Сборнег ©Посевный

4:44,14

Этот воздушный инцидент произошёл довольно-таки давно, и до сих пор я о нём не рассказывал. В ту пору я был, озираясь с высоты пропитых лет, практически чайником. Я конечно, уже освоил «обратный старт», «большие уши» и «б-ряды», что весьма сгодилось в этом полёте. В вечернем «молоке» я мог мастерски парить над кустами шиповника, касаясь их ботинком, позволяя зрителям делать ставки — «совьёт - не совьёт», и конечно же свивал не однажды. У меня, даже был и собственный прибор и запаска. В общем, я был борзым чайником. Но что я знал со своими Богдинско – Юцкими часами налёта о горах? Ну, я был дважды «Альпинист СССР», из них один раз с превышением, и знал о горах многое, но в основном не сильно благоприятствующее полётам. В смысле: — погода меняется мгновенно; падать высоко; искать не будут.

В это время я и получил предложение от товарища-педагога, пополнить его автобус чудаков, на слёт туристов-педагогов, в Карачаево-Черкесию на гору София. Квота была взята, но всегда оставалась пара свободных мест, которые он продавал своим, по приятной цене. В горах я ещё не летал, и это обстоятельство, должно было заставить меня не брать параплан, но как же я могу его не взять в горы, если он у меня есть? И было совершенно очевидно, что если параплан я возьму, то и слететь с чего-нибудь постараюсь. А хули? У меня уже была своя запаска. Мы ехали толпой, значит, есть с кем бухать и есть, кому меня искать. Дёшево.

Туристические локации отличаются от парапланерных своею заповедностью. Я знал об этом, просто забыл. Но когда дорогу Икарусу преградила ёлочка толщиной с «Царь-пушку», аккуратно поваленная недавним камнепадом, я вспомнил. Все уже приняли по стопочке «ну, за прибыли», вскинули по своему рюкзачку и, — Алга! Вперёд народ шёл навеселе. Я тоже был вполне бодр. У меня к рюкзаку был ещё и параплан — одиннадцатикилограммовый «Премьер» отечественного производителя из рыжего «лаке», в народе ласково именуемый — «Примус». Также была запаска переделанная из армейской, путём укорачивания строп. Пять кило, ёпта! Но у меня был ещё и горный велосипед! Новенький, электрически-жёлто-оранжево-зелёный, безупречный ригид, с хромированными ободами и кантилеверными тормозами. Контрабанда прямо из Шанхая, от дружка, командира ВС. Обошёлся он мне всего за сотню грина и весил всего восемнадцать кило. Единственный на всей «Софийской поляне». Я связал рюкзаки и навьючил их на велик. Не сильно удобно, но и не на себе.

Далее, должен последовать абзац о велосипеде, но там так много событий, нюансов и неожиданностей, связанных с ним, что текст потянет на отдельный рассказ. Я как-нибудь и об этом напишу, а пока сообщу лишь, что к тому моменту как я добрался на место уже темнело и весь народ был бухой и от того расслабленный. Палатку я ставил один и трезвый.
Однако, вскоре нарисовался товарищ-педагог и навесил мне одного парнишку в палатку, такое допускалось, учитывая цену путёвки для своих. Парень оказался любопытным и вызвался завтра пойти со мной смотреть на старт. У меня была даже мысль отговорить его, ведь я-то полечу, а он пешком пойдёт назад, но, слава богу, что я этого не сделал. Имени его я не помню, к сожалению.

Днём, отобедав изысканным гороховым пюре с килькой в томате и компотом из местного боярышника (вот не спиться же турьим жёнам по утрам на природе, дай бог им всем) мы вышли на огромную поляну. Я оценил масштабы мероприятия. Повсюду где видит глаз, стоят лагеря туристов. Сотни палаток, кострищ, флагов. На противоположной стороне поляны лесистый склон вёл на вершину. Вершина, тоже была лесистая, но совсем близко к ней склон полностью обнажался и был устлан изумрудной шерстью. Навскидку — метров восемьсот, идти часа полтора, лететь минут сорок, в долине штиляк, темнеет в девять, сейчас два часа, пока дойдём — закончится термичка, и… к семи будем дегустировать ужин, приготовленный чужими жёнами.
Идеальный план. Могло ли что ни будь пойти не так?!

Оказавшись в лесу, у склона горы, я решил оставить запаску под пеньком. Мотив: — не планируется термички или динамика — тупо слёт; она весит пять кило. С одним рюкзаком на двоих мы меньше заебёмся, также решил я, хотя новый друг не вызывался тащить параплан, но я подумал что он захочет помочь. И он помог.

Затем, последовало открытие: склон оказался немного более крутым, чем я мог себе представить, поэтому скорость перемещения была заметно ниже ожидаемой. Примерно через час буксования по сыпучему грунту, мы поднялись туда, где грунта не стало совсем. Только скалы и деревья. Двигаться стало ещё сложнее, но мысли повернуть у меня не возникло. Мой верный Санчо был молчалив и суров.

Наконец, ещё за час, преодолев каменный лес, мы вышли на относительно пологий и комфортный склон, поросший в основном молодняком. Лес стал реже, появилась луговая трава — признак того что скоро поляна. И тут до меня дошло, — я-то полечу, а мой друг, имени которого я не помню, попрётся в сумерках по очень крутому лесу, он ведь может не найти запаску! Я высказал свои опасения, но мой Санчо (так и буду его далее назвать) уверил меня, что он опыт имеет, ситуацию осознаёт, риски контролирует. Идём дальше.

Этот комфортный лес оказался комфортным, но весьма протяжённым и следующий час мы с моим амиго Санчо провели в нём. Весь горох давно выперделся и в желудке урчало, вода во фляжках давно закончилась, пот заливает глаза, а мыслей о том, что я что-то делаю не так, не возникает.

В какое-то время я заметил, что мы идём уже не по лесу, а по лугу, но я не обратил внимания на этот факт сразу из-за того, что трава на этом лугу, не сильно ниже деревьев, из которых мы недавно вышли. Ебать! Это и есть та самая поляна, которую я видел из долины. Поляна, действительно большая, но высота травы превзошла мою фантазию. Я, со своими честными 188 см. чувствовал себя как котёнок во ржи. Санчо я временами терял. В очередной раз, я настоятельно рекомендовал ему пиздовать вниз и как можно быстрее, так как на приведение этого места в пригодное для старта уйдёт время. А фонаря у нас нет, а уже сумерки. Ему было похуй.

Следующий час ушёл на притоптывание травы. Мы поддёргивали пучок травы от склона и притаптывали его ботинком у корней. Получился красиво устланный свежей травой склон, который, мало того что был весьма крутым, так, благодаря подстилке из свежей травы стал ещё и охуительно скользким.

Вечерело. Из долины доносились звонкие визги школьниц, пьяные песни педагогов и запахи «китайской стены» с толчёной картошкой. Как же хочется жрать. И пить. Да и поспать бы сейчас уже прилёг. Но хуй там, я полечу. Я приступил к подготовке крыла к старту, и тут выяснилось, что на таком крутом склоне выстланном травой ничего не лежит. Ничего блять! Человек мог стоять только благодаря ботинкам, которые можно сунуть под траву, но и это не было тривиальной задачей. Мой верный оруженосец стоял в сторонке и участливо держал всё то, что нужно было держать. Я же выстилал купол.

Я уже сказал, что на этом склоне не лежало ничего?! Это касается и рыжей болоньки моего «Примуса». А выстелить параплан надо так, чтобы уйти с первой попытки и без изъяна. Впереди по склону, из массива низких деревьев, то тут, то там выделяются сорокаметровые пихты, и пролетать я там буду ниже их вершин. Благо, реальную опасность представляют всего две. Один хуй купол не лежит никак, и я сочиняю метод: начиная с центроплана, я подвязываю передние стропки не оторванной от грунта травинкой. И так все одиннадцать метров размаха. Наконец, дело сделано, и в лучах убегающего за море солнца, параплан лежит классической подковой. Еле уловимое дуновение ветерка из долины обещает непростой старт, но простой полёт. Я прощаюсь с Санчо. Учу его держать центроплан. Встёгиваюсь. Смотрю на солнце. Слёзы. Это мой первый горный полёт.

Два шага назад и… рывок, как учили. Склон крут и стропы сразу нагружаются, слышится хруст рвущихся травинок. Склон очень крут и я сразу поскользнулся. Склон настолько крут, что я, поскользнувшись, продолжаю с ускорением скользить по траве, преимущественно жопой. Купол изрядно намок в траве и стал ленив. Скорости недостаточно чтобы оторваться на мокром крыле, но более чем достаточно, чтобы не иметь возможности влиять на процесс дальнейшего разгона со стороны пилота. Формально я падаю в лес и мне необходимо остановиться, прервать старт так сказать, но именно этого я сделать и не могу. Я Чётко осознаю, что если я сейчас задавлю крыло, то продолжу скользить до самого лесу обмотанный парапланом, и возможно мёртвый. А если не задавлю… есть шанс взлететь, но сильно увеличивается вероятность оказаться на ёлках впереди по курсу, — я уже ниже макушек.

Здесь бы и время мне задуматься над той концепцией личной безопасности, которой я придерживаюсь в миру, но, не время. Прикинув, что вот теперь-то скорости и наклона должно хватить я дёрнул клеванты. В промежности напряглись ремни подвески, и мои избитые ноги повисли в пустоте. Отрыв! Ёлки!! Я летел строго между тех самых подозрительных пихт на высоте нижней трети. Пространство между ёлками я оценил на глаз метров в пятнадцать, это с небольшим запасом, но если ты готов, а я не готов. Я уже на расстоянии пары секунд от створа, а лечу не по центру, а параплан мокрый, а скорости нет, только что отрыв, агрессивная рулёжка недопустима.

Правая консоль получает сочную оплеуху еловой лапой. Послышался хруст, треск, ухо скомкалось и поникло, но не зацепилось, меня тряхнуло. Параплан пару раз хлюпнул консолью, оправился и монотонно засвистел стропами. Визуальный осмотр показал — клиент жив, ничего не порвалось. Лечу в режиме.

Я осознал что спасся, несмотря ни на что. Развернувшись к горе, я посмотрел на Санчо, он спокойно сидел на уже тёмном склоне и смотрел, на меня. Завершив круг, далеко впереди, через противоположный массив, в отблесках усталого солнца я увидел мраморный блеск Чёрного моря. Там люди ещё загорают на пляжах, а здесь я уже проводил последний луч солнца. Я вдохнул всей грудной клеткой великолепного, пахнущего туристской едой воздуха и что есть мочи издал самый истошный вопль выражающий облегчение и ликование. Это было не для камеры (камер тогда не было), но это было громко. На минуту даже стихли голоса на поляне, но потом взорвались салютом восклицаний — парашютист! десантура! экстремал!

Ну что теперь может пойти не так?!

Увлечённый далёкими голосами я посмотрел вниз. Это на высоте было ещё вполне светло, а в долине уже давно жгли костры. Я попробовал сориентироваться и снова сделал открытие: полян внизу больше чем одна, народу больше чем я полагал, речки две. А сотни костров не только не помогают, а абсолютно дезориентируют. Ну да ладно — подумал я, сяду куда удобнее, а там разберусь. Вот как Санчо вернётся? Это меня беспокоило, но прямо сейчас я ничего поделать не мог.

Мне оставалось лишь расслабившись наслаждаться полётом, любуясь пейзажами с высоты птичьего полёта. Теоретически. А на практике мне нужно было всматриваться в долину и определять возможные места посадки, вероятно, ближе к своему лагерю. Лететь ещё минут сорок, а внизу уже темно.

И тут я вспомнил про подветренный ротор. Не в теории вспомнил, на практике. Это в долине был штиль, а по верхам, дул вполне себе ветер. И этот ветер дул из-за горы, с которой я стартовал. Стартовал я не с вершины, поэтому и не смог определить это. С пару минут летящий в абсолютно неподвижном воздухе параплан будто бы притормозил, затем вздрогнул, а потом, купол с грохотом стал падать на меня, и почти упал, но в это время поток пнул его в зад и параплан оказался впереди и на одном уровне со мной. Началась дискотека. А танцевать не хотелось. Хотелось пить.

Гравитация восстановила статус-кво, — я снизу, купол сверху, но купол не очень крыло. Мокрая болонька с трудом держала форму в пляшущем воздухе. Новый пинок, и купол проворачивается вокруг строп и ловит фронт. Ветер не в лицо, но в жопу. Запаска где-то в километре под пеньком. Впервые захотелось её применить, но её не было, возможно это, как раз, к лучшему. Организм устал, но адреналин не даёт мозгу спать.

Нужно сбросить высоту. В такой ситуации можно только вниз, ниже ротора. Выхватив момент, когда купол вполне надут, я потянул за «б-ряды» аж до самой мошонки. С мокрым хлопком купол сложился по размаху и заскользил вниз. Пару раз ещё меня тряхнуло и снова стало спокойно. Я осмотрелся. Крыло стабильно сливает десять метров в секунду, поляна стремительно приближается с кострами и песнями, сердце перестало аритмить. Что теперь может пойти не так?

В каком месте я сяду мне уже не важно, важно на высоте пары сотен расправить крыло и выбрать поляну хотя бы без костров. В какой-то момент принимаю решение. Отпускаю «б-ряды» и гружу клеванты, но, нагрузки на них нет! В тусклом небе грязный оранжевый купол абсолютно чёрен, понять, что с ним невозможно. Я трясу клеванты и машу руками как марионетка, представляя как я ебанусь на палатку со школьниками или пьяными педагогами. Периферийным зрением замечаю, что я уже на высоте макушек деревьев, жить осталось четыре секунды. И тут, снова приятная нагрузка от ремней в паху, — с нервными всхлипами параплан вспомнил, кто он и ожил. Выбирать место уже не пришлось. Как только я отловил клевок, тут же и догасил до невнятной «подушки». Я рухнул в траву в отдалении от людей, не угодив в костёр и даже не поцарапавшись. Прибор показал время полёта — 4 минуты, 44 секунды, максимальный слив — 14м/с. Быстро я.

Десятки фонариков слепили глаза. Детские голоса восторженно пересказывали, как дяденька парашютист совершал экстремальные манёвры. Я попросил воды. Принесли кружку. Не заморачиваясь запихал крыло в рюкзак и в окружении школоты направился к костру. Вожатые угостили меня глинтвейном, но где лагерь Астраханцев — не знали. Из-за массива кустов доносились истошные песни про Афган, голосом шестиклассника.

Потратив достаточно времени, опросив сотню людей, найдя в темноте пару бродов, я наконец вернулся домой. Скинув параплан, я приказав нашим сберечь хавку на двоих и прихватив фонарь и пузырь водки, для непредвиденных ситуаций, я отправился на поиски Санчо. Остальным было похуй, но они отметили зрелищность исполненных трюков. То есть, они меня видели почти всю дорогу и заметили что сел я очень близко, за рядом кустов, но шёл, почему-то долго. Я час как минимум, потратил на поиски обратной дороги, ходил вброд, а на деле ходил по кругу в темноте? Ёпт.

Вдоль тропинки и вдоль речки стояли палатки, в палатках были люди, и многие меня знали. Останавливали. Наливали. Я спешил, но я ж не мудак, — спасая одного, других не обижай. Да и охота уже наебениться. У третьего по порядку лагеря все были в накотык, а у костра сидел одинокий школяр с гитарой и выл про Афган. Вот же, блять — думал я.

Пройдя весь путь до самой горы, я всерьёз запереживал что Санчо попал в беду. Я вошёл в лес в том месте, где вошли мы перед полётом. Темень непроглядная.
— Санчо — несмело крикнул я в отчаянии, понимая, что предстоит сейчас поднимать всю долину на спасы.
— Я тут — абсолютно спокойно и флегматично ответило лесное эхо где-то из-под правой подмышки. От неожиданности мои задние ноги сделали подскок как у напуганного кота и я, потеряв опору ёбнулся. Посветив фонариком в сторону эха, я увидел Санчо сидящего на пеньке, на кромке леса.
— Ты чего упал? — спросил он.
— Выпил — ответил я, — хочешь?
— Давай.
Мы сделали по глотку.
— А ты зачем мне в ухо кричал? — спросил он, — подошёл и стал в ухо звать, а я ж не глухой.
— Не видел тебя.
Он не ответил, но, показалось что его это удивило.

Выпив водку, мы направились в лагерь. Санчо шёл впереди, ему не нужен был фонарь. Он шёл не спеша и так же не спеша повествовал о том, как проводил закат и захотел проводить его снова. Он полез на гору до самой вершины, но не успел, и второго заката не увидел. Потом он пошёл на противоположный склон посмотреть что там, — там дул сильный ветер. Спускаясь по лесу он увидел белку, енота и под конец сову (как он вообще там что-то видел?!). А когда спустился на поляну, увидел меня идущего через поле (ночью в горах) и решил подождать на пеньке!

В лагере, за ужином, я вспомнил про запаску. Санчо, было, предложил пойти за ней, но я ответил, что уже не смогу и умер в палатке скоропостижно.
Мне снилось что я падаю, всю ночь. Под утро отпустило, и я забылся. Когда я проснулся, Санчо уже не было в палатке, а на его месте лежала запаска.

Уже в городе, прощаясь, он сказал что хочет учиться летать и взял телефон. Не позвонил. Правильно сделал. Ну его нахуй, этот параплан. Да и странный этот Санчо.

Автор Куська Посевный

Другие рассказы автора:
Конфуз
Всё стало как было
Односельчане
Наскальная роспись
Пасхальная сказка
Принц и нищий
Печенье в клеточку
Как я в армии служил
Аве Мария
Журнальчики
Побег
Всем моим случайным жёнам
Колесо фортуны (Денисик)
Как я брал интервью у Куськи Посевного
«Блин!» (этимология междометия)

Это сообщение отредактировал ZM87 - 5.04.2017 - 12:14

Жаль что предыдущий рассказ скатился в утиль автоматом из за провокационного названия.
Ну читайте этот пока.

Добавлено в 23:17
Сложно для этой аудитории?! Данунах!

Конфуз

Довелось как-то реконструкторов фотографировать для местной газетёнки. Приехал на место, поставил палатку, выпил, пошёл по лагерю фоткать, знакомиться. Все довольно занятно: взрослые люди ходят в неудобных колючих одеждах и торгуют поддельным средневековым хламом. В довольно-таки жаркую хоть и осеннюю погоду они ходят в фуфайках и кольчугах, от чего сильно потеют и воняют. Некоторые сидят и изображают какое-то ремесло. Большая часть тупо бухает, разливая вонючую самогонку в оловянные кружки.

У кривобокой палатки из полысевших шкур, у расстеленной холстины заваленной разными безделицами, в бесформенной одежде, сидела бесформенная деваха и на миниатюрном ткацком станке плела фенечки. Её пальцы были так ловки и так быстры. Я сказал что хочу сделать пару фотографий для газеты. Она согласилась, но порекомендовала прийти позже, к закату, так как её лавка будет освещена поддельными старинными китайскими масляными лампами. А она сделает аутентичный макияж византийской наложницы. Я посмотрел на её простоватое, слегка округлое лицо среднерусской пэтэушницы и подумал, — да, а я сделаю пару выставочных портретов.
— Ок, зайду.
Один хрен, картинка мне разонравилась, и я не сделал и кадра.

Вечерело, и я хоть и был пьян, но помнил своё обещание даме. Да и стоило продышаться. К тому времени как я решил оторвать лицо от бутылки лагерь превратился во вполне приличного размера Караван-Сарай. Сотни костров освещали сотни палаток, кто-то всё ещё елозил свои кольчуги по песку, а кто-то уже мирно дремал в луже своей блевотины. Жизнь текла своим поддельным, средневековым чередом. В целом, несмотря на клоунские декорации, все заняты привычными делами в субботний вечер.

Отыскать нужную палатку оказалось легко, по вспышкам фотографов, видимо, приглашён был не один я. Подойдя, на фоне палатки я увидел реально нереально охуительную актрису в феерически соблазнительной тоге из тюлевых занавесок. Сквозь тюль, её тёмные, аккуратные соски говорили о распутстве древних барышень. В свете масляных ламп её острые черты лица выражали надменное снисхождение к плебсу, сгрудившемуся у её палатки с фотиками разной ценовой категории. Были здесь и с федерально канала, видать тёлка местная звездень. Я глянул на свою зеркалку фитнесскласса и задумался — хватит ли этого аргумента, чтобы завалить такую бабцу? Однако, нужно было найти пэтэушницу, ибо для меня это дело принципа.

Заметив, что я разыскиваю глазами кого-то в глубине палатки, актриса, сделала жест рукой в сторону палатки и коротко приказала — подожди.

Я прополз вглубь и рухнул на кучу воняющих нафталином шкур. Алкоголь и трава сделали моё туловище довольным и ленивым. Я уснул. Сквозь крики перепивших викингов, спорящих с крестоносцами о причинах падения цен на изделия из натурального коровьего рога, я услышал шорох. Кто-то тихо влез в палатку и подполз ко мне. Я почуял горячее дыхание, будто зверь завалил меня и сейчас начнёт глодать моё лицо.

— Кто ты? — спросил я.
— Та, которую ты ждёшь — ответил такой ласковый голос, что я поверил.
— Я сейчас не смогу фотографировать — пожаловался я.
— А это не надо фотографировать, — шёпотом, прямо в височную кость, обжигающим страстью перегаром ответила мне незнакомка.
— Как тебя звать?
— Как угодно господину.
Какие ловкие пальчики, — не успел я подумать, как штаны мои улетели куда-то в темноту.
— А, оу, ну, я, щас…
— Я всё сделаю сама, я же наложница, — ответила тень - темнее ночи.
Я покорился.

Был сон. Река наполнилась эликсиром страсти и затопила нашу палатку карамельной негой. Мы летели на огромном вёсельном Цепеллине из канадского дуба. Сотня огромных парней в хрустальных кольчугах несли нашу пылающую колыбель на своих плечах. Звезды падали прямо в космос между нашими телами, взрываясь там фейерверками. Мы стали зверями, мы гонялись по Караван-Сараю друг за другом нагишом. Испуганные женщины старались прогнать нас и кидали в нас увесистые драгоценности. Наконец, огромная, дряхлая корова, воняющая нафталином, поглотила нас.

Византийская наложница с ловкими пальчиками ткачихи…

Кто-то шумно искал меня по всему лагерю. Бля, я ж на работе. Фотик вот, на шкурах, в чехле, заряжен. В палатке никого. Жаль, заскочу позже.

Пока я выполнял свои обязанности, большая часть лагеря снялась. Остались лишь особо упоротые реконструкторы, которым за счастье спать на полу, да те, кто не просох ещё. Снялся и лагерь моей наложницы. Как жаль. Фоток я так и не сделал, отложив сначала до вечера, потом до утра.
Но теперь уж чего. Задав без надежды пару вопросов окружающим, я понял что никто никого не знает. Это был областной фестиваль и народ теперь разъезжался по своим провинциям до следующего года. Обидно, но я и не надеялся особо.



В большом зале кинотеатра «Октябрь» была полукоммерческая - полу политическая презентация «Человек года». Я установил технику в отведённом месте, и убедившись что рядом с центральным пультом шакалить не будут, по причине присутствия ментов, пошёл шарахаться по фойе.

В дальнем конце, толпа журналюг. Вспышки. У меня задание — сцена, мне пох кто там. Вскоре, из окружения, выходит великолепная дама в алом, атласном платье, на шпильках высотою с пьедестал. Как она самоуверенна и неприступна! но кто она, я не в курсе. Издали не узнаю, зрение так себе, но она идёт ближе. Сейчас узнаю. Она совсем близко, не узнаю, но если б знал, никогда бы не забыл. Делаю вид похуиста, и в момент, когда она, поравнявшись со мной, поднимает глаза на меня, я отворачиваюсь, — типа, да мне пох, что ты за звезда.

— А здороваться нынче не модно? — услышал я до боли знакомый, но забытый голос.
— А? …
На меня яростно смотрела светская дама с невероятно дорогим и изощрённым макияжем.
— Вот же ты гандон, так и дала бы тебе сейчас по яйцам, но платье не позволит. Мудила же ты. Так и знала, все ёбаные фотографы мудаки, только присунуть и пару фоток сделать. Так ты мудила, даже фоток не прислал.

Она развернулась и строевым шагом направилась в зал. Я хотел было позвать, но как? Имя? Я не знаю как её зовут, как её окликнуть, — «ей ты»? Блять, её только сейчас федералы для телека снимали. Я огляделся. Судя по взглядам из-под тишка, народ что-то услышал. Вот же блять, конфуз.

Нудные выступления местных дарований перемежались с награждениями. Было скучно. Наконец стали называть «человеков года».

— А теперь приглашаем на сцену, ведущую нашего телеканала, актрису нашего театра, любимую фотомодель наших фотографов, председателя клуба реконструкторов нашей культуры, заместителя декана нашего университета, председателя совета по культуре нашего города, депутата городской думы…

На сцену, яростной (насколько позволяло платье) походкой вышла она. По крайней мере, теперь я знаю, как её зовут, — думал я, прячась за камеру. Женщина не скрывала своего раздражения. Я начал подумывать, что она способна на скандал. Но она лишь произнесла стандартные благодарности, приняла пару букетов, и направилась со сцены… и в этот момент всё-таки увидела меня. Я встал в полный рост и чуть отодвинулся от камеры. Если уж суждено быть поражённым молнией, то лучше выглядеть гордо, а камера пусть кому-нибудь достанется.

— И не забудьте, что ежегодный фестиваль реконструкторов уже скоро, в сентябре, пятнадцатого. Любой желающий может приобщиться к нашему клубу, или повидать старых знакомых. — Задорно и с подъёбом сказала «человек года» глядя прямо на меня. Пол зала оглянулись в мою сторону. Я лишь ритмично кивал головой как китайский болванчик.

Автор я, Куська

Это сообщение отредактировал ZM87 - 5.04.2017 - 12:07

на сегодня всё.

Слюнявые мечты прыщавого юнца пубертатного периода.

Ну вот, хоть и много букв, а неплохо сложились...

Ну главное помнит, что присунул, а имя, это детали.
Секс не повод для знакомства.

Напомнило один прошлогодний байкфест)
Жаль, продолжения не случилось...)

Не сыпь мне соль на сахар! Народ на Ледовке, а я дома штаны протираю....

Посевный, букав дохуя. Чесс слово! можно сократить на 2/3.

Дорогие друзья! Автор может и излагает фантазии, но... У нас в районе происходило аналогичное действие, правда мы не знали, а сидели поздним вечером на даче у друга и допивали, что не допили. Из темноты выходя две молодые девушки в туниках прозрачных и спрашивают, где здесь стоянка завтрашней битвы? Они шли по дороге, а т.к. стемнело вышли на наш свет. Пришлось их проводить на поляну у реки и если бы не жены, которые резко решили пойти с нами...))

А можно, то же самое, только по-русски? Я понимаю, что это профессиональный сленг, но для непосвященных, звучит, как описание наркотического прихода

Это сообщение отредактировал elegaz - 2.05.2016 - 23:48

У меня товарищ на параплане расхлестался - года через 2 только ходить нормально начал.
Не, не моё - я лучше на моте)
А буквы - понравились)

Это сообщение отредактировал CustomWing - 2.05.2016 - 23:49

После столь изощрённых словесных оборотов писать "охуительно" или "это потрясающе" слишком банально. Но это было охуительно и потрясающе. Спасибо!

Добавлено в 00:00

Я понимаю, что некоторые могут максимум прочитать подпись под картинкой-мотиватором, и они же пишут "норм" и другие малопонятные слова, но не надо указывать как и кому писать. Пожалуйста. Попросите, вам напишут оглавление или в одном предложении, например, "дала, но потом обиделась" - для таких как вы самое то.

Прочел. Стремно. Я сколько раз хотел на параплане в спарке прокатиться - но всегда останавливался. Приходится подрачивать с помощью дронов. Но это не то. Суррогат полета.

Букв много, да и спецтерминов, но читается легко )))
Спасибо!

Легко читалось!
Пиши!

О! У Грубаса акк на ЯПе?

Вот это увлечение! Мне нравится! ))

эта хто?

Чувак был "в говно" пьяный. так что - кому, кто и чего присунул -большой вопрос.....

ну послушай, в чем прелесть текста?, в том, что заставляет народ в гугл смотреть.

да и если сделать текст по твоему, он станет не интересен спецам. а именно они могут оценить по полной ;)

Добавлено в 22:07

бывало и не начинали ходить больше...

Добавлено в 22:09

где нибудь в олюденизе в тандеме с мастером, в спокойную погоду... рекомендую очень

ну хоть до одного дошло, о чём рассказ :)

Всё стало как было

Эту историю нашептала мне древняя Пророчица, мать странных событий, Мария Хуанита, в ночь, когда неумолимая пена Атлантического Океана разрушила берег под старинным маяком одиночества, и груды камней низверглись в воду, оставив маяк без опоры. Однако, тот не рухнул и остался висеть в воздухе как струйка дыма над сигарой, с той лишь разницей, что огонёк теплился сверху.

К рому в эту ночь не притронулись.



Посреди океана, многие века, стоял, измученный огнём и пеной остров Эль Вулкан, что на окраине королевства. А на острове том стояли две деревушки, не затронутые реформами. Назывались они: Ла Монтанья и Лас Рокас, ибо, кроме гор и камней на острове не было ничего, и другие названия черпать можно было разве что со дна океана.

Жители этих двух деревень не отличались особой просвещённостью, но, были весьма трудолюбивыми и гордыми. Гордились они, разумеется, своими деревнями и достопримечательностями, которые находились рядом. Рядом с деревней Ла Монтанья, одним боком в Океане, а другим в огородах стояла гора из красного песчаника, которая венчалась высоченным каменным столбом, издали напоминавшем бочку.

А окрест Лас Рокас был усыпан причудливых форм скалами, то наваленными в кучу, то будто расставленными рукой неведомого великана в весёлой игре. Самая большая скала представляла из себя четыре черных и блестящих, как носы у местных собак, лавовых языка. Океан облизывал эти камни пеной, от чего они ещё больше напоминали собачьи носы.

Так как жители деревень были в равной степени простоватыми, но и трудолюбивыми, они часто соревновались друг с другом во всём. Но так как на острове Эль Вулкан жизнь была бесхитростна и неприхотлива, а заботы в Ла Монтанья и Лас Рокас были одинаковыми, хвастаться друг перед другом им было особо нечем. Однако, честолюбивые жители Ла Монтанья, желая зацепить не менее честолюбивых жителей Лас Рокас частенько, с вызовом, завершали спор такими словами: — «А у нас гора выше ваших скал!».

И с этим нельзя было поспорить. Хоть в своей первозданной красоте лавовые камни Лас Рокас и не уступали такой же первозданной красоте горы Ла Монтанья, они никак не дотягивали по высоте до красной горы, вытолкнутой Океаном со дна на берег на заре эпох, когда кроме огня на острове Эль Вулкан ничего живого не было.

Однажды, на рыночной площади, раскинувшейся как раз между двумя деревнями, состоялся такой инцидент:

Житель деревни Ла Монтанья по имени Томас, которого прозвали «неверующий» за то, что тот всё ставил под сомнение, спорил с жителем деревни Лас Рокас, по имени Хорхе. На острове, Хорхе, был известен как «победоносец» за то, что если уж что пообещает, то, непременно исполнит, чего бы ему это не стоило. Хорхе был со своим малолетним сыном, которого звали Хорхе второй, и который с интересом слушал спор, держась за палец отца.

О чем был спор никто уже не помнит, но, когда Хорхе сумел доказать Томасу свою правоту, и его поддержали жители Лас Рокас, Томас, в привычной форме кинул в сторону жителей Лас Рокас: — «А у нас гора выше ваших скал!».

Все, было, приуныли, но Хорхе второй обратился к отцу и спросил: — «А разве нельзя натаскать камней на наши скалы, чтобы они стали выше красной горы?». И тогда, Хорхе гордо поднял над головой своего сына Хорхе второго и произнёс: — «Да увидит мой внук, которого нарекут Хорхе третьим, в мою честь, своими глазами, чёрную гору выше красной!».

Так как Хорхе был человеком слова, то на следующий день он начал собирать по округе камни и свозить их к лавовым языкам, что возле Океана. Поначалу жители Лас Рокас скептически отнеслись к затее Хорхе, но, увидев, как всего за несколько дней, Хорхе в одиночку натаскал огромную кучу черных камней, поверх лавовых языков, стали воодушевляться.
Всего через год, куча камней превратилась в большую гору, глядя на которую, даже самые мнительные жители Лас Рокас стали верить в осуществимость идеи Хорхе второго. С этого времени, все жители Лас Рокас, всё своё свободное время собирали камни по округе и свозили к чёрной горе, которая росла год от года.

Наконец, по прошествии двадцати лет, чёрная гора стала вплотную сравниваться по высоте с красной горой в Ла Монтанья. Оставалось ещё каких-нибудь лет пять до того, как Хорхе второй смог бы взойти на вершину чёрной горы и, подняв на руки своего сына, который уже родился, и которого назвали Хорхе третий, провозгласить, что обещание, данное его отцом Хорхе, выполнено.
Но, к сожалению, к этому времени, все камни на острове были уже собраны и свезены к чёрной горе. Жителям Лас Рокас приходилось уже выкапывать из земли те немногочисленные валуны, что оставались на острове. И это требовало всё больше времени и сил.

Все это время жители Ла Монтаньи безучастно посмеивались над жителями Лас Рокас.

Как вдруг, совершенно неожиданно для них, и даже, неожиданно для жителей Лас Рокас, величественный каменный столб на красной горе, сотни веков безжалостно точимый ветром и растворяемый дождями, наконец, рухнул и скатился с вершины вниз, к подножию, будто пустая бочка. Да ещё, будто этого мало было, камень этот, в довершении своего пути, проделал приличную брешь в заборе огорода, чьим хозяином был Томас.

Ликованию людей из Лас Рокас не было конца, — теперь их гора стала выше. Теперь, любой из них, в довершение любого спора с жителем из Ла Монтанья мог заявить: — «А у нас гора выше вашей!».

Жителей деревни Ла Монтанья это очень огорчило. Однако у них был готовый рецепт, подброшенный им двадцать лет назад Хорхе вторым. Но, так как в округе не осталось больше камней для ремонта своей горы они, по ночам, стали таскать камни у соседей.

Очень скоро жители Лас Рокас обнаружили, что по ночам к их рукотворной горе ездят повозки из Ла Монтанья, а на вершине красной горы, стал расти чёрный холм. Им это очень не понравилось, они собрали совет деревни и стали решать, как им поступить. В сущности, все они дружили с жителями Ла Монтанья, и не хотели прямого противостояния. Они, даже не хотели заявлять, что знают о воровстве соседей, чтобы не ссориться с ними. Те ведь не скотину воровали, а всего лишь камни, которые на острове были ничьи, а значит общие. А если бы они официально обратились на континент с прошением к Королю о том, чтобы тот запретил жителям Ла Монтаньи воровать камни с горы, то Король ничего не смог бы сделать, так как в законе нет такого запрета. Да и рассмешило бы всю страну такое прошение. Но и позволить соседям воровать с таким трудом отвоёванное первенство на острове они не хотели.

В это время, Хорхе третий, который со своим отцом, Хорхе вторым, был на этом совете, тихо спросил у отца: — «А разве нельзя натаскать камней и построить стену через весь остров, чтобы жители Ла Монтаньи не могли воровать камни?». И тогда, Хорхе второй гордо поднял над головой своего сына Хорхе третьего и произнёс: — «Пока жив мой сын, Хорхе третий, внук моего отца, Хорхе, чёрная гора останется выше красной!».

С этих пор, жители Лас Рокас стали строить стену от берега до берега через весь остров. Но так как камней на острове не осталось им пришлось брать камни со своей горы, благо, она теперь была значительно выше красной. Небольшой проход в стене они всё-таки оставили, ведь с соседями им приходилось вести торговые дела. Проход они сделали рядом с домом Хорхе, которого уважали и жители Ла Монтаньи, и им стыдно было бы таскать камни мимо его дома.

Жители Ла Монтаньи попытались, было, отговорить соседей от очередного безумного строительства, и пообещали больше не воровать камней, но, те не поверили. Пять лет ещё ушло на строительство стены через весь остров. На это ушло ещё и огромное количество камней с чёрной горы, и она стала заметно ниже, настолько, что сравнялась с красной, и теперь никто на острове не мог точно сказать какая гора выше. А отношения соседей стали весьма прохладными.

Теперь ни у кого из жителей острова Эль Вулкан не было неоспоримого аргумента в спорах, чья гора выше. Жизнь на острове без грандиозных перемещений камней стала входить в рутинное однообразие. Люди, занятые ежедневными заботами стали забывать о прежних спорах. А те, кто начал строить гору, а затем и стену стали стареть и забывать о том, зачем они это делали.

Шли годы. Сначала постарел и умер Хорхе. Потом постарел и умер Хорхе второй. Хорхе третий, тоже стал немолод и стал забывать, зачем они с отцом и дедом строили стену, ведь когда он сам предложил её строить, он был совсем ещё мал. Тем не менее, стену не разрушали, так как на это требовалось много сил, да и в памяти соседей были воспоминания стариков о древней ссоре и воровстве чего-то там.

Наконец настали времена, когда люди, живущие на острове Эль Вулкан, совсем не могли понять, зачем жители острова построили стену. А старейший житель острова Хорхе третий совсем выжил из ума и рассказывал о том, как они строили стену, чтобы соседи не украли гору. Конечно, в это никто не верил.

Так и стояла стена почти сто лет.

И вот однажды, старейшего жителя острова не стало, он помер на рассвете, собрав всех потомков семьи Хорхе, и сказав перед смертью такие слова: — «Завтра всё станет, как было». Что это значило, никто не понял.

Похоронить его решили по старинному обычаю, предав Океану. Абсолютно все жители острова пожелали проводить старого странного Хорхе третьего. Сотни лодок отправились в Океан. Как только, тело старика, укутанное в сети, и привязанное к якорю соскользнуло в Океан, Океан задрожал в тысячелетнем ознобе землетрясения и толкнул на берег красную гору, которая от этого стала высокой настолько, что любая мысль построить рядом гору выше была бы сочтена безумной. Стена же от такого сотрясения рухнула плашмя на одну сторону, а остальные валуны, наваленные на четырёх языках лавы, рассыпались по сторонам.

Так, всё стало, как было.

Так как все люди были в Океане, никто из них не пострадал. Лишь у пары семей покосились сараи, да испуганные коровы не доились пару дней после землетрясения.

Стена, которая повалилась на бок, стала похожа на дорогу. Её так и стали называть — дорога. Вот только почему дорога вела не из деревни в деревню, а из океана в океан было непонятно.

Через много лет, официальные историки, долго ломая голову над феноменом дороги, которая начиналась у одного берега острова прямо в океане, и, пересекая весь остров, заканчивалась в океане на другом берегу, так и не выдвинули сколько-нибудь логичной версии.

Написал хуйню: Куська Посевный

Это сообщение отредактировал ZM87 - 5.04.2017 - 11:42

Ну это почти копипаста... Кто нить понел?