340
(Из записей Марка Неснова)
О том, что иностранцы тупые, я узнал задолго до выступлений Михаила Задорнова и открытия наших границ.
В 70-80 годы прошлого века СССР предоставлял иностранным компаниям право самим валить, перерабатывать и вывозить к себе на родину лес, на выделенных для этого специальных лесных участках.
Недалеко от нашего управления МВД работали болгары, а километров на 100 восточнее был посёлок, где жили и работали японцы.
Вход в их посёлок был строжайше запрещён не столько из-за боязни контактов с агентами буржуазных разведок, сколько из опасения, что свободный доступ наших граждан в их магазины, оставит надолго японцев голыми и голодными.
Рассказывали о японцах легенды.
И не только о том, что в их магазинах можно потерять сознание от обилия невиданных товаров, сколько о том, что вывозят они в Японию, кроме товарного леса, корни, хвою, опилки и даже осыпавшуюся кору.
А на вычищенных и рекультивированных земельных участках оставляют только молодые саженцы, согласно существующему в нашей стране законодательству, которое у нас никто и никогда не исполнял.
На фоне оставляемых нами полуметровых пней, гор веток и мусора, в такое не верилось, потому что, если всеми этими глупостями заниматься, то когда же выполнять государственный план?
Ещё рассказывали, что если в посёлке отключается вода, то японцы сидят и ждут, когда её включат, даже если это продолжается много времени, а не набирают её из пожарных водоёмов, луж или унитазных бачков, как делаем мы, если подпирает нужда.
И трудно себе было представить, что с ними произойдёт, если вода не появится вообще.
В остальных житейских делах, со слов очевидцев, японцы такой же неприспособленный и непригодный к нашим условиям народ.
То есть, по нашим понятиям, народ тупой.
Пользуясь своей дружбой со старшими офицерами охраны, которые посёлок японцев посещали регулярно, я тоже наладился с ними туда ездить.
И хотя цены в их магазинах были довольно высокие, по нашим меркам, джинсовый костюм стоил раза в три дешевле, чем у спекулянтов в Москве.
Скупали мы всё, на что хватало денег, но, странное дело, товары в магазинах не исчезали.
Видимо, всё-таки, потому, что контингент посетителей был очень ограничен.
В каждый наш визит к нам пристраивался японский инженер Кадо Утида и сопровождал нас, беспрерывно болтая по-русски.
Говорил он относительно неплохо для человека, учившего русский в Японии.
Он постоянно уговаривал моего друга подполковника Москвитина взять его с собой в русский посёлок, чтобы ближе познакомиться с русским бытом и людьми, которых он встречал здесь редко и только по долгу службы.
Выезжать за границы посёлка японцам запрещали.
Не знаю, что уж там он наобещал Москвитину, но однажды он оказался с нами в машине по дороге в прилагерный посёлок.
С утра офицеры собирались в лес на лося, и японец напросился на это мероприятие.
Часов в пять утра, ещё хмельные после вчерашнего, несколько офицеров и гражданских погрузились в бронетранспортёр и, вооружившись автоматами, выехали на охоту, забросив в кузов ящик водки и закуску.
Японцу повесили на шею бинокль и выдали охотничью двустволку без патронов, чтобы он, не дай Бог, кого не пристрелил.
В солдатской одежде, не по размеру, японец вызывал постоянные шутки и насмешки, что его нисколько не смущало.
Никакого лося, естественно, не искали, а застрелили пару подсвинков недалеко от дороги и устроились обедать на бывшей делянке вальщиков леса.
Японец ходил по делянке и никак не мог понять, почему оставлены пни в половину человеческого роста, подлесок, сухостой и по всей территории валяются огромные ветки и кучи древесного мусора, из которого японцы делают массу полезных вещей.
Но ему объяснили, что валка леса шла зимой, а потому добраться до основания дерева было непросто, а вывозить отходы нам вообще некуда.
И слишком дорого.
Он не понимал.
Часам к четырём пьяная компания возвратилась и, после отдыха, японцу устроили экскурсию.
На охоте я не был – это не моё, а сопровождать Кадо взялся с удовольствием, так как приготовил ему сюрприз.
Дело в том, что в посёлке жил поселенец, этнический немец, потомок екатерининских переселенцев, по имени Коля Шульц, который свободно говорил на японском языке.
Будучи сыном профессора-востоковеда, Коля с детства знал японский, а затем учился в МГУ на отделении востоковедения.
Незадолго до диплома, он застал жену с любовником в своей постели и проткнул их обоих одним ударом, снятым со стены, японским мечом из отцовской коллекции.
Затем он открыл на кухне газ и решил умереть сам.
Соседи взломали дверь, и Коля получил свои десять лет за двойное убийство
при смягчающих обстоятельствах.
Через шесть лет он вышел на поселение, и жил со своей московской школьной подругой в вольном посёлке, работая портным, на радость всему населению посёлка.
Где он обучился этому ремеслу мне неизвестно, но портным он был неплохим.
Во всяком случае, его хвалили все, кому он помогал.
Мне он тоже пару раз удачно перешивал брюки, но знакомы мы были давно,
и были добрыми приятелями.
Человеком он был образованным, деликатным и непьющим, а потому относились к нему все по-доброму и уважительно.
Когда Коля увидел вошедшего с нами японца, он заговорил с ним на его родном языке, чем привёл Утиду в неописуемый восторг.
Так они и разговаривали - Коля на японском, а Кадо на русском.
Когда японец узнал, что Коля одним ударом японского меча «катана» убил жену с любовником, то крайне расстроился и сказал, что меч «катана» не предназначен для колющих ударов, а только для режущих и рубящих.
Для колющих ударов используется оружие под названием «сай».
Шульц ему что-то ответил, указав при этом на свою новую жену, которая суетилась у стола.
Кадо онемел.
Он стоял с раскрытым ртом и в ужасе переводил взгляд с Шульца на его жену.
-Шульц, ты что ему сказал? - поинтересовался я.
-Я его успокоил и сказал, что на следующую жену у меня приготовлен российский штык царской армии.
И, что это самое хорошее колющее оружие для такого дела.
Мы все покатились со смеху, и только японец продолжал оставаться в недоумении.
Он спросил меня, почему все смеются.
А когда я ответил, что Николай пошутил, и что у русских не положено убивать за измену двух жён подряд, можно только через одну, японец на полном серьёзе спросил:
-Так вы же говорили, что он этнический немец!?
-О, я и забыл! Немцу, конечно, можно и двух неверных жён подряд убивать.
Им это ещё Бисмарк разрешил. А Гитлер подтвердил своим декретом.
Все заржали ещё сильнее, и только лицо японца выражало растерянность и недоумение.
Так он ничего и не понял.
Потому что, если народ тупой, то это надолго.
А может быть и навсегда.
©Яков Капустин
yaplakal.com