17
В начале 1970-х после окончания юридического института Валерий ПАЛИН был направлен следователем в прокуратуру Окуловского района.
Ушёл из органов в конце 90-х, будучи прокурором-криминалистом в областном аппарате. Тогда многие спецы увольнялись. «Крен такой, что выбило опоры, система рухнула, — вспоминает Валерий Михайлович. — Появились нераскрываемые дела, мхитаряны да кравченки пошли в рост...».
Преподавал, почти полтора десятка лет работал в университете. Теперь на пенсии. Есть время и есть что вспомнить. Недавно мы узнали, что Валерий Михайлович пишет воспоминания. И уже подходяще отстучал на печатной машинке. К ней — профессиональная привычка и уважение.
До компьютеров немного не дослужил.
Грешным делом, пришлось нам мемуары Палина основательно уменьшить в размере, подгоняя под газетный формат. Автор отнесся к этому с пониманием. Для читательского понимания заметим, что случаи, которые он описывает, в советское время стояли особняком. Чтобы не создалось впечатления, будто товарищи преступники беспредельничали покруче, чем это делают их нынешние последователи. Хотя встречались примеры и ныне не превзойденной дикости...
Что еще обращает на себя внимание, так это четкая человеческая позиция. Схемы «плохой следователь — хороший следователь» Палин не признает. «Кто распускает кулаки, тот сам такой же, как те, чьи подвиги он расследует». Не терпит формализма, равнодушия, поэтому в своих записках не щадит кое-кого из бывших коллег. «Как было, так и пишу» — и весь девиз.
ранее судимых. Гражданин Лебедев пять раз был судим за злостное хулиганство с особой дерзостью! Он был высок, силен — как это и представляли себе эксперты. Место убийства — на его обычном маршруте. Много было других зацепок. Подозреваемый врал, путался, но признал, что заходил в тот туалет. При этом ботинки, в которых он был в тот вечер, у него потом почему-то украли.
В самый ответственный момент — закрепления доказательств — неожиданно получаю приказ о направлении на учебу в Ленинград. Прокурор области успокоил, что поручает дело опытнейшему Д., приехавшему к нам из Туркмении, где он работал следователем по особо важным делам.
Все тайное становится явным
Вскоре меня вызвали на совещание в облпрокуратуру. Докладчиком был Д. С его точки зрения, я привлек к ответственности невиновного, а настоящий убийца — Гальмутдинов, приходивший в медвытрезвитель, чтобы оговорить Лебедева. Мне устроили разнос, не дав возможности высказаться.
От оперативников узнал, что Д., задержав Гальмутдинова, увез его в Боровичи, где с ним и работал. Кроме того, задержал на несколько суток сожительницу Гальмутдинова и отпустил, получив нужные показания.
Спустя несколько лет председатель облсуда Недвецкий неожиданно сказал мне, что когда он находился по своим делам в одной из колоний, к нему подходил заключенный по фамилии Гальмутдинов и заявил, что незаконно осужден. Судья предложил ему подать жалобу в письменном виде. Насколько мне известно, Гальмутдинов по каким-то причинам этого не сделал.
Опытнейший Д. погорел в 1986-м, когда направил в суд уголовное дело, признав четверых человек виновными в убийстве беременной женщины в Новгороде. Обвинитель просил вынести им смертный приговор. Но процесс по нашумевшему делу Недвецкий вел лично. Очевидно, он не забыл про осужденного Гальмутдинова. Обвиняемые не были ангелами и получили свое, но не за это убийство.
Суд, несмотря на их признательные показания, направил дело на дополнительное расследование. И вот превратность судьбы — дело поручили мне. Листая многотомный труд, я отчетливо представил себе стиль нашего непререкаемого авторитета, не стеснявшегося в выборе средств для сбора доказательств.
Настоящим виновником гибели новгородки оказался маньяк, сознавшийся в 25 изнасилованиях. Возможно, не все потерпевшие обращались в милицию. Вскрылись случаи, когда милиция отказывала заявительницам.
Троих сотрудников привлекли к уголовной ответственности. И таким образом, можно сказать, была удовлетворена претензия мерзавца, приговоренного к расстрелу. Он совершенно официально подал жалобу на действия правоохранительных органов, обвинив их в том, что стал убийцей. Мол, если они взяли бы меня раньше, я никогда никого не задушил бы.
Людоед и душегуб
Кстати, о маньяках. Никакой закономерности: капитализм, социализм ли на дворе. Вот нет в нашей губернии уже много лет ничего подобного, и слава богу. А когда было, не утешение, конечно, но все же — звери-то пришлые. Не на нашей новгородской земле матери их произвели на свет.
Со стороны завелся у нас один такой и в поселке Кневицы Демянского района. Матерый рецидивист, 20 лет по тюрьмам. Нашел себе подругу жизни — даму весьма легкомысленную, но с квартирой в Ленинграде. Решили они строить новую жизнь. Купили сельский дом. Работать новоиспеченный семьянин не умел да и не хотел. А выпить любил, ну и закусить, конечно. И однажды мужика этого переклинило. Порешил он одного местного жителя и... освежевал. Как он сам мне впоследствии объяснял причину происшедшего: «Я смотрел на него и думал только про то, что хочется есть».
Есть такие моменты, когда человек не в состоянии преодолеть свой животный инстинкт. А этот был натуральный зверь. Шесть побегов за плечами, в таких случаях бывалые зэки, как известно, берут с собой кого-нибудь в качестве ходячего провианта. Не всегда, конечно, но случается такое, не сказки это. Вот и он человечинки попробовал.
Прошу прощения за подробность, заготовки еще сделал. И даже послал соседа-собутыльника на базар продать излишки. А там торговки заподозрили что-то неладное, бегом к участковому.
Людоед не отпирался. Никогда не забуду этот тупой волчий взгляд исподлобья. И посудой на кухне я был так впечатлен, что... ни слова больше.
К расстрелу, конечно, приговорили. Он ведь уже был судим за убийство. Правда, формулировку мою изменили. Я предъявил ему обвинение в убийстве с целью употребления в пищу. В окончательной редакции: убийство на почве ссоры. Надо же понимать, что в стране развитой социализм, а мы тут реликта такого раскопали. Нехорошо. А как быть с тем, что после ссоры кто-то кого-то скушал? Никак. За поедание мертвых статьи не полагалось.
Посадили его в автозак живым, а как открыли дверь — готов. Приговор привели в исполнение зэки. Просто из страха убили. Зазеваешься, того и гляди, ухо откусит.
Если опустить запредельщину самого преступления, технически дело было из простых. И наоборот, так часто бывает, что-нибудь довольно заурядное вдруг выдаст интригу, неожиданный поворот, да и не один. Таков еще один случай из моей окуловской молодости.
Двое с носилками
На этот раз дело было по зиме. Правда, по календарю — конец марта. А морозило будь здоров. Мы снова встретились на узкой железной дорожке с начальником РОВД О. Он — с выговором за развал работы в медвытрезвителе, а я — в «туалете». И вот еще одна возможность отличиться: поступило сообщение, что за городом у полотна лежит труп.
О. битый час препирался с коллегой из транспортной милиции — начальники выясняли территориальную принадлежность трупа. Каждый считал, что это «не его». Я заметил, что рано это обсуждать, не побывав на месте, чем еще больше возбудил обоих. И было чего переживать: минус 30, глубокий снег, несколько километров пешком — потому что не проехать.
Неопределенного возраста, коренастая, косая сажень в плечах, каменный характер. И взгляд — от него мурашки по коже. А у меня работа такая, что надо общаться с этой милой дамой. Ругаться в основном. Любила осматривать покойников прежде нас, криминалистов. Одежда пропадала, и вообще затрудняла Марья Васильевна своим поведением нашу работу. Не раз состоялся разговор с главврачом, но он, проявляя полное понимание и участие, неизменно объяснял: «Рад бы заменить, но желающих не найти, может, у вас есть кто-то на примете?». Пришлось, как говорится, принять меры. После очередного демарша Марьи Васильевны, отказавшейся принять «клиента» ночью, мы оставили покойника в приемном покое больницы.
Наутро главврач моментально нашел новую санитарку. Продержалась она на работе почему-то аж три дня, после чего снова воцарилась Марья Васильевна, пообещав, что если я попаду в ее заведение, то буду зашит самым художественным образом, а лицо примет вид намного лучше прижизненного.
После доставки трупа из туалета хозяйка возненавидела меня люто. И все же удалось укротить строптивую. Попалась санитарка на «золотой» крючок. Однажды ко мне обратилась женщина, сообщив, что на похоронах соседка лежала в гробу без золотого кольца на руке, хотя в морг отвозили с кольцом.
Вызвал в прокуратуру, все разъяснил. В ответ — угрюмое молчание. Потом истерика. Санитарка обвинила меня в нарушении каких-то инструкций, дескать, направляю тела с золотыми украшениями, на которые любой может позариться. Однако спустя час после беседы начальница морга вернулась обратно, бросив мне на стол обручальное кольцо. «Вот, нашла среди барахла ваших покойников».
По моему предложению она отнесла кольцо родственникам, придя с полученной от них распиской. С тех пор у нас с Марьей Васильевной не возникало никаких разногласий.
Словом, я был совершенно спокоен за свой портфель и технику.
И тут я понял, зачем Кропачев велел взять с собой копченой новгородской рыбы, а потом в поезде наорал на меня, когда я собрался ее есть. Объемный сверток с лещом лег на стол. Николай Михайлович достал фирменную новгородскую настойку. Завязался обмен опытом.
До конца командировки у нас появилась крыша над головой. Ну и по работе москвичи хорошую нам дали наводочку. Вскоре мы искали не кого-нибудь, а Лешу-сынка, и у нас пошли конкретные разговоры с постоянными обитателями Ярославки. Наконец, некто Мясник предложил посетить один барак. И забраковал Кропачева: «Ты стар для вора». «А ты подходишь», — это про меня.
На дне
Когда мы остались с ним вдвоем, я узнал следующую часть его плана: «Трезвым туда идти нельзя, братва насторожится». Зашли в рюмочную. «Ты на опера не похож, — начал Мясник. — На старшем твоем это прям написано, а ты, наверное, прокурорский? Следователь? Весь такой деликатный». Потом он стал подробно учить меня, как себя вести. Я вспомнил о регулярных наставлениях от прокурора. И уголовник — туда же. Забавно.
Вот и барак — длинное двухэтажное бревенчатое здание. Стекла забиты тряпьем, вдоль стен кучи мусора... «Идем наверх, внизу — босота», — пояснил провожатый. Крутая лестница, длинный коридор, ряды комнат. Женский смех, гитара, блатняк. Бьет по ноздрям зловоние. Какая-то дама приглашает составить ей компанию, партнеры лежат в стельку, ей скучно. Я не испытывал такого чувства гадливости даже в том привокзальном сортире, где был убит человек.
Да и вообще не по себе. Стоит кому-нибудь из этой публики всерьез задуматься: «А это еще кто?» — и... Потерял счет времени, наконец, Мясник говорит, что надо уходить, сегодня Сынка нет. Я вышел оттуда с мыслью, что пусть все-таки розыскной деятельностью занимается Кропачев. Когда вернулся из вертепа, он даже не спросил меня об успехах. В пепельнице было полно окурков.
Мы все-таки его нашли. Во время очередного просева на вокзале одна проститутка, узнав подозреваемого на фото, сказала, что недавно его видела — жаловался, что пришлось лечиться от сифилиса. Проверили диспансеры, к счастью, их в Москве оказалось только три. И, о, удача! Завотделением Анна Ивановна говорит: «Да это же Леша Вараксин!». Несет историю болезни, рассказывает, где он живет, кто родственники. Про его трудное детство и какой он на самом деле хороший мальчик. Этот мерзавец легко втерся в доверие к сердобольному врачу. Она его даже приглашала пожить у себя в квартире.
Взяли его в Сызрани. Я сразу выехал на допрос.
«Привет от Гавроша. Мясник по тебе скучает, девочки с «плешки» соскучились...».
С ним случилась истерика:
«С…и позорные, развязали языки поганые!.. Как я мог забыть про адрес у врача?!». Вину, однако, отрицал. На вопросы, куда подевались деньги потерпевшей и кто был третий в день убийства, ничего не отвечал. Молчал до окончания следствия.
Среди свидетелей по его делу была молодая особа, выглядевшая гораздо старше своих 18 лет. Звали ее Валя-поросенок. Потомственная проститутка. Бабушка еще при царе на Ярославке работала. Много чего про всю их «малину» порассказывала и про Сынка. Вор, сутенер, мокрушник. Хороший такой мальчик. Всего-то 20 лет.
А в Магадан?
Прокурор меня все-таки добил. «Надо бы, — говорит, — еще в Магадан прокатиться, а то один свидетель уже там сидит, который знает, кого именно обчистила Рая, убитая Сынком». Я психанул: «Все, переводите куда хотите, увольняйте, не поеду! Не буду больше копаться в этом д...е!». Через два дня обвинительное заключение было подписано.
Вараксина осудили на 10 лет. Мой начальник мне лично про это сообщил. И про премию в 120 рэ. 60 — мне и по 30 — обвинителю и окуловскому прокурору.
Как только Сынок вышел на волю, была убита Валя-поросенок. Она знала, что все так может закончиться, а все равно была со мной откровенна. Будто мстила за свою жизнь, загубленную с самого начала. Мои соображения о возможной причастности к ее смерти Вараксина в столице никого не заинтересовали. А говорили, что наш опыт расследования жестокого преступления следует распространить за пределы области.
https://novvedomosti.ru/articles/unclassified/30936/Размещено через приложение ЯПлакалъ
yaplakal.com