Kонкурс Kоротких Kреативов 9 "Авитаминоз", Всеобщее Голосование

Конкурс Коротких Креативов 9 “Авитаминоз”

Всеобщее Голосование за ТРИ лучшие работы по теме Юмористическая сказка “Большой переполох в...”.
Только 10 дней до поздней ночи 8 марта

Правила Голосования:
- Голосовать можно за 3 (ТРИ) понравившиеся работы.
- Нельзя проголосовать повторно или изменить свой голос
- Голосование открыто ТОЛЬКО для тех, кто зарегистрирован

Ссылка на топик с правилами: http://www.yaplakal.com/forum40/topic531489.html

Ув. ЯП-овцы! Чиатем, пробуем креосы на вкус, оцениваем. Главное не торопитесь с оценкой и не портите удовольствие от чтива!

Это сообщение отредактировал Ammok - 27.02.2013 - 21:12

1. Трудно быть багом

«Уважаемый Господин. Мне так никто и не посоветовал правильной «шапки» этого заявления, да и отправление его кажется мне весьма необычным и занятным. Но, надеюсь, что Вы все-таки его прочитаете и узнаете обо всем, что творится в вашем ведомстве. Я уверен, что Вы просто не в курсе, так как о Вас отзываются как о крайне гуманной и справедливой особе…»


…Когда зима переваливает за половину, любое потепление воспринимается однозначно: «Вот она! Весна!». Радостно хлюпает под ногами неубранный снег на тротуарах, оголяются чёрные островки клумб, то тут, то там желтеют окурки. Снег сходит, открывая нам моменты недавно прожитых недель. Вот появились иголочки выброшенных елок, разноцветные конфетти, обрывки петард и пустые бутылки.

Выйдя из страшного, пахнущего сыростью подъезда, я с удовольствием вдохнул теплый воздух. Солнце заставляло меня приятно щуриться и где-то в недрах носа возбуждало желание громко и с удовольствием чихнуть. Соседский кот с четвертого этажа тоже стоял на бетонном пороге подъезда. Он явно раздумывал, стоил ли ему продолжать свой нелегкий путь к мусоркам по такой-то слякотной непогоде.
Еще раз глубоко вдохнув и потянувшись, откуда-то сверху я услышал странный звук. Будто бы зверь с когтистыми лапами спрыгнул с жестяного подоконника. Естественно, я поднял голову. Последнее, что я видел – острие огромной сосульки, стремящееся воткнуться мне в лоб. Звон в ушах, темнота, занавес…

Я очнулся в тусклом коридоре с белыми кафельными стенами. Потолок и пол были выложены тем же кафелем. Стало пронзительно тихо, ни подъездов, ни сосулек, ни даже котов видно не было. Единственное что я увидел - ослепительно белый лифт с золотой кнопкой вызова. Я жал на нее минут пять, пока не обратил внимания на маленькую писулечку, приклеенную над кнопкой. Надпись корявым почерком гласила «лифт не работает». Только теперь, оглядевшись по сторонам еще раз, я заметил узкие щели в кафеле на стене рядом с лифтом. Очертания этих щелей складывались в дверной проем. Видимо пожарный выход. Стена поддалась с удивительной легкостью, открыв мне выход на лестничную площадку.

Лестница винтом уходила вверх и штопором уходила вниз. Я решил, что понять, где я очутился, легче будет все-таки сверху и начал подниматься. Подниматься пришлось очень долго, не могу сказать сколько, наручные часы удивительным образом исчезли с моей руки, оставив еле видимый след от прошлогоднего загара.

Не встретив ни души, я, наконец-то, уперся в двери на верхней лестничной площадке. За дверями меня ждал ослепительный белый свет, множество людей в белых одеждах и деревянная сцена. Довольно странно, но почему-то увиденное абсолютно меня не удивляло. Не могу оценить размеры помещения, видимость обрывалась метрах в десяти из-за молочно-белого тумана. Подойдя ближе, я увидел, что на сцену по очереди выходили какие-то люди, все им хлопали, вручали что-то (поначалу подумал что дипломы) и после этого они скрывались за высокими позолоченными воротами.

Ворота, белый туман, люди в светлых одеждах. Либо мне это все снится, либо я умер. Мысль эта абсолютно меня не напугала. Стало даже интересно. Я был в полном сознании. Вот, посмотрел на свои руки, попробовал проснуться. Не получилось – значит, не сплю. Все вокруг стало простым и понятным.
Интуитивно встав в конец очереди, я немножко огляделся. Рядом, облокотившись на копье, стоял симпатичный, явно скучающий ангелок. Очередь двигалась довольно быстро, но я все же решился с ним заговорить. Чтобы как-то завести разговор я спросил:

- А почему лифт не работает?
Ангел усмехнулся, осмотрел меня с ног до головы и ответил:
- Как раз перед твоим прибытием на трассе разбился автобус со священнослужителями, ехавшими в Одессу на симпозиум. И все как один в лепешку. Так вот, начали они садиться в лифт. Никто никого не захотел пропускать вперед, и они вперлись туда как селедки в бочку. Первым зашел сухой старый монах. Ему как раз надо было наверх. Зато всем остальным, кто за ним без очереди полез – в самый низ. Вот лифт и завис – не разорваться же ему. Потому тебе, голубчик, и пришлось идти пешочком. Кстати, постоял бы ты еще всего лишь лет двести и лифт бы починился.
- А сколько же я шел сюда?
- В принципе, какая разница, тут проходил один еврейчик недавно, говорил, что все в этой жизни относительно.

Ангелочку делать было нечего, но я заметил, что в очередь передо мной вклинилось довольно много народу, который периодически выходил из лифта. Так всегда, можно быть уверенным, что никто не вклинится в очередь, только если крепко обнять впереди стоящего. Либо, как минимум, прижаться к нему как японский извращенец в метро. Я был вынужден прервать беседу и занять своё законное место в толчее. Очередь, как и любая очередь, была злобной, скучающей и нетерпеливой. Кто-то барабанил пальцами, кто-то громко вздыхал и складывал руки то крестом на груди, то замочком за спиной, кто-то делал вид, что с интересом наблюдает за происходящим.

Но, к моему удивлению, никто не спрашивал, куда ведет эта очередь. Я легонько тронул за плечо предо мной стоящего, точнее предо мной влезшего без очереди. Обернувшийся оказался здоровенным детиной с рыжей бородой по пояс. По бороде почему-то ручьем стекала вода.
-Куда мы идем, добрый человек?- спросил я. То ли незнакомец заикался, то ли говорил с ужасным акцентом, то ли просто булькал от избытка воды во рту, но все что я понял, звучало примерно так:
- Бурпл-грмгл-хрм!- при этом он пыхтел и показывал на огромный крест у себя на животе. Да, с таким крестом лучше не купаться.

Тем временем очередь медленно, но уверенно двигалась. И вот, я наконец-то на сцене. За столами сидела какая-то комиссия. Причем один член комиссии был одет в чалму, другой лысый, третий с пейсами, четвертый похож на владыку Ситхов, а пятый вообще стрёмный, с накрашенными ногтями. Меня подозвал к себе шестой, неопрятный бородатый мужик, пахнувший рыбой.

Мужик устало посмотрел на меня и спросил:
-Как зовут?
После этого он долго водил желтым ногтем по каким-то спискам. Прошло довольно много времени, особо нетерпеливые за мной стали роптать. У кого-то даже началась истерика, дескать, не для того он горел на костре пятнадцать минут, чтобы после этого целую вечность простоять в очереди. Видимо огонь от костра здорово припек ему задницу, так как он не успокаивался и кричал все громче. Рыбный мужик подозвал ангела, который аккуратно под локоть вывел меня из очереди. Я, естественно начал паниковать и дергаться. Держали мой локоть мягко, но крепко.

Буквально сразу же ко мне подошел улыбчивый молодой человек в светлом костюме-тройке, и, улыбаясь, начал успокаивать:
- Извините, но, судя по всему, вышла ошибочка, абсолютно глупая и незначительная. Вы не числитесь в наших списочках. Не понятно конечно как вы сюда попали, но вам видимо надо было не Вверх, а Вниз. Даже не знаю, как лифт завез вас сюда, – он явно был не в курсе, что лифт не работает. Да и особо не собирался вникать в суть проблемы. Просто торопился разобраться со мной, пока не увидело вышестоящее начальство, а очередь и так активно глазела.

И вот, нашептывая мне успокоения, глупые шутки про работу лифта в седьмой день недели, он мягко-мягко, будто бы плыл со мной к неприметной двери с надписью «Для почты. Только вниз». От прочитанного у меня появилось странное желание впиться когтями в пол. Когтей, к сожалению не было. Равно как и пола, в который можно было упереться – я удивительным образом, будто бы на воздушной подушке, неумолимо приближался к отверстию. Хитрый гад подтолкнул меня в спину, и я полетел вниз в шахту.

Сначала приходилось лететь, беспорядочно кувыркаясь, все ожидая момента падения. Этот момент, как назло, не наставал. Потом я попробовал лететь вниз головой, потом расправил руки и ноги и лег на поток теплого воздуха. Кстати, воздух становился все более сухим и теплым, а шахта к тому моменту расширилась, превратившись в огромную галерею. Явных источников света не было видно, но присутствовало красноватое освещение. Скорость моего полета постепенно замедлялась. И вот, через неопределенное время я мягко приземлился на какую-то поверхность.

Масса под ногами больше всего напоминала раскрошенные таблетки активированного угля. Довольно странно. Вокруг не было видно ни души, но явно слышались душераздирающие крики откуда-то спереди, из-за красноватой дымки. Я пошел на звук, таблетки активированного угля приятно хрустели под ногами. Да, это точно были они. Галерея, в которую мне удосужилось падать, становилась все уже. Я подошел к багровой стене и потрогал ее рукой. Стена была теплой, шершавой и пульсирующей. Большие шишковатые выступы на ней отблескивали золотом. То тут, то там на поверхности стены были разбросаны глаза с красноватыми белками. Глаза нервно моргали.

Далее мне встретились два интересных субъекта. Один из них был одет в грязновато-серый льняной хитон, прихваченный на плечах золотистыми пряжками. Телосложение атлетическое, мышцы на ногах играли и перекатывались под кожей при каждом движении. Нос его практически прямо переходил в лоб, увенчанный черными сальными кудрями.
Второй субъект одет был в замысловатую белую тогу. Точнее, очень давно она была белой. Лицо его было суровым, нос орлиным. Одной рукой мужик разрывал упаковки угля и бросал содержимое в ведро. Второй делал какие-то пометки на обрывке пергамента. Глаза его с интересом смотрели на меня. Рот же был занят беседой, которая явно утомляла «атлета».

Не знаю, о чем они говорили до моего прихода. Удалось услышать лишь обрывок разговора:
-…так вот, гнал я его до самой Керчи. А теперь этот гаденыш наверху прохлаждается как мученик. Где справедливость? , - «атлет» лишь сочувственно кивал головой и молчал. Было видно, что работа доставляла ему простое бесхитростное удовольствие.
Я не знал, как начать разговор, потому решил спросить о самом странном:
- Добрые люди, зачем здесь эти все таблетки?
«Орлиный нос» охотно ответил:
- Начальство сказало, потому и делаем. Была команда засыпать все углем и серой. Но уголь и сера кончились. Зато осталась куча таблеток. Кто-то перепутал накладные и заказал вместо антрацита активированный.
- А что же вы тогда разбрасываете вместо серы?
- Понятно что, аскорбинки. Эти хоть в стеклянных бутылочках. Просто откручиваешь и высыпаешь.

Да логика весьма странная, подумал я. Поковырявшись в угле под ногами, я достал аскорбинку. Их было явно маловато. Непорядок. Закинув сначала сладкую, а потом невыносимо кислую и в конце горькую аскорбинку в рот я решил прощаться и идти дальше. Напоследок я спросил у «орлиного»:
- А давно вы тут уголь сортируете?
- Я давно. А Сизифа перевели с более тяжелой работы на время отпуска.
Сизиф не ответил ничего, только лишь рассмеялся. Одновременно нервно и патетически, что звучало довольно устрашающе.

Я уже абсолютно привык к происходящему вокруг. Меня лишь удивляло то, что меня ничего не удивляло. Путь мой был легким, непринужденным. Так его и продолжал с аскорбинкой за щекою.

Наконец-то впереди показались двери знакомого лифта. Оттуда тоже постоянно выходили люди. Но, в отличии от выходящих сверху, у них было абсолютно другое выражение лица. Верхние, выходя из лифта, смотрели на других как студентка сдавшая курсовую на пять баллов впервые в жизни. А здесь же, наоборот, преобладал взгляд а-ля «пропало все». Пассажиры лифта выходили, вжав голову в плечи, и ожидая чего-то страшного. Все в принципе догадывались куда попали. Ожидания разнились, видимо в зависимости от фантазии и начитанности.
Некоторые ждали крюков из «Восставших из ада», которые зацепят их за спину и потащат куда-то вдаль, к сенобитам. Другие котлов с кипятком. Третьи гниющего тлена вперемежку с червями и опарышами. Не факт, что всего этого не было.

Но возле лифта ничего не происходило. Наоборот, отовсюду веяло скукой и безысходностью. Народ потихоньку оттаивал и начинал без дела слоняться по территории. У кого были с собой сигареты, тот курил, у кого не было - завидовал. Кто-то жевал аскорбинки от скуки, кто-то рисовал углем на красноватых стенах непристойности.

Один тип в средневековой одежде с неприятным лицом скептического маньяка вообще утверждал, что все вокруг плагиат. Дескать, дизайн помещения содран с его полотен. Он краснел, обзывал непонятно кого бакланами и все поминал какого-то Антония.
Его товарищ, старый франт с лихо закрученными усиками предлагал оставить Антония в покое, а лучше помочь определить - женские ли глаза раскиданы по стенам.
- Коллега, ведь если глаза женские, значит, должны же где-то быть и другие женские части тела. То, что они расположены в хаотическом порядке, еще ни о чем не говорит, уж поверьте моему опыту.

Усатый экспрессивно размахивал руками и ходил вдоль стены, всматриваясь в глаза. Глаза ему радостно подмигивали, но никоим образом не раскрывали своей половой принадлежности.

Течение времени абсолютно не чувствовалось. Поэтому, даже тем, кто пробыл здесь меньше остальных, это время казалось вечностью. Периодически из-за больших черных дверей появлялись пьяные черти в фуражках и забирали пару человек. Вот тогда-то, за этими дверями и слышались душераздирающие крики. Но так бывало довольно редко. Я опросил народ, как долго они здесь сидят, большинство затруднялось ответить. Мне же все это надоело довольно быстро.

Вокруг двери, из которой появлялись черти, людей не наблюдалось. Каждый пытался отойти подальше. Но в действиях адских созданий явно просматривалась какая-то система, и они забирали совсем не тех, кто был ближе к дверям. В следующее появление начальство в фуражках оказалось довольно близко возле меня. Черт ковырял мизинцем в пятачке и, прищурившись, выискивал очередную жертву.
Я решился и заговорил с ним:
- Разрешите обратиться. Не знаю, к сожалению вашего звания, но что мне теперь делать? Извините, пожалуйста, за беспокойство…
Чертик рыгнул на меня адским запахом перегара, дешевой «примы» и семечек. Потом посмотрел мутными глазками в мою сторону и ответил довольно лаконично:
- То же, что и все.
- Но ведь я же здесь по ошибке!
- Все здесь по ошибке…

Да это прям черт-философ какой-то. Поговорить не получилось короче. И я решил действовать. Черти насобирали с десяток новых жертв и подводили их к воротам, тыкая самых тормознутых вилами под зад. Двери уже начали закрываться, и тут под удивленные возгласы окружающих, я проскочил следом. Красноватый свет слился в щелку и ворота полностью закрылись. Мы оказались в небольшом помещении с железными стенами.

Как только двери закрылись, один из чертей нажал красную кнопку, под которой было написано «Не нажимать!». И вот тут появились пресловутые крюки. Они зацепили за живое мясо всех кроме меня и утащили куда-то вверх. Их вопли становились все тише и тише, а глаза чертей все шире и шире. Один из них раз десять нажал кнопку. Но ничего больше не происходило.

Один черт спросил другого:
-Слушай, Ваалик, может правда ошибка какая?
-Да, такого я никогда не видел, – ответил ему Ваалик.
Воспользовавшись затянувшейся паузой, я отчаянно закивал головой:
- Ошибка! Ошибка!

Видя их замешательство я стал требовать старшего. Они как-то сразу согласились. И комната, оказавшаяся на поверку грузовым лифтом, поехала еще глубже вниз. Черти в фуражках стали вести себя немного проще, напускная грозность пропала. Ваалик даже пожаловался на паленую водку и пытался продать мне чью-то маленькую душу, выданную ему вместо премии. Душа при этом улыбалась гнилыми зубами и пыталась укусить меня за палец. От души я вежливо отказался, и дальше мы ехали молча.

Лифт привез нас в неприметные, серые коридоры. Офис как офис. Например, у нас в налоговой, районной больнице или пенсионном фонде коридоры куда более гнусные, да и публика похуже чертей. Меня повели к начальству. В приемной нашу делегацию встречала секретарша. Абсолютно голая. Кожа у неё была багрового, но приятного цвета. Острые аккуратные коленки выгибались в обратную сторону. Грудь была минимум «троечка», вместо ступней аккуратные копытца, где-то 35-го размера. В общем, песня, а не секретарша. Во всем другом она ничем не отличалась от своих человеческих аналогов. Сидела себе и красила когти розовым лаком, не обращая на нас ни малейшего внимания.

Черти без лишних слов прошмыгнули к дверям из кожи, подозрительно напоминавшей человеческую. Ромб из светлой кожи посередине и темная по бокам. У меня похожая дверь была на старой квартире.
«Начальство» выглядело очень уставшим, с черными мешками под глазами. И очень нервное. Моих провожатых оно сначала ударило огромными молниями, затем огненными шарами, а потом зачем-то облило кипящей смолой и обсыпало перьями. «Фуражки» ничуть не удивились такому обращению, а повернулись на сто восемьдесят градусов, и быстренько вышли из кабинета, отплевывая перья.

Я присел на краешек стула и терпеливо ждал. Дьявол много говорил по телефону, выпускал из ушей облачка желтоватого дыма, курил сигарету за сигаретой. Периодически он исчезал, издавая громкий хлопок, и так же резко появлялся опять.

Сначала начальство громогласно ругалось в трубку из-за отключения тепла:
- Котлы простаивают, и в один приходится класть столько, что воды практически не остается, а жарить - это вам не варить, совсем не тот эффект,- даже не знаю о чем это он.
В другую трубку Сатана хрипел вторым, гортанным голосом:
- Слишком много присылают, сами не воспитывают, а мне тут разгребай.
Тут я решил помочь и учтиво, тихим голосом спросил:
- А вы знаете что еще и аскорбинки вместо серы?

Дьявол обмяк, вынул сигарету изо рта и наконец-то обратил на меня внимание. Он положил телефонную трубку и тяжело вздохнул, глядя мутными глазами с галактиками вместо зрачков.
Надо было действовать и я начал просить:
- Послушайте! Сверху от меня отказываются. Здесь я тоже никому не нужен. Отпустите меня, пожалуйста, назад. Здесь явно какая-то ошибка.
Сатана придвинул ко мне листок бумаги и ручку:
- Пиши Ему! И не ссы, это не кровь. Просто синие заряды тоже закончились.

Я быстро начал строчить заявление. Или жалобу, сам не знаю. Рука не слушалась от волнения, да и писал я вручную последний раз довольно давно. На третьей строке в ручке кончились чернила. Этот странный стилус хищно присосался к моему пальцу и быстро пополнил запасы. Все-таки писать пришлось кровью, и здесь обманули.

Подробно изложив все, что со мной произошло, я передал бумагу Сатане. Тот машинально пробежал глазами по тексту. Как бы, между прочим, покусывая ручку, он высосал оттуда остатки крови. Затем письмо сложилось самолетиком и взлетело. Сделав пару кругов под потолком, оно растворилось в воздухе.
- Доставлено! Подожди за дверью, - Дьявол снова потерял ко мне интерес и через мгновение был занят обсуждением программы мучений для V.I.P. персон.

Я послушно вышел в двери. Оказалось не те. Вместо коридора моему взору открылась утонувшая в полумраке комната. Пахло в ней кошачьим кормом, давно и плохо чищенными зубами. Мне стало не по себе, рука потянулась к дверям. Но тут из угла комнаты на меня уставились три пары желтых глаз. Затем раздался шелест, будто бы кто-то расстелил кусок брезента.

- Ма-а-а-у! – из темноты на меня шагал огромный трехголовый кот. Туловище его было огненно-рыжим. Из спины торчали кожистые крылья с когтями по краям. Вместо милого пушистого хвостика чудовище имело огромное скорпионье жало, которое явно метило мне в глаз. Прыжок, и исчадие ада навалилось мне на грудь мягкими, но огромными подушечками передних лап. Три гигантских рыжих морды склонились над моим лицом. От одной пахло колбасой, от второй сметаной, от третьей валерьянкой. Усы на этих мордах гневно подрагивали и щекотали щеки. Я зажмурился…


… Резиновый Гном, он же Демиург, он же Птах парил в позе лотоса и созерцал вечность. Мысли его рождались, материализовались, плодились и умирали, летая дружным роем в бесконечной пустоте Вселенной.
- Сон, всего лишь сон. Как сладко я сплю, - Гном даже не заметил, как в потоке мыслей вдруг появился бумажный самолетик. Удивительное послание сделало несколько кругов вокруг Творца и с размаху ударило Его в лоб. Демиург развернул письмо и внимательно прочитал.
- Вот так всегда, опять эти баги. Еще пару раз такое повториться, полностью снесу систему, - Бог вздохнул, щелкнул пальцами и снова погрузился в Нирвану. Руки его, порхая по невидимой клавиатуре медленно, неторопливо набирали “format c:”. Как медленно он это делает, и когда закончит и нажмет “Enter” одному ему, Резиновому Гному известно…


… Я зажмурился. Усы задрожали еще сильнее. Странно. Теперь они щекотали мне лоб. Одна из голов высунула мокрый шершавый язык и принялась облизывать мой нос. Хватило смелости приоткрыть один глаз и посмотреть на котище. Крылья твари исчезли, головы слились в одну, сильно уменьшившуюся в размере. Хвост был пушист и приятен взору.
Я лежал на холодном бетонном крыльце парадного. Соседский кот слизывал с моего лица капельки от растаявшей сосульки. Голова болела нещадно. Кое-как поднявшись, я повернулся и пошел назад домой. На сегодня хватит с меня путешествий.

Кот, испугавшись громко хлопнувшей двери, чебурахнулся в сугроб. Выпрыгнув из снега и нервно подергивая мокрыми лапами, он продолжил свой нелегкий путь к мусоркам.

Это сообщение отредактировал YoMan78 - 27.02.2013 - 20:30

2. Спецсредство

В некотором царстве, в некотором государстве жил-был… Стоп! Что значит жил-был? Если он жил, так понятно, что он был. А если его не было, то он и не жил нихрена! Хуепуталы древние, доведут до греха. В общем, существовал однажды на свете принц. Для тех, кто не знает - принц, это такой специально обученный человек, который по любому поводу вскакивает на белого коня и мчится, куда глаза глядят. Хорошо, если глаза в поле глядят, или в степь. А если в скалу, то всё, жди беды.
В тот день проснулся один белый конь, чувствует - у него на спине что-то мешает.
- Гляньте, братцы, - говорит он соседям по конюшне, - чо у меня там свербит?
- Да принц у тебя там, - отвечали братцы. – Вскочил видать.
- Надо мыться чаще, - проворчал старый мудрый мерин. - Тогда никакая зараза не вскочит.
Вздохнул белый конь и поскакал, куда его принцу втемяшилось.

***

Так за каким же лешим жеребец и его всадник ломанулись в неведомые дали?- спросит любопытный читатель. Всё дело в том, что незадолго до этого одна красивая, но подлая королева, мачеха Белоснежки, пытала некое трюмо:
- Свет мой зеркальце, скажи, все по полкам разложи. Белоснежку как найти и паскуду извести?
- Хренушки! – отвечало гордое зеркало и пыталось запотеть.
- Что? В молчанку будем играть?! – орала злодейка и шкрябала стеклянную поверхность ржавым гвоздем.
- Не возьму грех на душу! – кричало зеркало. – Ты и так ее из-за меня чуть не убила!
- В глаза смотреть! – вопила королева, выписывая помадой на стекле матерные слова. - Говори, падла!
- Нет!
Вообще всем зеркалам, и этому в частности, можно посочувствовать. Жизнь-то у них не сахар. Сколько целлюлитных жоп они видят изо дня в день, сколько дряблых втянутых животов и выдавленных прыщей! А тут еще всякие мегеры истязают. Не каждый выдержит.
- Ладно! – сдалась мачеха после долгих издевательств. – Не хочешь по-плохому, будет по-хорошему. Слуга, тащи сюда спирт!
Старый лакей, скрипя суставами, припер целый тазик алкоголя и королева окунула туда тряпку.
- Ща мы тебя протрем, - злобно ухмыляясь, сказала она и начала возюкать тряпкой по стеклу. – А то запылилось ты что-то.
Как ни крепилось зеркало, но скоро оно стало кривым в дупель и развязало язык (или что там у него). Через полчаса мачеха Белоснежки знала всё. А через час всё знал и принц через своих клевретов. Поэтому и скакал он сейчас, сломя голову, через леса и поля, через тернии к гномам.

***
Белоснежка попробовала суп и поморщилась. Гномы были мелкими, но жрали, как большие, и аргументы типа «Все полезно, что в рот полезло» не принимали. Но королевские дочери, сами знаете, готовят хреновенько. Так что супец опять получился из разряда «Отдай ужин врагу и беги». Принцесса понимала - если бы не удивительная толерантность гномов, ей бы давно примерили хрустальный макинтош.
Девушка бросила поварешку, опустилась на стул и обвела глазами осточертевшую пещеру. Мелкие стулья, мелкие кроватки, мелкие людишки. И размер очка в туалете требовал от нее недюжинной меткости. Долго ли ей еще жить в этой, в прямом смысле, дыре?
Чтобы отвлечься, Белоснежка подошла к книжному шкафу и открыла дверцу. Она надеялась найти кое-что из классиков, но увидела только кое-что из мышиных кишечников. Тоска!
И тут в пещеру ворвался принц. Ну, как ворвался? Протиснулся, пыхтя, через крысиный лаз, который гномы называли парадным входом.
- Белоснежка! Любовь моя! – вскричал он. (Да-да, Белоснежко – это фамилия, а звали принцессу – Гарпина Дормидонтовна.) Девушка ахнула и упала ему в объятия.
Здесь мы целомудренно отвернемся, ведь у принца долго не было бабы, а у Белоснежки мужика (хотя оба любили это дело, принц в свое время даже окончил куниверситет).
- Эй, Ваше высочество! Держите-ка свое мужское достоинство подальше от ее
женских недостатков! – раздался вдруг чей-то въедливый голосок. Так и есть, гномы уже вернулись с работы. (Блин, нет бы на полчасика позже!) И начались тут ахи, вздохи, рукопожатия.
- А чего я приехал-то! – хлопнул себя по лбу принц. – Милая! Твоя мачеха прознала про твое убежище и скоро будет здесь.
- Опять зеркало проболталось? – мрачно спросила Белоснежка. – Всегда знала, что оно – сука!
- Сейчас не об этом! – отмахнулся принц. – Самое страшное, что эта злыдня раздобыла волшебную кувалду!
- Волшебную кувалду?! – вскрикнула принцесса.
- Волшебную кувалду?! – ужаснулись гномы.
- Но что такое, черт меня раздери, волшебная кувалда?- удивился их предводитель.
- Ну, - замялся принц, - это такое спецсредство, против вас. Ну, в смысле, против гномов.
- Давай, не тяни, - заволновался маленький народ. – Что она задумала?
- В общем, - продолжил юноша, - ее слуга будет лить воду через парадный вход. А
когда вы все ломанетесь через запасной выход, чтоб не потонуть, мачеха будет тюкать вас по одному волшебной кувалдой. Когда всех перетюкает, ворвется сюда и убьет
Белоснежку.
- Да! Хитра, зараза! – вздохнули гномы.
- Ну, ничего! – сказал самый мудрый из них. – Как гласит старая китайская глупость - на хитрую нОру есть крот с резьбой. Я кое-что придумал!

***
Королева, мать ее так, стояла над запасным выходом с занесенной над головой кувалдой. Гномы что-то задерживались, а руки затекали. Иногда инструмент перевешивал, и женщина с грохотом опрокидывалась навзничь, но снова поднималась.
- Ну ты чо, баклан!? – кричала она слуге. - Давай, лей шибче!
- Да лью я, - оправдывался тот.
- Вижу я. Шары уже залил.
Наконец над поверхностью появился красный колпачок.
- Ага! - обрадовалась мачеха и шарахнула по нему со всей дури. Но вместо того, чтобы расколоть череп гнома, как гнилой орех, кувалда упруго отскочила и впечаталась ей в лоб. Прибывшие на место происшествия стервятники констатировали мгновенную смерть.
***
Ох, и задали гномы на радостях пир! Стол просто ломился от яств! Спагетти из червей, копченый крот, уха из землероек - все это так и манило к себе гурманов. Вино лилось рекой, возбужденные гномы ели, пили, скакали, орали, стараясь перекричать друг друга. Наконец слово взял предводитель маленьких человечков.
- Мы победили! – патетически воскликнул он. – Как говорится, мал клоп, да вонюч! Не, не так. Мал золотник, да дорог! И все это благодаря резиновому гному, которого Белоснежка зачем-то под подушкой прятала!
Девушка украдкой взглянула на принца и покраснела.

Это сообщение отредактировал YoMan78 - 27.02.2013 - 20:30

3. БОЛЬШОЙ ПЕРЕПОЛОХ В МАЛЕНЬКОМ СВИНАРНИКЕ

- Товарищи бойцы! – Зампотыл воинской части, майор Загребайло обвел тяжелым взглядом стоявших неровной шеренгой солдат третьей роты отдельного, мотострелкового батальона. – Как вам известно, в нашем подсобном хозяйстве имеется свинарник, в котором обитает N-ное количество хрюкающих тварей. Единственный свинарь, знающий толк в умерщвлении хрюшек, в данный момент находится в госпитале на лечении. Поэтому, я спрашиваю вас… Кто из вас, лодырей, имеет хоть какое-то представление о забое скота, для нужд офицерского состава?

Бойцы вяло переглядывались между собой, но желающих потенциальных убийц, ни в чем не повинных свиней, не нашлось.

Майор Загребайло тяжело вздохнул:
- Я так и знал. Стыдно, товарищи бойцы. Между прочим, командир части обещал лично отблагодарить, особо отличившихся в этом задании.

Тишина послужила ответом кровожадному майору, и только где-то за казармой, в районе свинарника послышалось радостное хрюканье.

- Ну, раз так, то я назначаю добровольцев. – Майор глумливо ухмыльнулся. - Земзеров, Романов, Зубец… Два шага вперед!
- А чё это сразу я? Я что рыжий? – Тряхнул рыжей головой Зубец.
- Я вообще свиней только на картинках видел…- Земзеров нервно облизнул губы.
- А мне религия не позволяет убийством заниматься. Я животных люблю. Я до армии в кружке «Юный натуралист» состоял. Когда дембельнусь – вегетарианцем стану! – Пролепетал Романов.

- Так, отставить пререкания. Ты, Романов, дембельнись сначала … Или хотите трое суток «гаубвахты», за невыполнение приказа? Бегом марш.

Майор не случайно выбрал эту троицу. Это были вечные залетчики и бедоносцы. Каждое происшествие, случаемое в роте, непременно связывалось если не со всеми, то хотя бы с одним из них. Не мудрствуя лукаво, сослуживцы их прозвали: - Рома, Зёма и Пипец. Последнему особо не везло, потому как, столько смешных слов в русском языке ассоциирующих с его фамилией. (Кабздец, Звездец, Холодец, Варенец … и это только приличные).

Толстенький Романов и худой, как велосипед Земзеров – отлично дополняли друг друга. Эта сладкая парочка «Твикс», даже посрать ходили вместе (хотя ни в чем таком особенном замечены небыли). А огненно рыжий Зубец, вечно таскался за ними, как собачонка. Наверное, из-за того, что с ним больше никто не хотел дружить. Так или иначе, эти могучие парни крепко сдружились друг с другом, и вместе переносили все тяготы и лишения армейской службы, на благо Родины.

Много «косяков» было у них в начале службы… Но самым феерическим пиздецом в их служебной карьере, до этого памятного дня, был случай, когда старшина роты послал их на казарму, гудронить прохудившуюся крышу. Повозюкав кистями для приличия минут десять, вся святая троица решила передохнуть. И вот лежат они штабелями на свежее вымазанной гудроном крыше, и не догадываются, что их уже ищут по всей территории части, и уже практически объявили тревогу, праведно полагая, что они втроем ушли в самоволку за пивом, что бы испытать на себе классический эпизод из фильма «Побег из Шоушенка». И только опытный радист – срочник, с колоритной фамилией Ухин, уловил чутким профессиональным слухом, доносящийся с крыши казармы храп.

Ничто так не «подбрасывает» спящего солдата в воздух, как команда «Подъём!» и «Встать, смирно!». Но на этот раз эти простые и действенные слова не произвели должного эффекта. Все трое намертво приклеились обмундированием к разлитому гудрону. Пришлось раздеваться до исподнего и пытаться освободить форму вручную. Под громкий хохот и язвительные шуточки сослуживцев, трое бедоносцев спустились с крыши, перемазанные гудроном с головы до ног. Потом была «Кича» и много других унизительных процедур, таких как мытье сортиров и подметание плаца.

- Когда начинать, товарищ майор? – Обреченно спросил Романов.
- А чего ждать? Прямо сейчас и приступайте. – Майор Загребайло вытянул руку вперед, словно вождь мирового пролетариата и с патетическим пафосом громко воскликнул:
- Вперед, дети мои! Родина вас не забудет!
Оставшиеся в строю солдаты, одобрительно загалдели и даже послышались редкие аплодисменты. Наверно именно так, в годы второй мировой войны, отправляли в последнее боевое задание японских смертников камикадзе.

- Надо бы, где ни будь, ножик раздобыть – задумчиво предложил Романов.
- Я знаю где! – С энтузиазмом сказал Зубец. – Надо к хлеборезу Исмаилу идти. У него «косарь» - будто сабля у Буденного!
Все трое, со слабой надеждой, отправились к мрачному хлеборезу Исмаилу.

Исмаилов стоял перед висящим на стене маленьким, мутным зеркальцем и делал себе эпиляцию бровей, выдергивая пальцами из переносицы длинные черные волосы. Выслушав сбивчивую просьбу, одолжить на пару часов, его знаменитый и острый, как бритва черкесский кинжал, он, как и ожидалось, бросился на просителей с кулаками.
- Вах! Читоб мой ножик резаль грязный свинья? Ах вы, шакаль! Я вас сам сычас всех зарежю-у. Пошоль проч. Две нидель ко мнэ за маслом не подходи. Убью!

Сидя в курилке, сбежавшие от праведного гнева Исмаила, друзья рассуждали, где еще можно было достать необходимый, для столь деликатного дела артефакт. Поход в ротную КХО (комнату хранения оружия) также не принес результатов. Дежуривший в этот день старшина роты, будучи обделенным офицерами (как младший по званию), при виртуальном разделе еще не убиенной свиньи – наотрез отказался выдавать штык-нож на руки. «Еще потеряете, а мне потом отвечать!» - Сказал он, как отрезал.

- Надо к каптеру идти. У Гнома стопудово нож есть. Я сам видел. – Вздохнул Земзеров. Романов и Зубец согласно закивали головами.
С последней надеждой добыть нож, делегация отправилась в ротную каптерку.

Каптерщик Комков, как и все каптерщики служившие до него в части, любил пожрать, поспать и халяву. Он имел своеобразную, даже для армии кликуху – Резиновый Гном. Получил он ее после того, как благодаря своему маленькому росту, умудрился пролезть по извилистой, зигзагообразной вытяжной трубе в офицерскую столовую и стырить целую кассету яиц. В каптерке у Гнома можно было найти всё, начиная от скрепок и дефицитной ксероксной бумаги, и кончая НАТОвской ракетой «земля-воздух» и списанным перископом с секретной Португальской подводной лодки. Если бы не мирное время, ему, как разведчику или шпиону – цены бы не было.

В данный момент, Комков чистил картошку на огромную, чугунную сковороду и весело насвистывал арию из «Кармэн».
- Гномик, дай тесак. – Прямолинейно заявил Зубец.
- Вы чё, бакланы, страх потеряли? – Опешил Гном. – Что значит дай? Да я в принципе таких слов не знаю!
- Да нет, нам для дела. - Все трое наперебой поведали каптеру о готовящейся операции.

Гном почувствовав выгоду, сразу подобрел и зачмокал губами.
- Свинка – это хорошо! Предлагаю бартер. Я вам ножик, а вы мне сало с прослоечкой. Килограмма два, мне больше не надо. Йэх-х, засолю-у! – Закатив глаза, мечтательно протянул Гном. Вот, держите!
Гном вытащил из под стола, огромных размеров перочинный нож, с разноцветной, пластиглазовой рукояткой, больше похожий на клоунский, из цирка Шапито.
- Вот! Отличный свинорез. Для вас берег. Все, валите нахер и без сала не возвращайтесь.

- Ну вот! Полдела сделано! – Весело произнес Романов, пряча свинокол за пазуху. Трое бойцов, выстроившись в шеренгу по одному и чеканя шаг, выдвинулись в сторону свинарника.

2.
Подсобное хозяйство, которым так гордился командир части, представляло из себя покосившийся от старости деревянный сарай, в котором кроме двух свиноматок и десятка поросят больше никто не жил. Вся близлежащая к сараю территория обильно поросла крапивой и чертополохом. Оказывается, заросли бурьяна отлично разрастаются при наличии природного удобрения.
Рядом с сараем обитал огромного размера хряк. Он просто не вмещался в узком сарае и поэтому проживал под открытом небом, в персональном вольере, огороженный со всех сторон хиленькими жердочками, отдаленно напоминающим боксерский ринг.

Хряк вальяжно развалился в зловонной жиже (которую сам время от времени пополнял продуктами своей жизнедеятельности) и вдумчиво жевал, не известно откуда взявшийся кирзовый сапог. На подошедших, к его загону солдат он совершенно не обращал внимания. Лишь на секунду перестав чавкать, он с любопытством глянул на посетителей, как бы оценивая, нет ли у них, чего ни будь съестного. И с новой силой продолжил обгладывать голенище казенного сапога.

- Странно. Сапог есть, а солдата в нем нет – задумчиво произнес Романов. – Он что, сожрал кого-то? У нас из части, случайно, никто не пропадал в последнее время?
- Не знаю, все может быть. Это же не свинья. Это монстр какой-то. – Тихо зашептал Земзеров на ухо Романову. – В нем килов триста. Я его боюсь.
- Тихо ты, не пыхти в ухо. Вдруг услышит.
- А кто ни будь вообще знает, как его резать? – Высказался, выглядывая из-за спин друзей, Зубец.
- В сердце надо колоть…или в шею. Иди, Зуб… Ты самый незаметный. Вот, держи… - Романов протянул товарищу вынутый из-за пазухи клоунский нож. – А мы пока отвлекать его будем. Боря, Боря-а…
- А чё сразу я? Я что, самый рыж… - Осекся Зубец, и тряхнув рыжей головой, нехотя подошел к загону.

Хряк, почувствовав неладное, перестал жевать и с любопытством уставился на подошедшего.
- Ой, он кажется что-то подозревает – пропищал фальцетом Зубец.
- Иди-иди.- Поддержал товарища Земзеров. – Не обращай внимания. Подмани его чем ни будь…
- Фьють-фьюить – Посвистел Зубец. – Иди сюда, Пятачё-ок.
- Вовнутрь залазь. – Прошипел Романов. – Давай быстрей, пока он уши развесил.

Зубец перекинул ногу через забор и попытался нащупать твердую поверхность ускользающей под его весом почвы. Чвак! И соскочивший с его ноги сапог, сиротливо остался торчать в липкой жиже.
-Бляха-муха! Так вот откуда эта тварь сапоги берет! – Заорал Зубец, как будто именно этот вопрос не давал ему покоя последние годы жизни.

Увидев в своем загоне лакомый кусочек в виде новенького сапога, хряк, с грацией беременного гиппопотама попытался, захватить добычу, но Зубец, как-то умудрился опередить захватчика и, перевесившись через штакетину, руками выдернул свой сапог из трясины.
- Хрен тебе, скотина прожорливая! – Весело заорал он, натягивая сапог на ногу.

Обидевшись, хряк демонстративно отвернулся и плюхнулся в самую середину загона, в самую гущу противной и зловонной кучи.


- Не, ножом такого не возьмешь. – Задумчиво произнес Романов. Он к себе не подпустит. Глушить надо.
- Чем глушить?- Удивленно уставился на него Зубец. - Сапогом?
- Зачем сапогом? Кувалдой! Я в гараже видел офигительную киянку. А сапогом твоим, мы хрюнделя подманим. Зёма, чеши в гараж, там за дверью кувалдОметр стоит. Тащи сюда, хватит без дела стоять.

Земзеров не стал себя долго упрашивать и, высоко задирая ноги, поскакал через крапиву за тяжелой артиллерией.
Через каких-то пять минут, запыхавшийся Земзеров отдавал увесистую кувалду в руки Романову. Тот, как заправский скотобоец, цокнул языком и деловито перекинул инструмент с одной руки в другую.
- Давай сюда свиненыша. Когда я его по башке тресну, то ты, Зуб, сразу в него свиноколом тыкай. Ну, давай, подманивай.

Зубец трясущимися руками стянул с себя многострадальный сапог и затряс им в воздухе.
- Бобик, ко мне!
Хряк недоверчиво посмотрел на предлагаемое угощение и нехотя побрел к забору.
- Бей, Рома!
- Й-э-х! – Выдохнул Романов и взмахнул кувалдой.


3.
На самом излете, железный набалдашник слетел с деревянной рукоятки и, описав крутую дугу, улетел за спину Романова, куда-то в самую гущу крапивы.
Именно в тот самый момент, майор Загребайло незаметно подкрадывался к свинарнику, что бы лично убедиться в выполнении солдатами его приказа. Когда он услышал громкое Романовское «Й-э-х!», майор привстал на цыпочки, чтобы лучше видеть. Это и спасло ему жизнь. Тяжелый, тупой снаряд, прилетевший со стороны свинарника, аккурат угодил боевому майору прямо в грудь, смяв при этом все три значка «За выслугу лет». Уже теряя сознание, зампотыл ойкнул и рухнул в крапиву, как озимые.

Враз потерявший в весе черенок от кувалды, плавно опустился на голову хряку. Для столь могучего свиного рыла, эффект от удара – все равно, что почесать веточкой за ухом. Он даже и не почувствовал ничего. Но зато победоносный клич Романова, произвел куда более непредсказуемые последствия. Хряк подпрыгнул вверх метра на полтора и словно породистый, арабский жеребец, перепрыгнул хиленький заборчик и помчался в сторону КПП, сметая все на своем пути.

- Лови свина! – Заорал Зубец, прыгая на одной ноге и пытаясь на ходу одеть сапог.
- Стой, стрелять буду! – Орал Романов
- Караул, убивают! – Вторил ему Земзеров.
Но шедшего в побег хряка эти крики еще больше раззадоривали. Он мчался на КПП, каким-то шестым чувством осознавая, что именно там можно будет вырваться на свободу, проскочив под шлагбаумом.

Вышедший на крики заспанный дежурный, толком не смог разобрать, почему все бегут в сторону вверенного ему поста и на всякий случай решил остановить марафон. Расставив ноги на ширину плеч и растопырив руки в стороны, он слишком поздно понял масштаб надвигающегося на него бедствия. Увернуться дежурный не успел. Трехсоткилограммовая туша свиньи, в полете снесла его вместе со шлагбаумом и вырвалась на свободу.

А за воротами КПП начиналась мирная гражданская жизнь. И никто из проезжающих в тот момент мимо воинской части водителей, не ожидал стать участником ДТП.
До наших дней сохранилась выписка из оперативной сводки ГАИ:
«20 августа 199… года, на Ленинском проспекте произошло ДТП с участием 3-х единиц автотехники. Причиной аварии послужила свинья перебегающая дорогу в неположенном месте. Пострадавших нет. Свинья отделалась легким испугом.»


Эпилог.
- Товарищи бойцы! - командир части, полковник Зотов, обвел взглядом притихший строй солдат. - Всем известно, сколько времени и сил было нами потрачено на поиски сбежавшего из расположения части хряка. Это еще раз указывает на недостаточный контроль, со стороны офицерского состава, за качеством несения службы, в особенности на нашем Контрольно-Пропускном Пункте. Виновные понесут заслуженное наказание.
Полковник прокашлялся, снял фуражку и вытер платочком взопревший затылок.
- Теперь о хорошем. Земзеров, Романов, Зубец. Выйти из строя! За проявленное мужество при поиске казенного имущества, за честную и добросовестную службу, объявляю вам благодарность! Встать в строй!
Подождав, когда сияющие от счастья солдаты вернулись на место, полковник продолжил:
- Учитесь и берите пример с ваших боевых товарищей. Первые подняли тревогу, первые бросились в погоню. Первые и настигли зверя в ближайшем овраге. И кстати, только благодаря каждодневным физическим тренировкам и навыкам рукопашного боя, удалось скрутить и обезвредить сбежавшего хряка. Хвала и почет этим отважным, не побоюсь этого слова, героям. Вольно, разойтись!

К слову сказать, были в этом большом переполохе и настоящие потерпевшие: Майор Загребайло, благополучно отлежавшись в крапиве до самого вечера, наследующее утро отправился на больничный, а за тем и на пенсию. Дежуривший в тот день на КПП солдат с несохранившийся для истории фамилией, получил легкие ушибы мягких тканей спины и огромный синяк на лбу, в виде свинячьего, похожего на электрическую розетку, рыла. Но больше всех пострадал Резиновый Гном. Первый, за всю историю части каптер, у которого так вероломно выманили редкий по красоте складной ножик и так бездарно утопили в вонючих свиных какашках. Естественно, утешительного приза в виде сала с прослоечкой, он так и не дождался.

А хряк этот здравствует и поныне. Специальным приказом по части, ему была дарована жизнь и полное продовольственное содержание. Уж больно хорошее потомство от него получалось.

Это сообщение отредактировал YoMan78 - 27.02.2013 - 20:31

4. Кальмар-Вальдемар

Я открыл дверь в кабинет главного редактора и заглянул внутрь. Шеф по фамилии Очкевич сидел за столом, уткнувшись в монитор. Его сиреневая рубашка прекрасно оттеняла фиолетовые круги под глазами, очки сползли на кончик носа, рядом с монитором стояла в прошлом белая кружка с кофе, на краешке пепельницы тлела сигарета.
- Какие люди! Василий, проходи. Почему опять такой помятый? Снова пил?
Я промолчал. Да, пил. И это было очевидным – перегар, щетина, взлохмаченные волосы и несвежая футболка.
- Василий, разговор предстоит серьезный, - Очкевич нахмурился. – По поводу твоей писанины. Сдаешь ты, Вася, сдаешь. Куда пропал порох в пороховницах? Все пропил? Голова уже не варит? Или там, наоборот, все сварилось? Не мозги, а каша!
«Блядь, Очкевич, ну, заткнись» - пронеслось в моей голове, а взгляд, тем временем, терроризировал находящийся в углу кулер. Я чувствовал себя унитазом без слива. Таким же грязным и сухим.
- Ну что молчишь? Куда ты смотришь? Пить хочешь? Налей водички, - снисходительно сказал главред.
- А пива нет? – простонал я.
- Василий, прекращай, хлебни воды и выслушай доброго начальника.
«Да ты просто исчадие ада, а не начальник…» - подумалось мне.
- Смотри, Вася, ну вот что ты пишешь? – Очкевич начал торопливо рыться в бумагах, - Это же безумие! – схватил листок со стола, - «Подозреваемый облил презрением свидетеля»… Это как вообще понимать? Лучше бы он его помоями облил! А здесь… Сейчас-сейчас… - исчадие ада перелистнуло несколько страниц, - «Айсберги-фаллосы возвышались над океаном»… Василий, какие фаллосы? Ты в своем уме? Они плоские! И никак не похожи на фаллосы! Или вот… ты написал «патетический диалог». Ты хоть знаешь что такое патетический? Вот я - не знаю! И читатель тоже не знает!
«Заткнись, заткнись, заткнись…» - словно мантру повторял я про себя заветное слово.
- В общем так, Вася, даю тебе на исправление пару дней. Поразмысли, напиши о чем-нибудь посерьезнее. Может, за расследование возьмешься какое. Менты сегодня популярны – хоть на обложку вешай. Размышляй, старайся, а то так и останешься бездарем.
Я? Бездарь? Ну, уж нет. Я вскипел, загорелся, словно самбука в прозрачном стакане и повел себя, как одержимый неведомой ебаной хуйней, не иначе. Ибо привитое мне родителями чувство уважения к окружающим отступило на задний план. Или скрылось в черных неведомых глубинах. Встал, подошел к небольшому холодильнику возле шкафа – Очкевич любитель залить глотку коньяком в конце рабочего дня и пощупать задницу селёдки-машинистки Маши, достал полупустую бутылку «Арарата», сделал несколько больших глотков, и зло посмотрев на шефа, произнёс (ну, точно с ума сошел, алкаш недоделанный):
- Знаешь что, Очкевич, - во мне бушевала ненависть, - прекрати меня принижать! Тут что, кто-то лучше меня пишет? Нет же! Кто-то талантливее меня? Нет же! Ты сам, Очкевич, читал моё неизданное и говорил, что это сенсация! Ты – редактор, вот сиди и редактируй мои тексты! Мне это надоело! Короче, я увольняюсь. Чего рот раскрыл? Закрой хлеборезку и сиди кури! – после этих слов я начал хватать листы с его стола, рвать, подкидывать вверх и глупо подтанцовывать, словно бабуин. Вот идиот.
Закончив процессию с запуском белых и рваных конфетти, я выбежал на лестницу, ударил кулаком в стену и побежал к пожарному выходу. На улице отдышался и побрёл до ближайшего магазина с холодильником пива. Стало грустно, ярость испарилась. Ну и ладно, найду работу в другом журнале. Имя моё известно, последних гонораров на первое время хватит. Ну, Очкевич, ну мудак…
Остаток дня я провел в своей квартире. Основательно упоровшись десятилетним вискарем, я сел на пол, разложил свои рукописи – неизданные труды, и начал читать. Читать и плакать. Господь, да это же божественные произведения! Как Очкевич мог назвать меня бездарем? Слезы лились по щекам, руки предательски дрожали, сознание помутнело и я вскоре отрубился.
Наутро, раскрыв глаза и жмурясь от раскаленных лучей солнца из окна, я потряс головой взад-вперед – вроде не болит, удивительно, и побрёл в ванную. Подняв глаза в зеркало, я чуть не вскрикнул. И дело не в том, что я с похмелья какой-то урод. К этому я привык. На плече сидел небольшой полупрозрачный человек. Эммм… Даже не человек, а этакий Резиновый гном. С маленькими ручками, маленькими ножками, растрепанными волосами, одетый в синий комбинезон и презрительно улыбался. Я сошел с ума. Допился до чертиков…
- Ты кто? – вопроса чуть поумнее я не придумал.
- Во-первых, Василий, добрый день. Меня зовут Вальдемар. Очень рад нашему знакомству. Наконец-то мы встретились.
- Слышишь, Кальмар-Вальдемар, это что вообще такое? Ты - галлюцинация? Что происходит?
- Попрошу меня не оскорблять, Василий.
- Слушай, Кальмар, откуда ты тут взялся? - я попытался смахнуть полупрозрачное тельце с плеча, но моя рука прошла сквозь него.
- Ох, Вася, Вася… Не прогонишь ты меня. И не пытайся. Скоро сам все поймёшь, а я пока тут с тобой потусуюсь. И прекрати меня называть Кальмаром, – и он маленьким кулачком постучал по моей голове. Странно, но удары ощущались отчетливо, а вот я его потрогать не мог. Да и на плече тяжести не ощущалось. Ишь, гад какой…
С другой стороны, мне это казалось необычным приключением, и все, что я видел и слышал от Вальдемара происходило в реальности и именно со мной. Что ж, если он не хочет говорить свое предназначение, подождём.
- Слушай, Кальмар, свали из ванной минут на пятнадцать, я хочу принять душ.
- Ок, Вася, говно вопрос, - он оттолкнулся ногами от меня, спрыгнул на стиральную машинку, затем на пол и поковылял к двери. Затем оглянулся:
- Вась…, - как-то добродушно и нежно сказал гном, я сваливаю на кухню, но с одним условием – мы пойдем сегодня в бар и напьемся, ок?
- Ну, Кальмар… Свалился ты на мою голову. Пойдём, что с тебя взять.
Мы шли по улице, весеннее солнце мне светило четко в левый и красный от недосыпа глаз, а Кальмар сидел на плече справа, пыхтел и напевал песню: «Я ядреный, как кабан, я имею свой баян, я на нём панк-рок пистоню, не найти во мне изъян!». Окружающие его не замечали, но странно на меня поглядывали, поскольку на опухшем лице отражалась глупая улыбка идиота.
- Эй, Кальмар, хватит ерзать задницей по плечу, - тихо попросил я.
- Заметь, и не только задницей, - и он заливисто засмеялся. Я хотел было его смахнуть за такую шутку, но вспомнил, что ничего из этой затеи не выйдет. – Это тебе за Кальмара, понял? – и гном мне лукаво подмигнул. – Васёк, а куда мы идем?
- В «Титаник», там можно выпить.
- Морской воды? Он же утонул.
- Это бар такой, дурень. Сейчас сядем на троллейбус и быстро домчимся. Побухаем пару часов, а там уж и девчонки подтягиваться начнут. Может, кого склею.
- Лучше б ты ласты склеил, ирод.
Троллейбус все не подходил. Мы топтались за остановкой. И тут Кальмар начал мне шептать на ухо каким-то не своим шипящим голосом: «Вася, закури сигарету, закури, я тебе сказал, так троллейбус приедет быстрее – это же общеизвестная истина». Я, конечно, понимал, что это бред, но остатки моей воли куда-то испарились, и рука сама потянулась в карман за пачкой. Я не мог сопротивляться. Докурил. Снова шипящий голос: «Не сработало, бывает, давай вторую, сейчас точно наш транспорт приедет…» Закурил вторую. Нет, ну что за бред? Я не хотел курить, но и противостоять этому гному не мог. Третья… Когда же это прекратится?
Наконец, после третьей сигареты, из-за поворота показался наш голубой рогатый друг. Зашли внутрь, и в этот момент меня окликнула девушка с большими пакетами:
- Молодой человек, помогите занести сумки, если не сложно, - мой взгляд притянули ее сиськи, выглядывающие из кофточки и я начал захлебываться слюной. И тут снова этот проклятый Кальмар начал шептать: «Вася, поступи, как мудак, вырони из рук пакеты, смотри какие у нее сиськи! На пакеты не смотри!». И снова я не могу сопротивляться, тяну руку к пакету, стараюсь крепко его держать – он действительно тяжелый, но руки меня не слушаются, глаза, впрочем, тоже – они прикованы к округлым выпуклостям сексуальной дьяволицы, и я, действительно, как полный мудак с открытым ртом, роняю его на пол. Из пакета в разные стороны сыпятся мандарины и яблоки, дьяволица визжит, называет меня идиотом криворуким и кидается собирать фрукты под сиденьями. Мало того, вокруг начинают причитать старые бабки, и я, не выдержав социального давления, выбегаю из троллейбуса и решаю пойти пешком по безлюдной набережной до «Титаника».
- Кальмар, блядь, объясни мне, что это было? Что за фигня? – шипел уже я, а не гном.
- А вот, Вася, мы и приближаемся к истине.
- К какой истине? Что ты мне мозги пудришь?
- Василий, ты – безвольное животное, заложник своих эмоций. Бухаешь, на начальника кричишь, увольняешься. Где твоя сила воли? Где самоконтроль? Пока ты не начнешь контролировать свои поступки, я так и останусь дебилом на твоем плече, который заставляет делать тебя весь этот бред. Мне сопротивляться труднее, чем обстоятельствам в жизни, поверь.
Я слегка опешил. Картинка прояснилась перед глазами и я пробормотал:
- Ну, Кальмар, ты мудаааак…
- Нет, Вася, это не я мудак, это ты мудак. Я к нормальным и вменяемым людям не прихожу.
Я решил молчать и не разговаривать со всякими придурками на моем плече. Но он тоже оказался хитер, этот перец. Щелкнув малюсенькими пальчиками, этот дьявол сотворил нечто. В моей голове зазвучала песня. Оп, оп, оп, оп, оп, оппа ган гам стайл! О, неееет! Только не это!
В баре мы сели за дальний столик в углу, где потемнее.
- Молодой человек, что будете заказывать? – проворковала официантка в коротеньких серебряных шортиках.
- Мне, пожалуйста, бутылку «Чиваса», лёд и эээ… два стакана.
- Два стакана? – она вопросительно задрала тоненькие брови вверх.
- Да, два…
Когда она ушла, я начал снова закипать:
- Вальдемар, мне с тобой приходится чувствовать себя идиотом.
- Так ты и есть идиот. Бесподобный баклан, не иначе, - он забрался на стол и вытянул ноги.
- Это ты заставляешь меня таким быть.
- Я всего лишь твоё лекарство, путь исправления. Или… Если не повезет – путь к низшему слою вашего общества. Не справишься – станешь, Василий, маргиналом. Сначала покатишься по наклонной, пропьешь все деньги, а потом и работу искать не захочется. Будешь тусоваться с бомжами на вокзале, и пить вкусняшку. «Вайн дэй» называется. И будет каждый твой день винным и увлекательным.
- Прекрати ржать, не смешно, - попытался я прекратить разговор.
- А ты не будь безвольной свинюхой – и я сам уйду. Испарюсь, исчезну, уйду из твоей жизни, Вася.
Виски приятно обжигал все мои внутренности. Кальмар хлестал огненный напиток со мной наравне и тоже изрядно запьянел. Рассказал, что является рассадником пороков, причем сам с удовольствием окунается в реку с ними – пьёт алкоголь, ругается матом, иногда может и кокаин понюхать – если безвольное животное на его попечении оказывается богатым. Не жизнь, а сплошное удовольствие.
В бар начали подтягиваться девчонки. Высокие и низкие, плоские и пышные, размалеванные и не очень – на любой вкус и цвет. Мне приглянулась высокая брюнетка и я с интересом наблюдал, как она вертит жопой на танцполе.
«Ну давай же, иди потанцуй с ней, ты прекрасно двигаешься, особенно сейчас, когда виски раскрепостил тебя» - шептал Вальдемар. Я был очень пьян, словно губка, пропитанная алкоголем. Ноги не желали утруждаться и идти в сторону танцпола. «Вася, не сиди, иди же. Она ждет тебя. Покажи этой сучке как танцуют настоящие мачо…». Я понимал, что кроме умирающего лебедя или протухшего овоща вряд ли смогу что-нибудь изобразить, танцы – это не моя сфера, но сопротивляться голосу Кальмара никак не получалось.
Около брюнетки я начал активно двигать тазом и изворачиваться, словно сексуальная стриптизерша. Странное ощущение… Оно мне даже начало нравиться, когда я попадал в такт. Да! Я самый лучший на этом танцполе! Да! Давай, брюнетка, двигай телом! И я начал не спеша к ней подходить, не забывая запрокидывать голову назад и отчаянно вертеть бедрами. Я тазобедренный монстр! Девушка смерила меня презрительным взглядом, но после фразы: «Не хочешь выпить?», улыбнулась и поманила меня к барной стойке.
Тут же возле меня очутился Вальдемар: «Вася, послушай, ты должен прикурить сигарету не той стороной. Подожги фильтр, сделай это…» Когда фильтр загорелся от огонька зажигалки и я потушил его в стакане моей пышногрудой брюнетки, она сказала: «Фу, козел», и ушла, покачивая бедрами.
**
- Да, Кальмар, дофига я телок склеил… И все из-за тебя, - моя походка в тот момент называлась «Зиг-заг» - меня шатало из стороны в сторону, словно на волнах. На волнах алкоголя и забвения.
- Хм. Сам виноват. Э, полегче на поворотах, я так и упасть могу, - и гном уверенно пнул меня ногой по челюсти.
- Да пропади ты пропадом! Я в твоем обществе провел всего один день, а уже с ума схожу. Убиться готов об стену.
«Вася, а теперь тебе надо сходить в туалет… Видишь заборчик? Встань к нему и сделай свое грязное дело, а то до дома не дойдешь и все расплескаешь».
И я, окутанный онемением сознания, подошел к забору, расстегнул ширинку и начал справлять малую нужду. Недалеко в парке шумели сверчки и ничто не предвещало беды, как вдруг около ворот, находящихся неподалёку, появилась темная фигура:
- Эй, ты, умник! Ты совсем охренел??? Ты хоть видишь, куда ссышь? Это режимный объект – здание ОВД! – фигура начала стремительно приближаться, и через несколько мгновений передо мной возник самый настоящий мент – в бронежилете и с резиновой палкой. Его взгляд был полон ярости и ненависти.
- Парень, ты совсем спятил? Тут камеры на каждом шагу! Давай, застегивай ширинку быстрей, - он хлопнул меня по плечу, - и пошли.
- Куда? Ик… - посмотрел я затуманенным взором на мента. Странно, но я не испытывал никакого стыда – всё-таки, перебрал.
- Сейчас протокол составим, посидишь в камере, протрезвеешь, а утром мы тебя отпустим. Давай, живее, двигайся! – и он снова подтолкнул меня в сторону ворот.
После соблюдения всех чертовых формальностей, у меня отобрали ремень, заставили расшнуровать кеды, выложить на стол деньги (не много не мало – у меня оказалось семь тысяч), сигареты и мобилу. В прилегающем к дежурной части помещении пахло мочой и бомжами, тусклый свет падал через решетку в камеру – какая романтика! Кальмар злобно хихикал над ухом, что приводило меня в бешенство. Хоть я и был сильно пьян, меня пошатывало и подташнивало, я готов был взорваться, словно бомба. Фитиль уже практически догорел и одно неверное слово этого маленького подонка могло превратить меня в агрессивного зверя.
В углу камеры спал мужик неопределенного возраста и социального слоя. Я не стал его тревожить, а сел на пол в противоположном углу и обхватил голову руками.
- Ну, что, Василий? Хорошенько мы сегодня погуляли, как ты считаешь? – маленькое тельце плюхнулось напротив меня.
- Заткнись.
- О! Какие мы суровые! Тебе приключений мало? Еще хочешь? Хочешь быть буйным задержанным? Кричать, матюкаться и звать на помощь?
- Заткнись, Кальмар, ты такой тошнотворный, - я похлопал себя по карманам, надеясь вытащить оттуда пачку сигарет. – Чёрт, и сигареты отобрали, - пробормотал я в пустоту, но тут моя рука наткнулась на что-то твердое в кармане. Опа! Это же телефон! Мой второй телефон! С игрушками, музыкой и интернетом! Ха-ха! Менты – лохи! Даже обыскивать меня не стали! Надо было и сигареты оставить.
Я уткнулся в экран – какая же замечательная игра! Шарики! Вроде незамысловатая, но как помогает скоротать время в вонючей камере! Кальмар периодически что-то шептал на ухо, но у меня на всё был один ответ – «Заткнись».
Вскоре я обратил внимание на какие-то движения и крики вне поля моего зрения – как раз у двери, через которую меня заводили в дежурную часть. «Сука, получай, придурок!» - кричал тот же козёл, который меня задержал. Глухие удары его сапог, по-видимому, о живот новичка, эхом разлетались по гулкому помещению. Инстинкт журналиста меня не подвел – просунув руку с включенной камерой в телефоне сквозь прутья, я принялся ждать и содрогаться от звуков глухих ударов.
Через несколько минут адского месива ментовский козел сказал: «Давай, ползи!». Я успел спрятать телефон, отодвинуться подальше от решетки и притвориться спящим.
Когда затворилась дверь в дежурную часть, я открыл глаза и охуел. Передо мной в крови, потрепанный, в рваной рубашке сидел сам Очкевич.
- Ну что за день такой! Вася, а всё началось с тебя! День незаладился с самого утра! – он тыльной стороной ладони провел по подбородку и еще больше размазал стекающую кровь.
- За что он тебя так?
- Да я ему сам врезал. Первый. Нет, ну а что мне, отлить нельзя что ли? Где написано, что это ментовка?
Я засмеялся.
- Дай покурить, а? Тебя вроде не обыскивали.
- Держи, - и он запустил в меня пачкой «Давидоффа».
Дым проник в легкие и приятной дрожью разлился по телу. Сознание постепенно очищалось от алкогольного дурмана, в голове поселилась ясность.
- Гляди, Очкевич, что я наснимал…
- Где? Давай! – бывший главред уткнулся в экран и глаза его с каждой минутой расширялись от изумления.
- Вася! Васёк! Это шедевр! Сенсация! Мы с тобой столько бабла срубим! Завтра на первой полосе нашего журнала! Послезавтра на всех центральных каналах! Полицейский избил акулу пера! – Очкевич воодушевился, глаза загорелись жаждой наживы в виде зеленых бумажек.
- Остановись, Очкевич. Куда тебя понесло? Это видео – моя собственность. Снимал его я. И принадлежит оно мне. – Смотрю на него высокомерно и надменно. Вуаля! Я победитель!
- Вася, ну мы же всегда сможем договориться…
Договорились! И результат не так уж плох: Очкевич мне поднимет зарплату на тридцать процентов и напечатает кое-что из моих рукописей.
На рассвете нас выпустили из заточения. Солнце поднималось на востоке и по-весеннему припекало, на деревьях щебетали птицы, а рядом с отделом, уже как пять минут, был открыт магазин, в котором продавали холодное и бодрящее пиво.
- Ну, бывай, Василий! – Очкевич протянул мне руку для рукопожатия. – Завтра тебя жду на рабочем месте. И не опаздывай!
- Пока-пока! Я постараясь!
Я развернулся, открыл бутылку с пивом, сделал несколько глоточков и сказал:
- Кальмар, знаешь, а ты был прав…
- В чём?
- Мы неплохо повеселились, спасибо! – и я уверенной походкой, с чистой совестью и небывалой уверенностью зашагал навстречу новой жизни.

Это сообщение отредактировал YoMan78 - 27.02.2013 - 20:31

5. Предназначение

Сюда меня привезли запертым в тесной и темной коробке. Стенки сжимали бока, вокруг были слышны крики и стоны братьев по несчастью. А я не мог пошевелиться и мужественно молчал, хотя при воспоминаниях о ласковых руках родителей и тепле родного дома хотелось плакать. Я отгонял мрачные мысли от себя и вместо пускания слез мучился вопросом: куда? В какую неизвестную даль нас везут?
Дорога была долгой, я успел уснуть и проснулся в огромном и светлом мире. Меня поставили на краю стеллажа возле шеста, он был из зеркального металла и уходил в небеса. К нему кто-то приковал узника. Его руку привязали высоко, и он висел на ней, чуть подогнув ноги на полу. Его огромная туша нависала надо мной. От него воняло резиной и что хуже всего - его пиписька торчала прямо перед моими глазами. Я хотел сдвинуться в сторону, чтоб не лицезреть эту картину, пыхтел изо всех сил, но не смог.
И тут я понял - у меня нет ни рук, ни ног. Даже колес, и тех нету - паника от этой мысли на миг охватила меня. Мне вдруг представилась чья-то изощренная пытка, а этот - он уснул с не застёгнутыми штанами и не обращал на меня никакого внимания. И я закричал, пытаясь разбудить его:
-Эй, почтенный, проснись!
-Я не сплю. И не надо орать, у меня со слухом всё в порядке.
Веревка съехала вниз, узник склонился надо мной, его глаза захлопали ресницами, а на лице играла широкая улыбка. На щеках горел здоровый румянец, одежда сияла новизной, да и вообще – он мало походил на пленника:
-Надо же! Говорящий горшок.
-Кто горшок? Я – горшок? Да как вы смеете! И вообще, уберите свою пипиську от лица! – Вопль возмущения вывалился из моих уст, но в ответ я услышал:
-Как есть – горшок. Бедняга, ты еще не знаешь своей участи.
-Какой участи?
-В тебя будут срать и ссать.
-Нет!
Возмущенный вопль вылетел из моего горла, еще бы, этот узник обзывался и говорил про меня гадости. И мне хотелось дать ему в рожу, пнуть, но я не мог. Я ничего не мог, кроме как попытаться убедить «не узника» убрать свое имущество в штаны и подвинуться, но он ответил:
-Нет.
-Это почему?
-Потому что ты – горшок, а я – резиновый гном-Пассыкун. И моя струя зальёт тебя до краев, а от количества гавна ты офигеешь!
И его голова затряслась от тихого дробного смеха. А меня охватило отчаяние: - нет, нет, не может быть! Я всегда был, в моей голове закрутились воспоминания о неведомых просторах и о мчащейся навстречу дороге:
-Ты врешь, я машина!
-Ага, а я – кукла Барби! – Противный смех сменился не менее противным шепотком: - А ты такой блестящий, большой, так и просишь, пописай в меня. Я, наверное, воспользуюсь этой возможностью.
-Да ты – хам!
-Тогда еще и посру!
Во мне начала появляться злость, внутренне я бил его, топтал, и он униженно ползал на коленях, выпрашивая прощение. Но в реальности все происходило наоборот, и его хозяйство продолжало маячить перед моими глазами. Всё это наводило на мысль, что я все-таки попал в Брак, и до конца дней буду мучиться с резиновым гномом. Вот этого я и боялся больше всего, теперь прощай мечта о дальних путешествиях. Что ж, вытерплю, и я с достоинством ответил:
-А вот много на себя брать не надо. Угодил в Брак, игрушка недоделанная, так смирись! На Переплавке мы станем равными!
-Я не недоделанный, я высокоинтеллектуальный! – Вдруг взвизгнул гном, его пиписька качнулась и почти достала моего глаза: - И здесь нет Брака. Мы с тобой на выставочном стенде магазина игрушек. И это тебе смириться надо. Потому что ты горшок.
-Я машина. Джип. Только без колес. - Гордо перебил его я: - И если еще раз обзовешься, то я подумаю о том, как назвать продырявленную, ни кому не нужную резинку.
-Я не продырявленный!
-Тогда лопнувший, какая разница.
Я хотел было торжествовать первую победу над гномом, но он вдруг широко ухмыльнулся и покачал членом:
-Ну, хорошо, допустим, ты - бесколёсная машина. Только кому ты такой нужен? Ведь у каждого есть свое предназначение. Вот я – гном-Пассыкун. Меня по инструкции поить-кормить надо, на руках носить, колыбельные петь и слова ласковые говорить. А я срать и ссать должен. И вот, захочу я сейчас свое предназначение выполнить, а горшка нет. Только ты. Потому хоть ракетой обзовись, а срать в тебя будут. Дристать детской неожиданностью!
-Да ты не просто продырявленный! Тебя изощренно браковали, привязанным к шесту, да? После этого ты стал засранцем?
Гном хотел что-то заорать, как тут послышались шаги, и Пассыкун замер, притих и я.
-Пройдемте сюда. Здесь у нас стоит новая модель горшка. Сегодня только получили.
-Да? А то мы с женой вчера всё обошли, так и не выбрали ничего. А надо! Вот и приехал опять.
К нам подошли двое мужчин, они не походили на моих родителей на Заводе своей одеждой, манерой держаться и запахом. Но я не обращал на них внимания, до меня дошел смысл их слов: я – горшок! От этой мысли мне хотелось броситься вниз и разбиться. Как так, все вещи как вещи, а в меня срать будут! В это время мужчина в коричневой куртке с пушистым воротником взял меня в руки:
-Ого, тяжелый. И огромный. – Он поставил меня обратно на полку, отошел на шаг: - На джип похож. Только без колес.
-Есть колеса, вот посмотрите.
Второй в костюме перевернул меня так, что я увидел его черные лакированные туфли. Сейчас уронит – ликование на миг охватило меня, но радовался я зря – меня крепко держали.
-Колеса убираются. Видите рычажок, нажали – колеса выехали, надо сложить, перевели его обратно.
Я почувствовал, как во мне что-то зашевелилось, движения были приятными, как будто просыпалась спящая доселе память, но меня это расстроило еще больше, какой бы я не был навороченный – но горшок! За что мне такое наказание, как вынести эту жизнь? А продавец тем временем продолжал:
-Капот открывается, собственно, это и есть горшок. Внутренности вынимаются. Очень удобно, за ручку взял, понес. Или можно не вытаскивая на колесах укатить куда надо. Кому как больше нравится.
Тут меня перехватили руки покупателя, они крутили меня, пытаясь раздавить и сломать. Я надеялся ему помочь и не сопротивлялся, только шептал:
-Так, давай, сильней, ну, об пол с размаху, проверь на прочность.
-Ничё такой горшочек, - в его голосе появилась радость: - Крепкий. А вот дочурку мою выдержит?
Приземление на кафель было мягким, но мужчина не дал мне передыху, он с силой придавил меня, я от неожиданности вскрикнул. И с радостью подумал, что пришел кердык колёсам, но мои надежды были тщетны.
-Выдержит! А сидеть, интересно, на нем удобно?
И покупатель с сомнением поставил меня на полку, а я облегченно подумал, ура, не купил, еще пара таких проверок и я сломаюсь. Но продавец опять взял меня в руки и показал ему какую-то кнопку:
-Вот посмотрите, вы не заметили, здесь еще функции есть. Лампочки загораются, как на настоящей машине.
-Да нет, мне просто горшок нужен. К тому же этот больше под мальчика заточен.
-Позвольте не согласиться, ведь у девушки может быть машина.
-Не соглашусь! – заорал я что есть сил: - Женщинам нельзя за руль. Как бывший бампер могу поклясться!
Но никто моих слов не услышал, а я опять перешел в руке к папе девочки. И заморгал ему своими лампочками, сигнализируя о том, что меня покупать нельзя: - на мне сидеть неудобно, я большой, тяжелый, да и как меня мыть.
-Первая машина дочи, - в голосе папы было сомнение, которое сменилось на весёлую деловитость: - Зато потом с чистой совестью буду ей рассказывать, как она на горшке по дому зажигала. Чё стоит?
-….
-Сколько? Да за такой ценник он еще петь должен!
Меня вернули на полку, мужчина развернулся и пошел, я с ликованием перевел дух, но продавец догнал папу и продолжал расхваливать мои достоинства:
-Так он и так поёт. В него только это, пи-пи сделать надо.
-Вот поющий горшок мне точно не нужен!
-Да, я тебе не нужен. А он все врет, я плохой! – Мне хотелось танцевать, ура-ура, меня не купили: - К тому же я ужасно дорогой!
-Вы не поняли, в него микрофлешка вставляется, акустическая система, правда, не очень мощная, но поёт хорошо. К тому же у нас акция – первому купившему горшок кукла в подарок. И не просто кукла, а гном-Пассыкун.
-Это не тот, что поить-кормить надо?
-Да.
-Вот я баклан! Мне доча все уши прожужжала про такой прибамбас. Сейчас он поссать сможет?
-Да-да, конечно, мы ему специально заранее воды дали.
-И в горшке сейчас музыка есть?
-Да. Но всего одна, её на заводе во внутреннюю память загоняют. Для демонстрации.
И тут я понял, что сейчас меня обделают. Разум охватила паника: - надо бежать! Я же на колесах, чуть катни и скачусь, упаду! Мне показалось, что мой отчаянный крик услышали все:
-Гном, спаси, толкни, дай уйти на Переплавку незапятнанным!
-Трям-пам-пам, трям-пам-пам, будем ссать мы в рожу вам, - патетически продекламировал Пассыкуна. Он бы продолжил свой мерзкий стих, но его взяли руки продавца, надавили что-то на животе, гном истошно заверещал, его глаза злорадно вспыхнули, я еще успел закричать ему:
-Гандон, ты не посмеешь!
Он посмел и мощная струя ударила в меня. После этого по телу побежал электрический ток, я почувствовал прилив какой-то мощной энергии, от которой меня охватила эйфория и счастье. Сдержать порыв души я был не в силах и, вспыхнув всеми лампочками, громко запел:
-Я уже совсем большая и умею хорошо
На пол прыгать с табуретки и садиться на горшок.
Я уже совсем не детка, куклам суп могу сварить,
Только мне не разрешают слова «жопа» говорить.*
Что тут началось, в магазине начался переполох, поскольку послушать меня сбежалось куча народа, прибежали продавцы и покупатели, они смеялись и показывали пальцем на меня, а я не мог остановиться, песня лилась и мой голос крепчал:
-Да, я горшок, и я пою от счастья! Ссыте в меня, срите, ведь я получаю удовольствие. И покупайте же меня быстрее!
Первым мой глас услышала какая-то женщина, она схватила меня:
-Ой, какой чудненький горшочек. Как раз для моего внука.
-Позвольте! Я первым его выбрал. И это мне менеджер показывал возможности.
Мужчина в куртке попробовал отобрать, но старушка цепко держала меня, а мне было все равно, я их не слышал, я мечтал о новой порции влаги.
-Да нет, я сама слышала, как вы отказывались от покупки.
В спор вмешалась молодая девушка, и она попыталась перехватить инициативу: - Женщина, вы берете? Или я заберу. Как раз дочке искала.
-Да и я бы взял.
К нам протиснулся парень и бесцеремонно выдернул меня из рук бабули, та пыталась возмутиться, но под тяжелым мужским взглядом потухла:
- Реальная игруха! Чё стоит?
-Да скажите вы им, что этот горшок я уже купил!
Мужчина в куртке схватил гнома-Пассыкуна с полки и потянулся за мной. В его глазах сверкала мрачная решимость, но меня ему не отдавали, потому что всем хотелось прикоснуться ко мне. Мне всё это перестало нравиться, быстрей бы уж разобрались, кто первым срать в меня будет.
-Да, господа, - продавец повернулся к страждущим: - Этот горшок продан. Для остальных – пройдите к кассе, сейчас вам вынесут нужное количество горшков.
Наконец, я был в руках мужчины и мечтал о встрече с дочкой. А он нес меня и бормотал:
-Да доча на него сама проситься будет. Музыки еще накачаю, так вообще – незаменимая вещь в доме будет. А какие хвоста она на нем будет отращивать!!!
Это он про меня? На меня проситься надо? Это значит – разрешение попросить! А всё почему? Потому что я - незаменимый! Чувство важности и гордости переполнило меня, настроение не портил даже гном, который тщетно пытался посмеяться надо мной. Он дурак и просто не понимает кайфа!
- А гному мы письку отрежем, рано еще девочке такое показывать. Вставим пимпочку для слива. И будет у нас не гном, а гномиха!
Мужчина тем временем решил судьбу Пассыкуна и я ему поддакнул:
-Да-да, обязательно. Я его еще пару раз перееду своими колесами, что б знал свое место, засранец! – И делал вид, что не слышу горестного плача Пассыкуна:
-Горшок, скажи ему, что не надо мне ничего отрезать!
-Надо, она мне еще в магазине надоела!
И я отвернулся от него, мечтая о встрече с девочкой и о тех временах, когда я стану бампером на крутой спортивной тачке!
*«песенка про жопу» - слова Бориса Подберезкина.

Это сообщение отредактировал YoMan78 - 27.02.2013 - 20:31

6. Из-за острофф офф зэ стрэжень.

…- Мужики, да вы шо! – Стенька метался между хмурым экипажем расписного острогрудого челна и скромно потупившейся сногсшибательной персиянкой, вниз головой зависшей на грот-мачте, обвив её правой ногой. -Да я так просто! Ну чего не утворишь с голодухи-то! Ну пол-года ведь, ёлки… Ну устал я уже на ваши рожи любоваться, а тут целая княжна… Бля буду - утром за борт, в набежавшую волну. Но ночь-то дайте оторваться, я ж с Каспийской кампании бабы не видел…

- Слышь, Стёпа, - беглый громила Ананий медленно подходил на полусогнутых, поигрывая кистенём тремя оставшимися пальцами. Двух не хватало ещё со времён смуты. – Я же вроде, как твоя правая рука, ты сам говорил. А правую руку в таком деле забижать нельзя, понимаешь… Или я рука только, что бы тебе пол-года бабы не видеть? Нет, дорогой, ты уж или делись, или не зли хлопцев. А то, не ровен час, выдадут тебя воеводам и будешь потом на лобном месте – ножки направо, ручки налево…

- Правильно гутарит! – заволновалась оборванная, негигиеничная команда. – А то что ж это получается – бьёмся, значицца, за равноправие и против эксплататоров энтих, а как баба подвернулась, так только Стеньке? Как речи толкать, так - «верхи не могут, низы не хотят», видите ли, а на деле – и низы вон, на мачте срамом вверх раскорячились, и верхи про революционную ситуацию напрочь забыли!


- Цыц, бакланы! Не пыхтеть мне тут и меньше патетики! – рявкнул, решив заодно соблюсти заданные условия, Стенька. –То, что она на мачте таким кренделем позирует, так это стриптиз называется! Вы б хоть какой журнал полистали, что ли, а не только переписку старика Крупского… И про верхи с низами – это не я, это вы опять меня с кем-то спутали. Начитаются херни всякой и гонят потом напраслину… Бабу им надо… А кто её добывал? Кто за ней полдня гонялся, пока вы там хернёй страдали за трудовое крестьянство? Да там ентих княжон – целый гарем был, чего ж не взяли себе каждый? А я теперь должон, значится, своей законной добычей вам всем либиды поправлять? Ишь, басурмане… А ну - смирно! Шагом марш в трюм! И за вёсла! И глаза закрыть!

- Степан, ты не прав…- из команды боком, на мягких ногах вышел маленький, крепенький татарин Елдорган, за чрезвычайную гуттаперчивость прозванный Резиновым Гномом. - И про басурман не очень-то, а то ещё и разжигание пришьют. А тогда уж простым четвертованием не отделаешься, можно и на кол угодить. Видал, какие канапе Владик Цепеш у себя навтыкал? Так что сильно не выпендривайся, а давай лучше придём к нормальному консенсусу, понимаешь… Вопрос серьёзный, баба на корабле - это вам не тут, здесь надо головой подумать… А то вишь, какой махровый авторитаризм! Моё, мол, и всё тут. А где демократические ценности? Где свобода слова и плюрализм мнений? Нет уж, дорогой, давай как-то решать по-хорошему. А то хлопцы могут и забыть про субординацию. Предлагаю – всем поровну, по пол-часа, например. А что бы не было бардака, будем тянуть жребий. Ну, кто за?

Команда взволнованно зашумела. Уставшая висеть на мачте вниз головой княжна медленно сползла и, подперев смугленькой ладошкой детское личико, разочарованно хлопала чёрными глазками, прислушиваясь к доносившимся выкрикам.

«А почему только пол-часа?», «а она совершеннолетняя хоть?», «не, я так не согласный», «а якось гарного парубка там нэма?», «уступлю свою очередь за шестнадцать копеек!» - команда гудела и колыхалась во внезапном демократическом экстазе. Резиновый Гном приволок откуда-то трибуну и уютно устраивался там, искоса наблюдая за растерянным Степаном. Тот, забыв про княжну, стал медленно приближаться к благородному собранию.

-Эй, други мои, а вы про меня, часом, не забыли? Или я уже не Стенька? Вы тут сейчас мою бабу делить будете, а потом ещё и песни будете петь, что это я вас на неё променял?

Беглый Ананий тихонько подкрался к Степану и, воняя луком, зашептал ему на ухо:
-Слушай, Стёпа, прихлопни варежку, сейчас они перегавкаются все, мы под шумок на троих её и распишем… Гнома придётся с собой взять, он у них за главного… А им кинем развлекалово какое, ну, типа – выборы там или голосование, тем более, что они его сами себе придумали. Водки им выкатим, до утра будут горлопанить. А мы себе княжну и приватизируем, а? – Ананий покосился на прислушивающегося Гнома. Тот вместе с трибуной стал потихоньку подползать к заговорщикам. Стенька обречённо думал, сунув бороду в кулак.

-Ну что ж , на троих, так на троих. – Степан решительно махнул рукой. – Всё-таки тридцать процентов – это лучше, чем распылять удовольствие на всех… Давай! Гном пусть им зубы заговаривает, а мы её незаметно в трюм спустим…

Пошептавшись с Резиновым Гномом, договорившись без него не начинать и убедившись, что он с трибуны завладел чаяниями возбуждённой команды, Стенька с Ананием незаметно взяли княжну под руки и, стараясь не брякать сапогами, тихонько скрылись в трюме. Княжна воспряла духом и радостно царапалась коготками в предвкушении приятного времяпровождения. Только воспоминания о непонятной фразе Степана про набежавшую волну слегка омрачали её предвкушения.

А на палубе, по шею в трибуне, священнодействовал Гном. Он говорил с вологодскими переливами, умело в нужных местах разводя руками и выворачивая к народу ладони:

- Ну вы же понимаете, что в сложившейся ситуации глупо расчитывать, что процесс затронет всех и каждого. Но нужно старацца. Да, старацца нужно. И я вам говорю то, что думаю по этому поводу. И вы мне говорите, что вы думаете, или не думая говорите. Почему же не сказать, если думаешь? Но глупо, товарищи, расчитывать, что вас будут носить на руках, понимаешь. Утопия это и иллюзия. Держацца надо, конечно, но держацца по умному. Давайте сегодня подумаем, где мы будем завтра? Мы ведь и раньше там были, а теперь вот опять. И ситуация нас закаляет и заставляет думать по новому, перестраивацца понемногу, внедрять, понимаете, всячески и углублять. И это праильна. Не надо быть заложниками сиюминутного, не надо. Давайте смотреть с оптимизмом на реформы. И инициативу проявляйте, не стойте сиднем. Выбрать нужно делегатов, да. Регламент установить, протокол. И не стесняйтесь, товарищи, будущее в ваших руках, понимаешь. Выступайте, не надо баяцца. Баяцца не надо. Прошли те времена и теперь нужно с открытым забралом, да. А я пока по процедурному вопросу отлучусь…

К трибуне уже рвался огромный, как мельница, матрос с вырванными ноздрями. Дело налаживалось. Резиновый Гном, пятясь, пробрался к люку и с нетерпеливым грохотом скатился в трюм. Там, смачно нюхая с ногтя, скучала обнажённая княжна. Вокруг, держась двумя руками за неважнецкие свои причиндалы, бегали Степан с Ананием.

- Ага! Без меня хотели! – Гном ухмыльнулся и засмотрелся на белеющую нимфу. - Ну? И шо? Пить надо было меньше! Эх, ну что ж… Я начал реформы, мне и завершать. Иди сюда, персиянка…

…Рано утром, ещё солнце не взошло, Степан с Ананием, перешёптываясь, тащили по палубе мимо всё ещё митингующей команды вдребезги затраханую княжну.

-Не, ну ты видел этого Гнома? – завистливо в сотый раз начинал скулить Степан. Шибздик натуральный, а сколько прыти. Такую княжну в доску ухерачил. А вдруг расскажет всем, что мы облажались с тобой? Позору не оберёшься. Какие же мы лидеры после этого? Надо ему денег дать и пусть уматывает куда-нибудь в неметчину. А с персиянкой ты правильно придумал. Сейчас утопим при всех, пусть знают, что Стенька Разин на баб не способен. Или как правильней? Не разменивается, вот! Венсеремос! Патриа о муэрте! И ваще, баба на корабле – не к добру.

Дрожащими руками подняв над головой ничего не соображающую княжну, оглянувшись на недоумённо оторвавшихся от прений матросов, Стенька с трудом перебросил через борт вялое тело. Отряхивая руки, пошёл к команде, делая вид, что всё пучком.

-..Э-э… а как же это… мы ж тут всю ночь графики составляли на период до двухтысячного года, а ты эвон её как.. – матрос с вырванными ноздрями непонимающе уставился на Степана. – Это что же такое получается, люди добрые? Одним, значит – всё, а другим – хер собачий? За что боролись! Вали их, робяты!

Скрутили Стеньку, да… И Анания за компанию. И в ближайшем порту на десять китаянок обменяли. Потом правда передрались все, порезали друг друга и китаянок тех. А Резиновый Гном, татарин гуттаперчивый, поднырнул под шумок и княжну-то на отмель и вытащил.
Видели их надысь в Лондоне, на Пикадилли матрёшками торгуют.

Это сообщение отредактировал YoMan78 - 27.02.2013 - 20:32

7. Хроники марсианских хроников

Как много мы придаём внимания своим поступкам, и как мало следим за словами. А ведь именно слова чаще всего определяют судьбу каждого человека, и даже всего человечества.

Первым словом человека, поднявшегося в космос, было "Поехали!"
И ведь как поехали! Сначала облетели Землю, а потом двинулись дальше, к Луне.

Первые слова на Луне были "Это один маленький шаг для человека, но гигантский скачок для всего человечества."
И ведь как шагнули! Основали поселения на Луне, Марсе и Венере, добываем ископаемые на астероидах...

Первые слова марсианских поселенцев были "Вася, ты стаканы не забыл?"
Видимо, они и определили будущее этой планетки.

Прошло почти сто лет с памятного 23 февраля 2033 года, когда началась колонизация красной планеты. Построены города, заводы, цветут яблоневые сады и наполнены водой марсианские каналы, плещутся в озёрах караси и щебечут бакланы в зарослях камыша. А человеческая душа всё так же жаждет водки и приключений.

Проблемы начались примерно за две недели до праздника. Ничего не предвещало беды. Ещё вчера все были заняты привычной работой: пилоты приводили челноки, груженные рудой, металлурги отливали в цехах нужные детальки, строители что-то строили. Где-то на фермах откармливались гуси и медведи, земледельцы собирали очередной урожай, прочие же бездельники украшали город к столетней годовщине покорения Марса.
И вот, как снег на голову, свалился грузовой корабль. То есть он никому на голову не свалился, и даже до Марса не долетел. И вообще он свалился в Тихий Океан вскоре после старта. Такое бывает, автоматические грузовики иногда не долетают до пункта назначения. Никого это особо не пугает. Марсианские города уже давно обеспечивают себя всем необходимым, и запасы есть на все случаи жизни.

Но этот корабль вёз спирт! Специальный груз для торжественного праздника. И эти двести тонн чистого спирта улетели киту под хвост.

Хмурые трезвые лица наполняли улицы по вечерам. Водка кое-где ещё была, но не всем хватало. А уж на праздник точно не останется. Люди с надеждой смотрели в небо, в сторону Матушки-Земли, некоторые начинали подвывать. Возникали стихийные митинги, местами переходящие в мордобой. Всё чаще высказывалось недовольство правительством, не обеспечившим людей самым необходимым.
На Марсе назревала революционная ситуация. Низы не могли праздновать без выпивки. Верхи тоже не хотели.

Пальцын Михаил Борисович, Президент Северно-Сидонского Сектора России, он же главнокомандующий пожарно-милицейской службы, он же министр культуры, он же главный бухгалтер правительства и сисадмин местного вычислительного центра, пребывал в очень хреновом настроении. Людей в колонии всё ещё было мало, а малопьющих ещё меньше, поэтому приходилось совмещать все эти должности, и заниматься многими другими делами.
Вот, например, что такое ПМС? Ежу понятно, что должна быть пожарная служба. А ещё должна быть спасательная служба. И за порядком кому-то следить нужно. Вот только людей не хватает. Поэтому и создали одну, пожарно-милицейскую, которая переводит пьяных через дорогу, снимает бабушек с деревьев и заодно считается чем-то вроде армии. И носился Пальцын целый день по городу, как олень по барханам, организовывая праздник, рассыпая обещания и расставляя патрули. А так же организовывая пункты бесплатной выдачи сахара и дрожжей, чтобы не допустить марсианского бунта, трезвого и беспощадного. В общем, это был первый большой переполох с тех пор, как началась эпоха внеземных колонизаций.

Небыло бы счастья, да несчастье помогло.

Ранним воскресным утром пришло сообщение о пожаре в музее космонавтики. Быстро оседлав медведя, Пальцын прискакал к месту происшествия. Уже ничего не горело, пожарные стряхивали последние капли из своих шлангов, а старший расчёта сидел на ступеньке и протирал тряпочкой большой красный шлем. Дежурный городовой подскочил с докладом:

-Господин Президент! Сегодня в 8 утра, при патрулировании территории, мною было замечено возгорание в зале старинных музыкальных инструментов. Согласно инструкции, я убил таракана, украл два литра самогона из комнаты сторожа Николая и подал сигнал тревоги используя пожарного гуся. Прибывшим расчётом пожар потушен, огнём уничтожено два баяна. Человеческих жертв нет.
Закончив речь, дежурный упал на спину и заснул в положении "смирно".

Какое-то предчувствие бурлило внутри Михаила Борисовича. Что-то здесь было неправильно. Вроде бы и убил, и сигнал подал, как положено поступать при пожаре. Специально для этого постовые носили с собой пару тараканов и гуся. Это была дань древней традиции, возникшей ещё на Земле. Но вот правда ли он украл самогон? Кто же в такое тяжелое время оставляет напиток без присмотра, да ещё два литра? Задумавшись, Пальцын пнул лежащего ногой под зад. Тело приняло положение "вольно".

Выяснить правду можно было только у сторожа. Это был человек энергичный и целеустремлённый. Вот только устремлений было у него всего два, изобретательство и самогоноварение. Причём, изобретал он обычно самогонные аппараты, и мечтал построить машину времени. Энергия из него била примерно в том же направлении, иногда вызывая небольшие разрушения в окружающем мире. Сначала Николай работал в мебельном цеху. На память об этой работе у него осталась собственноручно сделанная табуретка, два пальца в банке с формалином и кличка Коля-столяр. Из табуретки он вроде бы пытался выгнать самогон, даже рецепт в какой-то старой книжке нашел. Но кажется ничего не получилось. Потом, управляя грузовыми роботами, он решил загнать иностранцам пять тон руды. За это его даже не били, потому что тележку с рудой он загнал прямо в ангар американских марсоходов. Тележка благополучно пробила две стены и несколько машин, отбросив промышленность наших конкурентов на пару месяцев назад. Международного скандала не получилось, потому что никто не захотел огласки этого инцидента. После этого он работал в канализационной службе, и что-то перепутал в насосах и трубах. Память об этом событии долго выветривалась из многих помещений. Колю отправили охранять музей и ухаживать за клумбами, надеясь, что здесь он уже ничего не натворит.

Колю-столяра удалось обнаружить на заднем дворе музея. Здесь были навалены запчасти каких-то древних марсоходов, посадочных модулей, реакторов и прочих экспонатов, которые никакой исторической ценности не имеют. Под навесом стояла непонятная конструкция, состоящая из корабельного дисплея, каких-то рычажков, проводков, трубочек, манометров, напряжометров и осциллографа с погнутой стрелкой. Возле этого технологического монстра с умным видом пыхтел Николай, обматывающий шланги синей изолентой.

- Привет, Николай. Что конструируешь?

Николай всё же умный человек. Он сначала налил стакан прозрачной жидкости из графина, укомплектовал его солёненьким огурчиком, вручил Президенту, а потом начал свой рассказ.

- Сбылась моя мечта, а также мечта всего человечества. Я собрал машину времени, совмещённую с самогонным аппаратом.

Самогоний был очень хороший, прямо таки праздничный.

- Машина времени это понятно что такое, самогонный аппарат тоже известная вещь. Только зачем их совмещать? И как это работает?
- Да очень просто. Я засыпаю в бак реактивы, отправляю их в прошлое, чтобы забродили. Потом из прошлого, которое чуть позже, забираю готовую брагу, потом забираю ещё раз, но на секунду раньше. Потом ещё несколько раз, пока чистая брага не закончится. Таким образом, из одного килограмма сахара я получаю до тридцати литров продукта. Можно больше, но будет мутный и вонючий.
- Ничего не понял. Повтори.

Коля наполнил стакан. Михаил Борисович задумчиво выпил. После второго стало немножко понятнее.

- Слушай, а как же это получается, что ты несколько раз забираешь? Разве тут нет нарушения причинно-следственной связи?
- Если бы я задумывался о причинно-следственных связях, я бы никогда не вступил в половые. А здесь всё просто. Я забираю через пятое измерение тёмной материи, поэтому в нашем измерении отрицательных последствий не будет. Я даже готов прямо сейчас продемонстрировать.

Сторож-изобретатель начал крутить какие-то рычажки и краники, поясняя свои действия.

- Вот я отправляю в прошлое, а сейчас забираю готовую брагу в резервуар. А теперь я включаю повтор, и оно опять наливается в резервуар, а потом снова наливается. А когда наполнится, включу перегонку.
- А где же твой "резервуар", что-то я его не вижу?
- А вот он, гнома приспособил.

Двухметрового резинового гнома подарила городу немецкая делегация. Пять лет назад на праздник прилетала лично канцлер ФРГ Ангела Вельтраум. Что-то там "как символ творчества немецкого народа, в знак нерушимости дружбы народов, как память народу от народа"... Короче, какая-то там символическая хрень. Это чучело сначала стояло на площади, потом его отволокли в музей, долго пинали с места на место, пока не выбросили на склад. А название ФРГ теперь расшифровывают как Фабрика Резиновых Гномов.

Есть слова, которые могут изменить ход истории. Для одного человека, для нескольких, или даже для нескольких стран. Так, многие путешествия, от Колумба до наших дней, начинались со слов "я знаю короткую дорогу". Большие аварии обычно происходят после фразы "нормально, будет держаться". Бывают и более короткие изречения.

Что-то хрустнуло и Коля просто сказал: - Ой, сломалось. В руках он держал железку, напоминающую рычаг стоп-крана космического корабля.

- Что такое? Перегнать не сможешь?
- Хуже. Я брагу остановить не могу.
- Что, будет сильно мутный?
- Не в том дело. Я отходы обратно в тёмную материю сбрасывал, а сейчас переключить не могу.
- Ну так слей в канализацию, я тебе завтра мешок сахара привезу, повторишь.
- Тут нет канализации. И клапана никакого нету. Можно только заливать в гнома и обратно.

Это уже была серьёзная проблема. Жидкость продолжала поступать, резиновая кукла заметно округлилась, и теперь была похожа на резиновую Белоснежку после восьми месяцев проживания с семью гномами. Судя по размерам, в ней булькало литров триста браги. Вроде бы ничего страшного, но если всё выльется в центре города, да за неделю до праздника - это будет международный скандал. Оно конечно высохнет, но торжественный митинг, поздравления и военный парад, проходящие под аромат браги - этого гости не поймут.

Михаил Борисович подскочил к аппарату, пытаясь что-нибудь понять во всей этой мудротени.

- Что у тебя всё на рычажках, не мог нормальный компьютер подключить?
- Я клавиатуру кофием залил.
- Не ври, сумрачный гений самогоноварения, ты кофе не пьёшь.
- Ну не кофием, но залил.

Резиновый гном уже вытянулся до трёх метров высоты. Та его часть, которая изображала колпак, поднялась вверх, и теперь резиновый гном напоминал совсем другое резинотехническое изделие.

- А ты можешь его в другое время выбросить?
- В какое?
- Да в любое! Куда-нибудь в будущее, чтобы мы могли спокойно всё вымыть. Или в прошлое, пусть динозавры полакомятся.
- Ну я не знаю. У меня реактор слабенький.
- Коля! Я тебе мешок урановых стержней лично принесу! Но только убери его, пока не взорвался! Куда угодно, к любой тёмной матери, только подальше отсюда!
- Ну я...
- Коленька! Я тебе клавиатуру от Айпада подарю! Настоящую! Раритет начала двадцать первого века! А если разольётся, то ты знаешь, куда я тебе её засуну.
- Эх, пробую.

Николай что-то переключил, что-то хлопнуло и немножко заискрило. Резинового гнома небыло, осталась только маленькая лужица чистого спирта. Изобретатель что-то высчитывал на логарифмической линейке, традиционном приспособлении самогонщиков.

- Ну, куда отправил?
- На 120 лет назад. 15 февраля 2013 года. Куда-то в сторону Челябинска.


Праздник удался! Бывший сторож, а теперь министр пищевой промышленности Николай Милутинович смог за неделю выгнать необходимое количество живительной влаги.
Сначала Президент Пальцын поздравил соотечественников со столетним юбилеем первой высадки на Марс. Свою речь он начал со слов "дорогие марсияне".
Потом был парад. Блестели золотом пуговицы на парадных мундирах. Отливали синевой гладковыбритые подбородки и носы наших доблестных ПМСников.
Оркестр заиграл Патетическую сонату Бетховена, и ровные шеренги прошагали мимо трибуны, украшенной большим транспарантом "Мир, Труд, Марс".
Через две недели, 8 марта, будет праздник покорителей Венеры. А мы уже готовы

Это сообщение отредактировал YoMan78 - 27.02.2013 - 20:32

8. Уравняем шансы

Если бы в мире существовала премия «Лох года», ее бы ежегодно получал Леонид Суходоев. А возможно, что эту премию присудили бы ему и посмертно.
Кажется, где-то в высших сферах крупно лажанулся его ангел-хранитель - то ли не платил регулярно страховые взносы в небесную канцелярию, то ли не подмазал главного судебного исполнителя-распорядителя.

Первая неудача постигла маленького Леньку при акте зачатия: у будущих родителей, тогда еще юных студентов без жилья и финансового обеспечения брака, порвался презерватив. Хотя, это событие можно было рассматривать как его первую и, возможно, единственную жизненную удачу.

Ребенка роняли с рук на пол, прижигали губы горячей бутылочкой с соской, кормили прокисшей молочной смесью, после которой дитя неделю дристало, забывали коляску в магазине, а, впоследствии, и у знакомых, после бурно проведенного вечера,
Потом молодые повзрослели, и катастрофы вместе с ними.
Леонид тонул в бассейне пионерского лагеря, падал с крыши сарая в деревне и с железнодорожного моста в реку, болел всеми возможными инфекциями, исключая только венерические.
Пупочную грыжу ему удалили в шесть лет, аппендицит в десять, гланды в одиннадцать, коренные зубы – в тринадцать, крайнюю плоть - в шестнадцать, ввиду запущенного фимоза. В пятнадцать школьный хулиган Сопля проломил дыроколом его черепную коробку, на девятнадцатилетие армейские старички сломали руку и ключицу.

Возможно, вы спросите, как человек мог сохранять душевное здоровье при таком раскладе пасьянса высших сфер?
Ленчик просто не представлял, что можно жить иначе. Но знал, что судьба в любой момент могла отвесить ему пинок, затрещину, а то и сломать колено. Поэтому он был всегда внутренне мобилизован, то есть готов к любой неожиданности.
Если взрослого человека, существующего в тепличных условиях обычного придонного планктона, вдруг бросить в ледяной омут ленчиковых катаклизмов, он сломается на третьем круге страстотерпений. Но парень был закален в горниле жизненных испытаний, как персидский булатный клинок.
Впрочем… можно сломать даже такой.


- Да куда прешь, гребаный ты резиновый гном! - так изысканно орал водитель фуры подрезавшему его на «девятке» Ленчику.
- Про слепую зону слыхал, конь педальный? В морг, баклан, опаздываешь?
В морге Ленчик бывал только однажды, на похоронах двоюродной тетки по отцовской линии, зато реанимация для него была как родная. На своему веку он побывал в ней уже пару-тройку раз.
Пугать его реанимацией было все равно, что показывать «козу» стокилограммовому борцу-тяжеловесу. А вот шеф ему пятого опоздания на этой неделе мог не простить.
Суходоев печально смотрел на смятый зад своей многострадальной машинки и прикидывал смету. Ремонт сгоревшего на прошлой неделе ноутбука откладывался на неопределенное время, опоздание было неотвратимо и неизбежно, как вызванные к месту аварии дпс-ники.


- Леонид Карлович, мне кажется, у нас с вами не так давно уже состоялся разговор о недопустимости нарушения рабочего регламента? – ласково спросил начальник ленчиковского отдела .
- Да, - печально ответил несчастный и придал лицу выражение сенбернара при смерти.
- Вы уволены.
Такого удара поддых судьба Леониду не наносила давно. Можно было ожидать выговора, лишения премии, перевода на низшую должность, но увольнения?
Леонид ехал домой на покореженной «ласточке», заранее проигрывая в уме все варианты предстоящего объяснения с женой.


- Оооу, мммм, дааааа! – услышал Леонид из прихожей, еще не успев снять ботинки.
Патетическое зрелище, открывшееся в спальне, потрясло его более, чем появившаяся в его окне, допустим, улыбающаяся харя тираннозавра.
Люся, супруга, у которой перманентно случались то месячные, то головные боли, то прочие заебы физиологического и психологического характера, находилась в совершенно однозначной позиции у коленей незнакомого Леониду кренделя.
Крендель держал Люсю за уши, улыбаясь бессмысленно и счастливо, с пыхтением двигаясь к логическому концу данной камасутры.
Эта улыбка была последней соломинкой, сломавшей спину верблюду Леонида.
С яростным «ххха!» внезапно оброгатевший муж выдал смачный пинок в нижнюю обнаженную часть тела коварной изменницы.
Люся не предполагала никаких подлянок с тыла, поэтому от неожиданности сомкнула клацнувшие от удара зубы на предмете страсти сильнее, чем того требовала страсть. Обладатель предмета заорал так, что со стен, казалось, осыпается штукатурка. Опешившему Леониду почудилось, что из паха пострадавшего брызнул фонтан крови.
Он схватился руками за голову, пытаясь совместить в мозгу все происшедшие за это печальное утро события, и вылетел из квартиры, запнувшись на пороге соседей о пакет с мусором и изгваздав штанины в селедочных потрохах,

Кажется, личный ящик леонидовской Пандоры был переполнен.
Он бездумно смотрел на снующие под мостом железнодорожные составы и прикидывал, под какой поезд лучше броситься: пассажирский или грузовой.

- Мужик, не разодолжишь сигареткой? - проблеял кто-то за леонидовской спиной.
Леонид оглянулся. К нему просительно протягивало тощую крючковатую лапку существо непонятного пола, закутанное в куцую куртешку на синтепоне. Сам неудачник курил много и часто, что было неудивительно, учитывая катастрофический характер личного мироздания.
- На, - буркнул он, всунув в грязную ладошку чуть початую пачку «Золотой Явы».
- Можно всю?! – не поверило своему счастью существо.
Леонид подумал немного и достал из-за пазухи бумажник с остатками аванса.
- Возьми и деньги, - присовокупил он. – Купи водки да выпей что ли. За помин моей души.
- Кидануться решил? – догадливо спросил бомж, помявшись, но взяв бумажник.
- Заебало, - чистосердечно сказал Леня. – Кому-то отпуск в Париже и ботинки из крокодиловой кожи, а кому-то… - И он пододвинулся к перилам.
- Ты, эта… Погодь… Че скажу-та…
- Ну? - угрюмо спросил Леня, практически уже видевший свой растерзанный труп внизу, под набегающим московским скорым.
- Не торопись.


Через полчаса обалдевший Леонид обнаружил себя, сидящего на вокзале с квадратиком лощеной бумаги в руке, играющей радужными сполохами. На глянцевой поверхности было вытиснено жирно два слова «Уравняем Шансы». И на обороте мелко – адрес.
В этой части города Леня никогда не бывал. Корпорация «Уравняем Шансы» находилась в бликующей зеркальной тонировкой многоэтажке с подземным паркингом и охраной на входе.

- Ваш пропуск, - грохнул басом у вертушки секьюрити - двухметровый амбал. Леонид робко протянул ему разноцветную карточку, отметив с содроганием, что амбал имеет острые волосатые уши и длинные, отполированные до металлического блеска когти.
- Господин Уравнитель находится на сто десятом этаже, комната 166618, - оскалил острые зубы в усмешке охранник. – Равных вам шансов.
Здание изнутри оказалось непостижимо огромным. Грузовые лифты сновали в стеклянных стаканах, уносясь вверх на сумасшедшую высоту, загружая и выгружая тонны человеческой массы. Впрочем, только ли человеческой? В лифте вместе с Леонидом ехало еще с пяток мужчин, один орангутанг во фрачной паре с красным галстуком-бабочкой, рептилия неизвестного вида и возраста, пара котов, беседующих друг с другом о ценах на свежих мышей, и один аквариум. С рыбками.
Радужную картонку Ленчик показал распорядителю очереди, в которой, как ему показалось, мелькали весьма знакомые лица. Стареющей примадонны, танцующего гея, гордости российской попсы, и, кажется… российского же премьер-министра. Но, возможно, он ошибался.
Пропуск продырявили механическим регистратором, который сделал в картоне отметку со временем посещения и порядковым номером очереди – одна тысяча пятьсот двадцать вторым. Леонид прикинул, что, по самым скромным подсчетам, с условием полного отсутствия волокиты и бюрократии, стоять ему в этой очереди придется около полугода. И приуныл.
- Что, не везет? – спросил у него гордость российской попсы, имевшая порядковый номер посещения чиновника "одна тысяча пятьсот сорок третий". Леонид покосился на него и промолчал.
Чувство времени Леонид потерял быстро. Он то впадал в дремоту, то выныривал из нее от звуков разговоров, цокающих шагов, лязгающих невидимых дверей.

- Посетитель на уравнение шансов одна тысяча пятьсот двадцать второй! - громко объявил женский голос. Леонид вздрогнул и проснулся. Кажется, кроме него никто этого объявления не слышал. Гордость российской попсы сладко спал, привалившись плечом к соседу, смутно напоминающего Леониду лицом известного сетевого блогера. То ли некрофила, то ли оппозиционера, он не мог определиться точнее.

Кабинет Господина Уравнителя был скромен и пуст. Впрочем, так казалось лишь на первый взгляд. Кресло у окна развернулось, в нем сидел маленький мальчик.
- Да, вижу, - остро взглянул он в глаза Леониду. - Явное нарушение баланса в вашем случае. Это кто же так постарался над вами, голубчик?

Леонид подошел ближе и понял, что в кресле сидит отнюдь не ребенок. Карлик? Гном? Хоббит?
Тут фигура в кресле поплыла контурами, реальность мигнула, ребенок исчез, кресло тоже.
Зато на подоконнике появился огромный цветущий кактус, из которого торчала дымящаяся сигара. Мужчина растерянно огляделся в поисках собеседника.
Кактус пыхнул сигарой и задумчиво сказал:
- Сложный случай. Тут шансовая терапия не поможет. А кто вам дал визиточку, друг мой?
Леонид растерянно сказал, глядя на идеально круглые кольца дыма:
- Бомж на вокзале.
- Ага, - удовлетворенно заметил кактус. И превратился в модель трехмачтового парусника, а потом, почти без перехода, в голую Мэрилин Монро. Сексапильная блондинка потянулась и решительно заключила:
- Ну что же, надо резать.
Леонид изо всех сил старался не смотреть на темный треугольник между ног, так не гармонирующий с платиновым цветом волос.
- Когда пропорция нарушена столь грубо и беспардонно, и ни один кармокорректор не вмешался, чтобы исправить ситуацию, носителю шансов дается право на исполнение двух желаний. Советую хорошо подумать, прежде чем их озвучить. Слова определяют судьбу.
- Ээээ… - робко вякнул посетитель. – А нельзя ли вам принять облик чего-то менее отвлекающего от размышления над собственным будущим?
- Ах, эти ваши предрассудки, - проворчал Уравнитель и превратился в чайник со свистком.

Леонид лихорадочно думал, как уложиться в два желания так, чтобы избежать впоследствии всех возможных осложнений, но быть счастливым.
Люсю нахуй с пляжа. Сучка крашеная, минета со свадьбы двадцать лет не мог дождаться. И вот дождался, называется.
Работать или податься в олигархи? А как же с богатыми, которые тоже плачут? Стреляются, бросаются из окон сотого этажа, подсаживаются на героин.
Неплохо бы подумать и о здоровье, которое у Леонида не резиновое.
Черт, но каким же образом уложиться в два желания?
Голова у него вскипела, как этот чайник, который деликатным свистом напомнил ему, что время решений истекает.

- Не надо усложнять, чем проще – тем лучше, - мягко сказал Уравнитель и выдал облачко пара.
- Верните меня в переломную точку моей судьбы, - сказал в отчаянии Леонид, понимающий уже, что двумя желаниями его проблемы не решить.
- То есть? – не понял чайник.
- В прошлое. В тот момент, с которого можно изменить свою жизнь.
- Но ведь вы вернетесь в прошлое без накопленного вами бесценного опыта, знаний и мудрости, - напомнил чиновник судьбы. - Вы повторите все те ошибки, которых не удалось когда-то избежать.
- Хорошо, Верните меня в прошлое, оставив мне мой личный опыт.
- Это уже второе желание, - сухо сказал чайник и выдернул сам себя из электрической розетки.

Леонид только собирался сказать, что он поторопился и передумал! Что он хочет изменить второе желание. Но поезд, то есть чайник, уже ушел.

Суходоев падал в длинный, раскаленный нестерпимым светом тоннель, тщетно пытаясь ухватиться за розовые пульсирующие стены, но все время соскальзывал и задыхался, захлебывался какой-то жидкостью, забивающейся в ноздри и рот.

- А кто это у нас такой маленький и сладенький? – услышал Леонид противный женский голос.
Он открыл глаза. Руки и ноги были плотно связаны, мокнущая кожа зудела и чесалась. Над ним склонилась хорошенькая блондинка в тонком ситцевом халатике, с огромной грудью, вываливавшейся из декольте. Зрение ни в какую не желало фокусироваться, лицо девушки казалось круглым белым блином с изюминками глаз.
- Развяжи меня, тупая сучка, - кажется, он хотел рявкнуть громко и с достоинством, но вместо звука своего голоса услышал только жалобное мяукание.
- А что мы плачем, что мы плачем? Зачем мы расстраиваем мамочку? – проворковала девушка, расстегивая халатик.
Леонид повертел головой по сторонам, с ужасом начиная понимать, куда он попал.
Зверски, просто зверски хотелось курить. Но сверху на него надвигался гигантский розовый сосок с висящей на нем каплей материнского молока.

Это сообщение отредактировал YoMan78 - 27.02.2013 - 20:32

9. Таксидермия


And I am not frightened of dying, any time will do, I don't mind.
Why should I be frightened of dying?
There's no reason for it, you've gotta go sometime.
I never said I was frightened of dying.
Richard William Wright by “Pink Floyd”

Пламя было синего цвета, сахар капал с ложки, остывая в зеленоватой жидкости. Друзья не пришли, оттого заготовленная заранее бутылка «Короля духов» постепенно опустела, переместившись внутрь меня одного. Другой такой не было, и догнаться я решил банальной «Ксентой». Фейерверки в голове разлетались разноцветными огоньками.
- Кайфуешь? – Голос доносился откуда-то из-за бутылки. Собрав глаза в кучу, дабы избавится от двойственного восприятия окружающей реальности, я решительно отодвинул бутыль. Странное зелёное существо с длинной растрёпанной бородой с тоской и упрёком смотрело на меня.
- Ты ещё кто такой? Фея где? Или белка на крайняк. – Беспокойства или удивления не было. Лишь любопытство.
- Позволь представиться, я – Резинштильцхен. Гном из мира туйоновых грёз. Пришёл исполнить твои желания.
- О как. И сколько желаний? – Я не на шутку заинтересовался. Давненько никто не предлагал мне исполнения желаний. Точнее никогда никто не предлагал.
- А сколько успеешь, пока не попустит. Никаких ограничений. – Гном подбоченился, встав буквой ферт, и улыбнулся. – Только помни, что каждое желание чревато последствиями. Как камень, брошенный в воду, любая магия пускает круги по тонкому эфирному миру, пронизывающему всю Вселенную. И любое твоё желание может изменить жизнь твою и окружающих. Так что будь осторожен, камрад.
- Камрад? Тьфу ты! Что за язык? И вообще, почему гном? Где фея обещанная?
- Ну, фея была на полпути к тебе, когда ты решил испортить благородный напиток низкосортным пойлом. Галлюциногенный комитет, посовещавшись, решил не отказывать тебе полностью в желаниях, но заменить исполнителя мной. Так я жду. Ты придумал первое желание? – Гном почесал подбородок, издавая какой то странный скрипящий звук.
- Полетели отсюда. Надоело. Покажи мне другие миры. Я устал от этого. – Я протянул руку гному. Мягкая тёплая плоть его была странной на ощупь. Она совсем не походила на человеческую кожу, а напоминала скорее…
- Да-да. Ты всё правильно понял. Я – зелёный резиновый гном. Как бы странно этот не звучало, но это так. Полетели, побуду твоим Вергилием. – С этими словами, маленький человечек ухватил меня за палец, и мы унеслись в небо.
Цвета. Как странно видеть цвета. Я всю жизнь размышлял, почему отражённый от предмета свет, попадая в человеческий глаз, приобретает самые причудливые оттенки. И как один и тот же предмет может менять свой цвет.
Сейчас небо больше не было голубым. Оно было оранжевым. Но не как окрашенное последними угасающими лучами солнца небо заката, а по-другому. Как апельсин, который я недавно съел, пытаясь цитрусовым привкусом сбить горечь одиночества и полыни.
Птицы. Носатый баклан, длинноклювый марабу, шустрый стриж и вездесущий воробей. Они летели рядом, то и дело подмигивая мне, как бы приободряя, и, казалось, улыбались, глядя на наш с Резинштильцхеном странный дуэт.
- Вот, смотри ка. Видишь, внизу пасутся три слона? – Гном спустился чуть ниже облаков, чтобы я смог рассмотреть странные сиреневые поля и розовых зверей «о двух хвостах», мирно жующих колышущуюся на ветру траву. – Полетели, поболтаем с ними.
Мы спустились на холм, неподалёку от стада и направились в сторону животных. Вблизи от громадин с хоботами мне стала ясно различима их болтовня:
- Что есть жизнь? – Спрашивал один слон другого. – К чему все эти патетические блуждания по просторам Вселенной? Мы рождаемся, розовеем, едим, гадим на плодородную почву, пьём воду, в которой моют задницы гадкие лягушки. И для чего? Скажи мне, для чего всё это? – Растопыренные уши и закатанные вверх глаза напомнили мне моего препода по философии, страдающего от метеоризма и мании величия.
- А вот был бы мир без нас таким? Был бы он полноценным, если бы мы не пережёвывали траву, гусеницы не курили кальян, медведи не горели в машинах? В чём суть бытия, в котором нет розовых слонов, упоротых лисиц и пьяного таджика, поющего индийские песни? – Второй слон был поменьше ростом, но, судя по выражению морды, старше и мудрее.
- Не обессудьте, уважаемые, но у меня тут турист, который не прочь пообщаться с вами на темы бренности миров и невозможности конгруэнтного восприятия объективной реальности различными индивидуумами. – Гном в прыжках и поклонах приблизился к старшему из слонов.
- Как интересно! И кто это у нас тут? – Мудрец отряда хоботных достал, неизвестно откуда, монокль и, вставив его в левый глаз, стал внимательно разглядывать меня. – Какая прелесть! По-моему это подвид Гомо Сапиенс Сапиенс! Давненько эти приматы не заглядывали к нам в гости. И что привело вас к нам, молодой человек?
- Ну, хрен его. – Самое лучшее, что я смог выудить из ошарашенного происходящим мозга было тупое «хрен его». – Попросил Ризеншнауцера, то бишь Резинштильцхена покатать по мирам, показать, что да как. Вот, он меня к вам и привёз.
- Ты занимаешься чем, приятель? – Третий слон, стоящий в стороне и молчавший до этой поры, сделал шаг мне навстречу. Вид у него был грозный: одно ухо наполовину оторвано, хобот и нижняя губа покрыта шрамами, один бивень отсутствовал, но второй пугал своим размером и остротой. – Работаешь, учишься или как модный хипстер пьёшь берёзовый сок с мякотью под музыку Таниты Тикарам, лёжа на лавке протеста в дедушкиной одежде?
Я опешил. Агрессивно настроенный розовый слон был для меня в новинку, потому я не сразу нашёл, что ответить. Но тут за меня вступился средний слон:
- Успокойся, Шива. Мне лично скучно в вашей компании, а потому новые лица, даже опухшие от пьянки – всё же лучше, чем ничего.
- Всё бы тебе, Вишну, в игрушки играть. – Злой слон насупился, но отступил. – А вдруг он пришёл нас агитировать вступить в ЛГБТ-движение? Это там у них на земле модно теперь. Мужики как бабы одеты, друг с другом такое вытворяют, от чего и у Лакшмана бы волосы дыбом встали. Тьфу! Срамота!
- Ладно вам, не ссорьтесь. – Слон-мудрец, казалось, улыбнулся, как то по-отечески и представился. – Я – Брахма. А вместе мы – Тримурти – основа Мироздания. Зачем пожаловал? Ты можешь задать нам вопрос, а мы, может быть, ответим.
Я уже расслабился. Первый шок от увиденного прошёл и теперь в голове крутилась мысль: что бы спросить странную троицу. И как всегда бывает под градусом, меня потянуло на философию.
- Что есть человеческая жизнь?
Слон Брахма захлопал ушами от счастья.
- Как замечательно. Именно об этом мы спорим уже долгие тысячелетия. Присоединяйся. Может, через несколько миллионов циклов мы решим эту задачу. Я как творец, считаю, что жизнь человека это созидание. Тот, кто ничего не создал, не может быть признан живым.
- Как посмотреть! – Глаза Вишну горели. – Я думаю, что жизнь – это созерцание. Тот, кто может созерцать и оценивать красоту мира или же наоборот, осуждать уродство, тот и живой.
- Что за ерунда! Вы – старые романтики. – Шива почесал голову хоботом. – Жизнь – это разрушение. Мерзкие людишки рождаются, чтобы разрушать, уничтожать всё, что другие создавали долгие века. Обколются своей марихуаной…
Не знаю почему, но эта странная дискуссия вызвала прилив веселья. Я громко засмеялся. Но, слоны, похоже, забыли о моём присутствии, потому я развернулся и пошёл по направлению к холму, у подножия которого дремал Резинштильцхен.
Подойдя поближе, я нежно пнул гнома под резиновый зад. Тот сразу подскочил, но, увидев, что это всего лишь я, плюхнулся обратно на траву.
- Чего пугаешь? Ну, поспал чуть. Сам-то, небось, сутки напролёт дрыхнешь, а мне никакого покоя с вами. Благо сейчас хоть поменьше вас – любителей туйонового прихода стало. А то бывало одного, по три месяца подряд не попускало. А мне исполняй желания. То верни собутыльника, то найди букет подсолнухов среди зимы, то ухо пришей. А я просил его отрезать? Ааа, хрен с ним! Ты-то узнал, что хотел? Полетели дальше?
Я кивнул, и мы снова взмыли в облака. Небо опять изменило свой цвет. Сначала оно стало светло-коричневое, потом приобрело зеленовато-болотный оттенок. Внизу виднелось необъятное плато, покрытое огромными древними деревьями. У самого края виднелась большая пещера. Наш путь лежал именно к ней.
Подлетев к входу в пещеру, гном громко крикнул матерное слово вглубь тёмного коридора.
Плато затряслось, и из пещеры показалась гигантская башка с сонными, полуслепыми глазами по обеим сторонам морды. Это была черепаха. Только размером с небольшую планету. Черепаха потянулась, громко пукнула, запыхтела и уставилась на нас с гномом.
- Не надо ничего спрашивать. – Скрипучий старческий голос зазвучал в моей голове. При этом рот черепахи не шевелился. – Хочешь знать, что такое жизнь? Жизнь – это сон. Я сплю миллионы лет и видела тысячи разных миров и цивилизаций. Все вы погрязли в пустой суете и размышлениях. Потому неминуемо исчезаете в реке времени. Только сон – вечен. Доверься сну и обретёшь истинную жизнь. А теперь проваливайте! Не мешайте мне. Я смотрела такой замечательный сон. Про обезьянку и бегемотика.
Сморщенная морда снова скрылась в пещере панциря, так и не позволив нам с гномом вставить ни слова.
- Старая маразматичка. А могла бы сожрать. – Резинштильцхен схватил меня за руку, и мы полетели. Но на этот раз не вверх, а вниз, в пропасть укрытую туманом.
Дна у бездны не было, и быть не могло. Видимость была почти нулевая, но через некоторое время я услышал шипение.
- Ссссссстойте! Реззззиншшштильцссхен! Его время заканчччиваетссссся. Пора домой! Слушшай, мальчик! Жизнь – это таксидермия!
- Такси-дермия? Перевозка говна что ли? - Гном развеселился и совсем не испугался. Но, тем не менее мы больше не летели никуда, а зависли в воздухе. – Вот с этим я согласен. Все люди такие. На девяносто кило веса – пять крови, десять мяса, пятнадцать жира, двадцать костей, а остальное – дерьмо.
- Не перебивай! А то я ссейчассс напомню, за что ты был приговорён к работе резиновым гномом. Или ты забыл, как предавался разврату с гусссями и даже сссселезнями? И как занимался кулинарным вуайеризмом – тайно пробирался на королевскую кухню, и подглядывал, как повара готовят шедевры. При этом обильно иссстекал слюной и мастурбировал. – Голос змея оставался спокойным, а вот гном заметно погрустнел и замолчал. – Таксидермия. Вот что есссть жизнь. Каждый рождаетсссся пустой шкуркой, и вссю жизнь занимается тем, что делает собственное чучело, наполняя оболочку кто, чем может. Кто то интересссными идеями, добрыми делами, сладкими воспоминаниями, кто то опилками, а кто то, как заметил гном, дерьмом. А смерть – это выставка чучел, где другие оценивают внешшний вид, не забывая проверить и качество набивки! Ты ещщщё молод. – Змей обращался уже ко мне. – И тебе решшать, чем набить своё чуччело. Не ошибисссь. Прощай!

Стремительное падение. Голова кружилась, дух захватывало. Гном больше не могу удержать меня и я неотвратимо нёсся к земле, на этот раз внизу горели угасающие огни утреннего города.
- Кто это был? – Напоследок, я всё-таки решил спросить Резинштильцхена о мудром змее.
- Уроборос. Если уж кто знает всё о жизни и смерти, так это точно он. Держись! Будем приводняться. – Гном изо всех сил пытался хоть немного замедлить наше падение. – Эх, ядрёный Чебаркуль!
Взрыв, всплеск. На время я потерял сознание, но вскоре холодные воды зимнего озера вернули меня к жизни. Я приподнялся и осмотрелся. Никакого озера, леса и чего бы то ни было похожего. Я лежал на диване у себя дома, пустые бутылки валялись на полу, а кувшин с водой, что я, очевидно, опрокинул во сне, выплеснул всё содержимое на меня и теперь мирно валялся на боку. Именно это и привело меня в чувство.
«Приснится же такое». Еле поднявшись, я пополз в душ, когда мой взгляд упал на непонятную коробочку на журнальном столике. Внутри неё лежал купленный давным-давно непонятно для чего сувенир из секс-шопа: разноцветный презерватив в форме хмурого гнома.
- Ну привет, Резинштильцхен! – Я улыбнулся. – Ну что ж, может и прав Уроборос. Пора бы добавить к моей набивке и чего-нибудь полезного. Мусора, опилок и дерьма там уже хватает.
Гном не ответил, хотя на секунду показалось, что он подмигнул мне. Но зато я точно знал, куда мне идти дальше и чем заниматься. Никаких больше опилок в моё чучело. Чтобы на посмертной выставке было не стыдно показать своё наполнение. Такая вот таксидермия.

Это сообщение отредактировал YoMan78 - 27.02.2013 - 20:32

10. Преступление и наказание

- Доброе утро.
Степан Афанасьевич нервно оглянулся по сторонам, но не увидел абсолютно никого, кто бы искренне желал вообще кому либо приятного начала дня.
- Кто тут? – пискнул Степан Афанасьевич и заглянул под конторский стол. Подстолье ответило шорохом мусорной корзины, сухой пылью и запахом прошлогодних ботинок, выкинуть которые не позволяла Степана Афанасьевича врожденная рачительность.
Степан Афанасьевич чихнул, интимно прикрываясь костлявым кулачком, и углубился в постылый мир финансовых отчетов.

Степан Афанасьевич, сколько помнили его сослуживцы, был бухгалтером от Бога. Более того, Степан Афанасьевич и сам был уверен, что родился на белый свет, прижимая синими ручонками к младенческой груди гроссбух. А некоторые злые языки утверждали, что в роддоме на пухленькое запястье младенца привязали клеенчатую бирочку, на коей было написано «Бухгалтер І разряда, вес – 2900 грамм, рост – 51 см. Годен». К чему был годен Степан Афанасьевич история умалчивает, но всю свою жизнь наш герой подтверждал свое кредо – к службе относился вдумчиво, в коллективе был незаметен, в распространении слухов о сослуживцах участия не принимал, да и сам не давал поводов для кривотолков – был примерным семьянином и трудолюбивым работником. Но однажды…


Ох уж эти «однажды»! Вот так живет себе какой нибудь-нибудь генуэзский мальчик, но однажды волею рокового случая открывает Америку, и потом никто не знает, что с этой Америкой делать.
Так вот, однажды случилась со Степаном Афанасьевичем пренеприятная история. Даже постыдная, если учитывать все предыдущие заслуги этого уважаемого человека.
А началось все с того, что подоспел мужской праздник, другими словами – 23 февраля. Вся женская часть склочного коллектива, в котором служил и Степан Афанасьевич, заключила перемирие и носилась с потрепанным цифровым фотоаппаратом по коридорам учреждения, отлавливая несчастных мужчин и запечатлевая оных в самых неестественных позах. Например, начальник финансового отдела Иван Иванович, был захвачен врасплох за пальпированием ягодиц и изучением декольте секретарши Нюрочки. Фотоснимок же Степана Афанасьевича представлял собой напольную вазу, за которой скромный бухгалтер полтора часа кряду скрывался от папарацци. Сомнительные по качеству и содержанию фото были отданы на монтаж тихому администратору сетей Игорьку, который за неделю соорудил из добытого материала монументальный календарь на текущий год.
Мучения настоящих мужчин этим не закончились. 22 февраля, в последний рабочий день перед праздником, в аппаратном зале был накрыт фуршетный стол. Стол изобиловал тяжелой алкогольной артиллерией, но был скуден в отношении фуража. Вначале все было чинно и даже торжественно. На патетической ноте мужчин поздравили с наступающим и выпили.
- А знаете, почему уволили начальника станции Жмеринка? Нет? Потому что он между первой и второй делал театральные паузы! – кокетничала Нюрочка, бросая искры желания сквозь пушистые ресницы в тот сектор стола, где нюхал кусочек колбасы Иван Иванович.
Сию же минуту мужчинам торжественно вручили эксклюзивные календари и повторно выпили. Потом был тост за женщин, потом – за мужчин, за Родину, за Виолетту Никифоровну. Седьмой тост был неожиданно выпит не чокаясь, так как кто-то вспомнил, что сорок дней назад почил в бозе папа какого-то Антона Сергеевича.
Движения стали нарочито выверенными, медленными. Уже кто-то опрокинул бутылку водки в тарелку с помидорами, уже Иван Иванович интимно обнимал Степана Афанасьевича за талию и шептал ему горячо на ухо:
- А ты, Степа, жук! – и поднимал вверх указательный палец.
Потом были сатанинские танцы. Дамы приглашали кавалеров, кавалеры, поднимая женские визги восторга, выполняли вероломные акробатические трюки.

Хмельная пелена липким ватным комом сползла с сознания Степана Афанасьевича в ярко освещенном зале музея предприятия.
- Добрый вечер! – прошептал чей-то чужой голос.
- Здравствуйте, – культурно ответил бухгалтер, и принялся ошалело оглядывать прилегающее пространство. Пространство было уставлено стеклянными витринами с пожелтевшими грамотами и пыльными вымпелами. Настенные полки изобиловали сушеными чучелами представителей фауны родного края. В дальнем углу помещения, освещенная софитом настольной лампы, на письменном столе, в окружении дыроколов, степлеров и аппаратов прямой связи, лежала Нюрочка. Иван Иваныча рядом не было.
- Идите же ко мне, о сладкий искуситель, - томно извергая из роскошной груди слова, промолвила Нюра. – Никогда бы не заподозрила в Вас, Степан Афанасьевич, тайного эротомана!
Ответственный секретарь протянула навстречу бухгалтеру руки и сомкнула ресницы. Степан Афанасьевич с нескрываемым удивлением обнаружил себя гордо стоящим посреди музея. Тело было свободно от тесных одежд, а сознание, отравленное алкогольными парами – от супружеских оков. Казанова плотоядно зарычал и, прикрывая бледный зад нафталиновым чучелом баклана, ринулся навстречу нечаянной любви. В последнее мгновение заботливая Нюрочка облачила первичный половой признак Степана Афанасьевича в костюм резинового гнома и, выдохнув в потолок: «Ну давай же, убей во мне Белоснежку!», уснула.

Стыд мучил Степана Афанасьевича не очень долго – неделю или полторы. По прошествии двух недель морально павший бухгалтер привел свои нервы в порядок и успокоился. Нюрочка делала вид что вообще ничего не произошло. Все улеглось в накатанную колею и потекло своим чередом.
Однако вскоре Степан Афанасьевич открыл в себе странные, если бы даже не тревожные, симптомы. Он стал слышать голоса. На первых порах это были даже не голоса, а натужное пыхтенье. Степан Афанасьевич взволновался и списал это на шумы в сердце. Однако пьяненький кардиолог, медленно моргая поверх очков на сердечные синусоиды Степана Афанасьевича, гоготнул:
- Жить будете, но недолго!
Бутылка армянского коньяку изменила медицинское заключение, и доктор заверил бухгалтера, что жить он будет хоть и бесполезно (го-го-го!), но долго. И в качестве бартера за дорогой коньяк выписал дорогущие капли.
Сердце по утрам перестало пыхтеть. Однако вместо этого начали слышаться голоса.
«Доброе утро!» или «Добрый вечер!» – тихонько приветствовал Степана Афанасьевича шипящий голосок, отчего бухгалтера бросало в жар. Несчастный волновался и капал в стаканчик докторские капли.
В один из таких тревожных вечеров Степан Афанасьевич лежал в полутемной комнате на скрипучем диванчике, ожидая от жены – Марьи Семеновны – приглашения на ужин. Заокеанский телевизионный канал Animal Planet транслировал увлекательную передачу из жизни насекомых.
Степан Афанасьевич вытянул ноги к телевизору, устроил свое тельце круглым животиком вверх и с интересом наблюдал голубой экран через заросли курчавых волос, коими природа щедро наградила его грудь. Внезапно в стройный и логичный видеоряд популярной телепередачи ворвалось некое действо, напомнившее Степану Афанасьевичу китайский театр теней: подсвеченные лучом телевизионного приемника, на его груди хаотично взрывались фонтанчики черных точек! Точки стремительно взлетали чуть выше волосяной растительности, опадали на грудь и взлетали вновь и вновь. Степан Афанасьевич дрожащими руками надел очки и вперил свой вооруженный диоптриями взгляд на впалую грудь. Точки увеличились в размерах. Теперь можно было легко разглядеть, что точки оснащены тремя парами ног и внешним видом очень смахивали на крабов, которых Степан Афанасьевич ловко ловил в прошлом году на Черном море. Крабы топтали грудь бухгалтера и весело ругались на матерном языке. Увиденное настолько встревожило Степана Афанасьевича, что он незамедлительно потерял сознание.
Очнулся Степан Афанасьевич от яркого света и ощущения надвигающейся непреодолимой катастрофы. Предвестником беды предстала перед взором необъятная фигура Марьи Семеновны. Одна рука ее крепко удерживала половник со следами борща, вторую руку с выпростанным указательным пальцем жена вперила в волосатый лес на груди Степана Афанасьевича.
- Тёпа! Это что такое?! – голос благоверной разрезал пространство, влетел в уши Степана двумя раскаленными метеоритами и глухо ухнул болезненным взрывом в черепной коробке.
- Марусенька, ты только не волнуйся, - засуетился оглушенный Степан Афанасьевич. Взрыв метеоритов в голове заглох где-то в районе затылка и та часть мозга, которую умные люди называют лимбический мозг, выдала хозяину спасительное объяснение сложившейся ситуации. Жена сомкнула узкие губы в презрительную ухмылку. Крабы утихомирились и собрались компактной группкой поближе к подбородку Степана Афанасьевича, ловя каждое слово с неподдельным интересом.
- Понимаешь, Маруся, сегодня в конце рабочего дня меня вызывал на ковер Иван Иванович. Смежная группа из техотдела напортачила в сводных данных, и это попало в мой отчет. Иван Иванович был очень расстроен, ну и… Я получил выволочку. И поделом! И справедливо!
Глазки Степана Афанасьевича суетливо забегали по сторонам. Взгляд Марьи Семеновны был тяжел, как годовая отчетность угледобывающей отрасли. И только группка крабиков являла собой хоть какую-то поддержку – отряд с любопытством шевелил усиками, тем самым как бы вопрошая: «Ну, и…?»
- Ну, и… Помнишь, Марусенька, наш участковый терапевт говорил, что все болезни от нервов? Вот я давеча на ковре у Иван Иваныча изрядно перенервничал. Вот они и завелись. – Степан Афанасьевич указал пальцем с обгрызенным ногтем на кучку паразитов. Последние, не замедлив, громко зааплодировали. Аплодисменты были бурные, но непродолжительные, так как Марья Семеновна стремительно перенесла свое полуторацентнерное тело поближе к тщедушному тельцу мужа, ну и соответственно – к колонии волосяных крабов. Насекомые и их хозяин зажмурились.
- Тёпа! Мне сорок пять лет (жена хищно клацнула золотыми зубами, дабы никто не сомневался в жизненном опыте женщины), я повидала в жизни многое. Поэтому, вот это (супруга сжала сардельки пальцев в кулак, большой палец с трудом протиснув меж указательным и средним перстами) – твой сегодняшний ужин. А это (Марья Семеновна ловко подхватила самого крупного представителя крабовой цивилизации и поднесла его к розовому носу мужа) – м а н д а в о ш к и!
В следующий миг Степан Афанасьевич во второй раз упал в туманный мир бессознательного состояния, умело перенесенный туда точным ударом половника.

На этом история грехопадения Степана Афанасьевича себя полностью исчерпала. Еще месяц наш герой тайно почесывал низ живота, гася адский жар в промежности. Лиловая шишка, вздувшаяся меж скромных глаз бухгалтера, была умело замаскирована тональным кремом Марьи Семеновны. Никто больше не желал Степану Афанасьевичу доброго утра или прекрасного вечера, и этот факт успокоил его окончательно.
Лишь изредка, обращаясь к излишне взволнованному коллеге, Степан Афанасьевич напускал в свой взгляд таинственности и говаривал:
- Не волнуйтесь так, товарищ. От волнения блошицы заводятся!

Это сообщение отредактировал YoMan78 - 27.02.2013 - 20:33

11. Никогда не ссорьтесь с женщинами

Из интервью с академиком Красновским:
корр.: - Итак, Савелий Яковлевич, Вы утверждаете, что буквально через год нас ждет невероятное открытие. Изобретение, которое перевернет стандарты в отечественном образовании...
акад.: - Не только в образовании, простите, что перебиваю, но и в сфере развлечений, в медицине, в экономике. Это будет качественный рывок всего человечества вперед на целые века!
корр.: - Да, охотно верится, но в чем же заключается Ваше изобретение?
акад.: - Ну, не будем торопить события... Как известно, не говори "гоп", пока не перепрыгнешь (смеется). Всему свое время, уважаемый.
корр.: - А Вы интриган, Савелий Яковлевич! Ну что же... не будем говорить "гоп", а лучше наберем полные легкие воздуха и приготовимся к головокружительному прыжку. (на камеру) С нами в студии, дорогие телезрители, был выдающийся человек - академик Красновский - ректор Киевского Института Развития Интеллекта. Спасибо.

*
-Свинья твой Красновский! И мужлан! - Снегурочка зло впечатывала тонкие каблуки в дубовый паркет. Шаги ее гулом отдавались от стен длинного коридора. Позади виновато семенил помятый Дед Мороз.
-Ну, Мариночка... - пытался он вставить слово.
-Ми-ро-ва-я -ве-ли-чи-на! -патетически воздела руки к высокому потолку Снегурка. Ее серые глаза метали огонь.- Тьфу, кобель противный!
-Да ладно тебе вредничать, - Дед Мороз бросил на мраморный столик пустой мешок. Снял красный ватник и хмыкнул: - Смотрите, какая цаца! Оскорбилась! Ну, потрясла бы малость сиськами перед стариком... поди не отпали бы, не приклеенные... И зачем было корпоратив ломать?
-Ах! Так вот зачем я тебе понадобилась!?! - взвыла Снегурочка и резко дернула себя за косу. Русая коса оторвалась вместе с голубой шапочкой и "ледяная внучка" оказалась жгучей брюнеткой. Оторванным инвентарем Снегурка хлестнула Деда Мороза по мясистому носу: - Да ты, Веревкин - сутенер!!!
-Колхозница! - Дед Мороз схватился за нос. К рукам его прилипли перламутровые блестки.
Снегурочка в ярости пнула невзрачную металлическую дверь в конце коридора. Дверь распахнулась и Снегурка вбежала внутрь темной комнаты. Дед Мороз горестно вздохнул и принялся аккуратно отсоединять от лица белую бороду и усы. Обстоятельно сложив их в мешок, он тихо побрел следом за "внучкой".
Безрезультатно пощелкав выключателем, кряхтя во мгле, пыхтя и спотыкаясь, Дед Мороз пробрался к небольшому подиуму. Снегурка сидела в уютном кресле, отвернув лицо к темному окну. Веревкин примостился в свободное кресло неподалеку.
-Ну не дуйся, дурочка деревенская, - продолжал дразниться доктор Веревкин. И шутливо похрюкал носом подобно свинье: - Хрю-хрю... Надо быть современней.
-Чего же ты тогда на мне женился, на деревенской? - На глазах у девушки выступили слезы.
-Я на твоих сиськах женился, - бросил взгляд Веревкин на роскошный бюст брюнетки. - И немножко на попе.
-Лжец. Ты женился на моей трехкомнатной квартире!
-Ну вот, начинается..., - Веревкин постарался обидеться. - Ты еще скажи, что я женился на твоем папе - депутате .
Маринка не ответила. Прикусила губу и отвернулась к сереющему небу.
"Ну и пусть." - зло решил Веревкин. - "Только вот кафедры эстетики мне теперь точно не видать... Затравят, мерзавцы."
Эта противная мысль прочно засела в его голове. Веревкин откинулся в кожаном кресле и, вдруг почувствовал невероятную усталость. Он закрыл глаза и моментально провалился куда-то вниз, во что-то мягкое и теплое.
*
Очнулся доктор Веревкин быстро. Рука его нащупала нежный травяной покров и, не открывая глаз, он осознал, что находится на зеленой лужайке. Доносился запах мяты и шалфея. Тихо стрекотали цикады. "Какая, к черту лужайка? - вдруг осенило Веревкина. - На дворе Новый Год!"
Он открыл глаза и вскочил на ноги. Ровный свет заливал пространство квадратной комнаты. Впрочем, это была не комната, а некий серый куб внутри которого и оказался доктор. Разве что под ногами зеленела шелковистая трава, а над головой, прямо на потолке, расстелилось матовое небо. В бетонных стенах необъятного помещения не было ни окон, ни дверей.
-Это что за хрень? - выругался Веревкин. Сорвал пучок травы, пожевал, выплюнул. Трава была горькая и настоящая.
-Это не хрень. - донесся до Веревкина обиженный женский голос. - Это лаборатория коллективных сновидений. Последняя разработка академика Красновского. И Вам здесь не место...
-То есть как это "не место"?!!- возмутился Веревкин. -Я, между прочим, сотрудник института и член научного совета! Я имею полное право на все исследования, которые проводятся в его стенах!
-А -а -а... ну если член, тогда другое дело. - Женский голос стал ближе и мягче. - Только должна Вас предупредить о непредсказуемых последствиях...
-Да ладно тебе, не пугай, - отмахнулся Веревкин. - Лучше объясни, как тут все работает. Где кнопочки-педальки, рычажки всякие?
-Кнопочки? А все кнопочки и рычажки у Вас в голове. - Заявил голос. Веревкин присмотрелся повнимательней и увидел парящую у носа миниатюрную старушку. За спиной у нее шелестели прозрачные крылышки, чем делали ее похожей на стрекозу.
-Оп-па! Вот это я понимаю - нанотехнологии... как тебя звать, насекомое?
-Вообще то, я - Добрая Фея. - Отозвалась старушка и сделала в воздухе пируэт. При этом кружевная юбочка у нее задралась и показались худые ножки в вязаных рейтузиках. - И, в отличие от всего остального, я не плод Вашего воображения, а абсолютно реальный персонаж. Штатный работник лаборатории, между прочим. На официальной зарплате.
-Коллега, значит... Ну, делись опытом, фея.
-Все очень просто: базовая формула - серый куб. Вы - внутри куба и моделируете любую ситуацию посредством своего воображения. Вы прекрасно осознаете, что это сон, но! - старушенция подняла вверх сморщенный указательный палец, - Сон коллективный. Благодаря этой особенности Вы можете делиться своим мировоззрением с окружающими невероятно быстро и красочно. Передавать знания. Получать знания. Воссоздавать исторические события, макеты сложнейших механизмов и ...
-Обалдеть! - перебил ее потрясенный Веревкин. - да это покруче любого синхрофазотрона! Только я коллектива чего-то не вижу. С кем делиться мировоззрением, коллега?
-В данном случае - с Вашей женой. Не стоило с ней сориться... помириться бы. - Старушка застрекотала крылышками и облетела вокруг ошалевшего доктора. Веревкин развернулся и обнаружил за спиной Маринку. Она сидела в кресле лицом к стене. Впрочем, одной из стен уже не было: перед Мариной раскинулся бескрайний бирюзовый океан. Под ногами у нее хрустел мокрый песок, а вдали сияли белые паруса каравелл. Несмотря на прохладу, на девушке была надета кружевная блузка, расшитая жемчугом, а изящные ноги были облачены в ярко-красные длинные сапоги с плетеным шнуром. Те самые сапоги, которые она так и не сумела выклянчить у Веревкина осенью. "Я тебе не резиновый, - заявил тогда Веревкин. - Нету денег. Нет!"
-Да уж, с фантазиями у тебя скудно, - злорадно протянул Веревкин. -Тряпки, цацки, океан... Воображения - как шерсти на лягушке.
-Сам дурак, - надула красивые губы Маринка. - Ботан унылый!
-Не, ну вы гляньте, - обратился Веревкин к несуществующей публике, - У нас мозгов на шелковую сорочку только и хватило. И сапоги со шнуровкой... ты вокруг оглянись, девочка с сельсовета! Как разнообразен мир! Как он безграничен!
С этими словами он махнул рукой на серую стену и неожиданно на ее поверхности возник странный рисунок. Проступил некий этнический мотив и, вздувшись жилами, орнамент стал стремительно расти, извиваться, устремляясь ввысь...
-Искусство северно-африканского Магриба, - восхищенно шептал доктор. Стены покрылись тончайшей ориентальной резьбой, двинулись каменные статуи боевых коней и в небо взметнулись тысячи стрел. На землю падали сотни сраженных воинов-эфиопов. Доктор не отрывал взгляда от ошеломляющей панорамы.
- Первая Абиссинская война... и полная победа Менелика. Смотри-смотри, Маринка! - Веревкин не в силах был отвлечься от иллюзий. События сменялись одно за другим. Тысячи поверженных тел растворились в облаках рыжей пыли. Донесся громогласный рев - это шли в атаку боевые слоны, словно сошедшие с рукописей Бабур-наме. Они звенели доспехами, извергали истеричный визг, давили ногами пехоту, вселяли дикий ужас и несли смерть. Губы обезумевшего доктора дрожали: - Неуязвимые слоны Ганнибала в битве при Карфагене... Ты видишь это, курица безмозглая?
Веревкин обернулся к супруге и с удивлением обнаружил, что она не одна. Вокруг кресла, в котором сидела Маринка, прогуливался здоровенный блондин в темных очках. При этом он заинтересованно косился на Маринкины выпуклости.
-Я не понял, это че за баклан тут нарисовался?! - вскипел Веревкин. -А ну-ка, уважаемый, покиньте лабораторию! У нас тут исторический экскурс, так сказать.
-А ему тоже интересно послушать, - вступилась за незнакомца Маринка. - Так что, не отвлекайся Веревкин, фантазируй дальше.
Доктор развернулся к батальной сцене, но слоны пропали. Пропало все искусство раннего ислама и абиссинский ориентализм. На месте боевых слонов, прямо из сухой земли неожиданно проклюнулись стеклянные призмы. Словно живые они стали обрастать кристаллами, тянуться вверх, образуя сложнейшие пространственные соединения и блоки, трансформироваться в вантовые конструкции и металлические узлы. Моментально достигнув небес, замысловатые структуры создали головокружительный лабиринт из небоскребов.
-Скандинавский хай-тек в стиле Кууп-Химельблау, - важно заявил Веревкин обернувшись к зрителям, но тут же весь его пафос пропал: Маринка сидела возле наглого блондина, который что-то шептал ей на ухо. При этом молодая жена терлась щекой о нос незнакомца и игриво хихикала.
-Не, ну я не понял!- возмутился Веревкин. - Что это за свинство, Марина?!
-Это не свинство. - Перед доктором опять возникла дребезжащая старушка. Ее тонкие крылышки гнали легкий холодок прямо в разгоряченное лицо. - Это коллективная фантазия. Общественный сон, который необходимо...
-Слышь, фея драная! А ну сдрисни отсюда, пока я тебе крылья не повыдергивал! -голос Веревкина сорвался на хрип. Повернувшись к супруге, доктор хотел было ее пристыдить, но от изумления слова застряли в горле: молодая жена расположилась у блондина на коленях и, закрыв глаза, закинула руки за голову. Незнакомец в свою очередь просунул сильные руки Маринке под шелковую блузку и нежно массировал роскошную женскую грудь. Соски ее, словно два детских мизинчика, топорщились под тонкой тканью.
-Хоть бы лифчик одела, коза, - только и смог выдавить Веревкин. - Ишь бесстыжая, дыни напоказ вывалила!
-Поди не отпадут, не приклеенные,- ответила Маринка загадочно улыбаясь. Наглый незнакомец продолжал ласкать ее под блузкой, теребил соски, успевая слегка покусывать растаявшую женщину за мочку уха. И, похоже, ей было хорошо. -Ты давай, Веревкин, продолжай свои познавательные экзерсисы ... мы слушаем. Скандинавский хай-тек - это так занимательно.
Растерянный муж обратился к стеклянным небоскребам, попытался собраться с мыслями, но голова его гудела словно медный колокол. Веревкину вдруг стало тошно и захотелось поплакать. Рядом шелестела микроскопическая старушка.
-Чего делать то, фея? - взмолился доктор. - Помогай, а не то сейчас собственную жену прямо на глазах вые... ну ты поняла.
-Ах, коллега, я ведь предупреждала, что сон коллективный , - старушка сочувственно вздохнула.- Каждый фантазирует, как умеет. В меру своих умственных способностей и потребностей. К тому же, я подозреваю, что Вас эта ситуация тоже, как бы это сказать... занимает... Короче, попробуйте внедрить какой то новый объект. Красивую женщину, например. Смоделируйте яркий необычный персонаж.
Веревкин стал лихорадочно перебирать в голове всех ему известных личностей, но кроме Клары Цеткин, Надежды Крупской и престарелой тещи никого не мог вспомнить. Еще в голову назойливо лезли Карлсон и подвыпившая Фрекен Бок.
Тем временем молодая супруга запрокинула голову и слегка раздвинула стройные ножки. Черные ее волосы рассыпались по спинке кресла. Блондин опустился перед Маринкой на колени, расшнуровал алые сапоги и принялся поочередно облизывать миниатюрные пальчики на девичьих ногах. При этом он так усердно работал губами, словно сосал мятные леденцы. Марина тихонько стонала. Мерзавец продолжал лобзать ее гладкие коленки и неторопливо пробирался выше. Учащенно дышал и сопел носом. Маринка запустила холеные ноготки в его белую шевелюру и мелко задрожала: влажный язык незнакомца бережно слизывал капельки любовного сока с ее розовых лепестков.
Сердце доктора забилось в глотке. Он понял, что дело плохо. И даже хуже, чем плохо: жена заигралась...Нужно было действовать. А всего то требовалось изобразить нечто дерзкое и неожиданное. Веревкин зажмурил глаза и напряг все рычажки в мозгу. Нажал на все кнопочки и закрутил все педальки. Изгнав из мыслей боевых слонов, хай-тек и небоскребы, доктор невероятным усилием воли попытался изменить ход безобразных событий. Он вдруг представил блондина в образе океанического лайнера... Тот плыл стальным гигантом по синему морю, на борту было написано "Балтика", а за огромный киль его кусали здоровенные акулы.
-Какой же он огромный! -услыхал Веревкин голос любимой жены, открыл глаза и лишился речи: совершенно голая Маринка сидела в обширной ванне. Напротив нее находился все тот же наглый незнакомец. Он также был в чем мать родила: в темных очках и с часами на запястье. Было заметно, что румяная супруга сунула руку вниз и что-то щупает под пенной водой. Потом она добавила с томным вздохом: -И такой горячий!
На лице белокурого негодяя застыла блаженная улыбка.
В отчаянии Веревкин скрипнул зубами. Оттянув штаны, он глянул вниз и решил нафантазировать себе тоже нечто огромное и горячее. Намного горячей и огромней, чем у незванного гостя, но, как назло, все его мужское достоинство вдруг сморщилось, скукожилось и даже втянулось внутрь живота. У доктора заныли ноги.
И тогда Веревкин взорвался:
-А ну прекратите, сучьи дети! - из последних сил взвизгнул обманутый муж. - Устроили тут оргию!
-Ладно тебе, Веревкин, - захохотала Маринка и ее обнаженная грудь заколыхалась в белоснежной пене словно мармелад в хрустальной вазочке. Розовые сосцы весело запрыгали и подняли в ванне небольшую бурю. - Надо быть современней, деревня немытая.
-Ты чего шумишь, карлик? Не видишь, люди знаниями делятся? - удивился в свою очередь блондин и почесал волосатые плечи. - Усохни, гном!
-Резиновый, - добавила Маринка и захлопала в ладоши.
Веревкин хотел было разразиться гневной тирадой и даже вспомнил какую то страшную цитату из Шекспира, но не смог выдавить из себя ни слова. Горло его сжалось и издало противный тонкий звук. Мир неожиданно увеличился в размерах, белая ванна превратилась в судно невероятных размеров с двумя голыми великанами на борту. Трава моментально поднялась в полный рост, да так близко, что Веревкин отчетливо увидел движение растительных соков в ее полупрозрачных сосудах. Обернувшись на сухой кашель, он обнаружил возле себя старуху со сложенными крыльями за спиной. Из под замызганой кружевной юбки виднелись шерстяные рейтузы. Увеличенная Фея пожала плечами и произнесла безразличным тоном:
-А ведь я Вас предупреждала: никогда не ссорьтесь с женщинами, коллега. От этого бывают необратимые последствия.
Веревкин жалобно пискнул. Из ванны, прямо ему на голову, равномерно хлюпала мыльная пена.
*
Из интервью с академиком Красновским:
корр.: -Как Вы объсните такой невероятный успех, Савелий Яковлевич? Ваше изобретение - коллективный сон - перевернуло с ног на голову все устоявшиеся стандарты. Наука, медицина, философия - все теперь обрело новый формат!
акад.: - Ну-у, не будем преувеличивать, уважаемый. Все же основы мироздания остались не-по-ко-ле-би-мы... выговорил! (смеется). Однако, Вы правы: появился новый формат обмена информацией.
корр.: - Мгновенный обмен...
акад.: - ...красочный и доступный. Мы отправляем в коллективный сон целые аудитории студентов и теперь они осваивают образовательную программу намного лучше и быстрее.
корр.: - Гениально. А как же сфера развлечений, господин академик? Может ли быть полезно Ваше открытие в таком неожиданном аспекте?
акад.: - Вот Вы прийдите к нам в лабораторию со своей супругой, уважаемый, и узнаете (опять смеется). Незабываемые впечатления я Вам гарантирую.
корр.: - Без побочных эффектов? Или все же есть нежелательные последствия, Савелий Яковлевич?
акад.: - Пока никто не жаловался. Все остались счастливы и довольны. (ухмыляется на камеру)Несмотря на небольшие ньюансы.
*
Шли дни и недели. Резиновый Веревкин грустил. Поначалу, правда, он злился. Злился на неверную жену, злился на наглого блондина и на престарелую фею. Затем он постепенно свыкся со странной личиной Гнома. Стоя в зеленой траве, под пенье цикад, Веревкин философски размышлял о своей удивительной доле:
"В конце-концов, -думал он, - все не так уж и плохо: я жив и здоров. Сыт и одет. Мой мир безграничен и с каждым днем становится все шире и ярче... Ну да, имею глупый вид: резиновые тирольские шортики и полосатый колпак. Однако, кому какое дело?
Гном тяжело вздохнул. Из дырочки в его боку донесся протяжный печальный свист. Изредка к нему залетала Добрая Фея. Поднимая крыльями тучи пыли, ломая стебли растений, она грузно плюхалась рядом и утешала резинового доктора, как могла.
-Завтра первокурсников приведут, - заговорщически шептала она на ухо Гному. - Опять концерт будет - обхохочемся... Помните, коллега, в прошлый раз одна дурочка спроецировала египетские пирамиды прямо посреди Вьетнама? А-ха-ха!... да там все вьетнамцы с круглыми глазами три дня ходили... или этот, как его? - старушка пощелкала пальцами и закатила глаза.
-Из методкабинета? - криво улыбнулся резиновый Веревкин.
-Он самый, методист! Ну, я такого барана еще не видела. Это ж надо было такое надумать: изъять из учебной программы февральские тезисы Сексуальной Революции! Теперь вон, валяется в кустах, Баран Плюшевый. Сам виноват.
Фея и Гном перевели взгляд на густые заросли. Там уже больше недели происходила какая то возня. Похоже, Плюшевый Баран старался пробить стены серого куба тряпичными рогами.
А вскоре у Веревкина появился новый приятель - Пластилиновый Заяц. В недавнем прошлом - корреспондент известного телеканала он, также как и Веревкин, стал жертвой ссоры с собственной супругой. Поначалу резиновый Гном ничего не понял. Он лишь услышал откуда то сверху тихие всхлипы и рыдания. Негромкие упреки. Затем раздался звон пощечины и рядом с ним плюхнулся Заяц.
-Вот сука! - крикнул Заяц и прилепил к голове отпавшее в полете ухо. Затем повернулся к Веревкину и изрек глубокомысленную сентенцию: -все бабы - бляди!
Веревкин утвердительно кивнул. Так они подружились.
*
Всемирный Потоп, просветление Будды и падение Римской Империи – все осточертело. Регулярно рушилась Великая Китайская Стена, постоянно набегала Золотая Орда и, в который раз, Амундсен замерзал в арктических льдах. "Титаник" тонул непрестанно. Каждый день Заяц и Гном ставали невольными свидетелями извержений вулканов и крушений самолетов. Познакомились со Сталином и Муссолини. Изучали диковинные приборы Левенгука и пытались расшифровать полотна Иеронима Босха. Спорили до свиста в боку.
-Болван ты, Гном!- смеялся Пластилиновый Заяц, - Армстронг никогда не был на Луне. Мы, журналисты, развели Вас, ученых, как лохов.
-А высадка на Марс? – язвительно спрашивал Гном. – Тоже блеф?
-Не-е-е, освоение Марса – истинная правда. – кивал Заяц помятой головой. – Тут я не спорю. Утерли наши нос американцам... Вон, смотри, детишек привели. Сейчас опять будут мультики показывать.
Серые стены расступились и вскоре промеж детей прыгал рисованный Маугли. Дети восторженно пищали. И лишь одна сероглазая девочка отделилась от группы, наклонилась к земле и подняла из густой травы маленького гномика.
-Гном? – услышала девочка за спиной строгий голос воспитательницы. – Резиновый?
-Это не гном, Татьяна Борисовна. – обиделась девочка. – Это человек! И зовут его – доктор Веревкин!
*
-Открой глаза, Веревкин! – услышал он сверху. – Да проснись же ты!
Доктор резко сел в кресле. Комната была залита белым светом. За пиджак его трясла красивая брюнетка и это была Марина. Серые глаза ее были мокры от слез.
-Ну, ты мастер поспать, Веревкин.- В лабораторию вошел академик Красновский. – Целый год летаргического сна! Если бы не она (кивнул на Марину) спал бы до скончания света.
Веревкин ошалело озирался по сторонам. Рядом, в креслах, мирно сопели еще несколько человек. У одного изо рта сочилась струйка слюны. Второй подергивал во сне ногой.
-Слушай, Веревкин, мы тут подумали и я решил отдать тебе кафедру эстетики. – Красновский плотоядно глянул на Маринку . – Супруга твоя уверяет, что ты очень ответственный человек...
-Вы уж простите, Савелий Яковлевич, - твердо сказал Веревкин, - но я откажусь. Не хочу я кафедру эстетики!
И, взяв за руку жену, он вышел из маленькой лаборатории.
*
-Ты знаешь, Веревкин, пока ты спал, тут столько всего было, - щебетала Марина уже на заснеженной улице. – Я на работу устроилась. Зарплата хорошая, льготы, корпоративы... А Красновского хотят к правительственной награде представить. За особый вклад во что-то там…
-А чего это вдруг Красновский решил мне кафедру отдать? – перебил Веревкин жену и подозрительно сощурился.
-Как чего? – озорно улыбнулась Маринка, - Я твоим рецептом воспользовалась – немного сиськами перед старичком потрясла. Банально, конечно, но... у меня же разума – как шерсти на лягушке.
Веревкин помрачнел и развернулся к холодным витринам. За стеклом рогатые олени тянули шоколадного Йоулупукки на вафельных санях.
-Да пошутила я, дурачок. Папенька мой похлопотал. Позвонил кому надо, нажал на кнопочки, подергал рычажки... Поехали, глупый. Вот, смотри, мне на работе служебную машину выделили.
Марина подвела мужа к черному автомобилю и, сев вовнутрь , поманила рукой: - Ну, залезай же. Чего застыл на морозе?
Доктор Веревкин нехотя умостился на заднем сидении.
-В министерство, Марина Владимировна? – Белокурый водитель повернулся к супругам. Несмотря на пасмурную погоду, на нем были солнцезащитные очки.
-Да какая там работа, Людвиг! - отмахнулась Маринка. - Новый Год на носу. Поехали домой. Костюм Снегурочки будем мерять.
Автомобиль бережно тронулся и в зеркале заднего вида смешно запрыгал резиновый гномик.

Это сообщение отредактировал YoMan78 - 27.02.2013 - 20:33

12. Сказка про один ванный день

Ну-с уважаемые, наконец, дом затих, и мы можем подвести итоги - патетически воскликнул Большой Розовый Слон.
-На повестке дня, несколько вопросов. Во-первых – недовольство некоторых наших сотрудников. Слон обвёл присутствующих взглядом. Участники собрания начали заинтересованно разглядывать друг друга.
- Мне кажется, кое - кто просто охамел! Что это значит!? Вода холодная и мы не будем работать? – язвительно спародировал Большой С. - А?! Хозяину значит вода нормальная, а вам холодная, ну, чем оправдываться будете? – Слон смотрел на Флакон от шампуня, и Злобного Дракона.
-Я так не говорил, я воду люблю, это наговор - возмущенно пропыхтел Флакон.
- А я вообще температуру плохо различаю, у меня шкура толстая – сказал Злобный Дракон.
- Хорошо, мы поверим вам, дадим время на реабилитацию, так сказать. Но помните, что ещё раз, и изгнание вам будет обеспечено. Я бунтарей сами знаете, куда отправляю - подытожил Большой Розовый Слон, и трубно сморкнулся на кафельную стенку.
Флакон с Драконом опять переглянулись и посмотрели ЗА Край Ванны.
-Теперь перейдем ко второму вопросу, начисление премиальных!
Обитатели ванной дружно вздохнули, и мысленно начали прикидывать, куда бы они потратили вознаграждение.
-Итак, по итогам прошедшего месяца, я предлагаю премировать Уточку. Кто - за?
По помещению разнёсся нестройный, возмущенный гул.
-Чё, опять Утку? В прошлом месяце тоже её награждали. Может хватить фавориток продвигать?!
-Я не понял - продудел Слон, и в бешенстве затряс ушами.
-Что это ещё за разговоры? Утка пашет как проклятая, у неё уже краска с жопы облезла от хлорки.
-Ага, от хлорки,- пробурчал себе под нос Душ, - А не от того ли, что кто то трется об ейный хвост своим Розовым Нехоботом? Душ всегда был недремлющим оком ванны, висел высоко и видел далеко. Уточка сделала попытку возмущенно закрякать, но Хозяин забыл вылить из неё воду, поэтому из Уточки донеслось не менее возмущенное бульканье.
-Я вообще предлагаю премиальные отдать мне, у меня работа сложная – затарахтела Красивая Мыльница, - Я, между прочим, по совместительству работаю, когда мыло держу, а когда и вражеский корабль изображаю. На этой неделе меня раз десять Хозяин ко дну пускал. А я под водой себя некомфортно чувствую, у меня легкие слабые.
-Какие у тебя там легкие? Ты ж ровная как моё плоскостопие - прервал Мыльницу, Пластмассовый солдатик.
- Меня вон вообще из сухопутных войск отозвали, оторвали можно сказать от коллектива, перевели сюда, в водоплавающие. Так что премиальные мои, и вообще, мне ещё и командировочные положены.
Шум в ванной начался нереальный, каждый перечислял свои заслуги, при этом стараясь перекричать соседа, каждый настаивал на немедленной премии себе любимому. Короче, ванная стала напоминать филиал восточного базара. Слон медленно превращался из Розового в Ярко-Красного, и когда процесс был закончен, он от ярости не только дудеть, но даже зашипеть уже не мог. Наконец его прорвало.
- МАЛЧАТЬ!!! Всем заткнуться и слушать сюда! Фантазёры хреновы, премиальные им всем! Вы чё как бакланы разорались? Волю почуяли?! Я вам щас покажу анархию разводить!
Игрушки все как одна встали по стойке смирно, причем встали все, даже Круглая Мочалка и Душ вытянулись во фрунт. Слон медленно начал превращаться в Розового, и помолчав, продолжил:
-Я так понимаю, что к согласию мы не придем долго, поэтому предлагаю жеребьевку. Кто против?
Игрушки запереглядывались, противников не нашлось.
-Ведерко, ползи сюда, мы из тебя жребий тащить будем, - сказал Слон, и забросил в Ведёрко пригоршню ватных палочек.
-Кто вытащит использованную ватную палочку, тот и получит премиальные, всё понятно?
Страждущие потянулись к импровизированному «рогу изобилия», Ведёрко утробно хихикало, ему было щекотно. Когда уже практически все испытали фортуну, а она как капризная девица никому ещё не улыбнулась, к Ведёрку подошел Резиновый Гном. В ванной его недолюбливали, потому что был он не местный, произведён в какой - то Чине, и воняло от него так, что даже Жидкое Мыло не могло ничего сделать с его запахом, хотя очень старалось. И вот, он запустил руку в ватные палочки, пошебуршал в остатках, и вытащил заветный пропуск к премии. Игрушки просто таки взвыли от злости.
- Да ё-маё! Где же справедливость то? Пусть бы лучше Утке повезло, она хоть шлюха, но своя! - раздались крики в толпе неудачников.
Резиновый Гном стоял, и от смущения не знал что сказать. Да и сказать то он мог мало, по-русски он не говорил, а китайским языком местные не владели. Но эмоции взяли верх, и он разразился эмоциональным спичем на тему, Я и моя жизнь. Он рассказывал о своей нелёгкой судьбе, о тоске по братьям Гномам, о том, как ему надоели игры с Хозяйкой, и в конце он объявил, что уходит, и возвращаться не собирается.
-Эк его разобрало, так и чешет, так и чешет. Главное хрен поймешь, чего лопочет, но видимо от сердца, гастарбайтер латексный, – резюмировало русскоговорящее население.
Выговорившись, Резиновый Гном сделал ещё одну поразительную вещь, он шагнул на бортик ванной и спрыгнул За Край.
- О, самоизгнался! – захохотал Большой Розовый Слон, и продолжил:
- Ну что миряне, вопросы ещё есть? Если нет, то собрание объявляю закрытым, всем спать. А вас, Уточка, я попрошу остаться.
Народец начал потихоньку расходиться, и готовиться ко сну, а Резиновый Гном стоял около двери, и ждал. Ждал, когда утром двери откроются, и уйдёт он, куда глаза глядят, далеко-далеко.
Только вот Гном не знал, что в прихожей его встретит Хозяйский Пёс, который очень любит резиновые игрушки, и ему пофигу как они пахнут.

Это сообщение отредактировал YoMan78 - 27.02.2013 - 20:33

13. Мечта Овечкина

Коля Овечкин был замухрышкой. И у себя в деревне он был такой, и после того, как перебрался в большой миллионный город, мало что изменилось в его облике: такой же маленький, полтора метра с небольшим, росточек, такая же несуразно большая кудлатая голова поверх тощего тельца, и такая же отстраненная улыбка на бледном носатом лице.
В деревне они жили вдвоем с матерью в развалюхе у самой околицы, на мамину инвалидскую пенсию, ну и там еще на некоторые приработки Коли типа поколоть дров вдовым пенсионеркам, вскопать огород, или наоборот, выкопать, что там на нем выросло.
После того как Колина мама внезапно умерла, стало ясно, что выжить ему в деревне самому будет уже вряд ли возможным. Вот тогда дядя Андрей и забрал своего племяша в областной город. А Коля забрал с собой единственную ему дорогую вещь – резинового гномика с вытертой уже краской и с дырочкой-свистком в боку. Гномика мама подарила любимому сыну Коле в день его пятилетия, и он с ним с тех пор не расставался. Даже сейчас, когда ему было уже под тридцать.
В городе дядя Андрей устроил племяша в домостроительную бригаду своего приятеля. Тот, как только глянул на Колин отсутствующий взгляд, на его замухрыженный вид, заартачился было. Но литр водки и кило копченого сала сделали свое дело.
Колю выучили на курсах стропальщиков, и он скоро довольно успешно стал справляться со своими немудреными обязанностями. Ловко, как обезьяна, вскарабкавшись на торцы железобетонных плит разной конфигурации, он зацеплял их крюками строп подъемного крана, пискляво кричал «Вира!», и панель плавно уплывала вверх и крепилась монтажниками к другой панели, и строящаяся девятиэтажка медленно, но верно поднималась все выше и выше.
Над Колей беззлобно подтрунивали в бригаде, как над самым маленьким и простодушным, но он никогда не обижался, лишь улыбка на его лице становилась шире и осмысленнее. Нет, он не был ни аутистом, ни дауном – кто бы его, такого, взял на работу, а просто слегка отставал в своем развитии. Ну, лет так на десяток-пятнадцать. Каких-то витаминов, наверное, ему не хватило.
Вскоре члены бригады стали замечать, что Коля-то у них, оказывается, очень охоч до женского полу. А выяснилось это следующим образом. Высотка, на которой они работали, строилась на оживленном проспекте, и мимо в эти погожие летние дни проходило много всякого народа, спешащего по своим делам. И среди этого передвигающегося по тротуару пешеходного народа были, конечно, и женщины, в том числе и молодые и красивые.
И вот как только выдавалась свободная минутка, Коля стремглав несся к гофрированному ограждению вокруг стройплощадки и, став на специально принесенный им пустой ящик, через одно из окошечек, предусмотренных для утоления любопытства зевак, рассматривал проходящих женщин. При виде молодых и смазливых он откровенно капал слюной и даже пытался с ними заговаривать. Но от него или отмахивались или прямым текстом посылали в разные интимные места человеческого организма.
Овечкин в некоторых из этих мест очень даже не прочь был бы отметиться, но с ним этого даже к тридцати годам его бесхитростной жизни ни разу еще не случалось. Хотя, как все знают, еще великий Пабло Коэльо на этот счет патетически сказал: «Сами собой мечты явью не станут». Коля Овечкин, конечно, не знал, что там говорил Пабло Коэльо, и кто он такой вообще, этот Пабло. КНо он интуитивно чувствовал, что рано или поздно все равно возобладает объектом своих желаний. То есть женщиной.
И вот однажды заболел сторож, ночами и по выходным дням охраняющий стройплощадку и практически живший в караульной будке. Замену нему почему-то быстро не удавалось найти. И бригадир похлопотал перед прорабом , чтобы Коля временно взял на себя и функции по окарауливанию объекта – не женатый, каких-либо особых увлечений, чтобы посвящать им свои выходные, у него нет, и не пьет почти, кроме дешевого пива в больших пластиковых баллонах, к которому привык еще в деревне.
Коля с радостью согласился – у дяди Андрея ему жилось несладко, невзлюбила его злющая жена родственника, и только вслух не попрекала за каждый съеденный Колей кусок (хотя с первой получки он отдал ей половину). И кроме того, Коля своим хоть и недалеким , но достаточно пытливым умом понял, что именно в этой хлипкой сторожке может осуществиться его заветная мечта.
И в первый же выходной, оставшись полновластным хозяином стройплощадки, Коля ближе к вечеру, нетерпеливо тыкая в кнопки дешевенького мобильника дрожащим пальцем, набрал один из номеров эскорт-услуг (страницу какого-то журнальчика с кучей этих телефонов ему подарил сварщик Кеша Бубнов, с которым Коля как-то самым простодушным образом поделился своей заботой).
- Мне бы это… девушку бы, - стараясь придать своему голосу внушительность, пропищал он в трубку, даже не дождавшись окончания приветствия своего собеседника. – Причем срочно!
В трубке озадаченно помолчали. Потом густой бас произнес:
- Слышь, ты, пацан, тебе сколько лет-то? Может тебе не бабу надо, а бабушку, да построже, чтобы нашлепала тебе по жопе хорошенько. Ишь, девушку ему подавай. Да еще и срочно! Иди, делай уроки, двоечник, и не мешай людЯм работать…
И трубка замолчала. Коля мог бы позвонить по другому телефону – на вырванной из журнала страничке их было штук тридцать, если не больше. Но он понял, что и там может повториться такая же история, и его пошлют куда подальше, вместо того, чтобы прислать ему девушку. И Коля решил долбить в одну точку. Он снова набрал первый номер эскорт-услуг.
- Это опять ты? – удивился давешний бас, и даже густо хохотнул. – Вот баклан малолетний! Эротики что ли, ящику насмотрелся?
- Я не баклан малолетний! – строго пропищал в трубку Коля Овечкин. – Мне уже тридцать лет, и я работаю на стройке. Это у меня просто голос такой. И никакой вашей эротики я не смотрел! Мне нужна живая женщина, и я ее вам заказываю!
- Тебе точно тридцать? – посерьезнел бас. – Ну, дела! А голос как у … Слышь, половой гигант, а деньги-то у тебя есть?
- А то, - солидно ответил Коля, и сладко обмер: похоже, вопрос с женщиной решается положительно!
- Расценки наши знаешь? – продолжал допытываться недоверчивый сотрудник сферы интимных услуг.
- Сколько? – почти безразлично спросил Овечкин. У него в кармане было около трех тысяч - может, хватит?
- Полторы тыщи за час, - сообщил его телефонный визави.
- Нормально! – обрадовался Коля Овечкин. – Беру, везите мне девушку.
- Куда ехать?
Коля объяснил: улица Алексеева, рядом с супермаркетом «Красный Яр» строится высотный дом. На углу - сторожка. Вот сюда и ехать.
- Где, где? – насторожился обладатель баса. – Какая еще, на хрен, сторожка?
- Да я здесь дежурю! – торопливо сказал Коля. – У вас какая машина будет? Ага, запомнил, встречу. Когда будете?
- Минут через двадцать, - все еще недоверчиво пробурчал деятель интим-услуг. – Но смотри, зёма, если тебя там не будет – из-под земли достанем и накажем. Крепко накажем! Усёк? Как тебя, кстати, зовут?
- Коля я. Овечкин Коля, - с достоинством пропищал Коля. – Жду.
- Ну, жди, - милостиво согласился невидимый собеседник. – И деньги сразу же готовь для расчета. Мы вперед берем…
Овечкин забегал по своей сторожке, наводя порядок. Он быстренько прогулялся по деревянному полу веником, благоговейно расправил старенькое одеяло на самодельном деревянном топчане, где совсем скоро должно свершиться то так долго ожидаемое им действо, которое превратит его в настоящего мужчину.
А еще он выставил на стол у окна с треснувшим пыльным стеклом свое любимое пиво «Толстяк», насыпал в тарелку горку чипсов – знал, что даму надо вначале угостить. И, усмиряя сильно колотящееся сердце, спустился из своей будки по крутой полутораметровой лестнице вниз.
- Эй, пацан! – услышал он грубый окрик. – Поднимись-ка вот эту будку и глянь, кто там есть. А я тебе за это жвачку дам.
На Овечкина из медленно подъехавшей иномарки выжидательно смотрел мордатый мужик лет двадцати пяти-тридцати. Кто еще находился в этой машине, видно не было из-за тонированных стекол.
- Не надо туда подниматься, - сглотнув слюну, сказал Коля. – Это я вам звонил.
- Тебе, что ли, телка нужна?
- Ага, - кивнул Овечкин. – Это я заказывал девушку.
Мордатый, рассматривая несуразную фигуру Овечкина, округлил глаза, потом заржал так, что выронил изо рта торчащую сигарету. Овечкин все это время терпеливо молчал.
- Ну, ладно, - прекратив смеяться, но все еще улыбаясь и оглядываясь по сторонам, сказал мордатый. – Давай деньги.
- А девушка? – пискнул Коля.
Мордатый обернулся назад и что-то кому-то сказал. Выслушал ответ и рыкнул:
- Я те не пойду! А ну пошла!
Медленно открылась дверца иномарки, и на асфальт ступила длинная, обтянутая блестящей колготкой, нога в изящной туфельке. Затем появилась и сама обладательница красивой женской ножки, молодая девушка с копной рыжеватых голос, с недовольным, ярко разукрашенным лицом. Не то чтобы красивым, но довольно приятным.
Она вылезла из машины и встала рядом, выпрямившись во весь рост. И оказалась выше Овечкина минимум как на полторы головы. На Овечкина она старалась не смотреть.
У Коли тут же пересохло во рту и бешено заколотилось сердце: неужели он сейчас будет обладать этой красавицей? Целый час? А если доплатить, то и два?
- Деньги! – требовательно прогудел здоровяк.
Коля торопливо вытянул из нагрудного кармана комбинезона три бумажки по пятьсот рублей, вложил их в протянутую руку сутенера. Тот мельком посмотрел на них и сунул к себе в карман пиджака.
- Через час я вернусь. Чтобы Анжелка стояла вот здесь!
- Ага! – согласно кивнул головой Овечкин. Анжела стояла неподалеку, не смотря ни на кого из них и переминаясь с ноги на ногу.
Мордатый поочередно обвел их взглядом, как бы сравнивая, хохотнул еще раз и стронул машину с места.
- Ну, веди, где ты тут обитаешь, - приказала Анжела (она уже поняла, как ей надо вести себя этим недомерком).
- Вот сюда, вверх по этой лесенке, - зачастил Овечкин. – Только аккуратненько, она крутая.
Анжела величаво повела подбородком, сошла с асфальта и затупала каблучками своих туфелек по утоптанной земле. Овечкин семени сзади и глаз не мог оторвать от грациозно ступающих стройных ног в телесного цвета колготках. Ему уже сейчас хотелось протянуть руку и осторожно погладить одну из этих изумительных ножек, но он сдержал себя.
Анжела между тем подошла к лестнице, оглянулась на Овечкина, и стала медленно подниматься в сторожку. Следом, пыхтя от охватившего его возбуждения, торопливо передвигал свои короткие ноги Коля.
Войдя в сторожку, Анжелика оглянулась по сторонам и поморщилась – в таких условиях ей еще не приходилось работать: каморка три на два метра, обшарпанные стены, затоптанный пол, мухи жужжат под низким потолком…
Но – работа есть работа, деньги за которую уже уплачены. И отрабатывать, видимо нужно вот на этом топчане, неровно застеленном стареньким одеялом. Анжела села на него, натянуто улыбнулась глядевшему на нее во все глаза с дегенеративно открытым ртом (казалось, слюна вот-вот закапает с его оттопыренной мокрой губы) Овечкину, и стала медленно раздеваться.
- Ну, а ты чего ждешь? - наконец спросила она Овечкина. – Время-то идет. Да запри дверь.
Коля тут же накинул крючок на петельку (правильно, никто не должен помешать их счастью), и присев на заскрипевший краешек топчана, стал раздеваться, не в силах оторвать глаз от голой небольшой, но крепкой еще груди девушки, от ее чуть припухшего животика, от темного треугольника чуть пониже.
- А резинка у тебя есть? – неожиданно спросила Анжела.
- Какая резинка? – не понял Овечкин. – Нет у меня тут никакой резины. Но если хочешь, сбегаю на дом, там кто-то бросил дырявую камеру. Только зачем она тебе?
Анжелика захохотала так, что топчан под ней затрясся.
- Подай мне сумочку, - простонала она сквозь смех.
Овечкин потянулся к столу, стянул с нее дамскую объемную сумочку, подал девушке. Оксана достала из нее цветную маленькую упаковку с «резинкой», надорвала ее…
Пока она возилась, Овечкин разделся догола и лег рядом , судорожно вздыхая и смотря в потолок. Он не знал, что ему дальше делать. Вернее, интуитивно догадывался, но вот приступить к этому ему пока не хватало решимости.
Анжелика достала, наконец, презерватив, обернулась к Овечкину и громко ойкнула: то, что воинственно торчало у ее клиента, чему и положено торчать у мужчины по соседству с обнаженной женщиной, никак не могло принадлежать ему. Это вступало в полное противоречие с анатомическими пропорциями и должно было принадлежать мужику двухметрового роста, но никак ни этому недомерку. Но что выросло, то выросло.
И Анжелика, боязливо помаргивая, натянула эластичную резинку на этот несоразмерный с его обладателем орган. Чего Овечкин выдержать уже никак не смог, и с рычаньем набросился на Анжелику.
Он не понял, успел ли он что-нибудь сделать, потому что раздался громкий треск, а потом визг Анжелы, и они оба оказались на полу, среди рухнувших под тяжестью их тел досок самодельного топчана.
Овечкин очень сильно ушиб колено, но Анжеле досталось больше – у нее была содрана кожа на виске, а попу украсила большая кровоточащая царапина.
- Я щас, щас, где-то у меня аптечка была, - бормотал Овечкин, выбираясь из развалин любовного ложа и пытаясь поднять за руку Анжелу. Но та отмахивалась от него и разыскивала среди упавших с кирпичей досок и скомканного одеяла предметы своей одежды, аккуратно сложенные ею перед этим в углу топчана.
Она кое-как оделась и села на один из двух расшатанных стульев у стола. С неприязнью посмотрела на пластикового «Толстяка», потом махнула рукой и, отвинтив крышечку, осторожно налила еще холодное пиво в заботливо приготовленную Овечкиным кружку. Все так же молча сделала из нее несколько глотков. И только потом посмотрела на Колю, и ее снова затрясло от смеха.
Овечкин сидела на полу в чем мать родила, с уже опавшим, но до сих пор внушительным «жезлом», зачехленным в тускло блестящий презерватив, и натягивал на себя трусы. Рядом лежали его смятый комбинезон, майка, грубые рабочие башмаки. И вывалившийся из кармана комбинезона резиновый гномик.
- Да этот чудик на тебя похож! – присмотревшись, сказала Анжела. – Такой большеголловый, носатенький. Кто это?
- Мой друг Гномик, - справившись, наконец, с трусами, сказал Овечкин. – Он умеет пищать.
И подобрав гномика, легонько сжал. Гном недовольно пискнул.
- Да у него и голос как у тебя! – снова засмеялась Анжела. – Ну вы и чудики!.. Итак, братья гномики, чего будем делать дальше?
- Щас я починю кроватку, - виновато и с готовностью сказал Овечкин, косясь на закинутые одна на другую ноги Анжелы. – Пару минут!
- Ничего ты уже не успеешь, дурачок! – неожиданно грустно сказала Анжела, дотянулась рукой до взлохмаченной головы Овечкина и ласково погладила его. – Вот-вот Боба должен подъехать . Скажи честно, у тебя были до меня женщины?
- Неа, - сокрушенно помотал головой Коля. – Ты бы была бы первая, вот!
- Была бы… - эхом повторила за ним Анжела. – Бедненький!
-Бип, бип, биииииппп! – послышался с улицы раздраженный автомобильный сигнал.
Анжела негромко чертыхнулась и, сунув ноги в туфельки, выскочила на улицу.
Овечкин припал к окну. Он видел, как полуодетая Анжела подошла к давешней черной иномарке, и не обращая внимания на заинтересованные взгляды редких прохожих, о чем-то долго говорила с водителем. Мордоворт мрачно слушал ее и отрицательно мотал головой. Анжела продолжала его в чем-то убеждать.
В конце концов, Боба ожесточенно сплюнул через открытое окно на асфальт, махнул рукой, и резко сорвал машину с места. Анжела, грациозно покачиваясь на своих туфельках, направилась к сторожке.
- У меня рабочий день закончился, - сказала она Овечкину, закрывая за собой дверь. – Ты не возражаешь, если я немного побуду с тобой?..
У жутко переживающего Коли в это время в руке был зажат резиновый гномик. И они оба тут же радостно пискнули…
От автора: рассказ основан на реальных событиях

Это сообщение отредактировал YoMan78 - 27.02.2013 - 20:33

14. Хвостатый рейс

Тра-та-та, Тра-та-та
Мы везём с собой кота …
... Обезьяну, попугая —
Вот компания какая!
«из детской песенки»


Настроение у электрика Петровича было отличное. Уже спала дневная тропическая жара, и моряк неспешно двигался в сторону родного парохода. В его желудке мирно плавали жареные креветки. Им не было тесно - пива там было много. Левой рукой он обнимал постоянно хихикавшую местную жрицу продажной любви, правой держал недопитую бутылку холодного пива. Позади него, на тачке, смуглый паренёк вез покупки – две клетки с огромными цветными попугаями. Хорошо на душе было и от того, что эти красавцы достались ему практически даром. Он выменял их за вынесенное с судна ведро краски. Вдруг приятные раздумья о прибыли от продажи птичек дома были прерваны пронзительным визгом и сердитыми воплями. Из-за угла, воя как серена, выскочил резиновый гном, который, при ближайшем рассмотрении оказался маленькой обезьянкой-капуцином. Обезьяна была одета в костюмчик гнома из прорезиненного материала. Короткие синие штанишки, желтая жилетка и остроконечная красная шапочка на пушистой голове глянцево блестели под лучами тропического солнца, придавая животному вид детской игрушки. За обезьянкой, что-то выкрикивая и размахивая гигантским мачете, запыхавшись, гнался толстый мужик. Увидев высокого белокожего мужчину, обезьянка прибавила скорости. Подбежав к Петровичу, она обхватила его вокруг ноги всеми четырьмя лапами, перестала визжать и, задрав голову, посмотрела электрику прямо в глаза. В этом гипнотическом взгляде было столько неизъяснимой печали, вековой мудрости и, вместе с тем, робкой надежды, что просоленное сердце грубого моряка не выдержало. «Эй! Мачо, зачем животинку тиранишь!» - возмутился Петрович, загораживая обезьянку бутылкой пива. Обезьянка обернулась к толстяку и оскалила свои белоснежные зубки. Размахивая руками, тот начал что-то сбивчиво рассказывать. Проститутка, немного знавшая английский, стала переводить. Оказалось, что это местный фотограф, который зарабатывает на жизнь, фотографируя туристов с обезьянами, попугаями, змеями и другой местной живностью. И эта… (тут последовал монолог минут на пять, который девушка перевести не смогла) …обезьяна разбила в дребезги его дорогущую фотокамеру. Теперь он ее порежет на кусочки, и отдаст в ресторан, где из нее, на радость туристам, что-нибудь приготовят. Внимательно посмотрев на обезьянку и почесав свою густую, черную, с едва пробивавшийся сединой шевелюру, Петрович резонно заметил: «Обезьянка маленькая , много за нее не выручишь. Зато, у меня есть к вам деловое предложение! Продайте ее мне, а я обещаю, что вы ее никогда больше не увидите». Толстяк с тесаком задумался. Примерно час ушел на обсуждение деталей сделки, и консенсус был достигнут. Моряк получил обезьянку вместе со шмотками и поводком, отдав за нее почти все деньги, которые имел при себе. Сначала электрик огорчился такой большой и непредвиденной растратой, но прикинув, за сколько сможет продать обезьянку дома, вновь воспарил духом.


Уже на судне обезьяну раздели и помыли. Оказалось что это самец. После небольших раздумий найденышу присвоили кличку «Кортес» - в честь городка, где случилась нежданная встреча. Впрочем, он охотно отзывался и на любые другие клички, типа: «Эй, ты!», «Обезьян» и «Хрень хвостатая», особенно, если призыв сопровождался какой-нибудь подачкой. На постой Кортеса определили в пустующую кладовую на корме. Попугаев Петрович вначале разместил у себя в каюте, но птицы сильно шумели и мешали спать, поэтому переехали в электромастерскую, где никому не мешали. Новый питомец электрика оказался очень общительным и совсем ручным. Он быстро стал любимцем всего экипажа. Капитана судна лишняя живность на борту не порадовала. Впрочем, он ограничился только предупреждением, что в случаи любых проблем с животными они будут решаться за счет Петровича. На том и поладили. Обычно обезьянка сидела у себя в кладовке, но учитывая её смирное поведение и веселый нрав, животное стали выпускать погулять по палубе. А когда новый питомиц полностью освоился на судне, его вовсе перестали запирать в кладовой и оставляли на корме, проход с которой к другим частям парохода перекрывался решетчатыми дверьми.

Единственным живым существом, с которым у Кортеса сразу не сложились отношения, была судовая кошка Матильда. Причиной вражды послужила конкуренция за стопку ящиков сложенных на корме под окном камбуза. Сидя на ящиках возле этого иллюминатора, было очень удобно выпрашивать у поваров чего-нибудь вкусненькое. И кошка, и обезьяна достигли в этом умении непревзойдённых высот. Война за «ключевую высоту» носила позиционный характер - кто успел, тот и съел. Согнать «царя горы» с насиженного места было проблематично - кошка шипела и царапалась, а обезьяна, прыгая на месте, размахивала длинными лапами и демонстрировала свои мелкие, но острые зубки. Впрочем, до открытой драки не доходило - все заканчивалось угрозами. Развязка противостояния наступила совершенно неожиданно. Однажды, вышедшие на палубу покурить, матросы услышали со стороны кормы странные звуки. Заглянув за угол, они увидели удивительную картину: На бухте швартовных концов вцепившись в них когтями передних лап и выгнув спину, сидела Матильда. Сзади к кошке пристроился Кортес и совершал очень характерные ритмические движения. При этом кошка издавала резкие мяукающие звуки, а обезьянка шумно пыхтела и причмокивала. Странным было то, что кошка вела себя удивительно спокойно и не вырывалась. По всей видимости, ей нравилось то, что с ней делали. Матросы не стали им мешать, и тихо посмеиваясь, удалились. Кому как не морякам знать до чего может довести длительное воздержание. Еще более удивительным было то, что с тех пор Матильда и Кортес стали лучшими друзьями. Они рядышком сидели под камбузом и совместно выпрашивали угощение. Иногда даже делились добычей друг с другом.

Примерно месяц спустя, электрику досталась тяжелая работа – ремонтировать судовой тифон (гудок). Работа неприятна тем, что приходилось ее выполнять на самой верхушке мачты, да еще и при качке. Кроме того это был излюбленный насест чаек и бакланов, потому скобтрап на мачту, сама мачта, да и тифон, были покрыты толстым слоем птичьего помета. Промаявшись несколько часов, весь вымазавшись и устав от неудобной позы, Петрович так и не закончил ремонт. Оказался поломан электромагнитный клапан, подававший на сирену сжатый воздух. В качестве временной меры, электрик привязал к клапану веревку, конец которой спустил к навигационному мостику. Теперь, в случае необходимости, вахтенный мог подавать звуковые сигналы, просто дергая за веревку. Временно решив проблему, электрик пошел отдыхать. Закончить ремонт он думал на следующий день. По дороге в каюту, он занес поесть своему питомцу, при этом, уставший моряк забыл закрыть дверь с кормы. Плотно поев, любопытная обезьянка не преминула воспользоваться представившейся возможностью и отправилась изучать судно. В конце концов, она забрела на мостик, двери на который были открыты. Там Кортеса очень заинтересовал лежавший на столе возле выхода предмет. Это была красивая, с огромной золоченой кокардой и позументом, с черным лакированным козырьком Капитанская Фуражка. Взяв ее в свои шаловливые лапы, обезьянка повертела ее так и этак, затем попробовала козырек на зубок… в этот момент обезьяну замечает капитан. Увидев, как обращаются со сделанным на заказ предметом его гордости, мастер вначале на секунду онемел, а затем разразился истошным воплем: «Положи мою фуражку на место!». Обезьяна испугалась резкого и громкого звука. Прихватив с собою новую игрушку, она пустилась на утек. Продолжая громко кричать, капитан побежал за ней. Инстинкт самосохранения погнал животное наверх, на мачту. Там она и уселась возле тифона на поперечной перекладине. Уже через минуту экстренно вызванный электрик лез по трапу вслед за пушистым воришкой. Увидев хозяина, Кортес выронил фуражку и стал метаться по перекладине из стороны в сторону. Фуражка пролетела полметра и застала в вантах. Петрович почти дотянулся до фуражки, когда неугомонная зверушка зацепилась ошейником за веревку от тифона…

Звук от судового тифона хорошо слышен на расстоянии в 6-8 миль (12-15 км) от судна. Теперь представите себе, каким будет звук непосредственно возле гудка. Оказаться в полуметре возле неожиданно сработавшего судового тифона ощущение непередаваемое. Однажды испытав, вы запомните его навсегда. Наши герои прочувствовали его в полной мере.

Вначале обезьяна попросту обгадилась, причем тугая струя вонючего, жидкого дерьма попала точно на капитанскую фуражку. Затем она подпрыгнула вверх метра на три. Упав прямо на голову своего хозяина, перепуганное до полусмерти, животное судорожно вцепилось ему в волосы. Петрович этого не ожидал. Только спустя несколько минут, он смог разжать сведённые судорогой пальцы, сбросить вниз обгаженную фуражку, и медленно, с трясущимися руками и ногами, едва попадая на перекладины трапа, спуститься.

Увидев свою фуражку, капитан, любивший изъяснятся витиевато и патетически, изменил своей привычке и сказал коротко: «За борт скотину!» Но оторвать обезьянку от густой шевелюры электрика было непросто. Сведенные судорогой лапки не хотели разжиматься. Густая шерсть стояла дыбом. Широко открытые глаза остекленели. Да и все тельце обезьянки окаменело и вообще не шевелилось, напоминая изделие таксидермиста. От бесславного конца в пучинах океана бедную животинку спасло заступничество буфетчицы, а по совместительству и любовницы капитана. Она принесла мастеру горячего чая с бренди, выпив которого он немного успокоился. Кроме того, женщина пообещала отмыть фуражку так, что та будет как новая. Да и капитан, в общем-то, понимал, что сам виноват - надо было спокойно подойти и отобрать свое имущество, а не кричать, и пугать бедное животное. В конце концов, Кортес был прощен, зато монарший гнев пролился на электрика: « Если ты, краб искрожопый, якорь тебе в кормовой клюз, не починишь тифон прямо сейчас!» - снова закипая, кричал капитан - «То я посажу тебя на него верхом! Обмотаю один оголенный провод вокруг твоего причинного места, а другой, засуну тебе в задницу! Я буду подавать сигналы напряжением 220 вольт, а ты будешь или открывать воздух на тифон вместо клапана, или сам подавать звуковые сигналы!»
Пришлось Петровичу, после того, как от него все-таки отодрали обезьяну, снова лезть на мачту и доделывать работу. Обезьяну отнесли в ее коморку. Там она немного ожила, забилась в темный угол, и тихонько поскуливая, зыркала оттуда глазками. Несколько дней она была как пришибленная, но затем полностью оклемалась, и вела себя так, как будто ничего и не произошло.

Все рано или поздно заканчивается. Заканчивался и долгий рейс электрика. Судно зашло в небольшой европейский порт - это был последний порт перед дорогой домой. Петрович сидел у себя в каюте за столом и пересчитывал заработанные нелегким трудом и хитроумными торговыми операциями деньги. От этого приятного занятия его отвлек стук в дверь. За дверью, был механик, который сообщил, что через час приедет проверка портнадзора. Будет проверять все служебные помещения, поэтому, оттуда надо быстро убрать все лишнее и навести порядок. Пришлось Петровичу срочно перетаскивать клетки с попугаями в каюту. Кортеса он запер в шкаф, предварительно выкинув оттуда всю одежду на койку. Закрыв каюту, электрик побежал наводить порядок в помещениях своего заведывания. Проверка длилась долго и закончилась только в конце дня. Усталый, но довольный отсутствием замечаний Петрович открыл каюту и остолбенел…
Двери шкафа были распахнуты настежь. Вся каюта усеяна мелкими обрывками денежных купюр, перемешанных с цветными перьями, битым стеклом и другим мусором. На столе, рядом с открытыми клетками, валялись мертвые, ощипанные тушки попугаев. Все что можно было изорвать или поломать было тщательно уничтожено. На кроватной подушке сидела обезьяна и, с совершенно невинным видом, справляла малую нужду… Вечернюю тишину расколол нечеловеческий, тоскливый и, одновременно с тем, яростный вопль… Животное чутье подсказал животному, что его сейчас будут убивать. Прошмыгнув между широко расставленными ногами хозяина, обезьянка метнулась наружу. Она уже знала, что вверх бежать нельзя – достанут, поэтому, она направилась в сторону трапа. Петрович, схватив попавшуюся под руку швабру, погнался за ней, оглашая коридоры судна матерными криками.

Смеркалось. Заходящее солнце окрасило запад всеми оттенками багрянца. Стояла необычайно теплая для начала осени погода. В кронах деревьев, лишь слегка тронутых желтизной, гулял слабый ветерок. Все вокруг дышало покоем и умиротворением. Только в одном месте сонная идиллия вечера была нарушена. По тихой улочке провинциального европейского города бежала маленькая, лохматая обезьянка. За ней, размахивая шваброй, бежал, не старый, но почему-то уже седой мужчина. Сбивая дыхание, он выкрикивал грозные и грубые слова. Выше по улице, из двери дорогого ресторана, вышел прилично одетый европеец с модным котелком на голове. Увидев его, обезьянка, собрав последние силы, рванула вперед и вскочила мужчине на ногу. Задрав голову, она преданно посмотрела своей новой жертве прямо в глаза. «Мистер, что вам сделала эта милая обезьянка?» – спросил джентльмен… «Я давно хотел завести питомца. Возможно, мы с вами сумеем договориться?»….

Это сообщение отредактировал YoMan78 - 27.02.2013 - 20:34

15. Я Гном!

Я стою на третьей полке в супермаркете «Лучшее детям». Так то я жду принцессу, которая поцелует меня, но царственные особы редкие гостьи в наших краях. В мою жопу упирается дуло радиоуправляемого танка. Обзор справа загораживает плюшевый баклан. Слева притулился робот-трансформер. На груди висит ценник, словно табличка - «Она спалила биржу». Во сколько там меня оценили я и сам не знаю. Думаю дорого. Шутка ли, роботы уже раз десять менялись, а я все никому не понадобился. Хули - Резиновый Гном. Ни хрена не востребован в эпоху «PSP» и «Lego». Дернул же меня черт столкнуться со старой каргой, цыганкой перед входом в магазин. «Давай погадаю, касатик. Всю правду расскажу. Что ждет тебя, что было, что прошло».Я ответил, что сам могу ей погадать и предсказать, что сейчас она пойдет на хуй.

Это был не мой день. Старая ведьма зашипела как змея и я, проходя через автоматические двери магазина, услышал обрывки ее шепота в спину: - «принцесса…губы…гом». Еще подумалось – не вернуться ли и не вломить ей по хлебалу, за гомика, но тут у меня закружилась голова и я потерял сознание. Очнулся и почувствовал себя как хер в гандоне. Ни руки, ни ноги не шевелились. Повел глазами и увидел в отражении рожу с колпаком на голове, курносым носом и глазами как у обкурившегося суслика. Это был я.

Первое время я не находил себе места. Вернее мне никак не могли найти места. То воткнут в отдел для малышей, где дети хватали меня за горло и тянули в свои слюнявые рты. Потом поставили на полку рядом с героями диснеевских мультов. Среди белоснежкиных гномов я выделялся туповатой мордой и выпуклостью в районе штанов. Из-за этого я был вечным запасным. Восьмым гномиком не попадающим в комплект при покупке. Когда меня выставили на полке с монстрами и героями ночных кошмаров Бориса Валеджо, я стал сраться по ночам. Резиновые Гномы тоже серутся. Да. Только в душЕ. Вообще не понял, как я попал в этот ряд. Ну, не красавчик конечно. Не милашка Бемби из отдела мягких игрушек, но и не экспонат кунтскамеры же. Наконец мне застолбили место в отделе «Разное», решив, что я такой вот – разный. Я смирился со своей судьбой и даже где-то был рад, что ослышался и цыганка, все-таки, произнесла «гном», а не «гом». А то стоял бы в магазине «Клубничка» рядом со страпонами и наручниками обшитыми черным бархатом. А по ночам играл бы в пинг-понг вагинальными шариками. Или, что еще похуже, лежал бы в шкафу у какого-нибудь Эдика, доставаемый по ночам для сексуальных утех. Так что везде нужно искать позитив. И я его нашел возле танка. Правда этот придурок охранник постоянно стирает букву «н» на ценнике и ржет как стадо дебилов за кадром в ситкоме. Я его запомнил, суку. Ничего, придет моя принцесса. Познакомлю тогда эту тварь со своим китайским другом цвета хаки поближе.

Каждый день тут происходит, что-то интересное. Вот буквально вчера мама с папой и дочкой выбирали куклу. Папа гонял девчонку продавца-консультанта на верхние полки и, придерживая стремянку, заглядывал ей под юбку. Мама дергала его за рукав и шептала на ухо что: - «если ты, скотина, не прекратишь то до конца года будешь трахать эту куклу. Да не лыбься так радостно. Не ту что на стремянке, а ту которую мы купим. А купим мы самую страшную». Дочь же, ангелочек лет пяти, с детской непосредственностью заявила на весь зал, что «у тети видна пися», после чего еще двенадцать пап, четыре дедушки и три дяди возжелали купить кукол своим дочкам, внучкам и племянницам «вооон с той полки». И по хуй что у половины пап были сыновья, а внучки дедушек давно играли в другие «куклы». Продукция с верхних полок разлеталась как холодное пиво в июле на перроне вокзала Улан Удэ. Продавщица взлетала на них словно Райнхольд Месснер на пик Коммунизма, а толпа ебланов одновременно вздыхала, так, что от сквозняка ее юбка задиралась еще выше. Поставили бы меня повыше, то думаю давно бы купили.

Но оно и к лучшему. Во-первых, я жду принцессу, которая коснется меня своими губами, подарив поцелуй, а не престарелого дрочера который купит меня и повесит на фаркоп своей задрипаноцй «Газели». А во-вторых, лазя наверх за куклами, она уже четыре раза задевала меня своими сиськами. А меня уже давно никто не прижимал к груди. Два долбоеба, уборщика ночной смены, решившие поиграть мной в футбол, не в счет.

Один раз меня хотели украсть. Я сам был в шоке. Кинули в сумку и поперли через кассу, не расплачиваясь. Охрана бдела, да и я не стал молчать а громко запищал на рамке детектора. Явно ведь - не к принцессе несли. Может, конечно, похититель хотел шантажировать администрацию магазина, требуя за меня миллион мелкими купюрами и вертолет с полным баком. Но в итоге его просто отмудохали в подсобке и выкинули из магазина, крикнув в догонку, что если попадется еще раз, то ему засунут этого гнома в жопу. Грустно. Ты уж не попадайся больше, парень или пиздь что-то другое.

Игрушек в магазине до хрена, но почему-то если надо застопорить автоматическую дверь или подложить что-либо под колесо тележки, то выбор падает исключительно на меня. Еблом не вышел что ли? Лежать под колесом тележки словно Анна Каренина не очень приятно, скажу я вам. Морду плющит как «пятак» под электричкой. Да и держать двери штука неприятная. То по башке ебнет, то пониже пояса. Товарный вид портится после каждого такого выхода «в свет». Меня скоро не то что принцесса, а и собаковод-любитель для прорезывающихся зубов своего щенка не купит.

Раз в год к нам приходи игрушечное счастье. Кто-то свыше так решил, что в ночь перед Рождеством мы должны оживать. Этот «кто-то» каждый вечер, 6 января, наливает охранникам водки и усыпляет их аккурат к 23-00.

В первый раз я не понял, что со мной произошло. Подумал сначала, что я снова стал человеком и от радости рванул к выходу. Но оглянувшись вокруг, охуел и остановился посреди зала. Вся игрушечная братия пришла в движение и кинулась по своим неотложным делам. Кены начали дружно ебать своих Барби. Плюшевые медведи ревели как настоящие и зажимали по углам плюшевых медведиц. Зайцы, забросив свои морковки в угол, занимались крольчихами. Тигры пыхтели над тигрицами. Правда как там они отличали друг дружку по половым признакам я не знаю, поэтому подозреваю, что среди плюшевого мира процветали нравы Древней Греции. Роботы-трансформеры трансформировались в позиции из «Камасутры» и соблазняли пехотинцев армии USA. Способная к передвижению техника сновала между секциями перевозя всех покемонов в гости к человекам-паукам по двойному праздничному тарифу. Пока я приходил в себя, то почувствовал что ко мне, рокоча двигателем, пристраивается танк-извращенец. Спасибо пехоте Америки. Помогли с гранатами и отбили меня у китайского маньяка на гусеницах. В благодарность я патетически исполнил гимн США и когда мне хлопали по плечу и говорили: - «Все в порядке парень. Ты под защитой демократии» я понял, что тоже не прочь трахнуться. Свободным оставался лишь плюшевый баклан.

Мне стыдно, но я не зоофил. Я всего лишь резиновый гном. А где написано, что Резиновый Гном не может полюбить плюшевого баклана? Если у Андерсена Оловянный Солдатик может желать Фарфоровую Балерину, и никакого конфликта у металла с керамикой не наблюдается, то с чего бы ему возникнуть между резиной и плюшем с синтипоном. Так мы с ним и подружились. У него просто не было выбора. Вообще-то по накладной он проходил как пингвин из мультфильма «Мадагаскар», но шаловливая рука главного менеджера зала написала на ценнике - «Баклан», и все собратья пингвины от него отвернулись. Клеймо не только для людей, а и для игрушек.

В следующем году я был порасторопнее. Как только на часах возникли цифры «00-00», я с разворота ебнул танк по башне и ломанулся в отдел игрушек для девочек. По дороге вломил скороспелых пиздюлей доисторическому буратино, отдал на ходу честь морской пехоте, спешащей на случку со звездными джедаями и, раскидав двумя пинками гламурных Кенов, схватил первую попавшуюся фею Винкс, показав ей, в чем отличие парня с окраины магазина от мажора из коробки. Я слегка попортил ее домик и помял крылья, но это были мелочи. Когда я уходил от нее, эти пидарки кэны чуть не задавили меня на своем авто. Но что для меня игрушечный лимузин по сравнению с тележкой набитой железными дорогами. Закаленный резиновый организм отбросил их под самосвал с ниндзями и на следующий день все это поломанное барахло стояло уцененное, в рваных костюмах. и с ногами на месте рук. Рук на всех не хватило.

И вот, в этом году, я, окончательно смирившийся с судьбой, стою и продумываю план маневров на ночь, Только что-то мне мешает сосредоточиться. Девушка, что вы так смотрите на меня, оценивающе? Нет! Нет! И не думай даже! Ну, купишь ты меня и дальше что? Закинет меня твой сынишка или дочь твоей подруги в коробку из под телевизора, а лет через пять я превращусь в корм для крыс в мусорном контейнере. Лучше купи танк. Он давно на волю просится. Пусть ему твой ребенок кастрацию сделает, ну, в смысле, дуло сломает. Куда ты свои лапы наманикюренные тянешь? Поставь, говорю, где взяла. Сука! К кассе понесла. Все. Прощай человеческая жизнь. Каков же век резинового гнома? Блядь, да что же за не пруха. Лучше быть отраханым китайским танком, чем сожранным помойной крысой. Записывайте. Это мудрость гномов. Проелозили сканером по жопе. Не испугали циферки? Может передумаешь? Поехали тогда. В сумку и в новую жизнь. Что-то долго едем. Далекие географические ебеня. Надеюсь я не увижу слонов стоящих на китах.

Лифт. Пятый. Поворот ключа. Ну, где мой новый господин? Где этот обоссанный мальчуган, который будет откручивать мне голову по двадцать раз на дню? Тихо как-то. Не похоже, что в этой квартирке топают маленькие ножки. Котэ не в зачет. Хотя от него тоже неприятностей хватает. Закатит в какой-нибудь паутинный угол под комод, и буду там изучать строение плинтуса лет десять, пока этой шмаре не придет в голову генеральную уборку сделать. Так то она вроде чистюля. Пыли не наблюдается. Вон уже в ванной воду открыла. С порога и сразу мыться. Может ждет кого? Опа!! Вышла в прозрачном халатике. Нормальная такая у нее фигурка. И сиськи не хуже чем у кассирши со второй кассы. Хоть и поменьше чем у охраника. Ух ты! В руки меня взяла. В ванную? Зачем это? Будем в «Титаник» играть? Хорошо. Я твой Ди Каприо, крошка. Сука! Что ж ты делаешь? На хрена меня пытаться утопить? С физикой в школе дружила? Я полый внутри и резиновый снаружи. Не потону пока дырку во мне не проковыряешь. Но если меня танковые снаряды не взяли, то уж твои коготки и подавно не справятся. А куда ты меня опять топишь? И что так странно смотришь? Колпачек мой поглаживаешь? Куда?! Куда? Сука! Я не хочу «туда» головой! Все. Пизда…


«И быть тебе Резиновым Гномом пока губы принцессы не коснуться тебя». Такое вот проклятие. На этом моя история в теле Резинового Гнома закончилась. Отпоил Ленку водкой. Отнюхал нашатырем. Отъебал настоящим хуем и остался с ней жить. Думаем сыграть свадьбу, только никак не уговорю ее взять мою фамилию. Оно конечно – Елена Романова звучит покрасивее и попроще чем Лена Румпельштильцхен.

Это сообщение отредактировал YoMan78 - 27.02.2013 - 20:34

16. Засуха, или 20 лет спустя

(кризис среднего возраста, почти сказка)

«В стране растёт поголовье скота» - это оптимизм? Или пессимизм?
(С. Е. Лец)

Огромные тиски сдавливали голову все сильней; казалось, что глаза вот-вот должны лопнуть. Он пытался кричать, но из-за адова шума в ушах было непонятно – кричит ли он или только думает, что кричит…

Принц проснулся от ноющей боли в затылке. Боже, какой цепкий, липкий кошмар! Что же эта сволочь-трактирщик добавляет в свой поганый эль? Стоит только перебрать кружку-другую… С отвращением вспомнил застрявший в голове кусок мелодии, которую пьяный менестрель бренчал на вконец расстроенной лютне. «Пей сидр, Сидор…». Какой впизду сидр – водички бы…

Поднять голову с подушки не удалось. Открыть оба глаза одновременно – тоже. Ладно, полежим пока. Полежим, попробуем размочить шершавый и саднящий язык. Может, и память включится. Хотя чего там – вчера было то же, что и позавчера, а позавчера – то же, что и много месяцев подряд. Или лет? Пожалуй.

Принц крепко, хоть и про себя, выругался. Как паршиво – во рту засуха, в кувшине у кровати засуха; и в душе – та же засуха! Сколько ни вливай эля – всё уходит безвозвратно, как в песок. Остаются только утренние тиски, сжимающие голову, муть и желтизна в глазах да потрескавшиеся губы.

В покоях воняло старыми носками, мышами и какой-то кислятиной. Сенешаля королевского надо бы четвертовать, скотину – мог бы и проветривать почаще… Или хоть воды принести… Принц вспомнил, как вчера выходил из «Плешивого Койота», гордо неся на шее поминутно падающую голову, а на правом плече - мертвецки пьяного сенешаля. Да, здорово покуролесили – и воды он мне сейчас точно принести не сможет. Бедный Йорик – с его-то кардиостимулятором не стоит столько пить, иначе скоро нужно будет искать замену! Впрочем, похуй.

Язык не размок – но глаза таки открылись, по одному и нехотя. Засуха. Вот папашке хорошо – сидит себе на троне, вдовствует, кашку ест овсяную. Фрейлин за сиськи теребит, изображая слабость и старческий маразм. Знаем мы его слабости… Переживёт меня, наверное, скотина. Засиделся у руля, гад – всё никак не упокоится… Ему ж почти восемьдесят! С утра небось собрал вокруг себя слуг, пажей, заезжих и загостившихся баронов и прочую знатную пиздобратию – а тут, в Южном крыле, ни души, кроме старого глухонемого Герасима-истопника, и не докричишься никого, воды принести некому… Вставать как не хочется; а не встану – от сушняка и тоски загнусь…

Принц скорбно ухмыльнулся одной половиной лица, привстал на локте – и, застонав, рухнул обратно на подушку. Ёб же твою мать, как плохо… Эх, мама-покойница! Пока ты не скурвилась, во дворце ещё было можно жить – во всяком случае, слуги занимались своими делами, а казначей не требовал письменного отчёта за каждый потраченный золотой! Чёртов папашка с его идеями об экономии бюджета! Кризиз-хуизис… Взять бы сейчас его, гада, за мантию – да коленом по жопе, по жопе, чтоб не экономил на том, на чём не следует!

Мамаша вот опять же – ну его рук дело, ясно ведь всем! Когда она по слабости передка гепатит подцепила от заглянувшего в гости князя со странным и труднопроизносимым восточным именем – её можно было вылечить; сам-то папашка жив, здоров и даже вполне упитан! Да, «наградила», ну повинилась же! И всего-то надо было дать казначею по ушам, чтоб эмиссию акций Королевского Дома провёл – вот и средства на заграничное лечение! Так нет же, себе валюты добыл да отбыл в Израиль, а королеву местные знахари пользовали травками да стрептоцидом, пока не запользовали до спинной сухотки; ну а дальше уж всё просто: оступилась на балконе – и привет пращурам! А она, между прочим, тоже не просто так этого русского обхаживала – он же Князь горючих озёр, и главный кредитор национальной экономики; без его денег давно бы одну репу лопали… Ну кто мог предполагать, что он два года безвылазно в опале просидел в своей Сибири, никого кроме медведей там не видел?

Принц запыхтел, через силу поднялся с кровати и проковылял к зеркалу, попутно запнувшись об непонятную кучу тряпья на полу. Из зеркала смотрела опухшая, испитая рожа с остатками величественно-брезгливого выражения, присущего королевской особе. Рожу обрамляла неопрятная волосня: некогда густая и огненно-рыжая, а теперь – седая и жиденькая грива, всклокоченная борода с присохшей половинкой креветки… Да, и на голове тоже засуха – вон как шевелюру-то побило! И что это за дерьмо на полу?

Принц присмотрелся и в неверном свете пасмурного утра с трудом узнал сенешаля. Вчера он был мертвецки пьян, а сегодня – просто мёртв. Кислятиной несло именно от него – блевал перед смертью, свинья… Ведь предупреждал его дворцовый лейб-медик – не стоит столько пить, с ишемией шутки плохи! Да кто его слушает, этого коновала… Кроме пургена и гербалайфа ничего нет ни в саквояже, ни в голове! Сколько же он отвалил за эту должность?.. Теперь вот новые расходы: сенешаль нужен; а этого – похоронить с почестями. Новому – подъёмные, ремонт в покоях, секретутку… Тьфу, блять, опять папашка ренту урежет под благовидным предлогом!

Он сел, а точней – рухнул в кресло, выбрав то, что стояло дальше всех от мерзкого и вонючего трупа. С тоской посмотрел на часы: половина шестого… Не может быть, в это время года ещё и в семь темно – глаз коли! Мысли услужливо заскрипели в голове – вечер, ваше высочество. Уже вечер – а стало быть, вы в бодунах и беспамятстве продрыхли почти сутки. Пьянство, мон амии, штука коварная, вот хоть у камердинера вашего спросите, или как вы его там по фене кличете – сенешаль?

Принц не любил этого своего внутреннего голоса: голос был скрипучий, выражения – совершенно непочтительные, а интонации – дерзкие. Более того – голос часто осмеливался посылать его прямой дорогой на йух. Его, принца крови, 37-го наследника трона династии Цогенголлернов, прямого потомка основателя королевства Йобана «Плешивого» Мудрого – и вот так вот прямо нахуй.

Иногда он пытался представить себе обладателя этого гнусного голоса. Так сказать, визуализировать своё второе «я». Ничего приятного при этом не выходило – большей частью мысли скатывались к маленькому, жёлтому резиновому гному, которого он однажды из шалости выписал по каталогу секс игрушек после очередной, тогда ещё не окончательной ссоры с принцессой. Форма гнома была своеобразной: большая голова с отверстием для закачки вазелина, правая рука отведена в сторону и вверх, как бы в приветствии обладательнице, левая согнута в локте и приподнята, в ней – латексный же ёжик с мягкими иголками – клиторальный массажёр, как было заявлено в рекламном свитке. Игрушку пришлось заказывать в Германии и обошлась она недёшево – но веселье принца при виде расстроенной и растерянной принцессы того стоило!

Нет, секс-шопы в королевстве, конечно, были, однако король, как человек строгого классического воспитания, не приветствовал разнообразия в постельных утехах; а кроме того – имела место политика протекционизма. Поэтому весь ассортимент местных «интимов» ограничивался унылыми херами 4 утверждённых ОСТом типоразмеров, двух цветов. Батареек в государстве не производили, доставать импортные было хлопотно, поэтому в продаже имелись только «статики», без фантазии и наворотов. И надувные девки – в полный рост и по пояс. 2 модели. За контрабандный ввоз интим-игрушек полагалось «от пяти до пожизненного», принцу тащиться в суд даже под видом свидетеля не улыбалось – а потому для перевозки через границу гнома из импортного каталога был нанят местный педераст, который доставил сувенир в собственной жопе; «лошадку» пришлось потом по-тихой утопить, привязав к ноге якорь. Он подумал, что принц делал заказ для себя и начал нехорошо посматривать…

Лениво ползущие по пересохшей похмельной голове мысли принца наткнулись на принцессу… Этого только ему и не хватало, да! И так дурно.

Был бы жив тот великий учёный Эпохи Расцвета, книги которого принц читал, будучи студентом колледжа – о, он бы мог, пожалуй, много интересного порассказать о происхождении образа принцевого «второго я». Как же его звали, это седого старика с хитрыми глазами? Франт? Фройд? Фройнд? Забыл… Я много чего забыл за десяток с лишним лет перманентного запоя. Как выяснилось – я даже имя своей жены забыл…

Он с содроганием представил жирную, студенистую, без малого двухсоткилограммовую тушу принцессы – и попытался усилием воли отогнать от себя образ. Получилось плохо – то ли воля слабая, то ли омерзение сильное. А мысли всё текли, воображение уносило принца в те зелёные годы, когда он был молод, подавал (да и питал, чего уж там!) большие надежды и писал по ночам патетические стихи, обслушавшись невесть как попавшей к нему ПинкФлойдовской «Стены»…

Тогда он был юн и полон желания жить, он ненавидел блюз и слащавых дворцовых менестрелей, на которых была так падка его маман. Частная привилегированная школа с отличием, колледж, шесть языков в совершенстве, ещё четыре – бегло без словаря, включая так не любимый им баскский. Приглашение в Йель, мечты о дипломатической картере.

Где-то, когда-то, что-то пошло не так – принц уже сам не помнил, что и когда именно. Если б не этот проклятый бал в честь его совершеннолетия! Да, наверное, тогда всё началось. Он влюбился в будущую принцессу, влюбился как мальчишка – да он и был тогда мальчишкой, пресыщенным охотой и развлечениями, развращённым достатком и беззаботностью. Если бы не этот вечер!

В жопу впивался какой-то острый угол. Принц пошарил рукой под обивкой кресла. Пульт. Батарейки, конечно, сели… Он наугад ткнул пальцем в кнопку; в углу неожиданно ожил музыкальный центр, заботливо накрытый салфеткой – памятью о любящей, но не любимой им бабушке. В динамиках, скрытых за гобеленами, захрипел Джо Коккер: «Heart over mind, yes I'm My father's son… I live my life, just like My father's done…» Сколько ж лет этому диску – подумал принц и прикрыл глаза.

Да уж. Все мы дети своих отцов, даже если отцы наши – редкостные мудаки! А главное: люби своих детей, не люби, да хоть облизывай – рано или поздно ты от них узнаешь, что ты – тоже мудло и лучше б тебя на свете не было. «Круговорот мудаков в природе!» - услужливо проскрипел Резиновый Гном в голове принца. Пошёл бы ты на хуй, огрызок совести…

Старший ребёнок, сын, наследник. Нелегко он дался принцессе, очень нелегко! Роды шли почти сутки, принцесса – тогда худенькая, почти прозрачная девочка с огромным животом, металась на родильном столе, впадала в забытье, снова просыпалась, кричала… Принц не выходил из палаты, он очень любил тогда свою молодую жену и больше всего на свете боялся за её жизнь. Вокруг юной принцессы и потенциального наследника короны (а в том, что это будет сын, принц не сомневался – даром, что аппарат УЗИ в дворцовой клинике давно отказал) суетились лейб-медик, повитуха из родового поместья королевы-матери и два приглашённых из Румынии светила медицины. Трижды они предлагали приспустить флаг королевства и семейный штандарт на Южной Башне – но и принцесса, и ребёнок всё-таки выкарабкались…

Принц ухмыльнулся, вспомнив, как собственноручно подписал указ о разжаловании лейб-медика в конферансье с запретом работать где-либо, кроме «Голубой устрицы». Румынских коновалов отправили домой в наручниках с соответствующими рекомендациями – по просьбе принцессы, которая оказалась не так мила и добра, как о ней думали при дворе. Она быстро пошла на поправку – и поправилась этак килограммов до девяноста, попутно подрастеряв лёгкость походки и чистоту помыслов. Сын рос здоровенным увальнем, принц не мог надышаться на принцессу и наследника, и лелеял тогда ещё надежды, что всё устроится.

Окончательно вывел его из фантазий папашка. Однажды, нахлебавшись кальвадоса из дедовых запасов, он ввалился к принцу в спальню и вызвал его на дуэль – а когда принц спустился во двор, он увидел совершенно невменяемого монарха, который, шатаясь, отливал прямо на вмурованный в брусчатку герб короны и причитал «пригрели во дворце змеищу!.. ик! Блять… Сын, а ты знаешь, что твоя ненаглядная жёнушка сегодня подсыпала в мой обед лошадиную дозу слабительного?! Дегустатор обос… обос… ик! Обосрался прямо в столовой с одной ложки! Ик… Хуй тебе теперь, а не работа в МИДе! Приглядывай за своей лоханкой, баклан!».

По правилам чести династии опозоренный монарх должен был отречься от короны и уйти в монастырь – и, надо сказать, принцу такой вариант развития событий был бы по нраву, но вот от принцессы он такого ожидать никак не мог. Поколебавшись пару дней, он нанял-таки человечка поприсматривать за супругой – и через пару дней узнал так много нового, что без скандала не обошлось… Потом он запил. Потом умерла мать. Потом… Потом, много позже, стало понятно – ситуация вышла из-под контроля.

Принцесса… Да какая она, в сущности, принцесса – простолюдинка, умело подставившая сиськи под спермотоксикозный взгляд принца… Так вот, принцесса спала, ела и скандалила. Нет, не так. Жрала, дрыхла и истерила. Принц пил и пытался предугадать, что наступит раньше – умрёт и освободит наконец трон король-отец или он сам окончательно сопьётся и свернёт себе шею на очередных скачках. Пока в лидерах гонок шёл папашка.

Однажды принцу доставили из южных колоний совершенно улётный порошок, получаемый там из какого-то местного растения. Вдоволь употребив, принц решил, что больше так жить не стоит – и пора освободить трон, порешив самодура-папашку, а заодно – и самому обрести свободу, накормив жёнушку свинцовыми пилюлями. Приступив же к решительным действиям, принц вдруг обнаружил себя на коньке дворцовой крыжи, голым, с комплектом порнокарт в руках и задушенным гусём подмышкой. Снимал его с конька королевский брандмейстер, которого принц попутно обоссал со страху…

Из происшествия принц сделал выводы: не стоит экспериментировать с чем ни попадя, нужно держаться старого доброго эля. В приступе раскаяния он в какой уж раз попробовал даже помириться с принцессой и эта попытка, как обычно, переросла в очередную ссору. В запале ругани эта сучка заявила ему что-то в духе: «Рождённый пить – ебать не может! Если б ты ко мне хоть иногда захаживал – может, всё и было бы по-другому!». Именно тогда ему и попался на глаза каталог с тем самым резиновым гномом, которого он месяц спустя под фанфары, при всём дворе, презентовал принцессе – к ужасному её гневу и потехе всего двора…

Да, чёрт возьми. Куда же это всё ушло? Хрупкая и любимая женщина, молодость, восхищение сыном, который из арбалета с 10 шагов пробивал монетку в два геллера, точно в центр… Сын, дитя любви и предмет обожания – теперь 18-летний имбецил, третий год носит смирительную рубашку и сидит в обитой поролоном камере… Жена превратилась в ленивый, жирный, жрущий и срущий овощ, сам принц забыл уже, когда последний раз умывался… Что стало с жизнью? Как так вышло, что чувства, эмоции, сама душа высохла до дна?..

Восемь лет назад принц предпринял последнюю попытку избавиться от жены официально, навсегда и под благовидным предлогом. Он вспомнил о королевском драконе, содержавшемся на дальней пасеке – по установленному обычаю дракону полагался ежегодный десерт в виде красивой юной девственницы. Дракон уже достиг преклонного возраста, был подслеповат – и потому красота была, в общем, не обязательным условием… А вот девственность – да, она должна быть несомненной. Как выяснилось, при поедании не-девственницы дракон мучился изжогой, поносом и метеоризмом, и по этой самой причине три сотни лет назад пришлось перенести столицу, а дракона отселить на дальнюю пасеку, в эту болотистую низину… На месте старой столицы до сих пор даже трава не росла.

Тогда принц в очередной раз пожалел, что не слушал в своё время отца – старый подонок хоть и был пропойным циником, но говорил порой очень дельные вещи! В частности, сразу после бракосочетания он шепнул принцу на ухо: «девку не порти пока… на всякий случай! Мало ли – вдруг не приживётся…».

Принц даже съездил в гости к дракону – чешуйчатый ублюдок был падок до жемчуга, и его можно было попытаться попросту подкупить чтоб, якобы по ошибке, скормить ему дражайшую супругу. Однако ничего не вышло. Почти уже договорившись о цене и времени, принц передал дракону фото потенциального обеда – и дракон, поразмыслив пару минут, твёрдо заявил: «Ничего не выйдет! Старый я уже, слабый – боюсь, не справиться мне с ней». Да и то – принцесса к тому времени имела два с лишним центнера живого веса, и неизвестно ещё, кто кого мог вперёд сожрать…

В покоях заметно потемнело. Принц подошёл к окну. На улице смеркалось, падал неторопливый снег, и каждая снежинка глумливо заглядывала ему в глаза и шептала: «Неудачник… Лошара…». Воды хотелось уже нестерпимо. Он пересёк опочивальню, отворил дверь и вышел на галерею с дубовыми перилами, тянувшуюся вдоль всего крыла. Из дальнего конца галереи доносился мощный, почти бульдозерный рык – там были покои принцессы. Принцесса, судя по всему, изволила отдыхать… Принц вздрогнул. «И ведь когда-то я её любил!» - мысль мелькнула в уголке мозга, как напуганная мышь, юркнула в какую-то щель, оставив только хвостик. «Двадцать лет назад. Двадцать лет».

Он посмотрел вправо, влево, вниз. Во всём огромном крыле не было ни души, лишь внизу топтался у камина хмурый истопник Герасим, да скалилась с противоположной стены голова придворного шута, собственноручно насаженная принцем на копье после одной не самой удачной шутки. Никого…

В душе у принца было сухо, пыльно и паршиво. Он чуть не плакал от жалости к самому себе. Придётся рискнуть… Он на цыпочках прошёл по галерее в сторону покоев принцессы, заглянул за угол. Да! У дверей стоял кувшин с пивом, по ежедневному обыкновению принесённый и оставленный кем-то из камер-пажей. Принцесса уже лет десять – с тех пор, как в её опочивальню провели интернет – почти не выходила из комнаты, но пиво после дневного сна могло толкнуть её и не на такие подвиги. Красть, конечно, нехорошо, а тем более – у своих, ухмыльнулся принц. Ничего. Переживёт.

Он схватил кувшин – принцесса на миг затихла, и принц покрылся холодным потом. Нет, обошлось. Новая волна богатырского храпа качнула дверь и портьеру, ударила инфразвуком куда-то в диафрагму. Принц пошёл обратно – так же, на цыпочках, поминутно оглядываясь.

Войдя в покои, он закрыл за собой дверь и ополовинил кувшин. Да-а-а-а… Язык наконец-то отлип от нёба. Боже, боже, великий Попокотятль, что с нами всеми стало!

Принц снова упал в кресло. Поморщился – труп Йорика уже ощутимо вонял. В окно его выкинуть, что ли? Прокурор, разборки будут… Нахуй. Принц содрал с окна тяжёлую портьеру и накрыл ей бренное тело вместе с лужей блевотины. Стало чуть легче. За портьерой обнаружилась старый, ободранный «Гибсон», привезённый с раскопок на юге страны – юный принц поехал в эту экспедицию в надежде совершить какое-нибудь открытие и вписаться в анналы истории. Вместо этого он совершил грех с руководительницей экспедиции, задорной 50-летней бабищей. И выиграл в бильярд у лейтенанта из охраны эту самую гитару.

Принц выключил музыку, залез на подоконник с ногами и гитарой и задумчиво засвистел «Стэйрвей ту Хэвен».

Нет, так не пойдёт. Он подключил гитару к усилителю, покопался в комоде, нашёл медиатор, устроился поудобней в кресле… Как говаривал один из ныне забытых персонажей – «Все лгут!». А мы, кроме того, ещё и не признаёмся…

Старый добрый Клэптон как нельзя лучше подходил к настроению. Принц тронул струны. Достойный аккомпанемент к этому тошнотворному, томному вечеру… Йорик вонял. Принц закрыл глаза…

***
(вместо эпилога)

В конце галереи, за крепкой дверью, спала, завернувшись в давно не стираное шёлковое одеяло, принцесса. Ей снились молодость, ебля и жареный кабан. Принцесса часто вздрагивала, и в такт сотрясаниям мощных ягодиц в промежности вздрагивал жёлтый латексный самотык в форме резинового гнома – довольно крупный, скорей – сувенирный; кажущийся, впрочем, маленьким на фоне дебелой туши принцессы. Сон был беспокойным. Принцесса, не просыпаясь, пошевелила матрас под собой. Стало чуть удобней. По подбородку потекла капля жирной слюны.

Она почти ничего не делала сама в последние двадцать лет – хватило с неё домашней работы в нищей юности! Только постель свою она не позволяла никому не то что перестилать, а даже подходить к ней близко. Там хранился её маленький секрет – и лишние глаза были ни к чему.

Каких трудов стоило уговорить сначала простака отца, а затем и знахарку-крёстную, добыть ей приглашение в массовку бала по случаю совершеннолетия наследного принца! А ведь отцу это ничего не стоило – он был знатным стеклодувом, поставщиком королевского двора; всего-то и стоило передать её просьбу устроителю! Да и крёстная, пожертвовав платье, ничего не теряла – оно всё равно было ей мало, старой алкашке… Юная интриганка знала, чувствовала – это её шанс устроиться в жизни, не видеть больше никогда опостылевшего сада, дур-сестриц и всего этого захолустья! Столица… Бал… Уж она-то сумет ухватить удачу за яйца, будьте спокойны!

Как легко было окрутить недотёпу-принца… Да, он оказался никчёмным слюнтяем; даже папашку своего не сумел вовремя со сцены убрать; и ей не позволил – ну да и хуй с ним! Королю всё равно осталось недолго; и муженёк, если будет продолжать в том же духе, подохнет от цирроза. Только б не загнулся раньше времени, алкаш!

Принцесса снова поёжилась. Под матрасом лежала, мешая спать, туфля-лодочка – вторая из той пары, которой удалось привлечь внимание дурачка-принца. Туфля была выполнена из хрусталя; ну, если точней – из стекла, искусно имитирующего хрусталь. Первую из пары хотели было отправить в Палату мер и весов – да разбили при перевозке, и эта «неаккуратность» стоила принцессе сотни золотых и анальной девственности, которой пришлось рассчитаться со следователем – дело-то было громкое… Но: на что только не пойдёт умная женщина, чтобы сохранить свои секреты!

Откуда было безмозглому королю и его гусеёбу-сыну знать, что размер туфли регулируется скрытым механизмом в пределах «34-40»… Отец постарался на славу, всё-таки знатный был мастер! Слаба творцу, ни он, ни крёстная уже ничего не скажут – колодцы на их ферме в горах достаточно глубоки…

Это сообщение отредактировал YoMan78 - 27.02.2013 - 20:34

17. Государственная измена

Разгоняя глухую пробку, с нервным визгом сирен и холодными бликами маячков, неподалеку от меня остановился кортеж. Бывает, заезжают и такие. Интересное наблюдение – обычно, подъезжая ко мне, мигалку выключают, как будто этот символ власти и вечной спешки неуместен в такой интимный момент. Иногда я пытаюсь понять – что думают водители, которые видят, как из величественного автомобиля с мигалкой вылезает костюмированный персонаж «Парламентского часа» и, всем своим видом показывая размеренность и государственную важность мероприятия, проходит к моему «Трафиклозету».
Дело в том, что я работаю пробочным сортирщиком. То есть я езжу по Москве, чаще вечером и останавливаюсь в дорожных карманах в самых громадных пробках. У меня собственный большой фургон – Фиат, переоборудованный под сортир – две комфортные кабины с не очень зассаными кругами. И всегда есть отличная бумага. В кабинках на выбор освежающие салфетки, простая белая бумага, полотенца. Вполне качественный сервис, редко кто остается недовольным, даже за сто рублей. Для некоторых людей нашего города – в этот момент я самый востребованный бизнесмен в Москве. У меня останавливались целые театральные труппы, смеясь и хороводя после бурного застолья, большие боссы, бывало и простые перегруженные тюками Жигули. Всегда я получал свои сто рублей. Бывают и неудачные дни, конечно, но это большая редкость.
Но в этот раз, похоже, ко мне пожаловал Сам! Этот длинный Мерседес, угрюмые джипы и вездесущий тонированный минивэн обвешанный антеннами спецсвязи. Ошибиться невозможно… Я уж не знаю, как его занесло в пробку на МКАДе, почему движение не перекрыто, но по действиям автомобилей охраны я понял, что здесь и сейчас, прямо в этом фургоне будет торжественно пущена государственной важности струя или, чего доброго, что-нибудь более серьезное.
У меня забилось сердце. Охрана, засверкала бритыми лбами и выучкой. С десяток человек стали бегать по дорожному карману и месить лакированными туфлями придорожную жижу. Кто-то пошел осматривать обочину. Человек пять двинулись ко мне, я сразу нажал на паузу фильм, который смотрел, ей богу я почувствовал себя как школьник, залезший в порно на уроке информатики. Приоткрыл кассовое окошко, но один из бойцов, ударил по ручке двери в мою конуру, расположенную по соседству с кабинками, и распахнул дверь.
Бугай, чуть толкнул меня медвежьей лапой обутой в перстень с черным камнем, показал ксиву и тут же полез, как ни странно, в мой ноутбук … Быстро осмотрел его, глянул на экран, потом просто закрыл крышку, выдернул шнур из сети и жестом показал, что скоро отдаст. Я немного растерялся и сказал:
- Там «Джанго освобожденный», могу дать скачать.
Охранник ответил:
- Позже.
И вдруг они как-то начали все резко мелькать перед глазами. С завидной ловкостью один бросил под колени неизвестно откуда взявшийся фанерный лист, и полез смотреть днище машины, другой с лопатой начал чистить небольшую дорожку в грязи. Все происходило без единого комментария, и как по заведенному плану, будто все происходящее случается ежедневно и в устав спецслужб давно внесен пункт о воинской обязанности каждого спецохранника проводить вечерний досмотр и уборку моего фургона. Я вышел на улицу, накинул шарф, медленно жевал (больше от нервов) какой-то кекс, и пытался понять, чем все это может закончиться.
Потом другой здоровяк попросил открыть капот, я дернул ручку, он с фонарем стал тыкать каким-то прибором внутрь и дергать шланги и провода.
- Техосмотр есть… - зачем-то сказал я.
- Глуши двигатель – ответил здоровяк.
- Нельзя глушить, свет, вода работают только от двигателя – запинаясь, ответил я.
Он хлопнул капотом громче, чем требовалось, и что-то пробурчал в рацию. Еще один в штатском открыл кабинку сортира и начал тереть внутри салфетками, попутно брызгая в воздух из флакона. Вдруг я краем глаза увидел, что движение уже перекрыто, и метрах в ста от меня раздраженно сверкая фарами, стоят усталые после рабочего дня водители.
Подъехали еще несколько машин охраны и гаишников, и собой отгородили весь карман, где, собственно и стоял ваш покорный слуга с кексом в руке, пытаясь позой дать понять глядящим на него с укором водителям, дескать, я не виновен! Конечно, никто не мог издалека увидеть все мои старания, но всем в этой глухой пробке, было понятно, что в настоящий момент я превратился в столь же высокопоставленного и ненавистного чиновника, и что мое деяние, с виду безобидное, является преступлением против народа.
Мне в голову тут же пришла мысль. Патетическая, можно сказать. Здесь, сейчас, я имею больше власти чем Сам! Да, он зависит от меня в наивысшей степени! Приходилось наблюдать, как очень важные с виду люди сжимаясь из последних сил, бросали телефоны с не менее важными разговорами в машину, как они плясали на промозглом ветру, ожидая, когда кабинка освободиться. Это был мой шанс, моя революция, мой мятеж! Я вдруг почувствовал озарение, адреналин океанской волной прошелся по моим жилам, и сразу захотелось совершить Поступок!
Вместо яркой вывески на крыше моей машины «Трафиклозет- 100 руб. за посещение» отчетливо стали видны блестящие трубы Варяга. Безвкусные формы бортов Фиата стали похожи на дерзкий профиль Авроры, а грязные и заляпанные колеса передвижного сортира превратились в революционные катки известного броневика.
Что же делать? Как выразить свой бунт, да еще, желательно, чтобы не прибили. Вариантов было немного… Может быть просто, сказать «Закрыто!» и гордо выгнувшись перед отрядом бойцов, принять пулю? Не годится. Запрут. Может снять на видео и выложить где-нибудь? Не получиться, конечно...
Как отомстить за всех нас, простых униженных граждан, которым гадят в души, не обрызгивая их дорогим парфюмом?
Мои размышления прервал один охранник.
- Подойдите к автомобилю инспектора. Документы захватите.
Ага. Они меня там запрут, а Сам бегом сделает свои дела и уедет. Я себе представил, как в окружении верных телохранителей по морозу бежит Он, а бойцы, озираясь по сторонам, закрывают телами скорчившегося гаранта конституции. Ведь это серьезное нештатное происшествие. Но какие могут быть регламенты, когда приспичило… Надо что-то сказать.
- Знаете, - обратился я к интеллигентного вида мужчине из свиты (мне показалось он был старший по званию, может офицер – цепкий взгляд, плотно сжатые губы и глубокие морщины выдавали в нем человека повидавшего жизнь) - мне обязательно надо оставаться за пультом, когда… когда это будет происходить..
- Чего это? – спросил офицер.
- Ну процесс… Ведь я правильно понимаю - там хотят в уборную?
- Процесс будет у тебя, - вдруг резко и как-то хамовато бросил офицер, - что там надо делать, иди, показывай.
С виду тщедушный и хилый, он сильно сжал меня под локоть, и повел к моей кабинке.
- Чем управлять?
Я вдруг немного рассердился:
- Вы знаете чего, - выдернул руку и сказал, распрямившись, - вы у себя там хозяин, а здесь сложные системы. Или хотите, чтобы, - я тыкнул пальцем в сторону длинного мерседеса, - скандал государственный случился, когда вырубиться свет или вода не пойдет? Там везде автоматическое и контроллерное управление, антивандальные защиты…
- Какие защиты? - прищурился офицер.
Мне показалось, что про вандалов и защиты не следует повторять в контексте предстоящего события.
В этот момент из рации, сжатой в его второй руке послышалось «Баклан» прием, «Резиновый гном» ждет, прием, что так долго? пшшшшш». Из перекрытой пробки послышались гудки недовольных водителей.
Мгновенно пришел план действий. Я взял под руку офицера и провел в свою кабинку.
- Отдайте, - сказал я, - компьютер. Без него контроллер смыва не запуститься. И подогрев сидалища…
Он недоверчиво посмотрел на меня, но все-таки что-то сказал по рации. Верзила, лазивший по моим вещам, принес компьютер. Я неспешно вывел его из спящего режима, и незаметно подключил аудиосистему, колонки которой были установлены в специальной нише на самом верху фургона. Иногда я гонял рекламу и музыку на больших мероприятиях, где подрабатывал.
- Все готово, - я повернулся к офицеру.
- Где твое управление? – спросил он.
- Вот говорю, на компьютере – показал на запустившуюся «Фрутти лупс» – программу для написания музыки, которая на экране выглядит как набор малопонятных квадратиков с пульта управления ядерным реактором.
- Куда жать? – спросил офицер.
- Вот видите, - показываю квадратики, - это управление режимом слива, это газоанализатор, это управление дожигателем, ну… чтоб не пахло после процедуры. У нас же ВИП услуги.
- Вип? Ты что несешь? Не дай Бог увижу что-нибудь, - ответил он и как-то неприветливо хрустнул суставами пальцев, - запускай и сиди смирно.
- Все готово! – повторил я, чувствуя, как кровь пульсирует в бунтарских висках.
Офицер загородил собой окошко, и наконец, передал в рацию – «Я «Баклан» - Гному зеленый свет, повторяю, можно».
Краем глаза мне удалось рассмотреть в окошке движение нескольких сбившихся в группу человек. Я услышал, как открылась дверь одной из кабинок, затем почувствовал, как легко качнулась машина.
Все это время офицер нервно зыркал то на меня то в окошко, то по сторонам. Все стихло… Кольцевая замерла… Солдаты спецохраны выстроились в полукруг и застыли в напряженных позах. Стих даже ветер, казалось, сама природа замерла. Можно было расслышать, как снайперы гладят курки своих спецвинтовок в поисках террористов. А я все думал… что же там будет? Краткосрочный официальный визит или заседание высшего органа власти?
Вот характерный удар сиденья об унитаз… лязг брючного ремня. Все понятно. Я ждал каких-то звуков, думал, надеялся услышать пыхтение. Нет… Сплошная и пронизывающая тишина.
Пора действовать! Я деловито двинулся к ноутбуку, охранник не ожидал от меня ничего подобного. Конечно, как любой выученный наемник он тут же среагировал, как-то резко сделал шаг ко мне и зажал мою руку, скулы его напряглись, а лицо, до этого расчерченное глубокими правильными морщинами, разгладилось, будто его кто-то схватил за волосы на макушке.
«Товарищ Баклан! – торжественно прошептал я, - Надо бумажный дозатор активировать!» Но, как известно, у всех людей такого рода профессий движения всегда избыточны, меры предосторожности чрезмерные, он резко и больно ударил меня по руке, от чего картинка с Фрутти Лупсом сложилась, а вместо нее выплыло кино - недосмотренный «Джанго освобожденный»… Как раз в том месте – где Джанго, впрочем, в том момент я им был в полной степени, отстреливается от своих врагов.
Как во сне или в замедленном просмотре я увидел летящий в переносицу сухой костлявый кулак со сбитыми костяшками, во мне как будто все улеглось и успокоилось, я даже подумал на долю секунды, что так отходят в мир иной монахи, простив всем все, спокойно перекрестившись, просто расслабляются, отпускают руки и умирают. За мгновения до попадания кулака я все-таки коснулся тачпада, и тот немедленно реагируя, растворил значок паузы.
Тишина умерла. Сначала это был какой-то многократно усиленный стук или шорох, затем обрывок фразы, похоже, очень разозленного негра, все это звучало резким и неестественным образом. Офицер повалил меня и на фоне оглушительной пальбы я услышал из кабинки грохот, как будто осыпалась неизвестно откуда взявшаяся в сортире скала.
Я не могу сказать, что там было на самом деле. Очнулся на снегу – руки мои были в наручниках, и взгляд уперся в спущенные колеса. Я попытался поднять голову и чуть развернуться… Кровь, вероятно, моя, зеркала разбиты, похоже, выстрелами, дверь в сортир вывернута, петли оторваны, стекла разбиты, грязь, окружавшая мой автомобиль, каким-то непонятным образом превратилась в плотно утрамбованный наст, как будто на нем боролась дюжина крепких дагестанцев. Порог входа в кабинку, да и сама кабинка, как я смог разглядеть, были завалены… кирпичами. Я специально, боясь все же ошибиться, чуть выгнулся, чтобы рассмотреть. Сомнений не было – порог в кирпичной крошке и небольшая кучка кирпичиков прямо на выходе, рядом с одиноко лежавшей пряжкой от ремня. Еще виднелось несколько обломков по пути в ту сторону, где раньше стоял длинный Мерседес… Еще через минуту прибежал какой-то мужик и аккуратно их собрал в белый пакетик. Я еле успел разглядеть на некоторых кирпичах какие-то знаки.
Кортежа уже видно не было, остались только несколько патрульных машин и здоровенный черный джип, около открытой двери которого стоял и что-то говорил в телефон тот самый нервный офицер. Ничто не напоминало о происшествии. По дороге, как ни в чем не бывало, ехали машины.
Болела голова и правый бок, вероятно, они чистили об меня свои блестящие туфли. Затем меня отвезли в какой-то темный подвал, долго выясняли что было, я все подробно описал, насколько позволяли разбитые губы. Следователь был зол. Может потому, что я накапал кровью на стол, хотя я честно пытался остановить ее исписанными листами бумаги, которые он мне совал… Он все говорил, что это государственная измена, на что я, конечно, согласился, сообщив, что видел много людей на измене, но такое наблюдал впервые.
Меня продержали до утра и все же выпустили. Оформили подписку о неразглашении, грозили кулаком. Сказали, что была авария с черным джипом, я, разумеется, виноват. Компьютер не отдали, машину не отдали, любезная девушка сообщила, что фургон в ремонте в гараже управделами, и я смогу забрать его через неделю, счет за ремонт пришлют почтой. При этом она достала сто рублей, протянула мне, и сообщила, что это деньги за услуги. Квитанцию выписала.
Возражать было глупо, хотя было понятно, что вернуться к занятию своим бизнесом уже вряд ли смогу… В памяти прочно засела картина с разлетевшимися кирпичами, не давали покоя загадочные знаки на них. Я глянул на полученную купюру… и увидел в углу герб нашей многострадальной Родины. Меня будто молнией сразило, я отчетливо понял, что же за знаки были на тех кирпичах – это были двуглавые орлы, символы государственной власти и могущества.

Это сообщение отредактировал YoMan78 - 27.02.2013 - 20:34

18. Дом черных стерв

«Ни хрена себе!» - именно такие слова посетили голову Германа, увидевшего портал. А то, что это был именно портал – сомнений не вызывало: что же еще может висеть в воздухе, подрагивая и переливаясь всеми цветами радуги? Это может быть либо непосредственно радуга, либо портал. Но это точно была не радуга. Значит – портал. Порадовавшись своей безупречной логике, юноша призадумался: Вот живу я, простой российский программист, простой российской жизнью простого российского середняка. Есть у меня собственная квартира, есть машина, есть мощный ноутбук, есть пиво в холодильнике и есть футбол в телевизоре. И вот иду я себе, как-то утром, и вижу портал. И, как все порядочные порталы, ведет он наверняка в параллельную, или, на худой конец, иную реальность. И, понятное дело, не обойтись там без всяких опасных для здоровья приключений, и нуждающихся в экстренном спасении принцесс. Нужно ли мне это? Герман мечтательно улыбнулся, и решительно зашагал мимо портала – нееет, на фиг оно мне не нужно!
Однако у портала, видимо, были свои соображения в отношении юноши, и, когда Герман проходил мимо – радужный объект неожиданно резко переместился, и молодой человек, не успев затормозить, прошел прямо в него.
«Твою мать!» - эти два слова Герман даже не успел подумать. Юноша почувствовал себя так, будто его вывернули наизнанку, и подбросили в воздух. «Твою мать!» - все-таки умудрился додумать свою мысль Герман, и кубарем покатился по траве.
- Здрас-сти! С прибытием! А мы уж заждались! – сообщил чей-то голос.
Герман произвел несколько манипуляций со своей головой: сначала тщательно ошарашенно потряс ей, потом поднял её на звук голоса. Перед ним на ветке сидел здоровенный, размером с кошку, воробей (?!), и насмешливо смотрел на парня.
- Воробей? – зачем-то спросил юноша.
- Ну уж точно не баклан, – уверила нахальная птица.
- Прекра-асно, - пробормотал Герман. – Я так понимаю, простого выхода из этой эпидерсии у меня нет?
- Нет, - нарочито горестно вздохнул пернатый.
- Ну, выкладывай, что от меня требуется.
- Да мне самому толком мало что известно. Пару часов назад заявился Гворкл, навесил портал, и приказал ждать Спасителя. Так и сказал, мол, час пробил, и придет Спаситель, да избавит нас от гнета окаянного. Мне же тебя сопровождать велено.
- Ааа, вот оно что… До чего же все понятно и просто! Вот сущую ерунду только уточнить хочу: Кто, такой, к черту, Гворкл?! Неужто «Спаситель» - это я? От чего и кого и за, каким хреном спасать?! И как, черт подери? Да, и коли ты разговариваешь по-человечески – то как тебя зовут, птица сапиенс??
- Кто такой Гворкл – я не знаю. Ну и вопросики у тебя, человек! Никто не знает, кто такой Гворкл. Спаситель – это ты. Гнетут славный народ нашего королевства тридцать три правительницы, живущие в Доме Черных Стерв, - пернатый махнул крылом в сторону восходящего солнца. – Верстах в семидесяти логово ихнее злодейское. Вот с ними тебе и надо разобраться. Как ты это сделаешь – не имею представления. Знаю только, что портал подарил тебе суперсилу. Но какую именно – не знаю, - воробей помолчал, и скромно добавил: А зовут меня Герман.
Юноша истерично захохотал:
- Ну, кто бы сомневался! Тезка, значит. Ну, значит, будешь Геша. А я, стало быть, Гера. Ну что, тезка, ничего ли ты не забыл мне поведать?
Геша закатил глаза, и задумчиво пощелкал клювом.
- А! Вспомнил! На все у тебя три дня. Не выполнишь миссию – останешься тут навсегда.
- Тут?! Навсегда?! Да ни в жисть!! – Гера подскочил, и помчался в сторону горизонта, на котором занималась заря.
Темп юноша взял хороший, и уже через час, тяжело пыхтя натруженными легкими, забирался на холм, который в начале его пути с трудом был виден издалека невооруженным взглядом. Пернатый тезка Германа сосредоточенно махая крыльями, держался над головой юноши. Достигнув вершины холма, молодой человек остановился, чтобы перевести дух. Воспользовавшись передышкой, воробей уселся Герману на плечо, почесал клюв, и с любопытством обратился к обладателю своего временного насеста:
- Ну, и какой план?
- Нет у меня пока никакого плана! Придумаю по дороге. Пока мой план – как можно скорей подобраться к этим вашим черным стервам, будь они неладны.
- А-ааа, - разочарованно протянул пернатый друг. – А я-то все гадал, чего ты сюда бежишь…
- В каком смысле?!
- Нууу, - птиц явно чувствовал себя не в своей тарелке. – Дом Черных Стерв-то совсем в другой стороне!
- Тьфу ты! – в сердцах сплюнул Герман. – Ты что, издеваешься, тупая пробка ты перьевая?! Ты же в эту сторону рукой, тьфу, крылом показал!
- Да это я образно показал, когда о стервах окаянных рассказывал! Я же не думал, что ты так буквально все поймешь.
- Ах, «образно»! А если я тебе образно шею сверну?? – Герман протянул руку к Геше, но тот проворно вспорхнул, и отлетел подальше:
- Эй, эй! Без меня ты далеко не уйдешь!
Герман погрозил ему кулаком, потом вспомнил, что ему приписывали наличие какой-то суперсилы. Насупив брови и втянув живот юноша вытянул руку, напрягся, и попытался сбить пернатого невидимым энергетическим щелбаном. В животе громко заурчало, но больше ничего не происходило. Воробей, склонив голову, с интересом наблюдал за ним. Гера выдохнул, махнул рукой, развернулся, и поплелся в обратную сторону.


Утром следующего дня тропинка, долго петлявшая среди огромных кряжистых деревьев с круглыми голубыми листьями, вывела их на берег довольно широкой реки.
- И что это у нас? – парень сурово посмотрел на птицу.
- О! Это – самая большая река нашего королевства! Называется «Ядовитая Река Комплиментов».
Гера с опаской взглянул на черную поверхность реки:
- Ничего ни скажешь, оригинальное название. И есть способ её перейти?
- Э-ээ, да, есть один способ.
- Ну так говори же!
- В общем, дело такое: называешь комплимент - прилагательное женского рода. Появляется кочка. Встаешь на нее, и говоришь следующий комплимент – появляется следующая кочка. Повторяться нельзя. – Воробей замолчал, мечтательно уставившись вдаль, видимо вспоминая ту, которой он бы вывалил в уютном гнездышке все свои комплименты.
Гера прикинул расстояние до противоположного берега. Метров 100, не больше. Значит, комплиментов 50-60. Что же он, столько комплиментов не придумает? Плевое дело!
- Красивая! – Герман шагнул на материализовавшуюся кочку.
- Да, чуть не забыл, - вышел из трансцендентального созерцания эротических видений Геша, оценил обстановку, выпучил глаза, и выпалил скороговоркой: - Кочка существует десять секунд, и исчезает!
- Аааа, мерзость ты летающая!!! – взвыл юноша. – Погибели моей хочешь, курва пернатая!!! Прекрасная!!
Прыгнув на следующую кочку, парень, покрываясь холодным потом, попытался привести в порядок разбегающиеся мысли. Толком не получилось.
- Нежная! – скок.
- Чудесная! – скок
Черт, черт, черт – ну почему ограничение во времени сразу, словно ветром, выдуло все нужные слова?!
- Охрененная! – отчаянно выкрикнул Герман. После небольшой запинки, нехотя материализовалась еще одна кочка. До берега оставалось еще далеко.
«Неужели, это конец» - от страха у парня подкашивались ноги.
- Беременная! (черт, это разве комплимент?!), нет, высокая! – ничего не появилось, - Но, извините, «высокая» - это очень даже хорошо, и считается комплиментом! – зачем-то заспорил неизвестно с кем Гера. – Аааааааа!!!!!
Кочка под ним исчезла, и Герман, не успев толком распрощаться с белым светом, ухнул в реку…
И, отплевываясь, всплыл на поверхность.
- Я еще жив и не растворился! – сообщил он зависшему в воздухе воробью.
- Эка невидаль! – удивился Геша. – Никто не растворяется в этой реке. Многие купаются в ней, и стирают вещи.
- Что ж ты не сказал, что эту реку просто переплыть можно! – в сердцах заорал Гера. – Я ж чуть инфаркт не заработал, с этими комплиментными кочками!
- Слушай, ты! – рассердился воробей. – Ты не пробовал свои вопросы яснее формулировать?! Ты спросил как ПЕРЕЙТИ реку. Я и ответил. А про переплыть ты ничего не спрашивал!
- Тьфу ты! Ну а почему «Ядовитая»-то?!
- Ну, назвали так! Что ж теперь, ежели река, к примеру, «Молочная» называется, то из нее чистое молоко черпать можно, по твоему выходит?
- Да полетел бы ты, знаешь куда!
- Сам такой!


Далее их путь лежал по каменистой местности, поросшей невысокими кустами. Тропинка сделала лихой поворот, завернув за огромный валун, и Герман чуть не налетел на огромного зверя. Геша со сдавленным чириканьем юркнул в кусты. Чем-то напоминающий большого косматого рыжего медведя, зверь внимательно смотрел на Германа большими желтыми глазами. Мысленно перекрестившись, Гера лихорадочно пытался припомнить, как себя надо вести при встрече с крупными хищниками. «Нельзя отводить глаза!» - вспомнилось ему. Медленно скрестив на груди руки, смельчак нахмурил брови, и вперил суровый взгляд в глаза зверю. Потянулись минуты.
- Прекрати пялиться на мою задницу! - раздался недовольный голос.
От неожиданности Гера подскочил, как ужаленный, и начал озираться по сторонам:
- Кто здесь?!
- Ну и хам! Сначала исподволь любуется моей задницей, а потом орет «Кто здесь?!» - косматая гора развернулась, и Гера с ужасом заметил, что в такт словам у зверя двигается шерсть в середине той части, которую юноша как раз совершенно не принимал за голову.
- Но, извините, - проблеял он. – У вас там глаза!
- И что? – фыркнул зверь. – Да, у меня на жопе глаза, я ими смотрю, что тут удивительного? Тоже мне, открытие века.
М-да, к чудесам этого мира привыкнуть действительно сложно.
- Мы идем в Дом Черных Стерв, – не зная, что еще сказать, сообщил Гера.
- В дом этих тварей?! – взревела зверюга. – Я бы с удовольствием съел бы их всех до единой! Пещеры отобрали, стада распустили, налоги повысили! Совсем житья не дают честным драконам!
- Так вы дракон? – изумился юноша.
- Самый что ни на есть! Позвольте представиться: Грааш.
- У меня к вам есть предложение, Грааш! – Гера доверительно наклонился к тому, что дракон называл своей головой. - Думаю, нам следует пойти вместе.
После разговора, путь они продолжили уже втроем.


Вечером их разношерстная компания стала располагаться на ночлег на берегу небольшого озера. Грааш таскал в найденную ими небольшую пещерку траву, обустраивая ночлег, тезка улетел куда-то в поисках еды, а Герман пошел собирать дрова.
Углубившись в лес, парень неторопливо побрел по нему, смотря по сторонам и выискивая сухие ветки. Тут его слух уловил какое-то металлическое бряцанье. Определив направление, он, стараясь не шуметь, пошел в сторону раздающихся звуков. Через полсотни шагов он узрел, что за деревьями впереди него расположилась небольшая полянка. Осторожно подойдя к краю полянки, Гера выглянул из-за дерева, и обомлел от открывшегося зрелища. Посреди поляны, у пылающего костра стояла потрясающей красоты дива. Из одежды на ней были только цельнометаллические кованые стринги. Остальная одежда, а именно, чугунный топик, кольчужная миниюбка и сапоги, аккуратной кучкой лежала рядом с костром. Длинные, загорелые, гладкие ноги произрастали из образцово-круглой попы, выше которой располагался подтянутый живот, волнительно покачивающиеся груди, и все это великолепие увенчивалось прелестной головкой, из которой росли длинные черные волосы. Прелестная головка хмурила прелестные бровки, и, прикусив прелестный язычок, наблюдала прелестными глазками, как левая рука ее прекрасного туловища возит точильным камнем по устрашающего вида мечу, зажатому в правой руке.
Завороженный чудесным зрелищем, юноша не мог оторвать от амазонки взгляд. Он смотрел, пока его не привело в чувство что-то холодное и мокрое, поползшее по груди – юноша с огорчением понял, что это его собственная слюна, которая текла изо рта по подбородку, и капала ему на грудь.
Нет, его приключение не может обойтись без этого прелестного создания! Вот так чудо чудесное! А личико, господи – ну до чего прекрасное!
Герман тихонько прокашлялся, и покряхтел, напрягая связки для воспроизведения самого приятного и сексуального баритона, который был способен произвести. Потом выпятил грудь колесом, вышел из-за дерева, вальяжным шагом подошел к девице сзади, присел, брутально искривил губы, и приблизив рот максимально близко к металлической полоске, разделяющей две упругие загорелые ягодицы, промурлыкал:
- Привет, красотка…
Звук затачиваемого оружия оборвался. Ягодицы совершили поворот на 180 градусов, и из области алых губ, расположенных на голове, раздался недовольный голос:
- Ты что, совсем болезный, что ли? Или курынь-травы переел?
Залившись краской, горе-ловелас отпрянул.
- Я, это… вы… Ну, тут это… жопоголовый дракон… он это, с глазами, а тут вы… - тут Гера спотыкнулся о кучу чугунного гардероба, не устоял на ногах, и рухнул пятой точкой в середину костра.
- Ай-яяяяй! - визжа как собака, которой прищемили хвост, теряя последние остатки достоинства, он катапультировался из пламени, грохнулся в сырую траву, и принялся кататься по ней, оставляя за собой дымовой шлейф. Девушка, не отрывая глаз, наблюдала за ним. На очередном кувырке Гера с колокольным звоном приложился затылком о стальные труселя красавицы, и наконец затих.
- М-даа… - протянула красотка. – И куда это мы, такие страшные, путь держим?
- В Дом Черных Стерв, - честно сообщил слегка закоптившийся парень.
Глаза воинственной амазонки полыхнули яростным огнем:
- Кажется, нам по пути! Наши угодья разорены её чертовыми обевилами! Жадность их не знает границ! Но последний указ – это уж чересчур. Они объявили косметику вне закона! – дева издала свирепый рык – Ну, доберусь я до их нежных шеек!
Герман не мог нарадоваться такой удачной во всех смыслах спутнице.
- Прекрасная дива, могу ли я спросить, как тебя зовут? – обратился он к ней.
Красавица помрачнела, отвела взгляд, и угрюмо буркнула:
- Резиновый гном.
- Э-ээ, простите, что? – Гера поковырял в ухе, вытащил огромный кусок ушной серы, и бросил в костер.
- Меня. Зовут. Резиновый Гном.
-Ч-что, к-как…, - совершенно смешался Гера, не зная, что и думать.
Девушка вздохнула, и устало пояснила:
- История стара, как мир… Мой отец очень хотел резинового гнома. А родилась дочка. Вот и назвал меня так. По имени отчеству меня величать Резиновый Гном Сигизмундовна.
«Бред какой-то» - подумал Гера.
- Ну а краткое имя у тебя есть?
- Догадайся, - совсем приуныла красотка.
- М-мм… Ну что ж, Резинка, пойдем, познакомлю тебя со своими друзьями.


На следующий день тропа нырнула в лес. Идти приходилось осторожно, потому что по обе стороны от тропы источало сероводородные миазмы топкое болото. Впрочем, тропа была достаточно широкой, и Герман уверенно шел впереди. Внезапно он резко остановился, заметив что-то краем глаза. В спину ему врезался летевший позади воробей, и кулем свалился к ногам, где на него тут же наступил Грааш.
- Что такое?!
- Тс-с, - прошептал Герман, и присев, заглянул под куст.
Под кустом, дрожа от страха, сидело маленькое, пушистое, белоснежное существо, похожее на котенка. Зверушка жалобно попискивала, в больших глазах стояли слезы. Одну лапку она держала перед собой. Приглядевшись, юноша увидел, что лапку пронзил острый шип. Ранка кровоточила.
- Или сюда, малыш, - он ласково поманил несчастного зверька.
Пушистый комок, осторожно ступая на лапу, приблизился к Гере, доверчиво обнюхал руку, жалобно мурлыкнул, и лег на спину, вытянув пораненную лапку в сторону человека.
- Что тут у нас? – раздался голос Резинки. Подойдя к Герману, девушка взглянула ему под ноги. – Так – та-ак! Друг мой, сейчас не время и не место для розовых соплей! Это ясно? – с этими словами амазонка наподдала ногой пушистого зверька. Тот с истеричным визгом пролетел десяток метров, и шлепнулся в болото, из которого тут же высунулась большая шипастая голова, и в мгновение ока сожрала неожиданный подарок.
- Ты права, - кивнул Герман. – Кстати, я бы перекусил.
- Ищите место, и разводите костер. Я вас догоню.
Через час компания устроилась у весело пылающего костра. Резинка притащила какого-то обезглавленного пятиногого зверя, зубами сорвала с него шкуру, разрубила мечом на куски, и жарила на костре, нанизав на палочки.
- Держи, - сунула она Гере зажаренную ножку. Тот с сожалением уставился на небольшой кусок мяса на косточке, и вздохнул.
- Эх, я бы съел в пять раз больше…, - тут по его руке будто пробежал электрический ток, который, задержавшись на кончиках пальцев, сорвался и ударил по куску мяса. Раздался хлопок, и юноша чуть не свалился с ног, под тяжестью огромной зажаренной ноги, оказавшейся в его руках.
- Пресвятые бордильеры! – заорал воробей, и подлетел поближе. – Чувак! Твоя суперсила! Тебе досталась Сила Органического Расширения! Это реально крутяк! – Геша сел к ошарашенному юноше на плечо, и шепотом зачастил ему в ухо: «Слушай, братишка, в общем, просьба будет – надо один орган мне подувеличить…»
- Замечательная вещь! – подала голос Резинка, и утерла жир, стекающий по подбородку. – Кстати, после того, как расправимся со стервами – поговорим о неудовлетворительном размере моих сисек – и она выразительно постучала мечом по чугунному лифчику.
Гера решил, что на сегодня с него хватит, и поднял руку, остановив разговоры.
- Давайте сейчас спать. А потом решим, что и куда увеличивать.
Они втроем подстелили себе Грааша, улеглись на него, и вскоре над местом их ночлега разнесся разноголосый храп.


- Вот и добрались…
Все четверо стояли у наполненного водой рва, окружающего трехэтажный дом из черного полированного камня.
- Я знаю, как нам перебраться через ров, - обратился Гера к друзьям. – Грааш, сейчас я увеличу тебя в пятьдесят раз, ты закатишься в ров, и мы перейдем по тебе на другую сторону.
- Я не согласен – уперся дракон. – Ни за что не полезу в эту грязную воду. В ней, вон, прокладки плавают!
- Но… ты же хотел отомстить гадким теткам!
- А я и не отказываюсь. Я могу перенести нас.
- Как?!
- Ну вообще-то я дракон, - оскорбился Грааш. - У меня и крылья есть!
И действительно, в его косматой шкуре отыскались и недурственные крылья.
- Держитесь! – крикнул дракон вцепившимся в него друзьям, стрелой взмыл в воздух, и понесся к дому. – А теперь еще крепче! – с этими словами, пробив окно, в хрустальном крошеве они ввалились в большую комнату… и повисли, опутанные сетью.
В комнате кружком сидели и лежали тридцать три стройных, красивых молодых женщин в черных обтягивающих латексных костюмах. Кто-то из них спокойно полировал ногти, кто-то полировал плетки, а кто-то абсолютно ничего не полировал. С минуту все молчали, потом одна из латексных красоток подняла голову:
- Вы, глупые, убогие существа! Вы действительно думали, что можете незамеченными прийти к нам и причинить нам какой-нибудь вред? – она мелодично засмеялась. Засмеялись и остальные. – Так знайте! – её голос посуровел, по комнате заметались черные молнии. – За вашу наглость вы все будете подвергнуты тотальному остервенению!!
- Действуй, - шепнула Герману Резинка, и он почувствовал, как что-то острое разрезало сеть, освободив ему правую руку.
- Полундра! – патетически выкрикнул юноша первое, что пришло ему в голову – и выпустил в сторону черных стерв залп органического расширителя. Раздался хлопок и страшные звуки чего-то рвущегося. Потом наступила тишина… Тридцать три безобразно толстых женщины недоуменно рассматривали друг у друга каскады двойных подбородков, огромных животов и наполненных целлюлитом бедер, украшенных лоскутами латексных нарядов.
- О неееет! – хором запричитали они, разом бухнулись на колени, и поползли к Герману, протягивая руки. – Только не это! Освободи нас от этого проклятья, мы сделаем все, что ты скажешь!
Герман забрался на спину Граашу, и произнес речь, которую потом долго цитировали местные барды в своих одах:
- Много горя причинили вы своему народу! Но я прощаю вас! Но вы должны вернуть все награбленное народу! А к прежнему весу вы вернетесь путем изнурительных диет и физических упражнений. Все понятно? – Гера слез с импровизированной трибуны.
- Понятно, о, господин! – хором ответили бывшие стервы, надели розовые кружевные платьица, взялись за руки, и, напевая церковные псалмы, убежали возвращать награбленное народу.
Так, после немыслимых приключений, и грандиозной битвы, наш герой одолел черностервное иго.

Вечером состоялся грандиозный праздник. Собралось, кажется, все королевство. Столы ломились от яств, самогонка лилась рекой, музыканты без устали играли веселую музыку. Все наперебой чествовали Спасителя.
Внезапно музыка стихла, и раздался гонг.
- Гворкл! Дорогу Гворклу!
На пороге дома показался Гворкл.
- Ты оправдал наши ожидания, - улыбаясь, густым басом сказал Гворкл. – Ты перевернул жизнь нашего королевства к лучшему! И я, выполняя свою обещание, верну тебя обратно, в твой мир. А в награду ты можешь взять с собой одного из обитателей нашего королевства.
Толпа расступилась, оставив в середине смущенного Германа, и прелестную амазонку Резиновый Гном. Девушка начистила до блеска свое белье, побрила ноги, и помылась – и от этого выглядела еще прекраснее. Юная воительница теребила перевязь меча, и не отрываясь, смотрела на юношу. На губах её играла нежная улыбка, глаза лучились искренней теплотой. Герман подошел ближе, улыбнулся, и ласково поправил девушке выбившийся из-под рогатого шлема локон. Затем ткнул пальцем в воробья, самозабвенно припавшего к горлышку бутылки с самогоном:
- Я беру его!
- Что-оооо?!! – взвизгнула Резинка.
- Что-оооо?!! – хрюкнул Геша, подавился, и зашелся кашлем, забрызгав с десяток стоящих рядом гостей.
- Что-оооо?!! – ахнули все гости.
- Что, что, - пожал плечами молодой человек. – Таких длинноногих красоток в моем мире – пруд пруди. А вот гипертрофированные говорящие воробьи у нас в остром дефиците.
- Принято! – перекрыл шум толпы зычный бас Гворкла.
На Германа упала знакомая радужная пелена, и принялась вязать морские узлы из его внутренностей…


Сидя в роскошном кожаном кресле на летней террасе, с которой открывался чудесный вид на белоснежный пляж и сверкающую синеву океана, Гера курил сигару, и читал утреннюю газету. Перевернув страницу, он пробежался по биржевым сводкам. Знакомая картина: еще на 10 пунктов поднялись акции «Клиники Германа&Германа по безоперационному увеличению/уменьшению груди, ягодиц и вообще всего чего хотите».
Отложив газету, Герман встал, перегнулся через перила, и посмотрел в сторону бассейна. Его пернатый друг предавался солнечной неге, лежа на шезлонге. По обе стороны от него лежали две симпатичных воробьихи, которых юноша на днях увеличил до Гешиного размера.
- Ну как тебе дамочки? – крикнул Гера другу. Тот лениво приподнял очки, и отозвался:
- Лучше не придумаешь! Красивые, покладистые, да еще ко всей прочей радости разговаривать не умеют. Сказка да и только!
- Я тебе завидую! С офиса звонили, с какими-нибудь новостями?
- Ага, звонили. Опять Наоми Кэмпбелл на прием записаться хочет.
- Пусть ей скажут, что правила нашей клиники не изменились: мы не обслуживаем черных стерв.
- Да уже сказали.
Юноша спустился по мраморной лестнице к бассейну, присел за столик, стоявший около Гешиного шезлонга, и взял один из многочисленных коктейлей, которыми предусмотрительно запасся жизнелюбивый воробей.
- Ну что, друг мой Герман, за успех нам можно уже и не пить, за дам – банально, за дружбу – сопьемся, столько за нее пить-то. А давай выпьем за Гворкла?
- Давай, друг мой Герман, за Гворкла!
Друзья чокнулись, и осушили свои бокалы.
Вода в бассейне вдруг вспенилась, и из воды выплыл большой радужный шар.
- Меня кто-то звал? – раздался знакомый бас…

Это сообщение отредактировал YoMan78 - 27.02.2013 - 20:35

19. Лом

Москва, по ком звонят твои колокола?
Москва, почём звонят твои колокола?
Москва, по ком звонят твои колокола?
Москва, почём звонят твои колокола?!
Бом
Бом, бом, бом,
Бом-бом-бом-бом
Бом, бом, бом!
Шнур
Это сказка о ломе,
О резиновом гноме,
Криминальном районе
И злобном ОМОНЕ,
О таджике, коте,
О важном и о хуете.

Это была присказка. А вот и сказка сама:

- Биляяяяят! Что за жизн такой, билят, а? Денга наебали, участковий – пидараз, штраф взял, наезжаит, говорит, билят, без регистраций викинет на хуй! От билят, а!? Тьфу, шайтан!

Дворник Насрулло пыхтел от натуги, трудолюбиво круша ломом лёд. Он долбил его яростно, как будто метил в головы начальника участка Жаренова, участкового уполномоченного Свинарчука и прочих шайтанов. А в мечтах плыли ласковые облака над горным Бадахшаном и маняще качалась монобровь красавицы Айгюль из соседнего кишлака.

После вчерашней внезапной, как всегда, оттепели ночью по-фашистски подло и вероломно ударил мороз, пиздецки прибавилось хлопот у врачей травмопунктов и доходов у жестянщиков. Зимнее солнце скупо, как олигарх налоги, кидало с небес жалкие, не согревающие лучи. Слежавшийся за зиму снег потерял девственную привлекательность – стал ноздреватым, грязно-серым, почти чёрным от смога большого города, и открыл плоды цивилизации – банки «яги», пластиковые бутылки, окурки и использованные человечеством гондоны.

Метрах в пяти от гастарбайтера в патрульной машине скучали полицейские – водитель Рыгалов и старший экипажа Почкин. Они занимались тем, обсуждали экстерьер секретарши Кристиночки (учили эсперанто, брали тройные интегралы, переводили с перуанского языка на уругвайский роман Багирова - нужное подчеркнуть), попивая из соображений конспирации водку из термоса. В салоне пахло спиртным, колбасой и несвежими носками Почкина. На зеркале заднего вида покачивалась игрушка в виде резинового гнома со спущенными штанами и эрегированным фаллосом. В настоящий момент дискуссия дошла до обсуждения объёмов молочных желез милой леди, и спор зашёл, какого, собственно, они номера. Высокие договаривающиеся стороны сошлись на том, что всё-таки четвёртого. Почкин неторопливо обнулил стакан, крякнул, закусил мясным салатом «Ошибка сапёра», и налил снова. Рыгалов щёлкнул похотливого гнома по несоразмерно большой по отношению к телу елде, и тот возмущённо завертелся, описывая окружность радиусом в один хуй.

В этот момент дворник Насрулло особенно яростно размахнулся орудием производства, лом выскользнул из его рук, и по красивой кривой врубился в лобовое стекло патрульного автомобиля.
- Хуяссе! – охуел Почкин, обнаружив, что к ним в экипаж зачислен лом.
- Ой, бляя! – удивлённо протянул Рыгалов.
И чего удивлялись? Лома, что ль, никогда не видели? Обычное же дело – лом, да в стекло! Может, как раз сегодня у ломов перелёт к местам гнездовий.
Они довольно шустро покинули натопленный салон, и, прикинув траекторию, без всяких интегралов и дифференциалов быстро вычислили стартовую площадку баллистического лома в лице дворника, который, в отличие от арабских единоверцев-неудачников с их «касемами», поразил цель таджикской «ракетой» метко и с первого залпа.

- Ну, всё, пиздец тебе, хорёк скрипучий! – прорёк Почкин открывающиеся перед гостем столицы радужные перспективы, устремляясь к Насрулло. Сам же дворник, будучи пареньком сообразительным, быстро врубился, что его сейчас будут долго и больно пиздить, поэтому, не дожидаясь расправы, воскликнул: «Билят!», набрал скорость, и потрусил как можно дальше от места происшествия. Успешно переатестовавшиеся в полицейских менты, красочно описывая догоняемому, какие телесные повреждения и каким именно образом будут ему нанесены, с упоминанием ближайших и очень отдалённых родственников Насрулло, с которыми у них были, по их словам, пеноанальные и орогенитальные отношения, бежали за ним, пыхтя и отдуваясь в своей пузатой форме.

Кавалькада, всё более набирая скорость, пролетела мимо револьверщика шестого разряда, бывшего члена КПСС и нынешнего черносотенца, русского человека Горохова Семена Николаевича. Ему было плохо – употреблённая «с устатку» пол-литра была явно «контрабасной», отчего голова жутко трещала, во рту как будто открылся филиал канализации, давил Сахарой сушняк, а мочевой пузырь уже не деликатно намекал, а просто категорически требовал решительных действий по собственному опорожнению. На глаза ему попалась рысящая мимо группа из трёх человек, двое из которых были в форме, а улепётывающий от них господин – явно нерусского вида.

- Ну, наконец-то! Пизда вам, поскрёбыши! Н-на, баклан!!! – кровожадно рявкнул Семен Николаевич, которому и похмелье, и финансово-половой кризис в кошельке (когда открываешь кошелёк – а там хуй) после проведённого суаре, и сидящее в генах со времён Золотой Орды неприятие к «чёрным» вдарили в голову, и он врезал первому попавшемуся лицу кавказской национальности по этому самому лицу. Пострадавшее лицо схватилось за разбитую физиономию. По странной, как говорится, прихоти судьбы оно оказалось не совсем лицом кавказской национальности, скорее, даже наоборот, совсем не кавказской, а всего-навсего Марком Шмульевичем Шишкиным (по жене), доцентом Университета Дружбы Народов. Такая вот нелепая случайность…

Вытерев юшку с разбитого и стремительно опухающего носа, Марк Шмульевич с телефона тут же сделал гневный пост в «Твиттер»: «#Какой-то маргинал дал по морде. Полиция бездействует». В течение пяти минут пост набрал сто тысяч ретвитов.

Неподалеку на дереве сидел второгодник Оськин, имевший два хобби – онанизм и сидение на сайте «ВКонтакте». Он был занят очень важным делом - фиксировал камерой мобильника на предмет подрочить, как раздевается в своей квартире на втором этаже учительница литературы Маргарита Альбертовна. Последняя уже сняла обширные трусы с целлюлитной задницы, и, встав на колени, стала неумело, но с энтузиазмом сосать бодрый пролетарский хуй трудовика Григория Семеновича. Дело уже явно шло к ебле, но как раз в этот момент сук под Оськиным предательски треснул. Юный папарацци смачно наебнулся, но не разбился, как ноль-пять «клинского», а удачно совершил мягкую посадку в сугроб, аккурат возле надписи «ЛЮБЛЮ!» работы неизвестного мастера (Снег. Моча. Первая четверть XXI века).

Оськин хотел было уже выматериться по этому огорчительному донельзя поводу, но на глаза ему попалась бегущая рысцой группа, и он, радостно повизгивая, стал снимать разворачивающуюся погоню на мобилу. После того, как таджик и сопровождающие его лица скрылись за углом, он пробежал мимо истекающего кровью Шмульевича, не обратив на страдальца ни малейшего внимания. Вбежав в подъезд, он птицей мира взлетел на свой этаж и залил видео на портал Youtube под заголовком: «Началось!»

Видеосюжет тут же набрал миллион просмотров, народ в офисах неистовствовал, строча гневные комментарии: «На кол!!!», «Сжечь напалмом!!!», «Залить бетоном!!!», и с чувством выполненного гражданского долга шёл вкусно и с большим аппетитом обедать. Пользователь из подмосковных Люберец даже забил оппоненту из подберлинского Бранденбурга стрелку через двадцать минут на платформе «Выхино» с целью набить ему ебало, но забыл.

Приказом начальника ГУВД по тревоге были подняты три роты ОМОНа и две войсковых части внутренних войск.

Хозяин палатки «Овощи-Фрукты» Назим Багдасар-оглы Мамедли срочно свернул торговлю. За ним потянулись Байрам Саидов, Мамед Сабиров, Теймураз Гавашелашвили, Гамлет Карапетян и другие коренные жители столицы, в том числе (на всякий случай) стриптизёр местного гей-клуба «Чики-Пуки» Аджумба Мбевембе, который в ненужное время и ненужном месте оказался возле фруктовой палатки, покупая милые сердцу ностальгические бананы.

Крутой (живой кобре может в рот дать!) экипаж патрульной машины по рации вызвал экстренную подмогу – за поворотом показалась живописная группа работников ЖКХ, этнически близких преследуемому Насрулло, но узнав в нём того, кто недавно спиздил у них злополучное орудие производства, они оскалились недобрыми улыбками.
«У, шайтан!» - воскликнули они с добавлением нескольких идиоматических, крайне обидных для адресата выражений, и с мётлами наперевес бросились в погоню, наплевав на национальную солидарность. Полицейские, увидев, что за ними несётся группа вооружённых шанцевым инструментом земляков задерживаемого, прибавила скорости. В свою очередь, возглавляющий гонку Насрулло тоже синхронно прибавил газу.

Работники офисов, регулярно, как женская менструация, бунтующие против власти, покинули их стены, и вышли на проспект Сахарова, снимая всё на мобилы. В середину колонны пытались вклиниться активисты гей-движения, предварительно сбив с ног старушку, стоявшую с протянутой рукой в подземном переходе, но получили пизды от ортодоксальной в вопросах секса части населения.

Представители казачества, сверкая новеньким «Георгиями» и погонами, под предлогом спасения России и не желая вступать в противостояние с возмущёнными массами, разгоняли торгующих соленьями и маринадами бабулек с привокзальных площадей.

На одном из крутых виражей Почкин поскользнулся на собачьей кучке, только что оставленной ротвейлером Фифой (урождённым Фридрихом фон Нойштадтом), причём резиновая дубинка в руках Почкина смачно хрястнула пса по хребту. Ошалев от такого обращения правоохранительных органов, Фифа из личных неприязненных побуждений тяпнул официальное лицо за нижнее лицо, то есть за казённую задницу. Почкин взвыл, и припустил ещё быстрее, как юный гепард. У бедолаги-гастарбайтера не оставалось никаких шансов.
Между тем в поле зрения Фифы внезапно появился новый объект – солидных размеров кот рыжей масти. Закадыка Фифы - питбуль Геракл, залившись истеричным лаем, бросился на врага рода собачьего, но кот и не думал удирать. Это был просто ахуенный кот, краса и гордость помоек, старый ветеран, у которого недоставало половины уха, четверти хвоста и правой щеки, а на загривке был выдран целый клок рыжей шерсти. Кот с мрачным презрением уставился на надвигающееся свиноподобное чудовище, словно волкодав на левретку, как бы говоря: «Ну и, собственно, хуле?». Гера почувствовал подвох, и осёкся, но продолжил движение и приблизился к противнику. Кот неторопливо, даже с какой-то ленцой, треснул лапой Геру по морде, и тот, обиженно взвизгнув, храбро бросился удирать. Фифа же, узрев такую картину, будучи псом рассудительным и благоразумным, немедленно дал по тормозам, совершил поворот оверштаг, и, желая сохранить лицо, не обращая внимания на матюги хозяина, с выражением морды типа: «А я чо? Я ничо, так, поссать вышел!» бросился догонять удаляющуюся группу, что весьма прибавило ей энтузиазма. Кот, не спеша и сохраняя достоинство, удалился наносить визиты знакомым кошкам.

Известная блоггерша, журналистка и светская львица Недайбожена Брыньска (в миру Прасковья Сусло) вкупе с подругой Соней Кошак попали в КПЗ, откуда вели репортаж в ЖЖ в режиме «онлайн» с айфонов, кляня полицейский произвол и стараясь не повредить маникюр.

В это время израильский кнессет внёс на рассмотрение экстренного заседания совета Безопасности ООН вопрос об антисемитских выступлениях в России.

Между тем невиданный забег продолжался. Взяв хороший темп, гонка преследования, казалось, не собиралась его снижать, и на достойной скорости пролетала мимо высыпавших на улицы граждан.
Трибуны ликовали. Три дамочки начали овулировать, а пять младенцев скоропостижно описались. Ушлые бабульки, врубившись в ситуацию, ринулись по магазинам скупать спички, соль и гречку.
Над бегунами лопастями винта рубил воздух вертолёт, командир которого в матерной форме подбадривал своих с небес.

Чеченская Республика начала клянчить очередной невозвратный транш в размере пяти миллиардов рублей (под угрозой проведения очередных террактов).

На улицы вышли, потрясая бородами и имперским флагом православные хоругвеносцы, вызвавшие в массах шутки типа: «По улице ходило большое чмо с кадилом».

Пользуясь случаем, Латвия потребовала от России компенсации за действия советских оккупантов – вдруг прокатит?

Госдепартамент США срочно расширил «список Магницкого», включив туда премьера России, министра внутренних дел, начальника местного ОВД, и почему-то начальника участка Жаренова вкупе с участковым уполномоченным Свинарчуком

Ситуация накалялась. Назревал пиздец. Нет, даже не так. Назревал БОЛЬШОЙ ПИЗДЕЦ.

В обстановке, близкой к панике, заместитель столичного обер-полицмейстера прибежал к шефу, возводя очи к потолку и заламывая руки:
- Всё пропало, шеф! Песдосий пришёл! - истерично воскликнул он.
- Почему не докладываете? Какая сложилась ситуация? – далее последовал поток слов и угрозы отсодомировать зама в частности и личный состав в общем и целом во все дыхательные и пихательные, словом, всё то, что полагается делать альфа-самцу стаи макак-резусов, когда он анально объясняет подчинённым самцам, кто тут главный.
- Бегут, – лаконично ответил зам., озабоченно пересчитав звёздочки на погонах, нервно сжал сфинктер прямой кишки, и задним числом уволил доблестный экипаж, начальника местного ОВД, участкового уполномоченного Свинарчука и почему-то начальника участка Жаренова. Что делать в создавшейся обстановке, он в душе не ебал.

В это время экипаж, не зная, что уже уволен, догонял беглеца.
Тот, в последнем отчаянном рывке, звучно попёрдывая от испуга и вопя «Биляяяяяяяяят!!!», стремился увеличить дистанцию, но расстояние между нем и преследователями неумолимо сокращалось.
- О, реактивную тягу включил, ёпта! – пропыхтел Почкин.
Слаженно бегущая группа дворников тоже не отставала.
Между тем к гонке преследования присоединился взвод ОМОНа, матерясь и громыхая амуницией. Насрулло, в жёлтой майке лидера, то бишь жилетке, нервно оглянулся, и, узрев, что количество симпатичных и доброжелательных лиц за спиной увеличилось в геометрической прогрессии, прибавил хода, входя в опасный дрифт на поворотах, как сказали бы автолюбители, и даже в пешем порядке, без байка, просто уделывал всех велосипедистов Тур Де Франс.

Погоня приближалась к границам столицы, причём в том месте, которое ещё не успело аппендицитом вклиниться в Московскую область. Окружающий пейзаж представлял собой серые и безрадостные дома рабочих окраин, обсаженные чахлыми деревцами. Что-то назревало.

Пока же в стройных рядах марафонцев царила душевная и трогательная атмосфера: бойцы ОМОН дружелюбно обменивались с пэпсами мнениями по поводу видов на урожай бобовых в этом году, перекрёстного опыления и новых методов контрацепции.


За гаражами, в уединенном месте, трое граждан: Сергей Викторович, Ян Анатольевич и Константин Геннадьевич, присев на ящики, дегустировали божественный напиток, именуемый в народе «семь в кубе». Сергей Викторович разрезал и подал к столу огурец с плавленым сырком «Дружба», а Ян Анатольевич точно, до капелюшечки, разлил по стаканчикам живительную влагу.
- Ну, шоп всё! – произнёс искромётный тост Константин Геннадьевич, подняв стакан и предвкушая незабываемый и долгожданный момент, когда он может проинвестировать в утомлённый организм живительную влагу. В тот же миг он ощутил в руке пугающую пустоту – это один из преследователей решил сделать пит-стоп, подбежал к группе дегустаторов портвейна, выхватил стакан, моментально выжрал его, и продолжил участие в забеге.
- У, с… – крякнул Ян Анатольевич..
- А, б… - прохрипел Сергей Викторович, подавившись сырком – недружественная «Дружба» внезапно встала колом у него в горле.
Возмущённый до глубины души Константин Геннадьевич издал звук, похожий на шипение вскрываемой бутылки «Жигулёвского», хорошо прогретого на солнце и тщательно взболтанного, после чего трио с матюгами присоединилось к группе марафонцев-любителей.

В это время народ толпился на Манежной площади. Конная полиция была настроена благодушно, из-под хвостов кентавров постоянно валило, а их человеческие части вполне дружелюбно сообщали толпе свежую информацию о погоне.

Ушлый Марк Шмульевич уже договорился об эсклюзивном интервью Первому каналу (на финансовой, разумеется, основе). Почуявший жареное педиковатый Андрей Малахольнов прилетел моментально, и, тыча под напоминающий спелый баклажан нос Шмульевича микрофон, вопрошал:
- Ну вот как, по вашему мнению, могла возникнуть данная ситуация?
Шмульевич невразумительно забулькал баклажаном, а Андрей, не растерявшись, воскликнул:
- А пока мы передадим слово находящейся в нашей студии и поддерживающей с нами связь известной писательнице детективов Ефросинье Верхушкиной!
На экранах телевизоров показалось птичье ебальце популярной писательницы:
- Как я уже писала в своём новом произведении «Мёртвые не пукают», ставшем бестселлером, виной всему – бездуховность народных масс и отсутствие хорошей литературы…

Неумолимо приближалась коллапсирующая МКАД. В отчаянном рывке дворник, как скакун текинских кровей в конкуре, сиганул через ограду, и, не обращая внимания на визг тормозов, стал пересекать проезжую часть. Завизжали тормоза, и в «Газель» с грузом неподакцизного коньяка врезался «Мерседес» с находящимся в нём депутатом Думы, сопровождавшим груз арматуры различного сортамента для собственных нужд, следующий на «Камазе».
Не успев затормозить, «Камаз» не слишком деликатно въехал в зад «мерину», причём настолько удачно, что одна из арматурин вылетела из кузова, и, словно выпущенная из ПЗРК «Стрела-2», метко пронзила обшивку зависшего над трассой полицейского вертолёта, двигатель которого тут же закашлял и задымил.
- Ёба! С первой ракеты… - восхитился водитель «Камаза».
- Пиздец… - констатировал пилот вертолёта.
- Триста восьмой, не засоряйте эфир! – раздалось у него в наушниках. – Что случилось? Это база! Приём!
- Подбит… Совершаю аварийную посадку. Если что, не поминайте… - голос летуна дрогнул.
Вертолёт, устало накренившись, совершил мягкую посадку на стоящую у обочины палатку «Шаурма» к вящему «восторгу» её хозяина Султана Сатарова, не ведавшего о том, что творится в внутримкадовском пространстве.

В это время процессия покинула пределы МКАД и выбралась на оперативный простор. Вспарывая коленями обледенелый снег, вспугнутым лосем летел дворник, за ним уже упомянутые действующие лица.
Дворник перешёл на галоп, понимая, что терять ему нечего.
Вдруг путь ему перегородила река, покрытая начавшим вскрываться льдом. «Кирдык, билят!» - догадался Насрулло, остановился на крутом обрыве, и, повернувшись к преследователям, патетически крикнул:
- Стреляй, билят!
Преследователи остановились, с полминуты поглядели на него, сплюнули, и… пошли обратно. Никому не хотелось пиздить смертным пиздом маленького, беспомощного таджика.

Погоня была закончена. Столичный обер-полицмейстер дал указание подготовить приказ о восстановлении в должности ранее уволенных и о награждении участников пробега.

Средства массовой информации провели с населением разъяснительную работу, меча громы и молнии в адрес раскачивающих лодку деструктивных сил и клеймя происки госдепа.

Всё возвращалось на круги своя. Офисный планктон вернулся на рабочие места к своим компьютерам, не забыв выразить протестные настроения в уютных ЖеЖешках и перекусив чаем с печеньками. ОМОН погрузился в служебный транспорт, и отправился пить водку.

Неожиданно, как это всегда бывает, хлынул ранний весенний дождь, растапливая хлёсткими струями поруганный ноздреватый снег и смывая через решётки ливневой канализации грязь и пену большого города, даруя надежду на новую жизнь, напористо наступающую с приходом весны.

И только старушка стояла с протянутой рукой в подземном переходе, грустно покачивался резиновый гном на зеркале заднего вида полицейского автомобиля, да одиноко торчал забытый лом ЛО28 ГОСТ 1405-83…

Заключение:

"Мы рождены, чтоб КАФКУ сделать былью"...

Это сообщение отредактировал YoMan78 - 27.02.2013 - 20:35

20. Шоколадный глаз

(социально-бытовая фантасмагория с элементами мистики и хардкора)

«Пыхтеть, иль не пыхтеть? Вот в чём вопрос»

Гамлет Гертрудович Датский отца своего не помнил, и, потому, носил отчество по матери.
В лихие девяностые его родитель на пару с родным братом Клавдием держали продуктовые склады в Мытищах, но дяде этого показалось мало. Коварный Клавдий отравил компаньона несвежим тунцом, после чего, весь в чёрном, трагически плёлся в траурной процессии и выл на Новодевичьем под речь священника. Он даже хотел театрально с рыданиями броситься на лакированный гроб при прощании с телом безвременно усопшего брата, но его вовремя оттащили. Вскоре, оперативно слив счета фирмы в оффшор и распродав недвижимость, дядюшка отбыл на ПМЖ за границу.
У маман оставались кое-какие сбережения, и, когда Гамлет подрос и не пошел в армию, она дала ему денег на старт серьёзного дела.
Теперь Гамлет Гертрудович был владельцем крупного секс - шопа почти в самом центре Москвы, под названием «Шоколадный Глаз», имел обширную клиентуру и эстетически – утончённую душу. В возрасте около тридцати, он, невысокий и пухленький, передвигался плавной вихляющей походкой от бедра, носил облегающие брюки, яркие рубахи, шейный платок, имел длинные светлые волосы, собранные сзади в хвостик и ездил на голубом «Майбахе». На рабочем столе его кабинета в стиле рококо, стоял небольшой сувенирный глобус, так как Гамлет Гертрудович хотел объехать весь мир, и портрет сэра Элтона Джона в цветной рамке, поскольку он тайно мечтал о встрече с этим замечательным во всех отношениях человеком.
В «Шоколадном Глазе» трудился исключительно женский персонал, поскольку господин Датский не собирался разводить гетеросексуальные шашни не только в рабочее время, а, в принципе, вообще.
Сначала текучка была ужасная.
За время испытательного срока находились те, которые в отсутствие хозяина испытывали образцы товара на себе, чтобы предлагать покупателю уже с практической точки зрения и с точной передачей внутриутробных ощущений. Товар терял новизну и свежесть запаха, покупатель страдал, Гамлет Гертрудович нёс убытки и выдворял экспериментаторов пинком под зад к чёртовой матери.
На данный момент в распоряжении хозяина магазина оставалось два проверенных кадра – дебелая девка из Полтавы с неблагозвучным для такого заведения именем Проня, которую Датский собственноручно переименовал в Брунгильду (для покупателей), и хрупкая блондинка из Перми – Валя.
Валя жила у родственников, и вот уже третий год, несмотря на неправильный прикус и отсутствие в речи некоторых букв, пыталась поступить в школу-студию МХАТ. В перерывах между попытками блеснуть перед приёмной комиссией, она перебивалась случайными заработками. От скуки забредя в «Шоколадный Глаз», девица привлекла внимание Гамлета Гертрудовича какой-то детской беззащитностью. Детей Гамлет любил, особенно мальчиков, и, потому предложил ей работу. Валентина согласилась.
Валя пользовалась польской разливной парфюмерией и всем рассказывала, что этот аромат от Шанель. Она могла обмануть кого угодно, но только не эстета Датского, и с его лёгкой руки взяла сценический псевдоним Коко (для клиентуры).
Был еще дневной охранник дядя Серёжа, отставной матёрый опер, прошедший две командировки в горячие точки, которого с треском выперли из органов за то, что дал в морду начальнику, запрещавшему пить на работе.
Прыщавые подростки и местная гопота в секс - шоп не лезли, так как по слухам знали, что в последней командировке дядю Серёжу тяжело контузило, и он иногда путает мирное время с боевой обстановкой.
Правда, в самом начале работы магазина, вскоре после его открытия, в «Шоколадный Глаз» наведался местный участковый и неправдоподобно вежливо попросил позвать директора.
После короткой беседы полушёпотом в углу торгового зала, Гамлет Гертрудович пригласил стража порядка к себе в кабинет, отведать нежнейшего ликёра «Блю Кюрасао» и побеседовать, как старые добрые друзья.
Когда участковый, осоловевший от спиртного, развалившись на диване с витыми ножками, повёл речь о создании финансовой пирамиды для него самого и его вышестоящего руководства, на базе этого шикарного заведения, Гамлет решил брать быка за рога, вернее, за рог. Он поставил свой бокал на журнальный столик, придвинулся поближе к собеседнику и с придыханием прошептал – Ну дай же мне подержать твой пистолет, а я дам тебе свой! – и с этими словами полез в ширинку форменных брюк.
Участковый, неестественно побелев, громко икнул и отрыгнул в лицо Датского цветком горького апельсина. После чего, взметнувшись с дивана, схватил со стола фуражку и рабочую папку, и с криком – Честь имею! – скрылся в неизвестном направлении. Больше его никто не видел.
Со временем, благодаря почетным клиентам из городской мэрии и самой Думы, «Шоколадный Глаз» перестала беспокоить даже налоговая инспекция и пожарная служба.
Словом, дела шли неплохо.
Иногда, устав от серых будней и шумной Москвы, Гамлет Гертрудович выезжал в Европу, попытать анального счастья в гей – клубах Голландии, и просто развеяться.
В Нидерландах он в первый раз попробовал травку. В одном из подвалов очередного Амстердамского гадючника, к одиноко грустящему Гамлету, за столик подвалила колоритная парочка. Щуплый немытый тинейджер в пёстрой вязаной шапочке, с косматыми дредами Децла, стоял в обнимку с бритоголовым мордоворотом – нацистом, в кожаном жилете нараспашку и эсесовской фуражке со стразами. У нацика висело пивное брюхо, заросшее рыжей шерстью, а на бычьей шее болтался чёрный шипастый ошейник с цепью. Другой конец цепи исчезал в кулаке сцыкуна с дредами. Голландский Децл дёрнул за цепь, и эсесовец неожиданно тонко пропищал – Гутен абент! Накачанный алкоголем Датский молча кивнул. Тогда хозяин дредов протянул к нему другую руку с чинариком в скрюченных антисанитарных пальцах и предложил
– Смоке.
– Найн! – почему-то по-немецки, заслонив пухлой ладошкой жест дружелюбия, возразил Гамлет, хотя между ним и языком Гёте лежала огромная пропасть.
Дрыщ вылупился на него, как на прокажённого больного, и повторно дёрнул за цепь.
– Дас ист фантастиш! – проблеял бугай на цепи и посмотрел на Датского с кармической тоской в глазах.
– Пыхнуть разок, что ли? Но это же наркотик! – вихрем пронеслось в голове у Гамлета – А, пропади все пропадом, здесь это разрешено, тут все употребляют – полетела вдогонку нетрезвая мысль. – Тем более, один раз – не …, ну, в общем надо попробовать – с этими умозаключениями Гамлет Гертрудович Датский протянул руку в направлении окурка.
Очнулся он от того, что стало трудно дышать. Придя в себя лежащим на спине совершенно голым, с вытянутыми вверх руками, он ощутил во рту какой-то большой предмет, который перекрывал ему горло. Гамлет хотел протянуть руку, чтобы вытащить инородное тело, но не смог этого сделать, тогда он, задрав голову, посмотрел назад. Обе его руки были прикованы к дужке кровати розовыми пушистыми наручниками. Опустив глаза вниз, насколько возможно, Датский увидел кусок красной полусферы, торчащий изо рта. Испугавшись и часто задышав носом, он надумал окончательно осмотреться и, чуть повернув голову, скосил глаза влево. От увиденного, в Гамлета Гертрудовича вонзился острой болью застарелый геморрой – профессиональная болезнь, которую он, стесняясь врачей, никак не решался вылечить оперативным путем.
Рядом с ним, на животе лежал знакомый нацист с цепью. Он тоже был голым, но только по пояс, причём, снизу, и спал сном младенца, обняв подушку, похрюкивая и пуская слюни.
Внимательно рассмотрев соседа по койке, Датский вдруг понял, что тому повезло ещё меньше. Из рыжеволосой жопы нацика торчала половина жёлтой кегли от боулинга.
– Доигрался! Докурился! Допыхался, мать – перемать! – чуть не плача, мысленно прошептал русский турист, но тут, услышав какой-то шорох, приподнял голову и посмотрел вперёд.
Подонок в дредах тихо шерстил его пиджак, висевший на спинке стула.
Обида и ненависть обуяли Гамлета, и в него вселились бесы.
С криком – Ыыы! (из за предмета во рту, другие звуки были недоступны) – он рванулся из оков.
Пластмассовая имитация наручников не выдержала, и Гамлет Гертрудович, теперь свободный как птица, с налитыми кровью глазами вурдалака, с красным предметом во рту и пушистыми браслетами на руках, взлетев с кровати, попёр на ублюдка, целясь тому скрюченными пальцами прямо в горло.
– Уууыыыууу! Взлохмаченный и голый демон, зловеще завывая и шлёпая босыми ногами по полу, подбирался к кадыку насильника и ворюги, но тот оказался не так прост.
Крутнувшись на месте, шустрый гад, бросив на пол бумажник потерпевшего, ужом скользнул за дверь комнаты, зажимая в руке награбленные купюры.
Датский от преследования отказался, здраво рассудив, что для данной миссии он слишком легко одет.
Судорожно перелопатив содержимое портмоне, Гамлет Гертрудович убедился, что мудак взял только имевшуюся наличность, около трехсот евро, но пластиковые карточки не тронул, ввиду их бесполезности в чужих руках, и немного повеселел.
Сорвав розовые кандалы, он потрогал предмет во рту и, обнаружив, что это шар, от которого идут ремешки за голову, забросил руки на затылок и расстегнул застёжку. С хлопком вырвав аксессуар из пасти, Датский судорожно задышал ртом как астматик, и языком стал облизывать пересохшее нёбо. Ненавистный красный шар с кожаными чёрными ремешками он с досадой швырнул в угол комнаты.
– Долбанная Голландия, долбанный Амстердам! – с горечью думал Гамлет, одеваясь – Поимели во всех отношениях! И кто?! Зачуханный ничтожный хмырь! Так лохонуться! А что он сотворил с нацистом – это ж уму непостижимо! Кошмар!
Нацепив брюки, рубашку, пиджак и мокасины, Датский подошел к туше нацика и, взявшись двумя пальцами за кеглю, пошевелил её в очке несчастного. Кегля сидела плотно, а спящий бык растянул губы в гадливой улыбочке. Тогда Гамлет щелчком ударил по кегле – та, качнувшись, вернулась в исходное положение.
– Хорошо подогнана – авторитетно заключил Датский, и, сплюнув на пол, вышел из комнаты.
Оказавшись на улице и осмотревшись, Гамлет Гертрудович понял, что его и нациста истязали в номере дешёвого мотеля. Вздохнув, он вполголоса произнёс – Ноги моей больше не будет в Голландии – и уныло поплёлся искать свою гостиницу.
Местная травка ему понравилась своим погружением в небытие, и даже геморрой беспокоил не так остро, как обычно, после сексуальных игрищ.
– Где же в Москве достать травы? – думал Гамлет Гертрудович, летя домой обратным рейсом.
–Надо будет позаниматься этим вопросом, только курить обязательно в одиночестве, в уютной тиши кабинета, дабы опять не нарваться на половые последствия.
На следующий день после прилёта он осторожно подкатил с этой проблемой к охраннику дяде Серёже, который по своему ментовскому прошлому знал всех и вся на самом дне обычной московской жизни.
Дядя Серёжа курил на своём посту у входа в магазин, от нечего делать, рассматривая прохожих и автомобили.
– А я вот вчера только из Голландии вернулся – начал издалека Датский.
– Везёт кому-то – задумчиво ответил дядя Серёжа, продолжая курить.
– Так вот мне там довелось покурить травки – ехал дальше Гамлет Гертрудович – Незабываемая вещь, я вам скажу Серж – скромно умолчав о некоторых других незабываемых вещах в тамошнем мотеле, развивал тему хозяин секс – шопа.
– Говно ихняя трава – невозмутимо возразил дядя Серёжа – Вариант для детей.
– Да?! – округлив глаза, удивился голландский путешественник.
– А вот к нам, через таджиков, тягают настоящие афганские шишки – продолжал отставной мент, не отрываясь от процесса курения – Дёрнул и улетел к херам собачьим. Я сам на войне чуток баловался, чтобы от кровищи окончательно не застегнуло. Но тут главное, не переборщить, а то с дурью могут и мозги улететь, или вообще, боты завернёшь.
– Шишки? Какие шишки? – не понял собеседника Гамлет Гертрудович.
– Шишки, шеф – это соцветия женских растений марихуаны, верхушка куста конопли, собираемая в качестве урожая высшего сорта – провёл короткий фармакологический экскурс дядя Серёжа.
– Вот это да! Высшего сорта?! Эх, попробовать бы хоть разок! – клонил разговор в нужную сторону Датский
– Да не вопрос, Гертрудыч! – заявил опальный опер, и пояснил – Короче, есть здесь, на моей бывшей земле, один ночной клуб. Там банчат дурью. Я при своей ментовской зарплате помалу крышевал их от всякой шелупони, а когда меня пнули, передал наследство молодому напарнику – теперь он рулит, но хозяин того бедлама должен мне по гроб жизни. Надо травы – будет трава, не парься!
Через два дня дядя Серёжа появился на работе с полиэтиленовым пакетом, и, дождавшись появления Датского, прошёл к нему в кабинет.
– Держи, Гертрудыч, расслабляйся – с этими словами он высыпал из пакета на стол с десяток спичечных коробков.
– Во, уже и расфасовано – добавил секьюрити – Только не зверствуй, а то воронам улыбаться будешь.
– Большое спасибо! – окрылённо воскликнул шеф, и выйдя из за стола, пожал руку дяде Серёже.
– Не во что – резонно заметил прожжёный мент, ухмыльнулся и вышел из кабинета.
Теперь, два – три раза в неделю, по вечерам, лёгкий бриз уносил Гамлета Гертрудовича из кабинета куда – то ввысь, подальше от скучной обыденности и городской суеты. Он плавал в белоснежных облаках, а ангелы играли ему на своих трубах.
Месяца через три, окончательно оправившись от Амстердамского унижения, господин Датский решил повторно вояжировать в Европу, но теперь уже в культурную Германию. Прибыв в Мюнхен, Гамлет Гертрудович быстро отыскал нужное заведение, и во второй же вечер встретил там, как ему показалось, свою судьбу.
Молодой человек близкого возраста, худощавый и изнеженный, с тонкими нервными пальцами, подсел к нему за столик. Они посмотрели друг другу в глаза, и пробежавшая искра превратилась в зыбкий огонёк зарождающейся страсти. К тому же, парень сносно говорил по - русски.
Людвиг фон Анус, новый близкий друг Датского, был наследником старинного дворянского рода Германии. Его дед, Вилли фон Анус, молодой и честолюбивый лейтенант Вермахта, в сорок втором попал в плен под Сталинградом и двенадцать лет провел в Советских лагерях. Отец Людвига, Густав фон Анус завербовался во французский легион, когда мальчику было десять лет, и всё ещё болтался где – то в Северной Африке, а мать, не выдержав разлуки, сбежала с испанским альфонсом.
Проведя три безумные ночи в уютной квартирке на Нойхаузерштрассе, и многое узнав друг о друге, они расставались со слезами, но Гамлет Гертрудович клятвенно пообещал теперь бывать в Мюнхене ежемесячно.
В третий свой приезд в Германию, утром, когда Датский еще нежился в постели, в комнату вошёл Людвиг в пёстром халате с небольшой коробкой в руках.
– Майн либер камарад – сказал потомственный барон – Я хотеть сделать тебе кляйне презент, чтобы он напоминать тебе о Мюнхен и о старина Людвиг.
С этими словами он вынул из коробки её содержимое и поставил на стол. Это была сорокасантиметровая фигурка гнома в колпаке, с бородкой, одним прищуренным глазом и спущенными штанишками. Обеими руками гном держал наперевес свой член немалых размеров, а яйца свисали почти до колен.
– Ого! – только и смог произнести изумлённый Гамлет Гертрудович, и вскочив с кровати, подошёл потрогать подарок. Голова гнома была мягкой и плотной на ощупь.
– Резина? – спросил на всякий случай Датский.
– Я-я! Резина! – ответил Людвиг – Дас ист Резиновый Гном. Я купить его на один закрытый аукцион. Их биль всего зибен штук. Биль ещё Белоснежка, но её купить арабский шейх за гроссе деньги.
– Это, наверное, очень дорого, я недостоин такого подарка – смущаясь, промямлил Гамлет, не отрывая глаз от гномовского члена.
– Найн! – не стал принимать его возражений немец, и продолжил – Я назвать его Юрген на честь великий Юрген Клинсман, игрок Мюнхенский «Бавария». Он волшебный, вот смотреть битте. Людвиг фон Анус почесал гному яйца, тот открыл прищуренный глаз и механическим голосом проскрипел – О я гут!
Гамлету Гертрудовичу чуть не прибило ноги собственной отвалившейся челюстью.
Барон начал чесать чаще – гном заскрипел громче – О я! О я! О я! Натюрлих!
Датский обильно вспотел. Большая солёная капля скатилась по спине между ягодиц к заднему проходу и начала раздражать геморроидальные узлы.
Людвиг оставил яйца Юргена в покое, взял в руку его член и принялся массировать с ускорением.
Половой орган стал интенсивно увеличиваться в размерах по длине и в диаметре. Гном закатил глаза.
По мере роста члена, у Датского начал открываться рот всё шире и шире, глаза его полезли из орбит, задрожали коленные суставы, и случилась непроизвольная эрекция.
– Камшооот! – вдруг истерически завопил гном.
От неожиданности и напряжения Гамлет Гертрудович громко и смачно пукнул, а Людвиг испуганно отдёрнул руку от члена.
– Хе-хе! Зер гут, зер гут! – произнес довольный барон и, упаковав Юргена обратно в коробку, вручил её Гамлету.
Сидя в самолёте на пути в Москву, и держа на руках коробку с дорогим сердцу подарком, Датский и представить себе не мог, какую головную боль он везёт с родины тевтонских рыцарей. Он не мог знать, что в период полнолуния волшебный Резиновый Гном оживает, а вокруг него оживают многие неодушевлённые предметы, превращаясь совсем в другие причудливые персонажи, добрые и злые, полезные и никчемные.
Теперь, почти каждый вечер, курнув травки, Гамлет Гертрудович играл с гномом. Он поначалу даже попытался сделать тому миньет, но резина отдавала гадким запахом дешёвых китайских тапок с Черкизовского рынка, и Датский эту затею бросил.

Спустя десять дней.

В этот вечер Гамлету Гертрудовичу было особенно грустно и одиноко. Ему позвонил Людвиг и сообщил, что заболел уретритом в сыром немецком климате. От переживания и тоски по другу, Гамлет решил несколько увеличить дозу травы, чтобы хоть как – то забыться в своём горе.
После двенадцатой затяжки Датский взлетел уже гораздо выше ангелов, играющих на своих трубах, а потом и совсем исчез с радаров ПВО. Над Москвой вставала полная Луна.

Сходка Авторитетных Членов сексуального сообщества проходила за полночь в зале эксклюзивных образцов секс – шопа «Шоколадный Глаз» в центре Москвы. На двери висела табличка «Спецобслуживание». Сходку вёл Московский Папа, почётный Член в годах, но ещё крепкий телом и духом. Войдя в зал, Папа окинул взглядом присутствующих и начал речь.
– Уважаемые бродяги! Братва! Рад видеть всех в добром здравии! Как вам мои апартаменты?
– Путёвая хавира – просипел Стручок, пожилой авторитет из Одессы.
– Ба! – продолжал Папа – Кого я вижу! Это ж сам уважаемый Пенис примчал до нас аж из самого Брайтона!
Пенис был Членом второй волны эмиграции, потому, что работал уже на батарейках, правда, здоровье иногда его подводило. В минуты нервной обстановки он неожиданно начинал вибрировать и судорожно дёргаться, пока его не отключали красной кнопкой.
– А шо я не вижу Писюна? – перебирая чётки из анальных шариков, обозвался Болт из Ростова, бугристый перекачанный авторитет из бывших торпед рэкета, имея в виду шустрого перламутрового вибратора со светодиодами – Где Писюн, Папа, он же под тобой бегал?
– Откинулся Писюн – мрачно констатировал Папа – Купила одна козырная шмара. Отъехал отсюда в красной коробке с бантом. Щас на Рублёвке чёрные дыры сверлит.
– Красная масть – западло! – взвился Стручок, приверженец старых традиций.
– Порожняк! – отмахнулся Папа – Шо дали, в том и отчалил.
– Ходи с козырей, Папа – заявил рассудительный Кочан из Рязани – Хорош барахлить.
– На Москве объявился фраер – загнал тему Московский Папа – Фраер не простой – забугорный. Хозяин приволок из Европы. Погоняло – Юрген. Ошивается у Гертрудыча в кабинете. Гамлет с ним чё – то трёт вечерами, крики какие – то не по – нашему. Короче, Содом и Гоморра до кучи.
– Так вот – продолжал Папа – Этот упырь обнюхался тут пару дней, а теперь, только хозяин за порог, он давай быковать по ночам. Одной нашей надувной кукле сразу на клык навалил, потом другой тёлке в дупло свой банан присунул. Порвал на ухналь! А та замуж собиралась! За ней уже жирный бобёр из мэрии приезжал, купить хотел. Хозяин перед ним гнулся, как шестёрка, а теперь шо, я вас спрашиваю? Товар попорчен! Нет товара!
– Во волк! – возмутился Стручок – Мочить падлу!
– Рэзать сабаку! – в один голос воскликнули представители южных республик, родные братья Вагинал и Анал, всегда работающие в паре, причём меньший (Анал) успешно решал вопросы в самых пикантных местах.
– Чё тянуть? Валить гниду и всё! – подытожил ростовский Болт, продолжая теребить чётки.
– Глушить нельзя – возразил Папа – Я ж базарю, фраер забугорный. Зажмурим – набежит Интерпол, Гертрудыч начнёт метаться. Мне тут шепнули, шо тот Юрген самого хозяина в гудок пялит. Нас потянут за мокруху. Вы все – херак, и разлетелись, а мне этот гемор на Москве ни к чему.
– От же говномес – презрительно вывалил рязанец Кочан и смачно плюнул на кафельный пол.
– И то правда – поддержал Папу одесский Стручок – а вдруг он из Сицилийской мафии.
– Чё нах?! – пробасил Болт – Из кого?
– Сицилия – Итальянский остров – внёс коррективы интеллигентный Пенис, поскрёбывая маникюрной пилочкой шелушащиеся от возраста ногти.
– Да мне, хоть Бакланский полуостров – Болт изъял из недр головного мозга основы школьной географии – Не таких в Дону топили!
– Балканский! – изрёк Пенис, продолжая точить когти – Балканский полуостров!
– До сраки! – равнодушно выдал отмороженный Болт.
– За мохнатый сейф опустить козла, и в петушиный угол – внёс предложение продуманный Кочан
– Вот и я за то базарю, братва – заговорил Папа – Есть мнение офоршмачить – Кто ЗА?
Все молча кивнули.
– Кто нахлобучит хмыря? – задал Папа самый главный вопрос и обвёл взглядом окружающих.
– Мне нельзя, у меня нервы, сами знаете – сразу открестился Пенис.
– Ми тоже нэ можем – заявил старший из братьев, Вагинал. Ми толко в паре работаем, а там так нэ палучицца.
– Вон, пусть Болт попашет – предложил Стручок – Ему пох, кого долбить, и куда.
– Чё?! – ростовчанин подпрыгнул на стуле и дёрнулся к Стручку – Фиксы вырву!
– Не гоцай, бивень, распишу в лоскуты! – взвизгнул Стручок, и, отскочив назад, полез в карман за выкидухой.
– Ша, корефаны, хорош базлать – прикрикнул Папа – Не на митинге!
– Я исполню – взвешенно и лаконично заявил Кочан.
– Ну и ладушки! – повеселел Папа – Тогда за дело.

Под утро спящего Гамлета Гертрудовича разбудил звонок мобильного телефона. Подняв трубку, он услышал – Говорит дежурный пульт службы охраны. На вашем объекте «Шоколадный глаз» произошла тревога. Сработали датчики движения в кабинете директора. Приезжайте скорее. Наряд через пять минут будет на объекте.
Наспех одевшись и вызвав такси, Датский через двадцать минут был на месте.
Возле магазина стоял автомобиль службы охраны, а у входа топтались трое в бронежилетах и с автоматами.
Открыв входную дверь, Гамлет Гертрудович пропустил наряд вперед. Когда он, вслед за бойцами влетел в свой кабинет, то немного опешил.
На его рабочем столе, на карачках стоял гном. Опираясь на руки, он бился головой об сувенирный глобус и кричал на чистом русском языке – Как жить дальше?! Как жить?!
Датский подошел к гному, погладил того по голове и произнес – Бедный Юрген! – но тут, увидев сзади него что – то непонятное, зашёл с тыла.
Между ягодиц немецкого проказника зияла дыра, по краям которой висели лохмотья резины, а в глубине виднелся какой – то механизм и разноцветные проводки.
– Аааа! – в ужасе закричал Гамлет Гертрудович…и проснулся.
Он сидел в кресле своего кабинета. На полу валялся затухший косячок, а во рту был неприятный привкус резиновых китайских тапок. Гном, как ни в чем не бывало, стоял на столе, щурясь на один глаз.
– Фуух! Приснится же такое! Пора завязывать с травой, а то точно мозги унесёт! – со страхом подумал Датский, и патетически воскликнул – Стоп наркотик! Вперёд, к новой жизни, Юрген! – и почесал гному яйца.
Резиновый Гном открыл прищуренный глаз и механически проскрипел – О я гут!

Добавлено в 20:52
Спасибо что не сломали, лента готова для чтения и голосования.

Добавлено в 21:04
Вот все конкурсные креосы одним файлом https://dl.dropbox.com/u/95830757/%D0%9A%D0...D0%BE%D0%B7.fb2
via DrMortal

Это сообщение отредактировал YoMan78 - 27.02.2013 - 20:35

ух ))) надеюсь комментировать можно? ))) сначала я расстроился что выбрать будет сложно, но теперь, я четко знаю какие 3 мне понравились ))) браво )) буду рад если один из понравившихся мне креосов победит )))

Это сообщение отредактировал blick - 27.02.2013 - 21:40

Спасибо, конечно, за ЯП-овец
Почитаем.

За объединённый файл огромное спасибо
я только с названий уже валяюсь

ой, а файл открывается для чтения! как его скачать???
кто откликнется - можно в тхт или rtf ?

Это сообщение отредактировал Алюсик - 27.02.2013 - 22:14

Алюсик
Хотите у Ворде? Их есть у меня: http://db.tt/IMLFXC5h

Это сообщение отредактировал YoMan78 - 27.02.2013 - 23:10