Николай Касаткин. Кто?: что на самом деле изображено на картине

Картина Николая Касаткина "Кто?" (1897 год) — еще одна типичная передвижническая картина, прямой сюжет которой прост и понятен, а весь широкий социальный контекст, в котором этот сюжет изобразил художник, давно унесен рекой времен и для современного зрителя загадочен.

На картине происходит очевидное — солдат возвращается из армии (срок службы с 1888 года был пятилетним) и обнаруживает, что у жены есть ребенок, которому заведомо меньше четырех лет. Учинив в комнате небольшой разгром, бывший солдат пытается выяснить у отмалчивающейся жены, как так вышло.

Более внимательный глаз может заметить, что солдат глуповат — он явился домой в шпорах. Разумеется, шпоры надеваются лишь тогда, когда собираешься ехать верхом. Во всех остальных случаях они нелепы, а на улице еще и опасны для окружающих. Но зато всем видно, что ты кавалерист.

Вторая неочевидная деталь заключается в том, что перед нами скорее горожане, чем крестьяне. Жилище художник изобразил невнимательно, не вдаваясь в подробности; нельзя даже понять, каменный дом или деревянный. Но всё же перегородки не до потолка намекают на то, что на картине изображена так называемая каморочно–клетушечная квартира, обычное жилье городской бедноты. Это обычная крупная городская квартира, чаще всего на верхних этажах или в полуподвале, на задних дворах, большие комнаты которой разделены на мелкие клетушки, не все из которых имеют окна. Перегородки не доходят до потолка, так как иначе клетушке не досталось бы ни отопления, ни вентиляции. Жилище бедное, грязное, обставленное случайной мебелью. Всё выдает нужду.

Вид женщины типичен для совсем простой горожанки. Прислуга, немногочисленные продавщицы, и даже проститутки имеют более барский вид — носят платья с корсажем, ходят дома без платка и зачесывают волосы наверх (что генерально называется "высокая прическа"), пускай всё это у них и выглядит попроще, чем у настоящей барыни. Перед нами, видимо, низкооплачиваемая работница в выходном костюме.

Теперь перейдем к более сложным вещам. Почему художник решил написать эту картину именно в 1897 году? Тут есть четкий, однозначный ответ. В марте 1897 года Государственный Совет постановил предложить Министру юстиции войти в обсуждение вопроса о том, какие права надо предоставить незаконнорожденным детям и внести предложения на законодательное рассмотрение. В Минюсте была создана редакционная комиссия, которая постановила рассмотреть этот вопрос отдельно от общего проекта нового Гражданского уложения, составить особые правила о незаконнорожденных детях, и передать их в Госсовет в 1898 году, что и было сделано. Все эти события волновали общество и обсуждались в прессе, тема стала заметной, и художник решил внести свой вклад в полезное дело улучшения положения незаконнорожденных, написав эту картину. Заметим, что в 1898 году законодатели как–то затупили, и Правила (в форме изменений соответствующих статей Законов гражданских) были приняты лишь в 1902 году. Слава богу, что их вообще приняли, хороший проект Гражданского уложения бюрократы (из общего страха перед переменами) так и убоялись утвердить, так что страна дожила до революции с безобразно устаревшими и бестолковыми Законами гражданскими.

В чем была суть проектируемых мер, интересовавших тогдашнее общество? По Законам гражданским, внебрачные дети по умолчанию не имели отца, даже если тот заявлял о своем родительстве. Они получали отчество и фамилию по имени восприемника при крещении, родительские права имела только мать, дети не наследовали сословия родителей и автоматически записывались в податное сословие (крестьяне либо мещане). Внебрачные дети не имели права на получение наследства ни от кого, даже от матери. Но основная проблема заключалась в том, что гражданские законы не предусматривали взыскание с отцов внебрачных детей средств на их содержание. Такая норма содержалась в Уложении о наказаниях (это уголовный кодекс), но только в отношении лиц, приживших детей от незамужних. Заметим, что стандарты доказывания в уголовном процессе более серьезны, чем в гражданском, и, главное, мать должна была убедить прокуратуру заняться этим делом (абсолютно для прокуратуры неинтересным), в то время как в гражданском суде она могла бы поддерживать иск сама. При этом требовать алименты с тех, от кого родили ребенка замужние женщины, по закону было невозможно — а между тем, обманутые мужья имели законное право отказаться от таких детей.

Усыновление внебрачных детей было чрезвычайно затруднено, даже если их родители затем поженились. В принципе, закон имел целью таким образом сделать невозможной продажу через фиктивное усыновление дворянского звания; да вот только дворян было менее 2% от населения, а отдуваться за них приходилось всему народу.

Всё это, по мнению законодателей той эпохи, подлежало реформе. Закон 1902 года переименовал незаконнорожденных детей во внебрачных и дал право их матерям требовать от отцов средства на их содержание в исковом порядке. Поскольку природа скрывает от человечества тайну отцовства (про ДНК еще не знали) необходимым доказательством, требовавшимся от матерей, был секс с ответчиком в период, соответствующий зачатию ребенка. Это доказательство не было достаточным, суд оценивал его контекстуально. Слава богу, гражданский суд не усвоил позицию суда духовного (занимавшегося разводами) и не считал, что секс доказан лишь в том случае, если несколько свидетелей наблюдали один и тот же половой акт, видя при этом его физиологические подробности. Ответчик, со своей стороны, мог доказать, что в тот же период у матери был секс с кем–либо еще, что сразу делало вопрос об отцовстве неразрешимым. Кроме введения алиментов, новый закон облегчил усыновление внебрачных детей, дал им право наследовать матерям и носить их фамилии. Если родители ребенка вступали в брак, отец получал право его узаконить. В общем, закон был не идеален, но являлся движением в сторону социального прогресса.

Но до принятия закона оставалось еще пять лет. А что мог делать наш солдат прямо сейчас, в 1897 году? Немногое. Представим, что солдат решил бы отказаться от ребенка, развестись с женой и завести затем новую семью.

Он легко мог бы добиться отмены родительских прав, возникших при внесении его имени по заявлению матери в метрическое свидетельство. Ему следовало предоставить мировому судье доказательство того, что в период зачатия ребенка он отсутствовал в данном населенном пункте. В принципе, справки из полка о том, что он не получал длительных отпусков, было достаточно. Такое дело обошлось бы ему недорого, в 20–30 рублей (2–3 дня работы адвоката и месячный доход простого горожанина). Далее наш герой мог бы попробовать развестись с неверной женой. Вот тут бы его ждала неудача. В теории, решение гражданского суда обладало преюдицией для суда консистории (церковного), который единственный имел право расторгать браки. На деле же в стране в год происходило несколько сот разводов, и каждый из них сопровождался взяткой как минимум в 2–3 тысячи рублей — а это уже заработок бедолаги за 5–10 лет. Консисторские мошенники никогда бы в жизни не развели незадачливого воина бесплатно.

В общем, с новой женой у солдата бы ничего не вышло. Отказ же от ребенка при продолжении брака мало что бы значил для мужчины. Относиться к ребенку плохо ему и так никто не мешает, а едят в доме все из одного котла и живут от одного кошелька — который, кстати, в простонародной семье всегда находится у жены. Наш совет для солдата — забыть старые обиды и воспитывать ребенка как собственного.

Заметим, что солдату была доступна эксклюзивная опция — он мог невероятно нагадить жене, отобрав у нее паспорт. Большинство горожан было, по формальному сословному учету, крестьянами. В городах они проживали по паспортам, являвшимися, по существу, разрешениями на проживание вне места сословной приписки (не путать с пропиской). Замужние женщины могли получать отдельный от мужа паспорт лишь по разрешению мужа. В принципе, наш солдат может обратиться в волостное правление с запросом на аннуляцию паспорта жены, правление известит полицию по месту фактического проживания женщины, и полиция вышлет ее в деревню по этапу. Такие угрозы были не пустыми — в начале 20 века около 80 тыс. женщин ежегодно подавали прошение о выдаче отдельного паспорта в Канцелярию по принятию прошений, на Высочайшее имя приносимых (законного способа получить паспорт у них не было, надо было надеяться на пути монаршего милосердия). Если же жена была мещанкой, этот номер у солдата не прошел бы.

Какие возможности были в такой ситуации у женщины? По существу дела, никакие. Развод с мужем, как указывалось выше, был для нее де–факто недоступен; а если бы он и состоялся, она бы не получила права на вступление в новый брак. Единственное, на что ей оставалось надеяться, это на то, что муж как–то смягчится и не станет отказываться от ребенка. Заметим, что злосчастная женщина как–то содержала себя, пока муж был в армии; солдат получал 50 копеек в месяц и сам ждал денег от семьи. Следовательно, она может надеяться на то, что сможет прокормить себя и дальше, если муж больше не захочет с ней жить. Перспективы на неформальный новый брак у нее небольшие — кому нужна такая жена, дети от которой будут автоматически записаны на постороннего мужчину (формального мужа), который по этому поводу придумает какое–нибудь вымогательство.

В общем, все сильно попали и выхода нет. Так был устроен мир, к восстановлению которого сегодня призывают православные.

И наконец, кто? Да какая разница... На дальнейшее развитие событий это уже не повлияет.

via

На картине происходит очевидное — солдат возвращается из армии (срок службы с 1888 года был пятилетним) и обнаруживает, что у жены есть ребенок, которому заведомо меньше четырех лет. Учинив в комнате небольшой разгром, бывший солдат пытается выяснить у отмалчивающейся жены, как так вышло.

Более внимательный глаз может заметить, что солдат глуповат — он явился домой в шпорах. Разумеется, шпоры надеваются лишь тогда, когда собираешься ехать верхом. Во всех остальных случаях они нелепы, а на улице еще и опасны для окружающих. Но зато всем видно, что ты кавалерист.

Вторая неочевидная деталь заключается в том, что перед нами скорее горожане, чем крестьяне. Жилище художник изобразил невнимательно, не вдаваясь в подробности; нельзя даже понять, каменный дом или деревянный. Но всё же перегородки не до потолка намекают на то, что на картине изображена так называемая каморочно–клетушечная квартира, обычное жилье городской бедноты. Это обычная крупная городская квартира, чаще всего на верхних этажах или в полуподвале, на задних дворах, большие комнаты которой разделены на мелкие клетушки, не все из которых имеют окна. Перегородки не доходят до потолка, так как иначе клетушке не досталось бы ни отопления, ни вентиляции. Жилище бедное, грязное, обставленное случайной мебелью. Всё выдает нужду.

Вид женщины типичен для совсем простой горожанки. Прислуга, немногочисленные продавщицы, и даже проститутки имеют более барский вид — носят платья с корсажем, ходят дома без платка и зачесывают волосы наверх (что генерально называется "высокая прическа"), пускай всё это у них и выглядит попроще, чем у настоящей барыни. Перед нами, видимо, низкооплачиваемая работница в выходном костюме.

Теперь перейдем к более сложным вещам. Почему художник решил написать эту картину именно в 1897 году? Тут есть четкий, однозначный ответ. В марте 1897 года Государственный Совет постановил предложить Министру юстиции войти в обсуждение вопроса о том, какие права надо предоставить незаконнорожденным детям и внести предложения на законодательное рассмотрение. В Минюсте была создана редакционная комиссия, которая постановила рассмотреть этот вопрос отдельно от общего проекта нового Гражданского уложения, составить особые правила о незаконнорожденных детях, и передать их в Госсовет в 1898 году, что и было сделано. Все эти события волновали общество и обсуждались в прессе, тема стала заметной, и художник решил внести свой вклад в полезное дело улучшения положения незаконнорожденных, написав эту картину. Заметим, что в 1898 году законодатели как–то затупили, и Правила (в форме изменений соответствующих статей Законов гражданских) были приняты лишь в 1902 году. Слава богу, что их вообще приняли, хороший проект Гражданского уложения бюрократы (из общего страха перед переменами) так и убоялись утвердить, так что страна дожила до революции с безобразно устаревшими и бестолковыми Законами гражданскими.

В чем была суть проектируемых мер, интересовавших тогдашнее общество? По Законам гражданским, внебрачные дети по умолчанию не имели отца, даже если тот заявлял о своем родительстве. Они получали отчество и фамилию по имени восприемника при крещении, родительские права имела только мать, дети не наследовали сословия родителей и автоматически записывались в податное сословие (крестьяне либо мещане). Внебрачные дети не имели права на получение наследства ни от кого, даже от матери. Но основная проблема заключалась в том, что гражданские законы не предусматривали взыскание с отцов внебрачных детей средств на их содержание. Такая норма содержалась в Уложении о наказаниях (это уголовный кодекс), но только в отношении лиц, приживших детей от незамужних. Заметим, что стандарты доказывания в уголовном процессе более серьезны, чем в гражданском, и, главное, мать должна была убедить прокуратуру заняться этим делом (абсолютно для прокуратуры неинтересным), в то время как в гражданском суде она могла бы поддерживать иск сама. При этом требовать алименты с тех, от кого родили ребенка замужние женщины, по закону было невозможно — а между тем, обманутые мужья имели законное право отказаться от таких детей.

Усыновление внебрачных детей было чрезвычайно затруднено, даже если их родители затем поженились. В принципе, закон имел целью таким образом сделать невозможной продажу через фиктивное усыновление дворянского звания; да вот только дворян было менее 2% от населения, а отдуваться за них приходилось всему народу.

Всё это, по мнению законодателей той эпохи, подлежало реформе. Закон 1902 года переименовал незаконнорожденных детей во внебрачных и дал право их матерям требовать от отцов средства на их содержание в исковом порядке. Поскольку природа скрывает от человечества тайну отцовства (про ДНК еще не знали) необходимым доказательством, требовавшимся от матерей, был секс с ответчиком в период, соответствующий зачатию ребенка. Это доказательство не было достаточным, суд оценивал его контекстуально. Слава богу, гражданский суд не усвоил позицию суда духовного (занимавшегося разводами) и не считал, что секс доказан лишь в том случае, если несколько свидетелей наблюдали один и тот же половой акт, видя при этом его физиологические подробности. Ответчик, со своей стороны, мог доказать, что в тот же период у матери был секс с кем–либо еще, что сразу делало вопрос об отцовстве неразрешимым. Кроме введения алиментов, новый закон облегчил усыновление внебрачных детей, дал им право наследовать матерям и носить их фамилии. Если родители ребенка вступали в брак, отец получал право его узаконить. В общем, закон был не идеален, но являлся движением в сторону социального прогресса.

Но до принятия закона оставалось еще пять лет. А что мог делать наш солдат прямо сейчас, в 1897 году? Немногое. Представим, что солдат решил бы отказаться от ребенка, развестись с женой и завести затем новую семью.

Он легко мог бы добиться отмены родительских прав, возникших при внесении его имени по заявлению матери в метрическое свидетельство. Ему следовало предоставить мировому судье доказательство того, что в период зачатия ребенка он отсутствовал в данном населенном пункте. В принципе, справки из полка о том, что он не получал длительных отпусков, было достаточно. Такое дело обошлось бы ему недорого, в 20–30 рублей (2–3 дня работы адвоката и месячный доход простого горожанина). Далее наш герой мог бы попробовать развестись с неверной женой. Вот тут бы его ждала неудача. В теории, решение гражданского суда обладало преюдицией для суда консистории (церковного), который единственный имел право расторгать браки. На деле же в стране в год происходило несколько сот разводов, и каждый из них сопровождался взяткой как минимум в 2–3 тысячи рублей — а это уже заработок бедолаги за 5–10 лет. Консисторские мошенники никогда бы в жизни не развели незадачливого воина бесплатно.

В общем, с новой женой у солдата бы ничего не вышло. Отказ же от ребенка при продолжении брака мало что бы значил для мужчины. Относиться к ребенку плохо ему и так никто не мешает, а едят в доме все из одного котла и живут от одного кошелька — который, кстати, в простонародной семье всегда находится у жены. Наш совет для солдата — забыть старые обиды и воспитывать ребенка как собственного.

Заметим, что солдату была доступна эксклюзивная опция — он мог невероятно нагадить жене, отобрав у нее паспорт. Большинство горожан было, по формальному сословному учету, крестьянами. В городах они проживали по паспортам, являвшимися, по существу, разрешениями на проживание вне места сословной приписки (не путать с пропиской). Замужние женщины могли получать отдельный от мужа паспорт лишь по разрешению мужа. В принципе, наш солдат может обратиться в волостное правление с запросом на аннуляцию паспорта жены, правление известит полицию по месту фактического проживания женщины, и полиция вышлет ее в деревню по этапу. Такие угрозы были не пустыми — в начале 20 века около 80 тыс. женщин ежегодно подавали прошение о выдаче отдельного паспорта в Канцелярию по принятию прошений, на Высочайшее имя приносимых (законного способа получить паспорт у них не было, надо было надеяться на пути монаршего милосердия). Если же жена была мещанкой, этот номер у солдата не прошел бы.

Какие возможности были в такой ситуации у женщины? По существу дела, никакие. Развод с мужем, как указывалось выше, был для нее де–факто недоступен; а если бы он и состоялся, она бы не получила права на вступление в новый брак. Единственное, на что ей оставалось надеяться, это на то, что муж как–то смягчится и не станет отказываться от ребенка. Заметим, что злосчастная женщина как–то содержала себя, пока муж был в армии; солдат получал 50 копеек в месяц и сам ждал денег от семьи. Следовательно, она может надеяться на то, что сможет прокормить себя и дальше, если муж больше не захочет с ней жить. Перспективы на неформальный новый брак у нее небольшие — кому нужна такая жена, дети от которой будут автоматически записаны на постороннего мужчину (формального мужа), который по этому поводу придумает какое–нибудь вымогательство.

В общем, все сильно попали и выхода нет. Так был устроен мир, к восстановлению которого сегодня призывают православные.

И наконец, кто? Да какая разница... На дальнейшее развитие событий это уже не повлияет.

Понятно кто, сосед...

История всегда интересна, а тут ещё и к картине привязана. Зачёт однозначно.

Многа букав. И так всё понятно. Очередное доказательство глубокого внутреннего мира женсчины. Ничего не меняется со времен Адама.

а шо незаконорожденные от всяких царских фамилий тоже записывались в податное состояние и ненаследовали сословия родителей? как-то к примеру юрьевские

Понятно кто, ближайший сосед разумеется...

чото навеяло

Но все их Магдалины каялись как-то неубедительно. Без огонька. Совсем в другой, оригинальной манере кается Мария Магдалина у Эль Греко. Сразу видно, что она глубоко раскаивается в содеянном. "И как это меня угораздило?" -- как бы говорит Мария. И ей как бы веришь. (С)

Может этот КТО её от голода спас. Времена не сильно сытные были. Вот тут и возникает дилемма "глубокого внутреннего мира" и просто выживания женщины. Хотя возможны варианты.

скорее непосредственный начальник, от которого работница была в прямой зависимости.. времена те ещё были..
в общем, жалко её, несчастная она баба ©

Это сообщение отредактировал dobbermann - 28.06.2018 - 20:13

Название надо поменять на "Как ебаться так смеяться, как рожать так плакать".

ответ вообще то на картине есть

Ну, почему не повлияет на дальнейшее развитие событий? Если "любовник" не начальник жены, то можно и побить немножко. Проблемы не решит, но нервишки успокоит. Главное - немножко, чтоб без полиции. А то, что жена огребет по лицу по полной - так то само собой....

Картина 1897 года, пацанчику к 1917 примерно 23-24 года. Если выжил в ПМВ и знал от мамаши историю своего происхождения во наверное белых то постругал в мелкую капусту.

А вот не был бы я столь категоричным с подобными заявами.
Во-первых, был бып солдат не понарошку нарисованным, а живым - автор и опездюлиться бы мог.
А во-вторых, шпоры-то... Солдат только что домой прискакал. Слез с коня, поставил в стойло да в дом к жене родной зашел.
Ясен хуй, что переобуться он не успел.

И да еще, самовар стоит медный, етить-колотить. Медный! Вы ж понимаете, не каждый "бедный" себе мог позволить медный самовар поиметь. Так, что назвать прям нуждающимися не могу назвать. Баба-то еще и с сережками.
Но вот что видно, что баба неряшливая, шо пиздец. Обоина или еще куйня какая-то справа от стены отходит (ребетенок походу оторвал), шмотки наверху висят (не думаю что солдат в истереке раскидал их по дому) он стол в сторону толкнул, да что на нем находилось скинул на пол, да стул откинул.

Это сообщение отредактировал Conspiratus - 28.06.2018 - 20:31

Я по ходу стар, сразу вогнал в чём соль.

Какой личный конь мог быть у солдата-горожанина? Чай, не казак какой-нить.
И какое стойло, если он с семьёй ютится в каморке–клетушке?

Это сообщение отредактировал Balazs - 28.06.2018 - 20:27

Получается,что "яжематерей" тогда и вовсе не было?

Да вот в том-то и дело, друже, что не ясно, в клетушке ли живет семья или же в доме крестьянском. Все - предположения!

P.S.

Обрати внимание на потолок и пол. Пол - широкая доска. Потолок вообще один в один как на картинке ниже, изображена изба крестьянина. В городе, в многоэтажном доме, о чем пишет ТС, такого потолка не было бы.

Это сообщение отредактировал Conspiratus - 28.06.2018 - 20:44

Хээээ, как-то все просто., сосед сразу. А ежели эту мамзелю барин снасильничал? И кому поверят, барину, али этой бедноте, которая у барина полы мела или посуду мыла?

Слышал другую версию- "Пъяный муж пришёл домой и доебался до жены и ребёнка".

Ну я не большой знаток интерьеров, но вот мои соображения.

Женщина одета хоть и бедно, но явно "по-городскому", это не крестьянская одежда. Сидит она на стуле и ещё один стул валяется опрокинутый, в то время как в крестьянских избах стулья как-то не очень, там были лавки.

Ну и вот эти перегородки не до самого верха. Избу не принято было разгораживать на отдельные клетушки, обычно было одно большое помещение, в лучшем случае делали ширму
Если они жили с женой вдвоём, то что это за перегородки, кто там жил за ними? Скорее всего, как и написано у ТСа, это большая городская квартира, разгороженная на отдельные каморки и в каждой квартирует семья.

спасибо, интересно. А уложение наказаний уголовных и исправительных от 1845 года, в части преступлений против религии, вообще как триллер читаются. притом в большей части действовали до 1905 года, а некоторые и до Революции



Статья 182 Богохульство в церкви — ссылка и каторжные работы до 20 лет, телесные наказания, клеймение; в ином публичном месте — ссылка и каторга до 8 лет, телесные наказания, клеймение.

Видно, как государство в «особом порядке» защищало чистоту нравов. Но что грозило тем, кто делал подобное «не публично»? Смотрим дальше:

Статья 183. Непубличное богохульство — ссылка в Сибирь и телесные наказания.

Хотя, что понималось под «непубличным богохульством», понять трудно. Однако это уже прямое вмешательство даже в образ мыслей человека.

А вот как тогда относились к простой критике христианства:

Статья 186. Богохульство, поношение, порицание, критика Христианства без умысла — заключение в смирительном доме до 2 лет, заключение в тюрьме до 2 лет.

Статья 187. Печатная и письменная критика Христианства — ссылка в Сибирь, телесные наказания.

Статья 188. Насмешки над Христианством, умышленно — заключение года, неумышленно — до 3 месяцев.

Статья 189. Изготовление, распространение предметов веры в непристойной форме — по умыслу — наказание согласно ст. 183; без умысла — заключение до 6 месяцев или арест до 3 недель.

Какие добрые люди, защищают веру от осквернения и, главное, здравого смысла.

А что в Российской империи грозило человеку, который бы сам решил перейти из православия в другую веру? А вдруг, в «духовных поисках» он посчитал важным сменить веру? Ведь православие никто не выбирал, всех людей заставляли креститься. И на этот счет в уголовных уложения находились отдельные варианты:

Статья 190. Отвлечение от веры: ненасильственное — ссылка до 10 лет, телесные наказания, клеймение; насильственное — ссылка до 15 лет, телесные наказания, клеймение.

Статья 191. Отступление от веры — лишения прав на время отступления от веры.

Статья 192. Если один из родителей не христианской веры воспитывает детей не в Православной вере — расторжение брака, ссылка в Сибирь.

Статья 195. Совращение из Православия в иное вероисповедание — ссылка, телесные наказания, исправительные работы до 2 лет. При насильственном принуждении — ссылка в Сибирь, телесные наказания.

Статья 196. Вероотступничество — запрет на контакты с детьми, до возвращение в веру.

Вот так наш народ был «всегда веротерпим» и «уважал чужие взгляды», как любят сегодня говорить различные «патриоты» вроде журналиста Шевченко. Взгляды то они уважали, да только клеймили и ссылали людей с идеей вечной справедливости.

А теперь стоит посмотреть на то, как толерантно относились к другим ветвям христианства, т.е. к католицизму, лютеранству (с сектами был разговор отдельный). Стоит сразу отметить, что торговцам и иностранцам разрешалось отправлять их культ, однако им запрещалось его пропагандировать среди Русских:

Статья 197. Не Православная проповедь — заключение в смирительном доме до 2 лет. За повторное нарушение — заключение до 6 лет. В третий раз — ссылка, заключение до 2 лет, телесные наказания, исправительные работы до 4 лет. Соблазнённые проповедями — заключаются в смирительном доме до года.

Вот и веротерпимость еще раз.

А теперь хотелось бы обратить внимание на статью, которая касается воспитания детей:

Статья 198. Уклонение от крещения и воспитания детей в Православной вере — заключение до 2 лет.

Статья 220. Не привод детей в церковь — духовное и гражданское внушение.

Вот и прямое свидетельство того, что вообще-то выбора никакого не было.

С «сектантами» поступали проще:

Статья 206. Раскольничество — ссылка.

Статья 207. Сектантство — ссылка.

Статья 210. Насильственное распространение ереси и раскола — каторжные работы до 15 лет, телесные наказания, клеймение.

Видно, что к людям отношение как к скоту. А в сущности, большинство населения и было тогда практически «скотом» для высших сословий. Ни образования, ни прав, ни культуры. Почти рабы. До определенного периода на них даже играли в азартные игры люди, несомненно, полные «духовности».

Чаплин говорил, что оскорбление святыни – это самый ужасный поступок. В Российской империи его бы полностью поддержали, ведь среди законов был и такой:

Статья 223. Оскорбление святынь — каторжные работы до 15 лет или пожизненные, телесные наказания, клеймение.

А что есть «оскорбление», решают попы и чиновники. Хотя это было жестким оскорблением, ведь была и light версия:

Статья 226. Неуважение к святыне — заключение в смирительном доме до 3 лет или тюремное заключение до года.

А вот что могло быть за оскорбление попа или «неумышленное оскорбление» святыни:

Статья 227. Оскорбление священнослужителя — заключение в смирительном доме до года или тюремное заключение до 6 месяцев.

Статья 228. Неумышленное неуважение к святыне и оскорбление священнослужителя — арест до 3 месяцев.

Статья 229. Оскорбление Православного священнослужителя иноверцем — заключение в тюрьме до года, повторно — до 2 лет.

Видимо, поп – это тоже своеобразная «святыня».

http://kritix.ru/religion-and-atheism/221-...sijskoj-imperii

Это сообщение отредактировал siiddi - 28.06.2018 - 21:49

Это когда на очке срёшь, а у тебя запор. Тужишься и говоришь:
-Ебать мой хуй! О майгарэбал!
а вэто время "мудака" какого то поставили нюхать, а он ещё и подслушивает.

Это сообщение отредактировал МАШУСТЕЛЬ - 28.06.2018 - 21:54

Интресные статьи за эту тему

https://erohov.d3.ru/tsarskaia-rossiia-razu...onov-i-1210831/

https://erohov.d3.ru/tsarskaia-rossiia-razu...onov-ii-1211190

Нелепость законов компенсировалась их необязательностью к исполнению, гы

Это сообщение отредактировал УрусШайтанъ - 28.06.2018 - 22:09