Как мы потеряли «Мир»: пожар на космической станции, столкновение с грузовиком «Прогресс», разгерметизация

20-го февраля 2020-го года исполнилось 34 года с момента запуска и ввода в эксплуатацию космической станции «Мир». Станции, которая была обитаема с 13 марта 1986 года по 16 июня 2000 года. И могла быть обитаема ещё, если бы…

Наверняка многие из вас смотрели фильм «Гравитация», который был признан одним из лучших фильмов о космосе в истории мирового кино, но мало кто знает, что на космической станции «Мир» произошли не менее драматичные события.

Будет 56 пикч, via.

23 февраля 1997 года на станции «Мир» должен был погибнуть весь международный экипаж – 4 российских космонавта, один немецкий и один американский астронавт. И тогда станцию «Мир» пришлось бы затопить не планово – весной 2001 года, а вынужденно, на 4 года раньше, с мертвым экипажем на борту. Об этой экспедиции до 2006 года принято было молчать, и до сих пор о ней мало что известно, кроме самих космонавтов и руководителей полета, никто не знал подробностей случившегося. В 2006-м, космонавты 23 международной экспедиции согласились рассказать, что же на самом деле происходило на космической станции, заложниками которой они оказались и Первый канал снял отличный документальный фильм об этом — «Некуда бежать. Пожар на космической станции», который сегодня доступен на Youtube

Пожар потушили, но он имел страшные последствия. Несколько месяцев космонавтам пришлось жить при температуре более +40 С, дышать ядовитыми парами этиленгликоля, а затем спасать станцию от разгерметизации, вызванной столкновением с 10-тонным грузовым кораблем «Прогресс».

И совсем недавно мой друг нашёл версию произошедшего столкновения от американцев (смотреть с 1:18:00), где астронавт Майкл Фоул, непосредственный участник событий, утверждает, что столкновение было результатом эксперимента по ручной стыковке со станцией, а что самого эксперимента не должно было быть.

Как оказалось для осуществления каждой из стыковок в автоматическом режиме использовался дорогостоящий модуль стоимостью порядка 2 млн долларов, производимый на Украине, и понятное дело, что российское правительство не было радо платить столько денег за каждый раз. Именно по этой причине пришла в голову не совсем удачная идея по проведению эксперимента по ручной стыковке беспилотного грузового корабля «Прогресс». Для управления использовалась удалённая система, по сути джойстик и монитор, транслирующий картинку с «Прогресса» начиная с удаления 5 км от станции, которым управлял находящийся на станции российский космонавт и эта система предназначалась только для нештатных случаев. Со слов Александра Лазуткина (из этого видео), в отличие от слов с фильма, показанного Первым каналом, говорится, что корабль подошёл к станции с очень большой скоростью и был замечен уже тогда, когда находился в 150-180 метрах от станции. В то время, как в версии событий Первого канала приводится совершенно другая информация (низкая скорость сближения и что могли не успеть состыковать до входа в тень) и совершенно другие слова того же Александра Лазуткина (со второй версией вы можете ознакомиться ниже, в ходе поста).

Тем не менее был ли эксперимент вынужденным или плановым и как было на самом деле — уже не столь важно. Важно то, что героическая работа экипажей 22 и 23 экспедиции позволила сохранить станцию для последующей работы ещё на протяжении 4-х лет. И в этот день, день Рождения станции «Мир» хотелось бы ещё раз вспомнить об этих событиях и людях, которые выжили в них и сумели продлить работу станции настолько, насколько это было возможным.

23 февраля 1997 года. В России отмечают национальный праздник — день защитника отечества, в центре управления полетами поздравлений с Земли по традиции передают на орбиту. У праздничного стола собрались шестеро космонавтов, сразу два экипажа. Экипаж 22 экспедиций Валерий Корзун, Александр Калери и Джерри Линенджер летают на «Мире» уже полгода и через неделю собираются домой. Экипаж 23 экспедиций Василий Циблиев и Александр Лазуткин прилетели всего две недели назад, с ними в качестве гостя на русскую станцию прибыл немецкий космонавт Райнхольд Эвальд, все шестеро только-что пожелали Земле спокойной ночи и начали готовиться к ужину. Но ужинать в этот день не пришлось

Чистый воздух на орбите вырабатывается из воды, но его хватает только для экипажа из троих человек. Если людей на станции больше, используют воздух привезенный с Земли, точнее не воздух, а кислородные шашки или по-другому генераторы кислорода. Для шестерых человек, чтобы дышать легко, в день надо сжигать не менее трёх шашек.

Александр Лазуткин: прилетел сюда и тут установка по сжиганию вот этой самой шашки, находилась она за панелью, вставил шашку в трубу, все операции сделал, запустил, процесс пошёл, а потом слышу шум, такой нехарактерный, я поворачиваюсь к этой установке, а вокруг жерла пушки надет мешочек со специальным фильтром и меня поразило, что на этом мешочке начинает ткань гореть…

Василий Циблиев: мы готовились к ужину, я собирался завести будильник на завтра, а в это время немец Райнхольд Эвальд говорит: «горим мужики». И я прям глазом вижу, что действительно, вспышки, Саша Лазуткин растерян.

И такой ступор охватил сознание… Затем взяли огнетушитель и начали тушить.

В начале страшно не было. Первая мысль — огнетушитель работает в двух режимах. Пена. Пена покрывает, но так как струя такая сильная, кислородная, эту пену сбрасывает, я переключился на жидкость. Раскаленный метал, естественно много пара, который сразу воспринимается как дым.

Александр Лазуткин: возвращаюсь с огнетушителем и наблюдаю такую картину, сплошная серая
пелена, и на фоне этой серой пелены Валера огнетушителем тушит, в воздухе висит, он был уже в одних шортах, а оттуда ярко малиновое пламя…

Валерий Корзун: во время тушения я прикоснулся пальцем к генератору и получил ожог, небольшой, размером меньше копеечной монеты, такой себе ожог первой степени, волдырь, это было не так критично.

Пожар в космосе это катастрофа и почти всегда смерть. Пожарные на помощь не приедут, гидрантов под рукой нет, от огня и дыма никуда не деться. Даже открыть окно и проветрить помещение не получится — в космосе вакуум, безвоздушное пространство. Пламя от огня бьет прямо в стену станции, а стены на «Мире» из тончайшего алюминия. От открытого космоса космонавтов отделяет всего-навсего полтора миллиметра металла, это тоньше, чем стенки кастрюли.
Огонь плавит металл, как масло, ещё пара минут и стенка не выдержит и через дырку в вакуум как вода в воронку стравится весь воздух и тогда от резкого падения давления в венах закипит кровь…

Космонавты пытаются действовать по инструкции и подсчитывать оставшееся время, но именно на этот случай инструкции не предусмотрено, сколько будет времени на спасение вычислить заранее нельзя, остается только гадать. Воздух может стравиться за секунды, а может и за час и всё зависит от величины дырки, которая прогорит в стене станции. По стенам проложены сотни станционных кабелей. Корзун с Цеблиевым замечают, что изоляция на них уже обгорела. От высокой температуры, которая образовывалась вокруг генератора, не прямо в направление струи, а вокруг, оплавились кабели и кабельная сеть и даже оплавились некоторые алюминиевые части панелей, которые окружали этот генератор.

Выход есть и он один, бросать все, кидаться в корабли, срочно отстыковаться от горящей станции и быстрее на Землю. На станции как раз два «Союза», в каждом по 3 места, а значит есть шанс спастись всем шестерым. Космонавты экстренно начинают готовить корабли к спуску, и только тут понимают, что для одного из экипажей путь на Землю закрыт. Один из «Союзов» как раз за очагом пламени и успел нахлебаться ядовитого дыма.

Александр Лазуткин: я залетаю в корабль, открываю люк и вижу что корабль в дыму и наверное я испугался второй раз, я понял что в принципе мы можем погибнуть из-за того, что у нас дыму некуда деваться. Очень захотелось открыть окошко… Нормальная человеческая реакция! И вот когда почувствовал, что окошко то не откроешь, сразу весь мир, который вокруг тебя, сжался до размеров маленькой станции.

Пламя пытаются погасить с помощью огнетушителей, на станции они есть в каждом отсеке. Тушит Валерий Корзун, сейчас он главный на «Мире», остальные летают по соседним отсекам, срывают со стен другие огнетушители и по цепочке передают их Корзуну.

Начали тушить, пар, дым, копоть, фонари использовали — ничего не видно. Пара достаточно много, руку если вытянуть — полруки не видно. Дышать почти нечем — вся станция в угарном дыму, космонавты уже не различают друг друга на расстоянии метра.

Циблиев отдает приказ всем срочно надеть противогазы. Противогаз на «Мире» специальный, космический, в отличие от обычных они сами вырабатывают кислород для дыхания, их ещё ни разу не использовали по назначению. В таких противогазах гибель от удушья не грозит на ближайшие два часа. Ровно настолько рассчитан их ресурс. И за эти 2 часа надо успеть найти выход.

Сергей Силков (главный оператор связи в ЦУПе 1997 год): это очень сильная всё-таки была психоэмоциональная нагрузка, особенно вот, по моим представлениям, на американского члена экипажа.

Сильнее всех паникует американец Джерри Линенджер, он кричит что надо срочно бежать в корабль и отстыковаться от станции. Валерий Корзун отсылает его в дальний конец станции, где меньше дыма, чтобы хоть как-то отвлечь американского астронавта Корзун даёт ему задание.

Валерий Корзун: так как Джерри был врач, я попросил его чтобы он подготовил такой реанимационный пост, с учетом всех тех медикаментов которые были на борту, которые могут быть полезными при скажем потери сознания от отравления угарным газом или углекислым газом, то есть необходимые средства, кислородные маски и…

С каждой минутой кислород в противогазах убывает. Командиры экипажей Корзун и Циблиев идут на риск, они по очереди на несколько секунд снимают противогазы и делают пару вдохов ядовитого воздуха на пробу, ведь всего через полчаса отравленным воздухом придется дышать всем шестерым, а пока рискуют только командиры. Параллельно Корзун пытается связаться по радио с Землей и получить четкие инструкции по дальнейшим действиям. О том что на станции пожар тут еще не знают, связь с Землёй возможна только когда «Мир» находится над территорией России. А во время пожара станция пролетала над Тихим океаном, один оборот вокруг земного шара «Мир» делает за полтора часа, за это время есть все шансы погибнуть так и не связавшись с Землей. Радиосеанс с ЦУПом длится всего каких-то 10-20 минут. Остальное время космонавты предоставлены сами себе, но сейчас на русской станции летают американцы, поэтому NASA разрешает использовать свои пункты связи, расположенные на территории США.

Василий Циблиев: там эта система плохо работала, не была отлажена, то есть мы говорим — нас могут слышать, а мы их нет. Мы информацию передали, объясняем, что пожар, задымлённость станции такая-то, выключили то-то, все свои действия рассказали. Экипаж под наблюдением, смотрим, друг за другом наблюдаем, все живы здоровы слава Богу и буквально на хвосте сеанса, секунд остаётся 10 ли 15, Серёжа Силков, который был главным оператором, «мужики мы вас поняли, принимаем меры».

Сергей Силков: выходил на связь и Корзун и Циблиев, никакой паники, чёткий абсолютно спокойный доклад. Но конечно элементы эмоций, элементы такого возбуждения были. Действительно выброс адреналина место имел потому что это действительно просто страшно за людей, которые находятся на высоте 400 километров и собственно говоря помочь им, кроме как словами ничем нельзя. Конечно никто не спал, конечно были вызваны все необходимые специалисты, был разработан целый набор рекомендаций.

Два часа пролетели как минута. Кислород в противогазах на исходе. Хотя система очистки воздуха на станции работает на полную мощность дым еще не рассеялся. Корзун с Циблиевым принимают решение несмотря на смертельный риск снять противогазы и попробовать дышать без них. Корзун даёт команду всем снять противогазы, в нос сразу ударил сильный запах гари, дышится с трудом, из-за этого слезятся глаза и першит в горле. Валерий Корзун на всякий случай раздаёт всем респираторы.

Василий Циблиев: вот эта штука оказалась самая удачная, потому что вот эта была, так называемая маска, в ней столько ниточек и мы в ней ночь после пожара ночевали, так чуть не позадыхались от CO2 внутри.

Сергей Силков: в первом сеансе связи они вышли и доложили о том, что в общем то все нормально, самое главное состав атмосферы — удовлетворительный, доложили о принятых действиях, ну и дальше пошел процесс по выявлению причин. Была сразу создана комиссия.

Василий Циблиев: Изоляция… Ну вы понимаете как она пахнет, этот запах преследовал нас после многие годы, после того, как это всё закончилось.

Вот это залита пеной шашка разрушенная, отломанный кронштейн металлический расплавленный, штука металлическая стальная оплавилась, вот видите… Не только алюминий плавился, но плавилась и сталь.

Вот это кроншейн на котором ТГК стоял, он перегорел. Пытаясь его отодвинуть, слегка панель отогнули, сломали.

О пожаре на «Мире» жены и дети космонавтов узнают случайно из выпусков новостей, срывают телефон ЦУПа и умоляют руководителей полета разрешить поговорить со своими мужьями, но в ЦУПе повторяют только одно — все нормально, все живы и отказывают в сеансах связи с «Миром».

Людмила Лазуткина (жена космонавта): все сеансы были заняты специалистами и это объективно было необходимо, но хоть бы минутку, или как вы правильно сказали, дали бы нам просто послушать их голоса. Потому что сказать мы ничего не можем, у нас всё нормально, всё хорошо, главное, что у вас всё было хорошо. Но мы их не слышали, мы не знали, картинки на Землю не передавали по телевизору, говорили только комментарии и ничего больше. А нам важно было слышать.

В сеансах связи родственникам и близким отказывают по простой причине — все время на общение с космонавтами отдано специалистам, врачам, инженерам, психологам, их помощь на «Мире» сейчас нужнее. А бесполезное сюсюканье жен и детей пожар не устранит.

Людмила Лазуткина: для нас было важно, что мы их увидели живыми, не ранеными, не перевязанными там никак. У них вообще сложный язык, очень сложные аббревиатуры, непонятные, но было бы по крайней мере слышно что есть голос, живой, какие там эмоции преобладают. Ребята работают или ребята в панике или ребята в страхе.

К утру 24 февраля дым на станции «Мир» рассеялся полностью, дышать стало безопасно, запах гари остался лишь в очаге пожара. С земли космонавтам поступают указания расслабиться и по возможности поспать. ЦУП убеждается, что окончательно работать и жить на станции можно, но о том как дорого стоил этот пожар ещё не догадывался никто ни в космосе ни на Земле.

2 марта Корзун, Калери и Эвальд по плану возвращаются на Землю. На «Мире» остаются Циблиев, Лазуткин и Линенджер.

Валерий Корзун: у нас было ощущение того, что мы что-то не доделали и ребята оставались на такой не совсем скажем так благополучной станции.

И почти сразу полет 23 экспедиции снова под угрозой, со дня на день экипажу нечем будет дышать, на этот раз сломалась установка по производству кислорода «Электрон» на станции это жизненно важная вещь. «Электрон» разлагает обычную воду на кислород и водород. Кислородом дышат, водород стравливают за борт.

Василий Циблиев: вот видите какая это большая и сложная система, она требует постоянного контроля и обслуживания. Чем у нас товарищ первый борт-инженер занимается, но не всегда может работать эта система…

На станции есть две такие установки, вторая на случай если сломается первая. Космонавты запускают её, но и она ломается через день. Один выход всё-таки есть, но уж слишком рискованный, снова начать использовать кислородные шашки. На Земле идею космонавтов наотрез отвергают — не хватает ещё одного пожара. Ведь в ЦУПе до сих пор не знают причины по которой 23 февраля на «Мире» загорелась шашка, но космонавтам от этого не легче, воздух на станции может появиться только в одном случае — если снова использовать эти самые шашки.

По приказу на Земле жгут около сотни кислородных шашек, в них даже засовывают тряпки, бумагу и другие горючие предметы, может космонавты случайно что-то положили в установку и это послужило причиной пожара. Но ни одна из шашек на Земле не вспыхивает.

Специалисты констатируют, пожар возник из-за единичного дефекта, шашки не опасны. ЦУП даёт космонавтам добро. Только теперь при зажигании космонавт держит наготове огнетушитель, мало ли что.

Василий Циблиев: а чё бояться, жить то надо как-то было, понимаешь, что из многих сотен тысяч их срабатывания это впервые произошло.

Раз есть воздух то можно жить, но космонавтов начинает беспокоить температура внутри станции, она медленно но неуклонно растет, вроде бы всего ничего, по 3 градуса в сутки, но через четыре дня в главном модуле «Мира» становится как в пустыне +40, а в некоторых других отсеках до +48 при максимально допустимом +28 и причина этого принудительного курорта пока непонятна. Вентиляторы уже не спасают, они лишь гонят душный горячий воздух, к тому же на всей станции сильная влажность. Круглые сутки космонавты как в турецкой бане, только выйти на свежий воздух некуда.

Александр Лазуткин: высокая степень влажности приводила к тому, что выпал конденсат и этого конденсата было очень много — целые ящики аппаратуры стояли в воде. Я тогда ещё удивлялся и говорил, что вот в школе учат, что вода… Все электроприборы должны стоять в сухом месте, а тут под водой стоит и работает!