Ностальджи. Родом из детства

...И вот мама все-таки прогоняет тебя от телевизора спать. Ты приходишь, снимаешь покрывало, садишься на краешек кровати и замираешь. Потому что брррр... Сейчас тебе придется залезть под одеяло! А там... ХОЛОДНО!!! И ты вздыхаешь. Потом еще раз вздыхаешь. А потом быстро-быстро снимаешь с себя футболку, трико и носки и ныряешь под белое, хрустящее. Прямо с головой... И кожа немедленно покрывается пупырышками...
...Ат, блин! Свет то выключить забыл. И ты кричишь, не высовывая головы из "домика": "Ма-а-а-ам". А мама уже знает, что к чему, не в первый же раз. Она приоткрывает дверь, просовывает руку, щелкает выключателем и желает тебе спокойной ночи.
- Приятного сна, - отвечаешь ты глухо ей изнутри. Это еще с самого детства как пароль и отзыв. Ты даже долго был уверен, что никак иначе на "спокойной ночи" отвечать нельзя, только "приятного сна"...
...И вот ты лежишь, сжавшись как можно плотнее в комочек и "надыхиваешь" под одеяло теплого воздуха.
Потом дышать становится нечем и ты высовываешь наружу нос. Только нос. В ма-а-а-аленькую щелку. И это даже здорово. Всему телу тепло, а носу - свежо...
Постепенно ты согреваешь своим теплом всю постель, да и скрюченным лежать устаешь и ты вытягиваешься в струнку, подпихивая под себя со всех сторон одеяло. Плотно-плотно, как у мумии. Чтоб ни граммульки холодного воздуха не пролезло...
И становится хорошо... И ты засыпаешь...

- Может Ленку позвать?!
- Ну на фиг…
И для пряток, и для догоняшек и даже для хали-хало трех человек было мало. Кроме того, Ленка была на 2 года старше и это добавляло всем играм интереса… Но жила Ленка на пятом и подниматься было лень. А окна ее выходили на улицу – не дозовешься..
- Пошли лучше на горку, - предложил Пашка, - Может, там уже говны поплыли…
Горкой мы называли крутой спуск от нового здания речного пароходства мимо краеведческого к нам во двор. По спуску вилась еле приметная тропа, позволяющая знающим и смелым значительно срезать путь к Енисею. После зимы, когда снег начинал таять, в тропе образовывалось множество мелких канавок, по которым бежали ручьи. Если какой-нибудь веточкой или палкой задать направление и помочь этим струйкам объединиться в одну, то мощь воды усиливалась и она начала тянуть за собой суглинок и все, что попадается на пути. Вскоре вниз уже не текла, а неспешно спускалась грязная, густая жижа. Это и называлось «говны поплыли». Не шибко весело, но за отсутствием других развлечений, покатит.
На горку мы подняться не успели.
- Эй! – раздался крик со стороны дворовых качелей, - Идите сюда!
Внизу обнаружился Диня, стоящий над каким-то телом в траве.
- Ой, - сказал Курочкин.
- Пошли, - подбодрил Пашка.
***
- Может он сдох? – осторожно осведомился я.
- Да не. Обычный алкаш… Спит!
Диня сидел на корточках возле лежащего на боку мужчины и внимательно разглядывал лицо. Лицо определенно показывало, что тот – алкаш.
В нашем доме со стороны улицы был гастроном. Некоторые нетерпеливые, затарившись, загуливали к нам во двор – к веранде и качели, тут разливали какое-нибудь пойло в позаимствованный в автомате с газ водой стакан и пускали его по кругу. Кое-кому потом сил, чтобы подняться и уйти домой не хватало.
- Не алкаш, а бич! – издалека поправил Курочкин, оставшийся стоять возле качели. Ближе он подходить не рискнул.
- Надо соломинкой в носу пошерудить, - посоветовал Пашка, - Если чихнет, значит живой.
- Ага, или блеванет, - заметил Диня, - Мертвые не блюют. Сейчас я у него карманы проверю. Вдруг там кошелек.
Моя тетка говорила, что из Дини Слепова добра не вырастет. Он был хулиган. Нам было все равно. Как и то, что он был туповат. Главное, что в любых, даже самых опасных экспериментах Диня был первым.
Кошелек – это интересно. Хоть и нечестно. Но алкаш сам виноват. Напился и потерял гаманец без толку. А так хоть польза!
В этот момент мужик зашевелился, забормотал и открыл глаза.
- Валим, - заорал Диня.
И мы побежали…

Утро началось с того, что папа открутил два боковых опорных колёсика на передаренном от чьего-то выросшего ребенка велосипеде КВД, подкачал шины и сказал: "Пошли! Будем учиться кататься!"
А ведь страшно! У меня на коленке ещё толстая короста после падения со ступеньки не зажила. Правда, и зажить ей было очень непросто, когда ее все время откорябывают.
- Ничего сложного, - сказал папа, - чувствуешь, что начинаешь заваливаться вправо, чуть-чуть поворачиваешь руль вправо. Видишь, что падаешь влево, крутишь руль в эту сторону. Теперь... Ставь одну педаль вверх, чтобы на нее со всей силы нажать и придать себе скорости. Тормозить на этом велосипеде - ногами. Других правил нет. Все понятно?!
Я кивнул.
- Если что, я страхую сзади!
Я нажал на педаль, а папа за моей спиной взялся за сиденье и добавил разгону.
Держать равновесие оказалось и правда несложно. Когда скорость стала прямо таки запредельной, я понял, что смогу рулить самостоятельно и закричал: "Отпуска-а-ай!"
- Давно уже! - раздался папин голос откуда-то очень издалека.
Вот тут мне стало страшно. Я прекратил крутить педали и расставил ноги в стороны, дожидаясь, пока скорость упадет до такой, при которой можно опустить вниз сандалии, не боясь протереть об асфальт подошву.
Остановившись и развернув велосипед, я обнаружил папу у первого подъезда. Значит, все это время я ехал сам. Чего уж теперь бояться?! Один же раз смог! Выставив педаль вверх, я снова оттолкнулся и покатил...

- Виталя, опусти ногу вниз! Ты за столом!
- Мама, ну так удобней!
- Опусти! Ты пережимаешь себе желудок. И спина кривая.
- Ну и что!
- И лоб рукой не подпирай. Сядь ровно!

Мама ставит передо мной тарелку жареной картошки с хрустящими боками, кладет вилку, а я встаю и шагаю к пузатому холодильнику. Внутри стоит открытая трехлитровая банка соленых огурцов с красиво плавающими листьями хрена и укропа. Нет, зеленые пупырчатые сегодня мне не нужны. Я беру стеклянный аквариум с осенним приветом и аккуратно через горлышко отливаю рассол в блюдо с картошкой. О-о-о, это песня! Теперь нужно размять вилкой одно в другом и получить теплую солоноватую кашицу. Праздник!

Мама оборачивается от плиты.

- Виталя! Опять намесил что попало!!!
- Ну вкусно же!
- Опусти ногу!
- Ай!

Сына достаточно интеллигентных родителей, мальчика Николая Спичкина иначе, чем Коляном, никто никогда не звал. Ибо и был он Коляном, без всяческих сомнений. В обиду себя никому никогда не давал, дрался, как мелкий шакаленок со всеми, кому мог в прыжке дотянуться кулаком до носа. А кому не мог, тем плевал на спину. Буквально.

Прическу вечно имел такую, словно его стригли поломанной газонокосилкой, сколько бы мама на мочила и не зачесывала ему торчащие вихры.

Папаша, похоже, его будущее видел однозначным. Во всяком случае, когда однажды он пришел в детский сад за сыном и после очередной попытки впихнуть руку извивающегося червем потомка в рукав, не выдержал и загнул трехэтажный мат, на что нянечка немедленно сделала ему замечание, старший Спичкин закрыл тему аргументом: «Пускай учится! В тюрьме пригодится!»

Перед 1 мая воспитательница Тамара Васильевна объявила родителям о грядущем утреннике с проверяющими из ОНО и самым социалистическим детям раздала для заучивания стишки. Коляну, понятное дело, никаких рифм не полагалось…

И вот все собрались в спортивном зале, ставшем на время актовым, детей выстроили у стенки, родителей рассадили на мелкие стульчики с грибочками и мячиками, проверяющим приволокли мебель соответствующего размера. Аккомпаниаторша за фортепиано отбренькала положенный марш, под который воспитанники в шортиках показали групповые фигуры, Маша Кулакова противным голосом спела «Крейсер Аврора», гороношники довольно покивали головами. Настал черед поэзии.

На сочащийся медом вопрос воспитательницы, кто из детей хочет рассказать стихи, неожиданно для всех руку поднял не Витя Смешко и не Наташа Путинцева, а Колян.

Тамара Васильевна бросила быстрый взгляд на провыверяющих – заметили? Да, двое из троих обернули взор к потенциальному декламатору.

Воспитательница закрыла глаза, вдохнула и сделала красивый приглашающий жест рукой: «Да, Коленька!».

Колян выставил вперед одну ножку в сандалике и приступил. Громко и с интонацией.

- Камень на камень! Кирпич на кирпич…

В душе у воспитательницы появилась надежда. Вроде бы неплохое начало, коммунистическое… Но тут ее взгляд упал на заведующую, медленно сползающую по стенке и сердце пропустило удар. Похоже, той было знакомо это произведение…

- Умер наш Ленин Владимир Ильич, - радостно выкрикнул Коленька.

Один из проверяющих открыл рот, так что, казалось, оттуда сейчас посыплются стальные зубы, а пергидрольная дамочка закрыла лицо руками.

Но Колян и не думал останавливаться. В звенящей тишине его голос наполнился силой и отличная акустика зала – гордость музыкантши – сделала слова отчетливыми и глубокими.

- Музыка играет, барабаны бьют, ворота открывают, Ленина везут!

Последние слова Колян исторг из себя радостно и восторженно – праздник же – и, закончив, довольно поклонился. Никогда еще у него не было столько всеобщего внимания…

Другие стихи на этом фоне как-то потерялись и остаток утренника прошел скомкано и сумбурно…

Великая сила искусства. Всего-то одно четверостишие…

В Сибири же как… Сухой мороз -40, в школе занятия отменили, но кто может запретить играть на улице в хоккей или кататься на коньках? Пар изо рта такой, что мешает видеть, куда мчишься, но у тебя в руках правильная клюшка нужного размера – под подбородок -, которую ты долго вымачивал в ведре, а потом всю ночь подзагибал крюк в батарее. И ее же нужно опробовать! Кому важно, сколько градусов за бортом?!

Штанины заправлены в носки, ноги впихнуты в ботинки, шнурки затянуты как можно туже. Коньки, конечно же, белые, фигурные, доставшиеся от сестры,с зубчиками на лезвии… Но тут у половины такие, в магазинах других не найдешь… И эти-то - по блату...

И вот за час наваляешься в снегу так, что становишься похожим на привидение, состоящее из мелких снежных комочков. Брови в инее, ресницы с ледяными наростами, ворсинки обмотанного вокруг рта шарфа – белые узоры… Остановишься на мгновение и тут же коченеешь – спина-то мокрая. Мигом в валенки переобуваешься и несешься домой, чтобы не простыть.

А дома говорят: «Так! А ну-ка быстро ноги греть!» Набирают тебе горячей воды в тазик, ты околевшие ступни туда суешь и все тело немедленно покрывается мурашками. И как-то даже больно становится, словно пальцы в тисках сжимают. Но постепенно ступни отходят и тебе уже мало тепла только для пяток. Хочется сунуть под кипяток и икры и колени и все остальное. Ты затыкаешь пробку, с трудом приподнимаешь тазик, выливая воду в ванную, тазик еще так противно скрипит, словно его по песку тяут. Включаешь мощный напор обжигающей воды, садишься на дно и обхватываешь колени в ожидании, когда горячая жидкость укутает тебя в тепло. Шум воды навевает дремоту и расслабляет.

Хорошо…

Я сидел на дереве. И не просто на дереве. Я сидел на самом высоком кедре и офигевал. Глядя на раскинувшуюся внизу тайгу, я впервые в жизни увидел, что земля круглая. Темная зелень была везде! Она уходила за горизонт, и по краям было видно, как закругляется наша планетка, какая она маленькая и беззащитная.
Мы приехали шишковать.
Кедр колбасило из стороны в сторону. Было круто. Нет, я, конечно, раньше ходил в походы, но никогда не видел столько деревьев толщиной не меньше двух обхватов.
- Эй, - закричал папа снизу, - ты там прирос?! Давай сшибай шишки, да спускайся!
Я снял с руки продетую в петлю длинную палку и принялся дубасить по веткам. Шишки, гулко стуча, посыпались вниз.
До этого, еще внизу, из толстой бечевы папа скрутил полуметровое кольцо, которое надел мне на ноги, а затем подсадил меня на первый кедр. До ближайших веток было метра четыре. Руки обхватывали ствол, как и положено, по-обезьяньи, а ноги прижимались по бокам, делая веревочную петлю третьей опорой. Раз и вверх. Р-р-р-аз и вверх. Несложно и здорово.
Папа на деревья не лазил, он молотил по ним специальной колотушкой, огромной великанской киянкой, которую нашел здесь же, в тайге. Это тоже было странно. Возле ключа с ледяной водицей лежал деревянный ковшик, по дороге мы встретили поваленную сосну, под которой лежала лопата и еще несколько непонятного вида инструментов. Все это было ОБЩЕЕ, как и тайга. Никто этого не забирал, а пользовался и оставлял на месте. И было странно и удивительно.
…Собрав шишки в мешки, мы потащили их до того места, где пряталась была совковая лопата.
У сосны мы снова высыпали шишки на землю и принялись дубасить их обработанными под большую расческу деревяшками. Шишки рассыпались, и возле сосны росла куча шелухи напополам с орехами.
Затем папа достал кусок брезента, повесил его в трех метрах от нас, между ветками, и принялся метать лопатой всю шишковую мешанину на брезент.
Это было супер! Вся легкая шелуха по дороге осыпалась, а тяжелые кедровые орехи ударялись в брезент и аккуратной кучкой оставались внизу. Снова просто, как все гениальное...
…Ноги гудели от долгой ходьбы по бурелому, все тело ломило. Пахло смолой, и пели птицы. И что-то было. Какая-то мощь, сила, спокойствие, мудрость жила в этом лесу. Тайга…

Много ли в детстве нужно для счастья?! Да самую малость! Например, найти поломанный теннисный шарик. Потому что целый шарик - это спортивная игра, а испорченный - это развлечение. Дымовуха!!!

Треснувший круглый инвентарь нужно разломать на мелкие кусочки, запихнуть их в пустой спичечный коробок, затем одну из молочно-матовых пластинок поджечь и тут же затушить.

Через мгновение кучка пластмассы начнет исторгать невероятное количество дыма с очень характерным запахом. Подобным свойством также обладало вещество, из которого были сделаны школьные транспортиры и некоторые куклы-неваляшки. Последние встречались редко, первые было жалко, а шарик был расходным материалом, лопался часто и, как следствие, радовал пацанву .

Как-то раз, гуляя под собственными окнами, я обнаружил, что у сестры в комнате на втором этаже распахнута фрамуга, а оттуда раздается шум пылесоса. Отличный шанс использовать валяющуюся в кармане дымовуху и напугать сестрицу. Ну повоняет в комнате немножко, зато весело!

Произведя все необходимые манипуляции и убедившись, что дым начал идти, я заметнул коробок в окно. С первого раза попал попал, между прочим! Жаль, никто не видел…

Оставалось дождаться испуганных визгов.

Однако вместо громкой истерики из окна практически моментально вылетел обратно мой спичечный коробок и плюхнулся в траву, плюясь остатками дыма. А сразу за этим показалась физиономия отца. Это он пылесосил!

Прицел папиного взгляда сосредоточился на мне, а рот отчетливо произнес: «Быстро домой!»

Ой.

У бабушки в квартире жила чудесная швейная машинка. В нерабочем состоянии она выглядела как обычная кухонная тумба с плоскими сторонами и вязаной салфеткой на столешнице. Но если открыть дверцу, можно было обнаружить гладкие обводы прикрепленного к верхней плите перевернутого черного корпуса, расписанного золотистыми узорами, сбоку – огромное металлическое колесо с жестким резиновым ремнем, а внизу – огромную подвижную педаль для двух ног.

Покрывающую платформу можно было вынуть и перевернуть, тогда машинка оказывалась сверху, готовой к шитью, а внутри освобождалось место и это - ууууу!

Вы знали, что иногда чтобы увеличить мир, необходимо мир уменьшить? Во всяком случае, в детстве со мной это работало именно так.

Лежишь в комнате, читаешь книжку, а вселенная постепенно выбирается из страниц, но все время рвется, лопается, расползается. Слишком просторно, слишком сложно стабилизироваться.

Что нужно делать в таком случае? Ну конечно же залезть с книжкой внутрь короба швейной машинки и прикрыть дверь так, чтобы свет из щели падал только на открытые страницы. В этом случае книжный мир мгновенно выскакивал из строчек и расширялся до невероятных размеров, а ты оказывался в его эпицентре.

Читать внутри волшебного шкафа можно было часами, так, что бабушка начинала искать тебя по всей квартире, зовя и заглядывая за кресла, а ты сидел и не отзывался.

Во-первых, потому что тебя здесь не было, а во-вторых, потому что еще 3 страницы до конца главы!!!

К примеру, лето - это каникулы, это свобода, это тысячи пацанячих планов: куда смотаться на велике, какой район города с приятелями разведать, как перебраться через забор комбайнового завода, чтобы натырить подшипников...
...И тут у кого-нибудь из родителей на работе по блату всплывает какая-то путевка в пионерский лагерь. Что ещё за?! Звучит маняще, но и пугающе.
Как правило, в таких ситуациях и ребенки и мамы думают: О, месяц - никакого контроля. Какое счастье!
И оба ошибаются. Ибо мамам теперь приходится контролировать пап, а у детей количество контролирующих вообще увеличивается в несколько раз.
А в лагере - все новые, непривычные, странные, глупые, будто и не ровесники. Свобода так действует, что-ли? Зубная паста эта...Тоскливо.
Две радости: библиотека и красивая вожатая. Ведь ребенок - уже почти взрослый.
Ну, может быть, и есть ещё несколько приятностей. Например, ежедневный кислородный коктейль... какая-то сладковатая пузырьковая магия...
Или возможность тайком под балконом с задней стороны 12 корпуса наколупать из стены маленьких квадратных плиток - кратковременного и локального аналога местной валюты...
‌Или...
Нет, пожалуй, всё-таки взрослый ещё недостаточно...

Как в детство окунулся!
И фотографии - потом пару дней с толчка не слазишь, т.к. проявителя/закрепителя все равно с пальцев налижешься.
И кораблики по весне. У нас странный уклон был, вся вода текла по канавке вдоль пешеходной дорожки, потом сворачивала и текла через весь детский садик в чужой двор. В течение года периодически везло - рвало трубы и откачанная вода текла по тому же маршруту.
Карбид мы, девочки, только в воду кидали.
Мелочь мы обычно под турниками искали, редко когда без 15-20 коп оставались.
А еще у нас Универсам неподалеку был, с кафе. Где продавали различные десерты и молочные коктейли. Мы с мамой обычно туда захаживали, мне покупался десерт и коктейль - я с восторгом смотрела как в большой металлически "стакан" закладывалось мороженое, заливались молоко и сироп и потом это все цеплялось на миксер, по 2 стакана за раз, крутилось и разливалось. Самое главное было попасть на первый разлив - там вся вкусная пенка была.

Молочный коктейль за 10 копеек :) И дорогущее пирожное "Картошка" за 22...

Я очень любил папу за то, что он НЕ объяснял многие вещи. Он бросал их в воздух, вполне доверяя моей начитанности или сообразительности, а дальше уже были мои проблемы, пойму я или нет. И всегда очень хотелось такое доверие оправдать. Хотя не всегда удавалось.

Например, как-то раз мама затеяла разморозку холодильника, который стоял на выходе из кухни и, сортируя овощи с нижних полок, основательно расположилась на полу, обставившись баночками с закатками и всякой морковкой с луком, практически перекрыв проход.
Папа, предприняв пару попыток проникнуть к столу, бросил скупое: "Ну ты прямо, как в Индии!" И ушел в комнату.
Мама недоуменно взглянула в удаляющуюся спину, а я фыркнул, ненароком выплюнув кусок бутерброда с маслом. И мама посмотрела удивлённо уже на меня. А я сделал невинное лицо.

Мы вчера с папой вместе смотрели "Клуб кино путешественников", где рассказывали о том, что в Индии корова - священное животное и если она улеглась на дороге, то водители будут бибикать, но прогнать ее никто не посмеет...

Не будешь же маме разъяснять такое... Будет наш с папой секрет.

... Или, проверяя моё домашнее задание, папа мог сказать: "Что ты пишешь, как бык по дороге?" и бог его знает, похвалил это или пожурил... Я, конечно, догадывался, что скорее второе, поскольку знал о своем почерке все, но что именно папа имел ввиду, понял лишь лет через пять, когда увидел, как в селе гонят стадо, а бык жёлтой струёй в буквальном смысле выписывает такие кренделя, что только фармацевт сможет понять, что же он хотел сказать этому миру...

Это сообщение отредактировал Doddy1 - 6.08.2020 - 15:48

Ну, вы же знаете украинский февраль? Это когда на газонах лежат почерневшие сугробы, а посреди двора стоит огромная лужа...

... Снимаем с Илюхи трусы. Надеваем памперс. На Илюху! Ну, вы помните, это мальчик, который проглотил юлу... Или несколько... Мальчик, которого не нужно просить: покажи сумасшедшего угря, этот перформанс включается по умолчанию при виде памперса.
Так вот. Надеваем памперс. Сверху натягиваем колготки. Потом носочки. Потом рубашку , боже, забери в рай того, кто придумал кнопки вместо пуговиц. Потом... Зачем ты снял носочки?! Надеваем носочки. Кофточку. Вот тут, все равно, пуговицы, не уйти от мелкой моторики... В виде медвежат, чтоб их...
Теплые штанишки. Есть! Первый этап есть! Я - супермен!

Тащим тельце в коридор. Сажаем себе на колени. Надеваем носочки. Да-да, опять... Ставим рядом сапожки. Натягиваем на угря комбине... натягива... натягиваем.. зон. Уффф. Застегиваем. А где? А, вот он! Снимаем со шкафа один сапожок, надеваем его. Натягиваем второй сапожок. А бывает какой-нибудь суперклей для детей?! Ещё раз надеваем носок и первый сапожок. Быстро нахлобучиваем шапку. Затягиваем шарфик, контролируя силу и эмоции, чтобы путем непроизвольной лёгкой асфиксии не уменьшить двигательную активность чада. Второй этап! Есть! Идём на рекорд!

Хватаем ребенка подмышку. Суем собственные ноги в ботинки, а руки по очереди - в рукава. Себя застегнем и зашнуруем позже, на улице. Коляска?! С пятого этажа?! Ну на фиг! Я сильный, если что, поношу на руках...

Открываем дверь. Лайза без поводка уносится вниз, значит потом придется ее мыть целиком. Но это потом... Проблемы - по мере поступления...

Спускаемся по лестнице в режиме "Рыбак и огромный угорь", контролируя, чтобы ребенок во время извиваний не стукнулся головой о стену. Выходим на улицу.
Ура!

Ставим Илюху на асфальт. Лайза, Лайза, ты где, волосатое чудовище?!
Оборачиваемся. Илюша лежит лицом вниз, посреди лужи, в комбинезоне, шапочке и шарфике. Февраль же...
Мать!
В смысле... была бы мать, ей бы пришлось тащить все это мокрое, капающее назад, плюс коляска... Мне много проще, мне - только ребенка...

Лайза, Лайза! Хотя нет, гуляй, я через полчаса буду!

Вокруг дачного кооператива "Связист" раскинулся сибирский лес - хвойный храм нашего искреннего детского паломничества за груздями и рыжиками. Нахмуренным невысокликами бродили мы с корзинками и перочинным ножиками меж деверьев, разгребая заточенной дедом Мишей палочкой листву и траву, постигая азы ориентирования по стволам и муравейникам.

Мы знали, что в нескольких километрах от дачи размещаются трамплины, где задорные спортсмены, готовясь к олимпиаде, зимой и летом отрабатывают прыжки.

Полоски искусственного снега с этих трамплинов были идеальным материалом для плетения чёртиков, даже более удобным, чем прозрачные шнуры капельницы.

Став чуть постарше, мы стали выбираться в лес самостоятельно и однажды неожиданно наткнулись на вьющуюся среди деревьев идеальную свежепроложенную асфальтовую дорожку, убегающую в дебри. Она была настолько узкой, что ей скорее подошло бы название "тропинка", если бы я не знал, что тропинки протаптывают, а не выкладывают.

Непонятность предназначения
дорожки, по которой никогда не проедет ни один автомобиль, загустевала в воздухе и прямо из запаха хвои формировала тайну.

Поэтому при первом же удобном случае я уговорил приятелей и мы на велосипедах "Кама", "Орленок" и "Школьник" двинулись на разведку.

Никогда раньше не получали мы такого удовольствия от поездки. Во-первых, подобной гладкости покрытия до этого не встречалось нам ни на одном шоссе, мы привыкли к ямам, ухабам, рытвинам и прыжкам с бордюра на бордюр, а тут велосипед летел, почти не требуя работы ног.

Во-вторых, многокилометровая лента мягко повторяла весь рельеф местности, взбиралась на холмы, огибала пни, спускалась с пригорков, и путешествие превращалось в чистый восторг.
Представьте: лето к концу, разогретая тайга, солнце пробивается сквозь хвою и мы летим на скорости по загадочной дорожке к истокам тайны. Вверх, вниз...

А потом мы врезались в лыжника! И тайна поломалась.

Конечно, чисто технически, то, на чем передвигался товарищ, не было лыжами. Это были как бы роликовые коньки, но дли-и-и-иные и на мелких колесиках. Но все остальное - скользящие движения, палки, костюм, шапочка, были как у лыжника. И увидев нас, мчащихся навстречу, он страшно кричал "Лыжню-ю-ю-ю"! Это на асфальтовой-то дорожке.

И за спиной у него было ружье.
Жутко. Опасно. Непонятно.

Дядя не останавливаясь ни на мгновение, покрыл нашу спрыгнувшую на обочину троицу вместе с велосипедами трехэтажным матом и растворился в стволах, а мы аккуратно двинулись дальше.

И наткнулись на указатель: "База олимпийского резерва". И все стало ясно: дорожки нужны для тренировки советских биатлонистов, а не для развлечений малолетних шалопаев на великах...

...Понаблюдав на следующем привале за долбящим кору дятлом и покидав на меткость шишки в чье-то дупло, мы отправились обратно...

Немножко грустно, но все равно, хорошо...

Терпеть не могу холод. Лучше в убийственную жару сменить три промокшие от пота рубашки, чем трястись от мороза в напяленных свитерах и носках… В холоде мои мозги твердеют и мысли превращаются в сосульки.

В моем детстве в Красноярске был не слишком широкий выбор вкусняшек, поэтому лопали все подряд: пучку (сибирский борщевик), «калачики» (просвирник), хвостики от «вертолетиков» (кленовых семян), цветки акации, можно перечислять долго… Но отдельно стояла ранетка-дичка. В нормальном виде мелкие темно-бордовые плодики этого растения, даже в созревшем состоянии, есть было невозможно, они были твердыми, малосладкими и противно горчили. Но стоило ударить первым минусам, как круглые горошины, одиноко висящие на уже избавившихся от листвы ветках, становились первейшим лакомством, мягким, сладким, с особым нежным привкусом. Мы ранетки в этом состоянии почему-то называли «мятными».

Нашел такие в Славутиче. Теперь у меня когнитивный диссонанс и дихотомия. Ненавижу мерзнуть, но жду заморозков.


Это сообщение отредактировал Doddy1 - 20.09.2020 - 09:19

Радиодетали в Советском Союзе были дефицитом. Оно, конечно, почти все в Союзе было дефицитом, но тиристоры, резисторы, диоды, триоды и прочие радио-насекомые – отдельным. Ибо их и купить-то было особо негде. Поэтому, поломанную технику разбирали вчистую, вынимая из нее все, что позже может приходиться…

Время от времени папа в надежде заинтересовать меня радиоконструированием, отдавал мне какой-нибудь приемник со словами: "Все, не работает. Вот отвертки, можешь разбирать". Разбирал я с удовольствием, любопытно же, как устроены электронные кишочки всякой техники. Но собирать все назад у меня желания не возникало. Пугали одиноко оставшиеся лежать на газетке "лишние" детали.

История умалчивает, откуда у моего папы возник красивый деревянный чемоданчик, полный мелкого радио-электронного добра, усиками аккуратно вдетого в картонки. Новье, свежак. Комплектами... Прежде, чем склониться с паяльником над платой, и начать шаманить какую-нибудь халтурку, сверяя вольтаж на деталях с разложенной на полу схемой, папа всегда доставал с антресолей этот чемодан и выпускал в мир коллекцию черных, красных, серебристых, круглых, цилиндричных и всяких прочих «жучков». Особенно мне нравились тарелочки на трех ногах – они напоминали марсиан из произведения Герберта Уэльса.

О, этот терпкий, раздражающий и манящий запах канифоли и магия растекающегося под разогретым жалом паяльника олова. Смотреть на это чародейство я мог долго, но самому попробовать хватило одного-двух раз. Мне это казалось чрезмерно сложным и не слишком интересным.

Зато мои приятели, как на подбор, все были фанатами техники и могли подолгу обсуждать, как лучше собрать миниатюрный приемник и где достать нужное сопротивление.
И тут вступал я.

Помните мультфильм про то, как пёс привел домой к хозяину дворнягу-приятеля, они потом в конце ещё катались по всей квартире на разлитом киселе?! Человек собаке друг, это знают все вокруг... Помните?!

А помните интонации, с которыми Барбос рассказывал Бобику, что вот здесь человек спит на коврике, а здесь живёт он сам?!

Я открывал перед ошалевшими друзьями папин чемоданчик точно с таким же видом. Ай, берите, кто что хочет, такие мелочи... У нас этого гуталину...
И друзья брали. Пачками.
Папа однажды был сильно удивлен.
А я всё ещё живой...

В квартире у моей бабушки были очень высокие потолки и широкие подоконники. А ещё в зале была очень солидная, тяжёлая дверь, выкрашенная белой краской рядов на сто. У двери были крепкие ручки и объемная фигурная планка по всему контуру, разделяющие дверь на две половины.
Несмотря на свою масштабность, дверь легко скользила на петлях и не скрипела.
Все эти прелести, а также не слишком богатый выбор иных развлечений, делали дверь достаточно неплохим аттракционом - разновидностью карусели.
Если взяться двумя руками за ручки, одну ногу поставить на нижнюю планку, а второй оттолкнуться то можно было прокатиться на 90 градусов, потом пихнуть второй ногой стену... и назад.
Бабушка, если это видела, всегда сильно ругалась, но когда детей это останавливало?! Мы не верили в плохое. В то, что петли могут просесть, а дверь оторваться, что косяком может прижать или даже перебить пальцы.
Нам просто было весело.
Не уверен, что я повзрослел...

Ну-ка, давайте сверим. В детстве ведь как убирались? По средам – малая уборка, по выходным - генеральная.
Малая – это мусор вынести и пыль протереть. С мусором все понятно: емкость в мусоропровод опрокинул, в ванной ершиком днище ведра прошкрябал, все сполоснул, газетку на дно застелил и готово.
С пылью алгоритм посложнее. В руках две тряпки: одна влажная другая – сухая. Протираешь все поверхности сначала одной, затем сразу другой. Зачем? Чтобы на сырую поверхность свежая пыль не липла, чего не понятно? При этом все многочисленные, бесконечные финтифлюшки, что стоят в шкафах и на полках – все эти фарфоровые купальщицы, вязанные салфетки, чугунные лошадки, пепельницы, подсвечники, вазочки, привезенные с морей ракушки, духи и прочее буржуйство - нужно было приподнять и провести под ними по очереди обеими тряпками, потому что если вечером мама проверит и обнаружит халтуру, то выдернет тебя с улицы в самый ответственный момент игры и ты будешь переубираться заново… Так по уставу!
Сервант я просто ненавидел: два различных сервиза – один чайный с сахарницами и чайниками, другой – суповой, графин с кружками, хрустальный графинчик, набор из 12 рюмок, солонки-перечницы… И, мне помнится, это только одна полка. Причем стеклянная, прозрачная, на которой остаются разводы.
Генеральная уборка помимо всего перечисленного подразумевала сначала использование пылесоса «Буран» для чистки ковров, затем сворачивание ковров, подметание веником полов во всех комнатах, коридорах, кухне и туалете с ванной, с выметанием из под диванов и углов неведомой, но пачкающей всю вселенную пустоты . После – мытье тех же самых полов. Руками, потому что шваброй (или, как ее у нас называли «лентяйкой») нормально ничего не помоешь. Мытье, понятное дело, сначала намокро, а потом насухо. Ну, вы помните… Ну и еще подоконники протереть, да. И ковры назад развернуть.
И это я говорю о детской, будничной, еженедельной уборке. А ведь была еще и взрослая генеральная, которая включала себя выхлопывание ковров на улице, мытье окон и зеркал, чистку плиты и кафельной плитки в ванной, и прочее и прочее, где детей задействовали лишь частично в качестве помогаек.
Я все думал: вырасту, женюсь, заведу детей, наконец-то сброшу с себя эту обязанность.
Что-то я никак не вырасту….

Отлично написано, все так живо.

Это потому что я еще живой....

Не думаю, что моя бабушка знала что-то о принципе микроскопических шагов для достижения макро результатов или об использовании игрового подхода. Но когда она на завтрак мазала мне бутерброд, а я брезгливо отодвигал блюдце, скучно ведь –хлеб с маслом, то она просто брала нож, разрезала ломоть на десяток мелких кусочков и пододвигала тарелочку обратно.
Крохотные, намазанные маслом квадратики моментально становились похожи на однопалубные корабли из «Морского боя» и я не мог удержаться, чтобы не закинуть в рот один из них. Он так легко брался двумя пальцами, не требовал усилий для откусывания и не оставлял шансов маслу остаться противными комочками на уголках рта, что просто не было возможности его не съесть. Да и вкус был уже совсем другой. А после одного остановиться было невозможно. Язык требовал повторения, чтобы рот не гулял.
И бабушка тут же мазала второй бутерброд и опускала его на опустевшее блюдце.
- Не, я все! – говорил я.
А бабушка снова молча разрезала хлеб на десять корабликов и пододвигала кружку с чаем…

В Красноярске снег выпадал в октябре и лежал до апреля. Зимний цикл от летнего на физкультуре отличался только одним: полгода мы бегали вокруг стадиона ногами, а с приходом холодов - на жёстких, нескользящих лыжах. Я с тех пор к бегу и лыжам как-то не очень...
А тут как-то школа расщедрилась, выделила автобус и нас повезли кататься в лес за Академгородок. Там были склоны, спуски и подъемы, поэтому приходилось не просто тупо безостановочно переставлять ноги и махать руками с палками, а иногда получалось лихо скатываться с горки, красиво полуприсев и зажав палки подмышками... Типа, прыгун с трамплина, вот-вот в полёт. Всё развлечение.
Но главное, от Академгородка было полчаса до нашей дачи. Где спрятан запасной ключ, я знал, подозвал парочку приятелей и пообещал им приключение. После убедил учительницу, что с нами ничего не случится, ибо я тут все знаю, и мы пошли.
Вы ходили зимой по тайге? Вот тропа. Набитая, плотная. На шаг в сторону сошел, наст пробил - всё, выше колена в снегу.
Да ещё и идти в горку.
Мы ещё километра не протопали, как приятели принялись канючить, что не нравится им такое приключение. На штанины снега налипло по килограмму, ледяные кристаллы в ботинки набились, вниз стекают, носки мокрые, спина мокрая, шапки набок...
Вася был чуть более оптимист, он сказал: "Ну ладно, придем, печку растопим, согреемся. Воды в колодце наберём, чай заварим!"...
Я иду молчу. Это же не деревня, это дача! Откуда там печка?! Электроплитка на две конфорки. И колодца отродясь не было. На колонку с 40-литровой флягой на тележке катались черти куда...
Шли, шли, пришли. Основная дорога между домишками в одну полосу почищена, а за забором, на участке снега - по пояс. До калитки кое-как руками докопались, распахнули ее наружу, а толку?! До самого домика - полуметровая белая дрянь. А лопата спрятана под верандой. Чтобы до этого места добраться, нужно ещё час копать...
Лица у приятелей погрустнели и стали недобрыми. Чувствую, что сейчас меня будут бить.
- Вот так нужно! - говорю.
Ложусь на наст и качусь в сторону домика. Не проваливаюсь.
Аттракцион! Докувыркались все, лезу в нычку, ключа нет...
В апреле, думаю я. В апреле найдут родители мой окоченевший жалкий трупик... Но к счастью вспоминаю дедову хитрость: вытягиваю из оконной штакетины пальцами два хитрых гвоздика, вынимаю одно из множества стеклышек, просовываю внутрь руку и открываю замок изнутри. Победа!
- А чё, печки нееету?! - гундят одноклассники, войдя внутрь.
- Нету! - обвожу взглядом кухоньку, - зато есть... суп!
И я ловким движением фокусника выхватываю с полки пакетик с гадостью быстрого приготовления, в котором вместо макарон - смешные звёздочки, а вместо морковки и мяса - невнятные сморщенные комочки.
- А вода-а-а-а?!
- Так снегу же полно! Натопим... - и я незаметно щёлкаю выключателем, проверяя, есть ли электричество. А то - всё!
Лампочка загорелась, плитка заработала, снегу натопили.
...Это был невероятно вкусный суп. Просто сказочно! Сошло за приключение...

В постперестроечные годы как-то активно начала развиваться дружба по переписке. Однажды на каникулах я был сильно удивлен, получив непривычный вытянутый конверт голубого цвета без единой картинки, но с пятком почтовых марок, изображающих белоголового орла и флаг США. С трудом вспомнил, что бог знает когда писал в какой-то журнал, собиравший данные для обмена.
Письмо меня невероятно взбудоражило, но было одно но. В школе я учил немецкий и очкастый Шрайбикус никак не помогал понять написанного аккуратными круглыми буквами. Пришлось выяснять телефон англоязычной одноклассницы-заучки и переться к ней через полгорода за переводом.
Мне писала настоящая американка, моя ровесница. Про себя, родителей, сестру, про то, что играет в школьном оркестре и они участвуют в парадах, про свою подтанцовку в команде чирлидерш, про планы на будущую учебу в медицинском колледже, и прочее и прочее... У меня-то из планов было только склеить модель самолёта...
Вся эта жизнь из-за разваливающейся стены холодной войны была настолько интересна, что я решил: А не поступить ли мне на ин-яз? Там уж точно проблем с пониманием не будет...
Каждое письмо в среднем шло месяц в одну сторону и месяц обратно, так что к третьему конверту я уже учился на рабфаке Красноярского педа и обзавелся парочкой огромных словарей, больше в услугах заучки не нуждался, справлялся сам.
К десятому письму я уже неплохо складывал слова в предложения и большую часть английского текста
понимал без подсказок.
А потом. Мне. Из Америки. Пришла. Посылка!
Крутейшая футболка с надписью Hard Rock Cafe, что-то по мелочи и несколько аудио-кассет. В сопроводительном письме американка поясняла, что на этих кассетах она собрала все свои любимые песни. Битлз, Би Джиз, Стинг, Джо Кокер, Элтон Джон и далее и далее. Это был просто праздник! Такого сборника не было ни у кого.
Что я мог послать ей в ответ, учитывая, что музыку посовременнее мы совсем недавно записывали с телевизора на микрофон, а то и просто слушали пластинки?!
...Я отправил девушке матрёшку и записанный на хрипящую кассету "МК-60" альбом Виктора Цоя. Ничего другого не было.
Больше американка мне не писала... Похоже, она не любила русский рок...

Теща рассказала...

Лет за тридцать до того, как я начал переписываться с американкой, детишки в Советском Союзе находили друзей по переписке в различных странах соцлагеря. Отправляли в Болгарию открытки с видами великой советской страны, в ответ получали письма с просьбой прислать фотоаппарат "Зенит". Посылали в Китай конверты со своими биографиями и мыслями о том, в каком чудесном государстве они живут, а потом ссорились с подружками из-за марок на ответных конвертах. Из Поднебесной письма возвращались с превосходно вышитыми на шёлке портретами Мао Цзедуна. Каждый вел пропаганду своими способами.
Куба, Чехословакия, ГДР...
...Однажды школьницы решили, что очень хотят завести подружек и приятелей в далёкой и загадочной Индии. Они написали текст о своем желании стать ближе и дружить классами, насобирали открыток, засунули их в конверт, затем посовещались и написали адрес: "Индия, школа N1". И отправили письмо, будучи убежденными, что в любом городе есть первая школа.
...Запечатанный конверт вернулся через полгода. Их собственное письмо, не нашедшее получателя. Адрес был чьей-то рукой продублирован сначала по-английски, а потом по-закорюченски, совсем непонятно. Полотно бумаги было испещрено штемпелями десятка городов: Дели, Калькутта, Мумбаи, Джайпур... Погуляло письмецо по континенту. Неизвестно было, один почтальон оказался коллекционером, или каждый тянул понемногу, но ни одной открытки внутри не оказалось. Растворились по дороге. В чем-то люди везде похожи.
Тем не менее, письмо вернулось, хотя приятель из Индии у одноклассниц так и не появился.
Все равно, милая история...