- И вот нас, 18-летних девчонок, в товарных вагонах повезли на эту страшную войну, которую потом историки назвали Великой Отечественной, - рассказывала Зинаида Ильинична на встречах с учениками. - Мы и не думали тогда, что кто-то из нас никогда не вернется домой - останется на поле боя, или вернется калекой, или с исковерканной судьбой.
На фронт ехали долго, примерно, месяц. В Иванове была остановка. Там им сказали, что на фронте всякое может случиться - могут убить, могут ранить, могут в плен захватить, и спросили: не хотят ли они вернуться обратно? Но все пожелали ехать дальше. Их привезли под Ленинград. Зинаида Ильинична хорошо помнила своё боевое крещение: "Только вышли из товарных вагонов и сели в санитарные машины, чтобы ехать на место назначения, как началась бомбежка. Появились убитые и раненые. Вот здесь мы сразу повзрослели. Некоторые даже поседели от страха".
Случилось так, что их дивизия прибыла на фронт раньше медсанбата на двое суток и сразу вступила в рукопашный бой в городе Лодейное Поле Ленинградской области. Когда они подъехали к медсанбату, расположившемуся в 5 километрах от линии боя, на окраине деревни, в двухэтажной деревянной школе, то увидели, что все здание было заполнено ранеными – классы, коридоры и даже на улице вокруг него сидели, стояли и лежали раненые бойцы и ждали медицинской помощи.
- Мы сразу же приступили к обработке раненых, - вспоминала Зинаида Ильинична. - И вот уже сутки работаем у операционного стола, вторые, третьи… В моей девчоночьей голове появилась такая мысль: неужели больше никогда в жизни не придется выспаться и досыта поесть?.
Потом их стали отпускать спать по 2 часа в сутки, а остальные 22 часа они продолжали оперировать раненых. Вскоре медсанбат засекла немецкая разведка, и каждый вечер фашисты стали обстреливать его из дальнобойных орудий. Под окном рвутся снаряды, вылетают стекла, но медперсонал не покидал рабочее место. Тогда пришла команда переселиться в лес, чтобы хоть таким путем избежать неприятельского артобстрела и выхода из строя медперсонала.
Однажды комбат вызывает её и говорит: "Собирайся на передовую". А что там собираться-то – вещмешок на плечи и поехала верхом на лошади - без седла. Детство ее прошло в деревне, поэтому для нее езда таким образом была не в диковинку. Когда прибыла в стрелковый полк, на нее смотрели сотни мужских глаз – такая маленькая, такая щупленькая, что она сможет делать?
Через две недели полк получил приказ: выбить немцев с высоты, с которой они вели наблюдение. Начался страшный бой. Горят танки, раненые взывают о помощи. Представьте себе: по полю боя бежит 18-летняя девчонка в полтора метра ростом, на ней кирзачи, шинель, шапка-ушанка, санитарная сумка через плечо. Над головой летят снаряды, от волн их разрывов она падает, и в этот страшный момент очень-очень хочется жить, но она все равно продолжает бежать на зов раненых, а снаряды над головой свистят – то недолетел, то перелетел. Упадет девчонка, прижмется к родной земле, подождет, когда вокруг немножко притихнет, и снова бежит. Добежала до раненого, а у него открытый перелом голени. Наложила тугую повязку и шину. По правилам-то его нужно выносить на плечах. Но какие плечи у восемнадцатилетней девчонки ростом в полтора метра, а он - под два? Разве снести? К ее великому счастью к санитарной сумке была прикреплена плащ-палатка. Развернула ее, он лег, затянула шнуром, сделала петли, чтобы он мог держаться, и потащила по кочкам, по кустарникам. А над головой снова свистят снаряды. Раненый кричит: "Сестричка, брось меня. Нас окружают. Беги вон туда, а то убьют тебя". А она сквозь слезы ему в ответ: "Я присягу принимала, не брошу. Умирать, так вместе. Вдвоем не так страшно, как одной".
Сквозь этот кромешный ад Зинаида Ильинична дотащила его до места назначения - большой воронки, по окружности которой сидели и лежали раненые и ждали повозок из медсанбата. В то время раненых на машинах еще не возили – машин не хватало, да и дорог подходящих для них не было. Она развязала плащ-палатку, стала ее складывать, чтобы снова прикрепить к сумке и говорит с юмором: "Ну, что ж, дорогой, свиданье окончено".
А он: "Сестричка, как тебя зовут? Как твоя фамилия?".
"Зина Логинова", - сказала она и пошла. А он вслед: "Зиночка, я тоже Логинов! Я тебя разыщу обязательно!"
И разыскал. Он уже жил в Москве, стал писателем, писал стихи, прозу, слова к песням. И Зинаиде Ильиничне посвятил два стихотворения - на 23 февраля и на 8 Марта.
Во время первого прорыва блокады Ленинграда при спасении раненых из горящей палатки Зинаида Ильинична получила обширные ожоги и была отправлена в Тихвин, а потом в Рыбинск, где ее лечили два месяца. После лечения прибыла на распредпункт 8-й армии. Командир предложил работу в госпитале, а она попросилась на передовую. В это время вошел лейтенант (узбек) из 29 Гвардейского минометного полка "катюш" и на ломаном русском языке сказал, что ему нужен медик. Командир показал на Зинаиду Ильиничну – бери, мол, ее. От слова "катюши", как рассказывала Зинаида Ильинична, она в то время была на "десятом небе". Правда, только слышала, как они стреляют, но никогда не видела их.
Приехав в этот полк, который базировался под Ленинградом, Зинаида Ильинична доложила командиру: "Товарищ гвардии полковник, лейтенант медицинской службы Логинова прибыла в ваше распоряжение!". Он посмотрел на нее бледненькую, тощенькую после госпиталя, одетую кое во что, потому что обмундирование сгорело во время пожара, и так выругал узбека, что ей запомнилось на всю жизнь. А за что? Оказывается, она стала пятым медиком здесь - четверых уже похоронили. "Теперь девчонку будем хоронить?" - вскричал командир в гневе. Вот тут-то "десятое небо", по выражению Зинаиды Ильиничны, сразу пропало.
Служить в "катюшах" было нелегко. Ракетные установки располагались на американских студебекерах, имевших на крыле переднего колеса ободочек, за который можно было держаться. У наших машин он отсутствовал. Поскольку в кабине рядом с водителем находился командир орудия, а сзади места только для расчета, медсестре оставалось пристроиться на этом крыле. Это и было ее рабочее место. Настоящих дорог тогда под Ленинградом, естественно, не было, ехали по настилу. Машина переваливается с колеса на колесо, того и гляди, перевернется и взорвется. Но такого, к счастью, не случилось.
На место назначения приезжали чаще всего ночью. Машины выстраивались, расчет наводил орудия на цель и бежал как можно дальше, причем, с открытым ртом, потому что, когда "катюши" стреляют, могут лопнуть барабанные перепонки. С ними бежала и Зинаида Ильинична. Как только "катюши" "сыграют", все бежали обратно к своим машинам. А немцы в это время уже "навешивали светильники". Первые несколько машин, бывало, проскочат, а последние попадают под обстрел. Тут и раненые появлялись. А так как для медика был негласный закон – ехать на стрельбища на первой машине, а возвращаться на последней, то и в эту, последнюю, мог попасть снаряд. Но и здесь Зинаиде Ильиничне посчастливилось – не попал ни разу.
Этот 29 Гвардейский минометный полк участвовал в окончательном снятии блокады с Ленинграда. В январе 1944 года в полк приехал командующий армией Мерецков и с ним Ворошилов. На опушке леса стояли зачехленные "катюши" и гвардейцы в белоснежных халатах. На грузовой машине откинуты борта, на ней Ворошилов обращается к ракетчикам - во что бы то ни стало освободить Ленинград.
- И вот через неделю перед нами такая картина, - вспоминала Зинаида Ильинична, - "Катюши" стоят на пригорке, перед ними большая поляна, покрытая слепяще-белым снегом, вдалеке чернеет лес. Началась артподготовка - сначала били "катюши", затем другие орудия, потом пошла пехота. И снег из белого превратился в черно-красный. Тысячи трупов покрыли эту поляну. Невозможно представить, что там было, если не видеть своими глазами.
27 января 1944 года Волховский фронт соединился с Ленинградским - блокада с Ленинграда была полностью снята.
yaplakal.com