Условный рефлекс (Акулы из стали)

Так как вы читаете сейчас эти строки, то я смело могу предположить, что люди вы хоть как-то, да образованные. А раз вы образованные, то наверняка знаете, что такое условный рефлекс: благодаря собакам и академику Павлову, все мы с вами это знаем, но кто-нибудь из вас задумывался как это вообще работает? Ладно, перестаньте заламывать руки, сейчас я вам всё объясню и даже без пальцев.

«При всей глубине наших внутренних миров, при всём многообразии окружающей нас живой природы и при бесконечной вариативности Вселенной вокруг нас, безусловно и давно уже следовало бы признать и, мало того признать, но и объявить в газетах, что нет и не может быть ничего вызывающе бесполезнее, нарочитее, показушнее, разнузданнее и грубее, чем это ебучее летнее солнце на этом ебучем Крайнем Севере!», - думал Рома, пытаясь оторвать голову от незнакомой подушки и посмотреть в незнакомое окно. Мы с вами должны простить Рому за столь витиеватые предложения в самом начале этой истории: мало того, что голова Ромы весила как наковальня, во рту кто-то недавно пас стадо коров, так ещё и это солнце оголтело слепило больные и опухшие от бдений глаза!

Тем более, знаете, а Рома был прав (хоть в душе и лев): много есть бесполезных вещей в мире: гольф, например (кёрлинг и женский футбол тогда ещё не были известны), но мало что из этих вещей сможет встать на одну полку в сравнении с летним солнцем на Севере. Нагло сияя на небе круглые сутки и заглядывая вам то в одно окно, то в другое, то, потом, в третье с другой стороны квартиры, оно мешает спать и уединяться круглые сутки, но так и не позволит походить в шортах, томно понежиться под своими лучами или искупаться в море даже на спор и пьяным. Ну вот и зачем тогда оно светит, как не просто досаждая глупым людишкам, которые на кой то хрен поселились там, где раньше жили только мох и олени? А теперь представьте, что вы – Рома и, когда вам наконец удалось бы выглянуть в окно, а потом оглянуться вокруг, то вы имели бы на руках следующий расклад:
а) вы в незнакомом городе;
б) вы в незнакомой квартире;
в) вокруг ходят незнакомые люди и женщины;
г) из воспоминаний в голове только то, что во вторник вы пришли из морей, а в пятницу в восемь вечера у вас следующий выход;
д) какой сегодня день?
ё) вы в форменных брюках, а это означает, что дома вы ещё не были. Со вторника. Блядь, может сегодня среда? А? Ну пожалуйста!

Ну? Не стали бы вы, на месте Ромы, размышлять витиеватыми предложениями?

- Ребята! – обратился Рома к подозрительным личностям, шнырявшим вокруг, - а вы кто?
- Рома, ну ты чо! Мы же твои друзья!
- Да? А откуда вы…друзья?
- Мы? Мы со вчера. А ты минералку не видел?

«Если бы я видел минералку, то я бы её уже пил, а не светские беседы вёл тут с вами!»

Рома сел. Штормило баллов на пять. Хотелось сплюнуть, но слюны не было.
«Среда. Ну нет, ну наверняка же среда! Мне нужно в душ и пива.»

- Простите, а здесь есть душ? – поинтересовался Рома у проходящей мимо женщины предбальзаковского возраста с фрагментами одежды на пышных телесах.
- Здрасьте! Ты же нас сюда привёл вчера, откуда же мне знать! Огоньку не найдётся, солдатик? «Разве что в душе, на самом дне. Как я мог вас привести, если я с вами абсолютно незнаком и сам здесь впервые?»

Душ отыскался и был свободен. Горячей воды не было (значит это, как минимум, Мурманская область!), что пришлось довольно кстати: ледяная бодрила намного лучше! Из окна кухни центральная площадь города видна не была (а, в основном, только по ней и можно определить в каком из тех городов ты находишься), пива не было (что не удивительно), как и чайника, поэтому кофе пришлось просто жевать, что, в общем, хуже, чем пить, но лучше, чем вообще ничего. В итоге душа и кофе, шторм спал баллов до трёх.

- Братья и сестры! – заорал кто-то от входной двери, - я пива принёс!

Голос был знаком: ну, наконец-то, здесь появилось хоть что-то знакомое! Забросив ещё одну ложку кофе в рот, Рома аккуратно выглянул в коридор, а то мало ли откуда ему знаком этот голос: всякие, знаете ли, знакомства бывают.

- Саша! – обрадовался Рома, что это не всякое знакомство, а самый, что ни на есть, Ромин однокашник, который, после выпуска из училища коптил на дизелях в Екатерининской гавани.
- Ромарио! Ожил! Кольского охлаждённого?
- С превеликим! Бутылка приятно холодила ладонь (даже чувствовалось, как линии судьбы и жизни трутся об неё спинками и только линия любви продолжала бездушно спать ) и манила глубоким зелёным цветом, но офицер на то и офицер, что первым делом дела делает, а не похмеляется, как некоторые.
- Саша, а мы где? – начал проводить разведку Рома.
- В Агнии Барте! У меня дома, Рома, ну ты чо?
«Ага, значит Полярный, что для начала неплохо. Ну в том смысле, что могло бы быть и хуже! Да чего уж там, не раз и бывало. И намного хуже».
- Да я так и думал! А сегодня же у нас среда?
- У вас может и среда, а у нас так пятница, например.

Рома даже на секунду перестал поглаживать влажный бутылочный бочок.
- Как пятница?
- Как среда, только на два дня позже, Рома! И эти люди будут мне рассказывать за безопасность атомных реакторов для головного мозга!
- А который сейчас час?
- Пять почти.
- Пять?
- Почти. Без пяти. Пятница без пяти пять, хоть садись стихи сочинять!
- Бля.
- Ну. Видал как я рифмой могу! А чего ты заметался?
- Где мои вещи? – кричал Рома уже из комнаты, - а, рубаха вот, а где галстук? Носки? Ботинки где? Тужурка? Бля, это не моя рубаха, а где моя!
- Ну возьми мой галстук, ну Рома, а чего ты подорвался-то?
- Мне надо. На корабль надо. Срочно, у меня выход в восемь, - прыгая на одной ноге, Рома пытался натянуть ботинок и не упустить из виду бутылку «Кольского».
- Как уехать отсюда сейчас?
- В Оленьку-то?
- Да хоть куда!
- Нуууу. Сейчас никак, только если от КП на попутках. Пиво-то не забудь, потом засосёшь! Нашим там поклоны от меня бей! Заезжай ещё, Рома, было круто!

«Не знаю, не знаю, но, по вторичным признакам, выходит, что даже чрезмерно круто».

Стараясь не сильно беспокоить бутылку пива в сумке на плече и, вместе с тем, выглядеть солидно, Рома ломанулся к КПП города Полярный. Последний затяжной подъём дался с трудом – тяжело дышалось и стучал в виски мозг, но позволить себя опоздать на выход в море Рома не мог, при любом внешнем распиздяйстве и, может быть, даже внутреннем отвращении к службе, у любого офицера есть какие-то вещи, которые он называет святыми: не проёбывать выходы в море – одна из них.

На КПП скучающий повелитель трёх стихий (в простонародье – морпех) первого года службы (что всегда видно по торчащим ушам, мятой форме и бледности щёк) делал вид, что метёт асфальт. Метлой, как ни странно, хотя, что тут странного – было же лето и это зимой у них черенок от метлы торчал заместо ствола из БМП, что стояла для устрашения нарушителей пропускного режима, а летом они вставляли туда черенок от лопаты. Увидев бегущего офицера, морпех было насторожился, но разглядев жёлтые просветы на погонах успокоился. Мало того, что успокоился, так и решил ещё послужить матушке- Родине по прямому своему предназначению.
- Ваш пропуск!
- Какой, блядь, пропуск?
- В ЗАТО Полярный!
- Я. Иду. Из. Из Полярного. Так не логичнее ли было бы потребовать у меня пропуск из Полярного, а не в Полярный? Русский язык называется. Алоэ, ты завис, что ли?
- Ну так это…пропуск же…нужен же…
- Чтобы выйти из Полярного?
- Чтобы войти…
- Я вхожу?
- Эмммм… нет… (служить матушке – Родине оказалось не так легко, как представлялось вначале)…но Вы же как-то вошли.
- Пачку сигарет тебе дал и вошёл, делов-то!

Это был даже не блеф, - никакой пачки сигарет Рома на входе не давал, а, если и давал, то всё равно не помнил этого, но на всех КПП все морпехи вели себя всегда одинаково (видимо, обучаясь этому во время КМБ) – жалостливо смотрели в глаза и стреляли сигареты. Морпех с готовностью покраснел и потупил глазоньки – крыть было нечем.

- Что тут с машинами? – решил вывести его из неловкого положения Рома, - есть движение какое?
- Глухо пока, часа через полтора-два начнётся.
(Странно, подумал Рома, чего это так)
- Ладно, дай мне сигаретку и я пошёл!

« Не, ну а чо, - ободрял себя Рома, пыхтя папироской и баюкая заветную бутылочку, -сколько тут? Километров десять? Да как два пальца о косяк! Я же что, - офицер! Один раз даже в марш-броске до посёлка Фруктовый участвовал! И обратно! Ноги-то помнят! Дойду вовремя, хули тут! Для бешенной собаки семь вёрст не крюк!».

Очень хотелось пива. Да чего уж там – пива хотелось больше, чем … всего остального на свете, но нет: что за офицер будет идти вдоль оживлённой трассы и лакать пиво прямо из дула?
«Терпеть, Рома, терпеть! Терпение и труд всё перетрут! Будет досуг, когда вон понесут! А не, это же не подходит. Есть терпение – будет и умение, во. Странно, отчего так пустынна эта обычно оживлённая трасса?»

Но, в общем-то, знаете, что я думаю: когда странностей слишком много и они накапливаются, то наименее странные странности мозг отмечает, как ничего особенного и относит на третий план, чтоб не перегружать себя работой, поэтому и не удивительно, что пустая трасса просто проскочила по краешку сознания, не пустив в нём корни сомнений.

Вскоре идти стало жарко – как ни бесполезно летнее солнце, а черную тужурку нагревает оно прилично. Сняв её и аккуратно скатав в сумку к пиву, Рома красиво подвернул рукава на рубашке и позволил себе пару минут полюбоваться на открывающиеся виды. Не то, чтобы до захватывания духа, но бухта города Полярного и правда красива. На самом деле, называется она Пала – губа, но позвольте я, для красоты слога, буду называть её бухтой? Сами вот попробуйте произнести вслух слово «бухта»: слышите? Сразу заскрипели ванты и запахло смолой и ромом, так ведь? А теперь скажите вслух «губа» - никакой романтики, правда?

И как ни надоела мне серостью и беспросветностью жизнь в этих мелких городах (то одном, то другом), но тут я с Ромой вынужден полностью согласиться. С сопки, на которой дорога делает петлю в сторону Снежногорска, бухта открывается взгляду полностью и лежит внизу, бесстыдно раскинувшись от берега до берега, - почти всегда спокойная вода (сейчас как зеркало), с двух сторон запертая пологими сопками и выходящая прямо в Кольский залив третьей (самой дальней сейчас от вас) стороной. Маленькие островки то там, то тут, плавдоки и остовы ржавых кораблей, щедрой рукой разбросанные по водной глади. А что может лучше напомнить о бренности бытия, чем ржавый, торчащий боком из воды корпус некогда гордого (пусть и маленького) покорителя морей? А что может быть лучше, в растрёпанном состоянии духа, чем вспомнить о бренности бытия? Будете в тех краях – обязательно проверьте и убедитесь, что я (опять) прав.

«Чем, вот интересно было бы ещё узнать, занимается в это время спортивная медицина? Думает ли она о том, как человеку открывать второе дыхание по своей собственной надобности, а не по капризу организма? Вот бы мне сейчас это знание ох как и пригодилось бы!» - думал между тем Рома преодолевая затяжные подъёмы и спуски дороги, а в тех местах сопки срывать не стали (не то деньги закончились, не то ещё что) и дорога, петляя слева направо, ещё всё время петляет сверху вниз и обратно, прямо как лента у профессиональной гимнастки, выходя на более менее прямой отрезок только у развилки на Оленью Губу.

«С одной стороны, ползти в гору уныло и тяжело, это да, но, с другой стороны, как потом приятно катиться вниз! А всё время вниз катиться нельзя же, правильно? Конечно правильно, если идти всё время вниз, то и в ад притопать недолго. То есть, если тебе нравится идти вниз, потому, что это легче и приятнее, но в ад ты прийти не планируешь, а хочешь попасть на свой пароход, то вынужден мириться и с подъёмами вверх. Надо же и тут дуализм работает, - ну ты подумай! Ну Декарт, ну сукин же сын, а? Да?»

А вот, кстати, и развилка на Оленью и первое транспортное средство (автобус) ползёт от неё навстречу уже прихрамывающему Роме. И чьё-то подозрительно знакомое лицо даже машет Роме из автобуса кулаком и вращает глазами.
«Надо же, командир мой родненький! Признал блудного сына своего – вон как радуется, только что из форточки не вываливается от удовольствия меня видеть. И куда это он шпилит за час до выхода?»

На КПП в Оленью губу морпехов не хватило и несли на ней вахту матросы откуда ни попадя – где не отловят матроса, так сразу же на КПП его и поставят. Родину, так сказать, стеречь от несанкционированных проникновений внутрь её интимных мест.

- Ваш пропуск, товарищ старший лейтенант! – поздоровался матрос с Ромой.
- Изыди, чорт, - уставший от марш-броска и уже чующий запах родного борта, Рома не стал даже миндальничать: не, ну ту пару сотен человек, которая служит в Оленьей Губе, ну можно же и в лицо узнавать!

Перекрестив матроса двумя крупными мазками, а потом, сообразив, что не в ту сторону, перекрестив ещё раз, но уже в ту (или всё-таки не в ту? Как у них там: зеркально отображается или нет?) Рома, уже сбавив темп, двинул по полупустынной Оленьке (что не было удивительным: в те годы она уже была такой всегда) в сторону родненького пирса. Точно уже успевал, куда спешить? Сесть вот тут на лавочку и, наконец, утолить душевную жажду пивом? Ну так оно тёплое уже, а кто, в здравом уме, станет утолять жажду тёплым пивом? Разве что безумец, но совсем уж откровенных безумцев от флота отсеивали медкомиссиями в те времена.

Родной пирс был странно пуст: ни швартовых команд, ни береговых искрожопых на снятие концов питания, ни оркестра - только один верхний вахтенный уныло дремал у трапа и две чайки лениво прохаживались по корме, сетуя на Дарвина за то, что не отрастили себе рук и приходится ждать, что кто-нибудь из двуногих догадается вытащить им краболовку.
- Не спи – замёрзнешь!
- Я не сплю, я вас видел, тащ!
- Ага, видел, как же. Кто дежурным стоит?
- Штурман. Вы не докладывайте ему, тащ, что я спал, а? Тем более, что я и не спал же.
- Разберёмся. Не спал он. Смотри у меня!

«Вот какой же я молодец и ответственный воин, - вспомнил Рома, спускаясь в центральный, что сегодня ещё ни за что себя не хвалил, - хотел ведь узнать, что за царство подозрительного спокойствия, а, вместо этого, воспитательную работу среди матроса провёл!»



Штурман, почему-то в военной форме, а не в РБ, нервно сидел в центральном на краешке кресла механика и нервно крутил обороты турбине. - Что, карандаш, зависть к судьбе механической гложет?
- Рома! Рома, блядь! Как я рад тебя видеть, брат! Кто бы мог подумать! На вот, держи: вот тебе пистолет, вот тебе повязка, давай, додежурь тут за меня по кораблю.
- Мне очень срочно надо! – орал он уже от трапа.
- Погодь-ка, штурмания! А выход в море-то! А? Что тут вообще происходит!
- В двадцать ноль-ноль же, я успею!
- Так уже без пятнадцати же!

Штурман даже спустился вниз, несмотря на то, что так ужасно торопился.
- Рома. Вот отчего вы, механики, такие небрежные к деталям? А?
- В смысле?
- И без смысла тоже. Выход в двадцать ноль-ноль, а сейчас семь часов и сорок пять минут, - ты разницы не улавливаешь? Нет?

И тут всё встало на свои места: все осколки калейдоскопа с головокружительной скоростью сложились в чёткую и ясную картину роминого ротозейства и, хотя картина засияла во всей своей нелепой красе, Рома не выдержал и спросил:
- Так сейчас утро? Что ли?
- Рома. А когда ещё может быть семь часов и сорок пять минут? В обед может или поздно ночью? Как вы мне все дороги. Нет, однозначно надо комиссоваться, пока не поздно: вдруг это окажется заразным?

«Надо же как бывает в жизни, ну ты подумай, - рассуждал Рома, переодеваясь, - торопишься, спешишь и думаешь, что всё пропало, а, в итоге, мало того, что не пропало, так вот ещё и штурмана выручил и здоровью пользу принёс марш-броском! Механик, правда, строго наказывал всем в четверг вечером явиться, но это мелочи – самого, как пить дать, ночью на корабль принесли!».

А механик, надо сказать, был у Ромы самый старый не то, что в бригаде или на флоте, но, пожалуй, что и во всей советской армии: много раз он пытался уволиться и убыть на свою географическую родину к высоким берёзам и червивым грибам, но его всё время уговаривали потерпеть ещё годик, ещё один, а потом ещё и ещё и ну вот в последний раз, ну вот до начала зимнего периода обучения, ну вот некем Вас заменить, понимаете, настолько Вы ценный специалист и все мы к Вам так сильно прикипели. И от невыносимой этой любви к своей персоне, выработалась у него некоторая апатия к выполнению служебного долга и, выработавшись, привела за собой периодические запои с полной потерей ориентации в пространстве и времени. Это у Ромы описываемый случай был впервые, а механика даже пару раз на партсобраниях уже песочили. Ну как песочили, - для галочки, в основном, - профессиональной хватки-то он не терял и позволял себе алкоголические коматозы только в базе и на выведенной ГЭУ.

Механик появился в центральном к десяти, в аккурат перед началом ввода ГЭУ, с явными следами тяжёлого похмелья и только что прошедшего умывания.
- Что, Аркадий Семёнович, дождь? – решил подколоть механика Рома и тем самым перехватить инициативу.
- И дождь и ветер, а ещё я штаны обоссал! – механик был так стар, что подколоть его можно было только диэлектрическим ломом, - я когда сказал на корабль явиться, а?
- Аркадий Семёнович, ну честное благородное, ну Вы же видите, что я одет в пистолет и повязку «РЦЫ», ну когда по-вашему я явился на корабль, судя по этим признакам?
- Вчера, что ли?
- Ну нет, Аркадий Семёнович, сегодня в семь сорок пять пришёл и дежурным по кораблю заступил, так, что ли, по вашему, у нас в экипаже относятся к несению дежурно вахтенной службы и исполнению корабельного устава?
- Что-то это больно подозрительно. Ну ладно, - смотри у меня! Чтоб в последний раз!
- Знаю я вас! – добавил механик уже с пульта по ГГС.
- Есть! – ответил Рома туда же, потому, что не так важно, что сказал тебе начальник, а также прав он или нет - главное вовремя ответить «есть!».

«Интересно, а достаточно ли охладилась от длительного путешествия моя бутылочка пива? Думаю, что как раз самое время сходить и проверить. Надо же хоть чем-то себя утешить после такого косяка, в котором, главное, и обвинить-то некого, кроме себя самого!»

Так вот к чему я: если вы когда-нибудь замечали и задавались вопросом отчего подводники говорят «шестнадцать сорок пять», а не «без пятнадцати пять» или «девятнадцать ноль ноль», вместо «семь вечера», то теперь вы точно знаете ответ на этот свой вопрос: вот именно поэтому так и говорят. Это и называется «условный рефлекс» и собственно так он и работает. Видите: как обещал, так и объяснил, а руки-то вот они!

(За качество иллюстраций не взыщите уж: живо-писЕц наш в отпуске и сканера дома у него нет, а на его Нокию 3310 лучше снимки не получаются, на следующей неделе рисунки перезальём)


© i_legal_alien

- Что, Аркадий Семёнович, дождь? – решил подколоть механика Рома и тем самым перехватить инициативу.
- И дождь и ветер, а ещё я штаны обоссал! – механик был так стар, что подколоть его можно было только диэлектрическим ломом, - я когда сказал на корабль явиться, а?

это просто порвало!

Спасибо автору и ТСу, прям пережил с героем это приключение.

"Акулы из стали" - моя любимая тема на ЯПе .

Атмосферно изложено. Натурно. Как и в прочих творениях талантливого автора.
Прямо всплыли перед глазами мои пять лет в Североморске, в бытность ранешнюю.
Только, конечно, хоть северное летнее солнце и подлая штука - но дневное от ночного отличить можно. Да и утреннее от вечернего тоже, хоть они и на одной высоте от горизонта, - но всёжтаке в разных концах пейзажа болтаются, вовсе даже противоположных.
Тем не менее за рассказ - респект, приятно было читать, пощипывая ностальгические фибры.

Как всегда!
Любо.

Для условного рефлекса, знаю точно, нужны лампочка и слюни.

было похожее . очнулся у связистов в комнатухе на кп,большая такая "подземнаялодка". часы на стене стрелочные и почему-то морские с якорем и красными секторами тишины.показывают час двадцать. понять утро или вечер не могу.но жрать хочу. а в кп движуха во всякое время суток одинаковое, кроме смены дежурных. спрашивать у офицеров стремно, выхлоп от чачи такой, что комары на подлете дохнут.прокрался в зал "боевого", там часы электронные. ебана 1.30. зашибись ночь однако.)))

И как же классно бывает, когда понимаешь, что ты не опоздал, а скорее наоборот
Автору - респект

Огонь!!! Тема!!!

Высшая книга! Купил обе, хотя они одного цикла и просто разбиты на 2 книги. И несмотря на то, что читал уже все на сайте автора 2 раза, с удовольствием проглотил еще раз. Овечкин красава! Кстати, вышла уже третья книга - Аврал.

Ну и рассказик на дорожку - Пластилиновая пуля

Пластилин всем хорош: он мягкий, пластичный, красивый и податливый, когда тёплый. Но у пластилина есть и существенные недостатки: он мягкий, пластичный и податливый, когда тёплый – чортов дуализм и здесь не может оставить в покое бедных людишек! Несмотря на всю эту запутанность, пластилин необычайно полезен для боевых кораблей: им же можно опечатывать.



Опечатываются двери, опечатываются сейфы, опечатываются приборы, опечатываются отдельные кассеты в стойках оборудования, опечатываются папки, опечатываются чемоданы, опечатываются ключи, и опечатываются печати: всё, на чём можно оставить малейшую плюшку этого вещества, подлежит опечатыванию. По здравому рассуждению, следует признать, что, вероятнее всего, так и принимается решение о необходимости опечатывания чего-либо на корабле - можно налепить пластилин, значит, опечатыванию подлежит; нельзя –нууууу ладно, не такое уж оно и секретное.



Для чего точно не подходит пластилин, так это для изготовления из него пуль – вот, значит, про один случай из жизни воспитателей на флоте я вам сегодня и расскажу.



Один выход в море оказался у нас настолько обыденным и скучным, что заскучал даже зам – и это, на секундочку, человек, который с лёгкостью способен был вертеть на сами понимаете чём скуку в течение трёхмесячной автономки! И настолько он маялся, что, не поверите, решил даже поработать свою непосредственную работу. Сначала, конечно, с сожалением вспомнил, что теперь он не замполит, а воспитатель, и хоть по-прежнему является заместителем командира, но как раньше уже не устроишь проверку конспектов по марксизму и ленинизму или не побубнишь на партсобрании об итогах двадцать второго съезда партии по вырезке из газеты «Правда», а надо что-то придумывать в разрезе воспитания личного состава, а воспитание - это вам не просто так, если вы не знали.

Повертев в руках все имеющиеся на тот момент первоисточники по организации воспитательного процесса (Макаренко «Педагогическая поэма», Спок «Книга для родителей» и Дзержинский «Избранные произведения в двух томах») он понял, что для текущего положения дел вещи эти малопригодны - матросы всё равно признают только один рычаг воспитания – отсрочка дембеля, а с мичманами и офицерами так и вовсе запутаешься: угрожать им нечем (спасибо, блядь, Партии за это), и к каждому нужно искать индивидуальный подход, а это требует такого приложения сил и времени, что намного проще и приятнее выглядит перспектива свихнуться от скуки.

Но. Замполиты не таковы, чтоб сдаваться перед первым попавшимся препятствием. Правда, в большинстве своём и не таковы, чтобы искать способы его преодолеть, но вот обходной путь найти – это да, это вполне себе.

Зам думал во время ужина, думал во время вечерней дрёмы, думал во время вечернего чая, думал в парилке, и, наконец, идея пришла в его голову, когда он прыгнул в ледяной бассейн.
«Уууух, бля! – подумал зам, обжёгшись. - О! Точно! Будем бороться с матом!!!».



Принимая душ Шарко, лёжа в солярии и бегая трусцой на беговой дорожке, зам перебрал в голове средства борьбы, известные военной психологии, начиная от шпицрутенов и заканчивая презрением Родины. В итоге остановился на самом эффективном из доступных в цивилизованном обществе: боевой листок.



Боевой листок… ох, не поверите, но даже вот слеза сейчас на глазу навернулась от воспоминаний об этом безусловно гениальном изобретении военного отдела КПСС. Судите сами: по сути дела боевой листок - это устройство, заменяющее бойцу телевизор, театр, радио, газету, маму, папу, любимую девушку и весь пласт классической литературы человечества. Боевой листок несёт на себе функцию развлекать воина, доводить до него нужную информацию, просвещать его и направлять все его помыслы в нужное русло.



«О! Что же это за устройство такое! Копайте! Копайте глубже: мы должны его отыскать!» - воскликнут далёкие потомки, если раскопают где-нибудь в светлом будущем этот рассказ, вот, например, под обломками этого самого здания, и даже, знаете, не хочется сейчас им правду рассказывать, чтоб не позориться. Но ладно уж – где мы, а где светлое будущее, правильно?

Боевой листок – это бумажный прямоугольник серого, желтовато-коричневого или, реже, белого цвета, с размерами 21 на 29.7 сантиметров, с заранее отпечатанной на нём шапкой. На шапке изображения бывают разные, но обязательно с толикой пафоса и максимально патетичны: там могут быть пушки, лавровые венки, корабли, памятники, звёзды, серпы с молотами, герои прошедших войн или, чаще всего, матрос с обязательно строгим взглядом, направленным вдаль, прямо вот в это самое ваше светлое будущее. Матрос непременно красив, строг, славянской внешности в белых перчатках и автоматом на груди, ленточки бескозырки вьются так, что сразу понятно, где стоит матрос: на бушприте или непосредственно перед ним. Вот уже самим своим видом этот матрос обязан настроить вас на правильную волну, осталось только что-то написать на чистом поле. А, чуть не забыл, для того, видимо, чтоб уберечь хрупкую психику мирного населения, боевые листки запрещено выносить за пределы воинской части. На каждом так и написано: «За нашу советскую Родину! Из части не выносить!».

Стопку вот именно этих метафизических бомб повышенной мощности и положил перед собой зам и засучив рукава начал. Начал, естественно, с перекура. Потом выпил чаю. Потом, от внутреннего напряжения, захотелось есть, и он сходил на завтрак со второй боевой сменой, хотя приписан был к третьей. Опять покурил. От отсутствия вдохновения решил прогуляться по отсекам, и в трюме седьмого (куда он спустился из-за криков вестовых, которых били трюмные за то, что те макароны в цистерну грязной воды пихали) его осенило: стихи! Это должны быть непременно стихи!!! Вот уж где он зажжёт глаголом и местоимением сердца – к чёрту эти казённые фразы про стыд и недопустимое разложение нравов!

Фломастеры – вот, тушь – вот, листки – вот: итак, приступим!



Но, блин, оказалось, что писать рифмой не такое уж и простое занятие, да и Пушкин этот – забил всё стихотворное пространство своими чудными мгновеньями и прочими нянями с кружками. Что ни начнёшь писать – всё в пушкинизм скатываешься. И кто это придумал, что у замполитов лёгкая работа? Но потом пошло: бутылочка «Арарата», как всегда, выручила.

Минёр! Используешь слово «хуй»?
Ты не минёр – ты оболдуй!
Мат из речи ты исключи!
Торпеды тебе не кирпичи!

«Отлично! - подумал зам. - Вот первая и готова!» В запале творческого экстаза он не заметил, что нарисованный матрос даже немного покраснел скулами – в его нарисованной Вселенной за нашу советскую Родину не использовали таких слов отродясь.

Ракетчик! В руках твоих родины щит!
Враг от тебя везде трепещит!
А ты используешь слово «блядь»!
Ну как не стыдно так поступать!

«Ха-ха! - подумал зам.- Пожалуй, я сейчас рожаю новый вид воспитательной поэзии! И надо же: практически без мук!»

Управленец! На вахте бди!
Не пей чаи и на пульт гляди!
Электрику не говори, что он пидорас!
За это я лично дам тебе в глаз!

«Пожалуй, надо будет ребятам в штаб флотилии отнести подборочку! Пусть перенимают, так сказать, передовой опыт с линии фронта!» - и зам застрочил дальше.

Электрик – на лодке ты бог почти!
Листовку эту два раза прочти:
Не смей в корму кричать слово «пиздуй»!
Ты же витязь, а не холуй!

Все. Абсолютно все специальности (по крупным своим группировкам) были охвачены горящим глаголом: было и про акустиков, о том, что море не выносит слова «заебался», и про трюмных, что хоть и кажется на первый взгляд, что вот им-то точно можно, но вот нет – нельзя. И боцмана, и штурманские электрики, и связисты, и даже один-одинёшенек секретчик и тот не ушёл от разящей длани рифмованной сатиры.

Процесс длился до самого утра: сон в почтении отступил от организма и покорно ждал в сторонке. Спасибо, что отнесся с пониманием, чего уж тут! Утром, что по лодочным понятиям дело довольно условное, но раз уж на вахту заступала третья боевая смена, то в астрономической составляющей быта было восемь утра, зам прошёл лично собственными ногами по всем отсекам и развесил листовки: где на скотч, где на пластилин, где на кнопки, а у минёров так и вовсе пришлось лист плексигласа откручивать от фанерки и помещать под него призыв к культуре в быту.



Повисели боевые листки минут пять, а может десять – никто толком и проникнуться не успел (на боевые листки мало кто обращал внимание, если их не рисовал трюмный матрос Вася) – на беду воспитательного процесса старпом решил сходить в центральный пост. На проходной палубе седьмого отсека он с удивлением обнаружил призыв к трюмной братии исключить из лексикона фразы «в пизду» и «ебись оно всё конём!» , на секунду завис, а потом со словами «да совсем охуели уже, ну!» – сорвал листок со стены.

- Серёга! – из восьмого с таким же листком к нему вышел старпом по БУ. - Ты глянь, что творят, вахлаки!
- Так. Всё ясно. Это бунт! На-ка отнеси мою документацию в центральный, я сейчас подойду туда рвать и метать – передай пусть начинают бояться!

Старпом сразу всё понял и побежал по отсекам. В каждом он снимал боевой листок и нёс их все аккуратной стопочкой под мышкой. В семнадцатом, чтоб не возится с плексигласом, снял весь щит и волок его за собой.

- О, Вы сегодня кум скуто, Сей Саныч! – обрадовался комдив-три появлению в центральном предельно злого старпома.
- Всё шуточки шутим, да? – старпом хлопнул об стол стопкой боевых листков. - Собрать командиров отсеков!
- Всех?
- Нет, блядь, двух соберите! Всех! Всех до единого!
- Серёга, а ты чего злой такой с утра пораньше? – из штурманской выглянул командир.
- Тащ командир, я Вам потом расскажу, ладно? А то боюсь, что от праведного гнева Вы нам курс не туда проложите!
- Да? Ну ладно, занимайся. Только не бей никого – мы же экипаж высокой культуры и быта!

Командиры отсеков собрались на всякий случай с отсечной документацией и малоорганизованной кучкой толпились в центральном – ждали. Старпом тоже ждал.
- Так, – начал он, когда ожидание достигло пика и уже даже начало скатываться вниз, - что это за организованный демарш на подводной лодке? А?

Все переглянулись, для порядка с удивлением вспоминая, когда это они демарш организовать успели – вот минуту назад его не было, а сейчас на тебе: есть, - старпом же зря говорить не станет. - Вы о чём, Сей Саныч?
- Я о чём? Нет уж, будьте добры, расскажите мне, о чём это вы!
- Мы?
- Вы-вы! И вот вы, и вы, и вы тоже! А от вас-то я вообще этого не ожидал!
- Этого?
- Этого-этого! Вот этого вот!

Старпом похлопал по стопке и пнул ногой щит из семнадцатого.
- А что это, Сей Саныч?
- Я не понимаю, кто здесь кому вопросы задаёт! Я вас спрашиваю, что это такое!
- Ну… это боевые листки, очевидно же! – не выдержал минёр этой пикировки одинаковыми вопросами.
- Тааак! Уже лучше – продолжай, раз решил облегчить себе участь чистосердечным признанием!
- Участь? Признанием?
- Какое из этих слов ты не понимаешь? А? Я что, слишком сложно с вами разговариваю? Или, может, мне на ваш, так сказать, глубоко народный язык перейти? А!
- Что за шум, а драки нет? – в центральный вошёл довольный зам. И, знаете, он прямо светился изнутри, как светится человек, только что обредший своё предназначение и только что его изящно исполнивший.

- Блядь, вот точно! Тебя же забыл позвать! Ты погляди! Погляди, что эти маралы устроили! На боевых листках! На боевых постах! В боевой подводной лодке! В боевом полигоне! На вот, на – почитай! Смотри: тут тебе и хуй, и пизда, и вот это вот слово, даже не слышал такого раньше! Смотри – вон матрос даже этот на боевом листке раньше с гордостью смотрел на окружающий его мир империализма, а теперь вон как погрустнел! О-ху-ел, я побоюсь этого слова, даже нарисованный матрос!

Зам очень густо покраснел и даже позволил себе растеряться на пару секунд, чего раньше за ним не замечалось. С одной стороны, эффект от его воспитательного процесса по бурности превысил самые смелые ожидания, а с другой, имел диаметрально противоположный знак.

- Ну! Чего ты молчишь? Ты же воспитатель! Давай: ну-ка воспитай мне их немедленно!
- Серёга. Это я написал. Командиры отсеков облегчённо выдохнули и начали переминаться с ноги на ногу более расслабленно.
- Ты?
- Я.
- С какой целью?
- С целью борьбы с матом на корабле.
- С целью борьбы с матом на корабле ты выпустил листовки с матом? То есть, ты матом решил бороться с матом? Это что, вам методички такие новые разослали?
- Сам придумал. Ну а как с ним ещё бороться, чтоб доходчиво и эффективно?
- Я не знаю: киянкой по башке, может, или пинками под жопу, может, подзатыльниками – я не знаю, я же не воспитатель! Я - боевой конь! Я могу кусаться, лягаться, скакать, тащить и везти. Иногда ржать. А как воспитывать – это уж твоя стезя.
- Ну вот я так решил. Воспитать. Ну чтоб доходчиво. Старпом взялся за голову. Из штурманской опять выглянул командир:
- Ну что, Серёга? Караешь уже или предварительные ласки пока?
- Ложная тревога, тащ командир! Это я спросонья. Не разобрался!
- Ну ничего страшного! Запиши как профилактическую порку. Профилактика-то тоже нужна, правильно я говорю, тащ замполит?
- Так точно, тащ командир! – ответил зам, хотя вопрос «прав ли я» из уст командира на корабле имеет оттенок риторичности и предполагает всего два ответа: «абсолютно прав» и «как всегда прав». Поэтому командир и ответа не стал выслушивать, скрывшись в штурманской рубке.
- Так. Все свободны! А вас, товарищ капитан второго ранга, я попрошу остаться!
- Слушай, - продолжил старпом, когда командиры отсеков разошлись, - вот ты же золотой человек у нас! И в бою на тебя можно положиться, и в быту. Но как возьмёшься за свою работу, то вот как пуля из говна – вроде и по форме похожа, и по размеру, а врага не разит!
- Ну чо сразу из говна-то, а?
- Ну да, простите, не подумал. Из пластилина пусть будет! Вот если так посмотреть, то пуля, а если начать использовать – пластилин!
- Ну я думал… как лучше.
- А ты как я: ты не думай! Зачем думать-то – всё же в руководящих документах расписано!
- Да у нас сейчас, Серёга, того, с руководящими документами. Нет их, в общем, почти совсем, а показатели требуют, и отчёты.
- Да, нелегко вам! То ли дело штурман или связист, или вот, к примеру, электрик – вообще зря свой хлеб едят, я считаю! Слушай, а вот это вот что за слово ты написал? Первый раз такое слышу.
- Я тебе это… потом расскажу, ладно?
- Ладно. Ох, слушай, вот устал прямо от этого воспитательного процесса! Вот только начал и уже устал! Надо, пожалуй, к боевой подготовке срочно вернуться – отдохнуть в бою!



- Слушай, знаешь, что подумал сейчас? – крикнул старпом вслед заму. - Это как же, оказывается, хорошо, что ты рисовать не умеешь!

Потом к старпому прислали делегацию с просьбой выдать боевые листки для ознакомления, а то стресс же все пережили и дрожали поджилками от страха, так хоть в качестве компенсации и чтоб не зря. Какой, далеко идущий вывод мы можем сделать из этого случая? А такой, что из пластилина нужно лепить, а пулями нужно стрелять, а если из пластилина слепить пулю, то стрелять ей нельзя, хотя с виду будет очень даже похоже.

И поэтому, прежде чем применять каждую свою черту характера и каждую свою особенность организма на практике, внимательно присмотритесь, а точно ли она подходит для данной цели, а то вдруг?

P.S - Сайт автора: https://legal-alien.ru/

Это сообщение отредактировал SavvaMorozov - 21.09.2017 - 11:00

сам из Северодвинска,строим флот России,сейчас на Камчатке,ремонтируем флот России,байки прям из жизни.

Эдуард бесподобен!

За Эдуарда Анатольевича - перекрестил. Нет, не в ту сторону. Или в ту?

И почему этого придурка не забанили еще?!

И по традиции, сначала зелень, потом читаем

Не моряк ни разу,но читать Эдуарда одно удовольствие

Это сообщение отредактировал Nafanya62 - 21.09.2017 - 12:53

есть такая тема. когда часто дежуришь и солнышко только случайно видишь - без электронных часов теряется мироощущение. я мог домой позвонить в три часа утра и узнать как дела...

Я в пол-второго ночи так в Кайеркане подрывался Но меня вахтерша на выходе из общаги тормознула, дескать, ты куда, сынок? А то бы тоже ушпилил на службу за 29 км. Эх, молодость!

Очень люблю Овечкина читать, атмосферно, с неповторимым юмором. Зеленю от всей души!

Это сообщение отредактировал ButerMan - 21.09.2017 - 12:58

За Акулы из стали, зачет, впрочем как всегда.

Я в юности после пьянки три раза на работу в 9 вечера приходил. Хотя работал с 9 утра.

У нас раз навигатор, к завтраку пришел. В костюме, торжественный такой, как замуж собрался

- Добрый вечер. Приятного аппетита.

все аж жевать перестали.
Тихий океан, самая серёдка, штормит третью неделю. А у нас навигатор меридиан потерял

Бля, я уловил суть рассказа сразу после слова "солнце". Потому что такую вот ерунду переживал каждый, кто жил за полярным кругом. Это ж, блин, никому не объяснишь, что солнце может светить в окно одинаково сильно что в 2 часа дня, что в 2 часа ночи!
Нам мама в детстве шила маски на глаза из старых простыней, а то спать невозможно! Летом приходишь в кино - через 5 минут фильма пол зала спит. ТЕМНО! Соскучившийся по темноте организм сразу вырубается.

Зато зимой хрен проснешься :) Темно все время. В тепло зашел, чуть согрелся - и сразу плющить начинает

Вот тут меня порвало!