147
Плавали, знаем!
«О», вещество!
Конец 80-х, знаменитая Краснознаменная бригада подплава. Кронштадт. Подводная лодка вышла из ремонта, готовится к сдаче курсовых задач. Как часто бывает, в последний момент заметили, что просрочены почти все изолирующие противогазы из аварийных комплектов. Изолирующий противогаз - это не привычный многим противогаз с угольным фильтром в жестяной коробке. Этот индивидуальный прибор содержит специальное вещество - поглотитель углекислого газа, одновременно выделяющее чистый кислород. Человек, включенный в такое средство, может до часа-двух находится в работоспособном состоянии в условиях задымления отсека или даже выходить из под воды. Инструкциями приказано периодически заменять оксилит из ИП, о чем, конечно, на лодке забыли. Получив нагоняй от командира лейтенант-химик ПЛ, с группой матросов увешанных оранжевыми сумками с противогазами, направился в порт, на химсклад. Но мичман - начальник склада, был непреклонен. Противогазы он мог принять только чистыми, без оксилита и выбросил морякам большую коробку: «Ссыпайте туда и несите на корабль!» Как минимум – это второй выговор от командира – и лейтенант задумался, куда девать химически активное вещество. Выбросить в Обводный – пострадает экология. И тут летеху осенило! Вот же у березок портовый туалет типа «сортир», с дверями М и Ж и общей выгребной ямой, не чистившейся, наверно, со времен Кронштадтского мятежа. Коробку поволокли к этой неприметной будке. Содержимое выгребной ямы со зловещим шипением и причмокиванием переваривало не ведаемую ранее химию. Из недр выгребной ямы дохнуло свежестью. Мгновенно исчезли запахи, присущие такому заведению – начал интенсивно выделяться кислород. Но лейтенант уже получал новые противогазы и со своими подчиненными бодро маршировал к родной субмарине. Мичман же, попыхивая сигареткой, двинулся по нужде к знакомому сортиру. Мгновение и окурок полетел в выгребную яму. Еще – мгновение – объемный взрыв полностью разрушил деревянную будку, а широкая доска с дырой посредине оказалась на плечах мичмана. Из выгребной ямы, словно из огромной паяльной лампы, с ревом и шипением вырывалось яростное пламя. Мичман пытался осенить себя Крестным знаменьем, но доска, висевшая на шее, не давала ему это сделать. Рев пламени и громкий хлопок привлек внимание многих. Обитателей складов, что сбежались поглазеть на зрелище, обуял мистический ужас. Содержимое ямы не могло гореть таким образом! Но горело не менее часа. Пока стенки ямы от страшного жара, не покрылись стекловидной массой, а шесть металлических труб, основание гальюна, не почернели от копоти. Потемнели даже близ росшие березы. Приехавший на разбор ЧП начальник штаба дивизии быстро нашел «виновного» - объявив выговор начальнику тылового гаража, хотя тот божился, что его водилы не сливали отработку и бензин в туалет. Жертв не было. Сортир было решено воздвигнуть на прежнем месте, тем более что выгребная яма была очищена идеально…
По тонкому льду
В мохнатые 70-е годы прошлого века это случилось. Прогулочный катер командующего флотом стоял в базе, зимой даже в лед вмерзал. Экипаж его, матросы срочной службы, уже матерые «годки», пользуясь отсутствием своего мичмана, наладились ходить в «самоходы» к местным девкам. Из огромного иллюминатора адмиральского салона в носовой части судна выбрасывали, прямо на лед штормтрап, по нему сходили, а потом по льду бежали в портовый кабак. Несколько таких «самоходов» и в кабачке учинилась драка, в ней участвовали и наши морячки. Милиция приехала быстро, преследуемые патрулем воины бежали на свой катер. За ними, буквально по следам - милицейский патруль. Настырные правоохранители попались. Шли по пятам. Наши «герои» вбежали на катер, а за ними – погоня. Адмиральский салон матросы успели запереть и попрятались в «шхерах» катера. Три милиционера не стали ломать двери салона. Решили подождать, благо просторные кресла располагали к отдыху. Один дотошный милиционер обнажил баре салона, початые бутылки коньяка и… вскоре весь наряд мирно спал в креслах. Неожиданно под утро на катер нагрянул замкомандующего флотом, в сопровождении командира катера он принял бодрый доклад дежурного по катеру о «задержании нарушителей». Штормтрап матросы уже сняли, следы на льду размели, а нетрезвые милиционеры были выдворены с военного судна по грозный адмиральский рык.
Гарнизонный Козел – это звучит гордо!
Козел был удивительно могуч, прожорлив и нестерпимо вонюч. Жил он не первый год в небольшом военно-морском северном гарнизоне. Летом прятался в зарослях крапивы и лопухов, выдавая свое присутствие нестерпимым смрадом, долгой зимой пировал у мусорных баков или покорно возвращался за ворота прикамбузного хозяйства части, откуда, выполнив супружеские обязанности в отношении местных козочек, убегал по весне. Матросов козел уважал, брал из их рук морковку и капусту. Офицеров не любил и сторонился. Адмиралов, редко заглядывающих в гарнизон – ненавидел. Где Козел напитался столь пролетарского мировоззрения - осталось неизвестным. Но поговаривали, что в период зимней бескормицы он пожрал на помойке у штаба старую подшивку журнала «Коммунист Вооруженных Сил», так его и торкнуло.
…На плацу части построение. Гремит литаврами оркестр, а в ворота въезжает адмиральская «Волга». В соседних кустах у курилки появился облепленный репейником Козел. «Волга» развернулась на плацу и глаза козлины налились кровью. Увесистый адмиральский зад показался в двери авто. Мгновения спустя Козел, выплюнув недоеденный окурок, резво устремился на «врага». От мощного удара в филейную часть адмирал вылетел в противоположную дверь авто, и по асфальту долго катилась его фуражка. Козел же продолжал неистовствовать на плацу. Дирижер – прапорщик едва устоял на ногах от удара в тыльную часть туловища и потерял свою палочку. Разбежался весь оркестр, побросав свои инструменты, офицеры с хохотом прятались от козлиной ярости в магазине Военторга. Минут десять козлина бесчинствовал на построении части. Загнал водителя адмирала на бетонную плиту с доской документации, злобно грозил рогами высунувшемуся из магазина лейтенанту. Матросы на плацу откровенно ржали. Строевой смотр подразделений был сорван. Адмирала с трудом уводили с плаца, держа под руки, обещая вечером угостить шашлыком из козлятины. Комендант с помощниками, обнажив кортики, бросились ловить нарушителя. Ему точно грозило расчленение. Но наш Козел был не прост. Он знал такие «шхеры» в гарнизоне о которых в комендатуре не подозревали. Ушел Козел от врагов также внезапно, как и появился. Говорят, его видели за ближайшими сопками.
2016- Год Российского кино
Кино и немцы!
Кронштадт притягателен для кинематографистов, как сегодня, так и добрые полвека назад. Уникальная архитектура этого небольшого города, гранитные набережные, старинные форты, виды на Финский залив привлекают апологетов десятой музы в этот город на острове Котлине во все времена года. Десятки фильмов, сотни сериалов были сняты, используя натуру флотского города. И, конечно же, кинематографические казусы кронштадтского розлива нередки. Вот известный советский фильм «Александр Попов», «Ленфильм 1949 г.» Эпизод, когда изобретатель радио, Александр Попов (актер Н.Черкасов) сидит у гранитной стенки Средней гавани, вертит в руках главную деталь своего передатчика - стеклянную трубку, заполненную металлическим порошком, под названием – когерер. Неожиданно, эта деталь вырывается из рук и падает в воду. Тут же подбегает проворный кронштадтский мальчишка, и быстро ныряет, достает эту деталь из воды, и выныривает к ногам артиста Николая Черкасова… у стенки форта Кроншлот, в доброй полумили от Средней гавани. А вот два героя ведут беседу в Петровском парке города и … через секунду продолжают ее уже в Летнем саду. Фильм «Порох», - тоже киностудия «Ленфильм», вышел на экраны в 1985 году. В основе его – реальный факт из истории обороны Ленинграда, когда осенью 1941 года небольшой отряд доставил из Кронштадта под огнем вражеской артиллерии и налетами авиации артиллерийский порох, необходимый для обороны Северной столицы. Для творческого замысла режиссера, дабы показать трагизм ситуации, нужно было поджечь что-то большое. Выбор командования флотом, помогавшего киногруппе, пал на заброшенный едва ли не столетие форт «Александр I». Не пожалели запасов напалма Балтфлота и другой пиротехники. Горело как в аду. Но в клубах дыма на плитах гранитной облицовки здания то и дело мелькают граффити «ДМБ-82», «ДМБ-79»… После того памятного рукотворного пожара этот форт приобрел нынешний черный цвет, старожилы говорят – неспроста. Ведь сто лет назад на этом форту располагалась известная тогда многим лаборатория по выработки вакцин и сывороток от опасных патогенных инфекций – чумы, холеры и других заболеваний, дескать, не случайно форт почернел - проклято место сие. А еще о не самом лучшем, на взгляд многих, фильме Эльдара Рязанова «Андерсен. Жизнь без любви 2006 г.». Вот эпизод марширующих по оккупированному немцами Копенгагену эсесовцев. Снимали на Якорной площади Кронштадта. Массовка – курсанты авиакосмической академии, одетые в немецкую форму, с отменной выправкой отрабатывали «прусский» строевой шаг по каменной мостовой, а в перерывах между съемкой эпизодов успели добежать до ближайшей пивной. Но смочить глотки не случилось. Погнали прочь «немчуру» завсегдатаи этого заведения. Это ведь Кронштадт, детки!
Лыжник
Кто не знал в Калининграде огромное шестиэтажное здание военного общежития. Широкая парадная лестница помнила еще кованные сапоги нацистских бонз. А в пору развитого социализма здесь квартировали советские офицеры – преподаватели и комсостав военно-морского училища. На первых двух этажах, семейные, а выше – одинокие. Так вот, на 6-м этаже в одной из комнат два молодых лейтенанта устроили пьянку. И был повод очень серьезный - одному из них посчастливилось достать в местном спортивном магазине настоящее снаряжение для слалома. Пластиковые лыжи, титановые палки, шлем, ботинки, перчатки. Это ли не повод обмыть покупку! Чем лейтенанты и занимались в этот теплый летний вечер. После третьего стакана возникло непреодолимое желание проверить снаряжение на практике, и один из молодых людей решил прокатиться с 6-го этажа. Благо, широкая парадная лестница это позволяла. Сказано – сделано. Надев шлем, лыжи, взяв в руки кривые палки, спортсмен со свистом полетел вниз. На свою беду, в этот момент к своей квартире на втором этаже подходил пожилой полковник-преподаватель. Наш спортсмен сбил его и вместе они покатились до первого этажа. Парню – хоть бы что, а полковнику не повезло – сломал ногу.
Хмель в мгновение вылетел из лейтенантских голов, они вызвали скорую, и та увезла пострадавшего в госпиталь. На следующее утро перепуганный лейтенант с авоськой апельсинов уже был в приемной госпиталя, в готовности еще раз извинится перед старшим офицером. Молодая медсестра приветливо встретила симпатичного лейтенанта и объявила, что того дедушки, что с переломанной ногой, в госпитале уже нет: «Увезли болезного в «дурку» - тронулся точно – представляете, он всех уверяет, будто у дверей квартиры его сбил лыжник, это в июле месяце, в собственной парадной…»
Хвостатый кооператив
Случилось эта история в Кронштадте, в уже далекие 80-е. в те времена, (как, впрочем, и всегда) основным врагом моряков на борту корабля, кроме проверяющих из штаба, и старпома, были…крысы. Да, обыкновенные крысы, которые не только первыми бегут с тонущего судна, но и доставляют морякам немало хлопот в повседневной жизни.
Надо сказать, что синантропы сопровождают мореплавателей с незапамятных времен. Еще у Ф. Магеллана они сожрали большую часть провизии. Поэтому соратникам первого плавателя «вокруг шарика» пришлось даже этими крысами питаться несколько последних недель похода по Тихому океану.
И сейчас же хвостатые твари поедают судовые припасы, даже портят проводку, если изоляция электрокабелей приходиться им по вкусу.… В общем, крысы – напасть моряков.
На корабельных грызунов почти не действуют яды, химикаты, ловушки. А ленивые корабельные коты предпочитают объедать команду, чем охотиться в тесном переплете кабелей, вентшахт и трубопроводов, и дальше чем пять метров от камбузов не отходят.
Таким образом, самым эффективным средством борьбы с грызунами оказался матрос со шваброй. Чтобы стимулировать личный состав на эту борьбу, командование учебных кораблей решило поощрять удачливых крысоловов отпуском с выездом на родину. Что для советского матроса, служащего три года, значил такой отпуск – говорить не надо. Установили даже норму отлова крыс – тридцать штук. В качестве доказательства успешной охоты необходимо было предъявить специальной комиссии необходимое количество хвостов убитых грызунов. Поначалу дело не ладилось. Имели место даже попытки мошенничества. Кое-кто из несознательных мореманов пытался выдать за хвост синантропа аккуратно срезанный хвостик красной свеклы. Таких с позором разоблачали. Потом словно прорвало! Уже десяток матросов и старшин части посетили родные края с отпускными билетами, в которых имелась запись: «За успешное выполнение задания командования».
Деревенские девки, наверно, млели, слушая басни моряков об их подвигах при выполнение «секретных» боевых задач. Командование части УК увеличило «нормы выработки» сначала до пятидесяти, а потом даже до ста хвостов. Но «стахановцев – крысоловов» это не остановило. И высокая норма была ими взята.
Раскрыть глаза на ситуацию офицерам позволило письмо не очень одаренной мамаши к командиру части. Женщина, как потом выяснилось - продавец овощного ларька, обвиняла командование в том, что те допустили неконтролируемый рост цены на крысиные хвосты до трех рублей за штуку (деньги в советское время!). И она вынуждена по просьбе сына отправлять ему еще один перевод. А еще она заверяла командиров, что за возможность увидеть кровинушку они, вместе с мужем и личным суперкотом Васькой, готовы передушить всех крыс на Балтийском флоте.
Вызванный «на ковер» матрос раскололся быстро. Оказалось, на одном из соседних океанографических судов предприимчивый боцман завел «бизнес». Пользуясь тем, что в его заведовании на юте судна стояли десятки пустых бочек, он устроил в них своеобразную «крысиную ферму». Благо корма для грызунов на судне было в изобилии, да и размножаются крысы быстро, ну а хвосты сбывал жаждущим матросам по сходной цене.
На следующий же день крысы из бочек полетели за борт. «Предприимчивый» боцман – на берег.
Пуля - дура, но штык…
Служил в начале 80-х гг. со мной в разведбатальоне танковой дивизии Центральной группы войск (Чехословакия) прапорщик Куля. Его, не имеющего среднего образования, направил в школу прапорщиков дальний родственник, старший офицер из штаба корпуса. Шестимесячная учеба в «дуболомовке» не сделала из Кули интеллигента, но полученные там от командиров оплеухи и тычки научили его свято блюсти всевозможные инструкции. В душе он понимал свою недалёкость, стремился компенсировать это пунктуальным выполнением служебных инструкций, благо их в армии хватает на все случаи жизни. А то, что во время политзанятий вместо Америки тыкал указкой в Антарктиду - к этому скоро привыкли, даже не хохотали, когда прапор докладывал замполиту о том, «есть в Неметчине немчики наши друзи, а есть - друзи американские». Но хозвзвод, которым Куля командовал, был на хорошем счету: пунктуально выполняя инструкции, прапорщик заслуживал одобрение командования, тем более он не пил и занимался спортом.
И вот - учения! Надо ж беде случиться, что на Кулю напоролся посредник – не похмельный и злой подполковник из штаба группы войск и приказал хозвзводу действовать автономно от основных сил батальона.
По отмашке посредника три «66 - х» с полевыми кухнями на прицепах двинулись в одну сторону, а батальон - в другую… В первой хозвзводовской «шишиге» восседал Куля, держа на коленях огромную и тяжеленную, словно бетонный поребрик радиостанцию Р-107.
Время обеда. Заросший редким лесом обширный полигон просматривался плохо.
Комбат нарушил радиомолчание. Взволнованный Куля доложил, что обед готов уже три часа назад, и через час он, согласно инструкции, должен выбросить на обочину второе блюдо, а через два вылить - первое. А долго говорить он не может, так как посредник приказал хранить радиомолчание.
- Ты где находишься, - заорал комбат, - в каком квадрате, где у тебя карта?
- Карта у меня есть, только квадратив я не бачу, - от волнения Куля перешел на украинский, - бачу кругом одни деревья…
И связь оборвалась.
Но в эфир он снова вышел уже под вечер. Доложив, что вывалил обед на обочину и попросил утвердить раскладку продуктов на ужин. Ожидались макароны по-флотски.
Комбат успел только витиевато выругаться - и вновь связь оборвалась.
Батальонный связист получил строгое указание запеленговать Кулю в случае его выхода в эфир. Это случилось уже утром, когда командир хозвзвода докладывал раскладку продуктов на завтрак.
Хозвзвод был окружен по всем правилам военного искусства. Едва голодный и злой комбат спрыгнул с боевой машины, как к нему подбежал Куля, радостно доложив, что только, что выбросил в лес макароны по-флотски и сейчас его подчиненные моют котлы. На просьбу прапорщика утвердить меню на завтрак командир лишь зарычал…
Через пару месяцев, направляя Кулю в роту охраны штаба Центральной группы войск, комбат пробурчал:
- Там от безделья они сутками в карты режутся - научится «наш дуралей» в картах разбираться!
А еще через полгода все узнали, что Куля женился на дочке высокопоставленного офицера штаба группы. На что батальонный врач - циник и хохмач изрек: «Хоть наша Куля (пуля-укр.) дура – штык у него - молодец!».
Пушку чистил!
80-е годы, танковый полигон в Центральной группе войск. Наш экипаж чистит орудие родной 72-ки. Не самая легкая задача для малочисленного экипажа – трех танкистов. Учебный танк использовался по - полной. Ресурс 125 миллиметровой пушки заканчивался, после каждой из стрельб ее приходилось, буквально, драить. Содрать нагар и размеднить канал ствола (обтюрирующие пояски танковых снарядов выполнялись из красной меди) – задача не простая. Использовали РЧС – раствор для чистки стволов, удивительно едкая гадость, содержавшая калиевый хромпик и другие компоненты. Работать с ядовитой жидкостью приходилось в костюмах и перчатках ОЗК, в жару и безветрие, орудуя банником – специальной щеткой для удаления нагара. Механик – водитель – Вадим отошел на пару шагов от танка – отлить. Не снимая влажных перчаток, он вытащил свое хозяйство … и тут капли РЧС упали ему на причинное место. Через полминуты он уже катался по земле от нестерпимой боли.
Мы приволокли Вадю в медпункт полигона. Прапорщик – фельдшер дал какую-то мазь. И нашего мехвода погрузили в зеленую «буханку» с красным крестом – повезли в госпиталь.
Дальше по его словам. Привезли. Дежурный врач, уже пожилой подполковник, приказал предъявить распухшее хозяйство. Тут же в приемном отделении нарисовалось парочка любопытных медсестричек – «Ах, как интересно!»
«Чего же ты, сынуля, им делал?» - Спросил офицер, рассматривая распухший Вадин пенис.
«Да, вот пушку чистил…» - начал мямлить солдатик и слова его потонули в истеричном хохоте военных медиков...
Резня пилой по – ивановски
В мохнатые советские годы это было. Когда по живописным рекам русского Нечерноземья, в пределах Золотого кольца, сплавлялись на байдарках и надувных плотах туристы, познающие родимый край и его скудную, но притягательную природу. Их не особенно пугали тучи комаров и другой мошкары, отсутствие даже следов туристической инфраструктуры по берегам рек, а порой опасные речные перекаты… Плыли, не особо обременяя себя бытовыми удобствами, знакомясь с не всегда приветливым местным населением, но полной ложкой хлебая и вкусную уху с речной рыбой и впитывая в себя неброские красоты дальнего Подмосковья.
В первый год перестройки отдыхал я, курсант военного училища, в живописном родном краю, в одном из древних сел на границе Владимирской и Ивановской областей, на берегу кристально чистой тогда реки Нерли. Увлечен был подводной охотой. Надо сказать, военная служба этому мало способствовала, посему в летний отпуск отрывался по полной. Рыболовная маска, ласты… Надо же такому случиться, что проездом в Москве удалось «оторвать» в магазине рыбаков и охотников настоящее подводное ружье. Длинное и запредельно мощное, - стрела его летела метров на десять - предназначенное, наверно, для ловли катранов в Черном море, а при необходимости с ним можно было атаковать вражескую субмарину - настоящий продукт советского ВПК! Для плотвы размером с ладонь – коренной обитательницы Нерли, оно было избыточно мощным, даже накаченное на одну десятую часть необходимого давления. Часто стрела просто перерубала несчастную рыбку на части. В тот раз улов был, - несколько килограммовых язей, небольшая щука. Но потом мне не повезло. Стрела вонзилась в толстенную придонную корягу на глубине не менее двух метров. И намертво застряла в толщине ствола. Представьте, глубина – выше человеческого роста, быстрое течение, коряга весом в тонну на дне, а стрела намертво засела в ее мореной сердцевине. Не раскачать, не выдрать единственную стрелу из западни. Пришлось бежать за топором и пилой к товарищу в соседнюю деревню, преодолевая густые заросли крапивы и колючего кустарника.
…Коряга поддавалась с трудом, но я нырял и пилил ее ножовкой на протяжении уже получаса, пока не услышал под водой знакомые хлопки весел по воде. Так и есть - плывут байдары. Но не повод прерывать работу по спасению драгоценной стрелы! Вынырнув в очередной раз, и подняв маску - увидел совсем рядом с собой байдару с двумя миловидными дамами в панамах и легкомысленных платьях. Неожиданное появление из толщи воды давно небритого парня с воспаленными глазами, водорослями на голове и пилой-ножовкой в руке, произвело на дам большое впечатление. Они даже весла с испугу опустили.
Не лучшая идея постигла и меня. Решил пошутить.
«Дороги дровишки-то нынче, дороги! - Гаркнул я, размахивая пилой, – из воды ноне топливо добываем!» «Да, да, очень дороги!» - Немедленно согласились дамы, решительно отгребая от «сумасшедшего», заготавливающего дрова под водой, когда берега реки поросли лесом на многие километры. Когда мне пришлось вынырнуть в очередной раз, краем уха слышал, как одна из женщин щебетала по рации о «психе» с пилой у переката… Наконец, удалось отпилить нужную часть коряги и вытащить ее на берег. Топором расколол ее и освободил, наконец, стрелу. И тут снова шлепки по воде – сразу три байдары. На передней – два крепких мужика - у одного в руках увесистый топор…
Недоразумение быстро разрешилось, я даже подарил туристам часть улова для вечерней ухи. Смеясь, они потом рассказывали, что успели повидать в ходе сплава различных чудиков, но собирающего под водой коряги на дрова – не встречали.
Жаль, что ныне почти не практикуется такой вид туризма, как сплыв на байдарах по живописным рекам дальнего Подмосковья…
Демонический сенокос
Безоблачное деревенское детство в советское время. Мы с братом – двойняшкой уже отмерили пятнадцатый день рождения. Каникулы, веселая пора, но в деревне лето весь год кормит. Сенокос никто не отменял. Поэтому с восходом солнца, вместе с отцом надо идти к берегу реки (на неудобьях, где не могли работать колхозные косилки, получали участки местные жители для своих нужд) и махать косами, пока не сойдет роса.
А вечером накануне – танцы в колхозном клубе, где была анонсирована долгожданная драка с парнями из соседней деревни. Как такое пропустить. Вечером, после танцулек, удалось достойно и без потерь проводить ребят из соседнего села за мост, - у них – выбитый зуб, пара разбитых носов и пожелание новых встреч. У нас веселье завершилось далеко за полночь. Домой пришли во втором часу ночи, уснули мертвецким сном. Папа пожалел оболтусов, разрешил разбудить нас в шесть утра. Мама тоже пожалела, и мы с братом дрыхли пока с покоса пришел рассерженный отец. Два раза он не повторял. «Клин у берега вам оставил. К обеду, чтоб скосили!» Ухватив косы и правила, мы помчались к берегу. Солнце пекло нещадно, высохшая от росы трава была, словно, проволока. А тут еще полчища комаров, мошек и слепней. О, как больно они кусались! Но рядом река с песчаным дном и илистыми берегами. Эврика! Если раздеться до трусов и намазаться с ног до головы густым, словно нефть илом, насекомые перестают тебя замечать. Пока речная грязь, вместе с потом, не сползала с тела. И дело пошло быстрее. Мы уже заканчивали злополучный клин, как услышали тарахтение трактора из-за пригорка и пение сидящих в его кузове колхозниц, возвращающихся с покоса. Трактор неожиданно заглох, а вместо пения послышались крики и визг. Через минуту по дороге мимо нас гурьбой прошли колхозницы, а за ними – прихрамывающий на правую ногу тракторист: «Вот отчудили! Подумал, все, каюк мне, «белка» пришла… А они грязью вымазались. Отцу все скажу!»
…Оказалась, что после пары недель беспробудной пьянки, он первый раз сел за руль своего «МТЗ». С пригорка увидел… чертей косящих траву! Резко отвернув, обрушил в канаву и телегу и трактор. Хорошо хоть обошлось без травм и серьезных ушибов. А еще через полчаса пришел улыбающийся отец, ему уже поведали эту историю, приказал завершать работу.
Приколоти бутылку!
В мохнатые 80-е годы из объединенной тогда Чехословакии медленно шел длинный советский состав. Везли в Союз неисправную бронетехнику и автотранспорт из Центральной группы войск. Поезд шел не спеша, подолгу останавливаясь на каждой станции, пропуская другие эшелоны. Караул, охраняющий наш эшелон, откровенно скучал. Его начальник и зам, два лейтенанта, пользуясь вседозволенностью, на каждой станции затаривались пивом, благо здесь оно было в изобилии, и достаточно дешево. Скука смертная.
И вот одного летеху осенило. Нашел он себе занятие. Начал сверлить гвоздем… пустую пивную бутылку. Поддавалось стекло плохо, но молодой офицер старался и был вознагражден результатом. Гвоздь прошел через стеклянный сосуд насквозь. «Сверлильных дел мастер» трудился не с проста. Готовил себе развлечение. Все дело в том, что на каждой станции по всему эшелону проходил железнодорожный служащий со специальным молоточком. Им он ударял по стальным колесам вагонов. «Дзень. Дзень!» - отвечали ему стальные диски. Так, видимо, проверялось отсутствие повреждений колесных пар. Служащий словак был одет в форменный мундир с накрахмаленной сорочкой. Свой молоточек он нес гордо, словно царский скипетр. И вот наш герой решил этих накрахмаленных железнодорожных служак приколоть. В прямом смысле. Бутылка была приколочена к товарному вагону на уровне глаз обходчика.
Десяток других пар глаз незаметно наблюдающих за бутылкой, приникли к щелям вагона на первой же станции. Вот он! «Дзень. Дзень!» - приближался старательный служащий словацкой железнодорожной ветки. Дошел до бутылки – и затих. Впал в ступор. Так и стоял столбом, пока поезд не тронулся.
Теперь бутылки сверлил весь личный состав караула, свободный от вахты. На следующей станции на вагонах висело с десяток бутылок. Эффект был ожидаемым.
А тут – переезд через границу. Станция Чеп. Вдоль эшелона идет обходчик, наш советский человек, – рваная засаленная спецовка, натянутая на голое тело, недельная щетина, перегарный выхлоп, как у Змея Горыныча. Нехотя колотит ржавым молоточком по колесным парам. «Дзень. Дзень!», а потом «Бух, бух!» - походя разбивает все бутылки. Без эмоций и страданий. Мы на Родину приехали!
yaplakal.com