Дивный новый мирВернувшись из колонии, я попал словно в другой мир. Не в другую страну или город, а на иную планету. И я на ней был пришельцем. Родители умерли, пока я мотал срок. Мама не дожила восьми месяцев, а отец ушёл через пару лет после суда. Так, убив одного, я приписал к нему ещё двух.
Поддержать меня было некому, в глаза глядели ужасающая бедность и одиночество. Хорошо хоть жильё осталось. Я точно знал, что мать делала небольшие накопления к моему освобождению, чтобы легче было встать на ноги, но ничего не обнаружилось. Потом я узнал, что дальняя родня быстренько прибрала всё, как только узнала. Махнул на них рукой.
Стыдно сказать, но в первые месяцы свободы мне пришлось побираться. Однажды я не ел 3 дня, и уже терял сознание от голода. Когда пошёл с протянутой рукой, немногие подавали. Молодой, здоровый – иди работать! Как объяснить, что такого, как я, нигде не берут?
Бывшие товарищи и одноклассники за это время чего-то добились, сделали карьеры и удачные инвестиции. А я остался за бортом. Переступая через себя, пытался просить помощи, но везде получил категоричный отказ. Обращаясь в фонды и группы поддержки, слышал более мягкое, но всё то же: «За что сидели? Ах, извините, помочь ничем не можем! Нет средств». Когда я уже почти совсем отчаялся, неожиданно пришла помощь.
Помощь или отвержениеОднажды меня, озябшего и голодного, приметил директор одного кафе. Был он с виду маленький, шустрый, весь как будто на шарнирах. Расспросил, что да как, я честно ответил. Он посмотрел ещё раз, более внимательно, и, прикинув что-то в уме, бросил: «Пойдём!» В тот день, семь лет назад, я получил эту работу.
На тот момент у них запил дворник, он же был и грузчиком. Ящики раскидать некому, продукты таят. Вот директор и позвал меня. Сначала работал на испытательном сроке совсем за копейки, потом взяли на постоянную за 15 тысяч. А я был рад-радёшенек!
Но человек такое существо, которому всегда хочется чего-то большего. Проработав 2 года, я набрался смелости и пришёл к директору с моими корочками. Мол, и то могу, и это, знаю, что вам на другой объект рабочие нужны. Он посмотрел на меня, вздохнул и отказал: такие не нужны. Я психанул: за всё время ни единого нарекания, уйду ведь! Директор улыбнулся: уходи, куда тебя с волчьим билетом при нынешней безработице возьмут? И он прав, пришлось остаться.
Сейчас мне чуть за 50, а я чувствую себя стариком. Современному поколению я таким и кажусь: жалкий седой дед с метёлкой. Но внутри я ещё живой, мне хочется того же, что и вам: любви, тепла, какого-то развития. Оказывается, и на воле можно чувствовать себя, как за решёткой. Ведь мне положен строгий предел, перешагнуть который не позволено.
Для экономики государства я, скорее, балласт, ведь пользы от меня мало. Для бывших зэков у нас вся жизнь становится продолжением срока. А ведь мы тоже граждане и могли бы приносить пользу. Нужно лишь протянуть руку, чтобы помочь подняться. Но в ответ на наши просьбы мы получаем только пинки и крики.
У меня в голове засела мысль: что-то не так с этой системой, если упавших государство прокатывает, как каток. А нужна всего-то какая-нибудь поддерживающая программа, чтобы очухаться в первое время, и чуть-чуть меньше осуждения. Ведь я уже наказан за своё преступление и довольно сурово!
Потери и потерянныеПогибших на войне относят к людским потерям и припечатывают клеймом дежурного почтения. Оно не оставляет возможности для сомнений. Кто был чеcтным и смелым парнем, кто трусил и отсиживался – оба попали под огонь, и оба равны теперь.
А тем, кто остался в живых, нужно ещё доказать, что они люди. Ведь у нас в России это не само собой разумеется. Я вот не справился, выпал, как груздь из корзинки. И теперь лежу на пыльной дороге, надеясь на какое-то чудо. Мне бы встать, да сил нет.
©Бедность современного поколения