22
Тьма обволакивала его со всех сторон. Плотная, впивающаяся в каждую частицу исхудавшего тела астронавта она была его привычным спутником. Режим энергосбережения, экстренно введённый на "Нинье" два года назад, приучил его к полумраку. Редкие лампы аварийного освещения скорее не разгоняли мрак, они лишь усиливали его, контрастируя со тьмой своим тусклым светом. Коммуникатор моргнул, отозвавшись на касание и осветил обросшее лицо. Потрескавшиеся губы начали нерешительно двигаться. Он почти разучился говорить. Вот уже полтора месяца он был единственным членом экипажа космического корабля класса "Разведчик". А нормально не разговаривал он и вовсе больше полугода. Их ситуация не располагала к задушевным беседам. Мартин -его единственный друг на этом корабле, говорил сам с собой, когда все это произошло, а дальше была лишь тишина и Тьма. И вот теперь он сидел у входа в часть корабля, принадлежащую этой твари, не решаясь войти.
- Меня зовут Рим Коллинз, и я - последний выживший член экипажа корабля "Нинья". Я хочу рассказать историю нашего путешествия. Хочу рассказать о том, как мы заглянули в глаза Голодной Тьме, о том, как я встретил монстра.
***
Гибернационная капсула больше всего походила на гроб, и каждый раз ложась в нее я думал: а не проберется ли эта жуткая аналогия из моего разума в реальный мир? Проснусь ли я в этот раз? Перенесет ли мое тело гиперпрыжок и сопутствующую заморозку?
Два предыдущие перехода прошли успешно: от Земли на на одинадцать с лишним световых лет до системы Росс 128 и почти на такое же расстояние до Глисе 667 С. Тройная система вот-вот должна была остаться позади. Здесь мы оставляли подготовленную для прибытия колонистов планету и гипермаяк, который отправится в сторону Земли через считанные минуты после входа нашего корабля в подпространство. Маяк унёсет в сторону задыхающейся родины йотабайты данных и сухой доклад командира экспедиции, начинающийся одной простой фразой: "Операция прошла успешно."
Постороннему не суждено узнать, сколько цинизма в этих слова. Никто не поймет, что стоит за полетом нашего корабля, никто не узнает, что эти три слова вмещают в себя жизнь целой цивилизации.
Мы - лишь наблюдатели. Мы следуем за первой волной экспансии и расселения и подтверждаем, что зерна человеческой расы найдут в этих мирах благодатную почву. Почву, не засоренную дремучими лесами других цивилизаций. Человечество вывело подсечно-огневое земледелие на космический уровень. Маяки-пилигримы, разлетевшиеся от Земли в направлении ближайших экзопланет, проторили нам путь. За ними ушла первая волна кораблей, унесшая огонь нашего мира во тьму космоса. Они подготовили для заселения уже две планеты.
Следом за нами придут ковчеги. Они принесут в эти миры новых хозеэяев. Хозяев, которые никогда не узнают настоящую судьбу своих предшественников. Слишком много было бы криков о гуманизме. Слишком много проблем. Никаких референдумов и прочей ереси - экспансия требует жертв. Так было на Земле, так будет и за ее пределами.
Я закрываю глаза и стараюсь не думать о всякой ерунде вроде совести. В прошлый раз сон накрыл меня мгновенно, и я даже не земетил четырех лет, что провел в криокамере.
Пытаюсь сосчитать до десяти, но крышка капсулы, отьеахвшая в сторону, прерывает мой счёт на пяти. До ушей долетает чей-то приглушенный крик; голова идет кругом; ноги почти не слушаются - неужели погружение в криосон прошло неудачно? Мое тело пронзает боль. Что-то впивается в шею, и от этого места по организму разливается волна тепла. Волна поглощает грудную клетку, и я начинаю чувствовать, как диафрагма гоняет воздух в моих лёгких. Тепло доходит до глаз, и я понимаю, что на меня смотри корабельный врач Мартин Абель. Следом за глазами приходят в норму и уши. Я слышу крик Абеля:
- Коллинз, да вставай ты, вставай. Авария...
Теперь я могу различить не только его голос. Мою голову наполняет какофония звуков: крики Мартина переплетаются со скрежетом металла, баззером сирены оповещения и чьим-то причитанием.
- Мендоза, да уймись ты. Не откроется она так.
Бородатое лицо Абеля исчезает из поля зрения, и я инстинктивно пытаюсь найти его. Тело неохотно подчиняется, и я поднимаюсь. Моя криокамера стоит в ряду точно таких же установок. В этом ровном строю гробов и мечется Мартин, пытаясь подобраться к Мендозе - нашему связисту. Мы будто в ритуальной канторе, которая выставила на показ свои лучшие образцы. Некоторые экспонаты этой выставки представлены в открытом варианте, но большая часть - в закрытом. Из двадцати криокапсул расконсервировано лишь семь. Рядом с одной из них и стоит Алекса. Мое заторможенное сознание никак не может взять в толк, зачем она стучит по капсуле, что-то бормоча и всхлипывая.
- Мендоза, прекрати! Автоматика должна была сама сработать. Это тебе не консервная банка, вручную ее открывать.
Медленно скидываю левую ногу за край капсулы. Пол совсем близко - максимум в шестидесяти сантиметрах. Сантиметрах? Я действительно так подумал? Видимо, за время полета метрическая система мер, принятая на корабле, окончательно вытеснила из моего сознания родную американскую.
Вторая нога падает на пол, разбрызгивая сгустки криогеля. Эта вонючая дрянь необходима для переноса гибернации. Я не знаю, зачем именно она нужна, но, как по мне, она только и делает, что озлобляет всех вокруг. Очнувшегося готовы палками гнать лишь бы он побыстрее смыл с себя эту прозрачно-зеленую мерзость.
Осторожно иду к Мартину, пытаясь подчинить организм. Легкий, пропитавшийся гелем комбинезон липнет к телу.
- Мартин, что случилось?
Вместо нормальных слов из моего рта доносится еле слышный шепот. Напрягаю голос, и шепот перерождается в невнятное бурчание:
- Что случилось?
Абель колдует над капсулой, у которой стоит Мендоза. Он снова и снова вводит код доступа, пытаясь открыть гроб, и каждый раз панель управления отвечает отказом. Только сейчас я замечаю небольшое табло, на котором выведено имя "замороженного".
"Даг Броуз"
Кэп не хочет просыпаться. Неудивительно, что Алекса так нервничает, учитывая богатую историю их с капитаном отношений.
- Мартин...
Абель не выдерживает и гаркает на меня:
- Иди во вспомогательную рубку, там Корнилов, О'Ши и близнецы...
Он отворачивается, возвращаясь к манипуляциям с капсулой. Мендоза что-то кричит, но я их уже не слышу.
Мой взгляд прикован к центральному иллюминатору. Огромное мультиграфеновое стекло (если, конечно, эту конструкцию в полной мере можно так назвать) впивается в меня чернильным оком пустоты. Она накидывает на мою душу удавку, затрудняя дыхание. Слезинки звёзд горят где-то в невообразимой дали, даже не пытаясь разогнать мрак. Мрак, поглотивший наше судно. С напряжением жду пока "Нинья" сделает один оборот вокруг своей оси, чтобы убедиться в обоснованности своих страхов. Они уже скребутся внутри меня, выуживая из закоулков сознания самые темные мысли. Звёзды сменяют друг друга по мере вращения корабля, и, наконец, я замечаю, что созвездия начинают повторяться. "Нинья" сделала круг, продемонстрировав мне полноту окружающей картины: ни планеты, ни привычного ориентира в виде звёзды поблизости нет. Что-то пошло не так, и мы не добрались до конечной точки маршрута. Корабль выбросило из гиперпрыжка где-то в межзвездном пространстве...
***
- Итак, что мы имеем? - Корнилов обвел нас холодным взглядом, будто это мы виноваты во всем случившемся.
Нервозность первого дня немного спала, и мы наконец-то собрались вместе, чтобы обсудить план действий.
Ситуация была, мягко говоря, нештатной. Конечно, неполадки с гипердвигателями случались и раньше, но вот такого, чтобы корабль выкинуло из подпространства прямо вовремя прыжка, ещё не бывало. Кому вообще пришло в голову так назвать гиперпереход? Полет длинной в несколько лет сложно соотносить с таким понятием как прыжок - слишком уж затяжным он получался. Корабль скорее нырял в гиперпространство, сокращая путь. Люди заигрывали с бесконечным "ничто", окунаясь в него на столь длительный срок.
- Что мы имеем? Полную жопу мы имеем. И это не в смысле потрахушек, знаете ли, - О'Ши первым решился ответить на вопрос старшего помощника капитана, который в отсутствии Броуза становился главным человеком на корабле, - половина этой железяки заблокировано; большая часть экипажа подохла; совершить прыжок мы не можем; сидеть нам здесь неизвестно сколько, если нас вообще спасут. Ваши рожи мне уже надоели, а что же будет через пол года?
Рыжий, бритый почти под ноль не то ирландец, не то валлиец стукнул по столу и смачно выругался. Любит он давать волю своим эмоциям. Для меня вообще было загадкой, как этого человека могли отправить в такую экспедицию. О'Ши являл собой прямо-таки образец разнузданности и недисциплинированности. Видимо, даже среди военных, не каждый горел желанием принимать участие в событиях столь сомнительного характера. Хотя, кто об этом вспомнит спустя каких-нибудь сто лет? Конкистадорам положено быть по локоть в крови, даже если она имеет немного другой - совсем не земной - оттенок.
Корнилов кашлянул, размышляя над тем, как реагировать на всплеск энергетика, а потом примирительно улыбнулся:
- Гаррет в чем-то прав... Естественно, я говорю не о его отношении к нашим лицам, которые он так любезно именовал рожами. Положение наше и вправду незавидное.
Старпом отдал несколько команд через свой коммуникатор, выведя схему корабля на ценртальный экран, расположенный над столом. Четыре вьющиеся трубы, похожие на две сплетённые вместе молекулы днк, в центре сливались воедино, чтобы стать одним общим отсеком. Отсеком, в который после аварии доступ оказался закрыт. На что и указывал красный цвет, которым был окрашен этот участок на карте.
Ещё один "узел" располагался ближе к хвосту корабля. Там был расположен дублирующий центр управления, в котором мы и находились. Корнилов продолжил:
- Авария, причины возникновения которой для нас пока что остаются загадкой, поставила нашу экспедицию под угрозу. Да что там...
Энергетик никак не унимался, перебив старшего помощника:
- Какая, мать твою, экспедиция? Ты сейчас прикалываешься? Живыми бы остаться...
Корнилов поднялся из-за стола и рявкнул на О'Ши:
- Рядовой, прошу вас обращаться ко мне по форме, если вы не можете вести себя дисциплинированно, к вам будут применены санкции! Уж место под карцер я всегда найду, не беспокойтесь.
О, Ши скрестил руки на груди, но спорить с невысоким, но очень крепко сбитым командиром не стал. Он лишь бросил себе под нос:
- Вам бы, красным, только сажать...
С этим товарищем ещё будут проблемы, вот нутром чую. Я отпил немного кофе, пробежавшись взглядом по всем окружающим. А с кем здесь, собственно, не могло быть проблем? С психованной после смерти кэпа Мендозой? С близнецами Кэмпбэлами, третий брат которых вчера не проснулся? С вечно хмурым русским? Или со мной? Пока из моих "недугов" наружу вылезла лишь мизантропия, но что будет дальше?
Команда уродцев. У меня сложилось стойкое ощущение, что авария выкосила лучших из экипажа "Ниньи", оставив лишь отребье. Или это все невроз?
Старпом сел на свое место, ещё раз обвел всю команду взглядом и продолжил:
- О продолжении экспедиции не может быть и речи. Шестьдесят процентов личного состава, в том числе и капитан Броуз, не очнулись от криосна. Гипердвигатель поврежден и не может нормально функционировать. Носовая часть корабля оказалась заблокирована... Но, как и у каждой ситуации, в нашей есть и положительные моменты. Цикл регенерации воды в норме, и мы автономны на 99%. Мы сможем обходиться без поставок извне около трёх лет. Внутрисистемный двигатель работает в штатном режиме, а это значит, что мы сможем совершать маневры в случае опасного сближения с какими бы то ни было объектами...
О'Ши заерзал на месте, явно намереваясь о чем-то спросить, но Корнилов, словно прочитав его мысли, продолжил:
- Это не значит, что мы сможем куда-то улететь. Подробнее этот момент осветит мистер Кэмпбелл, - старпом на секунду замолчал, но потом уточнил, - естественно, я имею ввиду нашего навигатора - доктора Джеймса Кэмпбэла.
Один из темнокожих близнецов, отличить которого от брата можно было лишь по нашивке на рукаве комбинезона, поднял руку, поприветствовав свою "аудиторию", провел по седоватой бороде рукой и начал:
- Значит так, судя по получаемым данным, нас выбросило в реальный космос почти на середине маршрута. Данные приборов не зафиксировали каких-либо аномалий и эксцессов до самого момента аварии. Мы, значит, находимся в межзвездном пространстве, или, если уж быть совсем точным, мы находимся в облаке Оорта звезды Маанена. И до конечной точки маршрута, и до Глисе нам с внутрисистемным двигателем придется добираться примерно, - навигатор на секунду остановился, посмотрев на часы, - примерно, десять тысяч лет. Это, значит, как понимаете, - не вариант. Лететь к звёзд Маанена чуть ближе: путь займет всего две тысячи лет, но от этого нам не легче - делать рядом с ней нам категорически нечего. Зато у нас в распоряжении имеется один гипермаяк, предназначенный для отправки на Землю.
Это и есть наша единственная надежда. Осталось, значит, только решить, как этот самый маяк использовать: отправить его к первой волне в систему HD 85512 или же направить в обратную сторону к Глисе 667 С. В обоих случаях маяк будет в пути приблизительно полтора года.
О'Ши и я почти одновременно присвистнули. Кэмпбэл сел, предоставляя слово старпому:
- Главной нашей проблемой становится ограниченность ресурсов, а в частности - продовольствия. Корабль не рассчитан на столь длительную автономность, при условии бодрствования экипажа, и нуждается в регулярных пополнениях провианта. Капсулы гибернации пришли в негодность, и лечь обратно в криосон до момента прибытия помощи нам не удастся.
О,Ши буркнул:
- После всего этого дерьма не особо и хотелось.
Корнилов не обратил на это внимание и продолжил говорить:
- Рацион будет заблаговременно сокращён до полутора тысяч килокалорий, - я невольно покосился на гору еды, которой был завален стол. Никому и не пришло в голову экономить в такой день. Наши тела, изнеможденные сном и стрессом, требовали пищи. - Так что, наслаждайтесь трапезой, пока можете. В ближайшее время подобного не предвидится.
Старший помощник на секунду замолчал, почесал свой бритый затылок и добавил:
- Вахты мы распределим потом. Сейчас у нас есть другая насущная проблема: нужно достойно проводить наших товарищей.
Я невольно вспомнил криоотсек, в котором лежало тринадцать черных мешков. Мешков, в один из которых мне по счастливой случайности не довелось попасть.
***
Траурная процессия не всегда состоит лишь из скорби, слез и теплых слов об усопших, когда мертвых становится слишком много, прощание из какого-то сакрального действа превращается в обычную изнуряющую рутину: зайти в криоотсек, преодолев третий коридор хвоста "Ниньи"; подхватить вместе с напарником лежащее в черном мешке тело; пройти коридор ещё раз; подняться во второе ответвление "спирали ДНК" и уложить труп в шлюзовой отсек - звучит довольно просто, если ты никогда не носил безвольно обмякшее тело. А ведь нужно ещё и проявить уважение. Мы носили тела, стараясь их не раскачивать, будто трупу не наплевать, будто он может обидеться или пожаловаться на сервис нашей новообразованной ритуальной компании. Три пары носильщиков на тринадцать трупов. Мендозу в рассчет не берём. Гибель кэпа парализовала ее. Она сидит у его мешка и что-то бубнит себе под нос. Вроде бы это молитва. Очень смешно Алекса, очень. Что ты там говоришь? Просишь его помиловать? Рассказываешь, каким хорошим человеком он был? Все это - хрень собачья. Нам уж точно не стоит рассчитывать на снисхождение. После того, что мы сделали с чужими, лучше бы нам вообще помалкивать и не раскрывать богу координаты "Ниньи". Глядишь, нашу смерть и не заметят и не пришлют за нами пару особо злобных чертей. А в том, что нам в аду заготовлен особо теплый прием, я даже не сомневаюсь. Геноциды, я слышал, - дело не особо богоугодное.
Трупы наконец-то перенесены. Мы сели на пол, чтобы немного отпыхнуть, но через несколько секунд Корнилов встал, призывая нас подняться.
Шлюз уже закрыт. Мендозу оторвали от тела капитана Броуза, и она нервно всхлипывала на плече у Мартина. Близнецы о чем-то тихо трепались. О'Ши и не думал вставать. Я слышал, он прошел Малоазиатский кризис, для таких ребят смерть - вполне обыденное явление. Не до сантиментов. Корнилов подобрался и обвел нас привычным строгим взглядом:
- Кто-нибудь хочет что-то сказать?
В коридоре повисло неловкое молчание. Мы как двоечники боимся, что учитель заставит нас отвечать.
- Слава всем кому можно и нельзя, что подохли они, а не мы, - О'Ши мерзко оскалился, но я его даже понимаю. В каждом из нас сидит злобный паразит, который впивается в нашу душу клыками страха и шепчет на ухо:
- Тебе не выбраться отсюда, ты здесь сдохнешь. И поделом, поделом, поделом...
Нам для себя бы сострадания наскрести, не то что для других.
Корнилов одарил О'Ши суровым взглядом, но ничего не сказал. Он принялся колдовать над панелью управления шлюзовым отсеком, заставив табло оповещения загореться красным. Шлюз готов к экстренному открытию.
- Мир вашим душам.
Старпом отдал команду через панель управления, заставив внешнюю створку шлюза открыться. Через крошечный иллюминатор, расположенный в самом центре внутренней двери шлюза, мы увидели, как тела, словно канфетти из хлопушки, выбросило наружу. Из отсека не был откачан воздух, и разница давления исполнила роль могильщика. Тринадцать черных мешков отправились в свой последний путь. Мы не сильно от них отличаемся: и нам и им предстоит очень долгая дорога во тьме. И тьма, поглощающая нас, живых, гораздо хуже. Она сидит внутри, и самим нам ее не разогнать.
Абель покачал головой глядя в иллюминатор:
- Зря.
Мендоза всё ещё от него не отлипла. Она вжалась в плечо врача, тихо всхлипывая. Ее плач - единственное проявление сострадания на этих похоронах. Корнилов похлопал Мартина по плечу:
- Да, за зря столько народу полегло...
Мартин грустно улыбнулся и вздохнул:
- Я немного не это имел ввиду...
***
Экзоскелет делает скафанд почти невесомым. Если бы не эти бионические "протезы", моему исхудавшему телу никогда бы не удалось поднять почти девяносто килограмм высокотехнологичной дребедени, способной защитить человеческий организм от воздействия открытого космоса. Трехмерная карта корабля горит на внутренней стороне защитного стекла. Переплетения голубых линий натыкаются на красную точку, застывшую у выхода из шлюзового отсека. Я и есть эта красная точка, ничтожный сгусток жизни, который готовится бросить вызов необъятной бездне космоса.
- Коллинз, показания телеметрии скачут, пульс участился. Все хорошо?
В наушнике раздается голос Корнилова. Не особо понимаю, зачем мне нужны его подсказки. Предполагается, что он будет вести меня, если в скафандре откажет навигация. Мне кажется, если это случится, то уж я то к этому моменту точно буду мертв.
- Все в порядке, просто давно не практиковался. - Пытаюсь гнать из головы лишние мысли. Нужно сосредоточиться на работе. Делов-то: долететь до носовой части корабля и попасть в шлюзовой отсек. Основную часть работы уже сделали близнецы. Именно им удалось получить доступ ко внешней створке основного шлюзового отсека, что позволило нам хотя бы попытаться попасть в носовую часть корабля. Часть, которая так и оставалась заблокирована с самого момента аварии. Именно там находился наш шанс. Вот уже почти год мы бессильно барахтаемся в бескрайней тьме космоса, пытаясь не утонуть. Гипермаяк, отправившийся в сторону Глисе 667 С, оставляет нам хоть какую-то надежду. Надежду, которая тает почти так же стремительно, как наши запасы продовольствия. На общем собрании было решено сократить и так не богатый рацион ещё на двадцать процентов, но даже после этого и по самым оптимистичным прогнозам, запасов пищи нам хватит максимум на два месяца. Именно поэтому я отправляюсь на свидание с бездной: в носовой части "Ниньи" есть ещё один каргоотсек, запасов которого должно хватить до прибытия помощи. Если, конечно, нас вообще собираются спасать.
- Ты готов? - Спокойный голос Корнилова добавляет мне уверенности.
- Да.
- Начинаем откачку воздуха. - Старпом отдает команду, и корабль удаляет из шлюза весь кислород, дабы перепад давления не вышвырнул меня наружу как пробку из бутылки шампанского. Шампанского... От одной мысли об игристом я нервно сглатываю. Душу продал бы за глоток самого паршивого пойла.
- Открываю шлюз. - Слова старпома перерождаются в гул гермозатворов. Створка раскрывается, открывая мне выход наружу. Гравитация, порожденная вращением корабля, все ещё действует, но я уже предвкушаю ее капитуляцию перед невесомостью. - Пошел, Коллинз, пошел.
Выбираюсь за границы шлюза и оглядываюсь по сторонам: почти ничего не видно. Сплетения спиралей корабля тонут во мраке. Лишь редкие иллюминаторы пытаются бороться с бесконечным морем пустоты. Включаю освещение и отпускаю поручень. Инерция бросает меня вверх, но стабилизаторы выравнивают положение скафандра.
Я парю над вращающейся "Ниньей". Под лучами прожекторов скафандра ее белесое тело выныривает из темной бездны космоса, словно Моби Дик, заигрывающий с Капитаном Ахавом.
- Двигайся вперёд, Рим, - голос Корнилова долетает до меня тихим эхом. Он совсем близко, но одновременно невообразимо далеко. Между нами непреодолимая пропасть - пропасть свободы. Он сидит в этой пропахшей смертью коробке и думает, что это мне нужно помогать? Меня нужно направлять? Я же абсолютно свободен. Даже сила притяжения - извечный угнетатель человеческой расы, преклонила предо мной колени. Я могу включить двигатели и полететь куда угодно. Я могу отправиться в бесконечное путешествие к Земле. Возможно,через миллионы лет моему замерзшему трупу даже посчастливится встретиться с родной планетой, и он ворвётся в ее атмосферу стремительной падающей звездой на радость какому-нибудь романтику.
- Рим! - крик Корнилова спугивает наваждение. Встряхиваю головой, прогоняя назойливое видение. Такое случается, когда человек оказывается наедине с космосом, наедине с самим собой... Тьма пьянит... Это называется "звёздной болезнью", но я назвал бы это "болезнью бездны". Включаю двигатель и направляю скафандр к носовой части корабля.
Моби Дик делает ещё один оборот, и я вижу его "дыхало" - в обшивке носовой части "Ниньи" красуется обьемистое отверстие.
- Зафиксирована пробоина. Возможно, это и послужило причиной блокировки носовой части корабля.
- Да, мы видим. По нашим расчетам, удар пришелся на каргоотсек. Будем надеяться, что автомат подачи функционирует и провизия не повреждена. - Корнилов отключается. Он явно не хочет, чтобы я заметил нервные нотки, проскользнувшие в его голосе. Шлюз совсем близко. Равняюсь со створкой и хвастаюсь за поручень.
- Я у шлюза. Открывайте.
- Блокировка замка спадет через три... Две... Одну...
Створка резко откидывается, и меня кидает в сторону. Мы совсем забыли про декомпрессию. Я врезаюсь в одну из мачт и на несколько мгновений отправляюсь в свободный полет. Стабилизаторы мешкают, а перед моими глазами кружится мрачный калейдоскоп, состоящий из тьмы с крошечными вкраплениями холодного огня звёзд. Вращение останавливается, и мечущиеся огни превращаются в стройные ряды созвездий. Сейчас прожекторы скафандра бессильны: передо мной абсолютная пустота, и их свету не за что зацепиться, им не разорвать холодных обьятий вакуума. Свет не помогает, он лишь выдает мое положение. Если бы кто-то таился в этом бесконечном мраке, то ему бы без труда удалось меня найти...
От одной этой мысли волосы на моем затылке встают дыбом, а потаённые страхи начинают скрестись где-то глубоко в подвале моей души. Я совсем забыл их. Забыл крик, который рвался из моей груди всякий раз, когда я заплывал далеко от берега. Забыл стук сердца, которое молило меня найти прочную опору под ногами. Забыл образы мифических чудищ, которые мерещились мне под водой. Образы, которые вновь вернулись в мой разум из омута времени.
Оборачиваюсь вокруг своей оси и вижу корабль. "Нинья" продолжает вращаться, освещаемая лишь тусклым светом иллюминаторов, но вместо нее мне чудится светящийся манок глубоководной твари, которая сожрёт всякого, кто приблизится к этому соблазнительному огню.
Гоню эту дребедень из головы и приближаюсь к кораблю. Образы не отпускают. Я вижу, как свет одного из иллюминаторов потухает и вспыхивает вновь, будто мимо него кто-то пронесся. Видение повторяется. Один за другим "глаза" "Ниньи" моргают, выдавая полет неведомой сущности. Последним этот фокус проделывает вход в шлюз. Свет моргает, а мне мерещится мутное облако, проникающее внутрь корабля.
- Коллинз, Коллинз, ответь! - голос старпома пробивает устроенную тьмой блокаду моего разума, и я наконец стряхиваю оцепенение.
- Да, я здесь. Крутануло немного. Драная декомпрессия.
- Ты в порядке? Телеметрия скачет как у эпилептика.
- Все в норме. Тряхнуло хорошо, - разговор добавляет мне уверенности. Это все лишь фокусы моего оголодавшего мозга. Невесомость эта проклятая. Померещилось.
Страхи и не думают униматься. Они, словно полчище крыс, скребуться своими зазубренными коготками где-то на дне моего сознания, мешая сосредоточиться.
Начинаю сближение с караблем. До входа в шлюзовой отсек считанные метры.
Мне померещилось, мне показалось!
Затухающий свет иллюминаторов пишет в моей памяти азбукой Морзе слово "Нет".
Я хвастаюсь за створку, фиксируя положение. До входа пара десятков сантиметров.
Мне почудилось, да не может там никого быть!
Разум кричит о здравом смысле, но поджилки плетут о всякой потусторонней ерунде.
Заглядываю в шлюз: никого. Теплый свет озаряет небольшое помещение шлюзового отсека. Металлические стены отражают не хуже зеркала. Черная панель ввода моргает мне приветливым зелёным светом. Забираюсь в шлюз, повинуясь гравитации корабля, и закрываю вход. Автоматика гермозатворов срабатывает, отзываясь легким гулом.
- Я внутри. - Шепчу в микрофон, будто меня может услышат кто-то кроме Корнилова. Нет, надо будет взять у Мартина успокоительных. Чушь с иллюминаторами не выходит из головы.
- Изображение с камер скафандра не приходит. Действуй самостоятельно. Попытайся выровнять давление и открыть дверь, - голос Корнилова привычно холоден.
Подхожу к панели и ввожу простые команды. Корабль охотно подчиняется, и в шлюзовой отсек закачивается воздух.
Шипение воздуховода сменяет гудение двери. Вход в носовую часть открыт.
- Я захожу.
- Отклика командам так и нет. Нужно добраться до пункта управления, но вначале проверь автоматику каргоотсека.
Выхожу из шлюза и иду по основному коридору. До каргоотсека совсем недалеко. Грузные ботинки скафандра громко стучат по рифленому полу, порождая приглушённые эхо. Носовая часть пуста, даже освещения нет, и лишь редкие панели ввода горят, предлагая свои услуги.
Одна из таких панелей встречает меня у каргоотсека. Рядом - бокс автоматической подачи. Грузы в отсеке размещены таким образом, что человеку их не достать, все делает автоматика. Осталось проверить, работает ли она, и не повредил ли объект, пробивший общивку, наш груз.
Проверяю перечень доступных опций.
Панель радостно докладывает о полной загрузке пищевого бокса - провизия не пострадала. Мое лицо наконец-то расходится в улыбке: хоть что-то хорошее. Запрашиваю выдачу объектов под номерами 23, 47 и 64.
Консервированная фасоль, замороженный лосось и коньячный десерт послужат достойной наградой за мое путешествие. Возможно, я даже с кем-нибудь поделюсь. Моя улыбка становится все шире.
Панель отвечает мне тем же. Чёрное пано дисплея заполяет с десяток смайликов. Повторяю команду - панель не унимается.
Черный глянец заливается морем зелёных улыбок. Страхи начинают скрестись во мне с новой силой. Они уже близко. Я почти слышу злобный писк этого полчища, я вижу их моргающие глаза-иллюминаторы.
Трясущимися руками ввожу команду ещё раз. Панель отвечает мне световым ударом: коридор заливает свет - лампы вспыхивают по всей носовой части "Ниньи". Смаргиваю солнечных зайчиков, которые скачут перед глазами от резкой вспышки, пытаясь понять что происходит, но реальность ещё раз бьёт меня поддых.
Тишину мертвого отсека разрывает синтезированный голос. Он ласково, почти смеясь, шепчет:
- А что я получу взамен?
***
- Рим, они что, правда собрались это обсуждать? Ну, ведь абсурд же? - Абель шел вслед за мной не уставая причитать. Видимо, он не просто так давал клятву Гиппократа: в его голове просто не укладывалось, что мы можем на такое пойти. Хотя, что он собственно ожидал от людей, которые были участниками величайшего истребления в истории. После зачистки целой планеты, смерть одного единственного человека не выглядела чем-то ужасным. Но не для Мартина. После того как я озвучил предложение Тьмы, он сразу же стал кричать, что это - полнейший бред, даже не заслуживающий быть рассмотренным. Мы были согласны. Тогда - пятьдесят дней назад. Почти два месяца голода могут вразумить - или свести с ума, при удачном стечении обстоятельств - любого.
И вот мы собираемся обсудить ее условия. Непреклонные условия той твари, которая совсем даже не померещилась мне во время выхода в открытый космос.
- Нет, Рим, ну, скажи!? Ну, дикость же. - Абель не унимался.
- Я боюсь, у нас не будет другого выбора. Мы должны решить или, хотя бы, обсудить все цивилизованно, пока инстинкт самосохранения не взял верх. Кто-то может пренебречь договорённостями, - я стряхнул руку Абеля со своего плеча и пошел дальше.
Исхудавший медик на секунду отстал. Его впавшие глаза бешено метались, будто выискивая выход из лабиринта. Мы все застряли в этой многоуровневой моральной западне, из которой скорее всего нет выхода... Подбородок Мартина, обросший недельной щетиной, нервно трясся. Я выглядел не лучше. Комбинезон болтается на мне, как на вешалке. Осунувшее лицо посерело. Голубые глаза горят нездоровым огнем. Десны начали кровоточить. Абель говорит, что это от нехватка витаминов. Куда уж там - витамины. На тысяче колорий в сутки мужику далеко не уехать.
- Нет, Рим, ну, как же так? - Мартин нагнал меня и завел свою шарманку по-новой. Он не хочет верить - его право.
Я тоже не хочу, но, похоже, придется...
Мы плыли молчаливыми, утопающими во мраке коридорами станции, словно два призрака. По-сути, мы ими и являемся. Мы - лишь сумрачные останки живых людей, которые никак не хотят уходить из этого мира. Мы цепляемся за жизнь, хотя наши тела - да и наши души - почти истлели, развеялись, стёртые ветром безнадёжности.
Вспомогательный центр управления впервые за долгое время собрал вместе всех выживших членов экипажа "Ниньи".
Нет новостей, чтобы их обсуждать. Нет плана действий, чтобы воплощать его в жизнь. Есть только один выход, решиться на который мы сегодня попробуем.
Корнилов предложил нам с Мартином сесть, словно его звание сейчас что-то значит, словно от может нами командовать.
- Приветствую... - старпом понурил взгляд, не решаясь начать. Даже говорить об этом сложно, не то что рационально рассуждать. Мартин продолжил что-то шептать, но слов уже не слышно. Он качает головой, воюя сам с собой, уговаривая свое естество, свои инстинкты, уняться. - Мы собрались здесь, чтобы решить, что нам делать...
- Ой, да хорош уже! Не тяни! Хватит сопли размазывать! - Похудев, О'Ши не растерял буйный нрав, - так и скажи: кого, братцы, мы грохнем, чтобы не сдохнуть?
Британец обвел нас самодовольным взглядом, любуясь эффектом, произведенным его словами. Люди не любят, когда их макают головой в их проблемы. Все мы предпочитаем закрывать глаза и щуриться, видя лишь часть трудностей, оттягивая до последнего момент встречу с неприятностями. Вот и сейчас, мы прячем головы в песок, стараясь не замечать, как жизнь медленно выветривается из наших тел. А решение ведь было совсем близко. Носовую часть "Ниньи" подчинило себе существо, заговорившее со мной рядом с каргоотсеком. Вся электроника заблокированного отсека была в его власти. Оно управляло боксом подачи, а значит и всем продовольствием, имевшимся в носовой части. Оно предложило "взаимовыгодный обмен". Мы могли получить определенное количество провианта, а взамен эта тварь, которую за игры со светом иллюминаторов я прозвал Тьмой, просила сущие пустяки: она хотела, чтобы мы принесли одного из членов экипажа ей в жертву.
- Может, у нас есть добровольцы? Кому-нибудь надоел этот сраный цирк до такой степени, что он готов добровольно коньки отбросить? - О'Ши встал, пытаясь посмотреть каждому из нас в глаза, и лишь я и Корнилов выдержали эту проверку. Гаррет знает о чем говорит. Каждому человеку, оказавшемуся в подобной ситуации, приходят в голову такие мысли. Бороться, терпеть и страдать намного сложнее, чем решиться на один единственный поступок. Жизнь и так похожа на огромную ледяную стену, по которой мы карабкаемся ввверх, в надежде найти хотябы крошечный карниз - уголок спокойствия, хотя, куда проще отпустить руки и насладиться секундой безмятежности, переростающей в вечный покой.
- Эй, еврейская морда, - О'Ши крикнул Мартину, заставив того вжаться в кресло, - у вас там что за героическую смерть от рук неверных полагается? А может, мадемуазель желает побыстрее отправиться к своему возлюбленному, который какого-то хрена кинул свой корабль раньше времени?
Серое лицо Мендозы бесстрастно. С момента прощания с погибшими членами экипажа она не проявляет никаких эмоций. Она ест, пьет и выполнят поручения Корнилова, но почти не говорит, словно ее мысли находятся где-то далеко.
- Хлебало завали, умник, - старпом вскакивает, - а то, мы ведь спокойно можем и тебя выбрать!
О'Ши оскалился, и не думая успокаиваться.
- А может, это тебе стоит башку пробить?
Это же из-за вас все это дерьмо началось!
Корнилов процедил сквозь зубы:
- Что ты несёшь? Я виноват в том, что эта посудина сломалась?
Британец показушно засмеялся, медленно подступая к старпому:
- А ты не прикидывайся, что не понимаешь, о чем я . Это же вы продали те бомбы Аль Малику! Это из-за вас четверть Земли заражено! Это из-за вас, дремучих дебилов, мы полетели в эту жопу!
- Заткнись, сучонок, что ты знаешь обо всем этом?
- Я что знаю? Да я расхлебывал за вас все это дерьмо! Это нам пришлось вырезать половину ближнего востока из-за вашей тупости!
- Ой, пришлось им, бедняжки-миротворцы. Ты мне ещё скажи, что вы туда демократию понесли. - Скрестив руки на груди, старпом смотрел, как О'Ши дрожал от злости.
- Да хотя бы и так! И здесь будет точно так же! Ты думаешь, ты здесь станешь сраным царем? Сейчас посмотрим, - О'Ши обвел нас злобным взглядом, хлопнул рукой по столу и продолжил, - предлагаю этого русского хрена пустить в расход. Он что-то пенял тут на демократию!? Покажем ему, как работает общество у нормальных, цивилизованных людей!
Рука энергетика взлетела вверх:
- Кто "за"?
Корнилов криво улыбнулся и, указывая пальцем на О'Ши, сказал:
- Хорошо, тогда я предлагаю прирезать этого говориливого и не особо вменяемого товарища!
- Но постойте, господа, постойте. Как же так? Ну нельзя же... - Мартин попытался было что-то сказать, но две злобные пары глаз заставили его замолчать.
- Кто за то, чтобы приструнить О'Ши? - Корнилов поднял руку и посмотрел на собравшихся. Его взгляд смог убедить лишь Мендозу. Она покосилась на британца и медленно подняла закутанную в замызганный комбинезон руку.
О'Ши осклабился.
- Кто за то, чтобы никогда не слушать акцент этого дикого чурбана?
Один из близнецов ответил на призыв энергетика, выровняв число голосов.
- Ровно - вот и славно. Никого не придется... - голос Мартина вновь утонул в криках.
- Хрена с два я буду с этим мудаком рядом находиться, пойдем решим все сейчас...
- Пошли, рыжая морда, давно пора это сделать.
Старпом и энергетик сблизились, впившись в друг друга взглядами. Они кричали, поливая друг друга бранью и слюной, рвавшейся изо рта, и не видели, как я медленно поднял руку. Плевать я хотел на их разборки и доводы. Плевать я хотел на Землю и причины, по которым мы сюда попали. Я голосовал против русского из-за одного банального обстоятельства, о котором даже не подумали эти олухи.
- Уоу, Коллинз, красавец. Ты против этого урода? - О'Ши крикнул, первым заметив мою руку. Я кивнул головой, заставив его улыбнуться. Корнилов притих, впялив в меня неморгающий взгляд. Я выбрал его лишь потому, что у него, как у старшего помощника капитана, был доступ к арсеналу, и до него в любой момент могло дойти им воспользоваться. Нельзя допустить, чтобы у одного человека была такая власть и такое преимущество...
- Но, поче... - Корнилов начал говорить, когда О, Ши со всего размаха ударил его рукой по горлу и принялся бить схватившегося за шею старпома головой о стол. Удар, ещё один, и ещё...
Кровь залила пластиковую столешницу, люди в панике разбежались по углам, а я все смотрел, как британец крошит череп русского. Покрытый бордовыми каплями энергетик косился на меня улыбаясь...
***
Кролика нужно готовить так, чтобы не было понятно, что это кролик. В этом весь секрет. Привкус, знаешь ли... - Абель поднес руку к носу, изобразив брезгливость. Его тощие пальцы, словно упавшая ветка под ногами охотника, хрустнули, заставив нас вздрогнуть. Мы, собственно, и чувствовали себя добычей, за которой вот-вот будет начата охота. Мы привыкли прятаться во мраке, страшась встретиться с хищником, который провозгласил корабль своей вотчиной. Мы завязли в тишине, которую лишь раз в несколько месяцев нарушали крики очередной жертвы. Скоро настанет и наш черед.
Тьма не обманула. Принеся Корнилова в жертву, мы получили провизию, получили шанс выжить, подсев на искус. Мы платили кровавую дань, позволяя самопровозглашенному шаману, приносить жертвы нашему новому Богу. О' Ши был только рад. Он улыбался, отправляя на тот свет Мендозу и близнецов, он будет улыбаться, когда сделает это с нами.
Словно ответом на мои мысли, где-то в чреве "Ниньи" раздался истошный крик британца:
- Ребятки, а где вы? Нам нужно с вами поболтать. Совсем недолго. Правда, парни?
Энергетик зашелся хохотом, ударив чем-то по стене.
- Конечно, все это не очень кошерно, но кто на это сейчас смотрит? Хорошую тушку довольно трудно найти. Знавал я одно такое местечко... Главное, чтобы задние лапки оставались на месте, а то, знаешь ли, кролика без них от кошки не отличить. Продавцы бывают разные, - Мартин неловко пожал плечами, будто извиняясь перед кем-то напротив. Он не слышит криков. Он даже говорит не со мной... Именно таким он стал пойдя на договор со Тьмой. Отдавая ей своих товарищей, мы впустили ее внутрь себя, позволили забраться в наши души, разрешили заморозить наши сердца. Это существо сделало нас такими, превратило нас в монстров.
- Ребятки, не прячьтесь. Мы вам ничего не сделаем! - голос О'Ши приближался. Вместе с ним в нашу сторону двигался ещё один звук - что-то металлическое высекало из рифленого пола мерзкий скрежет.
- Тушку можно даже не разрезать. Заливаешь водой, добавляет розмарин, тимьян и на два часа вариться. Кости сами отойдут, а запаха уже не будет, - мы сидели за криокапсулой, как этот самый кролик. Только кролики не умеют отбиваться - они могут лишь убегать. А вот нам бежать некуда. Вместо пары быстрых ног и свободы, у меня лишь нож.
- Потом отделяешь мясо от костей и пленок - от них запах и идёт. Берешь крахмал и муку, добавляешь в них яйцо, перемешиваешь и разбавляешь все это дело водой с соевым соусом. Заливаешь этим кляром кролика и формируешь порционные кусочки. Большие не надо... Немного обжарь в масле, а потом добавь на сковороду того же соевого соуса - кусочки станут золотистыми и пропитаются соком. Здорово бы ещё попассеровать перец с ананасами и чесноком... - Мартин поджал губы, одобрительно качая головой. Ему явно понравился получившийся вариант блюда.
У него тоже есть нож, но вряд ли я могу рассчитывать на его помощь. Ему давно уже комфортнее не здесь, в пропитанной смертью клетке, его разум нашел свободу. Единственно доступную нам свободу - свободу безумия.
- Ой, кажется мы знаем где вы! Парни, заходите, я прикрою. Все как в Эрзуруме! Фрэнк, Стив, вперёд, - Голос О'Ши совсем близко. Он влетел в гибернационные отсек размахивая металлической трубой, - давайте, парни, покажем им.
Труба пляшет по гробам-капсулам, порождая грохот, а я все ещё не спешу подниматься. Нужно выбрать момент...
Я вижу босые, покрытые язвами ноги О'Ши и прыгаю к ним.
Нож мелькает во тьме, полосуя сухожилие, и энергетик заваливается.
- Фрэнк, помоги, брат, - его безумный взгляд мечется по комнате в поисках неведомых товарищей, - парни, парни...
Наваливаюсь на него всем телом и начинаю бить ножом в живот. Бью, бью, бью, а он все не умирает. Его кудлатая борода покрывается слюной и кровью, а О'Ши все кричит:
- Парни, парни, помогите.
Его пьяные глаза ищут поддержки у невидимых друзей, и только потом он замолкает, только потом я услышал шаги за спиной. Мартин стоит над нашими покрытыми кровью телами. Его взгляд прояснился, на нем больше нет пелены безумия.
- Рим... Рим... Ну, как же так? Как же дальше будет-то? Мы вот так же? Рассядемся по углам и будем ждать, кто из нас первым сдастся? Меня вот так же?
Темное озеро, рвущееся из вен О'Ши, заливает пол. Кровь пропитала мои волосы, въелась в мои руки, но я этого почти не замечаю. Я смотрю, как Абель проводит ножом по своему запястью и садится на пол. Черные полоски струятся по его рукам, а он улыбается.
- Так будет проще. Так будет проще для всех, Рим.
***
- Такова моя история. Именно так я стал последним выжившим членом экипажа корабля "Нинья". Мы пошли на поводу у Тьмы, у той проклятой твари, став настоящими монстрами, - коммуникатор моргнул, утопив осунувшееся лицо во мраке. Он привык жить во тьме, привык слушать тишину, надеясь, что неведомый хищник все же придет за ним, сделав за него последний выбор.
Исхудавшее тело не спеша поднялось, а трясущиеся пальцы сами набрали команду на панели ввода. Его тело давно уже жило своей собственной жизнью, не отвлекая разум на всякие бытовые мелочи, позволяя сознанию искать ответ на один единственно важный вопрос: "Зачем?"
Зачем эта тварь с ними так обошлась?
Ну не может же это быть прихотью?
Быть может, это души уничтоженных ими и их собратьями инопланетян превратились в неведомую сущность, настигшую "Нинью"?
Или же собственный бог покарал их за ужасающие деяния?
Может быть, он давно уже умер и просто не замечает, как его душа горит в геенне огненной?
Тысячи вопросов витали в его голове, не давая нормально спать...
Именно за ответами на эти вопросы он и шел в логово Тьмы.
Носовая часть корабля встречала его ослепительным светом. Тьма играла с ним, скрывая свою сущность.
- Эй! Где ты? Нам нужно поговорить! - Крик стих, не получив ответа. - Выходи, тварь! Я один! Жертв больше не будет! Остался лишь я, и тебе придется потрудиться, чтобы убить меня!
- Это вряд-ли. Все равно ты скоро сдохнешь. Даже без моей помощи, - голос Тьмы обволок Коллинза и потух, не забыв перед исчезновением мерзко хихикнуть.
- Только и можешь пакостить да жар чужими руками загребать! Зачем тебе это, зачем тебе это, тварь!? Ты сдохнешь здесь вместе со мной! - Тьма хохотнула, но уже где-то вдали, поманив Рима за собой. - Покажись, сволочь! Покажись!
Коллинз вышел в главный центр управления, когда свет потух.
- Ты действительно этого хочешь? Ты правда хочешь знать? - Голос кружил вокруг астронавта, продолжая смеяться.
- Да, хочу! Хочу!
Свет вспыхнул, позволив Коллинз увидеть, что напротив него кто-то стоит. Рим машинально опустил глаза. Его сердце бесновалось, готовое в любую секунду вырваться из груди.
- Почему ты не смотришь? - Голос Тьмы изменился, став смутно знакомым, - посмотри!
Глаза Рима не желали подниматься. Его разуму нечего было терять, а вот тело продолжало бояться, отказываясь верить, что все происходящее - реальность.
- Посмотри, и я расскажу . Или, может быть, сначала ты? Не расскажешь мне? Не расскажешь мне, зачем ты это сделал? Зачем ты записал этот дурацкий рассказ?
- Я хочу, чтобы люди знали о тебе. Хочу, чтобы сгноили тебя здесь!
Голос рассмеялся, мерзко похрюкивая:
- Да? Правда? Мне казалось, что тебе плевать на все. Всегда было плевать. Какая разница, что узнают и что подумают люди, если они когда-нибудь найдут твой замёрзший труп? Тебе же все равно!
- Откуда тебе знать!? - Коллинз закричал, но глаз так и не поднял.
- Я достаточно хорошо тебя знаю. Тебе плевать на всех. Тебе было плевать на мать, которая дала тебе дурацкое имя в честь какого-то сгинувшего в огне ближневосточного конфликта города. Подними глаза!
Коллинз закрыл глаза, сжав голову руками.
- Тебе было плевать на товарищей по авиационному полку, которых сбивали во время бомбежек Каракаса, да и на людей в городе тебе было плевать! Подними глаза!
Голова Рима раскачивались из стороны в сторону, а губы дрожали бормоча слово "нет".
- Тебе было плевать, когда большая часть экипажа "Ниньи" сдохла, было плевать, когда ты резал оставшихся в живых! Посмотри на меня! Посмотри!
Коллинз на выдержал и поднял глаза, рассмотрев стоящего напротив него человека. Комбинезон болтался на нем, как на вешалке. Осунувшееся лицо посерело. Голубые глаза горели нездоровым огнем... Он смотрел в огромное зеркало и улыбался. Голос в его голове засмеялся:
- Зачем ты все это наплел? Зачем ты все это придумал? Сущности странные, Тьма... Кому какая разница? Или ты хочешь показаться хорошим? Всем нам так важно, что о нас подумают люди. Это же имеет значение. Неважно, что ты сделал на самом деле, главное - что скажут. Так вот: нихрена ты не хороший!
Рим закричал на свое отражение:
- Нет, нет, нет!!! Ты все врешь, тебя нет!
- Ты к херам спятил, Рим. Ты думаешь, что когда корабль найдут, тебя посчитают святым? Любим мы закрывать глаза. Любим мы прятаться даже от самих себя. Нихрена ты не святой! Что за бред ты наговорил? Они не поверят в эту чушь. Кто-то управлял кораблем, заставляя вас резать друг друга? Серьезно? Сказал бы ещё, что их ксеноморфы сожрали. Сказал бы, что это чужие оставили обглоданные кости в шлюзе!
Коллинз побежал, пытаясь унять голос гремевший в его сознании.
- Ты думаешь, всем не насрать? Люди - супер-хищники по своей природе! Мы сметаем все, что уберется нам в пасть и нам все мало! Мы сожрали уже три планеты: свою родную и два чужих мира, и это будет продолжаться бесконечно. Всем плевать, как вы тут выживали. Что-то пробило обшивку каргоотсека, испортив провиант, и вам пришлось что-то предпринимать. Ну и что, что вам пришлось так поступать друг с другом. Всем плевать, что вам пришлось есть своих собратьев! Все мы - крысиные волки. Мы готовы жрать друг друга, чтобы выжить.
Осознание накрыло его разум десятиметровой волной цунами. Образы мелькали перед глазами Рима в каком-то безумном калейдоскопе.
Тьма космоса; дыхало Моби Дика; вход в носовую часть; панель ввода, сообщившая, что весь провиант пришел в негодность; совет экипажа, и его лицо, когда они с О'Ши схватили Корнилова и пробили ему череп; его рука, сжимающая нож у горла Мендозы и кровь, кровь, кровь...
Он не заметил, как оказался у шлюзового отсека. Руки сами набрали команду, открыв дверь шлюза.
- Зачем ты меня выдумал? Зачем прятаться от себя, Рим? От себя не убежать - ни тебе, ни всему человечеству!
Он старался не слушать и вводил команды на панели управления у выхода в открытый космос. Черный экран моргнул предостерегающий красным светом.
- Зачем было тянуть? Зачем было ждать, чтобы вот так всё закончить? Давно пора!
Его собственное Я, превратившееся в монстра, продолжало хохотать, когда панель управления начала обратный отсчёт. Прежде чем створка шлюза отворилась, позволив перепаду давления и вакууму разорвать его плоть и вскипятить внутренности, он успел закрыть глаза. Он смотрел в самую глубокую, саму мрачную бездну во всей Вселенной - он смотрел в человеческую душу, пытаясь найти там хоть крупицу надежды, хоть сполох света, и все безрезультатно.
Он увидел там лишь холод, бесконечность одиночества и блестящие клыки голодной тьмы.[left]
yaplakal.com