580
Промозглой весной девяносто пятого нужно было мне попасть в столицу нашего Приморья - после службы в армии, как это у многих бывает, решил с связать свою жизнь с милицией, и вот, предстояло мне попасть на военно-врачебную комиссию. Тогда во Владивосток еще ходили поезда. Ехать нужно было всю ночь. И приходил поезд рано утром, часов в шесть, и под этот поезд являлся первый трамвай "четверочка", и стояли на привокзальной площади длинные вереницы желтых такси. Помню в детстве - поездка во Владивосток - это было целое событие. Это сейчас - сел в машину, и ты через три часа уже в городе, никакой романтики. А тогда за пару дней чемоданы собирали, покупали на вокзале железнодорожные билеты - такие небольшие, из плотного серо-коричневого картона. Потом вечером на автобусе с этими чемоданами ехали через весь городок, чтобы забраться в вагон, получить постельные принадлежности, и спать под стук колес. В детстве всегда это воспринималось как нечто значимое и запоминающееся. Наверное, я помню все свои детские поездки во Владивосток - потому что от них веяло теплым ветром книжных странствий, предвкушением путешествия по большому городу, и чем-то еще, что заставляло с вожделением и нетерпением ждать это событие.
Изменились времена. Пока я был в армии, общество стало другим. Рухнули стабильность и уверенность в завтрашнем дне, галопировала инфляция, шло обесценивание денег, занимали умы людей бредовые идеи наступившей демократии и какая-то показушная всеобщая натянутая радость от почившего в бозе "совка". А еще в обществе стерлась грань дозволенного. Общество стало другим. Деградация сознания коснулась все слои этого общества...
Самый дешевый билет на руках, небольшая спортивная сумка, и вечером я сажусь в поезд. Мое место - в общем вагоне, и потому в билете полка не указана.
-Выбирай любую. Какая понравится, - сказал мне проводник.
Втиснувшись сквозь толпу в теплый вагон, я чуть не захлебнулся прекрасным духом - со свежего воздуха улицы я окунулся в настоящий смрад человеческих запахов, три из которых - перегара, курева и грязных тел - довлели над всеми остальными. Подумал, что привыкну, и, в общем, не ошибся. Через полчаса запахи уже не различал - виной тому были куда более серьезные раздражители.
Найти себе место в переполненном вагоне оказалось делом не простым, и по началу - даже невыполнимым. Люди сидели на всех нижних полках, кто-то даже сидел по двое-трое на вторых полках, свисая ногами, и третьи полки тоже все были заняты лежащими на них пассажирами.
Кого здесь только не было: барыги-перекупы, которые налегке ехали в Уссурийск, чтобы потом выехать в Китай - за дешевым ширпотребом; бабульки с тяжеленными сумками с соленьями и вареньями - для продажи этого добра на бездонных рынках Владивостока; удалые парни, с деньгами в карманах ехали за машинами, которые моряки возили из Японии на всем, что только могло держаться на плаву; были, как водится, "лохотронщики" с неизменными наперстками на гладкой, отполированной доске; с другого конца вагона доносились звуки гитары и завывающий блатной голосок. Многие пили, прямо из бутылок, с горла - так как мест для организации полноценного стола в такой толчее просто быть не могло. Голосили так, что в вагоне стоял сплошной гомон, что-либо разобрать в котором было просто невозможно.
Час или больше ехал стоя, переминаясь с ноги на ногу и держась руками за поручень. Стоял в проходе, по которому беспрестанно вперед-назад сновали пассажиры вагона, и каждый норовил толкнуть или наступить на ногу. Вначале я вежливо уклонялся от конфликтов с этой борзотой, но потом каждого хама стал встречать резкими движениями и безумным взглядом. И вот, по прошествии часа, с полки встал паренёк, и направился в сторону тамбура. Я понял, что это судьба, и быстро занял его место.
-Место занято, - сказала мне мадам моего возраста, возле которой я приземлился.
-Теперь занято, - согласился я, что, однако, не вызвало никакого сопротивления с ее стороны.
-Что, типа крутой? - на всякий случай поинтересовалась она.
-А как тебе удобнее будет меня воспринимать? - спросил я.
-Вообще без разницы, - сказала она.
Железные колеса стучали по стыкам железных рельсов. Едем. Гомон. Крики. Смех. Перегар.
-Куда едешь? - спрашивает попутчица.
-Во Влад, - отвечаю.
-Я тоже во Влад, - говорит она. - Ты что там, живешь?
-Не, - мотаю головой. - По делам надо.
-А, деловой. Понятно. А я на заработки. Здесь никакой работы нет, всё достало, - соседку потянуло на некие откровения. - Вот, поеду во Влад на заработки. Там работы много. И деньги там платят.
Какое-то время я сижу молча, решая для себя - нужен мне разговор с этой дамой, или нет. Всё-таки надежда на то, что я в пути высплюсь, уже рухнула, и поэтому, наверное, нужно себя чем-то занять. В этот момент по проходу подходит парень, которого я сменил на этой полке.
-Я здесь сидел, - говорит он мне, но говорит как-то неуверенно, без нажима, совершая при этом стратегическую ошибку.
По тону его голоса я понимаю, кто передо мной стоит. Этот за себя стоять не умеет и не будет даже пытаться.
-С места встал - место потерял, - говорю ему в глаза, стараясь заложить в свой голос железные нотки.
Парень пытается найти поддержку у рядом сидящих:
-Ну, я же здесь сидел, ведь так?
Его проблемы никого не интересуют. Все отворачиваются от него. Все слышали железо в моем голосе. Не добившись своего, он уходит по проходу дальше.
-Как тебя зовут? - спрашивает соседка.
-Меня Лёша зовут, - говорю.
-Марина, - представляется она.
-А где во Владивостоке хочешь работать? - спрашиваю.
-На "фирме", где же еще? - вдруг совершенно не скрывая своих намерений, говорит Марина.
Я старательно делаю вид, что не удивлен, что, мол, само собой разумеющееся занятие для двадцатилетней девушки - работать на "фирме". Киваю:
-Ясно. А что, здесь уже работала?
-Работала, у Ларисы.
-У Тубушевой? - называю фамилию самой известной в родном городе проституточной "мамки".
-Ну, у нее, - кивает Марина. - А ты что, ее знаешь?
-Да так, немного. Пересекались пару раз, - соврал я. - А что, никакой другой работы в городе не нашла?
-А куда? На завод? Что, я дура, что ли?
-Ну, в киоск, хотя бы.
-Да что там интересного? Сидеть в коробке, на мир через окно смотреть. Постоянно недочеты, у меня подруга так на бабки попала. Не хочу.
-А то прямо вот проституткой очень интересно? - съязвил я.
Марина уловила издевательство, но пожала плечами:
-Хоть что-то. Да и с людьми иногда серьезными знакомишься. Если что, могут и помочь.
-И что, много они тебе, эти серьезные, помогли по жизни?
-Ну, так, если надо будет - помогут, - уклончиво отвечает.
-Да ладно, - я улыбнулся. - Кому ты нужна, чтобы тебе помогать. Или, думаешь, влюбится в тебя какой-нибудь богатый папенька, и начнется у тебя малиновая жизнь?
Сказал, и понял, что вышло как-то искусственно, не по-настоящему. Она это тоже поняла. Вспыхнула:
-Ты меня что, жизни учить будешь?
-Тебя учить уже поздно, если ты себе этот путь выбрала.
-Выбрала, и работаю.
-А почему уехала? Что, мало платили?
-Платили? Да кого там. Денег вообще не видела. Кормили, и то - хорошо. Было где жить - по очереди с девочкой одной кровать делили, - вдруг призналась она.
-А почему Лариса вам не платила?
-Да я сама виновата. То один косяк вылезет, то другой - если клиенты жаловались. Вот она меня и штрафовала. Да вообще, всех штрафовала. Там только две или три девочки деньги под новый год получили. И то - немного. Обещала треть от стоимости, но еще же надо за проживание ей платить, за еду, за колготки и макияж - вот она все с нас снимала. Зато "химки" валом было бесплатной. Лариса нам и водку иногда привозила - снимать усталость. Но водкой клиенты сами часто угощали. Неделю назад я на баню в "гортоп" с Ксюшей ездила, там восемь мужиков днюху отмечали, они нас даже вином дорогим угостили, и икрой красной накормили. Правда, потом... в общем, два дня ходить не могла. Так отодрали... а ты это... - она посмотрела на меня: - Если деньги есть, пошли в туалет, я тебе минет сделаю. Мне деньги сейчас очень нужны.
-Обойдусь.
У Марины в глазах мелькает презрение, у меня, наверное, тоже. У нас разные границы дозволенного. Разные представления о морали. Но мы вместе едем в одном вагоне, составляя некую временную социальную группу, объединенную общей целью.
-А давай прямо здесь, - говорит она. - Ты курткой мою голову накроешь, как будто я тебе на колени спать легла... - она смотрит на меня умоляющими глазами. - Мне очень деньги нужны.
-Я не хочу.
-Ну, ты и козел, - теперь она меня точно презирает и ненавидит.
-А ты пройди по вагону, - я жестоко улыбаюсь. - Может, кто и согласится.
Сразу в ее глазах пропадает интерес ко мне. И возвращается уже виденное мною презрение. Осознаю - весь ее разговор строился только под прозвучавшее предложение.
Она хмыкает, но тут же встает, и уходит. Некоторое время я еще вижу, как она идет по проходу, наклоняясь к каждому мужчине, нашептывая что-то на ухо. Я знаю, что она предлагает. Спустя минуту, за ней поднимается немолодой, сухощавый, бородатый мужичонка. Он озирается по сторонам, будто собираясь совершить что-то непотребное и противозаконное, и я ловлю выражение его лица. Ну да, с таким лицом у тебя женщин, наверное, лет двадцать не было. А тут юная леди тебе сделает минет... прямо в туалете общего вагона.
-Двигайся.
В проходе у моего плеча нарисовался парень лет двадцати пяти, руки в наколках, в зубах рондоль, в глазах блатная удаль.
Скажешь "садись" - вызовешь священное негодование недавно отсидевшего уркагана. Двигаюсь, перемещаясь на место ушедшей Марины, он садится рядом.
-Есть что выпить? - сразу новый попутчик берет быка за рога.
-Если бы было, уже бы не было, - отвечаю сложной фразой.
Парень внимательно смотрит мне в глаза, улыбается краем рта:
-А чо, такой борзый, да? Чо так отвечаешь?
-А чо непонятно, а? - вынуждено перехожу на язык, более понятный соседу.
-Да все непонятно. Я тебе вопрос ясно задал, а ты мне загадками отвечаешь. Так недолго и до нехорошего договориться... если есть бухло, то доставай, если нету - то иди, отдыхай.
-Я вижу, ты сидевший, да? - уточняю.
-Ну, правильно видишь, и что?
-А у тебя что, старшаки все поголовно мудаками были на зоне?
-Эй, ты потише за старшаков. Почему мудаки, уважаемые люди у нас сидели, правильные бродяги.
-А что же они тебя не научили вежливым быть с незнакомыми людьми? Или ты по какой-то причине учиться не можешь?
Иду на конфронтацию, понимая, что это может нехорошо закончиться, но, тем не менее, азарт уже обуял мной, и мне очень хочется морально додавить этого попутчика, отсидевшего, и оттого смотрящего на мир сквозь призму блатных устоев.
Парень осекается, пару мгновений снова смотрит мне в глаза, но уже более внимательно:
-А ты кто такой?
-Я? - в голове мелькает обычная формулировка - "я - человек", но решаю рвать ему шаблон и дальше: - Я пассажир этого общего вагона. Доеду до Владивостока и уйду. А кого-то могут и вынести.
-Что, не простой, да?
-Как и все остальные...
-Угрожаешь...
-И не думал еще.
Все остальные попутчики, сидевшие с нами в одной плацкарте, усиленно делали вид, что к разговору не прислушиваются, что это "установление контакта" их совершенно не интересует.
-Слышь, я сейчас перо тебе в печень воткну, встану и уйду, - парень сказал мне это на ухо, но так, чтобы слышали все.
Конечно, ничего приятного в таких разговорах нет, и более того, я совершенно четко понимаю возможные последствия - время такое было, жуткое, безвластное, криминальное. По спине пробежал ручеек холодного пота. А ведь действительно, пырнет ножом, и уйдет. Ума для этого много не надо.
-Я умру, - соглашаюсь я. - Но не сразу. Минут через пять. За это время я успею выдавить тебе глаза, выломать пальцы и вырвать кадык. Твоя смерть будет гораздо ужаснее. У меня боевой опыт есть - пока ты сидел, я свою Родину с оружием в руках защищал, и кое-чему научился. Так что - выбор за тобой. Дерзай.
-Сказочник, - усмехается парень, расслабленно выдыхая, показывая, что и самому ему уже не хочется дальше углублять назревающий конфликт.
-Ну, так что на счет выпить, - улыбаюсь я. - Есть что?
Я переворачиваю ситуацию вверх дном - теперь уже я становлюсь напрягающей стороной. Наступает паритет - и сил, и требований. В воздухе повисла разрядка. Парень оценил мои слова, а я - его неготовность и неумение воплощать в жизнь сказанные угрозы. Он понимает, что проиграл.
-Не, я по вагону ходил, на продажу нет ни у кого, а угостить никто не хочет, - отозвался парень. - А ты военный, что-ли? Не сидел, да?
-А зачем мне сидеть? - удивляюсь я. - Бессмысленная трата времени.
-Да так спросил, - парень пожал плечами. - Больно правильно всё говоришь.
Можно было, конечно, развести его за столь глупый вопрос, но - какой в этом смысл? Поржать с человека, который, вернувшись из мест лишения свободы в мир обычных людей, пытается надувать щеки, демонстрируя свой "авторитет", которого, как мне показалось, у него не было. Парень тешил своё самолюбие, очевидно, сломанное на зоне, и прикрывал сейчас собственное ничтожество общепринятым страхом перед бывшими заключенными. Но на меня это не действовало, и он нервничал. Ему явно неудобно стало со мной общаться.
-За что закрыли? - задаю ему вопрос.
-Гоп-стоп, - ответил парень не раздумывая. - Пьяный был, нарвался на опера.
-Ты что, опера ограбил? - мне уже стало откровенно смешно.
Я представил себе эту картину - как пьяный уркаган темной ночью в какой-то подворотне подходит к спешащему домой пешеходу, и предлагает поделиться ценностями... а терпила оказывается опером уголовного розыска или УБОПа.
Парень встал, как бы оправдываясь:
-Ладно, пойду, может, кто нальёт.
Он уходит, унося с собой позор от неудачной попытки показать себя крутым уркаганом. Смотрю на часы - приближается полночь. Ехать еще шесть часов. С конца вагона начинают разноситься вопли, крики помощи, на которые, впрочем, никто не реагирует - люди не готовы вступаться за кого-то, каждый занят только собой. Это общий вагон. Ничего личного.
Замолкает гитара. Слышен голос певца - за пару часов этот голос, пожалуй, узнать сможет каждый пассажир вагона. Певец орет, что бы ему отдали его сумку. Наверное, украли. Свою спортивную сумку я держу на коленях, обнимая руками. Голову наклонил на плечо, но даже забыться не получается, не то, что бы уснуть - по вагону ходят какие-то ушлые шныри, постоянно осматривая пассажиров, отыскивая тех, кого можно развести, или что можно украсть. Они здесь как дома - наверное, так и есть. Постоянные клиенты ДВЖД, вернее даже так - пассажиры ДВЖД - постоянные клиенты этих шнырей. Куда только линейная милиция смотрит?
И тут же:
-Вызовите милицию! - кто-то кричит с того конца вагона.
Никто не шевелится. Проводник, похоже, просто закрывается в своём обособленном купе на время перегонов от станции до станции, самоустраняясь от этого кошмара, от этого безумия, что творится в его вагоне.
-Лёха, здорово!
Я поднимаю глаза - в проходе стоит Стёпа - знакомый, не такой, чтобы уж очень, но в этом страшном месте, да еще и при наличии свободного места - вполне даже близкий друг.
-Здорово, Степан, - я демонстративно киваю ему на свободное место, и он садится.
-Только встал, в туалет сходить, моё место тут же заняли. Да еще в туалете какая-то шалава всем желающим отсасывает. Не пробиться. Пришлось в тамбуре ссать, - оправдывается Степан. - А ты чо, куда? Во Влад?
-Да, по делам, - если честно, у меня нет никакого интереса разговаривать с ним, но зная въедливость Степана, лучше на какое-то время отдаться его заунылому трёпу. - А ты куда?
-В Китай, за товаром. Туда пустой еду, назад три баула потащу с манатками.
-Прибыльно? - вяло интересуюсь я, чтобы поддержать разговор.
-Вообще ништяк поперло. Бабла - валом. Вот, даже зубы себе золотые вставил (Стёпа улыбается в полный рот). Чо, может, тоже начнешь своим делом заниматься? Займи бабла, поедешь со мной в Суньку, я тебе там помогу товар выбрать, потом на рынке встанешь - мигом все купят.
-Угу, - кивнул я. - Только на морозе не хочу стоять. Настоялся уже в армии.
-Не, щас так - если не крутишься, то живешь херово. А с баблом - ништяк. Ты Женю помнишь, ну эту, с "фазанки", мы с тобой как-то говорили за нее недавно...
-Ну, помню, - кивнул я, конечно, тогда еще не зная, что спустя пятнадцать лет эта женщина сыграет в моей судьбе ярчайшую роль, но об этом как-нибудь в другой раз. - И что эта Женя?
-Да все строила из себя целочку, типа, я вся такая, неприступная. Только с крутыми чуваками сплю. А тут недавно на микрике мы поехали на севера товар продавать, бабло на руках, я её в ресторан, ну мы там водки выпили, и в гостинице я ее трахнул.
-А деньги тут причем?
-Ну, я ей пообещал, если даст, процент повысить. Она же у меня на процентах работает.
-А у нее же мама вроде больная, не работает, - вспоминаю я. - И ребенок совсем маленький. Мужа нет. Ей каждая копейка дорога. Вот и отдалась тебе - семью-то кормить как-то надо.
-Проститутка она, вот кто, - Стёпа широко улыбнулся. - Обычная проститутка.
-Раньше ты про нее иначе говорил. Пока она тебе не давала, - я откровенно улыбаюсь. - А тут дала, и сразу - проститутка.
-Ну а кто она? За деньги же.
-А ты ей что, дал денег?
-Нет, конечно. Что я - дурак?
-Получается, что не дурак. Ты хуже дурака. Она тебе доверилась, потому что лекарства для матери очень дороги, а ты её кинул.
-Да и черт с ней.
-Да и правда, что, - соглашаюсь я, но тут же подкалываю похотливого Стёпу: - А твоя супруга в курсе, что ты Женечку пёр?
-Нет, - Стёпа заморгал глазами.
-А что так?
-А зачем ей знать?
-Ну, так, ради понимания, куда деньги семейного бюджета уходят, - я широко улыбаюсь.
-А, - до Стёпы трудно доходит юмор. - Смеешься. Ну да, смешно.
-Ты в туалет еще сходи, - угораю я. - Там Марина недорого берет.
-Не, у нее там очередь. Поди, еще и рот не моет. Не пойду. Ну ее на фиг.
-Манзовка скоро? - меня толкает женщина, сидящая справа от меня.
-Наверное, уже скоро, - предполагаю я, посмотрев на часы.
-Молодые люди, вы мне поможете чемоданы до выхода донести?
-Каждый сам за себя! Сама неси, тетка, сама! - поучительно говорит ей Степан.
-Какие вы... - с презрением бросает она ему.
-Не мы такие, время такое, - смеется Степан.
В углу, у окна, сидит еще одна мадам, возрастом постарше. Наверное, такая же торговка, как и Стёпа. Она откинула голову и, похоже, спит. Моя соседка толкает ее в бок, та просыпается, хватается за карманы, смотрит на нас бешеными глазами:
-Что?
-Встаньте, Манзовка, - говорит соседка. - Мне вещи надо забрать. Я выхожу.
Она встает, мы встаем. Тетка поднимает полку и достает из багажного отделения три увесистых и объемных старых чемодана, обмотанных скотчем. Ставит их в проходе, блокируя коридор. Кто-то уже матерится, мол не пройти - не проехать.
Через несколько минут поезд начинает притормаживать. Проводник открывает дверь своего купе и высунув голову, истошным голосом орет:
-Стоянка десять минут!
Поезд останавливается, и дернувшись несколько раз, замирает. Слышно, как проводник открывает дверь, и по коридору тянется свежий воздух.
Из вагона выходит несколько человек - они приехали. Уходит и соседка, волоча за собой тяжелые чемоданы. Тот, кто едет дальше, выходить не торопится - чтобы места своего не потерять. Сидим. Ждем отхода. Вышедшие несколько человек новых свободных мест не прибавили. В вагоне все так же многие люди стоят в проходе, кто-то сидит на сумках, а кто-то даже на заплеванном полу. В соседней плацкарте, на боковой полке громко плачет ребенок. Молодая мамаша безуспешно пытается его успокоить, но где там!
-Мужчина, пожалуйста, не курите на ребенка! - просит девушка своего соседа. -А лучше всего - идите курить в тамбур!
-А ты успокой его, и я перестану курить, - отвечает ей парень в черной ватной телогрейке. - Я, может, нервничаю, когда дети плачут, и курю, чтобы успокоиться! Сам отец!
-Ну пожалуйста, - умоляет его девушка. - Вы хоть выдыхайте в проход, а не на нас.
-Скажи спасибо, - говорит ей курильщик, - что я вообще разрешил тебе здесь сесть. Это вообще - моё место.
Девушка качает на руках ребенка, который орет в надрыв.
Поезд вздрагивает, и состав приходит в движение. Курящий сосед бросает окурок на пол, и тот тлеет некоторое время. Никому нет никакого дела. Стёпа заложил руки в карманы, и утопил голову в приподнятом воротнике. Сидит с закрытыми глазами. После того, как ушла попутчица, вроде бы места прибавилось, но мы втроем как-то так расползлись по лавке, что полностью заняли пространство, ранее умещавшее четверых. Да, стало значительно свободнее. И ноги, свисавшие с верхней полки, пропали. Не знаю куда, может, один человек ушел, а может, они там вдвоем друг на друга легли. Не знаю. И знать не хочу.
-Пойду поссу, - говорит Стёпа. - Место посмотри, чтоб не заняли...
-Иди, посмотрю, - говорю я, понимая, что и сам уже хочу в туалет. - Потом я схожу, как вернешься.
-Я быстро.
Стёпа уходит по проходу в сторону туалета. На боковой полке соседней плацкарты парень в телогрейке снова закуривает. Сколько можно - ведь только докурил предыдущую. Я перегибаюсь и трогаю его за рукав:
-Слышь, браток, ты бы не курил - ребенок и успокоится.
-А ты что, меня будешь жизни учить? - парень, очевидно, не робкого десятка, и готов идти на конфликт.
Он вынимает изо рта сигарету, и выдыхает мне прямо в лицо. Это вызов, который в мужской среде всегда воспринимается исключительно однозначно.
Я сижу в очень неудобном положении, и для того, чтобы ответить, нужно встать - а это уже лишает внезапности. Парень крупнее, здоровее физически, и "выключить" его можно только в выгодном положении. Но все равно встаю. Подрывается на ноги и он. Нависает надо мной - на пол головы выше меня, в плечах шире.
-Ты мне что-то хочешь сказать? - он играет кулаками, большими весьма.
-Не кури на ребенка. Он тебе ничего плохого не сделал.
-А тебе-то что?
-За ребенка переживаю.
-Чо, типа защитник? - парень снова затягивается, и с наслаждением выдыхает дымом мне в лицо.
Вижу, что он готов уложить меня хорошим хуком. Боксер, что ли? Уж больно хорошо стоит, правильно. Голову грамотно прикрыл со всех сторон. Моё положение хуже. Я ниже ростом, весу во мне меньше, и правая рука не имеет пространства для удара - мешает стенка между боковушками. Если сейчас начнется, то он мне наваляет - и первый удар наверняка сделает правой - у него эта рука свободна, и ей ничего не мешает.
-Мужчины, не надо! - визжит молодая мамаша. - Только не деритесь!
По глазам парня вижу, что удар пошел. Руку в такой момент не увидишь, но глаза выдают намерения. Резко уклоняюсь назад, и мощный кулак, слегка зацепив переносицу, пролетает перед моим лицом, и не найдя точки приложения, уходит в сторону и в конце траектории попадает в стену вагона.
-А-а-а! - вырывается крик боли.
Он прижимает руку к груди, и обнимает разбитый кулак здоровой ладонью. Конечно, мне такой расклад нравится. Ничего не делал - но противника из строя вывел.
-Будешь еще курить? - нагло интересуюсь у скулящего парня.
-Пошел ты нахер, - бросает он сквозь зубы.
Вот теперь можно. Чуть к нему, и с силой - головой в открытую переносицу. Тут уже не до сантиментов. Здесь такой суровый мужской разговор. На повышенных тонах.
Парень не успевает уклониться, получает удар и валится в проход, пытаясь руками зацепиться за поручни.
Чувствую, что из носа потекло, успеваю только языком слизнуть - кровь. Достаю из кармана платок, и прикладываю к своему носу. Парень встает. Спесь прошла. Это видно по глазам. Сбоку орет ребенок. Большинство пассажиров старательно делают вид, что ничего не происходит. Общий вагон. Поезд едет во Владивосток.
-Ушел отсюда, - говорю парню.
Тот бурчит что-то под свой разбитый нос, мол, еще найдет меня, но уходит, утирая кровь. Мой платок тоже наполняется кровью. Сажусь на свое место, поднимаю голову и пытаюсь таким образом остановить кровь. Думаю, что этот тип может еще вернуться, и хлопаю себя по карману, в котором лежит перочинный нож - новомодная китайская выкидушка. Мало ли, как может обернуться эта поездка. Здесь тебе никто не поможет.
-Вам еще платок дать? - вдруг проявляет заботу соседка, сидящая у окна.
-Нет, спасибо.
Где же этот Стёпа? Мне в туалет уже по двум надобностям надо - еще и нос водой прополоскать. Выглядываю в коридор вдоль вагона, но тот край не виден - мешают люди, стоящие в проходе.
-Я посторожу место, - говорит мне соседка, угадывая мысли.
Решаю идти в туалет с сумкой. Не оставишь ведь свои вещи в таком вагоне! Встаю, начинаю пробираться по проходу. В каждой плацкарте кипит своя жизнь. Стоит дым коромыслом - кое где люди курят в вагоне, не утруждая себя выходом в тамбур. На площадке перед туалетом курят двое. Открыта дверь в тамбур, там происходит какая-то суета. Слышу отчетливо жалобный голос Степана:
-Больно... не надо... не надо... - и как-то так шепеляво.
Не желая неожиданных неприятностей, достаю из кармана нож, зажимая его в кулаке. Заглядываю в тамбур. Трое парней прижали Стёпу в угол, и что-то делают с ним. Думал, бьют, но все оказалось гораздо хуже.
-Один остался, - говорит тот, который ближе к Степану. - Открывай шире!
Стёпа видит меня:
-Лёха! Помоги! Вызови милицию!
У него окровавлено лицо и вымученный взгляд. Наверное, его тут хорошо били. Один из парней поворачивается, и я вижу в его руках пассатижи.
-Иди отсюда, парень, - говорит он мне.
-А то что? - я поднимаю руку на уровень глаз и раскрываю нож.
Лезвие щелкает прямо перед лицом моего собеседника. Это хорошо останавливает любого. Он пятится:
-Ты это, парень, не в кипяток...
-Лёха, милицию вызови! - мямлит Стёпа, сплевывая кровь.
-Отошли от него!
Трое расступаются, но я не приближаюсь - еще не хватало, чтобы меня взяли в кольцо. Втроем они меня и с ножом уделают, тем более, что это явно профессиональные гопники. Но с другой стороны, биться им со мной нет никакого смысла - чего с меня взять? Тут целый состав идёт, в котором полно терпил, не способных сопротивляться ограблению.
-Валим, - предлагает один из троих, и они быстро переходят в тамбур другого вагона, прикрыв за собой дверь.
Стёпа матерится и плюётся на пол тамбура. Мне очень сильно хочется в туалет. Я убираю в карман нож.
-Что у тебя случилось?
-Зубы вырвали, - шамкает он. - Золотые... пассатижами...
Мне отчего-то становится смешно. Открывается туалетная дверь, и на площадке появляется удовлетворенный мужик. Я, опережая других страждущих, быстро прыгаю к туалету:
-Я по другой части! Мне просто в туалет надо!
-В очередь давай! - говорит мне один из двоих, но его одергивает второй.
На унитазе сидит Марина. Она считает деньги. В туалете стоит острый запах спермы.
-Марина, выйди, - предлагаю я. - Мне надо!
Она кивает и выходит. Справляю нужду, закинув за спину спортивную сумку. Какое это блаженство. Потом полощу под краном окровавленный платок, выжимаю его в раковину. Вытираю лицо. Смотрю на себя в зеркало. Улыбаюсь. Мне смешно. Общий вагон. Давно так не веселился.
На площадке стоит Стёпа.
-Один зуб только остался. Шесть золотых вырвали...
-Скажи спасибо, что язык не вырвали.
-И деньги все забрали. На что мне товар теперь покупать?
-Займешь у кого-нибудь, - подсказываю я.
Я возвращаюсь в "свою" плацкарту. На моем месте сидит девушка со спящим ребенком. Она держит ребенка на руках, и поэтому мне, в общем-то, еще есть куда присесть. Не спрашивая разрешения, сажусь на край. Она немного двигается.
-Вам больно? - она пытается участвовать в моей судьбе.
-Нет, - отмахиваюсь я. - Ему, наверное, больнее.
-А он ушел в другой вагон. Вернее, его трое парней увели, - говорит она. - Они мимо проходили, и чем-то они там зацепились. Наверное, бить повели.
-Или зубы дергать, - усмехаюсь я.
Она не понимает моей шутки.
-Уссурийск! - вдруг орет проводник. - Стоянка пятнадцать минут!
Вагон начинает шевелиться, так как многие выходят на этой станции.
-Вы выходите? - спрашивает молодая мамаша.
-Нет, я до Владивостока.
-Это хорошо. Можно, я буду рядом с вами?
-Вам страшно?
-Да.
-Ну можно, - киваю я. - Отчего же нельзя?
Соседки встают, начинают готовиться к выходу. Поезд замедляет ход. Мамаша стоит с ребенком на руках, ждет, когда наши соседи достанут из багажного отделения свои манатки. Я смотрю на нее - впервые за все время пути - как на женщину. Она привлекательна.
Только я подумал о прекрасном, в этот момент поезд резко останавливается, и со второй полки в проход плацкарты падает мужское тело.
Мужик звонко бьется головой об стол, далее валится на пол и замирает без чувств.
-Готов, - комментирую ситуацию.
-Проводник, - орет соседка. - У вас тут мужчина головой с полки разбился!
Я только вознамерился было метнуться с жертве вагона, как поезд снова дёргается, и с третьей полки, только противоположной, вниз летит еще одно тело. Удар головой об стол еще звонче.
-Проводник, - орет соседка как ни в чем не бывало, будто это происходит с ней каждый день. - Идите скорее сюда! Тут уже двое разбились.
При этом она дергает из-под бездыханных тел свои сумки.
Убедившись, что поезд стоит, и что оставшиеся на полках пассажиры больше не будут сыпаться вниз, я беру за плечи верхнего. Он без сознания. Пытаюсь уложить его на нижнюю полку. Моя сумка мне мешает, и я снимаю ее, ставлю на стол. Укладываю тело, берусь за второго. За моей спиной двинулся поток людей на выход. Только взялся за плечи второго, как замечаю, что сумки нет. Оборачиваюсь - она мелькает уже ближе к выходу.
Ну что за люди. Помочь пострадавшим никто не желает, а вот сумку умыкнуть - это за милую душу.
Расталкиваю локтями людей, слышу вслед проклятия, кто-то даже успевает стукнуть меня по голове. Вырываюсь из поезда, и глотнув неожиданно чистого до приторности воздуха, бегу за своей сумкой, маячащей впереди.
-Женщина! Стойте! - кричу на ходу.
Она оборачивается. Это соседка. Которая только что ехала со мной.
-Это моя сумка!
Хватаю рукой сумку. Она не противится. Заискивающе улыбается:
-Ой, и правда... то-то думаю, у меня сумок меньше было...
У меня нет времени на разборки, и я просто возвращаюсь к своему вагону. Из него еще выходят люди. Выходит певец, который забавлял весь вагон своими блатными песнями и игрой на гитаре. В его руках сломанная гитара, обвязанная струнами. Её теперь только выкинуть. Он пьян в доску. Пропустив выходящих, прохожу к "своей" плацкарте. Тело, которое я поднимал, уже сидит на нижней полке и мотает головой. Второго нет. Мамашка с ребенком, воспользовавшись разрежением пространства, положила ребенка на полку, укрыв его своей курткой. Я присаживаюсь рядом.
Мимо, по проходу, идет Стёпа. За ним линейная милиция. Наряд. Трое. Слышу, он объясняет:
-Я только стал мочиться, как они меня...
-Где стал мочиться? - уточняет один из ментов.
-В тамбуре... - отвечает Стёпа.
-Мелкое хулиганство, - констатирует другой мент. - Будем составлять протокол...
-Какой протокол? - пытается возмущаться Стёпа. - Это же меня ограбили!
-Ну, ограбили - не ограбили, - говорит старший наряда. - Это еще разбираться надо. А мелкое хулиганство - на лицо!
Они уходят, теряются в глубине вагона. Упавший сосед громко блюёт на стол и поворачивается ко мне:
-Братан, есть что выпить?
-Убери за собой, потом поговорим.
-Ты знаешь, с кем разговариваешь, сынок? - сказано с вызовом, с неким намеком на какое-то, возможно криминальное, прошлое.
-Со свиньей, которая наблевала на стол, - отвечаю. -Если не уберешь, я тебя рожей буду водить по этому столу, пока ты не прозреешь, усёк?
-Ты как вообще со мной? Я таких, как ты...
В этот момент собеседник теряет контакт с реальностью и со своим сознанием, и размашисто кладет голову на стол. Прямо в центр только что сделанной им лужи. Брызги попадают на молодую мамашу. Она с отвращением смахивает свой рукав.
-Козел недоделанный, - возмущается моя попутчица.
В этот момент поезд дергается, и трогается с места. Уже привычно застучали колеса. Вагон раскачивается, и от этой раскачки пьяная свинья елозит лицом по столу. Как я ему и обещал. Разве что прозрение не наступает.
-Можно?
Девушка пристраивается рядом со своим ребенком, и вытягивает ноги - так, что одна ее нога ложится на мое колено.
-Можно, - киваю, и тут же добавляю: - Только если приставать не будешь!
-Не буду, - смущается она. - А вам во Владивостоке куда?
-В центр, - отвечаю. - А что?
-А мне на Борисенко.
-Это на "четверке" вам надо ехать, - вяло говорю ей, и чувствую, как от запаха блевотины меня сейчас вырвет. - Я пойду, посмотрю, может есть место получше этого.
Встаю. Она убирает свою ножку. Заглядываю в соседнюю плацкарту. Там занято. Иду дальше, и встречаю блатного парня, который подсаживался ко мне и предлагал найти выпить. У него в руках бутылка пива. На лице счастье. В плацкарте он сидит один.
-Нашел? - спрашиваю его.
-Напряг тут одного лоха, он мне принес две бутылочки, - расплылся в улыбке. - Будешь?
-Не, мне сегодня на медкомиссию, - честно признался я. - Слышь, я сейчас вернусь сюда с девочкой, да?
-Приходи, веселее будет.
Девушке помогаю перетащить тяжелую сумку, и она так же как и на прошлом месте укладывает ребенка и ложится сама.
-Твоя баба? - спрашивает парень.
-Не, - я мотаю головой.
-Чо, может мы ее тут чпокнем, пока ребенок её спит?
-А ее мнение тебя не интересует?
-Это же баба... - ржет попутчик. - Если каждую спрашивать, рука отвалится.
Вижу, как девушка напряглась, но глаз не открыла. Слышит все.
-Так ты спроси, - подсказываю.
-Девушка, - парень трогает ее за плечо.
-Что? - она открывает глаза и тут же садится.
-Вы не хотите потрахаться? - парень заржал, довольный собственным острословием.
-Хочу, - кивнула она. - Но не потрахаться, а заняться любовью с любимым мне человеком. Ты на моего любимого не похож.
-Вот так, - парень понимает, что его послали, но проигрывать не хочет. - Да? А ведь я только недавно освободился, и женщины у меня давно не было, знаешь, какой я хороший любовник?
-И знать не хочу.
Она ложится к ребенку. Ребенок всхлипывает, но не плачет.
-Ну ты посмотри, - не унимается бывший зек. - Считай, что свое счастье пропустила.
-Вот мое счастье, - говорит девушка. - Рядом со мной лежит.
-Не приставай к ней, - я вмешиваюсь, настало время.
-Да иди ты... - парень запрокидывает голову и пьет пиво.
Меня начинает вырубать. Уже около четырех часов утра, и поезд размеренно стучит колёсами. Где-то впереди огромный Владивосток. Город на краю океана, город моряков и военных, город фабрик и пароходов. Скоро уже начнутся пригороды, дачные станции, где останавливаются электрички.
Знаете какие звуки ассоциируется у меня с Владивостоком? Это крик чайки и полуденный выстрел. Каждый день ровно в полдень на горе стреляет орудие. Этой традиции много лет. Долгие годы люди ориентировались на этот выстрел... но годы спустя традиция закрылась сама собой. Остались только чайки.
Что-то чувствую, и тихонько приоткрываю глаза. Сосед, стараясь не шуметь, аккуратно тянет замок на моей сумке. Решаю дождаться "оконченного состава преступления". Попутчик в несколько приемов открывает, наконец-то замок, и запускает руку в сумку. Ну, пора!
-Чего нашел? - спрашиваю его, одновременно хватая кисть на прием.
-Ой, - выдыхает он от неожиданности. -Ты же спал!
Я встаю, и продолжая выворачивать его руку, заставляю его растянуться на полу между спальных нижних полок. РБ-3 творит чудеса.
-Больно, - громко говорит он.
-Сейчас тебе еще больнее будет, - успокаиваю его.
-Отпусти, - в его голосе я уловил угрозу.
-Иди.
Я отпускаю его. Он встает и уходит. Закрываю замок на сумке, и устраиваюсь удобнее. Нельзя спать. Такое чувство, что каждый норовит ограбить, украсть, умыкнуть... воистину - люди уже не те. Девяносто пятый год. Общий вагон.
* * * * *
На перроне железнодорожного вокзала Владивостока многолюдно. Электрический свет заливает площадь. В сторонке стоит группа высоких парней в камуфляжах. Их человек семь. Проходя мимо, слышу слово "Грозный". Разворачиваюсь и возвращаюсь к ним. Подхожу.
-Здорово, народ. Кто будете?
По глазам вижу - они только что ОТТУДА.
-А тебе чего надо? Шёл мимо, так и иди, - отвечает один из них.
Остальные смотрят на меня. На рукавах у них якоря - морская пехота. На груди у двоих - "отважные" медали. Подумал - зачем я подошел? У каждого своя война. Каждый может рассказать. А может и промолчать - собеседнику, который знает, что это такое, все равно всё будет понятно. А кто не знает - тому хоть миллион слов скажи, ты не сможешь объяснить, что это такое.
-А ты меня не посылай, я не мимо шел, - огрызаюсь я. - С моего города в морпехи к вам пацан призывался, в плен попал, слышно про него что?
-А сам ты кто?
-Из городского совета ветеранов, - нахожу самый понятный ответ.
-Такой молодой? - усомнился кто-то.
-Не моложе тебя, - отвечаю. - В наше время всё бывает...
Они оценивающе смотрят на меня. Секунд пять все хранят молчание. Потом один спрашивает:
-Одинцов?
-Да, - киваю я. - Зовут Виталик! Он!
-За ним в феврале отец приехал, - говорит морпех. - Чечены отцу его отдали. Его батя у нас в части месяц жил, всё по Чечне ездил, сына своего искал. Таким отцам памятник при жизни ставить надо! Мало кто бы вот так ездил, как он - без охраны, почти по всем сёлам там проехал. И нашел. И ему сына вернули. Просто отдали, и всё.
Мы стоим. Молчим. Отторжения у них ко мне уже нет. Мы говорим на одном языке.
-А вы всё, домой?
-Да, мы дембеля. Нас пораньше отпустили, - уже говорит другой.
-Берегите себя, пацаны.
Мы прощаемся.
Напоследок я говорю:
-Только это... нет у него отца. Это отчим его был. Я разговаривал с его матерью, она сказала, что отчим. А отец умер, когда Виталька еще ребенком был...
Парни застыли. Я повернулся и пошел к памятнику Ленина, где была трамвайная остановка. Во след услышал:
-В наше время всё бывает...
* * * * *
Ментом я так и не стал...
©Суконкин Алексей
yaplakal.com