?
— Ну если вдруг КАМАЗ въедет или взрыв газа?!
— Ты много панелек рухнувших видел за жизнь?
Олег уже знал, что голубоглазый сидел за эксплуатацию закона Ньютона, кинув кирпич на голову бригадиру, да тот не умер и на суде дал показания. Очевидно, относительно гравитации мужик был подкован юридически. Олежке нечем было мотивировать.

Вскоре, после того как дом достроили, дяди, который устроил Олежку на эту стройку, и который получил в этом доме квартиру номер один, не стало. По каким-то причинам он не захотел жить и решил воспользоваться гравитацией. Он сиганул с крыши этой панельки. Девяти этажей оказалось летально достаточно.



К середине девяностых расселённое население, наконец, осознало, что платить за все придётся самим. Особенно это осознали жильцы панельных девятиэтажек, к числу забот которых, были ещё вечно сифонящие и протекающие швы между панелями, их, теперь уже частного, жилья. Пустоты в швах были пусты настолько, что являлись трассами для местных крыс и мышей, а в некоторых квартирах, особенно угловых, настолько отходила внешняя панель, что в квартире гулял сквозняк, и было слышно улицу, в дождь, углы квартиры текли. Это была золотая жила. Бывало, что отработаешь целую панельку, а на следующий год из неё опять звонят, и проблема протечек не в плохом исполнении работ, а в том, что панельки постоянно расползаются. Олежик много чем страдал, и поэтому остро нуждался в деньгах и был рад такому положению дел, но сам решил, что в панельке он жить не станет, слишком уж стрёмно и хлопотно. Да и слишком живо он помнил разговор с голубоглазым зэком, работая по паре часов в день, и вися на двадцатиметровой высоте, Олег боялся не за верёвку, а за арматуру. Верёвку вязал он самолично, а арматуру вязал сидлый зек.



Предприимчивая разведёнка Катя не раз вылезала из жопы, и, наконец, её жизнь начала налаживаться. Она удачно взяла ипотеку, указав, в том числе, в качестве активов автомобиль, который отсудила у бывшего, а потом быстро продала автомобиль и погасила часть этой ипотеки. Оставался какой-то миллион, лет за десять можно отдать, почти не напрягаясь. Зато, какой она сделала ремонт! И вот сейчас она им насладится. Пусть придётся поездить пару лет на маршрутке, зато теперь она живёт в собственной, шикарной квартире. Вот только сосед, малость ебанутый, но вроде не буйный и за ним жена присматривает, да и не детей с ними крестить. Выйдя из маршрутки, Катя увидела необычную активность у своего дома, а вот своей квартиры в своём доме она не увидела.

Слава был довольно печально известным человеком в подъезде, хоть и был нелюдим, его уже лет пятнадцать не брали на работу, как раз из-за нелюдимости. Ну а как тут быть приветливым, с такой фамилией в такой стране?! Он не раз собирался на тот свет, но никто не хотел составить ему компанию и Слава решил, что он всё сделает сам, но уйдёт не один. Двадцать седьмого февраля ноль, двенадцатого года, полвторого пополудни, Слава Членов, сидя в своей квартире номер тридцать три на третьем этаже типовой панельной девятиэтажки, наконец, добился идеальной газовой смеси и решил, что пришло время закурить. Дышать становилось уже тяжело, местный природный газ сильно першит серой. Слава чиркнул спичкой.

От объёмного взрыва и из-за отсутствия нормальной обвязки арматуры, внешние панели просто вылетели наружу дома, при этом потянув панели нижнего этажа. Карточный домик остался без внешнего экзоскелета. Внутренние перегородки только утяжеляли нагрузку на остатки конструкций, все три этажа рассыпались как карточный домик. Несколько человек ползали по завалам, не понимая, как они так неожиданно оказались на улице, морозным днём. Весь подъезд выше третьего этажа был на месте. Несколько отважных на улице кинулись помогать пострадавшим на груду панелей. На четвёртом этаже, испуганный человек вышел на шум в подъезд и не увидел его, чтобы понять в чём дело, он испуганно наступил на висящий, на паре соплей пролёт… гравитации как раз не хватало полсотни килограммов. Пролёт, и за ним оставшиеся шесть этажей, рухнули вниз. Компания у Славы увеличилась до двузначного числа. Комиссия вынесла решение, что дом соответствовал нормативам, суд вынес решение о прекращении дела по причине смерти виновного.



Гравитация – лучший клей, вспомнил Олег, когда увидел этот ролик на Ютубе. Теперь там церковку поставят, а в Астрахани ещё несколько сотен таких панелек стоит. Не стоит жить в панельке, убедился Олег.

Это сообщение отредактировал ZM87 - 5.04.2017 - 12:06

лихо писано...

В тексте меняем сидельцев на таджиков из глухого аула,а в заголовке и концовке "панельку" заменяем на "новостройку" и - оппа!- обновленный текст обретает еще большую злободневность и еще больше отражает действительное состояние вещей...

Это сообщение отредактировал Сашшик - 8.02.2017 - 16:32

http://www.uznayvse.ru/proisshestviya/obru...ovek-33980.html

Училась на архитектурном, так декан каждый год перед началом своих занятий анекдот рассказывал:
Только что построенный дом рухнул. Прораб вокруг бегает и орет:
-Идиоты! Сколько раз говорить - пока обои не наклеили, леса не снимать!!!

- А что стены у дома такие тонкие?
- Так ведь обои ещё будут!

А теме плюс. Помню тот случай. Те, кто был нипричем - отсидели, жильцы получили квартиры в жопе трусовского района и все об этом случае забыли...

Прораб на стройке говорит:
-Сегодня будет комиссия, и что бы не произошло говорите что так и надо.
Приходит комиссия, смотрит и вдруг…. обрушивается пол здания.
Один рабочий смотрит на часы и говорит
-О! 12.35…… точно по графику!

Монтажные патроны (из бесконечного романа «Мемуары советского мальчишки»)
Начало: где-то на удаве

В зиму восемьдесят седьмого Олежик решил не выпендриваться, а пойти на практику с группой. Такая же новостройка, та же чугунная фасонина, только соотношение сидлых к вольным положительное, в том плане, что вольных больше, а в целом, всё то же самое.
Научившись у зеков греться автомобильными покрышками, мальчишки стаскивали из-за гаражей резину и жгли её на стройплощадке в ожидании поставок сантехники. На обеденный перерыв все шли в столовку, а Олег, пользуясь кратковременной тишиной в служебной теплушке, старался немного доспать. В обед на стройке он предпочитал сон обеду. Хоть он и был уже вполне взрослый работяга, вставать по будильнику не перестало быть мучительным. Лежанка была оборудована на огромном старинном сундуке, когда все вышли, студент подбил вонючую подушку и улёгся ничком, чтобы не видеть света, стараясь вслушиваться в акустические видения. Когда он засыпал, он начинал слышать обрывки голосов, часто это были действительно ранее услышанные фразы, иногда довольно давно сказанные. Сон дело загадочное.

— Патроны! Ребзя. — услышал я свой собственный голос, только это был голос шестилетнего мальчика.
Ранней весной семьдесят седьмого, я гулял с соседскими мальчишками по улице Чехова, возле недавно отремонтированного медвытрезвителя. На улице, возле здания была большая куча строительного мусора, я увидел эту кучу и кинулся к ней с целью изучения содержимого. Старшие мальчишки снисходительно улыбались. Когда я разгрёб ворох старых обоев, то на земле увидел пригоршню странных патронов с разноцветными головками, раньше я таких никогда не видел (никогда никаких не видел), вот и крикнул от неожиданности. Вытащив из пыли патроны, мы с любопытством рассматривали их: вроде крупнее мелкашки, но нет пульки, и почему краска разноцветная. А был в этой кучке особый патрон, он был калибром крупнее, был латунного цвета, со вставным капсюлем.
— Да не патроны это, где пули то? — сказал мальчик постарше, у него отец был ментом и он патроны видел.
— Да патроны это, просто строительные, мне отец со стройки приносил, бабахают будь здоров. — сказал другой мальчик.
Старшие мальчишки сразу стали выменивать у меня патроны, и я, весьма неожиданно приятно стал владельцем кляссера с этикетками от иностранных жвачек, трёх спичечных коробков дореформенных монет и мотка венгерки для рогаток. Однако, большой патрон, как пацаны не выпрашивали я не отдавал, вещь редкая, пусть полежит до сроку. Пригодится.
— Спрячь от взрослых так чтобы не нашли, а то отнимут, — деловито посоветовал тот, у кого отец мент.
Ну я и спрятал где искать не станут, в печке, на полочке дымохода, в самой глубине. До зимы далеко, и в печи точно искать не станут. Главное, придумать, что делать с этой вещью потом.

Кто-то открыл настежь дверь бытовки, и зимний морозный воздух ворвался в помещение. Мороз и громкие звуки стройки разбудили Олежика. Такое благостное состояние прервали. Обеденный сон со сновидением из детства, вот что потом с патроном случилось, Олежка совсем забыл. Он был ещё дошколёнок в то время.

По ногам прошёлся холодный сквозняк.
— Пора уже печь протопить, — сказал дядя деду и отправился в амбар за дровами.
Олежка любил растапливать печь после долгого астраханского лета, но в этот раз было уже поздно, а Олежка был уставшим после уроков, да, он был уже не дошколёнком, и с утра ему идти в школу.

Я медленно тонул в бесконечно глубокой подушке. Уроки изматывали больше чем небезопасные дворовые игры. Голоса домашних стали похожи на глубинное бульканье. Дымоход утробно загудел. Я стал слышать обрывки знакомых голосов.
— Спрячь от взрослых так чтобы не нашли, а то отнимут, — как наяву пронеслось в моей голове. Патрон! Бабах!!!

Яркая вспышка света в чёрной глубине сна напугала школьника так, что он подскочил на кровати и упал с неё. Кровать стояла как раз у печи, с обратной стороны, в другой комнате. Олежку оглушило, он лежал на полу и не мог понять, приснилось это ему, или нет. Однако перепуганные голоса домашних убедительно говорили, что он вспомнил про патрон немного поздно. В комнате пахло дымом: из печи вышибло приличный кусок изразца и накидало сажи в комнату.
— Олежка, ты не знаешь что случилось, ты ничего в печку не клал? — спрашивала перепуганная мать.
— Нет. — Всё ещё не до конца понимая происходящее, сказал мальчик, на всякий случай. А случай был точно не для того чтобы говорить правду.

— Спрячь от взрослых так чтобы не нашли, а то отнимут, — как наяву пронеслось в голове парня. Патрон! Бабах!!!
Олег подскочил на сундуке. Кто-то со всей дури хлопнул дверью теплушки. Блин, какой раз уже будят, мысленно вздохнул практикант. Да, с патроном неловко вышло, вспоминал студент свой сон-воспоминание. Как он мог такое забыть?! В смысле, забыть перепрятать патрон, и в смысле, забыть этот случай до сего дня. Всё-таки во сне происходят странные вещи.

Чтобы свет не мешал, спал я вниз лицом на подушке. Пытался спать, народ постоянно входил и выходил. Я уже несколько минут рассматривал свои руки, сложенные под подушкой, когда, наконец, до меня дошло что происходит что-то странное: так не бывает. Я внимательно прислушался к ощущениям, я понимал, что не сплю, я чувствовал свои ладони под подушкой придавленные моей головой, и чуял запах поколений работяг в просаленной подушке, слышал звуки стройки. Я не спал. Но я видел свои руки именно так как они и должны были выглядеть под подушкой. Кастанеду я ещё не читал, но когнитивной чесоткой страдал: а что если мысленно прогуляться глубже? подумал я и, стараясь не спугнуть это тонкое состояние недосна недопробуждения, я представил, как выглядит крышка сундука. Крышка была крашена всеми оттенками серо-зелёной краски и обита полосами фигурной жести. Наверное, я просто помнил, как она выглядит и продолжил. Под крышкой лежала ветошь, полный сундук ветоши. Даже скучно стало. Но я точно помнил, что бригадир лазил в сундук, но доставал не ветошь. А что он доставал я не обращал внимания. Тогда, я мысленным взором разгрёб ветошь и под ней увидел плоский деревянный ящик из фанеры с истёртыми штампами на крышке. Прикольно, решил я и заглянул в ящик. В нём лежали картонные коробки из грубого картона с простыми этикетками. Не чай же, решил я и заглянул в коробку.
— Патроны! Ребзя. — услышал я свой собственный голос. Странные мыслевихри вновь вернули меня на стезю воспоминаний. Однако обед закончился.

Одеваясь на работу, Олег спросил у бригадира, что в сундуке.
— Как что, ветошь, — ответил бугор, я при тебе несколько раз открывал сундук, не помнишь?!
Точно, видимо смотреть сквозь предметы это сонные фантазии, решил Олег, но был достаточно впечатлён, чтобы рассказать Шухеру, однокурснику.

В конце рабочего дня практиканты раздражительно медленно переодевались, и тогда бригадир велел им запереть теплушку и оставить ключ, где обычно. Студенты остались вдвоём в бытовке.
— Я на шухере, сказал Шухер, — его, поэтому так и звали.
— Нет, сам лезь, ветошь там, да и ушли все, не за кем шухерить.
— Точно, — ответил Шухер и полез в сундук сам.
Поворошив там несколько секунд, он достал оттуда ящик из фанеры со сдвижной крышкой, не такой как приснилось Олегу, но тоже из светлой фанеры, со штампами. Олег громко икнул. Шухер сдвинул крышку, и Олег икнул ещё громче, в ящике были картонные коробки. Ну а в коробках, разумеется, строительные патроны. Что уж тут такой сюжет обламывать.
— Олежик, а ты можешь посмотреть, что в этом сейфе? — загорелись глаза у Шухера.
— Да я ж не рентген. Это случайность. Ты только нашим не рассказывай, про патроны я имею ввиду, да вообще ни про что не рассказывай.

На стройку привезли бачки для унитазов. Чугунные. А кронштейны для них пристреливались строительным пистолетом. Бригадир собрал студентов.
— Сегодня я вам покажу, как работать с монтажным пистолетом. Раз есть пистолет, значит, нужны патроны. А патроны у нас тут, — и бригадир, как факир, указал на сундук, — а вы-то думали там ветошь лежит.
Бригадир достал из сундука ящик и положил на стол. Практиканты смотрели с ярко искрящимися глазами. Крышка съехала и съехала улыбка с лица бригадира. В коробке были пустые коробки.
— Ну и кто это сделал? — спросил бригадир раздражённо.
Пацаны стали лепить отмазы.
— Кошаков, ты патроны украл? ты как-то спрашивал, что в сундуке. Зачем?
— Да чего я-то всегда, — обиделся Олежик, он догадывался, куда делись патроны, но сам ни одного не бабахнул.
— Чего, ничего. Занятия окончены, берите молотки, идите руками приколачивайте, дюбели. Дебилы. — Сплюнул бригадир.

Приснилось Куське Посевному

Это сообщение отредактировал ZM87 - 5.04.2017 - 11:32

Ну ёптить! Это же твердая конвертируемая валюта была! На ни можно было много чего выменять!

Мемуары советского мальчишки (где-то между 10 и 11)

Ту-154 первые крылья

Олежка обмолвился как-то, что мечтает летать, а старший двоюродный брат понял не совсем верно и подарил ему сборную модель космического корабля Восток-1 . У Олежки не было ещё таких игрушек и ему очень понравилось склеивать детали, а в чертах пластмассового космонавта угадывалась улыбка Гагарина. Однако спутник не летит, а падает в невесомости по убегающей орбите, поэтому у него и крыльев нет, Олежка уже знал это. А он хотел крылья. Олежка подумал, что раз есть такие модели спутники, значит, есть и самолёты, надо просить маму.

Однажды мама принесла танк. Он был классный, с резиновыми гусеницами, которые скрипели как настоящие, но это был железный танк, хоть и из пластмассы, а танки не летают. А потом мама принесла корабль. Парусник. В нём была масса мелких деталей, половину которых Олежка растерял, и он не плавал, он сразу переворачивался. А когда Олежка нагрузил его пластилиновым балластом, он осел как баржа. Вечно мама со своими сюрпризами. На самом деле, дело было вероятно в том, что самолёты были дефицитом, почему-то. Олежка сам не раз заходил из школы в ЦУМ и не находил самолётов. Олежкин тёзка однажды похвастал сборной моделью британского Темпеста, которую ему привёз папа из Чехословакии. Было досадно и завидно, у Олежки не было таких возможностей, он просто периодически заходил в магазин.

И вот однажды, в знакомом отделе, на самом видном месте стояла новая коробка: белоснежный гражданский самолёт взлетает над гирляндой фонарей, освещающих ночную взлётку. Коробка большая, трудно не обратить внимания. А рядом на полке целая стопка таких коробок.
Новейший советский авиалайнер в масштабе 1/144.
— А сколько стоит? — спросил Олежка, когда справился с избыточным слюновыделением.
— Три рубля!
И тут Олежка понял, что регулярно посещая магазин, он не подготовился к возможной вероятности наличия в продаже самолётов. Он не имел при себе денег. Он их вообще не имел. Его первый коммерческий опыт окончился крахом, а карманных денег не давали. На мороженое бывало, на кино перепадало, на карман — нехер делать. Лишних нет. А тут сразу целых три рубля. Ну и что теперь делать? Вот он, самолёт, новейший, советский, в красивой, бликуюшей целлофаном коробке. Олежка на таком ещё не летал. Он ни на каком ещё не летал.
— А какое сегодня число? — не отрывая взгляда от коробок, спросил пионер.
— Пятое, ты что, в школу не ходишь?
— Я скоро вернусь — с нажимом сказал Олежка и пустился по широким лестницам вниз, на улицу, к маме на работу.

Со второго на первый и на улицу, улицу перебежать, и сразу за угол, а там, в контору, на четвёртый этаж, всего минуту бегом.
— А мама на объекте, — сказал седой дедушка, — а что ты хотел?
— В ЦУМе Ту-154 продают, три рубля стоит, а у вас же сегодня зарплата? А мама обещала самолёт. Она уже два раза покупала не то, потому что самолётов не было, а сегодня привезли в ЦУМ Ту-154, — задыхаясь, торопился Олежка.
— Мама на объекте, она только вечером будет, уже не успеет. Завтра получит зарплату и купит тебе самолёт, — успокаивал дед.
Ну как можно спокойно ждать до завтра, если хочется уже сегодня.

Олежка не пошёл домой, он пошёл в ЦУМ, он же сказал продавщице, что сейчас вернётся, он же должен предупредить. В магазине на полке оставалось всего три коробки в стопке. У Олежки похолодели ладошки.
— Боюсь, мальчик, до завтра не останется, модель новая, хорошо берут, — развела руки продавщица, продав очередную модель лайнера, пока Олежка мялся.
— А нельзя отложить. До завтра до утра, я первый урок просплю.
— Не положено, мальчик.
Горькая досада обволокла очи будущего авиатора, хотелось плакать, но было нельзя, ещё не все шансы упущены, ещё две коробки остались, главное принять решение быстро. Олежка стал думать: раз сегодня зарплата у мамы, значит сегодня она у всех, включая седого дедушку, он Олежку уже знает, его мать у него в подчинении. Значит нужно бежать обратно.

Лестница, перекрёсток, перекрёсток, лестница.
— Ты чего опять запыхался? — спросил дедушка Олежку. — Я же сказал, мама поздно будет, она уже не придёт на работу, она домой сразу пойдёт, иди домой.
— Нельзя там до завтра, всего две коробки осталось, модель новая, хорошо берут, нужно три рубля сегодня, сейчас.
— Неужели такая редкая вещь? — ехидно усмехался дед.
— Она ещё даже не редкая, это новый набор, таких может больше не будет. А мне мама обещала самолёт, а у вас зарплата до четырёх, а мама не успеет. А вы можете ей помочь?
— Помочь твоей маме? А в чём ей нужно помочь?
— Дайте мне три рубля, а вам мама утром отдаст, а то она никак не успеет мне сегодня самолёт купить, а завтра уже не будет, она обещала, а уже два раза покупала не то.
— А ты непрост, ты не обманываешь, что мама тебе обещала три рубля?
— Да, она обещала мне самолёт, уже давно. Она часто в магазин ходит, но там самолётов не продают только танки.
— И ты купишь именно самолёт? — все ещё тратил драгоценное время старик, но его рука уже дрогнула и полезла в карман.
— Да я вам сразу покажу, через пять минут, только мне срочно надо.
— На тебе трёшку, но смотри…
Но Олежка уже перелетал перекрёсток.

В конце дня на лестнице в ЦУМе много народу, Олежка толкался что есть мочи. Подлетев к отделу, Олежка ошеломлённо раскрыл рот: витрина была пуста. Неужели такой блестящий план провалился?! Ну почему старики задают так много ненужных вопросов?

— Вот видишь, всё продали за пол дня, я говорила, новая модель, всегда ажиотаж.
— Я же три рубля принёс, — уже собирался плакать мальчишка.
— Ну купи другую игрушку, смотри сколько моделей, и танки и корабли…
— Да вы не понимаете, — срывался Олежка, — мне самолёт нужен, самолёт. — И тут, Олежка заметил краешек синей коробки лежащей за прилавком. — Вы же сказали, что откладывать нельзя, а это что? — школьник громко указал на коробку, народ стал подозрительно пересматриваться, конец рабочего дня же.
— Мальчик, это с витрины коробка, она вскрытая и у неё уголок вот тут… — продавщица участливо показала коробку школьнику. Прозрачный целлофан был порван, а уголок вмят внутрь от небрежной транспортировки.
— А самолёт там? — спросил пацан, указывая на коробку.
— Да, — продавщица, будто проверяя свои слова, высыпала на стекло витрины детали.
Народ стал интересоваться происходящим. — Самолёт мальчишка хочет, а их раскупили, он тут постоянно ходит, вот, не повезло.
— А это что? — спросил дядька, указав на набор деталей.
— Продайте, — затребовал Олежка.
— Это некомплект, с витрины, у него упаковка порвана, я не имею права продавать брак, — отвечала продавщица и Олежке и людям.
— Почему?
— Потому что положено оформлять как некомплект.
— А вы ещё не оформили? — спросил мужчина.
— Нет.
— Ну так продайте мальчишке как комплект.
— А если кто узнает? Что я начальству скажу?
— А как оно узнает, мы не скажем, — осматривал толпу зевак весёлый дядька.
— И я никому не скажу, — заверил Олежка.
— И мы никому не скажем, — смеялись люди в толпе.

Всё-таки Олежка везучий, думал Олежка, стараясь утихомирить волнение в груди. Это его самая первая, дорогая и абсолютно осознанная покупка, хоть и состоялась не без проблем. Теперь у Олежки есть свой самолёт, конечно, иллюзий он не питал, самолёт нужно ещё собрать и склеить и это не настоящий самолёт, но так и Олежка ещё мальчишка. Это он понимал. Главное выбрать вектор. Ой, а деду показать забыл, вспомнил Олежка уже на мосту, вместо того чтобы бежать клеить, нужно бежать назад. А впрочем, лето.

Дедушка был на проходной. Повезло. И застать успел, и на четвёртый этаж подниматься не пришлось. Олежка отчитался за инвестиции, ещё раз уверил о том, что мама вернёт долг завтра, поблагодарил и отправился домой.

Обычно мамина командировка кончалась довольно поздно, и Олежка решил сразу приступить к сборке, чтобы успеть, пока полон сил, а мама увидит уже готовый самолёт, а не набор деталей похожих на куриные кости.

Высыпав набор из коробки, Олежка изучил инструкцию, читал он ещё не очень, но в инструкции всё на картинках показано, он сверил номера деталей, вырезал их с плашек, разложил на столе в соответствии с порядком сборки и тут... Тут он понял, что такое некомплект. Некомплект, это когда чего-то не хватает. Не хватало клея.

Очередной поддых от судьбы. Да что за день такой?! Так хорошо начинался и так досадно заканчивается. Неужели всё-таки завтра? А что завтра, клей отдельно не продаётся, а вернуть набор как некомплект Олегу и в голову не могло прийти, он же сам уговаривал продать ему этот некомплект. Нужно выходить из положения, чёрт возьми. Мальчишка вспомнил, что с прошлых моделей оставался клей в тюбиках, это выход, но где эти тюбики?

Следующие двадцать минут Олежка рылся в своих ящиках, и, несмотря на то, что разложенный на столе для сборки самолёт выглядел как эталон перфекциониста, пол вокруг стола был усеян мусором и не только, но заветные флакончики Олег нашёл и от танка и от корабля.

Олег вытащил спичку, которая исполняла роль затычки и понюхал, в нос ударил резкий запах растворителя, но при попытке вылить клей ничего не вышло, от клея остался только запах. Оба флакона были негодны. Опять загвоздка. Но остановить лавину может только рассеивание и иссякание кинетической энергии, а Олежка был собран и юн. День ещё не окончен. Пошарив по всем возможным пузырькам с жидкостями, Олежка нашёл у мамы флакон с жидкостью для снятия лака, пахла она очень похоже на клей, подойдёт, решил школьник. Расчистив под ногами место, Олег приступил к сборке, опыт он имел. Вскоре, на столе стоял новенький современный, только некрашеный лайнер.

В двери щёлкнул замок. Мама. Олежка кинулся встречать:
— Я тут…
— Ну и что же это за дело такое срочное, что тебе деньги понадобились? — шоферюги, с которыми ехала мама, потребовали зарплату и бухгалтера вызвали с работы, благо все рядом живут, кроме шоферюг, ну а раз кассу открыли то и деньги Тане тоже выдали. Выдали да не все, дед-то в конторе Олежку не дождался и на кассе записку оставил, «Кошаковой три рубля недодать», а толком не объяснил, домой торопился.
— Ты же сама мне самолёт обещала, а сегодня завезли новую модель, а до завтра бы не осталось, нужно было срочно покупать.
— Если самолёт захотел, то возьми денег сколько надо, зачем тебе целых три рубля понадобилось? — продолжала мать.
— Три рубля это на самолёт — объяснял Олежка, пока мама входила в комнату.
— Да ты ещё весь дом вверх дном поставил и ради чего? — еле справлялась с негодованием мать. Олежка показал на стол.
— И что это?
Что это?! Мама спросила, «что это», глядя на самолёт. Олежка обиженно отвернулся и посмотрел на самолёт, такой долгожданный и так нелегко доставшийся, и в очередной раз за сей день оторопел. Жидкость для снятия лака прихватывала детали, но, в отличие от клея не застывала, а продолжала растворять пластмассу, и вскоре самолёт просто развалился на куски. На столе была настоящая авиакатастрофа. Катастрофа была в сознании пацана, а мать ещё не знала про жидкость для ногтей.

Инцидент с тремя рублями уладили. Самолёт Олежка в итоге починил, но был он весь кривой и в потёках клея. Похоже, на знак, что путь в небо простым не будет. Видимо судьба есть. И если тебе не суждено ещё чем-то обладать, то просто нужно ждать и не торопить события. Как оказалось, обладание вещью, время обладать которой не пришло, может оказаться даже более печальным чем не обладание ею. Тебя могут даже отругать и выпороть за это.

Клеил Куська Посевный

Это сообщение отредактировал ZM87 - 5.04.2017 - 11:33

Классно! Детство всплывает в памяти.

да.. клей в таких алюминиевых маленьких тюбиках...
мне отец с командировок привозил модельки..

гдровские были.. а на коробке были маленькие картинки, что у них еще есть..

первый был миг-15. как сейчас его помню. собирали с отцом. даже покрасили. а потом ил-2. я на него позже сел.. раздавил.. вот реву-то было.. года три мне было.

сейчас подумал, что я уже древний, как мамонт.

Это сообщение отредактировал Creon - 15.02.2017 - 19:35

А мне кажется, клей был в прозрачных пластиковых баночках...
И еще, не помню, чтобы я модели красил, всегда был комплект переводных картинок, которые надо было размочить водой и перенести пленку с рисунком на модель.

Помню, когда я был еще совсем малышом, когда заходил в комнату к старшему брату, а там под потолком, где-то далеко в вышине, подвешены модели самолетов, дух захватывало, до того они казались настоящими...

И так и так было. "Боинг" серебрянкой красил.

Топик объединен и отредактирован, в соответствии с правилами раздела ЯП-издат