О том, что в детдоме под Челябинском массово насиловали сирот, заявили сразу три приемные семьи, которые взяли этих детей (семерых мальчиков 10-14 лет) под опеку. Дети уже год живут в разных городах и районах области, тесно между собой не общаются. По сообщениям СМИ, между тем они в мельчайших подробностях рассказали истории, в которых фигурируют одни и те же люди — четверо педагогов детдома и двое посторонних мужчин.
По словам опекунов, их дети не только дали схожие показания о причастности сотрудников интерната, но и подробно нарисовали особенности половых органов каждого, а психолог детдома, общавшийся с мальчиками, на очной ставке подтвердил, что насилие таки было.
Дело, получившее было значительный резонанс в соцсетях благодаря усилиям челябинских СМИ, в федеральных масс-медиа едва ли освещалось подробно и детально. С одной стороны, сказываются строгие нормы регулирования неприкосновенности частной жизни детей, в связи с чем у нас теперь на телеэкранах закрывают детские лица подчас примерно так же, как в строгих мусульманских странах женщинам закрывают лицо паранджой.
Многим СМИ просто неохота связываться с блюстителями-регуляторами норм. С другой стороны, в условиях предвыборной кампании могло возникнуть явное нежелание региональных властей «искусственно раздувать» это дело, чтобы не травмировать обывателей и не наводить его на протестные «политически срамные» мысли.
Наконец, стоит заметить, что после принятия известного «закона Димы Яковлева» и резкого ужесточения правил усыновления российских сирот за границу, у нас стараются именно что вообще «не раздувать» истории, которые могут породить подозрение, что российским сиротам плохо живется в российских детских домах под сенью наших духовных скреп. Зато всячески подхватывают и как раз «раздувают» истории, которые связаны с происшествиями и тем более трагедиями с усыновленными за границу российскими детьми.
Тема эта явно обрела политизированный характер.
Представим себе, что в изнасилованиях российских детей обвинили бы какую-нибудь иностранную пару усыновителей. Об этом уже трубили бы все федеральные каналы с утра до вечера. А тот, кто поднимал бы вопрос о том, что, мол, дети «фантазируют», был бы тотчас заклеймен как агент госдепа.
Однако именно такая вот политизированность, возможно, и мешает объективному проведению следствия в случае с детьми из-под Челябинска. Во всяком случае она точно мешает многим поверить в беспристрастность и объективность следствия в данном случае.
Поэтому обращают на себя целый ряд нестыковок. К примеру, семьи, в которых семеро приемных детей рассказали о насилии со стороны четверых воспитателей интерната и двоих посторонних мужчин, не понимают, как такое возможно. Неужели дети «фантазируют» совершено синхронно, выдавая одни и те же детали произошедшего?
Возможно ли, чтобы юные подростки столь складно все вместе говорили одно и то же, не расходясь в показаниях? На это им возражают, что подозреваемые прошли проверку на полиграфе. Но с каких это пор у нас результаты проверки на полиграфе считаются непоколебимой основой для оправдания и снятия всех подозрений?
Один из подозреваемых работников интерната якобы звонил одному из мальчиков поздно вечером. Так могла показать детализация телефонных звонков. Он и сам это признает. Прочем, возможно, следствие и другие органы работают на полную катушку – только мы об этом не узнаем. Все вышеприведенные доводы – из СМИ.
Надо сказать, что сразу после заведения уголовного дела в Челябинскую область была направлена проверка в составе аппарата федерального уполномоченного по правам детей Анны Кузнецовой. И проверка эта вскрыла массу нарушений. Обнаружилось, например, что в указанном детдоме из года в год не снижается число побегов его воспитанников. 12 человек сбежали в 2016 году, 11 — в 2017 году, четверо сбежали в этом году уже после начала следствия.
Получается, что годами региональные органы, отвечающие за эту сферу, ничего этого не видели? Или видели, но закрывали глаза? Тогда о какой эффективности таких органов в защите прав детей можно говорить? Являясь частью региональной администрации, они ведь тоже не заинтересованы в том, чтобы «выносить сор из избы».
Вне зависимости от того, фантазировали дети или нет и кто будет в итоге наказан, загадочное происшествие в челябинском интернате дает основание для размышлений в целом о закрытости таких учреждений, живущих в рамках подушевого финансирования. Сколько детей – столько денег, а денег сейчас не жалеют.
По данным Минобрнауки на 30 декабря 2017 года, в государственном банке данных находились сведения о 50,2 тыс. детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей. Еще прежний уполномоченный по правам ребенка поднимал вопрос о незаинтересованности сотрудников детских домов в устройстве детей – так они лишаются части финансирования. А при том, что часто такие учреждения находятся на отшибе цивилизации, они иногда становятся едва ли не единственным островком бюджетной стабильности в округе. Эту же проблему в 2014 году поднимала Счетная палата в докладе о социальном сиротстве.
По факту, как живут дети в этих учреждениях, никто толком не знает, как не знает, что им делать во взрослой жизни. Как ни странно, о поддержке этой группы населения говорят практически всегда в «денежных» терминах – нормативах финансирования, пособиях приемным семьям, льготах да нехватке денег на жилье.
В свое время власти во многих регионах, да и на федеральном уровне немало постарались — и сильно преуспели — в том, чтобы либо отстранить многие НКО от работы с неблагополучными детьми, либо запретить такие НКО вовсе. Многие оставшиеся, по сути, стали придатками государственного аппарата и опять же, будучи зависимыми от государственной финансовой поддержки (а иная, особенно иностранная, теперь практически под запретом, либо строго ограничена), не заинтересованы, чтобы «раздувать».
Усилилась ли от этого защищенность детей, проживающих в детдомах, которые контролируют только местные чиновники? Спросите об этом детей из детдома в Челябинской области. Впрочем, чего их спрашивать. Дети же «склонны к фантазированию».
Источник
yaplakal.com