Рибоды: средневековые органы смерти

Рибадекин (фр. ribaudequin) — орудие в виде органа из нескольких пушек, отлитых из металла и заряжаемых с казённой части). Термин «Рибадекин» впервые был упомянут около 1340 года.

Рибодекин, он же рибод или рибальда, появился на европейском поле боя в 1‑й половине XIV века. Он стал одним из нескольких изобретений, призванных нивелировать относительную слабость тогдашнего пешего городского ополчения в бою против феодальной бронированной конницы. С возникновением этих устройств, их конструкцией и боевым применением в ранний период связано немало заблуждений.

24 фото Юрий Тарасевич

Рибоды: от появления до битвы на Осиновых полях

Первые шаги

Первые хорошо известные упоминания о рибодекинах встречаются в архивах города Брюгге за 1339–1340 годы. В них упоминается закупка железа на сумму 22 су для изготовления скреп, предназначенных, в свою очередь, для установки на колёсные основания «новых (военных – прим. автора) машин (или устройств – прим. автора), что называются рибоды» (флам. «niewen enginen de men heet ribaude»).

Впервые в бой рибодекины попадают на стороне английского короля, войско которого в 1340 году, уже в ходе Столетней войны, осаждает Турне. Причём вместе с англичанами здесь действуют контингенты фламандских городов, ведущие с собой и те самые брюггские «новые устройства» под началом Питера Ван Вулларе, «мастера рибодов» («meester van de ribauden»). Сам город Турне снабжён «всякими припасами, а равно и артиллерией» — в это время, однако, слово «артиллерия» ещё может означать и баллистические машины, и военное снаряжение вообще.

На картине: Ряд щитов, поставленных на колёса и, вероятно, окованных железом. Изображение одной из осад Столетней войны, сделанное в 1487 году. («Хроники Франции», изданные в Северной Франции; рукопись Royal 20 E VI)

Несколько позже в отчёте английского «королевского гардероба» (арсенала) за сентябрь 1346 года упоминается королевский заказ плотнику Ричарду из Сент-Олбенса. Заказ дан 1 апреля того же года на «100 устройств, именуемых рибады (лат. «ribardos»)» и для них «1000 железных копий», на что выделено 40 шиллингов, и «за сии рибальды и копья оный Ричард должен отчитаться». Видимо, заказ был выполнен, поскольку в других документах говорится о заказе места на кораблях, идущих во Францию, для «ста малых устройств, именуемых рибальды» («centum minutis ingeniis vocatis ribaldis»), и о том, что назначена «…плата плотникам, кои все эти устройства изладили».

Английские рибодекины попадают в бой при осаде Кале. Как отмечает Контамин, кроме 10 бомбард для осады Кале (1346–1347) «были присланы из Лондона также рибодекины».

Через полтора десятка лет антверпенская морская экспедиция фландрского графа Людовика (июль–август 1356 г.) включает 8 больших кораблей и 4 корабля поменьше. На них перевозятся 32 отряда («коннетаблерии») «моряков» — видимо, прообраза морской пехоты, общим числом около 640 (до 20 на отряд), до полутора–двух сот арбалетчиков и их подручных («valets»), а также обслуга и челядь. Среди снаряжения на кораблях везут и 4 рибодекина («rebaudekine»), которыми, скорее всего, занимаются два «мастера машин» («meesters van engienen»). Под началом этих же специалистов, видимо, находятся и несколько ранних орудий – «громовых труб». Кстати, считается возможным, хотя и не достоверно подтверждённым, что первое боевое применение огнестрельного оружия во Фландрии имеет место в этом же походе, в битве у Шойта (близ современного Андерлехта) 17 августа 1356 года.

В дальнейшем рибодекин становится вещью достаточно обычной. Во французских росписях времён Карла V (Турне, 1368) рибодекины перечисляются в ряду с «прочими приспособлениями для защиты города». Опись арсеналов крепостей в Артуа 1383 года включает «щиты для рибодов».

На картине: Ряд деревянных щитов, поставленных на колёса. Изображение одной из осад Столетней войны, сделанное в 1487 году. («Хроники Франции», изданные в Северной Франции; рукопись Royal 20 E VI)

Техника

Согласно описаниям выплат мастерам рибодекин в XIV веке состоит из колёсной пары (возможно, просто готовой тележки-двуколки), дышла для перевозки, а также прикреплённых к основанию нескольких острий-пик и (или) высокого щита. Вес собственно надстройки (для примера — щит 1,8 м×1,8 м×3 см и пять железных пик длиной 2 м и диаметром 2 см, а также скобы, упоры и прочее) можно оценить в 100 кг. Возможно, в походе конструкция частично разбиралась.


На картине : «Классический» рибод в эльзасском списке «Беллифортис», около 1460 года (Ms. germ. qu. 15). У немцев рибод называют «Tarras» (букв. «укрепление»), «Feldschirm zum Rennen» («полевое прикрытие, кое движется»), «Lyoneser» («из Лиона»), «Sturmsense» («боевая косилка»)

То же самое, но без колёс, превращается позже во «фризских лошадей» или «испанские рогатки»; то же самое, но на четырёх колёсах и без острий, превращается в гуситские вагенбурги и прочие «боевые возы» («Streitwagen») Австрии, Венгрии и Германии. То же самое, но без острий и стандартизованное по размеру, превращается в русские «гуляй-города».

Назначение ранних рибодекинов — устройство подвижных укреплений для защиты в поле мещанской пехоты от феодальной конницы. Используют их и при осадах. Эти простейшие механизмы работают и как щитоносцы («paviseurs, porte-targes»), прикрывающие пеших стрелков своими щитами-павезами, и как копейщики, выстраивающие против конницы стену копий.

На картине: Стена щитов-павез, прикрывающая пеших. Фламандский художник, около 1479–1480 годов (в рукописи «История событий в заморских краях», Royal 15 E I)

Прообразы подобных устройств в Европе известны — осадные башни и подвижные укрытия для таранов или для других пристенных осадных работ (вырывание камней, подкапывание и т. д.). Любопытно, однако, что устройства названы «новыми», хотя ничего технически нового для европейцев в них нет. Возможно, именно в таком виде случился ещё один «трансфер технологий» с Дальнего Востока в «сократившемся (после монгольских завоеваний) мире». Потребность же в подобного рода устройствах возникает тогда, когда на поле боя вновь появляются многочисленные и действенные контингенты пехоты — то есть как раз в 1‑й половине XIV века.

Название этих устройств происходит от рибодов (флам. «Ribauden») — обозной челяди, направляемой на непочестные, тяжёлые или грязные работы, вроде починки дорог, перевозки грузов или охраны обоза. В каком-то смысле люди–рибоды XIV века — предшественники позднейших гастадоров–сапёров. Начальствовал над такой челядью так называемый «король рибодов» (флам. «koninck der Ribauden»), получавший двойную плату и даже имевший знамя из грубого полотна, «напоминающего материал хлебных мешков». Впрочем, французский «король рибодов» – несколько иная должность

На картинке: Осадные прикрытия на колёсах в «Трактате об архитектуре» ди Джорджио Мартини (Fondo Nazionale II.I.141)

Осиновые поля

Известнейшим, но и изрядно мифологизированным событием, в связи с которым рибодекины обретают известность, становится битва на Беверхоутсфельд (1382) в ходе Гентской войны (Гентского восстания) 1379–1385 годов. Фактически это один из эпизодов Столетней войны.

В 1379 году город Гент во Фландрии с поддержкой со стороны английского короля восстаёт против фламандского графа Людовика II, пытаясь выйти из-под графской власти. На стороне графа Людовика активно выступает богатый город Брюгге. Силы неравны, и английская помощь далеко не достаточна; в течение зимы 1381 – 1382 годов графу удаётся блокировать Гент, а дружественные Генту области Фландрии выжечь и разорить. Так что к маю 1382 года Гент оказывается в тяжелейшем положении. В городе начинается голод, и лишь однажды в марте-апреле гентской экспедиции удаётся закупить и провести в Гент более 600 возов продовольствия из Льежа, чего «и на 15 дней не хватило бы».

С января 1382 года вооружёнными силами Гента руководит Филипп ван Артевельде, сын Якоба — богатого торговца и одного из вождей гентского мещанства, убитого в 1345 году во время гентских усобиц. Тогда малолетние Филипп и два его брата были вывезены в Англию и таким образом спасены. Филипп — крестный сын английской королевы Филиппы Геннегау и до 1360 года проживал в Англии.

Получив известия, что граф Людовик планирует в начале мая новый большой поход на Гент, Филипп ван Артевельде замышляет упреждающий «удар последней надежды» — на Брюгге. Гентцы, собрав пять тысяч вооруженных, закрывают городские ворота в среду, 30 апреля, до полудня четверга, когда войско готово выйти. Нагружены две сотни возов («environ deux cents chars»), на которых везут «пищали и артиллерию» («de canon et d'artillerie»; «артиллерия» здесь, по понятиям XIV века, означает различное военное снаряжение, возможно также включая луки и арбалеты). Съестных же припасов всего семь возов, пять с хлебом и два с вином, которого в городе, мол, только и набралось, что две большие бочки. Те же, кто остался в Генте, как пишет Фруассар, ждут от войска славной победы, а если, ополчение будет разбито или опозорит себя, то и возвращаться не надо, ибо они сожгут город с собою вместе.

Выйдя из города в четверг после полудня, за остаток первого дня похода гентцы проходят полторы лиги (5–7 км), разбивают лагерь и питаются «с земли», чтобы не истратить припасов. Всю пятницу войско снова в походе, фуражируясь, опять-таки, с окрестных земель, и доходит до расстояния большой лиги (5–6 км) от Брюгге. Современные Гент и Брюгге разделяют 50 км, и, значит, преимущественно пешее войско Гента проходит за день по тогдашним дорогам до 40 км, что само по себе нерядовое достижение.

Далее гентское войско не идёт, а устраивает и укрепляет лагерь, который с фронта прикрыт большим прудом или озерцом. К обеим сторонам пруда гентцы выстраивают свои возы. Так проходит ночь на субботу.

Угодье, в котором устроен лагерь гентцев, называлась тогда Беверхоутсфельд (флам. «Beverhoutsveld»), что в переводе примерно означает «Местность, в которой растут бобровые деревья (осины)», или «Осиновые поля». До рекультивации в 1845 году эта местность площадью до 5 кв. км использовалась под луга и пастбища, в сегодняшнем виде она пересечена множеством каналов. Древнее название сохраняется в наименовании Осиновой улицы и часовни Беверхоутсфельд, которая, как и так называемый Синий замок расположена на примерной исторической границе местности.

Суббота 3 мая – это день Святой Елены и городской праздник Брюгге, традиционно отмечаемый торжественным шествием и увеселениями. День с утра погожий, и настроение в Брюгге повышенное, однако гонцы приносят вести, что «на шествие пожаловали гентцы». Среди мещан идут разговоры, что, де, чего же ждать, пора скорее побеждать бунтовщиков. Сам граф Людовик, узнав о приходе гентского войска, якобы восклицает, что, вот, мол, люди безумные и дерзейшие, и ждёт их несчастье жестокое — ни один из них домой не вернётся; так-то и закончим эту войну.

На военном совете с рыцарями Фландрии, Геннегау и Артуа граф, впрочем, признаёт за гентцами храбрость и, так сказать, авансом оказывает тем милость — умереть не от голода, но от меча. Графский план битвы незатейлив — атаковать и уничтожить заблудших. Трое конных, Ламберт де Ламбре, Дама́с де Бюсси и Жан дю Бур, высланы графом на осмотр местности, оценку гентских сил и боевого порядка. Тем временем городскому ополчению Брюгге приказано готовиться к выступлению.

Гентское войско с рассвета готовится к битве. В семи разных частях лагеря отправляются богослужения, «каждое с проповедью», кои длятся полтора часа. В проповедях ставится в пример старозаветная история со спасением израильтян из египетского рабства и чудесным уничтожением фараона и его несметного войска; так и гентцы должны не опасаться полчищ графа и брюггцев, а уповать во своём правом деле на Божью милость. Призыв этот, как пишет Фруассар, встречен гентцами с готовностью и воодушевлением.

На картинке:Один из возможных видов гентских пищалей — немецкая ручная пушка в Германском национальном музее в Нюрнберге, конец XIX века. Длина оружия 1,44 м, железный ствол длиной 25,7 см, длиной канала 22,2 см и калибром 35 мм. Sixl

После богослужений Филипп Артевельде взбирается на воз и обращается к собравшемуся войску с напоминаниями прежних обид и утеснений от графа и с увещеваниями не оглядываться назад, ибо отступать некуда. Потом же он указывает войску на семь возов провизии, восклицая, что вот, добрые люди, перед вами все наши припасы, которые сейчас раздели́те между собой по-братски, а как сии припасы изойдут, придётся, чтобы живыми быть, завоёвывать новые.

Войско, как пишет Фруассар, «с великим смирением» распределяет хлеб и вино, что сильно напоминает некое всеобщее мирское причастие, и «подкрепившись лучше, чем если бы трапеза их была обильной», выстраивается за своими рибодами. Таким и застают гентское войско трое конных, высланные графом Людовиком. Они подъезжают к самым проходам между рибодами и всё осматривают, гентцы же не трогаются с места и даже делают вид, что рады прибытию графских посланников.

Графские возвращаются и докладывают, что рассмотрели все гентские стяги, и что гентское войско допустило их столь близко, что могло бы их расстрелять. Но вместо того гентцы вроде бы даже изъявляют раскаяние и смиренно стоят за своими рибодами. Силы гентцев они оценивают между пятью и шестью тысячами пеших. Граф же, узнав всё это, приказывает всей коннице садиться в седло и идти на гентцев, и чтобы дню без битвы не закончиться. Построенное по стягам и отрядам войско выходит из города, впереди пешие, за ними конница (более 800 рыцарей и оруженосцев и копейщиков под началом графа), и «любо было брюггцам видеть это, ибо [в великом порядке] шло сорок тысяч оружных». Впрочем, это число – скорее всего, преувеличение.

К часу, когда «солнце стало клониться к закату», графское войско доходит до гентских позиций и останавливается. Приближённые предлагают графу подождать с битвой до следующего дня и начать, получше осмотревшись, поскольку гентцы убежать не смогут, а поголодав, лишатся и силы. Граф «с удовольствием» соглашается погодить, однако брюггское ополчение, не желая проводить ночь в поле, пытается быстро разрешить противостояние и самовольно переходит в наступление, не считаясь с тем, что графская конница остаётся на местах. Так начинается битва на Осиновых полях 3 мая 1382 года.

Приблизившись к гентским рядам, брюггцы начинают обстрел из арбалетов и (или) луков и открывают огонь из пищалей. Судя по всему, эта стрельба вреда гентцам причиняет мало или не причиняет вовсе, поскольку гентцы тут же бросаются в контратаку и обходят пруд, заставляя брюггцев повернуться лицом к солнцу, что тем «причиняет немалое неудобство». Они врываются в брюггские ряды и разряжают в противника пищали. Позднейшие списки летописи говорят о «трёх сотнях пищалей, разряженных разом» — в начальном изводе этого места нет.

Брюггцы, будучи полностью обескуражены неожиданным появлением врага в их рядах и огнём пищалей в упор, обращаются в паническое бегство, несмотря на своё численное превосходство, бросая оружие и не слушая приказов и увещеваний:

«отец не поджидал сына, а сын — отца».

Гентцы же, сохраняя порядок, преследуют брюггцев и избивают бегущих, призывая друг друга не ослаблять натиск и ворваться в Брюгге на плечах смятенного врага, которого Бог в своей милости им отдал в руки.

Граф, видя поражение брюггского ополчения, пытается вернуться в Брюгге и запереться там. Это графу не удаётся, поскольку вернувшись в город и приказав закрыть ворота, граф вскоре обнаруживает гентцев хозяевами и ворот, и улиц. Теперь уже графу приходится спасаться бегством и даже прятаться под постелью у некой доброй бедной женщины.

Гентцы, захватившие Брюгге, с ночи на воскресенье 4 мая занимаются «справедливым возмездием», отыскивая в городе и убивая на рыночной площади членов враждебных Генту главных ремесленных цехов Брюгге и «друзей графа». Однако они, якобы, не трогают и не грабят без причины мелких ремесленников и вообще простых людей. Но и добра «врагов Гента» хватает для поправки дел разрушенной экономики города. Да и вообще дела фламандского восстания на какое-то время поправляются — до прямого военного вмешательства французского короля и катастрофического поражения гентских сил близ Розебеке в ноябре 1382 года.

На картинке: Ещё один из возможных видов гентских пищалей — лосхультский ствол с заряженной в него стрелой-карро в реконструкции Титтмана (ствол длиной 30 см, калибром 31 мм). По описанию произошедшей через полгода битвы при Розебеке гентцы пускают из пушек «стрелы с бронзовыми оперением» — возможно, оперение разворачивалось при вылете из ствола, как у современных ПТУРСов

Рибодекины в источниках. Ошибки

Описание битвы на Осиновых полях, сделанное Фруассаром, её современником и существующее в нескольких списках, стало источником ряда ошибочных истолкований. Эти истолкования переписываются от автора к автору с XIX века.

На фото: Фантастический сверх-рибодекин, якобы годный и для защиты, и для наступления, из «Военной книги» Филиппа Мёнха (Cpg 126 или Cod. pal. germ. 126, 1496)

В них появляются и «две сотни возов, на которых установлены пушки» — и это-то, де, и есть рибодекины (но двести возов – это лишь часть обоза с военным грузом), и рибодекины, на которых «должны были» стоять пушки (о чём, однако, начальный извод летописи не говорит), и невероятно подробные сведения о «трёх сотнях [гентских] пищалей», разряжаемых залпом — вот они-то, де, и стояли на рибодекинах (опять-таки, в начальном изводе летописи речи об этом нет).

Ещё один тип источников, создающий неверное представление о рибодекинах как о виде средневековой военной техники, – это рукописи XV века с изображениями «надлежащих быть» рибодекинов. Эти изображения по большей части глубоко фантастичны, не только в смысле сложности или дороговизны изготовления, но и в смысле возможности их боевого применения, в первую очередь — из-за очевидно непомерной массы таких конструкций, если бы их кто-то и построил. Большинство «рибодекинов из «военных тетрадей» попросту невозможно было бы сдвинуть с места.

То же касается и установки пушек на рибодекины в XIV веке. Собственно попытки сооружать колёсные станки, с которых можно было бы вести огонь, отмечены в Италии и Германии как раз в годы Беверхоутсфельд. Но сопоставление веса, который прибавили бы и без того нелёгкому защитному сооружению даже мелкие орудия, с практической невозможностью перезарядить орудия XIV века в боевых условиях на такой установке, позволяет прийти к выводу, что рибодекины с пушками появляются всё-таки именно тогда, когда о них недвусмысленно говорится в источниках и когда для них появляются дееспособные орудия со съёмными пороховницами. Это время – около 1410 года во Франции и Фландрии, и на такие конструкции ставятся преимущественно фоглеры.

Ещё один пример раздельного упоминания пушек и рибодекинов: в 1382 году суммы расходов на военные нужды в архивах Гента содержат такой пункт: «За щиты, рибодекины, сундуки (возможно, имеются в виду станки для бомбард – прим. автора), используемые в артиллерии, за бомбарды и камни для бомбард». Иногда же ошибки вносятся при переводе. Так, Контамин в оригинале отмечает, что кроме 10 бомбард для осады Кале (1346–1347) были присланы из Лондона также рибодекины, а в русском переводе это превращается в «огнестрельные боевые повозки».

На рисунке: Всё ещё осуществимый рибод — «Tarass, который на поле боя пригоден», в немецкой рукописи Cgm 734 (рисунок не старше конца 1460‑х годов)

Рибодекины XV века

Рибодекины без пушек наверняка строятся и в XV веке, а изображения «устройств для защиты брешей и проходов» попадают в «Историю английской армии» Гроуса конца XVIII века.

На фото: «Старинная машина для защиты проходов» в «Истории» Гроуса, издание 1788 года, том 2

При Оте́й (совр. бельг. Эльх) 23 сентября 1408 года войско Льежа выводит в поле против войска бургундского герцога «множество рибодекинов и кулеврин, заряженных и установленных (на некие станки – прим. автора)» и со своей укрепленной позиции «в неприятеля пускают из пищалей, и этим немало тех утруждают». Из контекста можно сделать вывод, что «заряженными и установленными» были скорее лишь кулеврины, а рибодекины – всё ещё лишь подвижное полевое укрепление.

В любом случае Иоанн Бесстрашный, бургундский герцог и военачальник, не приписывает стрельбе льежцев с расстояния «в три выстрела из лука» существенного воздействия. Последовавшая за бургундской победой резня побеждённых не вызвана гневом за потери от «дьявольского» оружия.

Город Уденар в 1436 году заказывает у Михеля-колесника дышло и два колеса к рибодекину и у Жилля из Квекера — обручи (скрепы), упоры, скобы и острия (пики) к пяти рибодекинам, а у Арента из Хане — 225 погонных футов досок для рибодекинов, по 18 су за сотню футов.

Бургундский герцог Филипп Добрый в июне 1436 года имеет при войске, собранном в Гравлине в поход на Кале, «множество рибодекинов, на коих поставлены пушки, кулеврины (в данном случае – ручные пушки – прим. автора), арбалеты (!)» и много других «больших машин».

В походе гентского войска на Уденар и последующей осаде города (1452) цех гентских мясников теряет свой рибодекин; новый рибодекин и два щита к нему выделывает Жан из Влигема.

Следующим этапом развития рибодекинов оказываются рибодекины с пушками.

На рисунке: Машина для защиты брешей в «Истории» Гроуса, издание 1788 года, том 2. В источнике названа «Lyonors» (женское имя из мифов о короле Артуре), но скорее это искажённое «Lyoneser» («из Лиона», немецкое название рибодекинов)

Часть II Рибоды: расцвет и закат

К XV столетию рибод, то есть подвижное укрепление, щит с пиками, поставленный на колёса, становится в Европе вещью вполне обычной. В начале же XV века с рибодами происходит ряд изменений. Самым очевидным из них становится установка на готовые шасси рибодов артиллерийских орудий. Однако история отвела подобным конструкциям не так уж и много времени: уже после полутора столетий с момента массового внедрения развитие огнестрельного оружия заставляет «щиты с пиками на колёсах» окончательно исчезнуть с европейских полей сражений.

Ранние колёсные установки

Установка лёгких артиллерийских орудий на колёса, с которых можно было бы вести огонь, отмечена ещё в 1376 году в Италии при осаде Кверо венецианцами. А в войске принца Эдуарда («Чёрного принца»), направляющегося к месту битвы при Нахере (Найаре, Наваретте) в 1367 году, имеются «бомбарды и луки (арбалеты – прим. автора) на станках». Сведений о применении этих «бомбард» в сражении не имеется. Кроме того, источник можно истолковать и таким образом, что на станках были только луки (спрингали).

Довольно рано появляются и многоствольные колёсные установки. Антонио делла Скала, «синьор Вероны» в 1375–1387 годах, во времена усобицы с Каррарой приказывает построить три повозки, на каждой из которых поставлены по четыре плоские «надстройки» с 12-тью «бомбарделями», стреляющими ядрами «размером с яйцо». По три человека на каждой повозке обслуживают орудия. Стрельба возможна залпами по 12 орудий, или 36 орудий в одновременном залпе всех повозок. Всего же система насчитывает 144 ствола — 3 по 4 по 12; «144 на каждой повозке», очевидно, ошибка писца. Синьор якобы берёт эти повозки в сражение с каррарцами, дабы «ломать их боевой порядок».

В перечне арсенала города Болонья (1397) указаны «четыре малых склопа на одном станке (лат. «telerio»)», «один станок с двумя малыми пушками («canonis»)» и «один станок с двумя склопами («sclopis»)»; «склоп» — раннее итальянское название ручной пушки. Перечень вооружения нюрнбергского войска 1388 года включает «возок («karrn», двуколка) один, с тремя ручными пушками, (и) конь один». Но 40-ствольный орга́н («Hagelgeschütz mit 40 Läufen») в 1409 году в арсенале Вены – это явная ошибка или опечатка в книге Доллецека (должно быть 1509 — примерная дата составления «Zeugbuch»).

Колёсный ход для орудий к концу XIV века используется всё чаще. В начале XV века колёсные установки орудий вообще делаются достаточно повсеместными, чтобы «просочиться» в изображения в летописных источниках. Колёса на таких установках пока преимущественно небольшие и неспицованные, не позволяющие быстрого перемещения. Ещё в середине XV века «высокие» колёса и «скоростные» установки отмечаются в перечнях немецких арсеналов особо.

Сопоставление веса, который прибавили бы и без того нелёгкому защитному сооружению даже мелкие орудия, с практической невозможностью перезарядить орудия XIV века в боевых условиях на такой установке, позволяет считать, что рибодекины с пушками появляются всё-таки тогда, когда о них недвусмысленно говорится в источниках и когда для них появляются дееспособные орудия со съёмными пороховницами. То есть около 1410 года во французских и фламандских землях.

На рисунке: Вымышленная (скорее всего) четырёхствольная установка в рукописной книге «Bellifortis», широко известной в XV веке. Список Clm 30150, около 1430 года

С пушками или без?

В 1405 году французский отряд графа Сен-Поля (400 – 500 конных латников, 500 генуэзских арбалетчиков, около тысячи фламандских пехотинцев) осаждает замок Мерк вблизи Гравелина. На помощь гарнизону из Кале выходит английский отряд «рыцаря Ричардса» (200 латников, 200 лучников, около 300 человек пехоты). Англичане обращают французский отряд в бегство и захватывают «все» имевшиеся у тех «пушки и рибодекины». Английский отряд имеет с собой некие «артиллерийские возы́» (франц. «chars d'artillerie»), что можно понять, между прочим, и как огнестрельные установки на телегах, и как просто «телеги с военным снаряжением».

При Оте́й (ныне Эльх в Бельгии) 23 сентября 1408 года войско Льежа выводит в поле против войска бургундского герцога «множество рибодекинов и кулеврин, заряженных и установленных [на некие станки]» и со своей укреплённой позиции «в неприятеля пускают из пищалей, и этим немало тех утруждают». Из контекста следует, что «заряженными и установленными» были, скорее, лишь кулеврины, а рибодекины – всё ещё лишь подвижное полевое укрепление. В любом случае Иоанн Бесстрашный, бургундский герцог и военачальник, не приписывает стрельбе льежцев с расстояния «в три выстрела из лука» существенного воздействия. И последовавшая за бургундской победой резня побеждённых не вызвана гневом за потери от «дьявольского» оружия.

Рибодекины с пушками

В архивах Мехелена за 1409–1411 годы находится запись о выплате Жану из Хевера 48 (в других пересказах — 28) ливров 12 эскалинов фландрской монетой за изготовление предназначенных для осады Парижа трёх фоглеров с тремя пороховницами каждый, а также шести станков (флам. «cordewaghen»), на каждом из которых по три малые пушки (флам. «bussen»). Название «ридобекин», однако, здесь не упоминается.

Бургундский герцог Иоанн в походе в Вермандуа (1411) якобы имеет войско в 40–50 тысяч и при войске «великое множество» рибодекинов, «каждый из коих тянет один конь, и на каждом из коих по одному фоглеру, или по два». Рибодекин описывается как станок на двух колёсах, со «щитом для укрытия», а «сзади» у них «длинные железные шипы, которые крепятся при надобности в битве» (et fur le derriere longues broches de fer pour clorre une bataille se besoing leur estoit). Выходит, что защитные пики не закреплены постоянно, но с собой всё же возятся; также возможно, что они откидные. У Ювенала де Урсина герцог имеет «2 тысячи рибодекинов и более 4 тысяч пищалей и ручных пищалей» (deux mille ribaudequins et bien quatre mille que canons que couleuvrines), но это несомненное преувеличение.

Бургундские источники впервые упоминают рибодекины в 1414 году, в период усиления Бургундии и заявки исключительных прав на Фландрию. И похоже, что это уже комбинированные установки.

Имеет ли французская сторона комбинированные рибодекины при Азинкуре (Аджинкорте) в 1415 году, — непонятно. В обычно приводимых выдержках из историй современников англичане умело используют пушки, чтобы смешать боевой порядок французских рыцарей, французы же имеют «множество (артиллерийских или обслуживающих – прим. автора) возов и возко́в, пушек и рибодекинов» («un grand nombre de chars et charettes, canons et ribaudequins»), которые «могли бы рассеять английское войско, буде их установили бы по флангам», чего не сделано. Но встречаются и такие описания, согласно которым, например, у англичан и вовсе нет орудий; французы пугаются артиллерийского огня; французы имеют «множество пушек, серпентин (ручные пищали–кулеврины после нескольких переводов) и баллист (возможно, станковых арбалетов)». Рибодекины же вовсе не упомянуты.

Во всяком случае, распространение усовершенствованного зернёного пороха (условно — 1410‑е годы) уже позволяет делать стволы повышенного удлиннения, сначала для ручных пищалей (для которых во французских землях с этих годов расходится название «кулеврина»), а далее – и для крупных орудий (там же к 1430‑м годам — серпентина и краподо).

Бургундский герцог Филипп Добрый в июне 1436 года имеет при войске, собранном в Гравелине в поход на Кале, «множество рибодекинов, на коих поставлены пушки, кулеврины (здесь — ручные пушки, прим. автора), арбалеты» и много других «больших машин».

На фото известный рисунок комбинированного рибодекина, многократно повторённый в исторических трудах и послуживший даже основой для постройки современной реплики. Прототип, однако, ещё в 1911 году разъяснён Кольтман-Клефаном как вымышленный

Немецкие земли: боевые телеги и тачки

В Центральной Европе в это же время артиллерийская установка на колёсах получает новое развитие. В гуситских войнах 1420–1430 годов чехи («богемцы») Жижка и Прокоп применяют, во-первых, лёгкие камнестрельные орудия–гуфницы на колёсных станках — фактически, полковую артиллерию, и во-вторых, доводят до совершенства полевое укрепление–вагенбург, составляемое из защищённых телег, на которые устанавливаются лёгкие орудия.

Опыт гуситских войн, как известно, произвёл столь большое впечатление в немецких землях, что и через 150 лет «самый правильный» вагенбург и «надлежащие способы» его устройства описываются в «Воинских наставлениях» Фронспергера и других авторов. Собственно же 4-колёсные установки с орудиями называются в немецких землях Streitwagen (букв. «боевая телега»). Такая установка имеется, например, в императорском арсенале в Инсбруке в середине XVI века.

Нужно иметь в виду, что Streitwagen мог иметь или не иметь прикрытия, а также мог обозначать просто орудие, установленное на 4-колёсном станке или приспособленной телеге: «1 Steinbüchse auf Wage» (арсенал Инсбрука в 1493 г.). И наоборот, многоствольная установка у немцев могла иметь основное название по количеству колёс: «4-spannige Wagenbuchsen» и «3-spannige Karrenbuchsen», т. е. «из 4-х частей (четырехствольная) пищаль на 4 колёсах» и «из 3-х частей (трехствольная) пищаль на 2 колёсах» (Нюрнберг в 1449 году). Двухколёсные же установки с несколькими стволами (Streitkarre, букв. «боевая тачка, двуколка») известны у немцев ранее (в частности, в приведенном выше примере арсенала Нюрнберга в 1388 году).

На рисунке: Streitwagen в арсенале Инсбрука (примерное время составления перечня — 1540–1560 годы). Рукопись Cod. 10815

От рибодекинов к органам

В дальнейшем на протяжении XV века рибодекины во французских, бургундских и фламандских землях встречаются весьма часто. Однако прежний смысл названия (подвижное укрепление) на протяжении первой половины века начинает теряться. Чем дальше, тем чаще речь ведут уже лишь о многоствольной установке на колёсах, а в некоторых случаях, похоже, и просто о короткоствольном лёгком орудии, пригодном для таких установок. Различие с немецким Streitkarre у таких рибодекинов уже только в названии.

На картине: Трёхствольные установки на летописной миниатюре немецкого иллюстратора в 1460‑х годах (Бреславльский список истории Фруассара). Скорее всего, одна и та же боевая двуколка-Streitkarre; различие с поздними рибодекинами лишь в названии

В 1431 году колесник в Сен-Омере за 112 ливров (большие деньги; возможно, ошибка в источнике – прим. автора) изготавливает две «телеги (chars), называемые рибодекины». Каждая из них с дышлом и двумя «обручами» (возможно, крепёжными полосами), и каждая должна «нести» по фоглеру. Не вполне понятно, телеги ли это для перевозки, или собственно лафеты.

В 1458 году арсенал герцога бургундского насчитывает 74 «двуколки с рибодекинами» (chariotz de ribaudequins). Всего на них 199 стволов из железа или бронзы (то есть, например, 23 двуствольных и 51 трехствольная установка). Для каждого ствола есть две пороховницы; для установок имеются тенты и ящики с запорами «для камней [! ядер] и прочего нужного», а также «бочка (queue; порядка 400 л) и две с половиной полубочки (poinçon; порядка 200 л) полные» с железным дробом (chayons de fer; буквально — «железные чесночины»).

На картинке:Трёхствольная установка на летописной миниатюре фламандского иллюстратора в 1470‑х годах (история Шарля Мартеля). Очевидна попытка изобразить фоглеры, подобные сохраняющимся в Брюссельском музее

В 1462 году мастеру уплачивают 24 су за сборку трёх рибодекинов с шестью пороховницами, «всё из железа, длиною каждый рибодекин около трёх футов [0,97 м]».

В 1468 году два рибодекина установлены в нижних бойницах башни, видимо, в укреплениях Дижона.

Городовой наряд Мехелена за 1470 год включает три рибодекина (ribbauwe) и на каждом три фоглера с тремя пороховницами. При этом непонятно, по три пороховницы имеется на каждый фоглер, или три сменных ко всем трём фоглерам, или три пороховницы ко всем трём фоглерам вообще.

В 1476 году большой переделке подвергаются многостволки в арсенале Лилля. Некто Друэ из Навера (Невера) ставит 22 новых ствола на станки, Пьерар из Мехелена [du Molin], кузнец — 9 стволов на новые станки. Кроме того, для 14 стволов вырезаются новые «дерева́» (bos; видимо, собственно ложи для ствола с вырезом для пороховницы). Сделаны и ещё 15 новых вырезов (в станках) под дуги (cambre; дуги вертикальной наводки). Кроме того, Филиппар из Энена (de Hennin), плотник, требует 13 ливров 10 су за изготовление «трёх столов для рибодекинов (tables de ribaudequins), на каждый из которых ставятся по три ствола», а также за новые «дерева́» (bos) для стволов и за перестановку в них уже имеющихся стволов, из расчёта 30 су на один ствол.

В то же время, сохраняются и рибодекины «по старому понятию», например, в арсеналах городов. Так, в походе гентского войска на Уденар и последующей осаде города (1452 год) цех гентских мясников теряет свой рибодекин. Новый рибодекин и два щита к нему выделывает Жан из Влигема.

Трёхствольная установка («strö karr» — Streitkarre), мнокократно перерисованная в немецких рукописях конца XV века. Согласно пояснениям в Cgm 734 (соответствующая часть рукописи не старше 1460–1470 годов), средний ствол стреляет ядром в 1 фунт свинца, крайние — в 1/2 фунта свинца

На картинке: Трёхствольная установка («strö karr» — Streitkarre), мнокократно перерисованная в немецких рукописях конца XV века. Согласно пояснениям в Cgm 734 (соответствующая часть рукописи не старше 1460–1470 годов), средний ствол стреляет ядром в 1 фунт свинца, крайние — в 1/2 фунта свинца

Закат

Одним из последних, если не последним, примером использования комбинированных рибодекинов в бою оказывается битва под Равенной (1512). Здесь Педро де Наварро перед сражением приказывает построить 30 «секретных» боевых устройств: «двухколёсные тележки из дерева, очень лёгкие, к коим приставлен шестифутовый шест. Спереди у тележек приделаны пики длиною с обычное (рыцарское?) копьё, весьма острые, а сверху прикреплены большие пищали (у Флёранжа — гаковницы). Тележки ставятся перед фронтом пехоты и столь легки, что солдаты, держа за шест, могут легко их перекатывать, а если шест упереть в землю, пики поднимаются в воздух и образуют преграду, защищающую от яростного удара французских жандармов [конных латников], коих одних они (пехотинцы – прим. автора) опасаются». Название «рибодекины», однако, не упоминается.

Эти рибодекины (по сути, если не по названию) со своей задачей справляются. Испанский и итальянский пеший люд «Петте Нояра» (Pettenoiare — Педро де Наварро) выдерживает за ними длительный французкий артобстрел и встречает огнём подступающую франко-немецко-итальянскую пехоту. «На тележке» (видимо, выстрелом; sur une charette) убит господин Монжирон» и на этой же преграде гибнет «много добрых солдат». Вообще пехотинцы Наварро под прикрытием «форта» защищаются столь успешно, что заставляют нападающих отступить и сами переходят в контратаку. Хотя и остановленные ландскнехтами, они «учиняют большое избиение»: Флёранж говорит о 1200 человек, потерянных армией короля Людовика на этом участке сражения.

Название рибодекинов забывается столь прочно, что в изданном в 1600 году «Происхождении рыцарства» Фоше рибодекины смешаны со станковыми арбалетами и античными баллистическими орудиями.

И всё же позднейшие рукописные «Рассуждения и изображения ради познания того, как во Франции содержится и применяется артиллерия» (классический источник изображений артиллерийских орудий времён Людовика XIII) показывают как часть наряда и обоза «телегу, несущую (на особой платформе, установленной над грузом – прим. автора) шесть старинных гаковниц». Это называется «орга́н» (orgues; chariot portant six arquebuzes a crocq antiques), но по сути это всё тот же Streitwagen или гуситский воз XV века, передвинутый с передовых позиций в обоз.

Крепость, устроенная из телег, встретится в военной истории ещё не раз; бурское её название laager после африканских колониальных войн XIX века закрепляется в английском языке, а в североамериканских землях «кольцо фургонов» не раз служит импровизированным полевым укреплением–защитой от атак индейцев.

На картинке: Французский «обозный орган» времён Людовика XIII. Рукопись Français 388

Заключение

После примерно полутора столетий с момента внедрения, развитие огнестрельного оружия заставляет «щиты с пиками на колёсах» окончательно исчезнуть с европейских полей сражений. Защита пехоты от всё ещё опасных атак тяжёлой конницы становится задачей пикинёров, доля которых с дальнейшим развитием ружья и пушки постоянно уменьшается, вплоть до полного исчезновения к концу XVII века. Деревянные щиты, бессмысленные против аркебуз и мушкетов, сохраняются какое-то время на европейских окраинах, где стрелки противника в массе вооружены лишь луками, например, в виде «гуляй-города» армии Московского государства. Но и в XVII веке щиты на колёсиках изображаются в трудах о том, как правильно защищать и нападать на крепости (Флориани, 1628).

Четырёхколёсный функциональный аналог щитов на колёсах, дальний наследник боевых телег, будет применяться ещё в середине–конце XIX века в Южной Африке и Северной Америке. Инженерные заграждения из острых предметов обретают более простой вид «фризских лошадей» или «испанских рогаток». При этом некоторые инженерные решения получают колёсный ход, как «летучие мостики» (франц. pont-volans) и им подобные.

Собственно же многоствольные артиллерийские установки на колёсном ходу на стыке XV и XVI столетий выделяются в особый вид, специализируются и дают начало более чем двухсотлетней истории артиллерийских орга́нов.

На картинке: Варианты «фризской лошади» или «испанской рогатки» в книге Флориани «О защите и нападении на крепости» (1628). Вкладка 14 между страницами 80 и 81

У меня всё...

Ща бармалеи прочитают инструкцию и начнут применять в алеппо.

что то типа такого у бибизян уже есть

...