180
Продолжение вот
этой истории. Будет особенно интересно родителям, у которых дети когда-нибудь закончат школу.
Букв море. Поэтому нетерпеливым читать не рекомендуется.
Вступление.Казалось, ничего не предвещало беды.
Я сидел на работе в своём уютном кабинетике, пилил дизайн для одного проекта и слушал какой-то адовый шведский митолл , который отпугивал всех, кто потенциально мог нагрузить меня работой. Услышав из коридора частый цокот каблуков, я насторожился. Судя по ритму и громкости, каблуки должны были остановиться где-то у моей двери. Так и произошло.
— Привет, Коль. Фууух.
Лилия зашла в кабинет и плюхнулась на стул, вся запыхавшаяся и взмокшая. Она хотела что-то сказать, но пока что не могла из-за сбитого дыхания.
— Раньше вы всегда звонили, когда я сплю. Но, если вы изменили традициям, это что-то очень срочное, — начал рассуждать я. — Ещё срочнее, чем обычно. Нужно всё бросать и бежать с криками “Ааааа!!!”. Я угадал?
Лилия дежурно улыбнулась.
— Я бы с удовольствием предупредила, если бы у меня был твой номер российский. И нет, ты не угадал. У тебя ещё целый день в запасе. Приступать нужно завтра.
— Удивительно, — удивился я. — А делать что?
— То же, что и обычно.
— Гонорар наличествует?
— Да. Всё как раньше.
— “Как раньше” в нашей валюте или в иностранной?
Лилия закусила губу.
— В нашей.
Я выключил музыку, создав тем самым драматическую тишину, и внимательно посмотрел на гостью.
— Лилия, это несерьёзно.
Моя гостья начала нервничать.
— Коль, я понимаю. Но и ты меня пойми — сейчас всё подорожало. У меня множество расходов. Когда последний раз был на рынке?
— Так я поэтому и говорю. Почему всё может подорожать, а моё время — нет?
Лилия снова задумалась.
— Ну… в два раза…Я сейчас не могу себе этого позволить. Может, всё-таки согласишься? — виновато спросила Лилия и тут же засияла. — К тому же тебе достаётся полный холодильник продуктов. И… — она сделала паузу, — там целый торт!
— Д..! — почти выкрикнул я, но в последний момент осёкся. — Нет. Предлагаю ни нашим, ни вашим — в полтора раза. И я иду вам на серьёзные уступки. Вы всё равно не найдёте никого за день, поэтому я могу диктовать условия и вы всё равно согласитесь. А у меня сейчас работы достаточно. И иду я на это исключительно потому, что хочу помочь. Но я не могу это делать в ущерб себе. Поймите.
Лилия немного подумала, зацепившись взглядом за гитару, лежавшую неподалёку.
— А если не всё сразу? Давай часть в марте?
— Никаких проблем. Можно вообще всё в марте. А в качестве аванса торт.
— Отлично! — улыбнулась Лилия. — Если по рукам, то собирайся. Машина внизу.
— Лилия, у меня работа. Время видели? Час дня.
Лилия нахмурилась.
— Я что, зря искала тебя по всему Артеку? Поехали, покормлю. А то ссохся, на кузнечика похож.
— Нууу, Лилия?
— Коля! Торт! Свежий! Только из магазина!
Моё сердце на пару с желудком не выдержали. Я как раз на обед не попал из-за съёмки.
Тихонько взвыв от осознания собственной ничтожности, я пошёл к начальнику и сказал, что еду в миграционную службу.
В виду получения нового гражданства, это было универсальной отмазкой, и туда можно было ездить хоть каждый день.
На всякий случай я уточнил план работ. Кроме приезда вице-премьера в пятницу ничего интересного не было. А то, что было, можно было и удалённо сделать.
Лилия курила недалеко от машины.
— Лиль, вы раньше не курили.
— Да, — Лилия посмотрела на сигарету. — Это всё кризис. Хоть как-то отвлекаюсь. Ты не думай. Я это так, “балуюсь”. Не обращай внимания.
Конечно, “балуюсь”. Ей перед собой стыдно, иначе она бы не оправдывалась.
— Очень плохой пример для ребёнка, — заметил я. — Тем более у Натахи сейчас возраст “я большая, мне всё можно”.
— Она не в курсе. Я прячусь.
Я улыбнулся.
— Будет смешно, если она тоже прячется.
Лилия затянулась и сделала лицо, которое делают женщины, которые считают, что сигареты делают их привлекательнее.
— Я тоже об этом думала. Если узнаешь, ничего не делай. Просто скажи мне. Хочу поговорить с ней на эту тему сама. Договорились?
— Договорились.
— Ну, вот и хорошо. Всё, садись, поехали. Нужно успеть, пока ребёнок из школы не вернулся. Я ей не говорила. Хочу сюрприз сделать.
Лилия выбросила бычок на асфальт и мы поехали.
По дороге в Алушту мы пытались не говорить о политике и курсе рубля. Основной темой, на которую мы постоянно переключались, было то, как Наташа изменилась. Причём Лилия не говорила ничего конкретного. Только то, что я сильно удивлюсь, когда увижу. Ещё она говорила, что ребёнок участвовал в нескольких олимпиадах и даже занял третье место в районной по химии. Было приятно.
В квартире, которая уже стала чуть-чуть родной, за год никаких изменений не произошло. По крайней мере, на первый взгляд. Очень хотелось зайти в комнату к Наташе, но я боялся, что не справлюсь с искушением поиграть на её гитаре. Наташа не любила, когда кто-то брал её инструмент.
Мы сидели на кухне и мило болтали, когда послышался звук открывающегося замка. В коридор зашла Наташа. Хотя я не до конца был уверен, что это она. Девушка напоминала её старшую сестру. Более стройную и симпатичную, только что вернувшуюся из ночного клуба.
— Наташа? — удивилась Лилия. — Что это на тебе?
Наташа действительно выглядела необычно. По-взрослому. Она была слишком “женственной” во всём, начиная с осанки, заканчивая одеждой. Она покрасила волосы. С обычного русого в нагло-каштановый, с примесью красного. Под явно не детской причёской слишком вальяжно-усталый взгляд. Чёрные кожаные ботильоны выше щиколотки, тёмные колготы, тёмно-коричневое платье, безвкусно украшенное блёстками и макияж, который прибавлял носителю лет пять-семь.
— Нуу… у нас в школе сейчас постановка была. И там я играла. А почему ты дома? и… Коля?!
— А вещи откуда? — подозрительно спросила Лилия.
— Это Маши. Она у мамы взяла. Для постановки.
Повисла тишина неопределённого характера.
Хоть я и был удивлён, пришлось вставить наиболее уместную фразу:
— Давайте есть? Там торт ждёт, я уже не могу. Я ж не обедал.
Лилия очнулась и побежала на кухню, а Наташа, сказав взглядом что-то непонятное, шмыгнула в комнату.
Лилия была права — я сильно удивился. Мне даже стало немного боязно. Я должен был быть нянькой девочки, а тут девушка. Девушка, которая почему-то заставляет меня робеть. Почему? Слишком привлекательная? Возможно. У меня (спасибо комплексам из детства) боязнь красивых девушек. Боязнь потому что могу влюбиться, и это будет безответно.
Так, стоп. Это Наташка. Я учил её химии, истории и играть на гитаре. Я знаю её как облупленную. Какая красивая девушка? Что я вообще несу? Хлевицкий, включай мозги и анализируй!
А анализировать было что:
Если это не одежда Наташи, то где тогда её? Но это можно объяснить. Меня удивило другое. Она слишком легко сняла обувь. Ботильоны на шпильке в 12 сантиметров — не самая привычная обувь для школьницы. А непривычная обувь — это кривая походка и проблемы в её снятии. У Наташи всё было гладко. То есть такую обувь она носит часто. Если это так, то куда? Так ходят либо на работу, где нужно торговать лицом, либо на гульки. Зная Наташу, я бы скорее поверил, что она уже где-то подрабатывает.
В любом случае, это интересно.
Но все эти сиюминутные вопросы померкли после клича Лилии “Все к столу, а то остынет!”. Если бы Лилия знала мою слабость к нормальной еде, она бы смогла уломать меня посидеть с Наташкой и бесплатно. Хорошо, что она меня не читает.
К столу Наталья подошла в привычном одеянии — домашних штанишках и застиранной футболке с надписью “HIM”.
— Наташ, ну расскажи, что у вас там за выступление было? Кого ты играла? — начала Лилия, присаживаясь к столу.
Наташа налила себе немного супчика и взяла ложку.
— Мы для младших классов делали сценку про вредность алкоголя и курения.
— Интересно, — дежурно заметила Лилия. — А ты кого играла?
— Я… девушку, которая спилась и стала наркоманкой.
Лилия закашлялась, а мне почему-то стало смешно.
— Дочь, папе не говори. Думаю, он не очень обрадуется.
Наташа хотела что-то сказать, но я её перебил.
— А чего тут такого? Это ж игра.
— Ну, — Лилия замешкалась. — Девочке в шестнадцать лет не стоит так выглядеть.
— А как стоит? — резко вмешалась Наташа.
Вопрос был с претензией на серьёзный конфликт. Так, как будто он зрел давно, но достойного повода не случалось.
Лилия немного покраснела, видимо, стесняясь из-за дочери.
— Наташ, давай не будем портить обед? Сегодня Коля к нам приехал. Я хотела тебе сказать, что ты снова остаёшься одна.
Наташа моментально изменилась в лице.
— Ура! А ты надолго?
— Завтра утром… — вздохнула Лилия. — А когда ты маленькой была, то расстраивалась, если я уезжала.
Лилия ещё раз грустно вздохнула, и Наташе стало немного стыдно.
— Мам, ну ты неправильно всё поняла. Я же радуюсь не из-за того, что ты уезжаешь. Просто я давно Коле хотела показать, как играю сейчас. И рассказать, что заняла третье место по олимпиаде, и…
— Ну ладно-ладно, — подобрела Мама, — потом будешь хвастаться. Давайте поедим. Николай уже нервничает, посмотри на него.
Немного поиздевавшись над моими слабостями, мы наконец-то начали есть. Беседа носила непринуждённый светский характер и затрагивала вопросы современного обучения.
Ввиду того, что Крым стал “нашим”, все сферы, где и так нужно было писать тонны макулатуры, получили новые указания о реорганизации и, как следствие, загубили ещё несколько гектаров лесов Амазонки. Первыми от “реформ” пострадали преподаватели школ. Вторыми, соответственно, их ученики.
В виду неадаптированности новой программы, школьникам давали задания, объём которых исключал все остальные занятия кроме приёма пищи и сна. По крайней мере со слов Наташи. Хотя она всё равно умудрялась заниматься фитнесом и гитарой. Даже где-то играть успевала. Сказала, что если я себя буду хорошо вести, то даст послушать. Думала, я куплюсь.
Но всё это интересовало меня меньше всего. Наташка сильно изменилась. Как будто год назад она была девочкой, а теперь стала девушкой. Глядя на неё, я ловил себя на том, что смотрю на неё не как на ребёнка, а как-то оценивающе. Как мужчины смотрят на привлекательных женщин. Гнать подобные мысли было бессмысленно. Это как сдерживать рвотный порыв. Рано или поздно это всё равно случится, но уже с худшими последствиями.
— Коль, может, останешься? — предложила Лилия после обеда.
— Нет, мне кое о чём нужно серьёзно подумать.
— О чём? Ты за едой какой-то сам не свой был. Что-то случилось?
Я убедился в том, что мы одни.
— Честно?
— Честно.
Я немного помялся.
— Вы сами видите, как Наташка изменилась. Думаю, вы понимаете, что это признаки кое-каких процессов. Вы понимаете, о чём я?
— Прекрасно понимаю.
— Так вот, Лилия. В прошлый раз, я вам не говорил, но… вы только не волнуйтесь. В прошлый раз Наташа делала мне очень неоднозначные знаки внимания. Вплоть до самых неподобающих. И…
— Ты думал, я не в курсе?
— А вы в курсе?
— Коль, — Лилия сделала вид человека, который знает, как всё должно быть, — ты думаешь, что я не очень хорошая мать. Хорошо, что ты ошибаешься. Мы говорили на эту тему с дочкой. Она мне всё рассказала. Сама, между прочим.
— Ну, — засмущался я. — честно говоря… возможно, мы говорим о разных вещах. Наташа могла вам не всё рассказывать. И...
— Я всё знаю, Николай. И про то, о чём не очень удобно говорить вслух. Она очень переживала. И очень хотела извиниться потом. Но так и не решилась.
Я внимательно посмотрел на Лилию.
— И после этого вы не боитесь мне доверять ребёнка?
— Почему нет?
— Ну, не знаю. То есть вы не думаете, что я педофил-извращенец или что-то такое?
— Нет, Николай, я так не думаю. Я знаю, что ты хороший человек. Пускай не очень умный, но внимательный и ответственный. И я даже в какой-то степени рада тому, что с Наташей тогда был рядом именно ты. И что всё ограничилось тем, чем ограничилось. Другой мог бы воспользоваться.
— Ну да, — согласился я и начал смотреть в пол.
— Николай, тебя ещё что-то тревожит? — по-доброму спросила Лилия.
Я вздохнул и ещё раз убедился в том, что дверь закрыта.
— Лилия, я боюсь. В прошлый раз Наташа ко мне откровенно приставала. Но она была глупой и этим можно было как-то управлять. А сейчас внешне она повзрослела. Если в голове произошли такие же метаморфозы, я не знаю, чего от неё ожидать.
Лилия поняла, что я сейчас “мягкий”, и что меня можно “лепить”. Она подсела поближе и взяла меня за руку.
— Николай, ты зря переживаешь. Тогда у Наташи был сложный возраст. Она открывала для себя новые ощущения и просто не знала, как поступать. Сейчас это в прошлом. Она уже почти взрослый человек. Настолько, насколько это вообще возможно в шестнадцать. К тому же у неё не остаётся сил ни на что после учёбы и тренировок. Через три месяца экзамены, а потом поступление. Она сейчас только об этом думает. Поэтому не волнуйся. К тому же я приеду через четыре дня.
— В воскресенье?
— Да.
Не хотелось соглашаться. Интуиция подсказывала, что меня ждут сложности. Это пугало. С другой стороны, избегать сложностей — ставить крест на развитии. Это ещё хуже. С третьей, у меня сейчас и так столько разных геморроев, что хочется забиться в угол и кушать там мороженку. А если к имеющимся геморроям добавится ещё один, то может поехать крыша. С четвёртой стороны, я получал запас нормальной еды, а это экономило по часу в день на готовку. С пятой, каждый день ездить в Алушту — это тот самый час. С шестой, за этот час можно послушать какую-то умную книжку или просто отдохнуть, уставившись на прибрежный пейзаж. К тому же это смена обстановки.
— Решено, — сообщил я Лилии после нескольких минут раздумья. — Я берусь. Но, если Наташа будет выкидывать фокусы, я сразу звоню вам.
— Договорились, — протянула руку Лилия. — Думаю, всё будет хорошо.
Я улыбнулся.
Ага, как же.
Часть 1.Кто бы там что не говорил, после перехода Крыма в состав матушки России, жить там стало лучше далеко не всем. Рядовые граждане столкнулись с огромным бюрократическим монстром, который питался справками, нервами и колоссальным количеством времени. Нужно было переоформлять всё: паспорта, водительские права, всякие СНИЛСы, акты на землю и прочие полезные вещи.
Пока мои проукраинские соотечественники ликуют, отмечу, что многие процессы были организованы не как обычно (через задницу), а как для людей. И те, у кого была крымская прописка, быстро смогли вернуться к привычному образу жизни, позабыв о бесконечных очередях и справках. Чего нельзя сказать про товарищей вроде меня, у которых крымской прописки не было. И, пока у моих проукраинских соотечественников ещё теплится толика злорадства, замечу, что и эти вопросы кое-как решались. Крымские власти придумали закон, который причислял всех, кто жил в Крыму, когда он стал русским, гражданами этой страны. Однако реализация этого закона хромала на обе ноги вприпрыжку с костылями на амортизаторах.
Описание всех кругов бюрократии достойно отдельной повести. Здесь я только скажу, что ялтинское УФМС РФ или Управление Федеральной Миграционной Службы Российской Федерации стало для меня почти вторым домом. Домом, где мне не очень рады и совсем не ждут. Выстаивая бесконечные очереди по полдня, можно было зайти в кабинет, узнать, что у тебя нет копии последней страницы паспорта (где ничего нет), и, грустно взглянув на копир, стоящий в метре от тебя, удаляться, делать копию и стоять в очереди ещё полдня. Чтоб узнать, что у тебя на какой-то справке нет каких-то исходящих. Это притом, что работу никто не отменял, а дорога туда-обратно занимала около часа.
Визит в описанное выше заведение был чем-то вроде опускания в бочку с дерьмом. Все злые, все толкутся, замученные сотрудники ФМС — это опускало настроение примерно до уровня похорон любимого поросёнка. Посему моё настроение в тот день было никаким.
Работы было много, но её можно было делать везде, где есть интернет. Поэтому, отпросившись у заботливого начальства, я, не заезжая в Артек сразу отправился к Наташке. Она ещё не успела вернуться из школы, и я решил немного прибраться. Уборка не входила в мои обязанности, однако, это было чем-то вроде душа, который смывал нехорошее настроение. Причём только если в гостях. Уборка у себя дома была самой обычной рутиной.
— О, Коль, привет! — Зашла Наташка, когда я выжимал тряпку. — Убраться решил?
— По мокрому не ходи, — грозно предупредил я. — Это не уборка. Я так медитирую.
Наташу немного удивил мой тон, и она, пожав плечами, пошла к себе.
На этот раз одета она была самым привычным образом. Хотя я заметил небольшой налёт косметики.
Мне не хотелось быть грубым, но таким образом я давал понять, кто здесь главный. Чтоб исключить ситуацию, которая случилась в прошлый раз.
Закончив с полом я пошёл на кухню греть суп.
— Наташ, — крикнул я. — через десять минут обедать. Суп будешь?
— Да! — ответила Наташа из комнаты. — Только мне немного и без мяса.
— Вегетарианкой стала? — предположил я.
— Нет, специальная диета, — крикнула Наташа, выходя из комнаты.
Через несколько секунд она зашла на кухню в привычном домашнем одеянии и села на стул напротив меня. Явно что-то затевая, она некоторое время смотрела в окно, а затем спросила:
— Как дела, Коль?
Я улыбнулся и уставился Наташке прямо в глаза.
— Если хочешь что-то спросить, спроси прямо.
Закусив губу, моя подопечная улыбнулась.
— Ладно. Прямо, так прямо. Но не думай, что я наглая. Я просто от тебя хочу услышать. Скажи. Я сильно изменилась?
— Поразительно, — честно, но не очень эмоционально ответил я. — Ты, когда зашла вчера, вообще не узнал.
— А в лучшую сторону?
— Смотря как посмотреть.
— А как можно посмотреть?
— Можно сказать про первое впечатление. Можно высказать прогнозы. Можно ещё понаблюдать и высказать взвешенную оценку.
— А что на первый взгляд? — заблестела Наташа.
— Ну, если честно, я разочарован.
Вмиг сдувшись, Наташа спросила:
— Почему это?
— Ну, ты стала выглядеть совершенно по-другому. Слишком вызывающе. Я мог бы начать с другой стороны и сказать, что ты стала очень привлекательной и интересной. И видно, что ты проделала серьёзную работу над собой. Твоя фигура — это вообще “достижение”. И ты вообще умничка. Я помню, какой ты была тогда, вижу, какая ты сейчас, и диву даюсь. Молодчинка!
Наташа снова засияла, но через секунду нахмурила брови.
— А чего ж ты разочарован?
— Потому что вижу твои мотивы.
— “Мотивы”?
— Давай я угадаю три изменения, которые произошли с тобой за год?
— Ну, давай.
Наташе явно не нравилось моё настроение, а я приготовился блеснуть своими дедуктивными способностями.
— Ты сильно поменяла свой круг общения и не общаешься со старыми знакомыми. Раз. Ты сильно поменяла свои интересы. Два. И ты лишилась девственности. Три.
Последняя фраза смутила Наталью, но не сильно — она ответила почти сразу:
— Нет, нет и нет. Ничего не угадал.
— Да ладно? — удивился я.
— У меня была одна лучшая подруга ещё с первого класса. И мы до сих пор вместе. Но круг общения увеличился. У меня появились новые друзья. Из тренажёрки. Но со старыми ничего не случилось. Что там дальше?
— Про интересы.
— Про интересы. Я всё так же занимаюсь гитарой и учусь. Ещё хожу на фитнес и увлекаюсь здоровым питанием.
— А анатомией увлекаешься?
— Анатомией? Зачем?
— Понятно.
Образовалась пауза.
— И про последнее, — Наташа застенчиво опустила глаза. — Тут ты тоже не угадал.
— Серьёзно? — удивился я.
— А с чего ты вообще взял? — как будто стряхнула стеснение Наташа.
— А чем ещё можно оправдать твой чрезмерно привлекательный вид? Тем, что хотела кого-то привлечь. И наверняка не в шашки поиграть.
— Я хочу нравиться в первую очередь себе.
— А другим, значит, не хочешь?
— Ну, — замешкалась Наташа, — хочу, но… чего ты вообще ко мне пристал? Я что, на допросе?
— Ты сама меня первая спросила. Не хочешь, не буду «донимать допросами». У меня и так работы валом.
Насупился я, а Наташа чуть успокоилась.
— Ну, ладно, не кипятись. Я это правда делаю для себя. И пока что не планирую ничего, о чём бы потом сожалела.
Наташа говорила абсолютно искренне, и я приятно удивился. Особенно порадовала фраза «о чём бы потом сожалела». Это высокий уровень самосознания. Большая редкость не только для детей, но и для взрослых.
От сердца отлегло.
— Ну, тогда, моя дорогая, я очень рад за тебя. Если ты продолжишь в том же духе, из тебя вырастет очень интересный человек. Думаю, ты сможешь быть отличным примером для подражания.
— Спасибо, Коль, — расплылась в улыбке Наташа. — Мне очень важно было услышать это от тебя. Правда. Спасибо...
— Харош сантиментов, есть давай. Супчик нагрелся.
Наташа встала со стула, чтоб достать тарелки и чуть не упала, вовремя опершись на стол. А затем снова чуть не упала, но на этот раз поймал её я.
— Ой, Коль, извини.
— Наташа, ты как? — серьёзно спросил я, усаживая ребёнка на стул.
— Нормально. Не обращай внимание. Это бывает.
Я нащупал пульс. Пульс был нормальным.
— Чёрта с два это нормально. Какой у скорой номер?
— Коль, не нужно скорую.
Абстрагировавшись на пару секунд от хаоса в собственной голове, я начал вспоминать курс реанимации, который когда-то снимал. Обморок происходит, когда в мозг не поступает кислород. Причин тому три: воздуха нет вообще (задымление в помещении или ты вышел на орбиту, а скафандр забыл), затруднение дыхания (когда носишь тесную одежду или тебя кто-то решил подушить), и кровь по каким-то причинам не может доставить кислород в мозг. Тут уже в скобках смешной комментарий не напишешь.
Стоп.
Это не то вообще. Вопрос “кто виноват?” сейчас не так актуален, как “что делать?”. Успокоившись, я начал вспоминать: уложить горизонтально, обеспечить приток воздуха, дать мятную конфетку. Вызвать скорую.
Взяв Наташу под руки, я довёл её к дивану и уложил. Ребёнок слегка сопротивлялся, но после того, как я сказал, что позвоню маме, сразу успокоился. Затем открыв балкон, я начал думать.
— Тебе тяжело дышать?
— Коля, у меня всё нормально!
— Не кричи. Успокойся.
— Я спокойна! Это ты тут устроил панику! Я тебе говорю: со мной всё отлично. Хочешь, мостик сделаю?
Я недовольно посмотрел на Наташу.
— Что ты исключила из рациона?
— Всё мучное и сладкое. И мясо. Коль, не переживай. Я просто резко встала. Так бывает.
— А ещё так бывает при раке мозга, — хмуро ответил я. — Можешь обижаться, но я скорую вызываю.
— Нет! — завизжала Наташка. — Не нужно скорую! Всё нормально!
— Наташ, даже если причина самая простая, ты можешь спускаться по лестнице, потерять сознание на секунду и сломать себе шею. Я звоню…
— Коль, стой! — Наташа вскочила с дивана и отобрала у меня телефон. — Скорая всё равно ничего не решит.
— В смысле?
— Ну, я знаю, в чём причина.
— Говори.
— Ты будешь сердиться.
— Я и так сержусь. Ещё немного, и позвоню маме.
Наташа вскипела:
— Что ты меня мамой пугаешь? Больше ничего придумать не можешь?
— Могу. Зачем? — Наташа недовольно фыркнула и уставилась в окно. — Говори давай, что у тебя там.
— Пообещай, что маме не скажешь.
— Ничего я тебе обещать не буду.
— Ну хоть попытайся быть на моей стороне.
— А я хоть раз давал повод усомниться в этом?
— Ну ладно, — вздохнула Наташа. — Это из-за голода. Я со вчера ничего не ела. И до этого немного голодала.
— Зачем?
— Чтоб жопа не такая жирная была.
Я немного подумал.
— А на тренировки ты ходишь?
— Конечно, — возмутилась Наташа. — Я за год ни одной не пропустила.
Меня охватило чувство смешной безысходности. Когда ты видишь какую-то невероятную глупость, с которой ничего поделать не можешь, и не остаётся ничего кроме как посмеяться.
Я посмотрел на Наталью как на дурочку и широко улыбнулся.
— Что? — занервничала она.
Пришлось улыбнуться ещё шире.
— Ну вот скажи мне, мой дорогой ребёнок. Если в машину не заливать бензин, она поедет?
— Нет.
— А если организм не снабжать полезными веществами, он будет нормально работать?
— Коля, — повела нос Наталья. — Человек не должен есть столько, сколько ест сейчас. Это почти плохая привычка. Мы все неправильно питаемся.
— А ты одна правильная в обмороки падаешь?
— Ко-о-оля, — раздражённо протянула Наталья. — Просто я привыкаю. Это нормально. Зато я буду здоровой!
Я не выдержал и расхохотался.
— Пойди к ближайшему гастроэнтерологу. Он тебе расскажет, сколько у него таких «здоровых» ежедневно на приём приходит.
— Коля, почитай книги. Много умных людей это пишут. И они прекрасно выглядят в пятьдесят-шестьдесят лет.
— Да пусть выглядят. Я тебе как писатель говорю: популярной становится не хорошая литература, а та, которую читают. А это две большие разницы.
— А ты разве писатель? — удивилась Наташа.
— Ну, некоторые люди так думают. Мы не о том. Так как слушать умные доводы ты не хочешь, я ставлю ультиматум: пока я здесь, ты питаешься так, как скажу я. Ближайшие три дня никаких тренировок, ко…
— Ну Ко-о-оль!
— Никаких «нуколь». Я за тебя отвечаю и не хочу, чтоб ты померла, качая задницу. Это вообще не обсуждается. А потом мама приедет, введём её в курс дела, она пусть и решает, что с тобой делать.
— Коль, не нужно маме говорить… — грустно сказала Наташа.
Сказала она настолько грустно, что я резко сбавил тон и проникся гуманистическими убеждениями.
— Нат, почему ты так боишься маме говорить?
Несколько секунд Наташа сомневалась: стоит ли говорить или нет.
— Потому что она говорит, что я занимаюсь глупостями и не принимаю себя такой, какая есть. Что нужно больше времени уделять учёбе. Это при том, что она в моём возрасте училась гораздо хуже. А я считаю, что она ленивая и не хочет собой заниматься. И хочет, чтоб я такой же была. Думаешь, почему я обрадовалась, когда узнала, что мама уедет? Потому что можно будет нормально голодать. За мной же постоянно следят.
— Так ты меня специально подставила? — нахмурился я.
— Ну, Коль. Я думала, что ты «свой».
— Я никогда «своим» в идиотских затеях не буду. Не мечтай.
— Ты скучный стал.
— А ты весёлая очень. Особенно, когда в обмороки падаешь.
— Да я не упала даже! Просто в глазах потемнело. У нас так у половины класса на физре, бывает… Коль... а что это горелым воняет?
— Суп! — вспомнил я и побежал выключать суп, который мы забыли снять с плиты.
Содержимое кастрюли немного вышло за рамки дозволенного, но ничего страшного не произошло.
Вмиг забыв про спор, я сконцентрировался на самом главном, разлил обед по тарелкам и пригласил Наташу.
— Коль, я это есть не буду, — скорчила гримасу моя подопечная.
— Я тебе дам не буду! А ну-ка быстро ложку в руки и работай челюстями.
— Коль, он сгорел. Ты что, не чувствуешь? А! Ты ж запахов не чувствуешь.
Для убедительности Наташа аккуратно понюхала суп и снова сморщилась.
Увы, природа не наделила меня чувством обоняния, поэтому проверять пришлось на вкус. Суп был абсолютно нормальным.
— Садись и ешь. Всё съедобно.
— Коль, если я буду это есть, меня стошнит. Правда. И тебе не рекомендую.
— Я такое постоянно ем, за меня не переживай. А ты, раз суп сгорел из-за тебя, сама думай, чем себя кормить.
— Можно, я кефира попью?
— Да ради Бога.
— Ура! — обрадовалась Наташа.
— С «пить» решили. Есть что будешь?
— Э… а можно просто кефир?
— Нет.
— Ну, тогда давай, я картошки поем?
— С чем?
Наташа подумала.
— С маслом.
— Ну, это понятно. А ещё с чем?
— Коля, это и так много.
— Нет, это мало. Там есть котлеты и курица.
— Курица. Чуть-чуть. Грудинку.
— Договорились. Теперь давай есть, а то я с тобой язву заработаю.
За обедом Наталья рассказывала о своих переживаниях. Больше всего она боялась, что я достану из морозильника огромный кусок сала и буду им её кормить. А на десерт торт заставлю съесть. И чай с сахаром. Вот глупая. За что ей торт? Он исключительно мой.
Конечно, ей были нужны разные микроэлементы, но давать их все и сразу было чревато для детской печени.
В то же время я начал вводный курс в здоровое питание. Вопреки мнению авторитетных экспертов из 8-Б, начинать изучать эту дисциплину нужно не с глянцевых журналов, где нарисованы красивые тётеньки, а вся методология зиждется на десяти советах от «звезды», которая даже не знает, что такое «липиды». Начинать нужно со скучных анатомии и органической химии, где нарисован жуткий скелет, у которого теми же экспертами из 8-Б пририсован писюнчик и прочие пошлости. Для убедительности я нашёл в интернетах примерный состав крови, насчитывающий более трёх десятков сложных соединений и объяснил, что падение или рост концентрации той же глюкозы всего на один грамм в организме может быть летальным. И именно поэтому необдуманно голодать опасно для здоровья.
Напоследок я рассказал ребёнку историю из собственного опыта, когда решил погеройствовать в тренажёрке, а потом месяц не мог поднять левую руку. Порвал бицепс.
Наташу доводы убедили. По крайней мере, она сделала вид, что согласна. Новость о прекращении тренировок её уже не так пугала, а перспектива угоститься тортом даже начала радовать.
Жутко довольный собой, я отправил ребёнка делать уроки, а сам начал работать над своим проектом.
В июне этого года моему любимому лагерю исполнялось аж девяносто лет, а в марте начинался обратный отсчёт девяноста дней. Я предложил каждый день выпускать видео-факт о лагере, который соответствует сроку до юбилея. Например, 50 лет назад была основана киностудия «Артек-фильм», а до юбилея осталось 50 дней. Идея всем понравилась, и я, как самый умный, должен был всё это дело придумывать, прописывать, снимать и монтировать. Было сложновато, зато меня освободили от остальных дел. На этапе предпроизводства можно было вообще не появляться на работе. Главное — подготовить 90 фактов.
Вооружившись интернетом и архивными документами, я начал сопоставлять все числа, которые находил.
В дверь позвонили.
Я не люблю открывать дверь будучи в гостях, но это требовалось из соображений безопасности.
Заглянув в глазок, я увидел студента с букетом цветов.
— Кто там?
— Доставка цветов.
Я открыл дверь и увидел парня лет двадцати с большим букетом пионов.
— Здесь Наталья Кремнева живёт?
Наташа вышла из комнаты так, что курьер видеть её не мог. Она замотала головой, показывая, что её здесь нет и никогда не было.
— Да, здесь, — ответил я. — Но её сейчас нет дома.
— Тогда передайте ей и распишитесь.
Курьер протянул мне бумажку с ручкой, а затем большой букет цветов. Затем не очень вежливо попрощался и ушёл.
Закрыв дверь, я подошёл к Наташе и вручил ей букет.
— Это вам.
— Не нужен он мне, — фыркнула она.
— Хорошо. Тогда я на работу заберу, Жукову завтра подгоню.
Наташа немного занервничала.
— Нет, давай сюда.
Она сама вырвала у меня букет и пошла ставить его в вазу.
— Может, расскажешь? — спросил я.
Было видно, что Наташа не очень рада подарку. Скорее наоборот. Она старалась не глядеть на цветы, хотя пару раз нюхала их и жмурилась от удовольствия.
— Это один дядька озабоченный. Он мне в любви признавался.
— Какой дядька?
— Не знаю. Мы с ним даже не знакомы. Иду со школы, а он ко мне подходит и говорит, что я самая красивая девушка на свете.
— Ух ты! — заинтересовался я. — А ты что?
— Я сказала, что ему будет плохо, если он будет приставать.
— А он что?
— Телефон попросил.
— А ты?
— Дала. Но не свой, а какой-то случайный.
— А откуда он знает, где ты живёшь?
Наташа снова занервничала.
— Он за мной следит, когда я со школы иду. Пару раз замечала. Но я не знала, что он в курсе, где я живу, — Наташа осторожно подняла на меня глаза. — Коль, мне страшно.
— Почему?
— А вдруг он маньяк?
— Успокойся. Маньяки цветов не шлют. Скорее всего, это какой-то недалёкий.
— Почему это недалёкий?
— Ну, он пытается тебя подкупить. Чтоб ты чувствовала себя должной. Так только недалёкие делают.
— А может он мне просто хотел сделать мне приятно?
— Ага! Теперь защищаешь его?
Наташа покраснела.
— Нет. Ну просто он…
— Недалёкий! Кто вообще дарит пионы?
— А что не так в пионах? — возмутилась Наташа.
— Они ж воняют?
— Они хорошо пахнут. Откуда ты вообще знаешь? Ты запахов не чувствуешь.
— Именно поэтому я в прошлом проработал этот вопрос, чтоб не подарить случайно красивую вонючку. Мне сказала девушка, которой я склонен доверять. Она флорист. К тому же пионы — признак жадности. Их алчные школьники с клумб тырят, чтоб не тратиться на букет любимым учителям. А ещё они на могилах растут. Разве нормальный человек такое подарит?
Наташа немного подумала:
— Ну, не знаю, — начала отступать Наташа, но я её перебил.
— Я ж забыл о твоём сатанинском прошлом! Приятные воспоминания после ночных визитов на кладбище?
— Очень смешно, — немного обиделась Наташа.
— Я знаю, — как бы не заметил обиды я. — Но больше беспокоит, откуда твой дядька знает, что ты некрофилка, и тебе пионы нравятся?
— Я не некрофилка! — уже сильно обиделась Наташа.
— Ну, не кипятись, всё. Это была шутка. Ты же знаешь, что я дурак и на меня обижаться бесполезно? Не обижаешься? Ну? Мир?
— Мир, — нехотя протянул ребёнок.
— Ну вот и ладушки. Вернёмся к главному: откуда твой педофил знает, что ты пионы любишь?
— Почему ты решил, что знает?
— Да потому что незнакомому человеку пионы не дарят. Наобум можно либо розы, либо какой-то полевой веник.
Наташу аргумент убедил, и она снова немного занервничала.
— Может, он у знакомых узнал? Или он… читал мой «спрашивай.ру». У меня там как раз фон из пионов. И кто-то спрашивал про цветы… значит, он знает, как меня зовут. Он точно следит за мной, Коль! Давай в милицию позвоним?
— Ближайшая милиция в Херсоне. У нас теперь полиция, — пошутил я.
— Не смешно.
— Это не шутка, это образовательная информация. А что ты им скажешь? Какой-то мужик читает мою страничку в интернете и прислал мне цветы? Давайте устроим спец-операцию и схватим его?
— А что делать?
— Решать вопрос.
— Как?
— Как обычно.
— У меня обычно такого не бывает, — буркнула Наташа. — Коль, может, ты с ним поговоришь?
— О чём? О вреде педофилии?
— Ну, скажешь, чтоб он не приставал ко мне. Хотя ты знаешь… он больше тебя.
— Тут дело не в том, кто больше или меньше. Если один самец мешает другому самцу завоёвывать понравившуюся самку, то у второго внутри пробуждается древнее зло, под названием «инстинкты». Он начинает думать задницей и делать глупые, но действенные вещи. Мы его так больше раззадорим.
— А что делать тогда?
— Твоя каточка, ты и разруливай.
— Что такое “каточка”? — не поняла Наташа.
— Ну это ж проще простого: если он хочет тебя добиться, это говорит о том, что он, во-первых, не удовлетворён своим текущим положением, во-вторых, хочет именно тебя. В смысле добиться. И, в-третьих, что он немного педофил. А люди с подобного рода отклонениями, по-другому фетишисты, очень слабы к своим фетишам.
— И как мне это поможет?
— Ещё раз для тех, кто сознательно лишил свой мозг питательных веществ: нужно сделать так, чтоб твой ухажёр понял, что ты не идеал его фантазий. То есть, разочаровался в тебе. И что ему без тебя лучше, чем с тобой.
— Коль, я всё равно тебя не понимаю. Можешь просто объяснить, что мне делать?
— Тебе нужно испортить о себе впечатление.
— Хорошо. Как?
— Да как угодно. Если бы знать, что конкретно он в тебе ценит, то можно было убрать это, и всё.
— Например?
— Ну, например ему нравятся твои волосы распущенные. Они, кстати, правда красивые…
— Спасибо, Коль, — засмущалась Наташа.
— Я тебе не комплимент делаю, а тактико-технические характеристики описываю. Так вот, просто спрячь их в стрёмной шапке. А лучше побрейся налысо. Эффект исчезнет.
Наташа хихикнула.
— Но я же не знаю, что ему нравится?
— Ну так узнай.
— Как?
— Пригласи его на свидание.
Наташа выпучила глаза.
— Ты больной что ли?
— Да! — уверенно сказал я, а Наташа сначала удивилась, а потом улыбнулась.
— Нет, ну правда. Как я его приглашу?
— Ну, он же за тобой следит. Подойди к нему, поблагодари за цветы.
— А если он правда маньяк?
— Наталья, прелесть моя. Ты сама выбираешь, быть тебе хищником или жертвой. В данном случае на твоей стороне преимущество: он в тебя втрескался и хочет добиться твоего расположения. То есть ты можешь делать многое, чего твой соперник себе позволить не может. Да и будь он маньяком, он бы никогда не подошёл познакомиться. Маньяки очень застенчивы. Им проще треснуть тебя молотком по башке, чем сказать «привет». Поэтому ты можешь вертеть им как угодно. Пригласи его на свиданку, а там веди себя как… не знаю… в общем так плохо, как только возможно. Чтоб через час общения с тобой он сказал что-то вроде «Мне нужно бежать, у меня поросёнок заболел» и пятками сверкал оттуда.
— Думаешь, сработает?
— Думаю, да. Он тебя почему любит? Потому что не знает. Знай бы он, что ты такая балда, моришь себя голодом, он бы и на километр не подошёл. Зачем его детям такая глупая мать?
— Коль, ну хватит уже. Это не смешно.
— Это смешно. И я буду тебя в это тыкать, пока не поймёшь сама. Это глупый, опасный и совершенно неэффективный поступок.
— Ну, хорошо-хорошо. Ты умный, я глупая. Доволен? — обиделась Наташа.
— Нет, не доволен. Я и так знаю, что я умный, а ты глупая. Это в силу возраста. Я хочу, чтоб ты тоже умной была. Думаешь, почему я тебе всё это рассказываю? Чтоб что-то кому-то доказать? Мне проще было бы не обращать внимания и кое-как переждать эти три дня. Но я хочу сделать тебя лучше. Возможно, это сработает, и ты мне когда-нибудь отплатишь тем же.
Наташа по-доброму улыбнулась. Мои слова её немного растрогали и дали понять, что я действительно желаю ей только добра. Она ласково обняла меня. На секунду я заколебался, но потом вспомнил, что передо мной простой ребёнок. Хоть и с грудью второго размера.
Коля-Коля, тебя посадят…