Гуляние на свадьбах, как я теперь понимаю – мой конек и мой крест.
В тот год замуж выходила моя лучшая подруга Ленка.
- Лелька, - заявила она, - будешь у меня свидетелем.
- Нет, - мазалась я. - Ты же знаешь, у меня работа, графика никакого, я запросто могу умотать в командировку. Возьму и подставлю тебя, и останешься без свидетельницы. Возьми лучше Катьку.
- Блин, - страдала Ленка, - а то ты Катьку не знаешь, нажрется и забудет. Или еще хуже – нажрется на свадьбе, какая тогда от нее помощь?
- Все нормально будет, не каждый день ее в свидетельницы выбирают. Главное не говорить ей о древней свадебной легенде, что свидетели должны потрахаться, чтобы молодые жили счастливо.
Ленка гыкнула, пробормотала нечто вроде: «Она и без легенды обязательно кого-нибудь отъебет», и стала звонить Катьке.
День бракосочетания близился. Мною был куплен шикарный брючный костюмчик, который больше показывал, чем скрывал и босоножки на высокой шпильке. В миру я такую обувь не ношу, предпочитая что-нибудь попроще, но с другой обувкой костюм сильно проигрывал.
За день до свадьбы, мы с Катькой сидели в баре, играли в покер и лениво тянули пиво.
- Вот так я и знала, что никакой командировки у тебя не будет, - нудела Катька, - ты спецом меня так подставила. Будете бухать, а я, как дура, буду втыкать трезвая.
- Бля, только не ной, - злилась я. – Пей, и насрать на все. Чай, не в Кремле будет торжество.
Ленка жила в пригороде, в небольшой деревеньке, изобилующей пенсионерами и алкашами. Замуж она выходила уже в третий раз. С бывшими мужьями расходилась легко и непринужденно и сохранила с ними теплые, приветливые отношения, изредка давая им приют, когда они пьяные боялись показаться домой на глаза своим новым женам.
На память от первого мужа у нее осталась небольшая квартира, от второго – машина. Замучившись жить в городе, она продала квартиру родителей и свою, и они дружно жили в большом частном доме. Как-нибудь, я расскажу об их первых шагах в садоводстве и животноводстве.
Третьего мужа Ленка нашла там же, в своем поселке, назовем поселение для простоты Торчихреновкой. Леха был завидным женихом, мастером на все руки, сильно отличаясь от Ленкиного отца - дяди Саши, у которого руки не только росли из жопы, но и были умело заточены под хуй и бутылку.
С приходом Лехи в Ленкиной жизни появились спокойствие – Леха умело утихомиривал дядю Сашу посредством зуботычин и ремня, которым его связывал, и уют – Леха починил веранду, забацал большую теплицу и сарай для свиней, курей и прочих пернатых и млекопитающих. Был он добродушен и смешлив.
Так вот. Мы с Катькой обсуждали, во сколько выедем, что бы попасть вовремя на регистрацию и что подарим. Мой супруг на свадьбу идти не собирался, в виду затяжного конфликта с Ленкой, но привезти на торжество пообещал, с условием, что добираться обратно мы будем сами, потому что ему занадобилось срочно уехать на несколько дней. Наши обсуждения прервала непонятная суета в баре.
- Блин, - вспомнила я, - сегодня у Илюхи день рождения. Как я могла забыть?
Наш бар был уникальным заведением. Находился он в тихом месте, и контингент в нем собирался только «свой». Приличные цены отсекали всякую шелупонь, потому публика всегда собиралась достойная. К тому времени уже существовал некий костяк постоянных клиентов, куда входили и мы с Катькой. Вечера всегда проходили весело, и праздники отмечались с размахом.
Так как о дне рождении было забыто, то мы, чтобы не позориться, купили десять пачек презервативов и бутылку ямайского рома, который Илюха уважал, сделали вид, что такие подарки были задуманы еще с прошлого года, и присоединились к веселью.
Естественно, что мы напились. В три часа ночи я еле спровадила Катьку домой, напоминая, что завтра у нее ответственный день. Сама я явилась домой только в 7 утра, таща на себе Илюху, который жил в соседнем подъезде.
Через три часа заявилась Катька. Позвав на помощь супруга, они начали срочно приводить меня в состояние боеготовности. Контрастный душ, пачка алказельцера, и вот я, облаченная в костюм и долбанные босоножки, глотая минералку и стеная, сижу в машине, движущейся в сторону Торчихреновки.
По дороге выяснилось, что мы уже опаздываем, выкуп в самом разгаре, и нам было велено ехать сразу к ЗАГСу. Мы подъехали одновременно со свадебным кортежем.
Катька рванула прикреплять свидетельскую ленточку, я с трудом выбиралась из машины.
- Мусик, - попросила я мужа, - пойдем, церемонию отстоишь, а потом нас до Торчихреновки подбросишь. Я не смогу в другой машине ехать, там же ни у кого кондеров нет.
Мусик отказался присутствовать при регистрации, но согласился подождать нас на улице. Я поплелась к толпе гостей и родственников. Все построились и нестройными рядами пошли в здание.
Ленка блистала, наряженная в белоснежное платье.
- Блядь, - ворчала я, плетясь за ней и откручивая пробку от бутылки с минералкой, - Ленка, ты целка что ли? Вырядилась в белое, как путевая.
- Пошла ты нах, - прошептала она, проникаясь серьезностью ситуации.
- Сама иди, - ответила я, припадая к спасительной бутылке.
В этот момент меня подвели дебильные босоножки. Я неровно поставила ногу и повалилась назад, отчетливо слыша, как захрустела сломанная кость. От испуга я ненадолго потеряла сознание.
Как мне потом сказали, первым опомнился дядя Саша. Он повалился рядом со мной на колени и начал ощупывать ногу.
- Вывихнула, - авторитетно заявил он, обхватил мою лодыжку и резко дернул.
От этого я быстро вернулась в сознание и заорала. Дядя Саша, долбанный мануалист, пытался еще раз подергать мою ногу, видимо, для того, чтобы закрепить достигнутый результат, но отлетел, получив здоровой конечностью в лоб. Каблук смачно припечатался ему как раз между глаз. Он сел на жопу и оставил в покое мою ногу.
Мусик, растолкав всех, потащил меня в машину. Ленка бежала рядом и просила, что бы я ей позвонила, когда осмотр закончится.
Доктор в травматологии, сделав снимок, сказал, что у меня перелом лодыжки. С подвывихом. Блядь, зуб на рельсу, что подвывих мне устроил дядя Саша, всемирно известный лекарь-травник. Мне зафигачили гипс и прописали постельный режим.
- Ни фига подобного, - сказала я, выпрыгивая из травматологии. – Мусик, поехали в аптеку за костылями, а потом вези меня в Торчихреновку. Я хочу на свадьбу!
Он был категорически против, но я припугнула его тем, что тогда буду пить каждый день, пока гипс не снимут. Муж, зная, что я так и сделаю, смирился. Всю дорогу он костерил меня нехорошими словами, высадил у ворот и, пожелав мне, что бы я сломала вторую ногу, «потому что только две переломанные ноги заставят сидеть дома такую припизднутую, как ты», дал по газам и пропал в клубах пыли.
Ковыляя по двору, неумело манипулируя костылями, я дошла до крыльца. На крыльце блаженно сощурив глаза, сидел дядя Саша и курил.
- Лелька! – заорал он. – Вот ни фига себе! Вернулась? У тебя, что ли перелом? Давай помогу подняться!
Я испуганно выставила перед собой костыль.
- Не надо! Я сама. Вообще старайся меня не трогать!
С трудом поднявшись, я зашла в дом. Все гости удивились, а потом бурно зааплодировали.
- Лелька! – в голос радовались Ленка с Катькой. – Ура! Приехала! Молодец!
Пробираться к ним из-за тесноты я не решилась, и присела с краю, между Ленкиными дядьями Вовой и Валерой.
Мучаясь похмельем, и понимая, что танцы отменяются, я решила напиться. Выпивка на старые дрожжи пошла отлично, голова сразу же перестала болеть, и жизнь начала пе-реливаться яркими цветами.
Позже было решено вынести столы на улицу, и продолжить гуляния во дворе. Молодежь веселилась, народ постарше не отставал от них, а я молча напивалась, завидуя их мобильности.
Наконец, мое терпение лопнуло, я доковыляла до основного скопления на-рода, уселась на капот чьей-то машины, и восстановила чуть не утерянный статус «души компании».
Уставив капот закуской и выпивкой, мы зажигали в стороне от основной толпы. Рядом, доверчиво прижавшись, изредка поглаживая мою спину, сидел молоденький Васька, миловидный пацанчик, какой-то дальний родственник жениха.
Катька лихо отплясывала с дядей Вовой, озираясь в поисках уголочка поукромней. Я, войдя в раж, откинула костыли в сторону, и, опираясь на Ваську, даже несколько раз потанцевала.
Не помню, когда все решили, что пора спать. Меня, уже совсем нетранспортабельную кинули на старый диван, стоящий на веранде, и я забылась тревожным, пьяным сном.
Утро совсем не радовало. Проснулась я от испуга. Моя рука наткнулась на чье-то тело. С трудом повернув голову я увидела Ваську, который столь же удивленно-испуганно смотрел на меня.
- Лелька, - прошептал он, - ты че тут делаешь?
- А ты? – просипела в ответ я.
- Мы че, спали с тобой? – совсем перепугался он.
Я быстро сунула руку под одеяло, и с облегчением констатировала, что белье на месте.
- Ну, да, - ответила я, доверчиво прижимаясь к его плечу щекой. – Ты был просто на высоте, милый.
- Ну…Э.. Я старался, - он осторожно провел рукой по моим волосам. – А че я ниче не помню?
- Как не помнишь? – округлила я глаза. – Ты, между прочим, обещал на мне жениться. И еще сказал, что хочешь, чтобы я тебе дочь родила.
Васька онемел.
- Мы потому и не предохранялись, - добила я его. – Надеюсь, ты ничем не болен?
Он отвалил челюсть, и что-то бессвязно мекал. Я не выдержав, заржала и задрала загипсованную ногу.
- Васька, ты такой дурак, у меня нога сломана, о каком траханье вообще может быть речь?
Бедолага чуть не заплакал от облегчения. В благодарность за то, что я ему не отдалась, он потащил меня в туалет, потому что мы не могли найти костыли. Завалившись обратно на веранду, мы пили пиво.
Народ начал просыпаться, и размещаться на веранде.
Дядя Валера припер гитару и начал петь. У него был отвратительный голос, и еще более отвратительная дикция.
- Е-е-е-сть а ггафском пагке чегный пгу-у-у-уд, там ли-и-илии цвету-у-ут, - затянул он.
- Дядя Валера, - орала Ленка, валяющаяся рядом со мной, - не надо петь! Просто сыграй.
- Я тогда дгугую спою. Когда мы встге-е-етились, чемо-о-гуха цве-е-ла-а-а, – начал он.
Ленка вскочила и забрала у него гитару.
- Пошел в жопу, со своей чеморухой… - она озадаченно замолчала. – А что такое чеморуха? Да по хуй, у нас пиво закончилось, пойдемте в магазин?
Я тоже хотела в магазин, но костыли так и не смогла найти.
Недолго думая, меня усадили в тачку, в которой дядя Саша возил всякую ботву с огорода и мы небольшой толпой двинулись в магазин.
Через пару минут нас окликнула Катька, которая задержалась, разыскивая свои туфли.
Судя по всему, туфли свои она не нашла. На ней было короткое, сиреневого цвета, обтягивающее платье, колготки отсутствовали, а обута она была в чьи-то растоптанные, размера на три больше, говнодавы. Махая руками над лохматой головой, она догоняла нас, теряя обувку на ходу.
Она уже приближалась к нам, когда одна ее нога опрометчиво попала в коровью лепешку. Катька поскользнулась, и рухнула на землю, выставив вперед руки. Потом она завалилась на бок, и громко заорала.
Все кинулись к ней, Васька, который вез меня, выпустил тачку из рук, и тоже рванул туда. Тачка, естественно упала, и я вывалилась из нее.
Когда мы вернулись домой, пьяный дядя Саша начал ощупывать Катькину руку.
- Вывих, - выдал он.
- Блядь, - Катька начала от него отбиваться здоровыми конечностями, - ты других слов не знаешь, что ли?
Так как все были пьяными, Ленка уговорила соседа, что бы он свозил Катьку в травматологию. Вернулась она с гипсом на руке.
Свадьба удалась.
Занавес, йооптыть))
ПыСы: свои костыли я нашла только на третий день на огороде. Один костыль был наполовину обгрызен. Пропавшую половину, применив дедуктивный метод, мы почти сразу нашли в будке дворового пса.
ПыПыСы: вернувшись домой через пять дней, мы с Катькой повергли в шок завсегдатаев бара своими переломами. Мы были живописной парочкой.
ПыПыПыСы: исходник опять придется уничтожить, епт. Но я надеюсь, что рукописи не горят.
© Пенка
yaplakal.com